Стиман Станислас-Андрэ. Приговоренный умирает в пять

   Антонен, он же Тони, заплатит все свои долги, решил Лежанвье.
   ГЛАВА IV
   "Большая доза адреналина, введенная в вену, в течение пяти минут вызывает смерть. Поскольку это вещество тотчас растворяется в крови, то при вскрытии обнаружить хотя бы малейший его след невозможно. Адреналин часто используют при лечении астмы и сенной лихорадки" (д-р Эбер-хардт).
   Диана в прозрачном дезабилье бесшумно отворила обитую дверь в рабочий кабинет мужа, оторвав его от бесплодного чтения красной тетрадки.
   - Вернер... уже два часа, а Жоэллы все нет...
   - Я знаю. Давайте подождем еще немного.
   - Может, вы знаете и с кем она ушла?
   - Думаю, что знаю.
   - С Тони Лазарем? - Да.
   - И вы позволяете это?
   - Я ничего не позволяю. Жоэлла уже вполне обходится без разрешения.
   - Что вы собираетесь предпринять?
   - Я и сам задаю себе этот вопрос.
   На самом деле Вернер Лежанвье прекрасно знал, что он предпримет. Он больше не будет дожидаться, пока Жоэлла не вернется домой. Он подстережет, когда в свой отель возвратится Лазарь.
   - Вернер... - Да?
   - Жоэлла плюет на нас! Вы почему-то не хотите отдать ее в пансион, но....
   - Минутку! - перебил жену адвокат. - Каким вам показался этот Лазарь? Он привлекателен?
   - Не сказала бы!
   - Но хоть симпатичен?
   - Пожалуй, да.
   - Почему?
   - И вы это спрашиваете? Потому что вы спасли его in extremis [В последний момент жизни (лат.)], дорогой мэтр, потому что благодаря вам он пользуется славой невинного мученика, едва не ставшего жертвой судебной ошибки.
   "И она туда же!" - с горечью подумал Лежанвье.
   Итак, Антонен Лазарь обязан ему всем: свободой, безбедным существованием и даже повышенным интересом женщин к своей особе... Остается выяснить, не потребует ли он чего-либо еще.
   - Ложитесь в постель, дорогая. Попытайтесь уснуть. И не говорите ничего Жоэлле, когда она вернется.
   - Как вам будет угодно.
   В четыре часа утра отель "Швеция" был освещен уже весьма скудно. Сквозь решетчатую загородку с улицы был виден старый ночной портье - без пиджака, в подтяжках, он дремал перед телефонным коммутатором.
   Низко висели тучи, и в воздухе была разлита прохлада. Как ни старался Лежанвье согреться ходьбой, холод пробирал его до костей, затруднял дыхание. Ему бы не следовало курить, но как иначе скоротать время, развеять подступавшую к горлу глухую тревогу?
   На углу улицы довольно часто останавливались автомобили, и всякий раз Лежанвье спешил туда, боясь, как бы Лазарь не прошмыгнул в отель, пока он топчется поодаль.
   Четверть пятого, без двадцати пять. Правда, накануне Жо-элла вернулась домой лишь к пяти утра...
   Лежанвье вспомнились другие нескончаемые ожидания. В двадцать, даже в тридцать лет ему приходилось примерно вот так же дожидаться возвращения более или менее дорогих ему женщин. Они неизменно приезжали на автомобиле, утомленные и размякшие, и от них веяло любовью. Однажды он ударил одну из них, и за нее заступился таксист, после чего они с таксистом завершили ночь вместе, опустошая бутылку за бутылкой белого вина и открывая друг в друге все новые достоинства, пока Мартина - а может, то была Марселла? отсыпалась после любовных утех. Сегодня, когда ему перевалило за пятьдесят, он подкарауливает уже не ветреную прелестницу, а мужчину. Он расквасит ему физиономию.
   - Если не ошибаюсь, мэтр Лежанвье?
   В двух шагах от него возник Лазарь - руки в карманах расстегнутого пальто, в зубах сигарета, подсвечивающая красным его улыбающуюся физиономию. Должно быть, он вышел из такси, не доехав до отеля, или же вообще предпочел пройтись пешком по набережным, строя планы на будущее (как на его месте и в его возрасте поступил бы Лежанвье).
