Страница:
Бесспорным доказательством исключительных способностей жителей Мбенги является так называемое вилави-лаиреве – «хождение по огню». Я много раз слышал об этом, но не верил, что мне, с их точки зрения – неверному, удастся увидеть знаменитый ритуал.
Я обнаружил у себя в Суве извещение о том, что в Королеву, деревню провинции Толо, приедут мужчины с острова Мбенга, чтобы в честь иностранных гостей продемонстрировать свою способность ходить по огню.
После Сувы дорога поворачивает к горам. Она проходит по самым южным границам фиджийских джунглей, потом начинает спускаться, пока не возвращается к морю, минуя деревню На вуа и удивительное по красоте прибрежное селение Ндеумбу, и, наконец, заканчивается в деревне Королеву. На юго-востоке от нее за морским проливом лежит Мбенга, остров, который пережил потоп.
Прямыми потомками людей, живших здесь до потопа, является племя савау, расселенное в четырех деревнях на юге Мбенги. Одна из них, Дакуимбенгга, служит резиденцией верховного вождя туи.
Жители Мбенги на один день покинули свой остров. Они переправились на лодках через пролив и привезли с собой древесину тех пород, что произрастают на Мбенге: якобы только она может гореть в священном огне. С ними прибыли музыканты и бете – главный жрец Мбенги, который будет руководить предстоящим загадочным обрядом.
Что же, собственно, должно произойти? Будет совершен особый ритуал, демонстрирующий удивительные способности его участников, которые я бы, пользуясь примитивной терминологией, назвал «огнеупорностью». Танцовщики с острова Мбенга во время ритуала шагают, не обжигаясь, по добела раскаленным камням.
Когда я прибыл в Королеву, подготовка к церемонии, проходившая в течение всего дня, продолжалась полным ходом. Вначале была вырыта яма глубиной в один и диаметром около шести метров. Ее наполнили камнями, на которых в дальнейшем разведут костер. Камни эти тоже привезены с Мбенги. Выкапыванием очага и укладыванием в него камней руководит жрец. Я внимательно слежу за всеми приготовлениями, но пока не обнаруживаю никакого «обмана». Нет ничего, что объясняло бы поразительные способности потомков людей, переживших потоп. Огонь разгорелся, камни раскалились. Начинают готовиться сами участники. Вообще-то они уже занимались этим в течение двух недель до начала священного ритуала: не прикасались к женщинам, поменяли режим питания (особенно вредными для них в этот период считаются кокосовые орехи). Позже мне рассказали о нескольких случаях, когда танцовщики не соблюдали предписываемых табу перед хождением по огню. Все они получили тяжелые ожоги, а один даже умер. Остальным аборигенам огонь никакого вреда не причинил.
В эти последние минуты перед обрядом его участники заняты плетением своеобразных веночков, браслетов из папоротника, которые называются здесь ндраунимбаламбала. Их привязывают к щиколотке. Удивительной способностью выдерживать жар обладают лишь ступни ног до щиколотки. Бедра, живот лишены этого чудесного свойства.
Близится ночь. В темноте светятся лишь белые, раскаленные камни. Я сижу от них на расстоянии четырех метров, ближе нельзя: жар становится нестерпимым. К сожалению, наступившая темнота не дает возможности сфотографировать этот удивительный обряд. Лампы-вспышки у меня тогда еще не было; я приобрел ее позже, в Японии. Зато я могу спокойно наблюдать.
По команде жреца из ямы длинными палками удаляют несгоревшие дрова, оставляя только камни, затем приносят ствол древесного папоротника, листьями которого обвязались танцовщики. Он горит медленно, пока полностью не сгорает.
Теперь все смотрят на жреца. Мне кажется, что он спокоен, весь сосредоточен, будто молится, стараясь угадать тот момент, когда его люди должны ступить в огонь.
Тянутся секунды. Жрец ждет. И вдруг он кричит, словно подает команду «в атаку!»:
– Вперед! Вперед!
Он вскакивает, обходит яму и решительно, без страха босыми ногами вступает в огнедышащий очаг. За ним спокойно шагают представители племени савау. Они идут твердо, не дрожат, не сбивают шаг. Я не могу этого понять.
Яма раскалена настолько, что даже мне, сидящему рядом, трудно выдержать такую высокую температуру. Камни калили не меньше двадцати часов, и все-таки эти люди спокойно, даже гордо, шествуют по камням очага, не обжигаясь.
В первый момент я подумал, что, возможно, мы подверглись воздействию какого-то гипноза. Я читал о подобных вещах. Но тут жрец, словно для того чтобы рассеять мои тайные сомнения, вышел из ямы, взял несколько веток, которые приготовил заранее, и бросил их на камни. Они сгорели в течение нескольких секунд. Поднялся дымок, которым верующие якобы приветствуют бога огня.
Итак, ветки горят, а рядом с ними по раскаленным камням спокойно расхаживают невозмутимые люди. Когда обряд наконец заканчивается, я не выдерживаю и прошу нескольких танцовщиков, чтобы они показали мне ступни. Все охотно соглашаются. Как Фома неверующий, я трогаю пятки. Никаких следов ожогов нет. Более того, все ступни совершенно холодные. Словно люди с Мбенги ходили по росистой траве, а не по огню.
Объяснить это невозможно. И никто, с кем я позже говорил о поразительной «огнестойкости» людей племени савау, не мог мне дать удовлетворительного ответа. Естественно, что я спросил танцовщиков с Мбенги, как они сами объясняют подобное чудо.
Тогда мне рассказали легенду:
«В далекие времена, еще до того, как страшный потоп затопил весь мир, кроме Мбенги, вождем племени савау был Тингалита, великий охотник, сравниться с которым не мог никто, кроме, пожалуй, старого сказочника Ндрендре. В тот вечер, когда начался потоп, Ндрендре рассказывал соплеменникам особенно интересные истории. Они были такими занимательными, что каждый из слушателей обещал принести рассказчику первую добычу, которую он поймает завтра.
