Страница:
В поезде Беата снова принялась плакать, пока наконец не заснула. Соседка по купе, почтенная старушка, разбудила ее перед самой Лозанной. Беата вежливо поблагодарила ее, вышла на перрон и огляделась. Она вдруг почувствовала себя сиротой, хотя догадалась послать Антуану телеграмму из Кельна. И тут вдруг увидела, как он спешит ей навстречу. Рука была на перевязи, но он добежал до Беаты, притянул ее к себе здоровой рукой и прижал так крепко, что она задохнулась.
– Я не знал, приедешь ли ты. Боялся, что не… я потребовал от тебя слишком многого…
Они оба плакали, но не замечали своих слез. Антуан все повторял и повторял, как сильно любит ее, и Беата благоговейно слушала. Теперь он – вся ее семья, ее муж, ее настоящее и будущее, отец детей, которые у них родятся. Он для нее – все на свете, как и она – для него. И не важно, какие трудности им придется вынести. Главное – они вместе. И как ни тяжело было оставить родных, Беата знала, что поступает правильно.
Они долго стояли на платформе, наслаждаясь единением, прильнув друг к другу. Затем Антуан здоровой рукой поднял саквояж, Беата подхватила второй, и они прошли в здание вокзала, где их ждали кузен с женой. Антуан так и сиял, а Беата нежно улыбалась ему. Кузен уложил саквояжи в багажник машины, и Антуан снова привлек Беату к себе. Он не смел поверить, что она действительно приедет! Но она приехала! Все бросила ради него.
Они уселись на заднее сиденье машины, и Антуан, обняв ее, поцеловал. У него не находилось слов, чтобы высказать, что она значит для него.
Машина медленно покатила по улицам Лозанны и выехала за черту города. Беата тихо сидела рядом с Антуаном. Она не может позволить себе оглядываться на прошлое. Вперед. Только вперед. Отец наверняка исполнил свое обещание внести ее имя в поминальную книгу. Прошлой ночью по ней справили шиву. Для родных она мертва.
Глава 4
– Я не знал, приедешь ли ты. Боялся, что не… я потребовал от тебя слишком многого…
Они оба плакали, но не замечали своих слез. Антуан все повторял и повторял, как сильно любит ее, и Беата благоговейно слушала. Теперь он – вся ее семья, ее муж, ее настоящее и будущее, отец детей, которые у них родятся. Он для нее – все на свете, как и она – для него. И не важно, какие трудности им придется вынести. Главное – они вместе. И как ни тяжело было оставить родных, Беата знала, что поступает правильно.
Они долго стояли на платформе, наслаждаясь единением, прильнув друг к другу. Затем Антуан здоровой рукой поднял саквояж, Беата подхватила второй, и они прошли в здание вокзала, где их ждали кузен с женой. Антуан так и сиял, а Беата нежно улыбалась ему. Кузен уложил саквояжи в багажник машины, и Антуан снова привлек Беату к себе. Он не смел поверить, что она действительно приедет! Но она приехала! Все бросила ради него.
Они уселись на заднее сиденье машины, и Антуан, обняв ее, поцеловал. У него не находилось слов, чтобы высказать, что она значит для него.
Машина медленно покатила по улицам Лозанны и выехала за черту города. Беата тихо сидела рядом с Антуаном. Она не может позволить себе оглядываться на прошлое. Вперед. Только вперед. Отец наверняка исполнил свое обещание внести ее имя в поминальную книгу. Прошлой ночью по ней справили шиву. Для родных она мертва.
Глава 4
Ферма кузена Антуана оказалась маленькой и простой. Местность была прекрасной, дом – теплым, уютным, хоть и без претензий. Две небольшие спальни располагались рядом. В одной из них появились на свет трое хозяйских детей. Они выросли и давно уже разъехались по городам. Никто не захотел работать на ферме. Кухня была большой и удобной, а гостиной никто никогда не пользовался. Антуан объяснил, что хозяева фермы находятся в дальнем родстве с его матерью; они рады принять у себя молодых людей и будут благодарны за помощь на ферме. Пока же работниками у них были всего двое молодых парней, живущих в крошечном коттедже и помогавших с пахотой, сбором урожая и уходом за коровами. Здесь, в горах над Лозанной, трудно было представить, что где-то в мире существуют беды и невзгоды. Ферма казалась затерянной на самом краю земли.
Родственники Антуана, Мария и Вальтер Цуберы, были приветливыми, дружелюбными людьми, и хотя получили неплохое образование, денег имели недостаточно, а потому выбрали жизнь, которую могли себе позволить. Их родные жили в Женеве и Лозанне, дети же эмигрировали в Италию и Францию. Цуберы были примерно того же возраста, что и родители Беаты, хотя, возможно, и немного постарше. Суровое, трудное, заполненное работой существование пошло им на пользу. А убежище, предложенное ими Антуану, было идеальным для молодой пары, нуждавшейся в крове. Антуан намеревался делать все, что сможет, в благодарность за жилье, но искалеченная рука вряд ли позволит ему работать в полную силу. Последствия ранения еще долго будут сказываться.
Позже, меняя Антуану повязку и массируя руку, Беата не могла отвести взгляд от страшной раны. Зрелище потрясло ее. Шрапнель почти уничтожила мышцы и нервы левой руки. Врачи обнадежили, что Антуан со временем снова сможет пользоваться ею, но никто из них не мог сказать, свободно ли. Очевидно, полностью восстановить функции руки будет невозможно. Разумеется, это нисколько не повлияло на чувства Беаты к нему. К счастью, Антуан не был левшой.
Он предложил Вальтеру помогать с лошадьми, поскольку прекрасно в них разбирался, а больная рука в этом деле не помеха. Остальное ляжет на плечи Беаты и парней.
После обеда, состоявшего из супа и сосисок, Беата предложила готовить и делать все, что потребует Мария. Та пообещала научить ее доить коров, и Беата удивленно посмотрела на нее. Она впервые была на ферме и понимала, что ей еще многое предстоит узнать. Беата оставила ради Антуана не только семью, родной дом и город, но и жизнь, к которой привыкла. Отдала ради него все, но и он пожертвовал всем. Для каждого из них это стало началом нового пути, а без Цуберов им было бы просто некуда идти и не на что жить. После обеда Беата горячо поблагодарила Марию и помогла ей мыть посуду. Впервые в жизни Беата ела трефные[2] продукты. И хотя вкус был ей незнаком, здесь, на ферме, было не до капризов. Вся ее жизнь в мгновение ока переменилась.