   - Вы ждали меня, дорогой мэтр? Адвокат наклонил голову.
   - Хотите сообщить мне что-нибудь срочное? Лежанвье наконец-то отдышался.
   - Откуда вы возвращаетесь? Вы провели все это время с моей дочерью?
   - Попали в точку.
   - Куда вы ее водили?
   - Танцевать.
   - И вчера тоже?
   - И вчера тоже. И в то же место.
   - Скажите, вы... э-э... привязаны к Жоэлле?
   Уже в двадцать и еще в тридцать лет Лежанвье, отвергая очевидное, вот так же расспрашивал украдкой вылезавших из такси молодых женщин, усталых и взмокших, об их глубоких чувствах. В смутной надежде на чудо.
   - Вернее будет сказать, что это Жоэлла привязана ко мне. И все благодаря вам.
   Разговор у подъезда отеля в конце концов вывел старого ночного портье из полузабытья. Он прошаркал ко входной двери, окинул взглядом улицу.
   - Нас слушают, дорогой мэтр! - заметил Лазарь. - Вдобавок уже поздно. Госпожа Лежанвье, насколько я могу судить, сейчас должна тревожиться из-за вашего отсутствия. На вашем месте я бы кратчайшей дорогой двинул к дому. Он выплюнул окурок и раздавил его каблуком. - Сам не пойму, отчего я испытываю потребность вам излиться, но вы мне очень нравитесь, дорогой мэтр! Надеюсь вскоре на законном основании назвать вас папой.
   - Негодяй! - пробормотал Лежанвье, осознавая, что он обессилен. И что он повторяется.
   Он бесшумно толкнул дверь в спальню. Диана не спала.
   - Жоэлла вернулась?
   - Да, - ответила Диана. - И устроила мне сцену.
   - Она устроила вам сцену?
   - По ее словам, я шпионю за ней, настраиваю вас против нее... Я приготовила вам пижаму, дорогой, вот она. И налила немного виски... Вы видели этого человека?
   - Да.
   - Что он вам сказал?
   - Он рассчитывает стать моим зятем. -Что?!
   - Он рассчитывает стать моим зятем.
   - И вы это так оставите? - недоверчиво спросила Диана, чье лицо было сейчас таким же белым, как батистовая ночная сорочка, приоткрывающая ее округлые плечи. - Вы, Ле-жанвье, великий Лежанвье, допустите, чтобы какой-то господинчик?..
   Лежанвье отшвырнул свои замшевые перчатки, снял пиджак, сорвал с рубашки промокший воротничок и принялся расстегивать брюки. Обычно он раздевался в прилегающей к спальне туалетной комнате, но сегодня...
   - Нет. - Адвокат тряхнул своей тяжелой головой. - Завтра же утром я звоню в "Вязы". Мы проведем там неделю, две - сколько понадобится. Если этого окажется недостаточно, чтобы Жоэлла образумилась, оттуда я отправлю ее во Флоренцию, в Рим, в Порто-Фино - ей там нравилось...
   Лицо Дианы прояснилось, и она, притянув мужа к себе, поцеловала его в кончик носа.
   - Дорогой, наконец-то я узнаю вас! А ведь одно время я боялась, как бы вас не обвели вокруг пальца,..
   Лежанвье усмехнулся. Это выражение ему кое-что напомнило.
   - Тсс! Клиент всегда прав, но у бывшего клиента уже нет на меня никаких прав.
   Каламбур вышел не слишком удачным - он сразу понял это.
   Даже Билли Гамбург и тот нашел бы более меткое словцо.
   Но Билли еще не стукнуло пятидесяти, и ему не предстояло в следующую минуту воздать должное женщине на пятнадцать лет моложе себя.
   У Билли не было дочери, а следовательно, и проблем.
   Билли нимало не заботило то, что должна восторжествовать справедливость.
   - Дорогой! - разочарованно простонала Диана. - Вы же думали совсем о другом...