Рано утром великий охотник Тингалита пошел к горной реке и вскоре поймал большого угря, но, когда вытащил его из воды, угорь превратился в маленького человечка! Впрочем, это, конечно, был не просто человек, а бог. Однако здесь даже боги опасаются за свое будущее. И неудивительно, потому что Тингалита сразу же поведал пленнику его судьбу:
– Я отнесу тебя нашему сказочнику, пусть он сварит тебя и съест. Ндрендре достоин такого подарка, уж очень хорошо он рассказывает!
Бог, однако, не захотел смириться с такой судьбой.
– Отпусти меня, – попросил он, – и я сделаю тебя самым великим охотником племени.
Тингалита только рассмеялся в ответ:
– Разве я и так не первый охотник в племени савау? И разве кто-нибудь еще сумел поймать бога?
– Я дам тебе женщину, много женщин.
Но Тингалита опять отказался:
– Я могу спать с двадцатью, с тридцатью женщинами, если захочу. А больше мне и не надо.
И он начал готовить большую корзину, в которой хотел отнести своего пленника к сказочнику.
Тогда бог предложил ему лучшее из того, что мог дать.
– Охотник! – сказал он. – Я бог огня. Освободи меня, и ты никогда даже не почувствуешь ожога и не умрешь в огне. Никто больше не сможет зажарить тебя на костре.
Тингалита не поверил богу, но все же вырыл очаг, развел костер и, когда камни раскалились добела, предложил ему показать свои способности. К удивлению охотника, человек вошел в огонь и... не сгорел. Тингалита последовал за ним и тоже выдержал испытание».
Таким образом сказочник лишился принадлежавшей ему добычи, но зато Тингалита, его сыновья и внуки научились противостоять испепеляющей силе огня. Они хранят в тайне это искусство на Мбенге – единственном месте в мире, жители которого могут ходить по раскаленным камням.
Может быть, все это стало возможным потому, что лишь только Мбенга пережила потоп? Кто знает? Кто вообще это может знать? Разве могу я, пришедший из иного мира, понять подобные вещи?
Боги, люди, «священный» огонь и «священные» острова – все это было задолго до того, как в Меланезии появился первый белый человек. Для чего же спрашивать, почему же не верить? Ведь только «вера может победить огонь...».
СИЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК С ОСТРОВА МБАУ
Я обнаружил у себя в Суве извещение о том, что в Королеву, деревню провинции Толо, приедут мужчины с острова Мбенга, чтобы в честь иностранных гостей продемонстрировать свою способность ходить по огню.
После Сувы дорога поворачивает к горам. Она проходит по самым южным границам фиджийских джунглей, потом начинает спускаться, пока не возвращается к морю, минуя деревню На вуа и удивительное по красоте прибрежное селение Ндеумбу, и, наконец, заканчивается в деревне Королеву. На юго-востоке от нее за морским проливом лежит Мбенга, остров, который пережил потоп.
Прямыми потомками людей, живших здесь до потопа, является племя савау, расселенное в четырех деревнях на юге Мбенги. Одна из них, Дакуимбенгга, служит резиденцией верховного вождя туи.
Жители Мбенги на один день покинули свой остров. Они переправились на лодках через пролив и привезли с собой древесину тех пород, что произрастают на Мбенге: якобы только она может гореть в священном огне. С ними прибыли музыканты и бете – главный жрец Мбенги, который будет руководить предстоящим загадочным обрядом.
Что же, собственно, должно произойти? Будет совершен особый ритуал, демонстрирующий удивительные способности его участников, которые я бы, пользуясь примитивной терминологией, назвал «огнеупорностью». Танцовщики с острова Мбенга во время ритуала шагают, не обжигаясь, по добела раскаленным камням.
Когда я прибыл в Королеву, подготовка к церемонии, проходившая в течение всего дня, продолжалась полным ходом. Вначале была вырыта яма глубиной в один и диаметром около шести метров. Ее наполнили камнями, на которых в дальнейшем разведут костер. Камни эти тоже привезены с Мбенги. Выкапыванием очага и укладыванием в него камней руководит жрец. Я внимательно слежу за всеми приготовлениями, но пока не обнаруживаю никакого «обмана». Нет ничего, что объясняло бы поразительные способности потомков людей, переживших потоп. Огонь разгорелся, камни раскалились. Начинают готовиться сами участники. Вообще-то они уже занимались этим в течение двух недель до начала священного ритуала: не прикасались к женщинам, поменяли режим питания (особенно вредными для них в этот период считаются кокосовые орехи). Позже мне рассказали о нескольких случаях, когда танцовщики не соблюдали предписываемых табу перед хождением по огню. Все они получили тяжелые ожоги, а один даже умер. Остальным аборигенам огонь никакого вреда не причинил.
В эти последние минуты перед обрядом его участники заняты плетением своеобразных веночков, браслетов из папоротника, которые называются здесь ндраунимбаламбала. Их привязывают к щиколотке. Удивительной способностью выдерживать жар обладают лишь ступни ног до щиколотки. Бедра, живот лишены этого чудесного свойства.
Близится ночь. В темноте светятся лишь белые, раскаленные камни. Я сижу от них на расстоянии четырех метров, ближе нельзя: жар становится нестерпимым. К сожалению, наступившая темнота не дает возможности сфотографировать этот удивительный обряд. Лампы-вспышки у меня тогда еще не было; я приобрел ее позже, в Японии. Зато я могу спокойно наблюдать.
По команде жреца из ямы длинными палками удаляют несгоревшие дрова, оставляя только камни, затем приносят ствол древесного папоротника, листьями которого обвязались танцовщики. Он горит медленно, пока полностью не сгорает.
Теперь все смотрят на жреца. Мне кажется, что он спокоен, весь сосредоточен, будто молится, стараясь угадать тот момент, когда его люди должны ступить в огонь.
Тянутся секунды. Жрец ждет. И вдруг он кричит, словно подает команду «в атаку!»:
– Вперед! Вперед!
Он вскакивает, обходит яму и решительно, без страха босыми ногами вступает в огнедышащий очаг. За ним спокойно шагают представители племени савау. Они идут твердо, не дрожат, не сбивают шаг. Я не могу этого понять.
Яма раскалена настолько, что даже мне, сидящему рядом, трудно выдержать такую высокую температуру. Камни калили не меньше двадцати часов, и все-таки эти люди спокойно, даже гордо, шествуют по камням очага, не обжигаясь.
