Страница:
Такомбау поставил свою подпись. Он знал, конечно, что не в состоянии заплатить долг. Но ему не хотелось терять всего, и он сделал то, что тогда делалось довольно часто, – предложил свою страну на откуп другой державе, с тем чтобы в его руках осталось внутреннее управление на Фиджи. Именно этого добивался Уильямс.
Но далеко идущие интриги Уильямса в конце концов пошли на пользу третьему лицу. Как только первый британский консул на Фиджи Уильям Притчард приступил к своим обязанностям, Такомбау сразу же предложил свои острова Англии. Притчард сумел добиться поддержки подготовляемого им договора у многих фиджийских вождей, в том числе вождя острова Лау, расположенного в восточной части архипелага и находящегося под сильным влиянием Тонга.
Однако прошло еще около двадцати лет, прежде чем Англия официально аннексировала Фиджи. К тому времени Притчард уже покинул острова, но уехал он не в Англию, а на американский Запад, где был убит индейцами.
Так как Британия долго колебалась, приобретать ли ей острова или нет, Такомбау решил, что он сам установит в своей стране европейские порядки. Его английские советники выработали конституцию, которая превращала Фиджи в монархию. Таким образом Такомбау стал «конституционным» королем своего архипелага. Был поднят королевский флаг – красное солнце на синем поле, над солнцем – королевская корона. В конце концов Такомбау создал и парламент, большинство депутатов в котором были белыми. Они пользовались на Фиджи и другой привилегией – не платили податей. А так как занимались торговлей и, следовательно, имели деньги только белые, то экономически новое «королевство» никак не процветало. Кроме того, в водах Фиджи стали появляться американские военные корабли. Так что Такомбау с огромной радостью отдал недавно созданное «королевство» в руки Великобритании, руководимой в то время одним из наиболее хитрых ее политиков – Бенджамином Дизраэли.
Такомбау прожил еще несколько лет. Он наверняка был одним из самых замечательных подданных ее величества королевы Виктории. Отважный воин, Такомбау строго соблюдал лояльность по отношению к своим новым государям. Он, вероятно, думал, что таким образом лучше всего поможет своей стране. И все же по иронии судьбы именно он в конце жизни навлек на нее страшную катастрофу. По приглашению английских властей Такомбау вместе с двумя сыновьями отправился в Австралию. Там он заболел корью, которая до этого на Фиджи была совершенно неизвестна. И хотя он поднялся на ноги, но окончательно не вылечился и, вернувшись на родину, заразил своих советников и членов личной охраны. Те, в свою очередь, заразили свои семьи. Страшная эпидемия охватила весь архипелаг.
От кори за короткое время погибло около пятидесяти тысяч человек – четверть всего населения. И лишь после этого умер Такомбау.
ЗА ЗОЛОТОМ ЦАРЯ СОЛОМОНА
ПОСЛЕДНИЙ «МОНЕТНЫЙ ДВОР» КАМЕННОГО ВЕКА
Но далеко идущие интриги Уильямса в конце концов пошли на пользу третьему лицу. Как только первый британский консул на Фиджи Уильям Притчард приступил к своим обязанностям, Такомбау сразу же предложил свои острова Англии. Притчард сумел добиться поддержки подготовляемого им договора у многих фиджийских вождей, в том числе вождя острова Лау, расположенного в восточной части архипелага и находящегося под сильным влиянием Тонга.
Однако прошло еще около двадцати лет, прежде чем Англия официально аннексировала Фиджи. К тому времени Притчард уже покинул острова, но уехал он не в Англию, а на американский Запад, где был убит индейцами.
Так как Британия долго колебалась, приобретать ли ей острова или нет, Такомбау решил, что он сам установит в своей стране европейские порядки. Его английские советники выработали конституцию, которая превращала Фиджи в монархию. Таким образом Такомбау стал «конституционным» королем своего архипелага. Был поднят королевский флаг – красное солнце на синем поле, над солнцем – королевская корона. В конце концов Такомбау создал и парламент, большинство депутатов в котором были белыми. Они пользовались на Фиджи и другой привилегией – не платили податей. А так как занимались торговлей и, следовательно, имели деньги только белые, то экономически новое «королевство» никак не процветало. Кроме того, в водах Фиджи стали появляться американские военные корабли. Так что Такомбау с огромной радостью отдал недавно созданное «королевство» в руки Великобритании, руководимой в то время одним из наиболее хитрых ее политиков – Бенджамином Дизраэли.
Такомбау прожил еще несколько лет. Он наверняка был одним из самых замечательных подданных ее величества королевы Виктории. Отважный воин, Такомбау строго соблюдал лояльность по отношению к своим новым государям. Он, вероятно, думал, что таким образом лучше всего поможет своей стране. И все же по иронии судьбы именно он в конце жизни навлек на нее страшную катастрофу. По приглашению английских властей Такомбау вместе с двумя сыновьями отправился в Австралию. Там он заболел корью, которая до этого на Фиджи была совершенно неизвестна. И хотя он поднялся на ноги, но окончательно не вылечился и, вернувшись на родину, заразил своих советников и членов личной охраны. Те, в свою очередь, заразили свои семьи. Страшная эпидемия охватила весь архипелаг.
От кори за короткое время погибло около пятидесяти тысяч человек – четверть всего населения. И лишь после этого умер Такомбау.
ЗА ЗОЛОТОМ ЦАРЯ СОЛОМОНА
Экономически Соломоновы острова – это самая отсталая и притом наименее известная часть Меланезии. Я почувствовал некоторую гордость оттого, что я первый чех, посетивший эти богом и людьми забытые острова.
Однако позже я узнал, что несколько поторопился со своими выводами. Оказывается, еще в 1896 году в состав первой научно-исследовательской экспедиции, побывавшей на Соломоновых островах, входил чех. Эта австро-венгерская экспедиция высадилась в северной части одного из Соломоновых островов – Гуадалканала около Тетеры. Для того, чтобы проникнуть в глубь, острова, здесь же наняли проводников. Ближайшей целью экспедиции была вершина горы Татуве. Но ее-то участники так и не достигли: на них напали воины одного из местных племен, и ни огнестрельное, ни холодное оружие не спасло экспедицию. Среди убитых оказался и мой земляк. Имени его мне так и не удалось обнаружить в архивах протектората. Правда, в Хониаре, если речь заходит о погибших в этой первой научно-исследовательской экспедиции, вспоминают и об одном богемце[9].