   ГЛАВА V
   Лежанвье любил время от времени наезжать в свою виллу "Вязы", где он рано ложился спать и завтракал в столовой, обшитой дубовой панелью и вкусно пахнувшей воском, откуда через стеклянные двери была видна зеленая Шеврез-ская долина и где напротив него сидела совсем другая, домашняя Диана - толком не проснувшаяся, утомленная и размякшая, с вылезшей наружу кружевной оборкой. ,
   - Надо бы почаще бывать здесь, - расслабленно вздохнул он. - Слышите, как воркуют голуби?
   - По-моему, это цесарка... Еще чашечку кофе, дорогой мэтр?
   - Охотно.
   Само собой разумеется, бескофеинового, который он пил без всякого удовольствия, принюхиваясь к аромату, шедшему из чашки Дианы.
   Диане не пришлось звонить в колокольчик, вызывая Сабину. Старая служанка сама постучала в дверь, отворив ее:
   - Прошу прощения, но там один мсье спрашивает мсье.
   - Кто такой? - проворчал Лежанвье.
   - Не знаю. Назваться он не захотел. Говорит, он лучший друг мсье.
   Лежанвье уже догадался, кто это.
   - Может, нам следовало перебраться на другой континент? - вздохнул он, в сердцах бросив на стол салфетку.
   Диана тоже поняла, но досады не выказала.
   - Гостевая комната готова, - только и сказала она. - И не пытайтесь выставить его за дверь - пролезет через окно.
   У Лазаря был теперь собственный автомобиль, "кадиллак", пяти лет от роду, который выглядел, впрочем, куда моложе. Чересчур широкий для узкой дороги, ведущей к вилле, он содрал ярко-красным крылом листву с последнего куста шиповника.
   Сквозь переднюю дверцу Лазарь дружески помахал рукой:
   - Хелло, дорогой мэтр! Париж может просто убить, если изредка не подышать кислородом. Я привез ваших добрых друзей, которые уговорили меня принять ваше сердечное приглашение. Они утверждают, будто "Вязы" способны дать приют целому полку. Угадайте, кто это?
   Из "кадиллака" на гравий неуверенно ступили Билли Гамбург и Дото, на сей раз лишенные привычного апломба, хотя Дото сегодня была рыжая и в обновке - потрясающем платье в полоску, едва доходившем до колен и делавшем ее похожей на аппетитный леденец.
   - Мертвый сезон, я маялся от скуки, - пробормотал Билли, влажным взглядом заранее вымаливая себе прощение. - Бездельничать так бездельничать, и почему бы не заниматься этим под "Вязами"?
   Сверху, из-под крыши, донесся звенящий от возбуждения голосок:
   - В. Л.! Кто там?.. Случайно не Тони?
   - Ответьте, дорогой мэтр! - предложил Лазарь. - Малышка спрашивает вас, она ждет вашего родительского подтверждения!
   - Кто там? - не унималась Жоэлла - она свесилась из окна так, что, того и гляди, могла выпасть. - Случайно не Тони?
   - Он самый! - буркнул адвокат, но голос его прозвучал так глухо, что его не услышали даже стоявшие рядом.
   - Говорите громче! - дружески посоветовал Лазарь. - Представьте себе, что вы на заседании суда присяжных и требуете оправдания невиновного. Подайте голос. Мое почтение, дорогая мадам. - (На крыльце только что появилась Диана, по-прежнему с вылезшей оборкой.) - Мэтр оказался так добр, что пригласил нас, ваших старых друзей и меня, и мы имели слабость принять приглашение. Очаровательно, живописно, роскошно! - воскликнул он, обводя рукой окружающую местность. - А кто это там воркует? Голуби?
   - Цесарка, - уверенно заявила Диана.
   ГЛАВА VI
   - Дорогой, вам нехорошо?
   Лежанвье сел в постели и ошалело огляделся вокруг, не узнавая привычной обстановки спальни; далеко не сразу он вспомнил, что уехал из своего дома на авеню Ош в "Вязы".
   - Который час? - спросил он заспанным голосом. - Что?.. Что случилось?
   Диана, сидевшая в соседней постели, смотрела на него с беспокойством.
   - Вы разговаривали во сне. Вам было трудно дышать. Вы закричали, и я зажгла свет.
   На лбу адвоката выступил холодный пот.
   - Я разговаривал во сне? И что же я говорил?