В первый момент я подумал, что, возможно, мы подверглись воздействию какого-то гипноза. Я читал о подобных вещах. Но тут жрец, словно для того чтобы рассеять мои тайные сомнения, вышел из ямы, взял несколько веток, которые приготовил заранее, и бросил их на камни. Они сгорели в течение нескольких секунд. Поднялся дымок, которым верующие якобы приветствуют бога огня.
Итак, ветки горят, а рядом с ними по раскаленным камням спокойно расхаживают невозмутимые люди. Когда обряд наконец заканчивается, я не выдерживаю и прошу нескольких танцовщиков, чтобы они показали мне ступни. Все охотно соглашаются. Как Фома неверующий, я трогаю пятки. Никаких следов ожогов нет. Более того, все ступни совершенно холодные. Словно люди с Мбенги ходили по росистой траве, а не по огню.
Объяснить это невозможно. И никто, с кем я позже говорил о поразительной «огнестойкости» людей племени савау, не мог мне дать удовлетворительного ответа. Естественно, что я спросил танцовщиков с Мбенги, как они сами объясняют подобное чудо.
Тогда мне рассказали легенду:
«В далекие времена, еще до того, как страшный потоп затопил весь мир, кроме Мбенги, вождем племени савау был Тингалита, великий охотник, сравниться с которым не мог никто, кроме, пожалуй, старого сказочника Ндрендре. В тот вечер, когда начался потоп, Ндрендре рассказывал соплеменникам особенно интересные истории. Они были такими занимательными, что каждый из слушателей обещал принести рассказчику первую добычу, которую он поймает завтра.
Рано утром великий охотник Тингалита пошел к горной реке и вскоре поймал большого угря, но, когда вытащил его из воды, угорь превратился в маленького человечка! Впрочем, это, конечно, был не просто человек, а бог. Однако здесь даже боги опасаются за свое будущее. И неудивительно, потому что Тингалита сразу же поведал пленнику его судьбу:
– Я отнесу тебя нашему сказочнику, пусть он сварит тебя и съест. Ндрендре достоин такого подарка, уж очень хорошо он рассказывает!
Бог, однако, не захотел смириться с такой судьбой.
– Отпусти меня, – попросил он, – и я сделаю тебя самым великим охотником племени.
Тингалита только рассмеялся в ответ:
– Разве я и так не первый охотник в племени савау? И разве кто-нибудь еще сумел поймать бога?
– Я дам тебе женщину, много женщин.
Но Тингалита опять отказался:
– Я могу спать с двадцатью, с тридцатью женщинами, если захочу. А больше мне и не надо.
И он начал готовить большую корзину, в которой хотел отнести своего пленника к сказочнику.
Тогда бог предложил ему лучшее из того, что мог дать.
– Охотник! – сказал он. – Я бог огня. Освободи меня, и ты никогда даже не почувствуешь ожога и не умрешь в огне. Никто больше не сможет зажарить тебя на костре.
Тингалита не поверил богу, но все же вырыл очаг, развел костер и, когда камни раскалились добела, предложил ему показать свои способности. К удивлению охотника, человек вошел в огонь и... не сгорел. Тингалита последовал за ним и тоже выдержал испытание».
Таким образом сказочник лишился принадлежавшей ему добычи, но зато Тингалита, его сыновья и внуки научились противостоять испепеляющей силе огня. Они хранят в тайне это искусство на Мбенге – единственном месте в мире, жители которого могут ходить по раскаленным камням.
Может быть, все это стало возможным потому, что лишь только Мбенга пережила потоп? Кто знает? Кто вообще это может знать? Разве могу я, пришедший из иного мира, понять подобные вещи?
Боги, люди, «священный» огонь и «священные» острова – все это было задолго до того, как в Меланезии появился первый белый человек. Для чего же спрашивать, почему же не верить? Ведь только «вера может победить огонь...».
СИЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК С ОСТРОВА МБАУ
Следующая поездка, которую мне предстоит совершить, приведет меня с самого крупного острова архипелага, на котором расположена Сува, на островок, вероятно самый маленький, Мбау.
Мбау лежит недалеко от Вити-Леву. Живет здесь около тысячи человек. И тем не менее жители этого острова-лилипута, люди племени, носящего то же название, что и сам остров, когда-то господствовали на всем архипелаге. И не только господствовали, но и повели все соседние острова навстречу новой, современной жизни, навстречу нашему веку со всем, что он несет хорошего и, к сожалению, дурного. Для того чтобы познакомиться с маленькой родиной правителей Фиджи, я и отправился на Мбау.
Когда-то, около ста лет назад, Мбау был шумным центром, сердцем всего архипелага. Вернемся во времена, когда у островов Фиджи потерпела крушение шхуна «Арго». В те годы несколькими сотнями людей племени мбау правил энергичный вождь Мбануве. Он возводил в мелких прибрежных водах саманные плотины, ежегодно отнимая у океана частицу суши. Таким образом Мбануве соорудил порт для боевых лодок. Он увеличил население острова, привлекая, к себе ремесленников и других одаренных людей с соседних островов. Все это было для Фиджи и вообще для Меланезии тех лет явлением совершенно необычным.
После смерти Мбануве его место занял не менее талантливый правитель – вождь Науливоу, который значительно упрочил могущество и авторитет своего маленького островка. Если Мбануве, укрепляя положение острова, вел свое необычное строительство, то Науливоу сумел заручиться поддержкой первых европейцев. Это были: экипаж «Арго», экипаж «Элисы» и главным образом Чарлз Сэвидж, сыгравший выдающуюся роль в истории Мбау и всего архипелага. Все они были смельчаками и авантюристами, каких еще не знала Океания.
В то время, когда вождем на острове Мбау стал Науливоу, «Элиса», начавшая свое плавание в австралийском Порт-Джексоне, покинула портовый город Нукуалофу полинезийского архипелага Тонга. Во время короткой остановки на Тонга экипаж судна пополнился двумя моряками. Одного из них звали Джон Хаск, второго, о котором мне напоминает на Мбау многое, – Чарлз Сэвидж. Оба они раньше были членами экипажа пиратского корабля «Порт-о-Пренс». Английские пираты «Порт-о-Пренса» грабили испанские суда в южной части Тихого океана до тех пор, пока на их судно, в свою очередь, не напали жители Тонга и не перебили англичан. Однако двое – Хаск и Сэвидж – избежали смерти и остались на острове в качестве пленников.