Что же привело моего соотечественника и всех членов этой незадачливой экспедиции на незнакомые острова? Золото. Так же как оно влекло людей во многие другие части света.
Но действительно ли на Гуадалканале, на горе Татуве, есть золото? Местный житель Гордон, человек осведомленный, на мой вопрос ответил утвердительно:
– Стоит посмотреть из окна моего дома в Хониаре, как перед глазами встает картина возвышающегося над городом величественного и враждебного Голлей ридж (Золотого гребня), покрытого облаками. Название его оправдано – говорят, что в этих диких, покрытых джунглями горах столько золота, что было бы целесообразно начать промышленную разработку. Но трудности любого такого начинания и непроходимые джунгли, которые пришлось бы вырубить на территории нескольких квадратных миль, – все это пока сдерживает предпринимателей.
Итак, заверяет Гордон, золото на Гуадалканале есть, так же как и на Фиджи, и на Новой Гвинее. Оно-то и дало название этим островам. Первооткрыватель их был уверен, что попал в легендарную страну Офир, где находились сказочно богатые копи царя Соломона и откуда отплывали корабли, нагруженные золотом для Большого Иерусалимского храма[10].
Таким образом, имя царя Соломона, поэта и строителя Иерусалима, вошло в историю Меланезии. Случилось это так. Когда испанцы в поисках золота добрались до берегов Америки, то они нашли в Мексике, стране ацтеков, и Перу, империи инков, столь сказочные богатства, что им показалось, будто все, о чем могли лишь мечтать искатели сокровищ, действительно сбывается.
В Перу, которое захватил Писарро, новым властителям индейской империи не давали покоя две не найденные еще страны. В одной из них якобы жил «золотой» царь (по-испански «Эльдорадо»). Страна, где царь носил золотые одежды, была действительно обнаружена на севере Южной Америки. Там оказались и желтый металл, о котором так мечтали испанцы, и множество изумрудов.
Легенда о «золотом» царе имела реальную основу – каждого нового повелителя сильного колумбийского княжества чибча «короновали» так: на золотых носилках несли его к озеру Гуатавита. Там, на берегу, будущий повелитель сбрасывал с себя все, одежды; тело его натирали благовонной смолой, а затем покрывали густыми слоями золотой пыли. Царя буквально осыпали золотом. Сверкающий повелитель входил в озеро и в его священных водах смывал с себя драгоценный металл, а участники «коронования» бросали туда сотни золотых изделий.
Итак, легенда, связанная с «золотым» царем Эльдорадо, оказалась явью. Царь такой действительно существовал, и страна его – тоже. А ненайденной, но манящей осталась другая страна, богатства которой были так велики, что легенда о них попала даже на страницы Библии, каждое слово которой в то время принималось на веру. Но где же искать эту библейскую страну Офир? Кому удастся найти сказочные копи царя Соломона?
Один из властителей Перу, знаменитый Тупак Юпанки, лет за восемьдесят до прихода туда белых предпринял большую морскую экспедицию на плотах из бальсовых деревьев на острова Ниньячумби и Авачумби, расположенные в Тихом океане. Из этой экспедиции Тупак Юпанки привез много золота, серебра, бронзовый трон, десятки чернокожих пленников, а также шкуру доселе не виданного здесь животного – лошади. Вся экспедиция на острова Ниньячумби и Авачумби длилась менее года.
В наши дни рассказ об экспедиции могущественного инки может показаться неправдоподобным, в частности, например, несколько наивная история с лошадиной шкурой. Но в те времена, после того как подтвердились легенды о богатстве Мексики и Перу, сообщение о золотом острове звучало для испанцев как райская музыка. И вот четверть века спустя после того, как Писарро захватил империю инков, вице-королю в Лиме направляют просьбу о снаряжении экспедиции с целью «поиска тех островов в Южном океане, которые называются Соломоновыми».
Человеком, записавшим рассказ о плавании могущественного инки[11] на «золотые» острова и поставившим знак равенства между ними и библейской страной Офир с копями царя Соломона, стал Педро Сармиенто де Гамбоа. Он не был пустым мечтателем или чванливым, тупым конквистадором – явление обычное для испанской Америки. Сармиенто имел блестящее образование, кроме того, он приобрел богатейший опыт в мореплавании, так как объездил весь свет. Из Испании он отправился сначала в Мексику, там, однако, ему не повезло. Католическая инквизиция обвинила Педро в «колдовских чарах». Он был судим, и на площади в Гвадалахаре, где Педро тогда жил, его подвергли наказанию плетьми, а потом и вовсе изгнали с острова.
Из Новой Испании – Мексики – Сармиенто отправился в другой центр испанской колониальной империи в Америке – столицу Перу Лиму. Там история повторилась. И хотя он занимал высокий пост главного астролога при дворе вице-короля, инквизиция снова обвинила его в черной магии. У Педро произвели обыск и нашли несколько навигационных приборов, на которых были нанесены обычные ориентационные знаки. Несмотря на то что подобными приборами моряки пользовались уже много лет, инквизиторы объявили их магическими. Сармиенто снова признали виновным, арестовали и выслали из Лимы. Живя среди индейцев в одной из перуанских деревень, Сармиенто записал историю плавания инки Тупака Юпанки на неизвестные острова Тихого океана.
Очень правдивый на первый взгляд рассказ о путешествии властителя Перу побудил Сармиенто, после того как он был прощен, и ему разрешили вернуться в Лиму, написать прошение о подготовке экспедиции за золотом на «острова царя Соломона».
Астролог, язычник, мореплаватель и инженер предложил свой детально разработанный план тогдашнему испанскому наместнику Перу Лопе Гарсия де Кастро, который этим предложением весьма заинтересовался. Но так как он хотел, чтобы честь открытия или, точнее говоря, вторичного открытия копей царя Соломона принадлежала ему или по крайней мере кому-либо из членов его семьи, то назначил начальником экспедиции не ее идейного вдохновителя – Сармиенто, а своего племянника Альваро Менданью де Нейра.
