Стоддард Джеймс. Первое издание

   — А для чего ему это понадобилось?
   — Если мы хотим бежать отсюда, нам нужен союзник. Почему, как ты думаешь, Диедо держит этот мрачный том отдельно от остальных? Я слышала, что Серая Книга когда-то тоже была волшебницей; в этом случае она может нам помочь.
   И действительно, Арчибальд о чем-то спрашивал Серую Книгу, а та отвечала глубоким, гортанным голосом. О чем шла речь, я по-прежнему не мог разобрать, но это не имело существенного значения. Для нас, пленников, важны были даже малые победы, и все же я не мог не задаться вопросом, насколько мудро поступили Арчибальд и графиня, обратившись за помощью к страшной инкунабуле.
   — Почитай меня Джейкоб, — попросила графиня. — Я хочу как следует отпраздновать сегодняшнюю победу.
   Я не стал отказываться и читал ее до самого утра.
 
   С рассветом вся библиотека узнала, что произошло. Благодаря сообщениям, переданным нам по цепочке от книг, находившихся на полках напротив, мы знали, что Арчибальд стоит, привалившись к книгодержателю, и что верхний край его переплета касается Серой Книги. Судя по всему, их разговор до сих пор продолжался, однако мне показалось странным, что Арчибальд не отвечает на обращенные к нему вопросы собратьев. Как видно, не я один был встревожен этим обстоятельством, ибо в библиотеке разгорелся горячий спор. Одни считали, что Арчибальд должен как можно скорее прервать контакт, другим же хотелось, чтобы он выяснил о таинственном томе как можно больше.
   — Скажите, пожалуйста, кто-нибудь пытался проделать что-то подобное раньше? — спросил я у Капитана Коня, который был в библиотеке старожилом.
   — Никого из нас даже не ставили рядом с Серой Книгой, — мрачно ответил он. — Просто в последнее время книг стало больше, а места на полках — меньше.
   — И вы считаете…
   — Я считаю, что Арчибальду не следовало этого делать, — перебил Капитан. — Эта книга — само зло. Если бы я знал, что вы задумали, я бы попытался отговорить вас.
   Так случилось, что ни в этот, ни в последующий дни Йон Диедо в библиотеку не заходил. В этом не было ничего необычного: как и все люди, он занимался своим хобби, когда у него находилось свободное время, однако для нас это обернулось бедой.
   На исходе второго дня Арчибальд вдруг начал издавать какие-то странные, хнычущие звуки. Он скулил и скулил, словно маленькое больное животное.
   — Что происходит?! — забеспокоился я.
   — Не знаю, — шепотом ответила графиня. Она тоже была встревожена.
   Мы принялись звать Арчибальда, но он не откликался. Серая Книга по-прежнему ему что-то говорила, и только тон ее голоса стал более высоким.
   С наступлением вечера Арчибальд стал тоненько, жалобно вскрикивать, словно книга, переплет которой едят чешуйницы. Тут уж вся библиотека принялась звать его, требуя, чтобы он немедленно прервал контакт с соседом, но Арчибальд никак не реагировал, словно не: лышал.
   — О, хоть бы он замолчал!.. — простонала рядом со мной графиня. — Эти крики сводят меня с ума!
   В конце концов Арчибальд действительно замолчал, однако перед этим его крики слились в протяжный вой, оборвавшийся с пугающей внезапностью. В наступившей тишине мы услышали странный шаркающий звук. Краем глаза я успел разглядеть какие-то два предмета, соскользнувшие с полки и рухнувшие вниз. Это были книжная подпорка и Арчибальд. Его тело ударилось о пол плашмя, и звук заставил меня непроизвольно зажмуриться.
   Но, как выяснилось, самое страшное было еще впереди. Контакт с Арчибальдом разбудил Серую Книгу, вдохнув в нее новые силы. Не прошло и часа, как я услышал сдавленный шепот графини:
   — Джейкоб, Серая Книга пытается дотянуться до нас!
   В библиотеке ничто не делается быстро. Всю ночь мы не спали, со страхом прислушиваясь к шороху и возне рядом. Серая Книга скребла по полке тяжелым, заскорузлым от старости переплетом. При этом она издавала протяжный голодный стон, бывший чем-то средним между хрюканьем свиньи и ржанием лошади. Будь я человеком, у меня бы волосы зашевелились на голове, а так мне оставалось только надеяться, что я никогда больше не услышу ничего подобного.
