Страница:
– Сейчас объясню. Прошу прощения, если поставил вас в неловкое положение. – Грегор достал сигарету и закурил.
Сладкий запах дорогого табака поплыл по комнате, и девушка сжала ладонями плечи от острого желания вдохнуть этот дым.
– Не хотите ли закурить? – осведомился он, протягивая ей портсигар. – Это "Данилофф".
– Нет, благодарю.
Она никогда ничего не брала у объектов своих репортажей, чтобы не попасть в психологическую зависимость от человека. Это золотое правило в нее вдолбил ее преподаватель в университете, обучающий тонкостям журналистского искусства. "Не давайте людям взнуздать вас. Ни малейшего повода. Никаких поблажек. Иначе вас укатают быстрее, чем успеете моргнуть, ребята". И Ронни всегда следовала этому правилу, и никогда не жалела о сделанном.
– Я так и думал, что вы не курите, – улыбнулся Грегор. – Так вот, мисс Робертс. Мне придется объяснить вам кое-что из нейрохирургии. Я надеюсь, что не успею надоесть. Так вот, – он аккуратно стряхнул пепел в изящную серебряную пепельницу. – То, что вы называете "зомби" или "полутрупом", получить достаточно легко. Подобная операция делается постоянно, в течение, по крайней мере, тридцати лет, и вовсе не является преступлением. Она носит название ЛОБОТОМИЯ. Конечно, для того, чтобы человек стал послушным, как овечка, и мог действовать самостоятельно –хотя бы какое-то время – пришлось бы вживить в мозг специальные раздражители, но, в общем-то, при современном уровне нейрохирургии это не составляет большого труда. Не знаю, совершал ли кто-нибудь что-то подобное или нет. В последнее время я мало читаю такого рода литературу.
– Им сделали лоботомию? – резко спросила Ронни.
– Конечно же, нет, – покачал головой Грегор. – В чем же тогда было бы открытие? Немного терпения, мисс Робертс. Так вот. Однажды, проведя опыты с животными, я заметил интересный факт. Резко увеличивая температуру тела и все жизненные процессы, можно заставить животное двигаться. Мне пришлось наблюдать это несколько раз при различных обстоятельствах. И тогда я начал проводить исследования в этом направлении. И через год щенок, с которым я экспериментировал, двигался в течение пяти-шести часов. Но… Но… Это все происходило при очень высокой температуре, и нужно было все время охлаждать тело, охлаждать мозг, иначе, в конце концов, он прекращал функционировать.
– Как Джи-эр'44?
– Да. Кстати, его зовут Люк Девро, мисс Робертс.
– Люк?
– Да. Люк Девро. Возможно, ему поможет, если вы будете называть его по имени, а не этой идиотской кличкой.
– Хорошо. – Ронни кивнула и, не давая разговору уйти от темы, быстро спросила. – И что же было дальше? Насколько я понимаю, до сих пор некоторые умудрялись заставлять животных двигаться без помощи хирургии.
– Ах, да. Простите, я совсем забыл упомянуть. Это было мертвое животное.
– Что значит "мертвое"?
Ронни растерялась, и Грегор не замедлил вернуть "укол".
– Мертвое, значит мертвое, мисс Робертс. Труп. Знаете?
– Да. Простите, доктор. Я не хотела вас обидеть.
– А я и не обиделся. Так вот, как я уже успел сообщить вам, это было мертвое животное. Оно нормально функционировало, если его вовремя охлаждали. Это продолжалось год. А затем на моем горизонте возник полковник Уильям Перри. Тогда, правда, он еще не был полковником. Он-то и предложил мне испробовать мое открытие на людях. На американских солдатах.
– Значит, это все-таки солдаты…
– Разумеется. Здесь же армейский госпиталь. – Грегор потер подбородок и взглянул в сторону окна. – Знаете, мисс Робертс, когда ты молод, то кажется, весь мир у твоих ног. Ты еще силен и полон благих намерений. Думаешь, что, делая свое открытие, ты можешь осчастливить мир. Сделать его добрее и лучше. Хотя, как правило, впоследствии выясняется, что этим открытием воспользовались вовсе не те люди, о которых ты думал, и совсем в других целях. Вам, должно быть, знакомо это ощущение.
– Да.
– Избитая, старая, как мир, истина насчет благих намерений и дороги, куда они ведут.
– Я помню, – Ронни кивнула.
Доктор покачал головой, словно говоря: "Мы все помним до поры". Он достал еще одну сигарету, снова закурил и продолжал:
– Я мечтал о том, что смогу сделать человека бессмертным. Смешно, верно? – Грегор настороженно взглянул на Ронни.
– Ну почему.
– Смешно, – повторил он. – Но тогда мне так не казалось. Знаете, щенок ведь не умеет разговаривать, а очень важно было узнать, что он чувствует. КАКИЕ испытывает ощущения. И я согласился.
– А полковник Перри привез вам людей, – утвердительно констатировала Ронни.
– Да, Уильям Перри доставил людей. Все прошло прекрасно. Великолепно.
Я был счастлив. Пока не понял, ЗАЧЕМ Перри все это. Вы знаете Перри? –вдруг спросил он, внимательно глядя на девушку.
– Да. Имела возможность познакомиться, – кивнула она.
– В таком случае, вы, мисс Робертс, должны знать, ЧТО это за человек.
– Примерно представляю.
– Я уверен в этом. Чудовище, которое не остановится ни перед чем. Если нужно идти к цели, он пойдет по костям. В частности, – Грегор кивнул в сторону ванной, – по костям этих солдат.
– Вы о проекте? – Ронни поправила упавшую на лоб прядь.
– Да нет, не только. Хотя, разумеется, и о нем тоже. Видите ли, временами у меня появлялось ощущение, что Уил… То есть полковник Перри, не совсем нормален.
– У меня подобное ощущение возникает регулярно, – поддержала она.
– Вот-вот. Понимаете, он бредил этими унисолами. Спал и видел, как они, по его приказу, разумеется, совершают невозможное… – Грегор на секунду замолчал. И когда я оживил всех десятерых, Уил забрал их, даже не дав мне времени понаблюдать за ними. Закончить исследования.
– Простите, док. Видимо, я чего-то не понимаю. А причем здесь "оживить"?
Доктор удивленно посмотрел на девушку, словно первый раз увидел ее.
– Мисс Робертс, мне казалось… Хотя ладно. Они были мертвы, когда их доставили в эту клинику.
– Как… – Ронни почувствовала, что у нее перехватило дыхание.
– Да-да. Мертвы. Трупы. Они все погибли.
– Господи… Даже в голове не укладывается… И что… Совсем мертвы?
– Совсем, – жестко подтвердил Грегор. – Но… Но… Двое из десяти умерли гораздо позже остальных. Да. Для врача разница в три-четыре часа означает очень много.
– И что?..
Грегор вздохнул, раздавил окурок в пепельнице, снова вздохнул и продолжил, хотя слова давались ему с трудом.