Сармиенто принял участие в экспедиции, но лишь в качестве капитана одного из двух кораблей. Гарсия де Кастро снарядил корабли «Лос Рейес» водоизмещением двести пятьдесят тонн и «Тодос Сантос» водоизмещением сто десять тонн.
Педро Сармиенто де Гамбоа командовал флагманским кораблем, который члены экспедиции называли «Капитаной», на капитанском мостике другого корабля, прозванного «Альмирантой», стоял Педро де Ортега. Трассу в океане прокладывал «пилото майор» Эрнан Гальего. Начальником всей экспедиции, как мы уже говорили, был Альваро Менданья де Нейра.
Со стороны наместника короля это было очень смелое решение. Он доверил более ста пятидесяти жизней юноше, которому едва исполнился двадцать один год и который свои самые опасные приключения до той поры пережил не среди океанских волн, а в постелях замужних перуанских красавиц. Вскоре, однако, стало ясно, что умный и тактичный Менданья умеет неплохо справляться с бывалыми морскими волками. Экипаж «Капитаны» и «Альмиранты» состоял из восьмидесяти матросов, семидесяти солдат, десяти чернокожих рабов, нескольких рудокопов и золотоискателей, умеющих промывать золото, и, наконец, четырех францисканских монахов.
17 ноября 1567 года «Альмиранта» и «Капитана» покинули наконец при попутном ветре Кальяо – главный порт испанского Перу. Это было первое плавание по Тихому океану из Южной Америки, и руководил экспедицией, повторяю, юноша, не имеющий никакого опыта.
Ни Сармиенто, ни Менданья не думали, что плавание на острова, которые они хотели отыскать, продлится слишком долго. Однако лишь на шестьдесят третий день, когда все запасы уже почти истощились, они увидели землю – маленький атолл, который Менданья назвал именем Иисуса.
7 февраля следующего года флотилия бросила якорь у сравнительно большого острова. А так как это плавание в неизвестное началось 17 ноября – в день св. Елизаветы, то Менданья первый большой остров из архипелага, на котором еще не побывал белый человек, назвал ее именем – по-испански Санта-Исабель.
В путевом дневнике Эрнана Гальего встречается первое сообщение о меланезийцах. Он описывает их следующим образом: «У них коричневая кожа, курчавые волосы, ходят они почти совсем голыми, надевая лишь коротенькие юбочки из пальмовых листьев». Испанцам продовольствие было необходимо. А другой пищи кроме ямса, таро и кокосовых орехов на Соломоновых островах не было. Местные жители, правда, выращивали свиней, но их им не хватало и для себя. И Менданья решил, что пищу, особенно свинину, он для своих людей добудет силой. Когда вождь Билебанарра отказался кормить незваных гостей, Сармиенто сошел на берег, чтобы схватить его и получить выкуп продовольствием. Но Билебанарра сумел вовремя скрыться в горах, и единственным членом семьи вождя, попавшим в руки белых, оказался его старый дед.
Испанцы захватывали пленных с помощью специально натренированных собак. Пойманных островитян Менданья вновь продавал в обмен ва продовольствие, в основном на свиней.
В то время как часть испанцев вела малопристойную торговлю с жителями Санта-Исабели, остальные члены экипажа усиленно строили небольшую бригантину водоизмещением тридцать тонн. Дон Альваро полагал, что для плавания среди Соломоновых островов, часть которых виднелась на горизонте, будет пригоднее судно меньших размеров, чем «Альмиранта» и «Капитана».
4 апреля бригантина, названная «Сантьяго», была спущена на воду. Она направилась вдоль северных берегов Санта-Исабели, пересекла пролив и бросила якорь у Большого острова. Ортега позже переименовал Большой остров в Гуадалканал по имени города, в котором когда-то жил в Испании.
С Гуадалканала бригантина вернулась в Звездный залив, а затем все три корабля направились на вновь открытый остров. Место, где они бросили якорь, я часто посещал во время своего пребывания в Хониаре. Здесь, где был когда-то первый укрепленный пункт испанцев на Соломоновых островах, находится Управление протектората. В наши дни это место в окрестностях Хониары называется Пойнт-Крус. Менданья называл его Пуэрто де ля Крус. Не прошло и недели с того момента, как испанцы бросили якоря, а в глубь острова уже направилась первая пешая экспедиция в поисках золота в горах и реках. Руководителем этой группы, состоящей из двадцати двух человек, был Андрее Нуньес.
У золотоискателей оказалось слишком мало времени, и они не смогли провести настоящую разведку. И все же испанцы были оптимистами, и Менданья до конца дней своих верил, что золото на его островах есть.
В то время как старатели искали в глубине острова золото, бригантина отправилась на поиски других неизвестных земель. И действительно, испанцы вскоре обнаружили еще один довольно большой, а в наши дни второй после Гуадалканала по значению остров архипелага – Малаиту. На юге мореплаватели нашли землю, которую назвали именем св. Кристобаля. В водах Сан-Кристобаля кораблям Менданьи пришлось выдержать свой самый тяжелый бой – на них набросились почти сто каноэ островитян.
Но более опасными, чем постоянные стычки с местными жителями, для членов экипажа оказались тропические болезни. И в первую очередь – жестокая малярия. От высокой температуры и лихорадки постепенно умерло более пятидесяти испанцев. Несмотря на это, по-юношески смелый и упрямый Менданья хотел продолжать плавание. Он предлагал отправиться еще дальше на запад на расстояние около пятисот километров от берегов Соломоновых островов. Если бы испанцы осуществили это намерение, то Менданья с востока открыл бы Новую Гвинею и, возможно, дошел до неизвестного континента – Австралии.
Однако недовольство среди смертельно уставших моряков было слишком велико. И Менданья сдался, согласившись повернуть назад. 11 августа, после шести месяцев, проведенных на Соломоновых островах, первая европейская экспедиция в Меланезию покинула Сан-Кристобаль. Возвращалась она северным путем. Пересекли экватор, миновали Маршалловы острова, пережили страшную бурю, которую не помнил даже Гальего, проплававший без малого полвека.