   Примерно в три часа пополуночи звук стал громче. По-видимому, до этого момента Серой Книге что-то мешало: то ли она собиралась с силами, то ли стремилась преодолеть какую-то магическую преграду (я говорю — магическую, потому что ничто физическое нас больше не разделяло). Как бы там ни было, инкунабула сдвинулась с места и теперь ползла к нам.
   — Ты должен спасти меня, Джейкоб! Должен! — воскликнула графиня, и в ее голосе мне послышались панические нотки. К несчастью, я мало что мог сделать — только обратиться к Капитану Коню с просьбой послать сообщение собратьям, стоящим на полке за нами, и попросить их подвинуться, чтобы дать нам пространство для отступления. Почти тотчас возникло препятствие: Ван Гелдер, стоявший от нас четвертым, причислял себя к субъективным идеалистам. Он полагал, — вероятно, совершенно искренне, хотя нам от этого было не легче, — что весь мир есть лишь продукт нашего воображения и не существует в действительности, следовательно, никакая реальная опасность нам не грозит. В конце концов нам все же удалось уговорить его начать двигаться вместе с остальными. Имея в запасе около четырех дюймов свободного пространства (именно столько оставалось от последней в ряду книги до конца полки), мы начали отступление в надежде выиграть время до прихода Йона Диедо.
   Наше медленное бегство продолжалось весь остаток ночи. Вот уже розовые лучи только что взошедшего солнца поползли по стене центральной залы, а мы все пятились и пятились, ощущая исходящую от Серой Книги ауру ледяной злобы, казавшуюся почти осязаемой.
   — Скажи им, пусть поторопятся! — то и дело повторяла графиня. — Она приближается. О, спаси меня, Джейкоб, спаси!
   Но сказать это было куда легче, чем сделать. Несколько томов, разочарованных черепашьей скоростью нашего бегства, готовы были прекратить движение. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не капитан Конь, проявивший себя прирожденным лидером. Он уговаривал, увещевал, взывал к духу товарищества и сумел добиться того, что приободрились даже совсем упавшие духом.
   Нас с графиней уговаривать было не нужно. Серая Книга столь приблизилась, что мы отчетливо слышали ее сверхъестественный, свистящий шепот и потустороннее бормотание. В звуках, которые она издавала, не было ни капли смысла, и все же они наполняли нас ужасом, ибо казалось — еще немного, и они превратятся в слова, не предназначенные для слуха смертных. Мне даже подумалось, что если в незапамятные времена Серая Книга и была человеком, он, должно быть, погубил свою душу злыми деяниями, какие невозможно не только описать, но и представить.
   Незадолго до вечера наше отступление вынужденно остановилось. Сзади нам передали, что свободного пространства на полке не осталось и бежать больше некуда. Серая Книга продолжала приближаться, и графиня, обезумев от страха, с силой прижалась ко мне, словно пытаясь укрыться под моей обложкой. Бормотание Серой Книги становилось громче с каждой минутой. Я не мог ее видеть, но отчетливо представлял пыльный серый фолиант, который, нависая над графиней, с угрозой глядит на нас. Исходящая от него темная злоба словно обрела вес и придавила меня к полке.
   — Поменяйся со мной местами! Скорее! — требовательно воскликнула графиня. — Не дай этой твари коснуться меня!..
   Даже графиня, которая казалась мне такой сильной, не совладала с собой и запаниковала. Да и я был напуган не меньше. Все же я попытался помочь, но, увы — никак не мог оказаться между графиней и нашим врагом. Даже если бы на полке оказалось достаточно места, на этот маневр ушло бы полдня.
   Следующие несколько часов были для нас сущей пыткой. Порой разум не выдерживал напряжения, и тогда меня посещали видения одно страшнее другого, которые я предпочел бы не вспоминать. Скажу только одно: раньше я и не подозревал, что в мире может существовать такая лютая ненависть и злоба.
   Когда в библиотеке начали сгущаться сумерки, мой корешок внезапно пронизал ледяной холод.
   — Джейкоб! — вскричала графиня. — Она коснулась меня! Пожалуйста, сделай что-нибудь!..
   В этот поистине критический момент в библиотеку вошел Йон Диедо. Вся библиотека отозвалась на его появление таким громким тревожным жужжанием, что волшебник вздрогнул. Торопясь, он зажег лампу на столе и зорким взглядом окинул полки. Увидев, что Серая Книга прислонилась к графине, он оскалился и быстро шагнул вперед. Одним движением он схватил старый том и, крепко сжав его между большим и указательным пальцем, — как змею, — отодвинул подальше. Убедившись, что Серая Книга больше нам не угрожает, Диедо подобрал с пола беднягу Арчибальда и, пролистав, небрежно отложил в сторону. Потом снял с полки графиню и прочел ее последние три или четыре страницы.
