Стил Даниэла. НеВозможно

   – Мать, ты великолепна! Радуйся, что он напоследок не сбил тебя своим «Феррари».
   – Уверена, он бы с удовольствием это сделал. Какой же гад!
   Ксавье опять засмеялся.
   – Да уж! Но ты должна быть польщена. Я слышал, он гуляет с девицами моложе нашей Татьяны. Он тут у нас часто появляется, в «Аннабель».
   – Меня это не удивляет. – Ксавье назвал известный ночной клуб в Лондоне, излюбленное место развлечений светской публики, в том числе богатых старичков в окружении юных девиц. Они с Артуром там тоже в свое время бывали и даже являлись его постоянными членами. – Почему мужчинам это всегда сходит с рук?
   – Многим женщинам это нравится. Думаю, с ним охотно переспали бы многие владелицы галерей, если бы наградой была столь крупная сделка.
   – Ну да, а на другой день картину он бы вернул. – Еще в самом начале ее работы отец предупреждал ее о такого рода клиентах. Гонзаг де Сен-Маллори был всего лишь один из многих, к тому же не умел себя вести, по крайней мере с Сашей.
   Она легла в постель, но все никак не могла успокоиться. А наутро объявила управляющему, что сделка с графом не состоится.
   – Да? Но ведь ты с ним вчера в ресторан ходила? – удивился Бернар.
   – Ходила. Он очень плохо себя вел, пусть радуется, что по морде не схлопотал. Как выяснилось, он рассчитывал приобрести картину в комплекте с моими услугами. Решил, видите ли, что я в Сен-Морице буду жить у него, а отдых с детьми отложу на другой раз.
   – И ты отказалась? – воскликнул Бернар с деланым изумлением. – Какой же из тебя торговец, Саша? Господи, подумать только – миллион долларов! Как безответственно ты относишься к делу своего отца! – Он любил над ней подшутить. За пятнадцать лет совместной работы они стали добрыми друзьями.
   – Заткнись, Бернар, – Саша и проследовала в кабинет. Никогда в жизни она не получала столь оскорбительных предложений. Через неделю, в Нью-Йорке, она рассказала об этом своей тамошней управляющей. Та была шокирована.
   – Американцы себе такого не позволяют, – заявила Карен, защищая своих соотечественников.
   – Да некоторые американцы позволяют себе кое-что похуже. Я начинаю думать, что дело не в национальности, хотя, надо признать, французы в этом плане ведут себя более раскованно. Но уверена, здесь тоже такое случается. Тебе разве никогда не намекали, что для того, чтобы продать какую-то картину, неплохо бы переспать с потенциальным покупателем? – Саша усмехнулась. Теперь вся эта история представлялась ей в комическом свете.
   Немного подумав, Карен покачала головой.
   – Не думаю. Может, намекали, да я не уловила?
   – И как бы ты в таком случае поступила? – продолжала подтрунивать Саша.
   – Лично я переспала бы да еще заплатила бы ему миллион долларов, – вступила в разговор Марси. – Я видела его фотографии в каком-то журнале. Красавчик, что и говорить!
   – Да, недурен, – равнодушно согласилась Саша. На ее вкус, Артур был куда красивее. Этот лощеный французский граф не произвел на Сашу никакого впечатления. Она предпочитала совсем другой тип мужчин. Ей всегда казался очень привлекательным актер Гари Купер. Но идеальная внешность была, конечно, у ее Артура. Мужчинам типа этого Гонзага де Сен-Маллори грош цена, она их хорошо знает.
   Саша провела в Нью-Йорке три дня. Из-за множества дел время пролетело незаметно. Она повидалась с несколькими художниками и солидными клиентами и посетила заседание музейного совета, ради которого, собственно, и прилетала. Первые два вечера провела дома, разбирая вещи Артура. Саша с самого начала дала себе слово что-нибудь из них сохранить. Потребовалось четырнадцать месяцев, чтобы она наконец нашла в себе силы этим заняться, и теперь ее шкафы выглядели непривычно пустыми. Но дальше откладывать она не хотела.
   Накануне отъезда Саша поехала к друзьям на вечеринку по случаю приближающегося Рождества. Рождество в Нью-Йорке теперь было для нее и радостным, и грустным одновременно. Она вспоминала, как возила детей в Рокфеллер-Центр на каток, как два года назад они отмечали с Артуром последнее в его жизни Рождество.
   Саша охотно общалась с друзьями, но ей надоело объяснять, почему в ее жизни до сих пор нет мужчины. Казалось, всех волнует только этот вопрос. Как будто без мужчины она не представляет собой никакой ценности. У нее появлялся комплекс неудачницы: муж умер, и она теперь одна. Глядя на супружеские пары, Саша чувствовала себя единственной одинокой женщиной в городе. Возвращение в Париж принесло ей облегчение. И еще она пребывала в радостном волнении от предстоящей встречи с детьми.
   До их приезда она успела приготовить рождественского гуся и даже нарядить елку и украсить дом. С Татьяной она не виделась целых два месяца и ждала ее с особенным нетерпением. Дочь выглядела прекрасно, ее поездка удалась на славу. Ей не терпелось показать маме фотографии. Они как раз рассматривали снимки, когда Ксавье стал рассказывать о мамином приключении с графом.
   – А ты в курсе, что мама чуть не отменила нашу поездку в горы? – начал он. – Собралась ехать без нас, и все ради продажи за миллион долларов картины одному французскому графу.
   – Вот врун! – рассмеялась Саша и рассказала, как все было на самом деле. Дочь пришла в ужас от того, что какой-то французский плейбой пытался уложить ее мать в постель, искушая миллионной сделкой.
   – Мам, какой ужас! – возмущалась она. Татьяна отлично представляла себе, какое унижение пережила ее гордая мать.
   – Никакой не ужас, – со смехом возразил Ксавье. – Уверен, в глубине души мама была польщена.
   – Ах ты, гнусный шовинист! – накинулась на него Татьяна. – «Польщена»! Больше ничего не придумал?
   – Ладно, ладно, не шуми. Вот поеду и начищу ему физиономию. Адресок дашь? – поверился Ксавье к матери.
   – Зря я тебе рассказала. До конца дней будешь мне теперь это вспоминать?
   – Буду. А кстати, все время забываю сказать. Лайам наконец решился выслать тебе слайды. Я их видел. Отличные работы, – похвалил Ксавье.
   – Буду ждать. – Саша знала, что у сына неплохой вкус, хотя порой он и пытается за ее счет продвинуть своих дружков. Она пока не представляла, что это будут за работы, но взглянуть не мешает. Сколько уже лет она слышит об этом художнике. А еще больше – о его проделках.
   – Уверен, тебе понравится, – заверил сын. Саша молча кивнула, не желая давать ему напрасные надежды.
   – Как, говоришь, его фамилия? – спросила она, в который раз забыв ее, хотя Ксавье часто ее называл.
   – Лайам Эллисон. Он вообще-то американец. Из Вермонта. Но в Лондоне живет с тех пор, как получил диплом.
   – Запомню. Если слайды мне понравятся, в следующий раз, как буду в Лондоне, постараюсь с ним встретиться. – Временами Ксавье наводил ее на подлинные находки, а вдруг так будет и в этот раз? Саша никогда не ленилась посмотреть новые работы еще неизвестных художников. Потому и репутацию себе заработала. В Саше была авантюрная жилка и верный глаз. Но ее одолевали сомнения такими людьми, как этот Лайам, каши не сваришь. После всего, что ей рассказывал сын, трудно было бы сделать другой вывод.
   Вечером они отправились на рождественскую службу, а весь следующий день провели втроем. Татьяна привезла матери роскошное сари в подарок и изящные золотистые сандалии. А Ксавье купил для нее золотой браслет у лондонского антиквара. Такие подарки ей обычно делал отец, а на этот раз дети тронули ее до глубины души.
   Прощаясь с детьми перед сном, она внимательно на них посмотрела и сказала:
   – Я самая счастливая женщина на свете – у меня есть вы!
   И это было сказано со всей искренностью. Она впервые за много месяцев действительно чувствовала себя счастливой.