Во время бури флотилию раскидало, и каждый корабль добирался назад в одиночестве. Когда ураган стих, на корабле Менданьи чуть не вспыхнул бунт. Моряки решили, что домой, в Перу, им никогда уже не удастся вернуться. И они, которые так торопились покинуть Соломоновы острова, потребовали, чтобы Менданья повернул штурвал и поплыл назад, на Гуадалканал, иначе, мол, все погибнут. Но на этот раз командир решительно настоял на возвращении в Перу.
Члены экипажа тем временем продолжали умирать от голода и жажды, одни ослепли, у других от цинги выпали все зубы.
Прошло более пяти ужасных месяцев, прежде чем они увидели наконец пустынное побережье Калифорнии. Тогда моряки изменили курс и поплыли вдоль берегов Америки все время на Юг. В ближайшем мексиканском порту все три корабля, которых разбросало во время бури, встретились снова.
Однако здесь Менданью ждало страшное разочарование. Капитан порта отказал экипажу в помощи, не дал никакого продовольствия, запретил произвести ремонт кораблей. И полуразвалившиеся суда вновь вынуждены были поднять якоря в поисках другого убежища. После трудного плавания они добрались до следующего порта на Тихоокеанском побережье в нынешнем Никарагуа. Та же история повторилась и здесь. Но теперь они уже не сумели бы доплыть до Лимы. Начальнику экспедиции не оставалось ничего другого, как продать местным торговцам свое личное имущество, чтобы расплатиться за ремонт кораблей.
Лишь после этого, через тридцать дней, проведенных в море, корабли Менданьи наконец бросили якоря в перуанском порту Кальяо. Они вернулись домой. Но родина, которую испанцы каких-нибудь пятьдесят лет назад украли у индейцев, встречала их не очень-то горячо. Ведь они вернулись измученными и бедными, еще более бедными, чем в начале плавания. Да, на Соломоновых островах, может быть, золото и есть, но в трюмах они не привезли ни одной унции. А где же серебро, драгоценные камни, пряности? Ничего этого Менданья не нашел. Экспедиция лишь принесла тем, кто принял в ней участие, голод, жажду, страдания, а многим и смерть. Хуан де Ороско, чиновник вице-королевства, который после возвращения Менданьи выслушал его, послал совершенно недвусмысленное сообщение испанскому королю о результатах экспедиции: «По моему, мнению, острова, открытые [Менданьей] на западе, не имеют никакого значения, так как на них не было обнаружено никаких следов золота, серебра или других источников прибыли и потому, что на этих островах живут лишь голые дикари».
Менданья действительно не привез из экспедиции никаких драгоценных металлов, хотя, как мы сегодня знаем, золота на обнаруженном им архипелаге много. Однако он впервые открыл новый морской путь в южной части Тихого океана, сумел проплыть от берегов Америки почти до Австралии, пройдя около трех тысяч километров. Экспедиция Менданьи, преодолев огромное расстояние и встретившись с многочисленными препятствиями на своем пути, значительно превзошла морской поход Колумба. Но Колумб, однако, открыл Америку с ее серебром, золотом и индейскими империями. А Менданья? Он обнаружил, как сообщил Хуан де Ороско, всего лишь «нескольких голых дикарей».
Менданья, однако, не утратил веры в свои острова. Тридцать лет он стремился вернуться туда снова. После многочисленных проектов и просьб официальные органы одобрили наконец план новой экспедиции. На этот раз она должна была искать не золото, а заселить эти дикие острова испанскими колонистами. Менданья добился согласия у самого короля, который присвоил первооткрывателю Соломоновых островов титул маркиза.
И он оправдал возложенные на него надежды. Однако в Панаме, несмотря на королевское распоряжение, новоиспеченный маркиз был брошен наместником в тюрьму. Бог знает по какой причине. Быть может, для того, чтобы Менданья не смог осуществить широкого плана колонизации Океании и тем самым не обошел бы своих завистливых, но ленивых соперников. На свободе Менданья оказался лишь спустя долгое время.
Выдержав и эти тяжелые испытания, маркиз взялся за организацию новой экспедиции. Своим заместителем он назначил Педро Фернандеса де Кироса. Немалую роль в новой экспедиции играла и супруга Менданьи – Исабель де Баррето.
У Менданьи на этот раз было четыре кораблям два крупных, «Сан-Херонимо» и «Санта-Исабель», и два поменьше, «Сан-Филипе» и «Санта-Каталина». На них находилось несколько сотен будущих испанских колонистов для Соломоновых островов – земледельцев, ремесленников, рудокопов, священников и девиц легкого поведения.
Флотилия покинула Кальяо в апреле 1595 года. Маршрут Менданьи отличался от его первого плавания. Благодаря этому он смог присоединить к своим открытиям один из архипелагов Полинезии – Маркизские острова.
Результат краткого пребывания Менданьи на Маркизских островах был для их обитателей трагическим. За каких-нибудь две недели испанцы сумели истребить более двухсот человек. И поэтому неудивительно, что когда Менданья попытался найти среди своих пассажиров десятка три колонистов, которые захотели бы осесть на Маркизских островах, то после всех преступлений, совершенных против местных жителей, не нашлось ни одного добровольца, пожелавшего остаться. Все мечтали о Соломоновых островах, о которых вопреки безуспешным результатам первой экспедиции Менданьи рассказывали множество фантастических историй.
Но «сказочно богатых» Соломоновых островов их первооткрыватель – какая ирония судьбы! – так и не нашел. Он их проскочил. Вместо них Менданья обнаружил группу Санта-Крус – несколько небольших островков, расположенных к югу от Соломонова архипелага. Островитяне вначале встретили испанских колонистов дружески. И Менданья решил основать свою колонию здесь, на берегу удивительного по красоте залива, названного им Грасиоса.
Они высадились на берег и стали строить жилища. Но очень скоро колонисты оказались лицом к лицу с малярией, врагом, куда более опасным, чем меланезийцы с их луками и дубинками. Недовольных становилось все больше.
Манрике, один из заместителей Менданьи, стал даже замышлять бунт против своего командира. Но жена Менданьи узнала о готовящемся мятеже и сама проявила решительность. Она выманила Манрике из лагеря и с помощью своего родственника Лоренсо де Баррето, тоже заместителя Менданьи, убила его.