   - Я толком не разобрала. Вы говорили слишком быстро и тихо. Похоже, вы выступали с речью то ли за, то ли против кого-то.
   - Выступал с речью?..
   Ну конечно же! "Процесс" вдруг вспомнился ему в мельчайших подробностях. Лазарь требовал для него смертной казни. У него, Лежанвье, адвоката не было, он защищал себя сам, боялся сказать слишком много или слишком мало, искал взглядом в зале Диану...
   - Вы переутомились, дорогой! Вам необходим настоящий отпуск, в Этрета или в Савойе, а не только выезд на уик-энд раз в две Недели... Сидите, не двигайтесь. Вы весь мокрый. Я дам вам другую пижаму.
   Наступая на кружевную оборку, она направилась к шкафу, и вот тогда-то Лежанвье в свою очередь, причем впервые, поразился тому, как она неважно выглядит. Конечно, отчасти в этом были повинны и первые проблески рассвета, примешивавшиеся к электрическому освещению, - муж редко лицезрит жену в такой час, - но это не могло объяснить всего: выцветшего рта, впалых щек. Судя по всему, Диана тоже провела плохую ночь.
   Пошатываясь, она вернулась от шкафа, как с другого конца света.
   - Вот вам другая пижама, дорогой.
   В порыве нежности Лежанвье попробовал притянуть ее к себе, но она, высвободившись, одной фразой пресекла его поползновения, и он втайне почувствовал облегчение: усталость Дианы объяснялась самым естественным образом.
   - Обещайте разбудить меня, как только услышите, что я снова разговариваю во сне, хорошо?
   - Обещаю, дорогой. Если только вы не будете рассказывать что-нибудь по-настоящему забавное.
   Диана потушила лампу в изголовье, повернулась на правый бок, и вскоре по ее мерному дыханию Лежанвье понял, что она уснула.
   Тогда как сам он, держа глаза широко открытыми и уперевшись взглядом в бледные щели ставен, боролся с усталостью и тревогой, изо всех сил старался не засыпать. А размышлять, анализировать, строить планы.
   ГЛАВА VII
   - В. Л., мы с Тони поедем обедать к мамаше Лалуэтт. - (Жоэлла.)
   - Дорогой мэтр, вы позволите похитить у вас Диану до вечера? - (Билли и Дото.)
   Вернеру Лежанвье было трудно примириться с тем, что он должен стареть, то бишь: следить за своим давлением, замедлять шаг на подъемах, ограничивать себя в еде и вместе с тем набирать вес, носить длинные кальсоны и вместе с тем мерзнуть, хрипло кашлять и благоразумно отворачиваться, когда Диана пристегивает чулки.
   Но совсем уж невыносимо было ему видеть, что его юную дочь с каждым днем все сильнее привораживает этот наглый соблазнитель - убийца и шантажист. Убийца, благодаря ему, Лежанвье, незаслуженно оправданный, и шантажист, благодаря ему же живущий на широкую ногу...
   Часами адвокат просиживал в маленькой комнатке нижнего этажа, куда не долетало ни звука. Ни дать ни взять алхимик в поисках философского камня или современный физик, стремящийся проникнуть мыслью в глубь атома. Но его интересовало другое. Проводя все эти часы наедине с красной тетрадкой и ее рецептами, он ломал голову над одной задачей: как отделаться от убийцы-шантажиста? Без скандала. Без мордобоя. И не прибегая к убийству, одна мысль о котором внушала ему ужас.
   Памятуя о том, что он взял привычку разговаривать во сне, Лежанвье засыпал прямо тут, за своим рабочим столом, уронив голову на руки, или же на диванчике, поджав ноги и во сне продолжая строить несбыточные планы. В спальню он поднимался лишь под утро, чтобы создать у Дианы впечатление, будто ночь он провел подле нее.
   Раза два-три за утро, если не чаще, ему звонили мэтры Ме-ран и Сильвия Лепаж, спрашивая у него совета или указаний, осведомляясь о его здоровье они-то знали! - и неизменно высказывая пожелание вскоре увидеть его отдохнувшим и поправившимся. Мэтр Лекутеллье просил отсрочки. Вашэ собирался пересмотреть свои показания. Лежанвье делал пометки, в телеграфном стиле отвечал на некоторые срочные письма на своем "Ремингтоне-беби", отрывал листок календаря, что, впрочем, не мешало ему то и дело спрашивать у Дианы и Жоэллы, какой сегодня день. Их это нервировало, и в их удивленных взглядах он видел себя: стареющего мужа и отца.