– Когда вы собираетесь пожениться? – сочувственно спросила Мария тоном заботливой матери. Она волновалась за Беату с тех самых пор, как Антуан написал им и спросил, смогут ли они принять молодую пару. Цуберы по натуре были людьми не только великодушными и гостеприимными, но и сговорчивыми, тем более что родные дети давно их покинули, а эти молодые люди станут им верными помощниками.
– Не знаю, – тихо ответила Беата. У них с Антуаном еще не было времени поговорить об этом. Все вокруг казалось таким новым и непривычным, а она еще не отошла от шока последних дней в Кельне.
Только поздно вечером молодые люди смогли потолковать о планах на будущее. Антуан постелил себе на диване в гостиной и, с полного одобрения Марии, отдал в распоряжение Беаты маленькую спальню. Антуан заверил родственников, что они с Беатой скоро поженятся: Мария не желала, чтобы они жили в грехе под ее крышей, и Вальтер полностью соглашался с ней. Впрочем, молодым людям и самим не терпелось стать мужем и женой. Сразу после приезда Антуан навел справки и узнал, что им как иностранным гражданам требуется разрешение на брак в Швейцарии. Решив как можно скорее раздобыть необходимые документы, он посадил Беату в одолженный у Вальтера грузовик и повез в соседний город. Оказалось, что им нужны паспорта, которые позволят зарегистрироваться в мэрии, и два швейцарских гражданина в качестве свидетелей. Тот факт, что дедушка Антуана со стороны матери был швейцарцем, особого значения не имел. Мать была француженкой, следовательно, и Антуан считался французом. Чиновник, принявший их, пообещал, что через две недели все необходимые бумаги будут получены.
– Вы женитесь гражданским браком или церковным? – деловито осведомился слуга закона, и Антуан вопросительно взглянул на невесту. Они и не задумывались над тем, кто их поженит; Антуан полагал, что короткой гражданской церемонии в мэрии будет вполне достаточно. Поскольку никто из родственников, кроме Цуберов, не будет присутствовать на свадьбе, минимума необходимых формальностей вполне достаточно, чтобы получить свидетельство о браке и отныне жить спокойно и счастливо. Ни церемоний, ни фанфар, ни приема, ни балов, ни празднеств. Всего момент во времени, после чего они станут мужем и женой. Как и где это произойдет и кто их обвенчает, мало интересовало обоих. Услышав вопрос чиновника, Антуан нерешительно пожал плечами. Молодые люди вышли из мэрии, и Антуан, обняв невесту, нежно поцеловал ее. Беата удивленно покачала головой.
– Подумать только, через две недели мы поженимся, – прошептала она. Не о такой свадьбе она мечтала в детстве, но во всем остальном это было воплощением ее мечты. Они встретились десять месяцев назад, полюбили друг друга с первого взгляда, и теперь Беата хотела только одного: провести с ним всю свою жизнь. Они еще не знали, где будут жить после войны, на какие средства и примут ли их родные. Все это, конечно, волновало Беату, но сейчас ей был нужен только Антуан.
– Кто будет нас венчать? Все зависит от твоего желания, – мягко заметил Антуан. Клерк задал резонный вопрос. А вдруг Беата попросит, чтобы обряд провел раввин? От этой мысли Антуану почему-то стало не по себе, хотя он и не признался бы в этом. Впрочем, они могут зарегистрироваться в мэрии, но Антуан неожиданно осознал, что предпочел бы еще и обвенчаться у священника.
– Я как-то не думала об этом. Мы не можем обратиться к раввину. Тебе пришлось бы перейти в иудейство, а для этого нужно выучить уйму всего. Это займет много лет, – рассудила Беата. А ведь им и две недели казались вечностью. Никто из них не собирался ждать годы, особенно сейчас, когда Беата здесь и они живут у Цуберов. И без того Антуан лежал без сна почти всю предыдущую ночь, зная, что она сейчас в постели, которую им придется делить после свадьбы. После всего, что им пришлось вынести, Антуан умирал от желания поскорее сделать ее своей.
– А если нас поженит священник? – напрямую спросил он, и, хотя не собирался принуждать Беату, она сразу почувствовала, что сам он мечтает именно об этом.
– Н-не знаю. Я никогда об этом не думала. Но просто зарегистрироваться в мэрии… очень уж тоскливо. Уверена, что нет никакой разницы, кто нас обвенчает: раввин или священник. Я всегда считала, что о нас печется единый Господь. По-моему, совсем не так важно, принадлежит он церкви или синагоге.
Для Антуана подобные идеи оказались совершенно непривычными. В отличие от членов своей семьи Беата была крайне либеральна.
На обратном пути они обсудили возможность ее обращения в католицизм. У Беаты были на удивление широкие взгляды, и она убедила Антуана, что именно так и поступит. Ей не хотелось отказываться от своей веры, но она слишком любила Антуана и понимала, что в случае ее обращения в католицизм они скорее смогут пожениться.
Обрадованный Антуан остановил грузовик у маленькой церкви, к которой прилепился домик священника, вышел из машины, поднялся по древним каменным ступеням и позвонил в колокольчик. Судя по табличке, церковь была построена в десятом веке, и камни выглядели истертыми и выветренными. На пороге показался приветливо улыбавшийся священник. Антуан обменялся с ним несколькими словами и махнул рукой Беате. Та вышла из машины и настороженно приблизилась к ним. Она никогда в жизни не разговаривала со священниками, даже видела их крайне редко, разве что случайно на улице, но этот показался ей добрым.
– Ваш жених говорит, что вы хотите обвенчаться, – начал священник, приветливо глядя на девушку. Та с наслаждением вдыхала горный воздух, любуясь раскинувшимся за церковью лугом с желтыми одуванчиками, рядом с которым располагалось маленькое кладбище с полуразрушенными памятниками. Рядом с церковью находились крохотная часовня и колодец, датированные четвертым веком.