– Эти двое… Люк и еще один парень, сержант, умерли на несколько часов позже остальных. И их быстро поместили в лед. Мозг практически не претерпел необратимых изменений, и я надеялся, что мне удастся вернуть их к жизни, но Перри настоял на своем… Одним словом, он забрал всех.
– Но… Как же полиция, власти? Они-то что думали об этом?
– Честно говоря, мисс Робертс, я до сих пор не уверен в том, что властям было что-то известно об эксперименте. Кроме, разве, того отдела, в котором в то время служил Перри. Да и то вряд ли.
Ронни потерла веки, пытаясь навести порядок в собственных мыслях. Рассказ Грегора выглядел настолько невероятным, что не укладывался в голове.
– Док, – произнесла она. – Вы все время говорите "в то время", "тогда". В каком году это произошло? В восемьдесят восьмом? Восемьдесят девятом?
Грегор улыбнулся, словно она пошутила. Впрочем, улыбка продержалась на его губах ровно мгновение, а затем пропала.
– В шестьдесят девятом, мисс Робертс, – он покачал головой. – Ровно двадцать пять лет назад, во Вьетнаме, погиб взвод А-356.
– О, боже..
Не могу поверить… Но эти ребята так сохранились…
– Да. Это побочный эффект. И потом, они почти все это время провели в замороженном состоянии. Пара лет, вот то, что им оставили.
– Ну надо же… Это слишком фантастично…
– Перри говорил так же, как вы, мисс Робертс, – невесело сообщил Грегор. – Однако это обстоятельство не помешало ему в его планах.
– И что, они навсегда останутся такими? Унисолами? И Люк?
– Люк?.. Может быть, и нет. Вполне возможно, ему и второму парню, сержанту, смогли бы помочь вернуться в нормальное состояние. Это достаточно сложно, но, теоретически, выполнимо, хотя и займет много времени. – Много, это сколько, док?
– Я думаю, от трех месяцев до полугода стационарного лечения. Кстати, если хотите, я могу положить его в свою лабораторию. Это было бы много надежнее, чем в обычной больнице. Хотя, если вы настаиваете…
– Нет, док. Я придерживаюсь той же точки зрения. Другое дело, что думает по этому поводу Люк. В конце концов, он ведь человек. И не надо забывать, что Люк решает, как ему поступать.
– Разумеется, – Грегор кивнул. – Право решающего голоса за ним.
– Нет, док. Не решающего. Вообще, голоса, – Ронни прямо посмотрела на доктора. – Не думаю, что он оставит другим еще какие-то голоса, после того, что с ним сделали однажды. И мне кажется, его нельзя будет за это назвать эгоистом.
– Да, пожалуй, – на лице Грегора появилось неопределенное выражение, которое, по всей видимости, должно было означать "я понимаю". Он несколько секунд молчал, а затем улыбнулся. – У меня складывается впечатление, что у вас к этому парню далеко не репортерский интерес. Конечно, это только мое субъективное впечатление.
Ронни вдруг разозлилась. Скорее всего потому, что внезапно ощутила, НАСКОЛЬКО близок доктор к истине. Даже гораздо ближе, чем думает. Но девушка не любила, когда кто-то говорил о ее чувствах. Раздражение, поднявшееся в ней, было подобно накипи. Оно, неприятное и мутное, вырвалось наружу резкими злыми фразами.
– Конечно, док, вы, наверно, правы. Это уже не репортерский интерес. Не репортерский. Он человеческий. – Ронни злилась все больше. – Потому что мне не безразлично, как чувствуют себя родители Люка, не видевшие сына больше двадцати пяти лет только из-за того, что какой-то заднице от Армии приспичило наштамповать себе в качестве пушечного мяса десяток молчаливых рабов. И мне не безразлично, кстати, что есть люди, проводящие подобные эксперименты!
Она замолчала.
– Простите, мисс Робертс, – тихо сказал Грегор. – Я не хотел задеть вас.
– Вы и не задели, – Ронни тряхнула головой, отчего светлые пушистые волосы рассыпались по плечам. – Просто… Это все как-то… Слишком дико.
– Возможно, что вы и правы. Очень возможно.
Люк слышал их разговор. И то, что он услышал, поразило его. Нет, не то, что он был мертв. Это Люк вспомнил, и подобное известие уже не могло шокировать, но… По ходу разговора всплыла другая вещь.
“… ДВОЕ УМЕРЛИ ГОРАЗДО ПОЗЖЕ ОСТАЛЬНЫХ. ЛЮК, И ЕЩЕ ОДИН ПАРЕНЬ, СЕРЖАНТ…”
Но он-то помнил, что они со Скоттом стреляли друг в друга через десять – пятнадцать минут после того, как погиб Бейд…
"…РАЗНИЦА В ТРИ-ЧЕТЫРЕ ЧАСА ОЗНАЧАЕТ ОЧЕНЬ МНОГО…”
Этих трех-четырех часов не было. Их просто не могло быть. Люк, стоя перед зеркалом, растерянно смотрел на свое отражение. Ему нужны эти воспоминания! Он имеет право знать, КАК умер.
Унисол осторожно закрыл глаза и напряг память… Но ничего не увидел. Ничего, кроме темноты. Люк вдруг испугался. Это был совершенно ничем не объяснимый беспричинный страх. Он скопился в унисоле, застыл, замер. Темнота… Темнота… Темнота… Люк неожиданно понял. ТЕМНОТА – это и есть воспоминания!
Просто в тот момент была ТЕМНОТА.
Да. Лежа в жирной грязи, он слушал бушующее вокруг море звуков, стараясь сообразить, что происходит. От сгоревшей – или еще горящей деревни несло дымом и гарью. Шумели листья пальм, сухо шелестя на ветру. Начинали просыпаться птицы, и Люк сделал вывод, что наступает утро, а значит, он лежит довольно долго.
Тело затекло, но, тем не менее, чувствовало холод, который несла с собой грязная жижа. Одежда так и не просохла после ночного ливня. С деревьев срывались капли и падали вниз, звонко разбиваясь о каску. "Они могли бы служить отличными часами", – подумал он. Капли стучали с какой-то сводящей с ума равномерностью. БАНС. БАНС.
Люк услышал еще один звук. Слабый и далекий, но нараставший с каждой секундой, несущий спасение. Этот звук сперва плавно вплелся в бормотание джунглей, постепенно отвоевывая себе все больше места у этого сонного мира.
Рокочущий низкий шум лопастей "Чоппера".
И тогда он открыл глаза. Небо выцвело. Оно оказалось блекло-синего цвета со слабыми, едва различимыми желтыми маячками умирающих звезд. Это еще не было утром, хотя ночь уже заметно потеснило не взошедшее пока солнце.
Шум вертолета приблизился, и Люк увидел его плоское днище. Оно появилось над прогалиной, выкрашенное грязно-голубой краской, с двумя облупившимися посадочными полозьями под поджарым брюхом. Несколько секунд "Чоппер" висел над деревней, а затем пошел над джунглями по широкому кругу.