   В подавленном настроении Лежанвье поднялся, сделал несколько неуверенных шагов. Вот так он выныривал теперь из сна - как пробка из воды. Часы пробили не то одиннадцать, не то полночь - скорее, все-таки полночь. Он направился к окну, отодвинул кретоновую занавеску и выглянул наружу. Его внимание привлек свет. Он шел не из деревушки - для этого он был слишком яркий. И не из "Боярышника", соседней виллы, и не из монастыря - слишком близкий. Адвокат отпустил занавеску, потом спохватился, кинулся за очками. Теперь, чтобы видеть вдали, ему нужны были линзы.
   Свет шел от домика, что высился в глубине парка, от обветшалого охотничьего домика, где плесневели на стенах несколько косматых голов и куда никто никогда не заходил - разве что Жоэлла, когда была еще ребенком, по прихоти своего необузданного воображения превращала его то в осажденный форт, то в заколдованный замок, то в один из Зондских островов...
   Не колеблясь ни секунды, Вернер Лежанвье облачился в халат, брошенный на спинку стула, а в прихожей прихватил висевший справа от вешалки электрический фонарь. Снаружи его объял ночной холод, но сейчас его могла бы остановить только выросшая на пути отвесная скала.
   До домика оставалось каких-нибудь двадцать метров, когда дверь открылась, выпустив женскую фигурку, которая тотчас согнулась на ветру.
   "Жоэлла", - подумал адвокат и окликнул ее.
   Тщетно. Фигурка исчезла подобно эльфу.
   Лежанвье продолжал идти к домику - теперь он знал, кто там скрывается.
   Уже плохо сдерживая ярость, он толкнул дверь ногой и с первого же взгляда действительно обнаружил внутри Лазаря - привалившись спиной к камину, тот без всякого удивления смотрел на приближавшегося адвоката: правый глаз полуприкрыт, левая бровь вздернута.
   Одной рукой он за оба запястья держал Диану и, негромко что-то говоря, пускал ей в лицо дым от сигары. Диана вырвалась. Атласное белое неглиже разошлось на ее груди, и она выглядела почти голой.
   - Что... что вы тут делаете? - сдавленным голосом проговорил Лежанвье.
   Было непонятно, к кому из двоих обращен вопрос, так что ответы прозвучали почти одновременно:
   - У меня здесь было свидание с Жоэллой. - (Лазарь.)
   - Я знала, что они тайком здесь встречаются, я застигла их! - (Это выкрикнула Диана.) - Я отказываюсь быть гостеприимной настолько, чтобы закрывать глаза на подобного рода свидания... Отпустите меня! Вы делаете мне больно.
   Лазарь с улыбкой выпустил ее руки.
   - Должен признать, для мачехи у госпожи Лежанвье материнский инстинкт развит чрезвычайно. Как я ни тщился убедить ее, что в отношении Жоэллы имею самые честные намерения, она так и норовила выцарапать мне глаза.
   Адвокат с трудом перевел дыхание и сделал шаг вперед, помахивая фонарем.
   - Мне следовало бы набить вам физиономию.
   Лазарь щелчком отбросил сигару в сторону, не дав себе труда ее затушить.
   - Попробуйте, дорогой мэтр! А мне казалось, что на этот счет мы с вами пришли к согласию... Или я ошибаюсь?
   Диана взирала на обоих с недоумением. Подойдя к мужу, она прижалась к его плечу.
   - Дорогой, я не понимаю! Как вы можете сносить такое?.. Вы спасли этого человека, а он вас ни в грош не ставит?
   - Ошибаетесь, моя дорогая! - возразил Лазарь. - К вашему супругу я испытываю горячую признательность.
   - Тогда... в чем же дело, дорогой?..
   - Мне очень жаль, что я его защищал, - помимо воли признался Лежанвье.