– Хотим, – согласилась Беата, стараясь не думать о том, что сказали бы родители, увидев ее разговаривающей со священником. Она подсознательно ожидала, что сейчас ее поразит громом, хотя каким-то уголком души ощущала абсолютный покой.
– Насколько я понял, вы не католичка. Вам понадобятся уроки катехизиса, и, как я полагаю, вы желаете обратиться в другую веру.
Беата невольно охнула. Как странно слышать эти слова! Она никогда не предполагала, что может иметь другую веру, кроме иудейской! Впрочем, и о свадьбе с католиком она никогда не помышляла. А изучение греческих философов позволило ей быть терпимой к другим религиям. Остается предположить, что со временем благодаря Антуану она свыкнется с новой верой. А пока что ради него перейдет в католицизм.
– Можно было бы определить вас в воскресную школу вместе с местными ребятишками, но последняя группа только что приняла первое причастие, а занятия не начнутся до самого лета. А вы ведь, как я понял, хотели бы пожениться через две недели.
Говоря это, священник посматривал на искалеченную руку жениха и невинное личико невесты. Антуан объяснил, что он француз, а Беата – немка, что его ранило на войне, что здесь у них почти нет родственников, если не считать кузена, на ферме которого они живут. Что Беата только вчера приехала из Германии и они хотят узаконить свои отношения. Именно от священника зависит, когда они соединят свои жизни.
И священник понял их и пообещал сделать все возможное. Молодая пара произвела на него хорошее впечатление, их намерения явно были чисты, иначе вряд ли они остановились бы у церкви.
– Почему бы вам не зайти, и мы обо всем договоримся, – пригласил он.
Антуан и Беата оказались в маленькой, полутемной комнатке с огромным распятием на стене. Здесь горели свечи, а в углу стояла статуя Пресвятой Девы. Священник уселся за обшарпанный письменный столик, а Антуан придвинул два стула. И хотя атмосфера в крохотном помещении казалась мрачной, от улыбки священника сразу становилось легче.
– Не могли бы вы приезжать сюда на часок каждый день? – спросил он, и девушка нерешительно кивнула. Она еще не знала, какой работы от нее потребуют на ферме и будет ли у Антуана время привозить ее в церковь. Если нет, то ей придется проделывать долгий путь пешком. Но она была готова и на это.
– Д-да, – выдавила она, чувствуя себя не в своей тарелке, тем более что не совсем понимала, чего от нее хотят.
– В таком случае, думаю, мы сумеем выучить ту часть катехизиса, которая необходима для вашего обращения. Правда, я предпочитаю идти медленно, шаг за шагом, и не один месяц, чтобы вы поняли каждое слово и были уверены, что готовы креститься. Но в вашем случае придется двигаться быстрее. Я стану учить вас самому необходимому, а остальное вы доучите самостоятельно. Это важный шаг в вашей жизни. Даже важнее брака. Сами увидите, какое это счастье – принять христианство.
– Да… конечно, – прошептала она.
Антуан взглянул на Беату, глаза которой выглядели огромными темными провалами на молочно-белом лице. Никогда еще она не казалась ему такой прекрасной, как сейчас, в этой освещенной желтоватым светом комнатке.
– А если я не почувствую себя готовой… для… для крещения?
Беата едва выговорила последнее слово.
– В таком случае придется подождать. Вы всегда можете отложить венчание, – мягко пояснил священник, – поскольку вам нельзя венчаться, пока вы не перейдете в католическую веру.
Он даже не упомянул о возможности перехода Антуана в иудаизм и о том, что им вполне можно ограничиться регистрацией в мэрии. В глазах священника единственным законным браком было венчание по католическому обряду. И, судя по нескольким оброненным фразам, Антуан тоже так считал. Еще одна громадная жертва, которую ей придется принести. Еще один шаг в неведомое. Но они сами согласились, что переход Антуана в иудаизм вряд ли разумен, тем более что на обучение уйдет уйма времени. Да поблизости и не было раввина, который мог бы его учить, если бы даже Антуан и решился. Но в любом случае это просто не имело смысла. Беата чувствовала, что, если она хочет стать женой Антуана и получить разрешение и благословение церкви, у нее нет иного выхода.
Слушая священника, Беата вдруг осознала, что хочет именно этого. Библия всегда интересовала ее. Она любила читать жизнеописания Христа и святых. Возможно, именно это – ее судьба. К тому же она никогда не ощущала глубокой связи с иудаизмом и сейчас с чистой душой готовилась перейти в католицизм. Жена обязана следовать за мужем. Их любовь с самого начала требовала жертв от обоих. Значит, так тому и быть.
Они еще немного поговорили со священником, и Беата пообещала прийти на следующий день. Святой отец сказал, что подготовит ее к крещению и браку за две недели, сам проводил молодых людей и помахал им на прощание. Антуан без труда вел машину правой рукой, положив неподвижные пальцы левой на руль.
– Так что ты обо всем этом думаешь? – встревоженно спросил он, в глубине души считая, что требует от невесты слишком многого. Он уже готов был удовлетвориться гражданской церемонией, не желая заставлять Беату идти против своей веры. Правда, Антуан понятия не имел, насколько она религиозна и как строго чтит традиции иудаизма. Он знал, что ее родные – ортодоксальные иудеи и именно потому для них было немыслимо выдать дочь за иноверца. Но так ли уж свято верит Беата? И насколько болезненным будет для нее переход в другую веру?
– По-моему, он очень славный человек, и мне будет интересно учиться у него, – вежливо ответила девушка, и Антуан с облегчением заметил, что расстроенной она не кажется. Наоборот, Беата была странно спокойна, словно этот шаг не требовал от нее столь уж больших усилий.
– А как ты относишься к обращению в католицизм? Если не хочешь, тебе не обязательно это делать. Мы просто поженимся в мэрии. Ты и так отказалась от всего ради меня, – негромко проговорил Антуан.
– Но и ты тоже, – возразила Беата, отворачиваясь к окну, и после долгого молчания добавила: – Знаешь, я все-таки предпочла бы венчаться в церкви, особенно если это так много для тебя значит.
Она снова обернулась. В глазах ее светилась легкая улыбка.