Позже оба они были отпущены вождем острова, и когда к архипелагу подошла «Элиса», у пиратов появилась наконец возможность покинуть Тонга. Командир корабля капитан Кори приветствовал появление на борту новых членов экипажа. Англичане могли оказаться ему весьма полезными, так как корабль держал путь к берегам Фиджи. Но цели своей он не достиг, наскочив, как и «Арго», на страшный коралловый риф.
Бывший пират, Сэвидж благополучно пережил и эту катастрофу. С частью экипажа и сорока тысячами испанских долларов, которые ему удалось спасти, он добрался до острова Наираи. Захватили они с корабля и несколько ружей.
На острове Наираи, лежащем в стороне от мореходных путей, матросы с «Элисы» оказались первыми белыми людьми за всю его историю. Поэтому их раздели донага, так как всех наираиских мужчин и женщин заинтересовали странные пришельцы столь необычного цвета кожи. Обнаружив, что тела моряков не представляют собой ничего особенного, а один из них, Сэвидж, может даже говорить с ними на родном языке, островитяне решили отпустить чужеземцев. Белым дали длинное каноэ, и через несколько дней капитан Кори с большей частью своих моряков покинул Наираи.
Пираты не захватили с собой всех золотых долларов, так как большая часть монет была закопана сразу же после высадки на берег, еще до того как к потерпевшим кораблекрушение подоспели местные жители. Но один человек с «Элисы», Чарлз Сэвидж, на острове остался. Этот бездомный нищий, всеми отверженный бродяга впервые в жизни почувствовал, что он здесь что-то значит. Фиджийцы, по крайней мере на Наираи, никогда еще не видели ружья. И человек, который к тому же владел им с таким искусством, как этот повидавший виды авантюрист, был в глазах местных жителей полубогом.
Они сразу же привели ему самых прекрасных женщин племени, причем столько, сколько он пожелал, подарили много янггоны и отдали лучшую хижину на всем острове. Благодаря Сэвиджу на остров начался, как мы сказали бы сегодня, приток «туристов». Отовсюду на Наираи приезжали любопытные, чтобы взглянуть на необыкновенного человека, который стреляет из невиданного оружия.
Однажды приехал посмотреть на Сэвиджа и вождь острова Мбау хитрый Науливоу. Он сразу же понял, что человек, который для жителей Наираи является всего лишь привлекательной личностью, может помочь ему добиться того, что он задумал – укрепить и расширить могущество острова Мбау. Ведь Сэвидж обладает таким оружием, какого нет больше ни у кого, то есть для того времени непобедимым.
И «волшебный стрелок», прихватив боеприпасы, переселяется на остров Мбау. Он становится украшением двора Науливоу, его главной силой, «атомной бомбой» своего господина. Впервые Науливоу использовал Сэвиджа во время нападения на деревню Касаву, расположенную на берегах Ревы, на острове Вити-Леву. Воины с Мбау переправились через пролив, разделяющий острова, поднялись вверх против течения реки и остановились на расстоянии выстрела от деревни. Тогда Сэвидж начал стрелять по ее защитникам. Каждым выстрелом он убивал человека, хотя, сам оставался на таком расстоянии, что ни копья, ни метательные палицы до него не доставали. После нескольких выстрелов защитники сдались. Науливоу праздновал свой первый триумф.
Давним противником мбаусцев, – они воевали между собой десятки раз, – были жители деревни Верата на Вити-Леву. Было пролито много крови, но все схватки не давали ни одной из сторон решающего перевеса. И вот за несколько часов, жителей Вераты победил один-единственный человек – Чарлз Сэвидж.
Затем пират, жертва кораблекрушения и ныне непобедимый воин, завоевал для своего владыки деревню Накело. И с каждой неделей, с каждым месяцем возрастало могущество и значение карликового острова Мбау.
В течение пяти лет английский пират действительно жил, как бог. Никогда ни один человек не имел в своей хижине столько прекрасных островитянок, как он. И никто, говорят, не имел такого количества детей. В течение пяти лет бывший пират настолько укрепил могущество маленького острова, что в 1813 году мбаускому вождю платили дань десятки, далеких островов.
Однако в том же году фиджийский Буффало Билл[8] во время карательной экспедиции на остров Вануа-Леву был побежден воинами деревни Ваилеа и убит на глазах своих соратников. Из его костей победители изготовили рыболовные крючки.
Трагический конец великого авантюриста не означал еще упадка мощи острова Мбау. Вождь Науливоу к тому времени понял, что для расправы с врагами лучше всего подходят белые волонтеры. Он нашёл новых наемников, матросов с корабля, плывшего из Манилы, которые вблизи архипелага Фиджи взбунтовались, перебили офицеров и приняли предложение стать стрелками армии Науливоу.
Науливоу пожинал плоды своей политики до тех пор, пока белые не перестреляли друг друга. Но к этому времени, уже умер и сам воинственный вождь. Его преемником стал младший брат Таноа. При жизни Науливоу они не выносили друг друга. Свидетельством семейных распрей была страшная рана на голове Таноа, которую нанес ему палицей собственный брат, потерянный слух и перебитая переносица. С тех пор Таноа всегда тяжело дышал, поэтому английские наемники называли своего начальника старым храпуном.
Несмотря на свою физическую убогость, Таноа сумел постепенно обзавестись восемью исключительно красивыми женами. Все они были дочерьми известных вождей различных деревень и островов Фиджи. Мбануве усиливал могущество Мбау с помощью строительства, Науливоу – военных побед, Таноа – дипломатических браков. От каждого брака появлялся по крайней мере один сын, который должен был укреплять отцовскую власть на данной территории. Вскоре выяснилось, что политика «браков по расчету» оказалась более чем успешной.