Люк вдруг испугался, что он сейчас улетит. Нужно было подать знак. Вскочить, замахать руками, закричать, выстрелить в низкое блеклое небо. Солдат судорожно дернулся, и его накрыла резкая волна боли. Ничего. Ему показалось, будто мозг вложили в чье-то чужое тело. Руки не слушались, тело не хотело шевелиться.
Он напрягся еще раз, но, кроме новой ослепляющей волны, ничего не достиг. Люк так и остался лежать в грязи. Беспомощный, тихо стонущий от сознания собственного бессилия.
Внезапно двигатель "Чоппера" смолк, и солдат с облегчением понял, что вертолет опустился возле деревни. Оставалось лишь подождать, пока кто-нибудь придет на помощь. А дальше… Дальше наверняка госпиталь. Надолго ли?
До него донеслись голоса. Человеческие голоса. Кто-то шел по тропе.
– Смотрите, майор, еще один, – произнес кто-то невидимый, находящийся вне поля зрения солдата.
– Живой? – голос, задавший вопрос, был резким и показался Люку неприятным.
– Нет. Похоже, этих ребят здорово накачали свинцовой фасолью.
– Ищите. Мне нужны все.
Он хотел крикнуть, обратить на себя внимание, подать сигнал, что жив. Но вместо крика из его горла вырвалось только странное, похожее на змеиное, шипение.
– Так-так.
– Майор, здесь еще двое…
– Прекрасно.
Видимо, имели в виду их, потому что человек с неприятным голосом шагнул к Люку, и солдат, наконец, увидел его. Невысокий, но очень крепкий, молодой мужчина. На голове черный берет с эмблемой спецвойск над левой бровью. Лицо, уже тогда, было изрезано морщинами. Оно почти не изменилось за двадцать пять следующих лет. Разве что стало грубее.
Мужчина присел на корточки, внимательно глядя в глаза солдата, стараясь определить, жив тот, или это смерть постаралась, чтобы парень и мертвым выглядел как живой.
Он озадаченно хмыкнул и приподнял руку Люка, нащупывая пульс.
– Майор, – снова крикнул невидимый некто, – здесь сержант. Он жив.
Тот, кого называли майором, кивнул, давая понять, что понял Его пальцы ощупывали запястье солдата, и тому почему-то стало неприятно. Человек хмыкнул еще раз, но уже более озадаченно. Отпустил руку и вытащил из-под куртки Люка личный жетон.
– Люк Девро, – прочел он, еще раз внимательно посмотрел на раненого, встал и вытащил из кобуры пистолет.
– Так что делать с сержантом?
Мужчина поднял пистолет и коротко бросил через плечо:
– Добей его. И вызывай этого придурка Саймона. Пусть берет кофры, лед и немедленно летит сюда. И смотри осторожней, мозг не повреди.
– Есть, майор.
Где-то совсем рядом, в двух шагах, грохнул выстрел. А следом за ним, пробормотав что-то похожее на "извини, приятель", нажал на курок и майор Уильям Перри… Люк дернулся и открыл глаза. Он услышал, как в гостиной продолжала говорить Ронни.
– … Дело не в том, КАКИМ получится этот репортаж. Да ну, нет. Конечно, это сенсация, но ведь дело, действительно, не в этом. Страшен сам факт.
– Я понимаю, – ответил ей Грегор. – И, тем не менее, просил бы вас не называть имен этих людей. У них есть родственники, и, желая в конечном итоге добра, вы можете серьезно повредить им.
– Но вашу фамилию я могу назвать?
– Если сочтете это необходимым… – доктор вздохнул. – Меня не пугает крушение карьеры. Я, в общем, уже далеко не молод, но… Словом, если будет возможно, то я попросил бы вас, мисс Робертс, обойтись без этого. Конечно, если возможно. Если возможно.
– Я постараюсь, док, – пообещала Ронни. – Но, вы сами понимаете, может возникнуть ситуация, когда кому-то будет нужно подтвердить факты, изложенные в моем репортаже. В этом случае я рассчитываю на вас. Я просто буду вынуждена назвать ваше имя.
– Да. Я понимаю. Конечно.
– И вот еще что, док. Скажите… У вас ведь заводились карты на этих "больных"?
– Разумеется. Нам же нужно было куда-то заносить данные обследований, анализы… Но их забрал Перри.
– Я знаю. Мы достали эти карты, но в них нет ничего… Касающегося предыдущей жизни унисолов… Видите ли, Люк не может вспомнить свой дом.
Пятидесятичетырехлетний кассир Сол Шелдон, лениво прищурясь, разглядывал сквозь стекло автобусный круг. Когда-то давным-давно, в ранней молодости, он мечтал стать водителем автобуса или большегрузного рефрижератора. Тогда, конечно, машин, подобных этим, еще не было. Но как хотелось забраться в кабину какой-нибудь колымаги и хотя бы на несколько минут представить себя летящим в ней по дорогам Штатов. Ветер треплет его густые волосы. Он этак небрежно пыхтит сигаретой. И, чуть облокотившись о дверь, одной рукой вертит огромную "баранку". Крутой парень с юга.
Сол мечтательно зажмурился, а когда снова открыл глаза, ближайший автобус компании "Роуд Флайер" неспеша отвалил от тротуара и, чуть качнувшись, отправился в путь. От Кливленда до Лос-Анджелеса.
Сол знал, когда, куда и какой автобус идет. Скажем, вон тот, с синей полосой, отходит через полчаса и катит до Солт-Лейк-Сити. А тот, чуть дальше, с Багзом Банни на стекле, идет в Денвер. А тот, что подчаливает к остановке, опять же через Лас-Вегас до Анджелеса. Мало того, старик знал в лицо и по именам большинство водителей. Ну кроме, разве что, самых молодых. Хотя, таких мало. В основном, все рады подойти поболтать со стариной Солом Шелдоном. Это, когда нет наплыва народа. Как сегодня. А в праздничные да выходные разве поболтаешь? Ууу… Только и успевай, что поворачиваться. Да не зевать. А то ведь сам себя и накажешь. Дашь лишку кому-нибудь, придется из собственного кармана выплачивать. Так-то. А в общем, ему нравится.
Сегодня затишье. Солнечно. Отличный денек. Сейчас бы Сол выбрался на солнышко съесть сандвич, который дала ему с собой его старушка Мегги. Да нет, в жизни Солу повезло, что и говорить. Конечно, водителем он так и не стал, но хуже ли ему от этого? По вечерам дома, а не трясется в пыльной кабине в какой-нибудь Нью-Джерси. Опять же Мегги. Двое детей. Оба сыновья. Отличные парни. Послушные, его уважают. Не то, что у некоторых. Внук вон через три месяца у старшего должен родиться. Пойдет Сол на пенсию, будет внучка нянчить.
На работе его уважают. Ни одного замечания за двадцать два года. Что еще нужно человеку?
Рядом с тротуаром остановился белый "плимут" с синей полосой вдоль борта – расцветка полиции – и из него выбрался Тед Майер, местный шериф, как и Сол, довольно пожилой мужчина.
