Страница:
Она поджала губы и громко хмыкнула. Видимо, по телевизору показывали что-то смешное, потому что хозяин вдруг громко захохотал. Его тело заколыхалось, подобно апельсиновому желе. Рот распахнулся, обнажив два ряда желтых кривых зубов.
"М-да, – покачала головой Ронни, – нет. В таком месте нам тоже не повезет. Оно просто не создано для везения. Определенно. Черт возьми".
В это мгновение "шевроле" качнуло, и он остановился. Девушка моментально вспомнила о своем спасителе. Как бы там ни было, а он все же унисол, и лучше бы вести себя с ним осторожней. Может быть, он обидчивый. Скажешь что не так, а этот парень рассердится и прикончит тебя, как тот – "тринадцатый" – прикончил Хью.
От этих мыслей ей стало не по себе. "Ну-ка, подруга, прекрати накачивать себя, подумала девушка. Он ведь не сделал тебе ничего плохого. Даже спас и, судя по всему, собирается делать это и впредь. Да, это так, –согласилась она сама с собой, – но все равно нужно быть настороже. Попробуй разбери, что у этого парня в голове. У него, как у японца, по лицу ни черта не поймешь. Бог его знает, может быть, он зол, как собака. Все-таки три мили машину руками толкал. И потом, безопасность, кто его знает, что он понимает под этим словом. Может быть, захочет под замок ее посадить".
Ронни выбралась из машины и остановилась, настороженно глядя на подходящего унисола. Все осталось по-прежнему. По крайней мере, внешне. Только на лбу и шее солдата выступили крупные градины пота.
Девушка подождала несколько секунд, надеясь, что он первым начнет разговор, и ей удастся определить его настроение. Но унисол молчал.
– Ну, ты как, не устал? – спросила Ронни и тут же поняла нелепость своего вопроса. – Ты столько толкал машину… Я подумала… Может быть… Н-да, – спаситель смотрел на нее непроницаемым взглядом.
Похоже, с парнем что-то не в порядке. "Знаешь, подруга, – подумала девушка, – будет лучше, если ты позвонишь в полицию, а заодно и в "Си-Эн-Эй".
– Я… Сейчас… – пробормотала она. – Пойду только… Унисол продолжал спокойно смотреть на нее, и Ронни вдруг ощутила укол тревоги. Ей показалось, что "сорок четвертый" прекрасно знает, что она думает.
“А если он умеет и мысли читать? Вот номер-то будет, мать твою. Послушает, послушает, а потом…”
Что будет потом, Ронни даже побоялась себе представить. Вереница мрачных мыслей пронеслась в ее голове.
“Так. Стоп. По-моему, девочка, ты спятила. Толкать руками машину и читать мысли – не одно и то же. Успокойся".
– Я сейчас вернусь, – быстро пробормотала она.
– Ты куда? – спокойно поинтересовался солдат.
Это был первый вопрос, заданный унисолом за несколько часов их "знакомства", и Ронни почувствовала что-то, похожее на удивление. Она не решилась соврать ему.
– Мне нужно позвонить. Можно?
"Сорок четвертый" не понимал ВОПРОСА. Ему нужны были приказы. То, что говорила девушка, откладывалось в его голове, перерабатывалось и оценивалось опять же с точки зрения возможных последствий. Аппаратура лаборатории позволяла прослушивать телефонные разговоры, но преследователи должны были быть еще достаточно далеко. В этом отношении телефонный разговор опасности не представлял, а значит, и не нуждался в комментариях. – Можно? – Ронни начала медленно пятиться, продолжая наблюдать за спокойным лицом солдата. – Хорошо?
Она повернулась и пошла к офису. Почему-то ей казалось, что сейчас за спиной ударит выстрел. Но ничего не произошло. Ронни пересекла площадку и толкнула стеклянную дверь.
После ночной тишины улицы шум офиса оглушил ее. Надрывался телевизор, трубно хохотал хозяин, гудел кондиционер, нагнетая в тесное помещение конторы прохладный воздух. Толстяк, навалившись на высокую стойку, гоготал, ерзая по ней отвисшей жирной грудью. Четыре его подбородка колыхались в такт всхлипам, которые он издавал, когда втягивал в легкие воздух.
Ронни уже не сомневалась: если этот боров выпрямится, то откроется необъятный живот, напоминающий размерами пивной бочонок.
– Мне нужен бензин, – коротко сказала она, преодолевая неприятное ощущение, вызываемое толстяком.
– У нас нет бензина, – он на секунду оторвался от телевизора. – Бензин кончился еще днем. Привезут завтра утром.
Толстяк лгал. Бензин был, и даже много. Но эта девочка не получит ни капли, по крайней мере, до утра и не сможет уехать. А раз она не сможет уехать, значит, возьмет номер… Черненькие маслянистые глазки скользнули по ладной фигурке сверху вниз, затем обратно. Толстенькие губы растянула довольная улыбка.
– Номер возьмете? – игриво спросил толстяк, чувствуя, как горячая волна желания поднимается внизу живота.
Он уже собрался было подмигнуть девушке, но в этот момент дверь открылась, и в конторку вошел здоровенный парень, затянутый в серебристый комбинезон с надписью: "Вооруженные силы США" на груди.
По тому, как взглянула на него девушка, толстяк сразу понял, что они знакомы. Игривая улыбка сползла с его лица. Он мигом потерял интерес к этой парочке и разочарованно буркнул остановившемуся у двери парню:
– Хороший костюмчик у тебя.
Ронни подошла к краю стойки и, сняв с телефона трубку, попыталась набрать номер. Хозяин знал, что телефон отключил еще неделю назад, но не подал виду, а снова обратился к парню:
– Слушай, друг, ты что-то неважно выглядишь.
Здоровяк взглянул на него из-под полуопущенных век и спокойно ответил:
– Мне нужно остыть.