И все же на Мбау произошел дворцовый переворот. Таноа пришлось бежать. Он нашел прибежище у родственников одной из своих жен в деревне Сомосомо на острове Тавеуни. Однако восставшие решили во что бы то ни стало схватить сбежавшего короля. Они обратились за помощью к белым. В водах Фиджи уже несколько месяцев плавала французская шхуна «Прекрасная Жозефина», капитан которой де Бюро за приличное вознаграждение помогал местным вождям захватывать вражеские деревни. Это «богоугодное занятие» приносило де Бюро весьма приличный доход.
Мбауские мятежники наняли «Прекрасную Жозефину» и, решив, что она действительно прекрасна, в первую очередь убили ее капитана, а потом продолжили плавание уже в качестве полноправных владельцев первого европейского корабля, принадлежащего островитянам. Из-за неумелого обращения шхуна вскоре налетела на рифы, так что в конце концов никто не потревожил Таноа в его ссылке.
В то время как враги «законного короля» плыли на корабле де Бюро, на политической сцене, ко всеобщему удивлению, появился один из сыновей Таноа, которого никто не принимал в расчет. Звали его Серу. Это был единственный из сыновей Таноа, оставшийся на Мбау. Враги Таноа не считали Серу серьезным соперником и поэтому даже не взяли его под стражу. Дело в том, что, по мнению фиджийцев, характер ребенка зависит от пищи, которую он получает в первые месяцы жизни. Если его вскармливает смелая женщина, то и мальчик будет смелым, если мать правдива, то таким же станет и сын. Но Серу потерял мать через несколько недель после своего рождения, и его кормили соком сахарного тростника. Все знали и были убеждены, что мальчик окажется слаб, как стебель тростника, который клонится к земле при любом дуновений ветерка, а жизнь его будет такой же сладкой, как сладок сок сахарного тростника.
Казалось, что Серу полностью оправдывает эти предположения. Подрастая, он не принимал участия в военных походах, предпочитая проводить время с мбаускими женщинами. Но однажды Серу тайно собрал приверженцев отца и напал на самозваных правителей Мбау. Нападение было столь неожиданным, что в течение одной ночи сын вернул власть в руки отца.
Отец наградил Серу, изменив его имя. С этого дня Серу стали называть Такомбау, что означает «Победитель Мбау». Такомбау был провозглашен наследным принцем могущественного острова и многочисленных его вассалов и еще при жизни отца постепенно сосредоточил в своих руках огромную власть. Его страна брала подати с самых далеких островов архипелага, с каждым днем богатела и становилась все сильнее. И Такомбау стал добиваться цели, которая еще тридцать лет назад казалась неосуществимой, – объединить под владычеством Мбау весь архипелаг. Он хотел стать первым, единственным и всемогущим Туи Вити – «верховным вождем всего Фиджи».
Однако судьбой острова Мбау и всего Фиджи начинает к этому времени распоряжаться новая значительная сила – христианство. Как это ни странно, но первыми распространителями веры белых людей на Фиджи оказались не европейцы, а жители другого острова Океании – Таити. На архипелаг их послало известное Лондонское миссионерское общество. Выполнять свою «апостольскую миссию» Атеа и Ханаи, так звали этих таитян, начали на востоке архипелага, в группе островов Лау, потом они переместились на север, но затем покинули Фиджи, не добившись ощутимых результатов.
Через несколько лет поборники веры христовой вновь оказались на архипелаге. К великому удивлению островитян, за их языческие души начали бороться две соперничающие христианские церкви – протестантская и католическая.
Первым миссионером, появившимся на Мбау, был преподобный Уильям Кросс. По стечению обстоятельств он попал на остров в тот момент, когда островитяне убили палицами четырех пленников из враждебного племени. «Во время войны музы молчат», – утверждали римляне. Такомбау это изречение дополнил назиданием, что и для религии, особенно новой, сейчас не время. Ведь Мбау опять ведет одну из своих войн. Может быть, в другой раз...
Однако Кросс не сдавался. Он решил заставить верховного вождя отречься от языческой веры самым сильным имеющимся в его запасе аргументом – рассказом об адских муках, которые ждут язычника после смерти. Такомбау внимательно выслушал описание ада и заметил:
– Что касается меня, то не так уж плохо погреться у огня, особенно в холодную погоду.
Так как ставка на страх перед адскими муками провалилась, то безрезультатной оказалась и вся миссия преподобного Кросса. Он покинул остров, а Такомбау остался жить там по-старому.
Воины Такомбау продолжали свой триумфальный марш. Они захватывали все новые и новые территории. В конце 40-х годов ни на одном из островов, а тем более на главном – Вити-Леву, уже не было ни одной деревни, ни одного племени, которые так или иначе не подчинялись бы Такомбау.
Однако Такомбау пришлось познать и обратную сторону медали. На архипелаг стали прибывать первые «послы» из Европы и Соединенных Штатов. И все эти «дипломаты», а в действительности торговцы, обращались к Такомбау как к единственному правителю всего Фиджи. Один из них, мистер Джон Уильямс, разместился в 1845 году на островке Нукулоу напротив Сувы. Здесь он основал торговую миссию и консульство Соединенных Штатов.
Одной из основных задач каждого дипломатического представителя является организация торжеств по случаю национального праздника своей страны. Поэтому и 4 июля 1849 года, когда, как известно, США отмечают День независимости, было задумано устроить праздник. Консул решил, что лучше всего отметить этот день фейерверком, которого никто из «высоких гостей» дипломатического торжества ранее никогда не видел. Одна из первых ракет, к несчастью, подожгла магазин самого консула; устроив настоящее «огненное зрелище». Гости разбежались, предварительно захватив из горящего магазина все, что им понравилось.
Пожар вскоре кончился, но пламя его бросило тень на всю последующую историю Фиджи. Уильямс заявил, что консульство Соединенных Штатов подверглось нападению и было разграблено «фиджийскими каннибалами», поэтому правитель островов Такомбау обязан возместить все, что его подданные расхитили и унесли. О неудачном фейерверке этот дипломат в рапорте умолчал. Уильямс определил при этом сумму нанесенного ущерба, – пять тысяч долларов. Но откуда мог их взять Такомбау? Денег он, конечно, не заплатил. Однако и Уильямс не торопился. «Посол» лишь приплюсовывал проценты к первоначально определенной им сумме, и «государственный долг» Фиджи все время возрастал.