   На миг Диана оторопела, потом набросилась на мужа с расспросами:
   - Почему?.. Вас же ничто не заставляло... Ведь он невиновен, разве нет?
   - В том-то и дело! Раньше я считал, что он невиновен. Но теперь...
   - Что теперь?.. Лежанвье промолчал.
   - Что теперь? - усмехнулся Лазарь. - Мэтр Лежанвье проникнут сознанием собственной невиновности... Подходящее словечко, - добавил он саркастическим тоном. - Но я держу его вот так! - Он растопырил пальцы и сжал их в кулак. -Как держал только что вас, моя дорогая!
   Лежа в одинаковых кроватях, Лежанвье и Диана никак не могли уснуть.
   Адвокат ожидал, что жена засыплет его вопросами, но она хранила молчание.
   "Я люблю вас, дорогой, но я восхищаюсь и великим Лежанвье... Если бы я перестала восхищаться одним, то, вероятно, разлюбила бы и другого..."
   - Диана!
   - Да, Вернер?
   - Теперь вы знаете все. Почему Лазарь спит под нашей крышей, почему я не могу его прогнать? Этот человек - преступник. Я имел глупость поверить в его порядочность. Сегодня он грозился, если я не выполню его требований,,заявить, что он, дескать, собирался сделать чистосердечное признание, а я его отговорил. Общественность охотно поверит подобному "раскаянию", а это будет означать крах моей карьеры и - только не надо возражать - неизбежно отвратит вас от меня.
   - Пожалуй, да... - задумчиво протянула Диана.
   - И что же теперь делать?
   - Спать, дорогой. До утра выкинуть все из головы. А потом сражаться. Правда на вашей стороне.
   - Как именно сражаться?
   - Дайте мне время пораскинуть мозгами.
   - Если случится так, что я вас потеряю...
   - Вы меня еще не потеряли.
   Лежанвье дождался, чтобы Диана уснула. Потом он на цыпочках спустился на первый этаж, зажег свет в "кабинете" и принялся листать страницы красной тетради, испещренные цитатами и адресами, и часам к двум заснул над перечнем ядов, производных от бензина...
   Уже много лет назад он раз и навсегда решил: если ему когда-нибудь и придется совершить преступление, он не попадется ни в какую ловушку и отчитываться будет только перед собственной совестью.
   Отныне же совесть его спокойна...
   ГЛАВА VIII
   - Вас к телефону, мсье... Из вашей парижской конторы. Выдернув из розетки шнур электробритвы, Лежанвье со вздохом поплелся за Сабиной.
   Звонили действительно из конторы. А именно, мэтр Сильвия Лепаж - дело Барбедьенна оказалось для нее чересчур крепким орешком. И еще: как мэтр Лежанвье чувствует себя сегодня? На пользу ли ему загородный отдых?
   Побывав в ванной, адвокат вернулся в спальню, где Диана была поглощена тем, что втирала пальцами в кожу лица тонизирующий крем.
   - Дорогой, скажите: сегодня дела не призывают вас в кабинет? сдавленным голосом, стараясь не шевелить губами, спросила Диана.
   - Да нет... Все идет своим чередом.
   - Вы не считаете, что вам не мешало бы махнуть в Париж, свозить туда Жоэллу?
   С электробритвой в руке Лежанвье удивленно обернулся, но лицо Дианы, занятой изгнанием ночных морщин, оставалось неподвижным.
   - То есть... вы хотели бы остаться одна?
   - Да, - твердо ответила Диана. - С Тони.
   Лежанвье был потрясен вдвойне. Во-первых, этим бестрепетным "да", а во-вторых, тем, что Диана назвала Лазаря "Тони".
   - На что вы рассчитываете? - скептически спросил он. - Добиться, чтобы он устыдился своего недостойного поведения, отказался от своих матримониальных планов? Боюсь, это будет напрасный труд.
   - Труд никогда не бывает напрасным, - отозвалась Диана, массируя веки. - Может быть - я говорю: может быть, - мне удастся найти какие-нибудь чисто женские аргументы, к которым он окажется более восприимчив, чем к угрозам. Осталось же в нем что-то человеческое!
   - Да услышит вас бог! А почему вы хотите, чтобы я увез Жоэллу?