– Ну, – протянул толстяк, – у нас во всех комнатах есть кондиционеры, – он понизил голос и, подмигнув серебристому гостю, тихо добавил: – И даже есть водяные матрасы.
Парень никак не отреагировал на эту реплику. Он тупо смотрел на хозяина, и у того мороз прошел по коже от этого равнодушного холодного взгляда.
"Господи, – потихоньку впадая в панику, думал толстяк, – а вдруг он какой-нибудь убийца? Или психопат? Глазищи-то, глазищи. Точно, он ненормальный. Боже, пресвятая Богородица, а если этот парень сейчас достанет пистолет и выстрелит в него? А? Что тогда? Почему он встал у дверей? Боится, что я позову на помощь? Или как? Что ему нужно?”
Джи-эр'44 еще несколько секунд наблюдал за расплывающейся трясущейся физиономией толстяка. Он видел большие темные пятна подмышками и на груди светлой рубашки хозяина. Он не понимал, отчего так нервничает этот человек. Унисол не знал ТАКОГО страха. Толстяк ответил на его вопрос, больше "сорок четвертого" ничего не интересовало в этой комнате, кроме одной мелочи.
Взгляд солдата пробежал по комнате, отмечая какие-то, одному ему нужные детали, а затем он вышел. Дверь медленно закрылась за ним, задребезжало стекло, плохо укрепленное в оконной раме.
Толстяк прикрыл глаза и, мысленно перекрестившись, выдохнул.
– Эй, слушайте, тот телефон не работает, – громко возмутилась девушка, подходя к нему и останавливаясь напротив. – Можно позвонить со служебного аппарата?
Хозяин открыл глаза.
– Во всех… – просипел он, остановился, кашлянул и начал сначала. – Во всех наших комнатах есть телефоны. Пятьдесят долларов за ночь.
– Мне не нужна комната, – возразила девушка. – Мне нужно позвонить.
Толстяк порылся под стойкой и вытащил небольшую табличку, шлепнув ее на стойку перед аппаратом. На картонке красными буквами было написано: "Служебный телефон. Посторонним пользоваться запрещается".
– Прошу прощения, – преувеличенно вежливо сказал он.
Ронни вздохнула, вытащила из кармана несколько бумажек и бросила на стойку две банкноты по двадцать долларов и одну десятку.
Толстяк сгреб их в ящик и ухмыльнулся.
– Да, но вас-то двое, а значит, и оплата будет двойная.
Девушка добавила еще пятьдесят долларов.
– О'кей. Это все?
Хозяин расплылся в довольной улыбке. Когда хотят ограбить или убить, денег не платят. Он почувствовал себя спокойно и хорошо.
– Нет. Еще десятка за парковку и двадцать – залог за возможный ущерб.
Ронни вздохнула и выложила еще тридцать долларов.
– Теперь, я надеюсь, можно получить ключ?
– Конечно, – толстяк вытащил из ящика ключ и бросил его на стол. – Всего хорошего. Приятного отдыха. Ваш номер 4-Б.
4-Б оказался небольшим, довольно опрятным номером с огромной постелью, шкафом и парой внушительных кресел. На прикроватном столике стоял белый телефонный аппарат, а на низеньком журнальном – переносной телевизор.
– Отлично, – оценила Ронни. – Даже телевизор есть. Еще успеем посмотреть последние известия.
Она быстро пересекла комнату и включила телевизор. Джи-эр'44 осмотрел комнату, отыскивая взглядом необходимую ему вещь. Он обнаружил кондиционер почти сразу. Тот был вмонтирован в небольшое окно. Подойдя к нему, солдат повернул ручку регулятора в крайнее положение "холод".
Ронни присела на кровать, глядя в медленно нагревающийся экран телевизора. Сперва на нем возникло блеклое лицо дикторши. Оно было тусклым и бесцветным, как у проститутки с Голливудского бульвара. Лишь ярко-красные губы выделялись цветным, режущим глаз пятном. По мере того как телевизор нагревался, проклюнулся звук, а лицо уличной шлюхи начало наполняться красками, становясь довольно миловидным. Сперва порозовели щеки, затем волосы приобрели сочный оттенок спелого каштана, за ними голубизной наполнились глаза, и в последнюю очередь вспыхнула зеленым блузка. Рот, растянутый приветливой улыбкой, вещал:
– … Несколько часов после освобождения заложников наш корреспондент сообщил нам. Оператор компании "Си-Эн-Эй" Хью Дональд был найден убитым в мотеле "Розовая птица", в пяти милях от городка Иглбокс, штат Невада. Ронни застыла.
– По мнению сотрудников уголовной полиции, преступление совершено корреспондентом той же компании Вероникой Робертс. Судя по всему, Хью Дональд был застрелен, когда между ним и женщиной вспыхнула ссора из-за наркотиков. В номере мотеля обнаружен кокаин.
– Господи, – зло сказала Ронни, – это же безумие. Я не могу поверить.
Это всё выдумка от начала до конца… Джи-эр'44 быстро скинул с себя одежду и встал рядом с кондиционером так, чтобы холодные струи обдували тело. Он уже понимал: принятых мер будет недостаточно. Нужно раздобыть лед. Много льда. И все же унисол рассчитывал хоть немного остыть. Ровно настолько, чтобы продержаться несколько часов. Выстоять, когда преследователи догонят их. А в том, что их все-таки догонят, Джи-эр'44 не сомневался.
Гарп смотрел на экран компьютера, отмечая изменения в частоте сигнала.
– Полковник, мы почти догнали их, – заметил он стоящему за спиной Перри. – Они впереди, в семи милях на восток.
– Когда мы сможем их перехватить? – тон военного сразу стал сухим и четким. – Сколько может понадобиться времени?
– Я думаю, минут пятнадцать – двадцать, не больше.
– Хорошо.
Перри повернулся к микрофону и коротко приказал:
– Джи-эр'13, встать!