Однако и сам Лоренсо де Баррето вскоре умер от малярии. А 18 октября 1595 года от тропической лихорадки скончался Менданья, мужественный первооткрыватель меланезийских и полинезийских островов.
Он был не первой и далеко не последней жертвой своей несчастной экспедиции. На грасиосском кладбище к тому моменту уже стояло около пятидесяти свежевыструганных крестов. Ночью накануне смерти Менданьи наступило полное затмение луны. Оставшиеся в живых колонисты не сомневались в том, что это невиданное зрелище является знамением небес. Теперь уже никто не мог удержать первых европейских колонистов в Меланезии.
Вдова Менданьи, донья Исабель, взяла судьбу экспедиции в свои руки. Она приняла решение направить флотилию к Филиппинским островам, расположенным вблизи от азиатского побережья, и сама повела корабли по этим незнакомым водам. Вероятно, впервые в истории мореплавания целую флотилию, притом по совершенно незнакомому маршруту, направляла женщина. И, как это ни странно, она справилась с этим делом успешнее мужа. С помощью Кироса она привела два корабля в Манилу, главный порт Филиппин. Третий корабль во время плавания отделился, и его экипажа никто больше не видел. Четвертое судно было потеряно еще раньше.
С Филиппин спустя немало времени некоторые участники экспедиции вернулись в Перу. А так как Менданья спрятал карты, сделанные им во время первого плавания, то в течение долгого времени ни один из европейских мореплавателей не мог найти Соломоновы острова. Свыше двухсот лет никто так и не видел ни Гуадалканала, ни Сан-Кристобаля. Исключение составил лишь вернувшийся с Филиппин упрямый Кирос. Он еще раз отправился в Океанию, сделав короткую остановку на Соломоновых островах.
И лишь в конце XVIII века Малаиту вновь открыл Картерет. Но к этому времени европейцы стали искать в Океании уже не золото, а другие сокровища – трепангов и сандаловое дерево. В поисках золота на Гуадалканал отправилась вновь лишь злополучная австро-венгерская экспедиция, среди погибших участников которой был и мой земляк. Но и ей не удалось отобрать золото у гуадалканалских гор. В наши дни его уже нашли, но пока к нему еще не притронулись. Оно ждет тех, у кого будет современное горнодобывающее оборудование и достаточно средств. Но это уже не прошлое, а будущее Соломоновых островов.
Однако позже я узнал, что несколько поторопился со своими выводами. Оказывается, еще в 1896 году в состав первой научно-исследовательской экспедиции, побывавшей на Соломоновых островах, входил чех. Эта австро-венгерская экспедиция высадилась в северной части одного из Соломоновых островов – Гуадалканала около Тетеры. Для того, чтобы проникнуть в глубь, острова, здесь же наняли проводников. Ближайшей целью экспедиции была вершина горы Татуве. Но ее-то участники так и не достигли: на них напали воины одного из местных племен, и ни огнестрельное, ни холодное оружие не спасло экспедицию. Среди убитых оказался и мой земляк. Имени его мне так и не удалось обнаружить в архивах протектората. Правда, в Хониаре, если речь заходит о погибших в этой первой научно-исследовательской экспедиции, вспоминают и об одном богемце[9].
Что же привело моего соотечественника и всех членов этой незадачливой экспедиции на незнакомые острова? Золото. Так же как оно влекло людей во многие другие части света.
Но действительно ли на Гуадалканале, на горе Татуве, есть золото? Местный житель Гордон, человек осведомленный, на мой вопрос ответил утвердительно:
– Стоит посмотреть из окна моего дома в Хониаре, как перед глазами встает картина возвышающегося над городом величественного и враждебного Голлей ридж (Золотого гребня), покрытого облаками. Название его оправдано – говорят, что в этих диких, покрытых джунглями горах столько золота, что было бы целесообразно начать промышленную разработку. Но трудности любого такого начинания и непроходимые джунгли, которые пришлось бы вырубить на территории нескольких квадратных миль, – все это пока сдерживает предпринимателей.
Итак, заверяет Гордон, золото на Гуадалканале есть, так же как и на Фиджи, и на Новой Гвинее. Оно-то и дало название этим островам. Первооткрыватель их был уверен, что попал в легендарную страну Офир, где находились сказочно богатые копи царя Соломона и откуда отплывали корабли, нагруженные золотом для Большого Иерусалимского храма[10].
Таким образом, имя царя Соломона, поэта и строителя Иерусалима, вошло в историю Меланезии. Случилось это так. Когда испанцы в поисках золота добрались до берегов Америки, то они нашли в Мексике, стране ацтеков, и Перу, империи инков, столь сказочные богатства, что им показалось, будто все, о чем могли лишь мечтать искатели сокровищ, действительно сбывается.
В Перу, которое захватил Писарро, новым властителям индейской империи не давали покоя две не найденные еще страны. В одной из них якобы жил «золотой» царь (по-испански «Эльдорадо»). Страна, где царь носил золотые одежды, была действительно обнаружена на севере Южной Америки. Там оказались и желтый металл, о котором так мечтали испанцы, и множество изумрудов.
Легенда о «золотом» царе имела реальную основу – каждого нового повелителя сильного колумбийского княжества чибча «короновали» так: на золотых носилках несли его к озеру Гуатавита. Там, на берегу, будущий повелитель сбрасывал с себя все, одежды; тело его натирали благовонной смолой, а затем покрывали густыми слоями золотой пыли. Царя буквально осыпали золотом. Сверкающий повелитель входил в озеро и в его священных водах смывал с себя драгоценный металл, а участники «коронования» бросали туда сотни золотых изделий.
Итак, легенда, связанная с «золотым» царем Эльдорадо, оказалась явью. Царь такой действительно существовал, и страна его – тоже. А ненайденной, но манящей осталась другая страна, богатства которой были так велики, что легенда о них попала даже на страницы Библии, каждое слово которой в то время принималось на веру. Но где же искать эту библейскую страну Офир? Кому удастся найти сказочные копи царя Соломона?