Он тоже находился в возрасте, очень близком к предпенсионному, но все-таки был на два года младше кассира, чем очень гордился и почему-то ставил это в заслугу себе, а не своим родителям.
Сейчас Тед не спеша ослабил галстук, не спеша захлопнул дверцу машины и не спеша направился к окошку, за которым и находился Сол, то и дело поправляя "специальный полицейский", висящий в кобуре на правом боку. Сол заметно повеселел. Так уж повелось, что Тед и он при встрече на службе обменивались колкостями. Это уже стало привычкой, необходимой обоим, как утренняя сигарета курильщику. Ни тот, ни другой не обижались, и повода, чтобы бросить эту забаву, пока не находилось.
Тед подошел к окошку, облокотился об узкий прилавок и, отдуваясь, протянул:
– Ну, здорово, старый перд…н. Как дела? Не помер еще?
– Я сразу следом за тобой, – усмехнулся Сол. – При твоей работе ты окочуришься до того, как я выйду на пенсию. Хотя, тебя и похоронить-то толком не получится. Похоронные штаны не натянуть. Ты ведь себе всю заднику о сиденье сотрешь, пень трухлявый.
Конечно, они оба не отличались особой прытью – возраст, что поделаешь, – но Тед-то был чуть моложе и немного обиделся, хотя и не подал виду.
– А ты не сотрешь, что ли? – спросил он. – У тебя ведь тоже работка – не трусцой бегать.
– Ну, я – другое дело, – еще шире расплылся кассир. – Меня пузо не тянет. А ты, гляди, какое наел. Страшно смотреть.
– Ладно, ладно, разговорился, – оборвал обмен любезностями Тед, и Сол довольно засмеялся.
– Что новенького, Тедди? – обратился он к приятелю.
– Новенького? Вон… – Тед кинул на прилавок фотографию. – Не видал в последнее время?
Кассир взял карточку. Оттуда на него, улыбаясь, смотрела девушка.
Симпатичная. Молодая. Славная. Он покачал головой и цыкнул зубом.
– Нет, Тедди. Ты ведь знаешь, такие мне уже не по зубам, я и не засматриваюсь. – Сол еще раз взглянул на карточку. – Хорошенькая. Лет двадцать назад я бы об такую глаза обмозолил. Да. Но мне моей Мегги хватает. Еще и лишку остается.
Он произнес это так торопливо, словно Мегги стояла у него за спиной и могла услышать адресованный девушке комплимент.
– А что она натворила, если не секрет?
– Да какой тут секрет… – Тед оглянулся на свой чистенький "плимут".
– По ящику уже десять раз рассказывали. Двух мужиков пришила. Оператора своей студии и военного. Да еще с каким-то придурком тачку угнала. Это же совсем чокнутым надо быть, чтобы с такой бабцой связаться. Двоих шлепнула и его тоже шлепнет.
– А что за студия-то? Актриска, что ль?
– Нет. Телерепортерша. Вероника Робертс. Не видел?
– Да откуда. Я Ти-Ви уже не помню когда смотрел.
– Ну, может, хоть колымагу их видел? Бело-желтый "бьюик" 67-го года.
Без стекол. Не видел?
– Видел, – вдруг серьезно ответил Сол. – Утром они здесь были. Точно.
Парень еще в рубашке без рукавов.
– Да ну? – Тед даже подскочил на месте. – Куда поехали, не заметил?
– Почему не заметил, заметил, – буркнул кассир. – Я не такой старый слепой осел, как ты.
– Ну, извини, извини, – торопливо пробормотал полицейский. – И куда эта парочка поехала?
– К выезду из города. В сторону госпиталя.
– Ага, значит, в сторону госпиталя, говоришь? А давно?
– Да часа уж три точно, – пожал плечами Сол.
– Спасибо, старина.
Тед резво побежал к машине. Он забрался в салон, включил зажигание, но, прежде чем тронуться, крикнул, высунувшись из окна:
– Если они появятся, знаешь, куда звонить.
– Давай, давай, уматывай, – ухмыльнулся Сол.
Он проследил взглядом за удаляющимся "плимутом", сел и, прищурясь, принялся наблюдать за отъезжающими автобусами.
– К сожалению, боюсь, что ничем не смогу вам помочь, мисс Робертс, –вздохнул Грегор. – Дело в том, что их точные данные Перри не сообщал никому. Там был личный код?
– Да. Инициалы и личный код, – кивнула девушка.
– Можно было бы узнать данные солдат через Вашингтон, но… Думаю, что в данный момент у нас ничего не получится. Это секретная информация, и нужно иметь определенный уровень доступа, чтобы выяснить это. Боюсь, у меня нет подобных знакомых.
– У меня тоже, – Ронни подумала. – В таком случае, есть еще один вариант.
– Какой же? – поинтересовался доктор.
– Показать Люка по телевизору. Это может сработать.
– Может. Но так же успешно может сработать и на ваших преследователей. Они получат информацию о том, где вас можно найти. Я надеюсь, мисс Робертс, вы не мечтательница и реально оцениваете степень опасности.
– Конечно. Но вы можете предложить еще какой-нибудь вариант?
– В принципе, да, – Грегор достал еще одну сигарету, и девушка с тоской посмотрела на пепельницу, полную окурков.
– И что это за вариант? – нервно спросила она.
– Вы едете в Лос-Анджелес и показываете ФОТОГРАФИЮ Люка по телевидению. Но, учтите, это нужно сделать так, чтобы преследователи увидели, что это ФОТОГРАФИЯ. Люк пока полежит здесь в клинике под чужой фамилией. Я думаю, что смогу это устроить без труда. А так как здесь все-таки военный госпиталь, то можно попробовать найти кого-нибудь, кто имеет выход на Вашингтон. Таким образом, – доктор стряхнул пепел, – мы одним выстрелом убьем двух зайцев. Во-первых, попытаемся найти родных Люка, а во-вторых, натянем нос вашим преследователям. Перри и всей его команде. Теперь, скажите мне, мисс Робертс, вы боитесь боли?
– А почему вы спрашиваете?
– Очень просто. Перри, конечно, не сможет узнать имени, под которым Люк будет помещен в госпиталь. Но он захватит вас. Это произойдет в любом случае. Другое дело, насколько убедительно будете вести себя вы. Это и решит, какое время вам придется провести в его руках. Я не думаю, что… – Грегор замялся.
– … Что он может убить меня? – закончила за него Ронни. – Вы ведь это хотели сказать.
– Он идет по костям, мы оба знаем это, – доктор вздохнул. – Так вот, я не думаю, что Перри убьет вас, но насилие применит наверняка. Поэтому, наверное, будет лучше, если вы не будете знать имени, под которым я положу Люка в клинику.
– Хорошо. Но почему вы уверены, что Перри не догадается приехать сюда, и не начнет пытать вас? – спросила девушка.
– А я и не уверен. Но у меня есть возможность защититься. Начиная с того, что я могу наложить запрет на вход Перри в госпиталь, и кончая прямой физической защитой. Может быть, вы не знаете, но сотрудники госпиталя имеют право на хранение оружия. А вот у вас такой защиты нет.