По телу унисола пробежала дрожь. Размякшие мышцы напряглись, образуя под кожей узлы и крупные мощные сгустки плоти, энергии, подчиняющейся приказу.
Военный невольно улыбнулся, глядя на сильное, тренированное тело солдата.
И этот сопливый урод доктор хочет, чтобы мы отключили такого парня.
Настоящий боец. Ловкий, умелый. А в скором будущем – после того, как они схватят девку и "сорок четвертого" и пройдут правительственные испытания – эти парни составят костяк новой непобедимой армии. Армии суперсолдат! Не боящихся ран и боли, не знающих усталости и страха, крепких отличных бойцов.
Перри улыбался, глядя, как 13-й встает из своего кресла, натягивает куртку и замирает по стойке "смирно".
Трайлер остановился. Его качнуло, и военный сделал шаг в сторону, пытаясь сохранить равновесие.
Унисол же остался стоять на месте.
“Ничто не сможет сокрушить этого парня", – с удовольствием подумал Перри.
Часть кузова скользнула в сторону, и лабораторию наполнил свежий ночной воздух. Прохладный, пахнущий терпкими травами и теплым после дневной жары гудроном.
Перри с наслаждением вдохнул этот воздух, и у него вдруг поднялось настроение. Ему показалось, что ночной аромат несет с собой удачу.
“Все будет хорошо, – подумал он. – Даже отлично. Иначе и не может быть. С такими ребятами мы своротим горы".
– Джи-эр'13, – начал полковник, – приказ: уничтожить местные линии связи.
Глаза унисола открылись, и на какое-то крохотное мгновение в них мелькнула искра торжества. Мелькнула и тут же пропала, уступив место обычной равнодушной пустоте.
– Вы поняли задание, Джи-эр'13? – переспросил Перри.
Губы разомкнулись.
– Да, сэр.
Солдат шагнул к стойке и взял "пустынного орла". Обойма, поблескивающая тупыми жалами пуль, со звонким щелчком скользнула в магазин. Джи-эр' 13 прошел к двери холодильной камеры и распахнул ее. Клубы морозного воздуха рванулись наружу, концентрируясь на стенах, полу и потолке лаборатории маленькими каплями влаги.
Унисол одним движением закрыл дверь, пересек короткий коридор и выскользнул на улицу.
Через несколько секунд призрачную зыбкую тишину разорвали пистолетные выстрелы.
Перри сосчитал их. Четыре. Ровно столько, сколько фарфоровых "пробок" на телефонном столбе. Полковник ухмыльнулся. Попробуй не влюбиться в такого парня.
Джи-эр'13 возник в дверном проеме через три секунды после того, как прозвучал последний выстрел.
– Приказ выполнен, сэр, – коротко доложил он. – Линии связи уничтожены.
– Отлично, Джи-эр'13. Займите свое место в холодильном отсеке.
Так же невозмутимо, как и вышел, унисол шагнул в камеру и, пройдя к своему креслу, опустился на длинное сиденье.
– Вудворт! – окликнул врача военный. – Скажите шоферу, чтобы дальше он ехал очень осторожно. Важно не спугнуть "сорок четвертого".
– Хорошо, – врач кивнул и принялся набирать команду на компьютере.
Ронни вскочила с кровати. Водяной матрас заколыхался. По его поверхности пошли широкие волны.
– Да ну нет же, господи. Какой мотель? Как Хью вообще попал туда? Боже! Надо позвонить в "Си-Эн-Эй". Чарльз, наверное, еще монтирует материалы. Или он уже дома? Черт. Ладно, все равно. У меня есть доказательства… Да. Пленка. У меня есть пленка! Кокаин. Боже. Бред какой-то! Девушка сорвала трубку с телефонного аппарата и поднесла к уху. Несколько секунд она молчала, а затем раздраженно швырнула ее на рычаг.
– У них что, телефонная станция бастует, мать их?
Она быстро пересекла комнату и, распахнув дверь, вышла на улицу. Джи-эр'44 услышал за спиной резкий хлопок закрывшейся двери и оглянулся. Ронни в комнате не было.
Его мозг мгновенно выдал команду:
– Догнать и вернуть. – Противник мог быть совсем рядом и пребывание на улице становилось опасным.
Унисол выбежал из комнаты и, в два прыжка догнав девушку, схватил ее за локоть, разворачивая к себе лицом.
– Тебе следует вернуться, – спокойно сказал он.
Шоу кончилось, и толстяк, вздохнув с сожалением, выключил телевизор.
Ему очень не хотелось идти в жилую комнату. Там его ждала мать. Такая же, как и он, плотная седая старушка. Она наверняка еще не спит и почитывает какую-нибудь книжонку. Опять начнутся бесконечные расспросы, кто приехал, да как выглядит. Нет, он, определенно, не хотел идти туда.
Толстяк еще раз вздохнул, раздумывая, не послушать ли ему приемник, пока она не уснет. Но, сообразив, что ссора утром не прибавит здоровья, решил пойти в комнату.
Он выключил верхний свет, оставив лишь настольную лампу, бросающую веселые оранжевые отблески в темные углы конторы, повернулся к окну и… Замер. Челюсть его отвисла от удивления.
Прямо на улице стоял совершенно голый здоровяк, сжимая локоть явно рассерженной девушки.
Толстяк бы, конечно, предпочел, чтобы голой была девица, но то, что происходило сейчас, выглядело не менее интересно.
– Мама! – заорал он. – Мама, пойдите сюда!
А может быть, парень – сексуальный извращенец? – подумал толстяк. – Это было бы занимательно, черт возьми.
Плотная старушка быстро вкатилась в контору.
– Что случилось?
– Мама, посмотрите на это!!!
Толстяк затаил дыхание. Мать резво подскочила к нему, надевая на ходу очки. В толстых стеклах отразилась стоящая на улице.
– ОЧЕНЬ СТРАННАЯ! – парочка.