– Это невероятно великодушно с твоей стороны, – кивнул Антуан, жалея, что не может бросить руль и обнять ее. – Я тебя люблю. – Но тут ему в голову пришла неожиданная мысль. – А наши дети? В какой вере ты хотела бы их воспитывать?
Будь у них время больше общаться друг с другом, эти вопросы возникли бы уже раньше. Но они были поставлены в жесткие рамки почтовой корреспонденции и попросту не имели возможности обсуждать такие темы.
Беата погрузилась в раздумье и, прежде чем ответить, серьезно взглянула на Антуана, поскольку близко к сердцу приняла все услышанное этим утром. Отныне ей придется принимать важные решения, которым предстоит изменить всю ее жизнь.
– Полагаю, если мне предстоит стать католичкой и мы оба будем придерживаться одной веры, то и дети должны воспитываться католиками, не так ли?
Беате это казалось вполне разумным. В отличие от родителей она не была глубоко религиозна, хотя чтила традиции и посещала синагогу, чтобы угодить отцу и матери. Беата надеялась, она была даже уверена, что, выйдя за Антуана, со временем станет истинной католичкой.
Антуан благодарно кивнул невесте. Наверное, ее родители так яростно противились их браку, еще и опасаясь, что их будущим внукам предстоит стать католиками. И теперь их худшие предположения сбывались.
– Пойми, не годится, чтобы в семье был разлад, чтобы дети и родители исповедовали разные религии, хотя, судя по тому, что я читала, не думаю, что наши веры так уж не похожи.
Антуан не стал возражать, и молодые люди в мире и согласии добрались до фермы и вышли из машины. Антуан обнял Беату за плечи и повел на кухню.
За обедом они рассказали Вальтеру и Марии о поездке в мэрию, встрече со священником и уроках катехизиса, которые собралась брать Беата в последующие две недели. Беата извинилась за то, что ей придется покидать ферму каждый день, но Мария искренне порадовалась новостям. Она тревожилась за молодых с тех самых пор, как Антуан сообщил, что Беата – еврейка.
После ухода мужчин, когда женщины принялись мыть посуду, Мария даже объявила, что только истинно любящий человек способен ради возлюбленного перейти в другую веру.
– Должно быть, все это кажется тебе очень странным, – сочувственно добавила Мария, полная добродушная женщина, не имеющая особого жизненного опыта или широких интересов. В девятнадцать лет она вышла замуж за Вальтера и приехала на ферму, купленную им за два года до того. С тех пор вся ее жизнь превратилась в ежедневный тяжелый труд. Она рожала детей, выполняла свою долю работы, любила мужа, ходила в церковь. И хотя она много читала и была от природы умна, все же вела простое, незамысловатое существование. Как все здесь было не похоже на большой роскошный дом, в котором выросла Беата, на одежду и драгоценности ее матери и Бригитты! Невозможно было представить их в таком окружении!
Беата невольно улыбнулась при мысли о том, насколько различна будет семейная жизнь ее и Бригитты!
Они с Антуаном не собирались оставаться в Швейцарии навсегда и хотели после войны вернуться во Францию или Германию, в зависимости от того, чья семья сдастся первой. Антуан пока не знал, что будет делать, если ему запретят управлять поместьем в Дордони. Но после войны таких неприкаянных душ будет немало. И всем придется начинать новую жизнь в новых местах. Беата искренне считала, что им еще очень повезло.
– Не странным, – спокойно ответила Беата. – Просто другим. Раньше я никогда не разлучалась с родными.
Она ужасно тосковала по матери. И с сестрой они всю жизнь были неразлучны, но, поскольку Бригитта теперь живет в Берлине, все и так изменилось бы. Однако больше всего Беату терзали обстоятельства, при которых ей пришлось уйти из дому. Рана еще не зажила, и Мария втайне опасалась, что исцеление займет не один год. Оставалось надеяться, что их семьи рано или поздно одумаются и простят детей. Марии нравились молодые люди, которым наверняка придется нелегко, если родные так и не смирятся с их выбором. А пока что Мария и Вальтер были просто счастливы заменить им родителей. Для Цуберов появление в их доме влюбленной пары казалось благословением Божьим.
– Вы с Антуаном предполагаете сразу же завести детей? – поинтересовалась Мария.
Беата вспыхнула, не зная, что ей ответить. Разве у нее есть выбор? Она всегда считала, что следствием супружеских отношений неизменно являются дети, но даже если возможно этого избежать или изменить ход событий, то подобные способы ей не были известны. Расспрашивать же об этом Марию Беата стеснялась.
– Наверное, – тихо ответила она и, смущенно потупившись, принялась расставлять посуду в буфете. – Как Господу будет угодно.
А Бригитта? Она тоже захочет иметь детей? Совершенно невозможно было представить Бригитту матерью. В свои восемнадцать она сама еще совсем ребенок. Да и Беата в двадцать один вряд ли была готова к ответственности, которую несли с собой замужество и материнство, а уж три года назад она ни за что бы не решилась приехать сюда. И все же, несмотря на нелегкое начало, сейчас Беата чувствовала, что готова ко всему.
– Как будет чудесно снова услышать детские шаги в этом доме! – мечтательно заметила Мария, разливая по чашкам чай. Своих внуков она почти не видела: слишком далеко они жили, а оставлять ферму было никак нельзя. При мысли о том, что когда-нибудь у Антуана и Беаты появится ребенок, на сердце у Марии становилось теплее. Если все будет хорошо и молодые все еще будут жить на ферме, может, и ей доведется понянчиться с малышом.
Но Беате подобные рассуждения казались чем-то нереальным. Сейчас для нее самым важным было вовремя усвоить катехизис и поскорее обвенчаться с Антуаном. Больше она ни о чем не могла думать. Ничего не могла загадывать. Беата была уверена только в одном: в своей безмерной любви к Антуану. Она не жалела о том, что сделала и от чего отказалась ради него. И Мария с Вальтером безмерно уважали ее за преданность Антуану. Такая красивая и такая решительная молодая женщина! И такая любящая!