Сладкий запах дорогого табака поплыл по комнате, и девушка сжала ладонями плечи от острого желания вдохнуть этот дым.
– Не хотите ли закурить? – осведомился он, протягивая ей портсигар. – Это "Данилофф".
– Нет, благодарю.
Она никогда ничего не брала у объектов своих репортажей, чтобы не попасть в психологическую зависимость от человека. Это золотое правило в нее вдолбил ее преподаватель в университете, обучающий тонкостям журналистского искусства. "Не давайте людям взнуздать вас. Ни малейшего повода. Никаких поблажек. Иначе вас укатают быстрее, чем успеете моргнуть, ребята". И Ронни всегда следовала этому правилу, и никогда не жалела о сделанном.
– Я так и думал, что вы не курите, – улыбнулся Грегор. – Так вот, мисс Робертс. Мне придется объяснить вам кое-что из нейрохирургии. Я надеюсь, что не успею надоесть. Так вот, – он аккуратно стряхнул пепел в изящную серебряную пепельницу. – То, что вы называете "зомби" или "полутрупом", получить достаточно легко. Подобная операция делается постоянно, в течение, по крайней мере, тридцати лет, и вовсе не является преступлением. Она носит название ЛОБОТОМИЯ. Конечно, для того, чтобы человек стал послушным, как овечка, и мог действовать самостоятельно –хотя бы какое-то время – пришлось бы вживить в мозг специальные раздражители, но, в общем-то, при современном уровне нейрохирургии это не составляет большого труда. Не знаю, совершал ли кто-нибудь что-то подобное или нет. В последнее время я мало читаю такого рода литературу.
– Им сделали лоботомию? – резко спросила Ронни.
– Конечно же, нет, – покачал головой Грегор. – В чем же тогда было бы открытие? Немного терпения, мисс Робертс. Так вот. Однажды, проведя опыты с животными, я заметил интересный факт. Резко увеличивая температуру тела и все жизненные процессы, можно заставить животное двигаться. Мне пришлось наблюдать это несколько раз при различных обстоятельствах. И тогда я начал проводить исследования в этом направлении. И через год щенок, с которым я экспериментировал, двигался в течение пяти-шести часов. Но… Но… Это все происходило при очень высокой температуре, и нужно было все время охлаждать тело, охлаждать мозг, иначе, в конце концов, он прекращал функционировать.
– Как Джи-эр'44?
– Да. Кстати, его зовут Люк Девро, мисс Робертс.
– Люк?
– Да. Люк Девро. Возможно, ему поможет, если вы будете называть его по имени, а не этой идиотской кличкой.
– Хорошо. – Ронни кивнула и, не давая разговору уйти от темы, быстро спросила. – И что же было дальше? Насколько я понимаю, до сих пор некоторые умудрялись заставлять животных двигаться без помощи хирургии.
– Ах, да. Простите, я совсем забыл упомянуть. Это было мертвое животное.
– Что значит "мертвое"?
Ронни растерялась, и Грегор не замедлил вернуть "укол".
– Мертвое, значит мертвое, мисс Робертс. Труп. Знаете?
– Да. Простите, доктор. Я не хотела вас обидеть.
– А я и не обиделся. Так вот, как я уже успел сообщить вам, это было мертвое животное. Оно нормально функционировало, если его вовремя охлаждали. Это продолжалось год. А затем на моем горизонте возник полковник Уильям Перри. Тогда, правда, он еще не был полковником. Он-то и предложил мне испробовать мое открытие на людях. На американских солдатах.
– Значит, это все-таки солдаты…
– Разумеется. Здесь же армейский госпиталь. – Грегор потер подбородок и взглянул в сторону окна. – Знаете, мисс Робертс, когда ты молод, то кажется, весь мир у твоих ног. Ты еще силен и полон благих намерений. Думаешь, что, делая свое открытие, ты можешь осчастливить мир. Сделать его добрее и лучше. Хотя, как правило, впоследствии выясняется, что этим открытием воспользовались вовсе не те люди, о которых ты думал, и совсем в других целях. Вам, должно быть, знакомо это ощущение.
– Да.
– Избитая, старая, как мир, истина насчет благих намерений и дороги, куда они ведут.
– Я помню, – Ронни кивнула.
Доктор покачал головой, словно говоря: "Мы все помним до поры". Он достал еще одну сигарету, снова закурил и продолжал:
– Я мечтал о том, что смогу сделать человека бессмертным. Смешно, верно? – Грегор настороженно взглянул на Ронни.
– Ну почему.
– Смешно, – повторил он. – Но тогда мне так не казалось. Знаете, щенок ведь не умеет разговаривать, а очень важно было узнать, что он чувствует. КАКИЕ испытывает ощущения. И я согласился.
– А полковник Перри привез вам людей, – утвердительно констатировала Ронни.
– Да, Уильям Перри доставил людей. Все прошло прекрасно. Великолепно.
Я был счастлив. Пока не понял, ЗАЧЕМ Перри все это. Вы знаете Перри? –вдруг спросил он, внимательно глядя на девушку.
– Да. Имела возможность познакомиться, – кивнула она.
– В таком случае, вы, мисс Робертс, должны знать, ЧТО это за человек.
– Примерно представляю.
– Я уверен в этом. Чудовище, которое не остановится ни перед чем. Если нужно идти к цели, он пойдет по костям. В частности, – Грегор кивнул в сторону ванной, – по костям этих солдат.
– Вы о проекте? – Ронни поправила упавшую на лоб прядь.
– Да нет, не только. Хотя, разумеется, и о нем тоже. Видите ли, временами у меня появлялось ощущение, что Уил… То есть полковник Перри, не совсем нормален.
– У меня подобное ощущение возникает регулярно, – поддержала она.
– Вот-вот. Понимаете, он бредил этими унисолами. Спал и видел, как они, по его приказу, разумеется, совершают невозможное… – Грегор на секунду замолчал. И когда я оживил всех десятерых, Уил забрал их, даже не дав мне времени понаблюдать за ними. Закончить исследования.
– Простите, док. Видимо, я чего-то не понимаю. А причем здесь "оживить"?
Доктор удивленно посмотрел на девушку, словно первый раз увидел ее.
– Мисс Робертс, мне казалось… Хотя ладно. Они были мертвы, когда их доставили в эту клинику.
– Как… – Ронни почувствовала, что у нее перехватило дыхание.
– Да-да. Мертвы. Трупы. Они все погибли.
– Господи… Даже в голове не укладывается… И что… Совсем мертвы?
– Совсем, – жестко подтвердил Грегор. – Но… Но… Двое из десяти умерли гораздо позже остальных. Да. Для врача разница в три-четыре часа означает очень много.
– И что?..
Грегор вздохнул, раздавил окурок в пепельнице, снова вздохнул и продолжил, хотя слова давались ему с трудом.