– Должен же быть в этом чертовом отеле хоть один работающий телефон!
– зло процедила она.
Роини ничего не замечала вокруг себя. Волна дикого раздражения заполнила ее. Потрясение, которое она испытала, услышав по телевизору собственное имя с приставкой "убийца", до сих пор не прошло. Гнев бился в мозгу, подобно запертому в клетке голубю. Ей казалось, что если она сейчас же не позвонит Чарльзу, то разнесет этот чертов мотель в клочья. Это ощущение здорово подогревалось неработающим телефоном в их номере, за который она заплатила почти полторы сотни.
– Здесь слишком опасно, – спокойно продолжал убеждать се унисол.
– Мне нужно позво… – Ронни вдруг обратила внимание, что солдат совершенно не одет.
Голый человек, на улице, среди ночи привлекает внимание независимо от того, странный он или совершенно нормальный. Не дай бог, увидит кто-то из посетителей. Смогут вызвать полицию, решив, что унисол хочет изнасиловать ее. Этот вариант устраивал Ронни ничуть не больше, чем новая встреча с ублюдками, которыми командует Перри.
– Что ты делаешь? – растерянно спросила она.
– Тебе не следует выходить из комнаты. Это опасно.
В спокойном голосе унисола появился странный надлом. Словно внутри него сгорел какой-то невидимый предохранитель, и отлаженная система, именуемая "универсальным солдатом", начала выходить из строя.
– Где твоя одежда?
– Мну нужно… – "сорок четвертый" вдруг замолчал, а равнодушие в его глазах растаяло. Теперь они казались теплыми, человеческими. И в глубине темных зрачков притаилось беспокойство, щедро разбавленное болью. –… Нужно… Нужно остыть.
Ноги унисола подломились, и он рухнул на гравий дорожки, тянущейся от административного домика к жилому комплексу.
Ронни затравленно оглянулась и увидела две пары любопытных глаз, жадно наблюдающих за ними из-за стекла конторки.
Ей вдруг стало страшно. Злость и раздражение растворились в этой холодной волне. Единственная реальная защита, способная противостоять убийцам полковника Перри, превратилась в ничто. В дым.
В эту секунду она поняла, насколько ПОКА далеки от нее и Чарльз, и полиция со своими бредовыми вымыслами и насколько БЛИЗОК сумасшедший волк, отдающий приказы десятку странных бойцов.
– О, боже, – Ронни опустилась на колени и, обхватив унисола поперек груди, попробовала подтащить его к двери их номера. – Да ты весь горишь… У тебя температура.
Унисол понимал это и так. Он ощущал, всего секунда, и его двигательный и речевой центры отключатся. Если девушка не поможет ему – он не сможет помочь ей. В таком случае она почти наверняка погибнет. А преследователи уже близко. "Сорок четвертый" ЗHАЛ это.
Поэтому он напряг все свои силы и прошептал фразу, которую еще были в состоянии выдавить непослушные губы:
– МНЕ НУЖЕН… ЛЕЕЕЕЕЕЕД… К его облегчению, девушка услышала и поняла то, что он сказал.
– Хорошо, хорошо, – лихорадочно прошептала она, напрягая все свои силы, стискивая зубы, таща это, ставшее вдруг очень тяжелым, тело.
Мама, довольно улыбаясь, повернулась к толстяку и весело сказала:
– Как тебе не стыдно… Они так и не отошли от окна, продолжая наблюдать за тем, как девушка втаскивает бесчувственное обнаженное тело здоровяка в комнату. Наконец, парочка скрылась в полумраке, дверь захлопнулась и дорожка опустела.
– Все, – старушка сняла очки. – Пора спать.
– Подожди, – ухмыльнулся толстяк. – Сдается мне, представление еще не кончилось.
Грузовик затормозил меньше чем в миле от мотеля. В дверном проеме, как призраки, появились серебристые фигуры унисолов. Они прыгали на еще теплый асфальт и сразу переходили на бег. В руках у них поблескивали стальным голубоватым отливом "хеклеры".
Освещенный неоновыми огнями вывесок мотель был хорошо виден уже отсюда.
Первым в растянувшейся по шоссе цепочке солдат бежал Джи-эр'1З.
Он чувствовал, как воздух заполняет легкие и вырывается из них ровным дыханием. Его сердце билось, словно работал хорошо отлаженный механизм. И Джиэр'13 испытывал… Радость. Удовольствие, которое дает предвкушение боя. Возбуждение, подогревающее его. Наполняющее рот густой слюной. Ноздри чуть подрагивали. Унисолу казалось, что он уже различает проявившийся в воздухе пороховой дым и запах разогретого оружейного масла. Ладони дрожали, словно "Хеклер и Кох" не молчал в его руках, а бился хищным зверьком, изрыгая из своего короткого корпуса потоки пламени и свинца. Глаза сверкали тусклым красноватым блеском.
Джи-эр'13 радовался еще и потому, что знал, КОГО им предстоит зажать в кольцо, уничтожить, пристрелить, как бешеное животное.
Лягушатник. Предатель. Человек, которого он считал своим боевым товарищем.
Память услужливо заменила реальное восприятие мира на более яркую, но чуть размытую иллюзию прошлого.
Сержант Эндрю Скотт подцепил на поднос тарелку с чем-то, отдаленно напоминающим суп, и вторую, наполненную какой-то пахучей бурдой.
Этот урод повар оскалился: "Сержант, бобовая каша полезна для желудка. Прочищает".
Ему захотелось влепить тарелку в рыгающую смехом морду, но он сдержался, только оглянулся на сидящих за длинным столом ребят и медленно и спокойно сказал:
– Слушай-ка меня, толстый индюк. Может быть, тебе и полезно жрать это дерьмо, но у меня во взводе педиков нет и задницу им прочищать не от чего. Ты понял?