Этим инцидентом осложнения с белыми не были исчерпаны. В начале 50-х годов Такомбау разрешил нескольким миссионерам обосноваться прямо на острове. Некоторое время верховный вождь не вмешивался в их дела, а они, в свою очередь, не беспокоили своего хозяина. В 1852 году умер старик Таноа, отец Такомбау, который последние годы жил в уединении, и сын решил задушить всех его жен, чтобы их души сопровождали своего господина по дороге к счастливой загробной жизни. Миссионеры обратились к Такомбау с просьбой отказаться от своего намерения. Один из них, Калверт, даже заявил, что он отрежет себе по пальцу на руках за каждую оставшуюся в живых жену Таноа. Другие миссионеры предложили за жизнь женщин десять зубов кашалота, столь ценимых островитянами. Но Такомбау не внял их просьбам и приказал задушить всех вдов.
Это ритуальное убийство использовал Джон Уильямс, с самого начала стремившийся превратить острова Фиджи в колонию Соединенных Штатов Америки для развязывания кампании против Такомбау и его острова.
Такомбау вынужден был защищаться. Его друг, верховный вождь Тонга, советовал ему принять христианство, чтобы умилостивить белых людей. Такомбау долго колебался. 30 апреля 1854 года он принял наконец крещение, уничтожил «языческих идолов» и запретил в своей империи, удушение вдов.
Но белые не оставили Такомбау в покое. На следующий год к островам Фиджи подошел американский военный корабль «Джон Адаме», капитан которого Э. Б. Баутвелл должен был разрешить спор между консулом своей страны и фиджийским верховным вождем о возмещении ущерба, причиненного неудачным фейерверком. Баутвелл приплюсовал сюда еще один пожар, а также проценты. «Государственный долг Фиджи» возрос с пяти до сорока четырех тысяч долларов. Во время этого беспрецедентного судебного разбирательства «король Фиджи» даже не присутствовал. Лишь по завершении суда Такомбау пригласили на борт корабля и предложили выбор – либо он скрепит договор своей подписью, либо его увезут на борту «Джона Адамса» в США.
Мбау лежит недалеко от Вити-Леву. Живет здесь около тысячи человек. И тем не менее жители этого острова-лилипута, люди племени, носящего то же название, что и сам остров, когда-то господствовали на всем архипелаге. И не только господствовали, но и повели все соседние острова навстречу новой, современной жизни, навстречу нашему веку со всем, что он несет хорошего и, к сожалению, дурного. Для того чтобы познакомиться с маленькой родиной правителей Фиджи, я и отправился на Мбау.
Когда-то, около ста лет назад, Мбау был шумным центром, сердцем всего архипелага. Вернемся во времена, когда у островов Фиджи потерпела крушение шхуна «Арго». В те годы несколькими сотнями людей племени мбау правил энергичный вождь Мбануве. Он возводил в мелких прибрежных водах саманные плотины, ежегодно отнимая у океана частицу суши. Таким образом Мбануве соорудил порт для боевых лодок. Он увеличил население острова, привлекая, к себе ремесленников и других одаренных людей с соседних островов. Все это было для Фиджи и вообще для Меланезии тех лет явлением совершенно необычным.
После смерти Мбануве его место занял не менее талантливый правитель – вождь Науливоу, который значительно упрочил могущество и авторитет своего маленького островка. Если Мбануве, укрепляя положение острова, вел свое необычное строительство, то Науливоу сумел заручиться поддержкой первых европейцев. Это были: экипаж «Арго», экипаж «Элисы» и главным образом Чарлз Сэвидж, сыгравший выдающуюся роль в истории Мбау и всего архипелага. Все они были смельчаками и авантюристами, каких еще не знала Океания.
В то время, когда вождем на острове Мбау стал Науливоу, «Элиса», начавшая свое плавание в австралийском Порт-Джексоне, покинула портовый город Нукуалофу полинезийского архипелага Тонга. Во время короткой остановки на Тонга экипаж судна пополнился двумя моряками. Одного из них звали Джон Хаск, второго, о котором мне напоминает на Мбау многое, – Чарлз Сэвидж. Оба они раньше были членами экипажа пиратского корабля «Порт-о-Пренс». Английские пираты «Порт-о-Пренса» грабили испанские суда в южной части Тихого океана до тех пор, пока на их судно, в свою очередь, не напали жители Тонга и не перебили англичан. Однако двое – Хаск и Сэвидж – избежали смерти и остались на острове в качестве пленников.
Позже оба они были отпущены вождем острова, и когда к архипелагу подошла «Элиса», у пиратов появилась наконец возможность покинуть Тонга. Командир корабля капитан Кори приветствовал появление на борту новых членов экипажа. Англичане могли оказаться ему весьма полезными, так как корабль держал путь к берегам Фиджи. Но цели своей он не достиг, наскочив, как и «Арго», на страшный коралловый риф.
Бывший пират, Сэвидж благополучно пережил и эту катастрофу. С частью экипажа и сорока тысячами испанских долларов, которые ему удалось спасти, он добрался до острова Наираи. Захватили они с корабля и несколько ружей.
На острове Наираи, лежащем в стороне от мореходных путей, матросы с «Элисы» оказались первыми белыми людьми за всю его историю. Поэтому их раздели донага, так как всех наираиских мужчин и женщин заинтересовали странные пришельцы столь необычного цвета кожи. Обнаружив, что тела моряков не представляют собой ничего особенного, а один из них, Сэвидж, может даже говорить с ними на родном языке, островитяне решили отпустить чужеземцев. Белым дали длинное каноэ, и через несколько дней капитан Кори с большей частью своих моряков покинул Наираи.
Пираты не захватили с собой всех золотых долларов, так как большая часть монет была закопана сразу же после высадки на берег, еще до того как к потерпевшим кораблекрушение подоспели местные жители. Но один человек с «Элисы», Чарлз Сэвидж, на острове остался. Этот бездомный нищий, всеми отверженный бродяга впервые в жизни почувствовал, что он здесь что-то значит. Фиджийцы, по крайней мере на Наираи, никогда еще не видели ружья. И человек, который к тому же владел им с таким искусством, как этот повидавший виды авантюрист, был в глазах местных жителей полубогом.