– Эти двое… Люк и еще один парень, сержант, умерли на несколько часов позже остальных. И их быстро поместили в лед. Мозг практически не претерпел необратимых изменений, и я надеялся, что мне удастся вернуть их к жизни, но Перри настоял на своем… Одним словом, он забрал всех.
– Но… Как же полиция, власти? Они-то что думали об этом?
– Честно говоря, мисс Робертс, я до сих пор не уверен в том, что властям было что-то известно об эксперименте. Кроме, разве, того отдела, в котором в то время служил Перри. Да и то вряд ли.
Ронни потерла веки, пытаясь навести порядок в собственных мыслях. Рассказ Грегора выглядел настолько невероятным, что не укладывался в голове.
– Док, – произнесла она. – Вы все время говорите "в то время", "тогда". В каком году это произошло? В восемьдесят восьмом? Восемьдесят девятом?
Грегор улыбнулся, словно она пошутила. Впрочем, улыбка продержалась на его губах ровно мгновение, а затем пропала.
– В шестьдесят девятом, мисс Робертс, – он покачал головой. – Ровно двадцать пять лет назад, во Вьетнаме, погиб взвод А-356.
– О, боже..
Не могу поверить… Но эти ребята так сохранились…
– Да. Это побочный эффект. И потом, они почти все это время провели в замороженном состоянии. Пара лет, вот то, что им оставили.
– Ну надо же… Это слишком фантастично…
– Перри говорил так же, как вы, мисс Робертс, – невесело сообщил Грегор. – Однако это обстоятельство не помешало ему в его планах.
– И что, они навсегда останутся такими? Унисолами? И Люк?
– Люк?.. Может быть, и нет. Вполне возможно, ему и второму парню, сержанту, смогли бы помочь вернуться в нормальное состояние. Это достаточно сложно, но, теоретически, выполнимо, хотя и займет много времени. – Много, это сколько, док?
– Я думаю, от трех месяцев до полугода стационарного лечения. Кстати, если хотите, я могу положить его в свою лабораторию. Это было бы много надежнее, чем в обычной больнице. Хотя, если вы настаиваете…
– Нет, док. Я придерживаюсь той же точки зрения. Другое дело, что думает по этому поводу Люк. В конце концов, он ведь человек. И не надо забывать, что Люк решает, как ему поступать.
– Разумеется, – Грегор кивнул. – Право решающего голоса за ним.
– Нет, док. Не решающего. Вообще, голоса, – Ронни прямо посмотрела на доктора. – Не думаю, что он оставит другим еще какие-то голоса, после того, что с ним сделали однажды. И мне кажется, его нельзя будет за это назвать эгоистом.
– Да, пожалуй, – на лице Грегора появилось неопределенное выражение, которое, по всей видимости, должно было означать "я понимаю". Он несколько секунд молчал, а затем улыбнулся. – У меня складывается впечатление, что у вас к этому парню далеко не репортерский интерес. Конечно, это только мое субъективное впечатление.
Ронни вдруг разозлилась. Скорее всего потому, что внезапно ощутила, НАСКОЛЬКО близок доктор к истине. Даже гораздо ближе, чем думает. Но девушка не любила, когда кто-то говорил о ее чувствах. Раздражение, поднявшееся в ней, было подобно накипи. Оно, неприятное и мутное, вырвалось наружу резкими злыми фразами.
– Конечно, док, вы, наверно, правы. Это уже не репортерский интерес. Не репортерский. Он человеческий. – Ронни злилась все больше. – Потому что мне не безразлично, как чувствуют себя родители Люка, не видевшие сына больше двадцати пяти лет только из-за того, что какой-то заднице от Армии приспичило наштамповать себе в качестве пушечного мяса десяток молчаливых рабов. И мне не безразлично, кстати, что есть люди, проводящие подобные эксперименты!
Она замолчала.
– Простите, мисс Робертс, – тихо сказал Грегор. – Я не хотел задеть вас.
– Вы и не задели, – Ронни тряхнула головой, отчего светлые пушистые волосы рассыпались по плечам. – Просто… Это все как-то… Слишком дико.
– Возможно, что вы и правы. Очень возможно.
Люк слышал их разговор. И то, что он услышал, поразило его. Нет, не то, что он был мертв. Это Люк вспомнил, и подобное известие уже не могло шокировать, но… По ходу разговора всплыла другая вещь.
“… ДВОЕ УМЕРЛИ ГОРАЗДО ПОЗЖЕ ОСТАЛЬНЫХ. ЛЮК, И ЕЩЕ ОДИН ПАРЕНЬ, СЕРЖАНТ…”
Но он-то помнил, что они со Скоттом стреляли друг в друга через десять – пятнадцать минут после того, как погиб Бейд…
"…РАЗНИЦА В ТРИ-ЧЕТЫРЕ ЧАСА ОЗНАЧАЕТ ОЧЕНЬ МНОГО…”
Этих трех-четырех часов не было. Их просто не могло быть. Люк, стоя перед зеркалом, растерянно смотрел на свое отражение. Ему нужны эти воспоминания! Он имеет право знать, КАК умер.
Унисол осторожно закрыл глаза и напряг память… Но ничего не увидел. Ничего, кроме темноты. Люк вдруг испугался. Это был совершенно ничем не объяснимый беспричинный страх. Он скопился в унисоле, застыл, замер. Темнота… Темнота… Темнота… Люк неожиданно понял. ТЕМНОТА – это и есть воспоминания!
Просто в тот момент была ТЕМНОТА.
Да. Лежа в жирной грязи, он слушал бушующее вокруг море звуков, стараясь сообразить, что происходит. От сгоревшей – или еще горящей деревни несло дымом и гарью. Шумели листья пальм, сухо шелестя на ветру. Начинали просыпаться птицы, и Люк сделал вывод, что наступает утро, а значит, он лежит довольно долго.
Тело затекло, но, тем не менее, чувствовало холод, который несла с собой грязная жижа. Одежда так и не просохла после ночного ливня. С деревьев срывались капли и падали вниз, звонко разбиваясь о каску. "Они могли бы служить отличными часами", – подумал он. Капли стучали с какой-то сводящей с ума равномерностью. БАНС. БАНС.
Люк услышал еще один звук. Слабый и далекий, но нараставший с каждой секундой, несущий спасение. Этот звук сперва плавно вплелся в бормотание джунглей, постепенно отвоевывая себе все больше места у этого сонного мира.
Рокочущий низкий шум лопастей "Чоппера".
И тогда он открыл глаза. Небо выцвело. Оно оказалось блекло-синего цвета со слабыми, едва различимыми желтыми маячками умирающих звезд. Это еще не было утром, хотя ночь уже заметно потеснило не взошедшее пока солнце.
Шум вертолета приблизился, и Люк увидел его плоское днище. Оно появилось над прогалиной, выкрашенное грязно-голубой краской, с двумя облупившимися посадочными полозьями под поджарым брюхом. Несколько секунд "Чоппер" висел над деревней, а затем пошел над джунглями по широкому кругу.