Лицо повара вытянулось, и он собрался было что-то пискнуть, но крепкий кулак сержанта опустился на стол так, что тарелки, расставленные на нем, подпрыгнули и жалобно звякнули.
– Теперь слушай меня дальше и раскрой-ка пошире уши. Как я уже говорил, у меня во взводе настоящие мужики, и они, в отличие от "голубых", жрущих разное дерьмо, едят мясо. Так вот, мне бы очень хотелось увидеть в следующий раз на столе мясо. Ты понял меня?
– Но, сержант…
– Я что-то непонятно объяснил, толстяк? – сержант взял со своего подноса тарелку с кашей и легонько швырнул ее в грудь повару.
Она ударилась чуть ниже ключиц и перевернулась, забрызгав толстяка густой коричневой смесью.
– Любой из этих ребят, – палец сержанта указал себе за плечо, – рискует погибнуть завтра ради того, чтобы такая задница, как ты, могла наслаждаться жизнью, ползать по кабакам, трахать баб на "гражданке", – сержант улыбнулся, но глаза у него оставались холодными, и у повара мороз пробежал по коже, покрыв ее мелкими пупырышками. – Ты ведь не откажешь им в небольшой любезности? Так мы договорились. Чтобы в следующий раз на столах было мясо. О'кей?
Толстяк испуганно кивнул.
– Вот и ладненько, – губы сержанта дрогнули, и улыбка слетела с них так же легко, как и появилась.
Он отвернулся от трясущегося повара и пошел к столу. Поставив на дощатую поверхность поднос, Эндрю взял ложку и сделал первый глоток. Суп, вопреки ожиданиям, оказался вполне сносным.
– Ну что, сержант? – подал голос Дилл Уотсон, прозванный за свою выдающуюся внешность "Кинг Конгом". – Что новенького говорят?
– Новенького? – сержант усмехнулся. – У вас будет хороший шанс заработать, ребята.
– Да? Интересно, каким образом? – Смолл Бейд, вечно небритый тип, оторвался от тарелки и стрельнул глазами в его сторону.
– Уши, – коротко ответил Эндрю. – За каждое правое ухо убитого вьетконговца – пятнадцать долларов.
– Ого. А за левое? – Бейд отложил ложку и с любопытством уставился на сержанта.
Поговаривали, что Бейд приторговывал травкой. Снабжал "лошадью" чуть ли не весь их батальон. Вообще, Смолл был жаден до денег, это-то знали все.
Но так все знали, что с дерьмом типа героина нечего делать во взводе сержанта Эндрю Скотта. Если бы, не дай бог, ему стало известно, что Бейд толкает что-то своим ребятам, он все ребра пересчитал бы этому парню. Сейчас сержант спокойно заметил:
– Левые уши не оплачиваются.
– Жаль. А то на каждом мертвом гуке тридцатку бы заработал.
– Дерьмо, – тихо произнес кто-то на другом конце стола.
Глаза Эндрю сузились.
– Кто это сказал?
Над столом повисла тишина. Даже ложки перестали стучать о тарелки.
– Я спросил, кто это сказал? – еще тише произнес сержант.
– Я, сержант, – из-за стола поднялся молодой парень. Двадцать пять, не больше.
– А, рядовой Девро, – заметил сержант. – Люк Девро. Я так и думал.
Ему нравился этот парень. Хотя бы тем, что он был слишком молод для этой войны, но умудрился при этом сохранить человеческое лицо, а не опустился в пучину "травы" и прочей дряни, как это бывает с молодыми солдатами.
– И что же тебе не нравится, мальчик? – серьезно спросил сержант.
– Мне не нравится то, что надо отрезать уши у вьетконговцев. Это бесчеловечно. А то, что начальство платит за это деньги – безнравственно и низводит людей до уровня скотов, – Девро смотрел не на ребят, а в тарелку.
Сержант усмехнулся.
– Значит, ты считаешь, что это бесчеловечно, мальчик? А ты никогда не задавал себе вопроса, почему гуки отрезают уши у наших солдат? И, кстати, не только у мертвых. А?
Люк покачал головой.
– Я тебе скажу. Потому, что им за это платят! Так неужели ты считаешь бесчеловечным, если твой товарищ заработает несколько лишних баксов тем, что совершит небольшую операцию над мертвым вьетконговцем? Врагом? Чернорубашечником? Хотя бы затем, чтобы, вернувшись с войны, иметь за душой хоть какие-то деньги. Ведь большинству из нас то самое правительство, которое засунуло нас сюда, не даст ни гроша.
"М-да, – покачала головой Ронни, – нет. В таком месте нам тоже не повезет. Оно просто не создано для везения. Определенно. Черт возьми".
В это мгновение "шевроле" качнуло, и он остановился. Девушка моментально вспомнила о своем спасителе. Как бы там ни было, а он все же унисол, и лучше бы вести себя с ним осторожней. Может быть, он обидчивый. Скажешь что не так, а этот парень рассердится и прикончит тебя, как тот – "тринадцатый" – прикончил Хью.
От этих мыслей ей стало не по себе. "Ну-ка, подруга, прекрати накачивать себя, подумала девушка. Он ведь не сделал тебе ничего плохого. Даже спас и, судя по всему, собирается делать это и впредь. Да, это так, –согласилась она сама с собой, – но все равно нужно быть настороже. Попробуй разбери, что у этого парня в голове. У него, как у японца, по лицу ни черта не поймешь. Бог его знает, может быть, он зол, как собака. Все-таки три мили машину руками толкал. И потом, безопасность, кто его знает, что он понимает под этим словом. Может быть, захочет под замок ее посадить".
Ронни выбралась из машины и остановилась, настороженно глядя на подходящего унисола. Все осталось по-прежнему. По крайней мере, внешне. Только на лбу и шее солдата выступили крупные градины пота.
Девушка подождала несколько секунд, надеясь, что он первым начнет разговор, и ей удастся определить его настроение. Но унисол молчал.