   — Гнусная тварь! — воскликнул он. — Ты считаешь злым меня, хотя я только собиратель!
   Потом он открыл меня и заглянул на последние страницы. Только тут я понял, что наши истории не закончились в момент, когда Диедо превратил нас в книги, и что, даже стоя на полках, мы продолжаем жить, прирастая страницами, на которых запечатлен опыт нашего библиотечного существования.
   — Ах ты, простофиля! — с горечью сказал мне Диедо. — Хорошо хоть ты оказался не так глуп, как бедняга Арчи…
   Поставив меня на место, Диедо снова взял в руки странно молчаливого Арчибальда и, раскрыв его наугад, несколько раз повернулся вокруг своей оси, а потом прошелся в промежутке между стеллажами, демонстрируя всем пустые страницы.
   — Подобная судьба ожидает каждого, — прокричал Диедо, и в его глазах заблестели слезы ярости и сожаления, — кто прикоснется к Серой Книге. Она высосет из вас жизнь, оставив лишь пустые страницы Я и держу ее отдельно потому, что забочусь о вашей безопасности. Как вы могли подумать иначе?! Бедняга Арчибальд — такой ценный экземпляр!.. Теперь он погиб, а если бы я хоть немного замешкался, погибнуть могли и те, кто стоял на одной полке с ним.
   Бережно положив Арчибальда на каминную решетку, Диедо разжег дрова. Когда пламя заиграло, он водрузил нашего друга на этот погребальный костер, потом снял с полки пастора Ниемюллера и читал вслух, пока пламя перелистывало почерневшие страницы. Несколько раз во время чтения его голос прерывался; когда же все было кончено, Диедо опустился в кресло и заплакал, закрыв лицо руками. Не знаю только, оплакивал он Арчибальда или потерю ценного экземпляра.
   Успокоившись, Диедо неловко поднялся и снова обратился к стоящим на полках книгам.
   — Мне очень жаль, друзья… — сказал он негромко. — Вы тут ни при чем — вся вина лежит на мне. По причинам, которые я не стану оглашать, Серая Книга должна находиться в библиотеке постоянно, но… Я проявил беспечность, поставив ее слишком близко к некоторым из вас. Я думал… надеялся, что если я буду относиться к вам по-доброму, вы это оцените. Я стараюсь переставлять вас с места на место, чтобы вы могли наслаждаться разнообразием, я слежу, чтобы ни одна из моих книг не заплесневела, не выгорела и не была повреждена насекомыми-вредителями, я чиню ваши переплеты, подклеиваю страницы и забочусь о вас иными способами. Увы, далеко не все могут оценить мои усилия. Я прекрасно понимаю, что некоторые из вас в библиотеке недавно, но… Должен сказать откровенно: иногда мне бывает очень тяжело. Я устаю. Коллекционирование отнюдь не легкое бремя, и я был бы вам весьма признателен, если бы вы вели себя так, чтобы мне не приходилось исполнять при вас роль тюремщика.
   С этими словами Диедо вышел из библиотеки.
   Как только дверь за ним закрылась, книги устроили Арчибальду поминки. У бедняги оказалось много друзей, и немало трогательных слов передавалось по цепочке от полки к полке. Увы, слишком поздно я понял, что, подпав под влияние графини, недооценивал нашего соседа, в рассказах которого правды было, возможно, намного больше, чем она утверждала.
   Между тем графиня, еще не пришедшая в себя после пережитого ужаса, требовала утешения, и этой ночью я снова ее читал. Но что-то во мне изменилось. Я словно прозрел, и впервые мне стало ясно: вопреки бурному возмущению и протестам графиня относилась к тем, кто, по словам Жанин, был только рад, когда его читает человек, наделенный, подобно Йону Диедо, и властью, и богатством.
 
   После гибели Арчибальда во мне поселились беспокойство и неудовлетворенность. Я не мог найти себе места и втихомолку тосковал по тем временам, когда рядом со мной стояла Жанин. Впрочем, я все еще находил графиню неотразимой, даже несмотря на ее поглощенность собственной персоной (к сожалению, мужчины часто бывают близоруки, когда дело касается красивой женщины). И тем не менее тесное знакомство с исходящим от Серой Книги злом заставило меня скучать по обществу своей нежной подруги.