Мария чувствовала, что с каждым днем они с Беатой становятся все ближе друг другу. Цуберы всегда хорошо относились к Антуану, хотя за последние годы не часто его видели. И когда он попросил разрешения пожить у них, не колебались ни минуты. Жаль только, что молодые люди не смогут остаться здесь навсегда. Рано или поздно война закончится, и швейцарское правительство потребует их отъезда. В Швейцарию можно было приехать в поисках убежища, но, когда Германия и Франция заключат мир, беженцам придется вернуться в свои страны. Правда, учитывая, что творится в мире после двух лет войны, это вряд ли случится скоро. Зато здесь, затерянные в горах, они могут чувствовать себя в полной безопасности.
Беата находила занятия с отцом Андре невероятно увлекательными и напоминавшими ей о тех годах, когда она самостоятельно читала Библию. Конечно, все, что он говорил, имело отношение к католической религии. Он рассказывал об остановках Христа на крестном пути, Пресвятой Деве, Троице, различных обрядах, учил ее чтению молитв с использованием четок, объяснил важность святых таинств и причастия. Беата постоянно задавала ему вопросы, чем еще больше убеждала священника, что вдумчиво относится к занятиям. Кроме того, ее не смущали теории и идеи христианства. Как-то она даже объяснила, что в их религиях есть немало сходных моментов. Отец Андре понимал, что перед ним прекрасная молодая женщина, обладающая глубокими знаниями религии и философии, а также любящим и добрым сердцем. За две недели он очень привязался к ней и по достоинству оценил ее способности и рвение. Мало того, каждый день Беата приносила ему с фермы что-нибудь вкусное вместе с приветом от Цуберов. А как-то она даже рассмешила отца Андре рассказом о том, как училась доить корову. Сама Беата смеялась еще громче, представив за подобным занятием Бригитту. Да сестрица просто хлопнулась бы в обморок!
Единственное, что бесконечно мучило Беату, – мысли о родных. Особенно ей не хватало матери. Да и по отцу, несмотря на его жестокость и неумолимость, она скучала. И постоянно волновалась за братьев. Пусть она изгнана отцом и живет сейчас так далеко от родных, Беата все равно любила их по-прежнему. Она даже не сердилась на них. Только скучала. И часто рассказывала о своей семье отцу Андре, потрясенному ее состраданием и всепрощением. Она, казалось, совсем не таила зла на тех, кто заставил ее покинуть родину.
Родственники Антуана, Мария и Вальтер Цуберы, были приветливыми, дружелюбными людьми, и хотя получили неплохое образование, денег имели недостаточно, а потому выбрали жизнь, которую могли себе позволить. Их родные жили в Женеве и Лозанне, дети же эмигрировали в Италию и Францию. Цуберы были примерно того же возраста, что и родители Беаты, хотя, возможно, и немного постарше. Суровое, трудное, заполненное работой существование пошло им на пользу. А убежище, предложенное ими Антуану, было идеальным для молодой пары, нуждавшейся в крове. Антуан намеревался делать все, что сможет, в благодарность за жилье, но искалеченная рука вряд ли позволит ему работать в полную силу. Последствия ранения еще долго будут сказываться.
Позже, меняя Антуану повязку и массируя руку, Беата не могла отвести взгляд от страшной раны. Зрелище потрясло ее. Шрапнель почти уничтожила мышцы и нервы левой руки. Врачи обнадежили, что Антуан со временем снова сможет пользоваться ею, но никто из них не мог сказать, свободно ли. Очевидно, полностью восстановить функции руки будет невозможно. Разумеется, это нисколько не повлияло на чувства Беаты к нему. К счастью, Антуан не был левшой.
Он предложил Вальтеру помогать с лошадьми, поскольку прекрасно в них разбирался, а больная рука в этом деле не помеха. Остальное ляжет на плечи Беаты и парней.
После обеда, состоявшего из супа и сосисок, Беата предложила готовить и делать все, что потребует Мария. Та пообещала научить ее доить коров, и Беата удивленно посмотрела на нее. Она впервые была на ферме и понимала, что ей еще многое предстоит узнать. Беата оставила ради Антуана не только семью, родной дом и город, но и жизнь, к которой привыкла. Отдала ради него все, но и он пожертвовал всем. Для каждого из них это стало началом нового пути, а без Цуберов им было бы просто некуда идти и не на что жить. После обеда Беата горячо поблагодарила Марию и помогла ей мыть посуду. Впервые в жизни Беата ела трефные[2] продукты. И хотя вкус был ей незнаком, здесь, на ферме, было не до капризов. Вся ее жизнь в мгновение ока переменилась.
– Когда вы собираетесь пожениться? – сочувственно спросила Мария тоном заботливой матери. Она волновалась за Беату с тех самых пор, как Антуан написал им и спросил, смогут ли они принять молодую пару. Цуберы по натуре были людьми не только великодушными и гостеприимными, но и сговорчивыми, тем более что родные дети давно их покинули, а эти молодые люди станут им верными помощниками.
– Не знаю, – тихо ответила Беата. У них с Антуаном еще не было времени поговорить об этом. Все вокруг казалось таким новым и непривычным, а она еще не отошла от шока последних дней в Кельне.
Только поздно вечером молодые люди смогли потолковать о планах на будущее. Антуан постелил себе на диване в гостиной и, с полного одобрения Марии, отдал в распоряжение Беаты маленькую спальню. Антуан заверил родственников, что они с Беатой скоро поженятся: Мария не желала, чтобы они жили в грехе под ее крышей, и Вальтер полностью соглашался с ней. Впрочем, молодым людям и самим не терпелось стать мужем и женой. Сразу после приезда Антуан навел справки и узнал, что им как иностранным гражданам требуется разрешение на брак в Швейцарии. Решив как можно скорее раздобыть необходимые документы, он посадил Беату в одолженный у Вальтера грузовик и повез в соседний город. Оказалось, что им нужны паспорта, которые позволят зарегистрироваться в мэрии, и два швейцарских гражданина в качестве свидетелей. Тот факт, что дедушка Антуана со стороны матери был швейцарцем, особого значения не имел. Мать была француженкой, следовательно, и Антуан считался французом. Чиновник, принявший их, пообещал, что через две недели все необходимые бумаги будут получены.