– Ну, ты как, не устал? – спросила Ронни и тут же поняла нелепость своего вопроса. – Ты столько толкал машину… Я подумала… Может быть… Н-да, – спаситель смотрел на нее непроницаемым взглядом.
Похоже, с парнем что-то не в порядке. "Знаешь, подруга, – подумала девушка, – будет лучше, если ты позвонишь в полицию, а заодно и в "Си-Эн-Эй".
– Я… Сейчас… – пробормотала она. – Пойду только… Унисол продолжал спокойно смотреть на нее, и Ронни вдруг ощутила укол тревоги. Ей показалось, что "сорок четвертый" прекрасно знает, что она думает.
“А если он умеет и мысли читать? Вот номер-то будет, мать твою. Послушает, послушает, а потом…”
Что будет потом, Ронни даже побоялась себе представить. Вереница мрачных мыслей пронеслась в ее голове.
“Так. Стоп. По-моему, девочка, ты спятила. Толкать руками машину и читать мысли – не одно и то же. Успокойся".
– Я сейчас вернусь, – быстро пробормотала она.
– Ты куда? – спокойно поинтересовался солдат.
Это был первый вопрос, заданный унисолом за несколько часов их "знакомства", и Ронни почувствовала что-то, похожее на удивление. Она не решилась соврать ему.
– Мне нужно позвонить. Можно?
"Сорок четвертый" не понимал ВОПРОСА. Ему нужны были приказы. То, что говорила девушка, откладывалось в его голове, перерабатывалось и оценивалось опять же с точки зрения возможных последствий. Аппаратура лаборатории позволяла прослушивать телефонные разговоры, но преследователи должны были быть еще достаточно далеко. В этом отношении телефонный разговор опасности не представлял, а значит, и не нуждался в комментариях. – Можно? – Ронни начала медленно пятиться, продолжая наблюдать за спокойным лицом солдата. – Хорошо?
Она повернулась и пошла к офису. Почему-то ей казалось, что сейчас за спиной ударит выстрел. Но ничего не произошло. Ронни пересекла площадку и толкнула стеклянную дверь.
После ночной тишины улицы шум офиса оглушил ее. Надрывался телевизор, трубно хохотал хозяин, гудел кондиционер, нагнетая в тесное помещение конторы прохладный воздух. Толстяк, навалившись на высокую стойку, гоготал, ерзая по ней отвисшей жирной грудью. Четыре его подбородка колыхались в такт всхлипам, которые он издавал, когда втягивал в легкие воздух.
Ронни уже не сомневалась: если этот боров выпрямится, то откроется необъятный живот, напоминающий размерами пивной бочонок.
– Мне нужен бензин, – коротко сказала она, преодолевая неприятное ощущение, вызываемое толстяком.
– У нас нет бензина, – он на секунду оторвался от телевизора. – Бензин кончился еще днем. Привезут завтра утром.
Толстяк лгал. Бензин был, и даже много. Но эта девочка не получит ни капли, по крайней мере, до утра и не сможет уехать. А раз она не сможет уехать, значит, возьмет номер… Черненькие маслянистые глазки скользнули по ладной фигурке сверху вниз, затем обратно. Толстенькие губы растянула довольная улыбка.
– Номер возьмете? – игриво спросил толстяк, чувствуя, как горячая волна желания поднимается внизу живота.
Он уже собрался было подмигнуть девушке, но в этот момент дверь открылась, и в конторку вошел здоровенный парень, затянутый в серебристый комбинезон с надписью: "Вооруженные силы США" на груди.
По тому, как взглянула на него девушка, толстяк сразу понял, что они знакомы. Игривая улыбка сползла с его лица. Он мигом потерял интерес к этой парочке и разочарованно буркнул остановившемуся у двери парню:
– Хороший костюмчик у тебя.
Ронни подошла к краю стойки и, сняв с телефона трубку, попыталась набрать номер. Хозяин знал, что телефон отключил еще неделю назад, но не подал виду, а снова обратился к парню:
– Слушай, друг, ты что-то неважно выглядишь.
Здоровяк взглянул на него из-под полуопущенных век и спокойно ответил:
– Мне нужно остыть.
– Ну, – протянул толстяк, – у нас во всех комнатах есть кондиционеры, – он понизил голос и, подмигнув серебристому гостю, тихо добавил: – И даже есть водяные матрасы.
Парень никак не отреагировал на эту реплику. Он тупо смотрел на хозяина, и у того мороз прошел по коже от этого равнодушного холодного взгляда.
"Господи, – потихоньку впадая в панику, думал толстяк, – а вдруг он какой-нибудь убийца? Или психопат? Глазищи-то, глазищи. Точно, он ненормальный. Боже, пресвятая Богородица, а если этот парень сейчас достанет пистолет и выстрелит в него? А? Что тогда? Почему он встал у дверей? Боится, что я позову на помощь? Или как? Что ему нужно?”
Джи-эр'44 еще несколько секунд наблюдал за расплывающейся трясущейся физиономией толстяка. Он видел большие темные пятна подмышками и на груди светлой рубашки хозяина. Он не понимал, отчего так нервничает этот человек. Унисол не знал ТАКОГО страха. Толстяк ответил на его вопрос, больше "сорок четвертого" ничего не интересовало в этой комнате, кроме одной мелочи.
Взгляд солдата пробежал по комнате, отмечая какие-то, одному ему нужные детали, а затем он вышел. Дверь медленно закрылась за ним, задребезжало стекло, плохо укрепленное в оконной раме.
Толстяк прикрыл глаза и, мысленно перекрестившись, выдохнул.
– Эй, слушайте, тот телефон не работает, – громко возмутилась девушка, подходя к нему и останавливаясь напротив. – Можно позвонить со служебного аппарата?
Хозяин открыл глаза.