   В довершение всего через неделю нас ожидала внеочередная Перетасовка. Несколько человек, волею случая оказавшихся в одном месте, рано или поздно образуют тесно спаянную группу со своим кругом общения. В нашей библиотеке подобные группы возникали и исчезали с каждой перестановкой. С кем-то было приятно иметь дело, с кем-то — не очень, а случалось, что компания подбиралась просто отвратительная.
   На сей раз я очутился между часовщиком из Стокгольма и балетной танцовщицей из Вены. Я полагаю, что часовой мастер обладал богатым внутренним миром — в противном случае Йон Диедо вряд ли бы выбрал его для своей коллекции, однако в общении со мной старик этого никак не проявил. Он был угрюм, погружен в себя и за все время нашего соседства произнес не больше десятка слов. Что касалось танцовщицы, то она была слишком увлечена своим искусством, которое в ее интерпретации превращалось в некое подобие эзотерического культа для избранных. Эгоистичная, самовлюбленная, довольно несдержанная на язык — она в приступе раздражения не щадила никого, что весьма затрудняло установление нормальных отношений. Мою жизнь, таким образом, скрашивали только смышленый мальчишка-шахматист с нижней полки и цирковой акробат с верхней. Словом, наш маленький кружок был весьма далек от идеала, и я, потеряв возможность беседовать с графиней, с каждым днем все глубже погружался в пучину отчаяния.
   Две недели этого жалкого существования убедили меня в необходимости предпринять какие-то действия. Для начала я решил при двинуться к самому краю полки, что, как мне казалось, должно было привлечь внимание Йона Диедо. Я считал, что как только он заметит меня, любопытство побудит его заглянуть на мои последние страницы, где ясно говорилось о моем желании стоять на полке рядом с Жанин. Если в сердце Диедо сохранилась хоть капля жалости, рассуждал я, он исполнит мою мечту. Если же он окажется бессердечным чурбаном, тогда меня, вероятно, ждет ссылка на пустую полку или даже… огонь.
   Не стану утверждать, будто последний вариант меня не пугал. Но ничего другого мне на ум не приходило, и я начал осуществлять свой план. Отталкиваясь от полки то левой, то правой стороной переплета, я понемногу сдвигался вперед, и к тому моменту, когда Йон Диедо появился в библиотеке, выступал из общего ряда почти на целый дюйм. Я не ошибся: Диедо подошел к полке и любовно провел рукой по корешкам, как он всегда делал, выбирая книгу для чтения. Почти сразу он наткнулся на меня и… небрежным движением ладони задвинул на место! Мое разочарование было слишком глубоким, чтобы сдерживаться, и я испустил громкий крик негодования и ярости, но если Диедо его и услышал, то не подал виду.
   На протяжение трех дней я упорно следовал своему плану, но так ничего и не добился. Диедо просто возвращал меня на прежнее место и выбирал для чтения другую книгу.
   В конце концов я решил, что мне, возможно, нужно действовать решительнее. Я был уверен: если я выдвинусь вперед достаточно далеко, чтобы свалиться на пол, Диедо просто не сможет меня не заметить. И тогда он наверняка раскроет мои последние страницы. План этот представлялся достаточно рискованным, поскольку я мог погибнуть в результате падения. И все же я был полон решимости идти до конца.
   На сей раз я двинулся вперед в самом начале вечера, пока Диедо еще читал. Подобраться к краю полки к моменту, когда он закончит и уйдет, мне было, пожалуй, не под силу, однако этого и не требовалось. Как я и рассчитывал, Диедо покинул библиотеку, не заметив моих усилий, и весь остаток ночи я провел, упорно продвигаясь вперед. На обращенные ко мне вопросы и комментарии я старался не обращать внимания, хотя танцовщица, которая довольно презрительно отнеслась к моим предыдущим попыткам, буквально изошла ядом, прохаживаясь на мой счет.
   Уже начинало светать, когда меня окликнул парнишка-шахматист с нижней полки.
   — Тебе послание от Жанин, — сказал он. — Она спрашивает, что ты задумал, Джейкоб.
   Я бросил взгляд вдоль стеллажей. Последняя перестановка почти не приблизила нас с Жанин друг к другу, но теперь я, по крайней мере, мог ее видеть. Она стояла на третьей снизу полке почти в самом конце комнаты-ниши, я же находился двумя полками выше в среднем отделе.
   — Я хочу привлечь внимание Диедо, чтобы он переставил меня к ней, — ответил я и добавил: — Передай, пожалуйста.