– Вы женитесь гражданским браком или церковным? – деловито осведомился слуга закона, и Антуан вопросительно взглянул на невесту. Они и не задумывались над тем, кто их поженит; Антуан полагал, что короткой гражданской церемонии в мэрии будет вполне достаточно. Поскольку никто из родственников, кроме Цуберов, не будет присутствовать на свадьбе, минимума необходимых формальностей вполне достаточно, чтобы получить свидетельство о браке и отныне жить спокойно и счастливо. Ни церемоний, ни фанфар, ни приема, ни балов, ни празднеств. Всего момент во времени, после чего они станут мужем и женой. Как и где это произойдет и кто их обвенчает, мало интересовало обоих. Услышав вопрос чиновника, Антуан нерешительно пожал плечами. Молодые люди вышли из мэрии, и Антуан, обняв невесту, нежно поцеловал ее. Беата удивленно покачала головой.
– Подумать только, через две недели мы поженимся, – прошептала она. Не о такой свадьбе она мечтала в детстве, но во всем остальном это было воплощением ее мечты. Они встретились десять месяцев назад, полюбили друг друга с первого взгляда, и теперь Беата хотела только одного: провести с ним всю свою жизнь. Они еще не знали, где будут жить после войны, на какие средства и примут ли их родные. Все это, конечно, волновало Беату, но сейчас ей был нужен только Антуан.
– Кто будет нас венчать? Все зависит от твоего желания, – мягко заметил Антуан. Клерк задал резонный вопрос. А вдруг Беата попросит, чтобы обряд провел раввин? От этой мысли Антуану почему-то стало не по себе, хотя он и не признался бы в этом. Впрочем, они могут зарегистрироваться в мэрии, но Антуан неожиданно осознал, что предпочел бы еще и обвенчаться у священника.
– Я как-то не думала об этом. Мы не можем обратиться к раввину. Тебе пришлось бы перейти в иудейство, а для этого нужно выучить уйму всего. Это займет много лет, – рассудила Беата. А ведь им и две недели казались вечностью. Никто из них не собирался ждать годы, особенно сейчас, когда Беата здесь и они живут у Цуберов. И без того Антуан лежал без сна почти всю предыдущую ночь, зная, что она сейчас в постели, которую им придется делить после свадьбы. После всего, что им пришлось вынести, Антуан умирал от желания поскорее сделать ее своей.
– А если нас поженит священник? – напрямую спросил он, и, хотя не собирался принуждать Беату, она сразу почувствовала, что сам он мечтает именно об этом.
– Н-не знаю. Я никогда об этом не думала. Но просто зарегистрироваться в мэрии… очень уж тоскливо. Уверена, что нет никакой разницы, кто нас обвенчает: раввин или священник. Я всегда считала, что о нас печется единый Господь. По-моему, совсем не так важно, принадлежит он церкви или синагоге.
Для Антуана подобные идеи оказались совершенно непривычными. В отличие от членов своей семьи Беата была крайне либеральна.
На обратном пути они обсудили возможность ее обращения в католицизм. У Беаты были на удивление широкие взгляды, и она убедила Антуана, что именно так и поступит. Ей не хотелось отказываться от своей веры, но она слишком любила Антуана и понимала, что в случае ее обращения в католицизм они скорее смогут пожениться.
Обрадованный Антуан остановил грузовик у маленькой церкви, к которой прилепился домик священника, вышел из машины, поднялся по древним каменным ступеням и позвонил в колокольчик. Судя по табличке, церковь была построена в десятом веке, и камни выглядели истертыми и выветренными. На пороге показался приветливо улыбавшийся священник. Антуан обменялся с ним несколькими словами и махнул рукой Беате. Та вышла из машины и настороженно приблизилась к ним. Она никогда в жизни не разговаривала со священниками, даже видела их крайне редко, разве что случайно на улице, но этот показался ей добрым.
– Ваш жених говорит, что вы хотите обвенчаться, – начал священник, приветливо глядя на девушку. Та с наслаждением вдыхала горный воздух, любуясь раскинувшимся за церковью лугом с желтыми одуванчиками, рядом с которым располагалось маленькое кладбище с полуразрушенными памятниками. Рядом с церковью находились крохотная часовня и колодец, датированные четвертым веком.
– Хотим, – согласилась Беата, стараясь не думать о том, что сказали бы родители, увидев ее разговаривающей со священником. Она подсознательно ожидала, что сейчас ее поразит громом, хотя каким-то уголком души ощущала абсолютный покой.
– Насколько я понял, вы не католичка. Вам понадобятся уроки катехизиса, и, как я полагаю, вы желаете обратиться в другую веру.
Беата невольно охнула. Как странно слышать эти слова! Она никогда не предполагала, что может иметь другую веру, кроме иудейской! Впрочем, и о свадьбе с католиком она никогда не помышляла. А изучение греческих философов позволило ей быть терпимой к другим религиям. Остается предположить, что со временем благодаря Антуану она свыкнется с новой верой. А пока что ради него перейдет в католицизм.
– Можно было бы определить вас в воскресную школу вместе с местными ребятишками, но последняя группа только что приняла первое причастие, а занятия не начнутся до самого лета. А вы ведь, как я понял, хотели бы пожениться через две недели.
Говоря это, священник посматривал на искалеченную руку жениха и невинное личико невесты. Антуан объяснил, что он француз, а Беата – немка, что его ранило на войне, что здесь у них почти нет родственников, если не считать кузена, на ферме которого они живут. Что Беата только вчера приехала из Германии и они хотят узаконить свои отношения. Именно от священника зависит, когда они соединят свои жизни.
И священник понял их и пообещал сделать все возможное. Молодая пара произвела на него хорошее впечатление, их намерения явно были чисты, иначе вряд ли они остановились бы у церкви.
– Почему бы вам не зайти, и мы обо всем договоримся, – пригласил он.
Антуан и Беата оказались в маленькой, полутемной комнатке с огромным распятием на стене. Здесь горели свечи, а в углу стояла статуя Пресвятой Девы. Священник уселся за обшарпанный письменный столик, а Антуан придвинул два стула. И хотя атмосфера в крохотном помещении казалась мрачной, от улыбки священника сразу становилось легче.
– Не могли бы вы приезжать сюда на часок каждый день? – спросил он, и девушка нерешительно кивнула. Она еще не знала, какой работы от нее потребуют на ферме и будет ли у Антуана время привозить ее в церковь. Если нет, то ей придется проделывать долгий путь пешком. Но она была готова и на это.