– Во всех… – просипел он, остановился, кашлянул и начал сначала. – Во всех наших комнатах есть телефоны. Пятьдесят долларов за ночь.
– Мне не нужна комната, – возразила девушка. – Мне нужно позвонить.
Толстяк порылся под стойкой и вытащил небольшую табличку, шлепнув ее на стойку перед аппаратом. На картонке красными буквами было написано: "Служебный телефон. Посторонним пользоваться запрещается".
– Прошу прощения, – преувеличенно вежливо сказал он.
Ронни вздохнула, вытащила из кармана несколько бумажек и бросила на стойку две банкноты по двадцать долларов и одну десятку.
Толстяк сгреб их в ящик и ухмыльнулся.
– Да, но вас-то двое, а значит, и оплата будет двойная.
Девушка добавила еще пятьдесят долларов.
– О'кей. Это все?
Хозяин расплылся в довольной улыбке. Когда хотят ограбить или убить, денег не платят. Он почувствовал себя спокойно и хорошо.
– Нет. Еще десятка за парковку и двадцать – залог за возможный ущерб.
Ронни вздохнула и выложила еще тридцать долларов.
– Теперь, я надеюсь, можно получить ключ?
– Конечно, – толстяк вытащил из ящика ключ и бросил его на стол. – Всего хорошего. Приятного отдыха. Ваш номер 4-Б.
4-Б оказался небольшим, довольно опрятным номером с огромной постелью, шкафом и парой внушительных кресел. На прикроватном столике стоял белый телефонный аппарат, а на низеньком журнальном – переносной телевизор.
– Отлично, – оценила Ронни. – Даже телевизор есть. Еще успеем посмотреть последние известия.
Она быстро пересекла комнату и включила телевизор. Джи-эр'44 осмотрел комнату, отыскивая взглядом необходимую ему вещь. Он обнаружил кондиционер почти сразу. Тот был вмонтирован в небольшое окно. Подойдя к нему, солдат повернул ручку регулятора в крайнее положение "холод".
Ронни присела на кровать, глядя в медленно нагревающийся экран телевизора. Сперва на нем возникло блеклое лицо дикторши. Оно было тусклым и бесцветным, как у проститутки с Голливудского бульвара. Лишь ярко-красные губы выделялись цветным, режущим глаз пятном. По мере того как телевизор нагревался, проклюнулся звук, а лицо уличной шлюхи начало наполняться красками, становясь довольно миловидным. Сперва порозовели щеки, затем волосы приобрели сочный оттенок спелого каштана, за ними голубизной наполнились глаза, и в последнюю очередь вспыхнула зеленым блузка. Рот, растянутый приветливой улыбкой, вещал:
– … Несколько часов после освобождения заложников наш корреспондент сообщил нам. Оператор компании "Си-Эн-Эй" Хью Дональд был найден убитым в мотеле "Розовая птица", в пяти милях от городка Иглбокс, штат Невада. Ронни застыла.
– По мнению сотрудников уголовной полиции, преступление совершено корреспондентом той же компании Вероникой Робертс. Судя по всему, Хью Дональд был застрелен, когда между ним и женщиной вспыхнула ссора из-за наркотиков. В номере мотеля обнаружен кокаин.
– Господи, – зло сказала Ронни, – это же безумие. Я не могу поверить.
Это всё выдумка от начала до конца… Джи-эр'44 быстро скинул с себя одежду и встал рядом с кондиционером так, чтобы холодные струи обдували тело. Он уже понимал: принятых мер будет недостаточно. Нужно раздобыть лед. Много льда. И все же унисол рассчитывал хоть немного остыть. Ровно настолько, чтобы продержаться несколько часов. Выстоять, когда преследователи догонят их. А в том, что их все-таки догонят, Джи-эр'44 не сомневался.
Гарп смотрел на экран компьютера, отмечая изменения в частоте сигнала.
– Полковник, мы почти догнали их, – заметил он стоящему за спиной Перри. – Они впереди, в семи милях на восток.
– Когда мы сможем их перехватить? – тон военного сразу стал сухим и четким. – Сколько может понадобиться времени?
– Я думаю, минут пятнадцать – двадцать, не больше.
– Хорошо.
Перри повернулся к микрофону и коротко приказал:
– Джи-эр'13, встать!
По телу унисола пробежала дрожь. Размякшие мышцы напряглись, образуя под кожей узлы и крупные мощные сгустки плоти, энергии, подчиняющейся приказу.
Военный невольно улыбнулся, глядя на сильное, тренированное тело солдата.
И этот сопливый урод доктор хочет, чтобы мы отключили такого парня.
Настоящий боец. Ловкий, умелый. А в скором будущем – после того, как они схватят девку и "сорок четвертого" и пройдут правительственные испытания – эти парни составят костяк новой непобедимой армии. Армии суперсолдат! Не боящихся ран и боли, не знающих усталости и страха, крепких отличных бойцов.
Перри улыбался, глядя, как 13-й встает из своего кресла, натягивает куртку и замирает по стойке "смирно".
Трайлер остановился. Его качнуло, и военный сделал шаг в сторону, пытаясь сохранить равновесие.
Унисол же остался стоять на месте.
“Ничто не сможет сокрушить этого парня", – с удовольствием подумал Перри.
Часть кузова скользнула в сторону, и лабораторию наполнил свежий ночной воздух. Прохладный, пахнущий терпкими травами и теплым после дневной жары гудроном.
Перри с наслаждением вдохнул этот воздух, и у него вдруг поднялось настроение. Ему показалось, что ночной аромат несет с собой удачу.
“Все будет хорошо, – подумал он. – Даже отлично. Иначе и не может быть. С такими ребятами мы своротим горы".
– Джи-эр'13, – начал полковник, – приказ: уничтожить местные линии связи.
Глаза унисола открылись, и на какое-то крохотное мгновение в них мелькнула искра торжества. Мелькнула и тут же пропала, уступив место обычной равнодушной пустоте.