Они сразу же привели ему самых прекрасных женщин племени, причем столько, сколько он пожелал, подарили много янггоны и отдали лучшую хижину на всем острове. Благодаря Сэвиджу на остров начался, как мы сказали бы сегодня, приток «туристов». Отовсюду на Наираи приезжали любопытные, чтобы взглянуть на необыкновенного человека, который стреляет из невиданного оружия.
Однажды приехал посмотреть на Сэвиджа и вождь острова Мбау хитрый Науливоу. Он сразу же понял, что человек, который для жителей Наираи является всего лишь привлекательной личностью, может помочь ему добиться того, что он задумал – укрепить и расширить могущество острова Мбау. Ведь Сэвидж обладает таким оружием, какого нет больше ни у кого, то есть для того времени непобедимым.
И «волшебный стрелок», прихватив боеприпасы, переселяется на остров Мбау. Он становится украшением двора Науливоу, его главной силой, «атомной бомбой» своего господина. Впервые Науливоу использовал Сэвиджа во время нападения на деревню Касаву, расположенную на берегах Ревы, на острове Вити-Леву. Воины с Мбау переправились через пролив, разделяющий острова, поднялись вверх против течения реки и остановились на расстоянии выстрела от деревни. Тогда Сэвидж начал стрелять по ее защитникам. Каждым выстрелом он убивал человека, хотя, сам оставался на таком расстоянии, что ни копья, ни метательные палицы до него не доставали. После нескольких выстрелов защитники сдались. Науливоу праздновал свой первый триумф.
Давним противником мбаусцев, – они воевали между собой десятки раз, – были жители деревни Верата на Вити-Леву. Было пролито много крови, но все схватки не давали ни одной из сторон решающего перевеса. И вот за несколько часов, жителей Вераты победил один-единственный человек – Чарлз Сэвидж.
Затем пират, жертва кораблекрушения и ныне непобедимый воин, завоевал для своего владыки деревню Накело. И с каждой неделей, с каждым месяцем возрастало могущество и значение карликового острова Мбау.
В течение пяти лет английский пират действительно жил, как бог. Никогда ни один человек не имел в своей хижине столько прекрасных островитянок, как он. И никто, говорят, не имел такого количества детей. В течение пяти лет бывший пират настолько укрепил могущество маленького острова, что в 1813 году мбаускому вождю платили дань десятки, далеких островов.
Однако в том же году фиджийский Буффало Билл[8] во время карательной экспедиции на остров Вануа-Леву был побежден воинами деревни Ваилеа и убит на глазах своих соратников. Из его костей победители изготовили рыболовные крючки.
Трагический конец великого авантюриста не означал еще упадка мощи острова Мбау. Вождь Науливоу к тому времени понял, что для расправы с врагами лучше всего подходят белые волонтеры. Он нашёл новых наемников, матросов с корабля, плывшего из Манилы, которые вблизи архипелага Фиджи взбунтовались, перебили офицеров и приняли предложение стать стрелками армии Науливоу.
Науливоу пожинал плоды своей политики до тех пор, пока белые не перестреляли друг друга. Но к этому времени, уже умер и сам воинственный вождь. Его преемником стал младший брат Таноа. При жизни Науливоу они не выносили друг друга. Свидетельством семейных распрей была страшная рана на голове Таноа, которую нанес ему палицей собственный брат, потерянный слух и перебитая переносица. С тех пор Таноа всегда тяжело дышал, поэтому английские наемники называли своего начальника старым храпуном.
Несмотря на свою физическую убогость, Таноа сумел постепенно обзавестись восемью исключительно красивыми женами. Все они были дочерьми известных вождей различных деревень и островов Фиджи. Мбануве усиливал могущество Мбау с помощью строительства, Науливоу – военных побед, Таноа – дипломатических браков. От каждого брака появлялся по крайней мере один сын, который должен был укреплять отцовскую власть на данной территории. Вскоре выяснилось, что политика «браков по расчету» оказалась более чем успешной.
И все же на Мбау произошел дворцовый переворот. Таноа пришлось бежать. Он нашел прибежище у родственников одной из своих жен в деревне Сомосомо на острове Тавеуни. Однако восставшие решили во что бы то ни стало схватить сбежавшего короля. Они обратились за помощью к белым. В водах Фиджи уже несколько месяцев плавала французская шхуна «Прекрасная Жозефина», капитан которой де Бюро за приличное вознаграждение помогал местным вождям захватывать вражеские деревни. Это «богоугодное занятие» приносило де Бюро весьма приличный доход.
Мбауские мятежники наняли «Прекрасную Жозефину» и, решив, что она действительно прекрасна, в первую очередь убили ее капитана, а потом продолжили плавание уже в качестве полноправных владельцев первого европейского корабля, принадлежащего островитянам. Из-за неумелого обращения шхуна вскоре налетела на рифы, так что в конце концов никто не потревожил Таноа в его ссылке.
В то время как враги «законного короля» плыли на корабле де Бюро, на политической сцене, ко всеобщему удивлению, появился один из сыновей Таноа, которого никто не принимал в расчет. Звали его Серу. Это был единственный из сыновей Таноа, оставшийся на Мбау. Враги Таноа не считали Серу серьезным соперником и поэтому даже не взяли его под стражу. Дело в том, что, по мнению фиджийцев, характер ребенка зависит от пищи, которую он получает в первые месяцы жизни. Если его вскармливает смелая женщина, то и мальчик будет смелым, если мать правдива, то таким же станет и сын. Но Серу потерял мать через несколько недель после своего рождения, и его кормили соком сахарного тростника. Все знали и были убеждены, что мальчик окажется слаб, как стебель тростника, который клонится к земле при любом дуновений ветерка, а жизнь его будет такой же сладкой, как сладок сок сахарного тростника.
Казалось, что Серу полностью оправдывает эти предположения. Подрастая, он не принимал участия в военных походах, предпочитая проводить время с мбаускими женщинами. Но однажды Серу тайно собрал приверженцев отца и напал на самозваных правителей Мбау. Нападение было столь неожиданным, что в течение одной ночи сын вернул власть в руки отца.