– Д-да, – выдавила она, чувствуя себя не в своей тарелке, тем более что не совсем понимала, чего от нее хотят.
– В таком случае, думаю, мы сумеем выучить ту часть катехизиса, которая необходима для вашего обращения. Правда, я предпочитаю идти медленно, шаг за шагом, и не один месяц, чтобы вы поняли каждое слово и были уверены, что готовы креститься. Но в вашем случае придется двигаться быстрее. Я стану учить вас самому необходимому, а остальное вы доучите самостоятельно. Это важный шаг в вашей жизни. Даже важнее брака. Сами увидите, какое это счастье – принять христианство.
– Да… конечно, – прошептала она.
Антуан взглянул на Беату, глаза которой выглядели огромными темными провалами на молочно-белом лице. Никогда еще она не казалась ему такой прекрасной, как сейчас, в этой освещенной желтоватым светом комнатке.
– А если я не почувствую себя готовой… для… для крещения?
Беата едва выговорила последнее слово.
– В таком случае придется подождать. Вы всегда можете отложить венчание, – мягко пояснил священник, – поскольку вам нельзя венчаться, пока вы не перейдете в католическую веру.
Он даже не упомянул о возможности перехода Антуана в иудаизм и о том, что им вполне можно ограничиться регистрацией в мэрии. В глазах священника единственным законным браком было венчание по католическому обряду. И, судя по нескольким оброненным фразам, Антуан тоже так считал. Еще одна громадная жертва, которую ей придется принести. Еще один шаг в неведомое. Но они сами согласились, что переход Антуана в иудаизм вряд ли разумен, тем более что на обучение уйдет уйма времени. Да поблизости и не было раввина, который мог бы его учить, если бы даже Антуан и решился. Но в любом случае это просто не имело смысла. Беата чувствовала, что, если она хочет стать женой Антуана и получить разрешение и благословение церкви, у нее нет иного выхода.
Слушая священника, Беата вдруг осознала, что хочет именно этого. Библия всегда интересовала ее. Она любила читать жизнеописания Христа и святых. Возможно, именно это – ее судьба. К тому же она никогда не ощущала глубокой связи с иудаизмом и сейчас с чистой душой готовилась перейти в католицизм. Жена обязана следовать за мужем. Их любовь с самого начала требовала жертв от обоих. Значит, так тому и быть.
Они еще немного поговорили со священником, и Беата пообещала прийти на следующий день. Святой отец сказал, что подготовит ее к крещению и браку за две недели, сам проводил молодых людей и помахал им на прощание. Антуан без труда вел машину правой рукой, положив неподвижные пальцы левой на руль.
– Так что ты обо всем этом думаешь? – встревоженно спросил он, в глубине души считая, что требует от невесты слишком многого. Он уже готов был удовлетвориться гражданской церемонией, не желая заставлять Беату идти против своей веры. Правда, Антуан понятия не имел, насколько она религиозна и как строго чтит традиции иудаизма. Он знал, что ее родные – ортодоксальные иудеи и именно потому для них было немыслимо выдать дочь за иноверца. Но так ли уж свято верит Беата? И насколько болезненным будет для нее переход в другую веру?
– По-моему, он очень славный человек, и мне будет интересно учиться у него, – вежливо ответила девушка, и Антуан с облегчением заметил, что расстроенной она не кажется. Наоборот, Беата была странно спокойна, словно этот шаг не требовал от нее столь уж больших усилий.
– А как ты относишься к обращению в католицизм? Если не хочешь, тебе не обязательно это делать. Мы просто поженимся в мэрии. Ты и так отказалась от всего ради меня, – негромко проговорил Антуан.
– Но и ты тоже, – возразила Беата, отворачиваясь к окну, и после долгого молчания добавила: – Знаешь, я все-таки предпочла бы венчаться в церкви, особенно если это так много для тебя значит.
Она снова обернулась. В глазах ее светилась легкая улыбка.
– Это невероятно великодушно с твоей стороны, – кивнул Антуан, жалея, что не может бросить руль и обнять ее. – Я тебя люблю. – Но тут ему в голову пришла неожиданная мысль. – А наши дети? В какой вере ты хотела бы их воспитывать?
Будь у них время больше общаться друг с другом, эти вопросы возникли бы уже раньше. Но они были поставлены в жесткие рамки почтовой корреспонденции и попросту не имели возможности обсуждать такие темы.
Беата погрузилась в раздумье и, прежде чем ответить, серьезно взглянула на Антуана, поскольку близко к сердцу приняла все услышанное этим утром. Отныне ей придется принимать важные решения, которым предстоит изменить всю ее жизнь.
– Полагаю, если мне предстоит стать католичкой и мы оба будем придерживаться одной веры, то и дети должны воспитываться католиками, не так ли?
Беате это казалось вполне разумным. В отличие от родителей она не была глубоко религиозна, хотя чтила традиции и посещала синагогу, чтобы угодить отцу и матери. Беата надеялась, она была даже уверена, что, выйдя за Антуана, со временем станет истинной католичкой.
Антуан благодарно кивнул невесте. Наверное, ее родители так яростно противились их браку, еще и опасаясь, что их будущим внукам предстоит стать католиками. И теперь их худшие предположения сбывались.
– Пойми, не годится, чтобы в семье был разлад, чтобы дети и родители исповедовали разные религии, хотя, судя по тому, что я читала, не думаю, что наши веры так уж не похожи.
Антуан не стал возражать, и молодые люди в мире и согласии добрались до фермы и вышли из машины. Антуан обнял Беату за плечи и повел на кухню.
За обедом они рассказали Вальтеру и Марии о поездке в мэрию, встрече со священником и уроках катехизиса, которые собралась брать Беата в последующие две недели. Беата извинилась за то, что ей придется покидать ферму каждый день, но Мария искренне порадовалась новостям. Она тревожилась за молодых с тех самых пор, как Антуан сообщил, что Беата – еврейка.
После ухода мужчин, когда женщины принялись мыть посуду, Мария даже объявила, что только истинно любящий человек способен ради возлюбленного перейти в другую веру.