Один из властителей Перу, знаменитый Тупак Юпанки, лет за восемьдесят до прихода туда белых предпринял большую морскую экспедицию на плотах из бальсовых деревьев на острова Ниньячумби и Авачумби, расположенные в Тихом океане. Из этой экспедиции Тупак Юпанки привез много золота, серебра, бронзовый трон, десятки чернокожих пленников, а также шкуру доселе не виданного здесь животного – лошади. Вся экспедиция на острова Ниньячумби и Авачумби длилась менее года.
В наши дни рассказ об экспедиции могущественного инки может показаться неправдоподобным, в частности, например, несколько наивная история с лошадиной шкурой. Но в те времена, после того как подтвердились легенды о богатстве Мексики и Перу, сообщение о золотом острове звучало для испанцев как райская музыка. И вот четверть века спустя после того, как Писарро захватил империю инков, вице-королю в Лиме направляют просьбу о снаряжении экспедиции с целью «поиска тех островов в Южном океане, которые называются Соломоновыми».
Человеком, записавшим рассказ о плавании могущественного инки[11] на «золотые» острова и поставившим знак равенства между ними и библейской страной Офир с копями царя Соломона, стал Педро Сармиенто де Гамбоа. Он не был пустым мечтателем или чванливым, тупым конквистадором – явление обычное для испанской Америки. Сармиенто имел блестящее образование, кроме того, он приобрел богатейший опыт в мореплавании, так как объездил весь свет. Из Испании он отправился сначала в Мексику, там, однако, ему не повезло. Католическая инквизиция обвинила Педро в «колдовских чарах». Он был судим, и на площади в Гвадалахаре, где Педро тогда жил, его подвергли наказанию плетьми, а потом и вовсе изгнали с острова.
Из Новой Испании – Мексики – Сармиенто отправился в другой центр испанской колониальной империи в Америке – столицу Перу Лиму. Там история повторилась. И хотя он занимал высокий пост главного астролога при дворе вице-короля, инквизиция снова обвинила его в черной магии. У Педро произвели обыск и нашли несколько навигационных приборов, на которых были нанесены обычные ориентационные знаки. Несмотря на то что подобными приборами моряки пользовались уже много лет, инквизиторы объявили их магическими. Сармиенто снова признали виновным, арестовали и выслали из Лимы. Живя среди индейцев в одной из перуанских деревень, Сармиенто записал историю плавания инки Тупака Юпанки на неизвестные острова Тихого океана.
Очень правдивый на первый взгляд рассказ о путешествии властителя Перу побудил Сармиенто, после того как он был прощен, и ему разрешили вернуться в Лиму, написать прошение о подготовке экспедиции за золотом на «острова царя Соломона».
Астролог, язычник, мореплаватель и инженер предложил свой детально разработанный план тогдашнему испанскому наместнику Перу Лопе Гарсия де Кастро, который этим предложением весьма заинтересовался. Но так как он хотел, чтобы честь открытия или, точнее говоря, вторичного открытия копей царя Соломона принадлежала ему или по крайней мере кому-либо из членов его семьи, то назначил начальником экспедиции не ее идейного вдохновителя – Сармиенто, а своего племянника Альваро Менданью де Нейра.
Сармиенто принял участие в экспедиции, но лишь в качестве капитана одного из двух кораблей. Гарсия де Кастро снарядил корабли «Лос Рейес» водоизмещением двести пятьдесят тонн и «Тодос Сантос» водоизмещением сто десять тонн.
Педро Сармиенто де Гамбоа командовал флагманским кораблем, который члены экспедиции называли «Капитаной», на капитанском мостике другого корабля, прозванного «Альмирантой», стоял Педро де Ортега. Трассу в океане прокладывал «пилото майор» Эрнан Гальего. Начальником всей экспедиции, как мы уже говорили, был Альваро Менданья де Нейра.
Со стороны наместника короля это было очень смелое решение. Он доверил более ста пятидесяти жизней юноше, которому едва исполнился двадцать один год и который свои самые опасные приключения до той поры пережил не среди океанских волн, а в постелях замужних перуанских красавиц. Вскоре, однако, стало ясно, что умный и тактичный Менданья умеет неплохо справляться с бывалыми морскими волками. Экипаж «Капитаны» и «Альмиранты» состоял из восьмидесяти матросов, семидесяти солдат, десяти чернокожих рабов, нескольких рудокопов и золотоискателей, умеющих промывать золото, и, наконец, четырех францисканских монахов.
17 ноября 1567 года «Альмиранта» и «Капитана» покинули наконец при попутном ветре Кальяо – главный порт испанского Перу. Это было первое плавание по Тихому океану из Южной Америки, и руководил экспедицией, повторяю, юноша, не имеющий никакого опыта.
Ни Сармиенто, ни Менданья не думали, что плавание на острова, которые они хотели отыскать, продлится слишком долго. Однако лишь на шестьдесят третий день, когда все запасы уже почти истощились, они увидели землю – маленький атолл, который Менданья назвал именем Иисуса.
7 февраля следующего года флотилия бросила якорь у сравнительно большого острова. А так как это плавание в неизвестное началось 17 ноября – в день св. Елизаветы, то Менданья первый большой остров из архипелага, на котором еще не побывал белый человек, назвал ее именем – по-испански Санта-Исабель.
В путевом дневнике Эрнана Гальего встречается первое сообщение о меланезийцах. Он описывает их следующим образом: «У них коричневая кожа, курчавые волосы, ходят они почти совсем голыми, надевая лишь коротенькие юбочки из пальмовых листьев». Испанцам продовольствие было необходимо. А другой пищи кроме ямса, таро и кокосовых орехов на Соломоновых островах не было. Местные жители, правда, выращивали свиней, но их им не хватало и для себя. И Менданья решил, что пищу, особенно свинину, он для своих людей добудет силой. Когда вождь Билебанарра отказался кормить незваных гостей, Сармиенто сошел на берег, чтобы схватить его и получить выкуп продовольствием. Но Билебанарра сумел вовремя скрыться в горах, и единственным членом семьи вождя, попавшим в руки белых, оказался его старый дед.
Испанцы захватывали пленных с помощью специально натренированных собак. Пойманных островитян Менданья вновь продавал в обмен ва продовольствие, в основном на свиней.