Отец наградил Серу, изменив его имя. С этого дня Серу стали называть Такомбау, что означает «Победитель Мбау». Такомбау был провозглашен наследным принцем могущественного острова и многочисленных его вассалов и еще при жизни отца постепенно сосредоточил в своих руках огромную власть. Его страна брала подати с самых далеких островов архипелага, с каждым днем богатела и становилась все сильнее. И Такомбау стал добиваться цели, которая еще тридцать лет назад казалась неосуществимой, – объединить под владычеством Мбау весь архипелаг. Он хотел стать первым, единственным и всемогущим Туи Вити – «верховным вождем всего Фиджи».
Однако судьбой острова Мбау и всего Фиджи начинает к этому времени распоряжаться новая значительная сила – христианство. Как это ни странно, но первыми распространителями веры белых людей на Фиджи оказались не европейцы, а жители другого острова Океании – Таити. На архипелаг их послало известное Лондонское миссионерское общество. Выполнять свою «апостольскую миссию» Атеа и Ханаи, так звали этих таитян, начали на востоке архипелага, в группе островов Лау, потом они переместились на север, но затем покинули Фиджи, не добившись ощутимых результатов.
Через несколько лет поборники веры христовой вновь оказались на архипелаге. К великому удивлению островитян, за их языческие души начали бороться две соперничающие христианские церкви – протестантская и католическая.
Первым миссионером, появившимся на Мбау, был преподобный Уильям Кросс. По стечению обстоятельств он попал на остров в тот момент, когда островитяне убили палицами четырех пленников из враждебного племени. «Во время войны музы молчат», – утверждали римляне. Такомбау это изречение дополнил назиданием, что и для религии, особенно новой, сейчас не время. Ведь Мбау опять ведет одну из своих войн. Может быть, в другой раз...
Однако Кросс не сдавался. Он решил заставить верховного вождя отречься от языческой веры самым сильным имеющимся в его запасе аргументом – рассказом об адских муках, которые ждут язычника после смерти. Такомбау внимательно выслушал описание ада и заметил:
– Что касается меня, то не так уж плохо погреться у огня, особенно в холодную погоду.
Так как ставка на страх перед адскими муками провалилась, то безрезультатной оказалась и вся миссия преподобного Кросса. Он покинул остров, а Такомбау остался жить там по-старому.
Воины Такомбау продолжали свой триумфальный марш. Они захватывали все новые и новые территории. В конце 40-х годов ни на одном из островов, а тем более на главном – Вити-Леву, уже не было ни одной деревни, ни одного племени, которые так или иначе не подчинялись бы Такомбау.
Однако Такомбау пришлось познать и обратную сторону медали. На архипелаг стали прибывать первые «послы» из Европы и Соединенных Штатов. И все эти «дипломаты», а в действительности торговцы, обращались к Такомбау как к единственному правителю всего Фиджи. Один из них, мистер Джон Уильямс, разместился в 1845 году на островке Нукулоу напротив Сувы. Здесь он основал торговую миссию и консульство Соединенных Штатов.
Одной из основных задач каждого дипломатического представителя является организация торжеств по случаю национального праздника своей страны. Поэтому и 4 июля 1849 года, когда, как известно, США отмечают День независимости, было задумано устроить праздник. Консул решил, что лучше всего отметить этот день фейерверком, которого никто из «высоких гостей» дипломатического торжества ранее никогда не видел. Одна из первых ракет, к несчастью, подожгла магазин самого консула; устроив настоящее «огненное зрелище». Гости разбежались, предварительно захватив из горящего магазина все, что им понравилось.
Пожар вскоре кончился, но пламя его бросило тень на всю последующую историю Фиджи. Уильямс заявил, что консульство Соединенных Штатов подверглось нападению и было разграблено «фиджийскими каннибалами», поэтому правитель островов Такомбау обязан возместить все, что его подданные расхитили и унесли. О неудачном фейерверке этот дипломат в рапорте умолчал. Уильямс определил при этом сумму нанесенного ущерба, – пять тысяч долларов. Но откуда мог их взять Такомбау? Денег он, конечно, не заплатил. Однако и Уильямс не торопился. «Посол» лишь приплюсовывал проценты к первоначально определенной им сумме, и «государственный долг» Фиджи все время возрастал.
Этим инцидентом осложнения с белыми не были исчерпаны. В начале 50-х годов Такомбау разрешил нескольким миссионерам обосноваться прямо на острове. Некоторое время верховный вождь не вмешивался в их дела, а они, в свою очередь, не беспокоили своего хозяина. В 1852 году умер старик Таноа, отец Такомбау, который последние годы жил в уединении, и сын решил задушить всех его жен, чтобы их души сопровождали своего господина по дороге к счастливой загробной жизни. Миссионеры обратились к Такомбау с просьбой отказаться от своего намерения. Один из них, Калверт, даже заявил, что он отрежет себе по пальцу на руках за каждую оставшуюся в живых жену Таноа. Другие миссионеры предложили за жизнь женщин десять зубов кашалота, столь ценимых островитянами. Но Такомбау не внял их просьбам и приказал задушить всех вдов.
Это ритуальное убийство использовал Джон Уильямс, с самого начала стремившийся превратить острова Фиджи в колонию Соединенных Штатов Америки для развязывания кампании против Такомбау и его острова.
Такомбау вынужден был защищаться. Его друг, верховный вождь Тонга, советовал ему принять христианство, чтобы умилостивить белых людей. Такомбау долго колебался. 30 апреля 1854 года он принял наконец крещение, уничтожил «языческих идолов» и запретил в своей империи, удушение вдов.
Но белые не оставили Такомбау в покое. На следующий год к островам Фиджи подошел американский военный корабль «Джон Адаме», капитан которого Э. Б. Баутвелл должен был разрешить спор между консулом своей страны и фиджийским верховным вождем о возмещении ущерба, причиненного неудачным фейерверком. Баутвелл приплюсовал сюда еще один пожар, а также проценты. «Государственный долг Фиджи» возрос с пяти до сорока четырех тысяч долларов. Во время этого беспрецедентного судебного разбирательства «король Фиджи» даже не присутствовал. Лишь по завершении суда Такомбау пригласили на борт корабля и предложили выбор – либо он скрепит договор своей подписью, либо его увезут на борту «Джона Адамса» в США.