– Должно быть, все это кажется тебе очень странным, – сочувственно добавила Мария, полная добродушная женщина, не имеющая особого жизненного опыта или широких интересов. В девятнадцать лет она вышла замуж за Вальтера и приехала на ферму, купленную им за два года до того. С тех пор вся ее жизнь превратилась в ежедневный тяжелый труд. Она рожала детей, выполняла свою долю работы, любила мужа, ходила в церковь. И хотя она много читала и была от природы умна, все же вела простое, незамысловатое существование. Как все здесь было не похоже на большой роскошный дом, в котором выросла Беата, на одежду и драгоценности ее матери и Бригитты! Невозможно было представить их в таком окружении!
Беата невольно улыбнулась при мысли о том, насколько различна будет семейная жизнь ее и Бригитты!
Они с Антуаном не собирались оставаться в Швейцарии навсегда и хотели после войны вернуться во Францию или Германию, в зависимости от того, чья семья сдастся первой. Антуан пока не знал, что будет делать, если ему запретят управлять поместьем в Дордони. Но после войны таких неприкаянных душ будет немало. И всем придется начинать новую жизнь в новых местах. Беата искренне считала, что им еще очень повезло.
– Не странным, – спокойно ответила Беата. – Просто другим. Раньше я никогда не разлучалась с родными.
Она ужасно тосковала по матери. И с сестрой они всю жизнь были неразлучны, но, поскольку Бригитта теперь живет в Берлине, все и так изменилось бы. Однако больше всего Беату терзали обстоятельства, при которых ей пришлось уйти из дому. Рана еще не зажила, и Мария втайне опасалась, что исцеление займет не один год. Оставалось надеяться, что их семьи рано или поздно одумаются и простят детей. Марии нравились молодые люди, которым наверняка придется нелегко, если родные так и не смирятся с их выбором. А пока что Мария и Вальтер были просто счастливы заменить им родителей. Для Цуберов появление в их доме влюбленной пары казалось благословением Божьим.
– Вы с Антуаном предполагаете сразу же завести детей? – поинтересовалась Мария.
Беата вспыхнула, не зная, что ей ответить. Разве у нее есть выбор? Она всегда считала, что следствием супружеских отношений неизменно являются дети, но даже если возможно этого избежать или изменить ход событий, то подобные способы ей не были известны. Расспрашивать же об этом Марию Беата стеснялась.
– Наверное, – тихо ответила она и, смущенно потупившись, принялась расставлять посуду в буфете. – Как Господу будет угодно.
А Бригитта? Она тоже захочет иметь детей? Совершенно невозможно было представить Бригитту матерью. В свои восемнадцать она сама еще совсем ребенок. Да и Беата в двадцать один вряд ли была готова к ответственности, которую несли с собой замужество и материнство, а уж три года назад она ни за что бы не решилась приехать сюда. И все же, несмотря на нелегкое начало, сейчас Беата чувствовала, что готова ко всему.
– Как будет чудесно снова услышать детские шаги в этом доме! – мечтательно заметила Мария, разливая по чашкам чай. Своих внуков она почти не видела: слишком далеко они жили, а оставлять ферму было никак нельзя. При мысли о том, что когда-нибудь у Антуана и Беаты появится ребенок, на сердце у Марии становилось теплее. Если все будет хорошо и молодые все еще будут жить на ферме, может, и ей доведется понянчиться с малышом.
Но Беате подобные рассуждения казались чем-то нереальным. Сейчас для нее самым важным было вовремя усвоить катехизис и поскорее обвенчаться с Антуаном. Больше она ни о чем не могла думать. Ничего не могла загадывать. Беата была уверена только в одном: в своей безмерной любви к Антуану. Она не жалела о том, что сделала и от чего отказалась ради него. И Мария с Вальтером безмерно уважали ее за преданность Антуану. Такая красивая и такая решительная молодая женщина! И такая любящая!
Мария чувствовала, что с каждым днем они с Беатой становятся все ближе друг другу. Цуберы всегда хорошо относились к Антуану, хотя за последние годы не часто его видели. И когда он попросил разрешения пожить у них, не колебались ни минуты. Жаль только, что молодые люди не смогут остаться здесь навсегда. Рано или поздно война закончится, и швейцарское правительство потребует их отъезда. В Швейцарию можно было приехать в поисках убежища, но, когда Германия и Франция заключат мир, беженцам придется вернуться в свои страны. Правда, учитывая, что творится в мире после двух лет войны, это вряд ли случится скоро. Зато здесь, затерянные в горах, они могут чувствовать себя в полной безопасности.
Беата находила занятия с отцом Андре невероятно увлекательными и напоминавшими ей о тех годах, когда она самостоятельно читала Библию. Конечно, все, что он говорил, имело отношение к католической религии. Он рассказывал об остановках Христа на крестном пути, Пресвятой Деве, Троице, различных обрядах, учил ее чтению молитв с использованием четок, объяснил важность святых таинств и причастия. Беата постоянно задавала ему вопросы, чем еще больше убеждала священника, что вдумчиво относится к занятиям. Кроме того, ее не смущали теории и идеи христианства. Как-то она даже объяснила, что в их религиях есть немало сходных моментов. Отец Андре понимал, что перед ним прекрасная молодая женщина, обладающая глубокими знаниями религии и философии, а также любящим и добрым сердцем. За две недели он очень привязался к ней и по достоинству оценил ее способности и рвение. Мало того, каждый день Беата приносила ему с фермы что-нибудь вкусное вместе с приветом от Цуберов. А как-то она даже рассмешила отца Андре рассказом о том, как училась доить корову. Сама Беата смеялась еще громче, представив за подобным занятием Бригитту. Да сестрица просто хлопнулась бы в обморок!
Единственное, что бесконечно мучило Беату, – мысли о родных. Особенно ей не хватало матери. Да и по отцу, несмотря на его жестокость и неумолимость, она скучала. И постоянно волновалась за братьев. Пусть она изгнана отцом и живет сейчас так далеко от родных, Беата все равно любила их по-прежнему. Она даже не сердилась на них. Только скучала. И часто рассказывала о своей семье отцу Андре, потрясенному ее состраданием и всепрощением. Она, казалось, совсем не таила зла на тех, кто заставил ее покинуть родину.