   И я снова пополз вперед. Примерно два часа спустя мне передали новое послание Жанин.
   — Джейкоб, не делай этого! — просила она. — Ты можешь погибнуть!
   В ответ я лишь сардонически рассмеялся.
   — Я и так не живу! — воскликнул я. — Или ты считаешь, что наше нынешнее существование можно назвать жизнью? Впрочем, не беспокойся — я не умру.
   Говоря так, я попытался вложить в свои слова уверенность, которой на самом деле не чувствовал. Жанин умоляла меня отказаться от моего плана, но я стоял на своем. Другие книги тоже посылали мне сообщения, в которых подбадривали или пытались отговорить от рискованного поступка. Капитан Конь сообщил, что некоторые тома предпринимали нечто подобное в прошлом, но дело закончилось разорванным корешком или замятыми уголками, однако меня и это не остановило. Поблагодарив друзей за заботу, я продолжал осуществлять задуманное. И незадолго до того часа, когда Йон Диедо обычно появлялся в библиотеке, мои усилия наконец-то увенчались успехом: я сделал последнее движение вперед, нависавшая над краем полки часть моего тела перевесила, и я полетел вниз, трепеща страницами, точно крыльями.
   Мое падение заняло, наверное, меньше секунды, но мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем я грохнулся об пол. Боль оказалась гораздо слабее ожидаемой — только вдоль корешка словно пробежал разряд тока, как бывает при неудачном прыжке в воду. Переплет я, во всяком случае, не порвал, и даже уголки остались совершенно целы.
   Потом откуда-то сверху до меня долетел голос Жанин. — Джейкоб, ты меня слышишь? — с тревогой спрашивала она. На мгновение забыв, кем я теперь стал, я попытался вскинуть руку в победном жесте, но лишь слегка приподнял крышку переплета и зашелестел страницами. Но и этого оказалось достаточно. Многочисленные зрители на стеллажах отозвались приветственными криками, а я почувствовал себя гладиатором на арене, отправившим на тот свет с полдюжины львов или быков. Заверив друзей, что у меня все в порядке, я стал ждать своего главного врага.
   К несчастью, наш тюремщик оказался не столь любопытен, как я надеялся. Увидев меня на полу, он только с досадой прищелкнул языком, а ведь я ждал совершенно иной реакции. Впрочем, настроение Диедо всегда было трудно предсказать, ибо порой оно менялось не по дням, а буквально по минутам. Бывало, он являлся в библиотеку подавленным, а уходил веселым, почти радостным.
   — Что ты здесь делаешь, Джейкоб Мамлок? — с усмешкой проговорил он, ощупывая мой переплет на предмет повреждений. — Неужели ты надеялся удрать отсюда, из своего родного дома? И куда бы ты побежал, да еще в таком виде?.. — Он снова усмехнулся. — Все в порядке, даже переплет не поцарапался, — закончил он и поставил меня на прежнее место.
   — Прочти меня! — крикнул я. — Прочти!
   Но Диедо не услышал или предпочел не слышать.
   Весь вечер, пока Диедо рассеянно перелистывал страницы китайского торговца, я буквально кипел от ярости. И еще до того как наш тюремщик ушел, снова начал свое движение к краю полки.
   Утром, когда рассвело, я заметил, что то же самое делает и Жанин.
   — Не смей! — передал я по цепочке. — Ты можешь повредить переплет.
   Но она не послушалась.
   Я свалился на пол первым и, как в прошлый раз, остался цел и невредим. Вскоре после этого упала и Жанин. Она стояла на полках ниже меня и, упав на ребро, отскочила в сторону, оказавшись меньше чем в одном футе от меня. Ее переплет раскрылся, и стали видны страницы — все эти изящные золотые литеры на белой веленевой бумаге, которые я так хорошо знал. Жанин издавала какие-то звуки, и поначалу я решил, что она плачет.
   — Жанин! — позвал я. — О, Жанин!.. Ты ушиблась? Что ты?.. Ты смеешься?!
   — Ах, Джейкоб, это было прекрасно. Я не испытывала такого удовольствия с тех пор, как была ребенком!
   Я понял, что мне остается только восхищаться ее мужеством. К тому же после всех переживаний смех Жанин показался мне настолько заразительным, что я не удержался и расхохотался тоже.
 
   Довольно долго мы лежали на полу, заливаясь, как дети, но к тому времени, когда в библиотеке появился Диедо, вся наша веселость куда-то испарилась. Слишком многого мы ожидали от прихода этого человека.
   Увидев нас на полу, Диедо нахмурился.