Люк вдруг испугался, что он сейчас улетит. Нужно было подать знак. Вскочить, замахать руками, закричать, выстрелить в низкое блеклое небо. Солдат судорожно дернулся, и его накрыла резкая волна боли. Ничего. Ему показалось, будто мозг вложили в чье-то чужое тело. Руки не слушались, тело не хотело шевелиться.
Он напрягся еще раз, но, кроме новой ослепляющей волны, ничего не достиг. Люк так и остался лежать в грязи. Беспомощный, тихо стонущий от сознания собственного бессилия.
Внезапно двигатель "Чоппера" смолк, и солдат с облегчением понял, что вертолет опустился возле деревни. Оставалось лишь подождать, пока кто-нибудь придет на помощь. А дальше… Дальше наверняка госпиталь. Надолго ли?
До него донеслись голоса. Человеческие голоса. Кто-то шел по тропе.
– Смотрите, майор, еще один, – произнес кто-то невидимый, находящийся вне поля зрения солдата.
– Живой? – голос, задавший вопрос, был резким и показался Люку неприятным.
– Нет. Похоже, этих ребят здорово накачали свинцовой фасолью.
– Ищите. Мне нужны все.
Он хотел крикнуть, обратить на себя внимание, подать сигнал, что жив. Но вместо крика из его горла вырвалось только странное, похожее на змеиное, шипение.
– Так-так.
– Майор, здесь еще двое…
– Прекрасно.
Видимо, имели в виду их, потому что человек с неприятным голосом шагнул к Люку, и солдат, наконец, увидел его. Невысокий, но очень крепкий, молодой мужчина. На голове черный берет с эмблемой спецвойск над левой бровью. Лицо, уже тогда, было изрезано морщинами. Оно почти не изменилось за двадцать пять следующих лет. Разве что стало грубее.
Мужчина присел на корточки, внимательно глядя в глаза солдата, стараясь определить, жив тот, или это смерть постаралась, чтобы парень и мертвым выглядел как живой.
Он озадаченно хмыкнул и приподнял руку Люка, нащупывая пульс.
– Майор, – снова крикнул невидимый некто, – здесь сержант. Он жив.
Тот, кого называли майором, кивнул, давая понять, что понял Его пальцы ощупывали запястье солдата, и тому почему-то стало неприятно. Человек хмыкнул еще раз, но уже более озадаченно. Отпустил руку и вытащил из-под куртки Люка личный жетон.
– Люк Девро, – прочел он, еще раз внимательно посмотрел на раненого, встал и вытащил из кобуры пистолет.
– Так что делать с сержантом?
Мужчина поднял пистолет и коротко бросил через плечо:
– Добей его. И вызывай этого придурка Саймона. Пусть берет кофры, лед и немедленно летит сюда. И смотри осторожней, мозг не повреди.
– Есть, майор.
Где-то совсем рядом, в двух шагах, грохнул выстрел. А следом за ним, пробормотав что-то похожее на "извини, приятель", нажал на курок и майор Уильям Перри… Люк дернулся и открыл глаза. Он услышал, как в гостиной продолжала говорить Ронни.
– … Дело не в том, КАКИМ получится этот репортаж. Да ну, нет. Конечно, это сенсация, но ведь дело, действительно, не в этом. Страшен сам факт.
– Я понимаю, – ответил ей Грегор. – И, тем не менее, просил бы вас не называть имен этих людей. У них есть родственники, и, желая в конечном итоге добра, вы можете серьезно повредить им.
– Но вашу фамилию я могу назвать?
– Если сочтете это необходимым… – доктор вздохнул. – Меня не пугает крушение карьеры. Я, в общем, уже далеко не молод, но… Словом, если будет возможно, то я попросил бы вас, мисс Робертс, обойтись без этого. Конечно, если возможно. Если возможно.
– Я постараюсь, док, – пообещала Ронни. – Но, вы сами понимаете, может возникнуть ситуация, когда кому-то будет нужно подтвердить факты, изложенные в моем репортаже. В этом случае я рассчитываю на вас. Я просто буду вынуждена назвать ваше имя.
– Да. Я понимаю. Конечно.
– И вот еще что, док. Скажите… У вас ведь заводились карты на этих "больных"?
– Разумеется. Нам же нужно было куда-то заносить данные обследований, анализы… Но их забрал Перри.
– Я знаю. Мы достали эти карты, но в них нет ничего… Касающегося предыдущей жизни унисолов… Видите ли, Люк не может вспомнить свой дом.
Пятидесятичетырехлетний кассир Сол Шелдон, лениво прищурясь, разглядывал сквозь стекло автобусный круг. Когда-то давным-давно, в ранней молодости, он мечтал стать водителем автобуса или большегрузного рефрижератора. Тогда, конечно, машин, подобных этим, еще не было. Но как хотелось забраться в кабину какой-нибудь колымаги и хотя бы на несколько минут представить себя летящим в ней по дорогам Штатов. Ветер треплет его густые волосы. Он этак небрежно пыхтит сигаретой. И, чуть облокотившись о дверь, одной рукой вертит огромную "баранку". Крутой парень с юга.
Сол мечтательно зажмурился, а когда снова открыл глаза, ближайший автобус компании "Роуд Флайер" неспеша отвалил от тротуара и, чуть качнувшись, отправился в путь. От Кливленда до Лос-Анджелеса.
Сол знал, когда, куда и какой автобус идет. Скажем, вон тот, с синей полосой, отходит через полчаса и катит до Солт-Лейк-Сити. А тот, чуть дальше, с Багзом Банни на стекле, идет в Денвер. А тот, что подчаливает к остановке, опять же через Лас-Вегас до Анджелеса. Мало того, старик знал в лицо и по именам большинство водителей. Ну кроме, разве что, самых молодых. Хотя, таких мало. В основном, все рады подойти поболтать со стариной Солом Шелдоном. Это, когда нет наплыва народа. Как сегодня. А в праздничные да выходные разве поболтаешь? Ууу… Только и успевай, что поворачиваться. Да не зевать. А то ведь сам себя и накажешь. Дашь лишку кому-нибудь, придется из собственного кармана выплачивать. Так-то. А в общем, ему нравится.
Сегодня затишье. Солнечно. Отличный денек. Сейчас бы Сол выбрался на солнышко съесть сандвич, который дала ему с собой его старушка Мегги. Да нет, в жизни Солу повезло, что и говорить. Конечно, водителем он так и не стал, но хуже ли ему от этого? По вечерам дома, а не трясется в пыльной кабине в какой-нибудь Нью-Джерси. Опять же Мегги. Двое детей. Оба сыновья. Отличные парни. Послушные, его уважают. Не то, что у некоторых. Внук вон через три месяца у старшего должен родиться. Пойдет Сол на пенсию, будет внучка нянчить.
На работе его уважают. Ни одного замечания за двадцать два года. Что еще нужно человеку?
Рядом с тротуаром остановился белый "плимут" с синей полосой вдоль борта – расцветка полиции – и из него выбрался Тед Майер, местный шериф, как и Сол, довольно пожилой мужчина.
Он тоже находился в возрасте, очень близком к предпенсионному, но все-таки был на два года младше кассира, чем очень гордился и почему-то ставил это в заслугу себе, а не своим родителям.