В то время как часть испанцев вела малопристойную торговлю с жителями Санта-Исабели, остальные члены экипажа усиленно строили небольшую бригантину водоизмещением тридцать тонн. Дон Альваро полагал, что для плавания среди Соломоновых островов, часть которых виднелась на горизонте, будет пригоднее судно меньших размеров, чем «Альмиранта» и «Капитана».
4 апреля бригантина, названная «Сантьяго», была спущена на воду. Она направилась вдоль северных берегов Санта-Исабели, пересекла пролив и бросила якорь у Большого острова. Ортега позже переименовал Большой остров в Гуадалканал по имени города, в котором когда-то жил в Испании.
С Гуадалканала бригантина вернулась в Звездный залив, а затем все три корабля направились на вновь открытый остров. Место, где они бросили якорь, я часто посещал во время своего пребывания в Хониаре. Здесь, где был когда-то первый укрепленный пункт испанцев на Соломоновых островах, находится Управление протектората. В наши дни это место в окрестностях Хониары называется Пойнт-Крус. Менданья называл его Пуэрто де ля Крус. Не прошло и недели с того момента, как испанцы бросили якоря, а в глубь острова уже направилась первая пешая экспедиция в поисках золота в горах и реках. Руководителем этой группы, состоящей из двадцати двух человек, был Андрее Нуньес.
У золотоискателей оказалось слишком мало времени, и они не смогли провести настоящую разведку. И все же испанцы были оптимистами, и Менданья до конца дней своих верил, что золото на его островах есть.
В то время как старатели искали в глубине острова золото, бригантина отправилась на поиски других неизвестных земель. И действительно, испанцы вскоре обнаружили еще один довольно большой, а в наши дни второй после Гуадалканала по значению остров архипелага – Малаиту. На юге мореплаватели нашли землю, которую назвали именем св. Кристобаля. В водах Сан-Кристобаля кораблям Менданьи пришлось выдержать свой самый тяжелый бой – на них набросились почти сто каноэ островитян.
Но более опасными, чем постоянные стычки с местными жителями, для членов экипажа оказались тропические болезни. И в первую очередь – жестокая малярия. От высокой температуры и лихорадки постепенно умерло более пятидесяти испанцев. Несмотря на это, по-юношески смелый и упрямый Менданья хотел продолжать плавание. Он предлагал отправиться еще дальше на запад на расстояние около пятисот километров от берегов Соломоновых островов. Если бы испанцы осуществили это намерение, то Менданья с востока открыл бы Новую Гвинею и, возможно, дошел до неизвестного континента – Австралии.
Однако недовольство среди смертельно уставших моряков было слишком велико. И Менданья сдался, согласившись повернуть назад. 11 августа, после шести месяцев, проведенных на Соломоновых островах, первая европейская экспедиция в Меланезию покинула Сан-Кристобаль. Возвращалась она северным путем. Пересекли экватор, миновали Маршалловы острова, пережили страшную бурю, которую не помнил даже Гальего, проплававший без малого полвека.
Во время бури флотилию раскидало, и каждый корабль добирался назад в одиночестве. Когда ураган стих, на корабле Менданьи чуть не вспыхнул бунт. Моряки решили, что домой, в Перу, им никогда уже не удастся вернуться. И они, которые так торопились покинуть Соломоновы острова, потребовали, чтобы Менданья повернул штурвал и поплыл назад, на Гуадалканал, иначе, мол, все погибнут. Но на этот раз командир решительно настоял на возвращении в Перу.
Члены экипажа тем временем продолжали умирать от голода и жажды, одни ослепли, у других от цинги выпали все зубы.
Прошло более пяти ужасных месяцев, прежде чем они увидели наконец пустынное побережье Калифорнии. Тогда моряки изменили курс и поплыли вдоль берегов Америки все время на Юг. В ближайшем мексиканском порту все три корабля, которых разбросало во время бури, встретились снова.
Однако здесь Менданью ждало страшное разочарование. Капитан порта отказал экипажу в помощи, не дал никакого продовольствия, запретил произвести ремонт кораблей. И полуразвалившиеся суда вновь вынуждены были поднять якоря в поисках другого убежища. После трудного плавания они добрались до следующего порта на Тихоокеанском побережье в нынешнем Никарагуа. Та же история повторилась и здесь. Но теперь они уже не сумели бы доплыть до Лимы. Начальнику экспедиции не оставалось ничего другого, как продать местным торговцам свое личное имущество, чтобы расплатиться за ремонт кораблей.
Лишь после этого, через тридцать дней, проведенных в море, корабли Менданьи наконец бросили якоря в перуанском порту Кальяо. Они вернулись домой. Но родина, которую испанцы каких-нибудь пятьдесят лет назад украли у индейцев, встречала их не очень-то горячо. Ведь они вернулись измученными и бедными, еще более бедными, чем в начале плавания. Да, на Соломоновых островах, может быть, золото и есть, но в трюмах они не привезли ни одной унции. А где же серебро, драгоценные камни, пряности? Ничего этого Менданья не нашел. Экспедиция лишь принесла тем, кто принял в ней участие, голод, жажду, страдания, а многим и смерть. Хуан де Ороско, чиновник вице-королевства, который после возвращения Менданьи выслушал его, послал совершенно недвусмысленное сообщение испанскому королю о результатах экспедиции: «По моему, мнению, острова, открытые [Менданьей] на западе, не имеют никакого значения, так как на них не было обнаружено никаких следов золота, серебра или других источников прибыли и потому, что на этих островах живут лишь голые дикари».
Менданья действительно не привез из экспедиции никаких драгоценных металлов, хотя, как мы сегодня знаем, золота на обнаруженном им архипелаге много. Однако он впервые открыл новый морской путь в южной части Тихого океана, сумел проплыть от берегов Америки почти до Австралии, пройдя около трех тысяч километров. Экспедиция Менданьи, преодолев огромное расстояние и встретившись с многочисленными препятствиями на своем пути, значительно превзошла морской поход Колумба. Но Колумб, однако, открыл Америку с ее серебром, золотом и индейскими империями. А Менданья? Он обнаружил, как сообщил Хуан де Ороско, всего лишь «нескольких голых дикарей».