   — Опять? — проговорил он. — А это еще кто?..
   На этот раз он сделал то, чего я от него ожидал: подняв меня с пола, он заглянул в меня, а потом прочел последние страницы Жанин. Мы с трепетом ожидали его решения, но лицо волшебника внезапно исказилось от гнева.
   — Я стараюсь быть внимательным и тактичным, — с угрозой начал он. — И я хочу, чтобы вы были довольны и счастливы, но разрази меня гром, если мои книги начнут указывать мне, куда именно я должен их ставить! В любом случае, я не допущу, чтобы продуманный порядок, который я поддерживаю в своей библиотеке, был нарушен двумя непослушными книгами. Особенно это касается тебя, Джейкоб! Ты и так уже причинил мне слишком много беспокойства.
   С этими словами Диедо поставил нас на прежние места. Подавив таким образом наш жалкий бунт, он бросился в кресло и погрузился в чтение.
   Неудача едва не подкосила меня. Я даже отправил Жанин послание, в котором выражал свое сожаление и просил прощения, но, к моему немалому удивлению, она ответила, что нисколько меня не винит, а, напротив, восхищается моей решительностью.
   Битва, однако, была еще не окончена, ибо что-то в нашей с Жанин истории затронуло чувства других книг.
   — Не отчаивайтесь, мистер Мамлок, — сказал мне парнишка с нижней полки. — Мы постараемся что-нибудь придумать, чтобы вы снова оказались рядом с ней.
   Другие тома тоже выражали сочувствие и одобрение. Со стеллажа на стеллаж передавались по цепочке многочисленные сообщения, отовсюду доносились проклятья и обещания отомстить.
   — Диедо просто неотесанный чурбан, деревенщина, — во всеуслышание заявила танцовщица. — Что он понимает в чувствах?!
   В ответ с полок донесся такой громкий ропот, какого мне еще никогда не приходилось слышать. Шум продолжался до тех пор, пока глубокий бас Капитана не призвал всех к порядку.
   — Разговоров я слышал достаточно, только словами делу не поможешь! — сказал Капитан Конь. — Скажите, готовы ли вы действовать, даже если вам будет грозить наказание или… уничтожение?
   — Да! — прокричали в ответ книги. — Да!
   — Прекрасно, — заключил Капитан. — Наши возможности ограничены, но кое-что мы все-таки способны сделать, хотя для этого понадобится мужество. Нужно устроить в библиотеке такой беспорядок, чтобы Диедо в конце концов сдался. Ну как, готовы?
   — Готовы! — ответил за всех цирковой акробат. — Мы ему покажем!..
   Когда на следующий день Диедо вошел в библиотеку, почти все книги за исключением жалкой горстки ренегатов, отказавшихся присоединиться к мятежу, валялись в проходе на полу. Волшебник ахнул и страдальчески поморщился, но уже в следующую секунду его лицо покраснело от гнева. Он даже поднял ногу, собираясь хорошенько пнуть ближайшие к нему тома, но сдержался, опасаясь повредить драгоценные издания.
   — Где? — прошипел он. — Где этот чертов Мамлок?!
   И он шагнул вперед. Несмотря на владевшую им ярость, Диедо двигался предельно осторожно, бережно разбирая книжные завалы перед собой. Наконец он нашел меня и с торжествующим воплем поднял высоко в воздух.
   — Ага, вот ты где! Ну, теперь держись!..
   С этими словами Диедо отнес меня к камину и, уложив на полку, разжег огонь. Потом снова взял меня в руки.
   — Вот он, ваш герой! — громко провозгласил Диедо. — Это он подбил вас на бунт! Ну что ж, сейчас вы увидите, что бывает с теми, кто пытается со мной бороться. Все увидите!..
   И он размахнулся, чтобы швырнуть меня в огонь. Его лицо по-прежнему пылало гневом, и я не сомневался: Диедо исполнит свою угрозу. Мне казалось — я уже ощущаю жар горевшего в камине огня. Спасения не было, оставалось только надеяться, что будет не слишком больно.
   Но Диедо вдруг заколебался. Рука его задрожала и опустилась, хотя он по-прежнему сжимал меня так крепко, что я чувствовал, как его пальцы впиваются в переплет.
   — Не могу! — выкрикнул Йон Диедо, роняя меня на пол. — Не могу!
   И он разрыдался.
   — Если бы я мог сжечь эти проклятые книги!.. — бессвязно выкрикивал Диедо. — Все до единой! Весь этот проклятый дом!..