   - Чтобы она не могла вмешаться в разговор. Она тотчас переметнется в противоположный лагерь.
   Добривался Лежанвье молча. Предложению Дианы он подсознательно противился. Но это, быть может, потому, что он привык сражаться один и ему, как мужчине, претит прятаться за юбкой?
   - Мне это не нравится! - заключил он вслух. - Этот тип - прирожденный совратитель, - добавил он, тщетно подыскивая более простые слова. Способный на...
   - Дорогой мэтр! Выходит, вы сомневаетесь то ли в моей добродетели, то ли в моем уме?
   - Нет, но... Как подумаю, что...
   - Успокойтесь! Я все-таки останусь с ним не совсем одна. Сабина уходит отсюда только в шесть. К тому же я могу попросить Билли и Дото сегодня никуда не уезжать.
   - Под каким предлогом?
   - Да ни под каким. Билли с Дото никогда не задают вопросов.
   - Вы уже представляете, хоть приблизительно, каким образом подступитесь к Лазарю?
   - Больше всего я полагаюсь на импровизацию. - Диана завинтила колпачок на одном флаконе, открыла другой. - Вы, конечно, знаете, что у него есть подружка, некая Кристиан Маршан, супруга господина Маршана?
   - Во время процесса он говорил мне о ней, но уверял, что со дня его ареста между ними все кончено. Но откуда вам известно?
   - Мужчина, вышедший из тюрьмы, испытывает неодолимое желание исповедоваться, и предпочтительно женщине. Поверьте, Тони не является исключением из этого правила.
   Тони! Снова она назвала его так!
   - Следовательно, на этот счет - да и не только на этот - вы осведомлены о нем лучше меня?
   - Откуда мне знать, дорогой! Думаю, нет. Но, видите ли... шантажист ведь тоже бывает не так уж уверен в себе. Дайте мне шанс. - Диана помолчала: она накрашивала ресницы. - Дайте нам шанс.
   И сколько бы потом Лежанвье ни атаковал ее вопросами, все было тщетно: Диана целиком отдалась наведению красоты.
   Он был уже на пороге, когда она окликнула его:
   - Вернер!
   - Что еще?
   - Спасибо, дорогой! Поезжайте сразу после обеда. Проявите как можно больше терпения и снисходительности к этой глупышке Сильвии Лепаж. И не возвращайтесь с Жоэллой до темноты. За два часа с такого субчика спесь не собьешь.
   Жоэлле совершенно не хотелось ехать в Париж. Ей там нечего делать, она будет чувствовать себя не в своей тарелке, куда охотнее она, чтобы прогнать мигрень, погуляла бы по лесу в компании одной лишь своей арденнской таксы по кличке Стряпчий. Адвокат продолжал настаивать, нагромождая причины одну нелепее другой. Жоэлла уже начала поглядывать на него с подозрением, когда по необъяснимой прихоти провидения конец их спору положила Дото: ей как раз нужно к портнихе и к парикмахеру, не согласится ли Жоэлла ее проводить?
   Жоэлла хмуро сдалась, но доехала с ними только до Па-лезо.
   - Дальше поезжайте вдвоем... Я возвращаюсь назад.
   - Но почему? - изумленно воскликнула Дото.
   - Все кружится, - лаконично отозвалась Жоэлла. - Укачало меня в вашей тачке. Должно быть, я заболеваю.
   Удивленный Лежанвье искоса рассмотрел дочку. Жоэлла и впрямь была бледна, завитки волос прилипли к ее необычно влажному лбу.
   - В таком случае... - начал он. Он чуть было не сказал: "Я отвезу тебя", но вовремя прикусил язык: Диана не простила бы ему столь скорого возвращения. - Может быть, вы, дорогая Дото, могли бы...
   Он обернулся, устремив на нее умоляющий взгляд, но Жоэлла перебила его.
   - Обойдусь без няньки! - зло бросила она. - Я хочу только одного: чтобы меня оставили в покое. Пропущу по-пролетарски стаканчик кальвадоса у стойки и вернусь на автобусе или по железке, как взрослая, а если не удастся - возьму такси. Денег у меня хватит, - добавила девушка, похлопав себя по карману своей куртки, чтобы предупредить очередное возражение.