ГЛАВА 4

   Они прекрасно провели время в Сен-Морице, хоть дети и не переставали напоминать ей о графе. Остановились они в «Палас-Отеле» в роскошных апартаментах. Саша любила иногда побаловать детей, особенно на каникулах. Они с Артуром всегда их баловали. Они не переставали благодарить судьбу за то, что у них есть такая возможность, и бережно хранили воспоминания обо всех семейных поездках. На этот раз такой поездкой стал Сен-Мориц. Только теперь их было трое.
   Саша каталась и с детьми, и одна. Ксавье был непревзойденный лыжник, Татьяна каталась не хуже, но уступала ему в бесстрашии. Они завели кучу приятелей и каждый вечер куда-нибудь уходили. Саша по большей части ужинала одна в номере. Ее это ничуть не огорчало. У нее были с собой книги, а бурная ночная жизнь ее не привлекала. В Париж она вернулась отдохнувшая, умиротворенная и счастливая. Татьяна пробыла еще несколько дней, она спешила в Нью-Йорк, где собиралась искать работу, а Ксавье побыл на пару дней дольше, после чего укатил в Лондон. Еще до его отъезда прибыли слайды Лайама Эллисона, и, к удивлению Саши, они оказались весьма интересными. Они произвели на Сашу сильное впечатление, но, прежде чем принять решение и взяться представлять интересы Лайама, нужно было взглянуть на сами картины.
   – Постараюсь приехать на той неделе, в крайнем случае – через неделю, – пообещала Саша сыну. Но поездка состоялась лишь в конце января. В Лондоне ей предстояло повидаться с тремя художниками, чьи картины она выставляла, и познакомиться с Лайамом Эллисоном. С некоторой тревогой Саша запланировала эту встречу на последний вечер перед отлетом в Париж. После всего, что она знала о нем от сына, представлять его интересы ей отнюдь не хотелось, но не оценить его талант было невозможно. Саша понимала, что познакомиться придется. И нисколько не пожалела об этом, когда оказалась у него в студии.
   В студию Лайам повел ее сам. Он был взволнован и напряженно улыбался. С Сашей приехал Ксавье и теперь ободряюще похлопывал приятеля по плечу. Он знал, что друг очень волнуется. Саша держалась подчеркнуто сухо и деловито, почти сурово. Она была вся в черном – брюки, свитер, сапоги, и, как всегда, ее цвета воронова крыла волосы были собраны в пучок.