Сейчас Тед не спеша ослабил галстук, не спеша захлопнул дверцу машины и не спеша направился к окошку, за которым и находился Сол, то и дело поправляя "специальный полицейский", висящий в кобуре на правом боку. Сол заметно повеселел. Так уж повелось, что Тед и он при встрече на службе обменивались колкостями. Это уже стало привычкой, необходимой обоим, как утренняя сигарета курильщику. Ни тот, ни другой не обижались, и повода, чтобы бросить эту забаву, пока не находилось.
Тед подошел к окошку, облокотился об узкий прилавок и, отдуваясь, протянул:
– Ну, здорово, старый перд…н. Как дела? Не помер еще?
– Я сразу следом за тобой, – усмехнулся Сол. – При твоей работе ты окочуришься до того, как я выйду на пенсию. Хотя, тебя и похоронить-то толком не получится. Похоронные штаны не натянуть. Ты ведь себе всю заднику о сиденье сотрешь, пень трухлявый.
Конечно, они оба не отличались особой прытью – возраст, что поделаешь, – но Тед-то был чуть моложе и немного обиделся, хотя и не подал виду.
– А ты не сотрешь, что ли? – спросил он. – У тебя ведь тоже работка – не трусцой бегать.
– Ну, я – другое дело, – еще шире расплылся кассир. – Меня пузо не тянет. А ты, гляди, какое наел. Страшно смотреть.
– Ладно, ладно, разговорился, – оборвал обмен любезностями Тед, и Сол довольно засмеялся.
– Что новенького, Тедди? – обратился он к приятелю.
– Новенького? Вон… – Тед кинул на прилавок фотографию. – Не видал в последнее время?
Кассир взял карточку. Оттуда на него, улыбаясь, смотрела девушка.
Симпатичная. Молодая. Славная. Он покачал головой и цыкнул зубом.
– Нет, Тедди. Ты ведь знаешь, такие мне уже не по зубам, я и не засматриваюсь. – Сол еще раз взглянул на карточку. – Хорошенькая. Лет двадцать назад я бы об такую глаза обмозолил. Да. Но мне моей Мегги хватает. Еще и лишку остается.
Он произнес это так торопливо, словно Мегги стояла у него за спиной и могла услышать адресованный девушке комплимент.
– А что она натворила, если не секрет?
– Да какой тут секрет… – Тед оглянулся на свой чистенький "плимут".
– По ящику уже десять раз рассказывали. Двух мужиков пришила. Оператора своей студии и военного. Да еще с каким-то придурком тачку угнала. Это же совсем чокнутым надо быть, чтобы с такой бабцой связаться. Двоих шлепнула и его тоже шлепнет.
– А что за студия-то? Актриска, что ль?
– Нет. Телерепортерша. Вероника Робертс. Не видел?
– Да откуда. Я Ти-Ви уже не помню когда смотрел.
– Ну, может, хоть колымагу их видел? Бело-желтый "бьюик" 67-го года.
Без стекол. Не видел?
– Видел, – вдруг серьезно ответил Сол. – Утром они здесь были. Точно.
Парень еще в рубашке без рукавов.
– Да ну? – Тед даже подскочил на месте. – Куда поехали, не заметил?
– Почему не заметил, заметил, – буркнул кассир. – Я не такой старый слепой осел, как ты.
– Ну, извини, извини, – торопливо пробормотал полицейский. – И куда эта парочка поехала?
– К выезду из города. В сторону госпиталя.
– Ага, значит, в сторону госпиталя, говоришь? А давно?
– Да часа уж три точно, – пожал плечами Сол.
– Спасибо, старина.
Тед резво побежал к машине. Он забрался в салон, включил зажигание, но, прежде чем тронуться, крикнул, высунувшись из окна:
– Если они появятся, знаешь, куда звонить.
– Давай, давай, уматывай, – ухмыльнулся Сол.
Он проследил взглядом за удаляющимся "плимутом", сел и, прищурясь, принялся наблюдать за отъезжающими автобусами.
– К сожалению, боюсь, что ничем не смогу вам помочь, мисс Робертс, –вздохнул Грегор. – Дело в том, что их точные данные Перри не сообщал никому. Там был личный код?
– Да. Инициалы и личный код, – кивнула девушка.
– Можно было бы узнать данные солдат через Вашингтон, но… Думаю, что в данный момент у нас ничего не получится. Это секретная информация, и нужно иметь определенный уровень доступа, чтобы выяснить это. Боюсь, у меня нет подобных знакомых.
– У меня тоже, – Ронни подумала. – В таком случае, есть еще один вариант.
– Какой же? – поинтересовался доктор.
– Показать Люка по телевизору. Это может сработать.
– Может. Но так же успешно может сработать и на ваших преследователей. Они получат информацию о том, где вас можно найти. Я надеюсь, мисс Робертс, вы не мечтательница и реально оцениваете степень опасности.
– Конечно. Но вы можете предложить еще какой-нибудь вариант?
– В принципе, да, – Грегор достал еще одну сигарету, и девушка с тоской посмотрела на пепельницу, полную окурков.
– И что это за вариант? – нервно спросила она.
– Вы едете в Лос-Анджелес и показываете ФОТОГРАФИЮ Люка по телевидению. Но, учтите, это нужно сделать так, чтобы преследователи увидели, что это ФОТОГРАФИЯ. Люк пока полежит здесь в клинике под чужой фамилией. Я думаю, что смогу это устроить без труда. А так как здесь все-таки военный госпиталь, то можно попробовать найти кого-нибудь, кто имеет выход на Вашингтон. Таким образом, – доктор стряхнул пепел, – мы одним выстрелом убьем двух зайцев. Во-первых, попытаемся найти родных Люка, а во-вторых, натянем нос вашим преследователям. Перри и всей его команде. Теперь, скажите мне, мисс Робертс, вы боитесь боли?
– А почему вы спрашиваете?
– Очень просто. Перри, конечно, не сможет узнать имени, под которым Люк будет помещен в госпиталь. Но он захватит вас. Это произойдет в любом случае. Другое дело, насколько убедительно будете вести себя вы. Это и решит, какое время вам придется провести в его руках. Я не думаю, что… – Грегор замялся.
– … Что он может убить меня? – закончила за него Ронни. – Вы ведь это хотели сказать.
– Он идет по костям, мы оба знаем это, – доктор вздохнул. – Так вот, я не думаю, что Перри убьет вас, но насилие применит наверняка. Поэтому, наверное, будет лучше, если вы не будете знать имени, под которым я положу Люка в клинику.
– Хорошо. Но почему вы уверены, что Перри не догадается приехать сюда, и не начнет пытать вас? – спросила девушка.
– А я и не уверен. Но у меня есть возможность защититься. Начиная с того, что я могу наложить запрет на вход Перри в госпиталь, и кончая прямой физической защитой. Может быть, вы не знаете, но сотрудники госпиталя имеют право на хранение оружия. А вот у вас такой защиты нет.