Менданья, однако, не утратил веры в свои острова. Тридцать лет он стремился вернуться туда снова. После многочисленных проектов и просьб официальные органы одобрили наконец план новой экспедиции. На этот раз она должна была искать не золото, а заселить эти дикие острова испанскими колонистами. Менданья добился согласия у самого короля, который присвоил первооткрывателю Соломоновых островов титул маркиза.
И он оправдал возложенные на него надежды. Однако в Панаме, несмотря на королевское распоряжение, новоиспеченный маркиз был брошен наместником в тюрьму. Бог знает по какой причине. Быть может, для того, чтобы Менданья не смог осуществить широкого плана колонизации Океании и тем самым не обошел бы своих завистливых, но ленивых соперников. На свободе Менданья оказался лишь спустя долгое время.
Выдержав и эти тяжелые испытания, маркиз взялся за организацию новой экспедиции. Своим заместителем он назначил Педро Фернандеса де Кироса. Немалую роль в новой экспедиции играла и супруга Менданьи – Исабель де Баррето.
У Менданьи на этот раз было четыре кораблям два крупных, «Сан-Херонимо» и «Санта-Исабель», и два поменьше, «Сан-Филипе» и «Санта-Каталина». На них находилось несколько сотен будущих испанских колонистов для Соломоновых островов – земледельцев, ремесленников, рудокопов, священников и девиц легкого поведения.
Флотилия покинула Кальяо в апреле 1595 года. Маршрут Менданьи отличался от его первого плавания. Благодаря этому он смог присоединить к своим открытиям один из архипелагов Полинезии – Маркизские острова.
Результат краткого пребывания Менданьи на Маркизских островах был для их обитателей трагическим. За каких-нибудь две недели испанцы сумели истребить более двухсот человек. И поэтому неудивительно, что когда Менданья попытался найти среди своих пассажиров десятка три колонистов, которые захотели бы осесть на Маркизских островах, то после всех преступлений, совершенных против местных жителей, не нашлось ни одного добровольца, пожелавшего остаться. Все мечтали о Соломоновых островах, о которых вопреки безуспешным результатам первой экспедиции Менданьи рассказывали множество фантастических историй.
Но «сказочно богатых» Соломоновых островов их первооткрыватель – какая ирония судьбы! – так и не нашел. Он их проскочил. Вместо них Менданья обнаружил группу Санта-Крус – несколько небольших островков, расположенных к югу от Соломонова архипелага. Островитяне вначале встретили испанских колонистов дружески. И Менданья решил основать свою колонию здесь, на берегу удивительного по красоте залива, названного им Грасиоса.
Они высадились на берег и стали строить жилища. Но очень скоро колонисты оказались лицом к лицу с малярией, врагом, куда более опасным, чем меланезийцы с их луками и дубинками. Недовольных становилось все больше.
Манрике, один из заместителей Менданьи, стал даже замышлять бунт против своего командира. Но жена Менданьи узнала о готовящемся мятеже и сама проявила решительность. Она выманила Манрике из лагеря и с помощью своего родственника Лоренсо де Баррето, тоже заместителя Менданьи, убила его.
Однако и сам Лоренсо де Баррето вскоре умер от малярии. А 18 октября 1595 года от тропической лихорадки скончался Менданья, мужественный первооткрыватель меланезийских и полинезийских островов.
Он был не первой и далеко не последней жертвой своей несчастной экспедиции. На грасиосском кладбище к тому моменту уже стояло около пятидесяти свежевыструганных крестов. Ночью накануне смерти Менданьи наступило полное затмение луны. Оставшиеся в живых колонисты не сомневались в том, что это невиданное зрелище является знамением небес. Теперь уже никто не мог удержать первых европейских колонистов в Меланезии.
Вдова Менданьи, донья Исабель, взяла судьбу экспедиции в свои руки. Она приняла решение направить флотилию к Филиппинским островам, расположенным вблизи от азиатского побережья, и сама повела корабли по этим незнакомым водам. Вероятно, впервые в истории мореплавания целую флотилию, притом по совершенно незнакомому маршруту, направляла женщина. И, как это ни странно, она справилась с этим делом успешнее мужа. С помощью Кироса она привела два корабля в Манилу, главный порт Филиппин. Третий корабль во время плавания отделился, и его экипажа никто больше не видел. Четвертое судно было потеряно еще раньше.
С Филиппин спустя немало времени некоторые участники экспедиции вернулись в Перу. А так как Менданья спрятал карты, сделанные им во время первого плавания, то в течение долгого времени ни один из европейских мореплавателей не мог найти Соломоновы острова. Свыше двухсот лет никто так и не видел ни Гуадалканала, ни Сан-Кристобаля. Исключение составил лишь вернувшийся с Филиппин упрямый Кирос. Он еще раз отправился в Океанию, сделав короткую остановку на Соломоновых островах.
И лишь в конце XVIII века Малаиту вновь открыл Картерет. Но к этому времени европейцы стали искать в Океании уже не золото, а другие сокровища – трепангов и сандаловое дерево. В поисках золота на Гуадалканал отправилась вновь лишь злополучная австро-венгерская экспедиция, среди погибших участников которой был и мой земляк. Но и ей не удалось отобрать золото у гуадалканалских гор. В наши дни его уже нашли, но пока к нему еще не притронулись. Оно ждет тех, у кого будет современное горнодобывающее оборудование и достаточно средств. Но это уже не прошлое, а будущее Соломоновых островов.
ПОСЛЕДНИЙ «МОНЕТНЫЙ ДВОР» КАМЕННОГО ВЕКА
После Гуадалканала мне захотелось предпринять еще одну очень интересную для этнографа, но весьма трудную поездку. Я мечтал побывать на последнем «монетном дворе» каменного века, еще сохранившемся на Соломоновых островах. Монетный двор? Но откуда в обществе, которое лишь недавно находилось где-то на уровне неолита, могли оказаться деньги? И тем не менее здесь, на Соломоновых островах, местные жители создали собственную, довольно своеобразную, но общепризнанную и до сих пор существующую денежную систему. Правда, эти деньги весьма отличаются от наших монет, банковых и казначейских билетов.