– Вы поняли задание, Джи-эр'13? – переспросил Перри.
Губы разомкнулись.
– Да, сэр.
Солдат шагнул к стойке и взял "пустынного орла". Обойма, поблескивающая тупыми жалами пуль, со звонким щелчком скользнула в магазин. Джи-эр' 13 прошел к двери холодильной камеры и распахнул ее. Клубы морозного воздуха рванулись наружу, концентрируясь на стенах, полу и потолке лаборатории маленькими каплями влаги.
Унисол одним движением закрыл дверь, пересек короткий коридор и выскользнул на улицу.
Через несколько секунд призрачную зыбкую тишину разорвали пистолетные выстрелы.
Перри сосчитал их. Четыре. Ровно столько, сколько фарфоровых "пробок" на телефонном столбе. Полковник ухмыльнулся. Попробуй не влюбиться в такого парня.
Джи-эр'13 возник в дверном проеме через три секунды после того, как прозвучал последний выстрел.
– Приказ выполнен, сэр, – коротко доложил он. – Линии связи уничтожены.
– Отлично, Джи-эр'13. Займите свое место в холодильном отсеке.
Так же невозмутимо, как и вышел, унисол шагнул в камеру и, пройдя к своему креслу, опустился на длинное сиденье.
– Вудворт! – окликнул врача военный. – Скажите шоферу, чтобы дальше он ехал очень осторожно. Важно не спугнуть "сорок четвертого".
– Хорошо, – врач кивнул и принялся набирать команду на компьютере.
Ронни вскочила с кровати. Водяной матрас заколыхался. По его поверхности пошли широкие волны.
– Да ну нет же, господи. Какой мотель? Как Хью вообще попал туда? Боже! Надо позвонить в "Си-Эн-Эй". Чарльз, наверное, еще монтирует материалы. Или он уже дома? Черт. Ладно, все равно. У меня есть доказательства… Да. Пленка. У меня есть пленка! Кокаин. Боже. Бред какой-то! Девушка сорвала трубку с телефонного аппарата и поднесла к уху. Несколько секунд она молчала, а затем раздраженно швырнула ее на рычаг.
– У них что, телефонная станция бастует, мать их?
Она быстро пересекла комнату и, распахнув дверь, вышла на улицу. Джи-эр'44 услышал за спиной резкий хлопок закрывшейся двери и оглянулся. Ронни в комнате не было.
Его мозг мгновенно выдал команду:
– Догнать и вернуть. – Противник мог быть совсем рядом и пребывание на улице становилось опасным.
Унисол выбежал из комнаты и, в два прыжка догнав девушку, схватил ее за локоть, разворачивая к себе лицом.
– Тебе следует вернуться, – спокойно сказал он.
Шоу кончилось, и толстяк, вздохнув с сожалением, выключил телевизор.
Ему очень не хотелось идти в жилую комнату. Там его ждала мать. Такая же, как и он, плотная седая старушка. Она наверняка еще не спит и почитывает какую-нибудь книжонку. Опять начнутся бесконечные расспросы, кто приехал, да как выглядит. Нет, он, определенно, не хотел идти туда.
Толстяк еще раз вздохнул, раздумывая, не послушать ли ему приемник, пока она не уснет. Но, сообразив, что ссора утром не прибавит здоровья, решил пойти в комнату.
Он выключил верхний свет, оставив лишь настольную лампу, бросающую веселые оранжевые отблески в темные углы конторы, повернулся к окну и… Замер. Челюсть его отвисла от удивления.
Прямо на улице стоял совершенно голый здоровяк, сжимая локоть явно рассерженной девушки.
Толстяк бы, конечно, предпочел, чтобы голой была девица, но то, что происходило сейчас, выглядело не менее интересно.
– Мама! – заорал он. – Мама, пойдите сюда!
А может быть, парень – сексуальный извращенец? – подумал толстяк. – Это было бы занимательно, черт возьми.
Плотная старушка быстро вкатилась в контору.
– Что случилось?
– Мама, посмотрите на это!!!
Толстяк затаил дыхание. Мать резво подскочила к нему, надевая на ходу очки. В толстых стеклах отразилась стоящая на улице.
– ОЧЕНЬ СТРАННАЯ! – парочка.
– Должен же быть в этом чертовом отеле хоть один работающий телефон!
– зло процедила она.
Роини ничего не замечала вокруг себя. Волна дикого раздражения заполнила ее. Потрясение, которое она испытала, услышав по телевизору собственное имя с приставкой "убийца", до сих пор не прошло. Гнев бился в мозгу, подобно запертому в клетке голубю. Ей казалось, что если она сейчас же не позвонит Чарльзу, то разнесет этот чертов мотель в клочья. Это ощущение здорово подогревалось неработающим телефоном в их номере, за который она заплатила почти полторы сотни.
– Здесь слишком опасно, – спокойно продолжал убеждать се унисол.
– Мне нужно позво… – Ронни вдруг обратила внимание, что солдат совершенно не одет.
Голый человек, на улице, среди ночи привлекает внимание независимо от того, странный он или совершенно нормальный. Не дай бог, увидит кто-то из посетителей. Смогут вызвать полицию, решив, что унисол хочет изнасиловать ее. Этот вариант устраивал Ронни ничуть не больше, чем новая встреча с ублюдками, которыми командует Перри.
– Что ты делаешь? – растерянно спросила она.
– Тебе не следует выходить из комнаты. Это опасно.
В спокойном голосе унисола появился странный надлом. Словно внутри него сгорел какой-то невидимый предохранитель, и отлаженная система, именуемая "универсальным солдатом", начала выходить из строя.
– Где твоя одежда?
– Мну нужно… – "сорок четвертый" вдруг замолчал, а равнодушие в его глазах растаяло. Теперь они казались теплыми, человеческими. И в глубине темных зрачков притаилось беспокойство, щедро разбавленное болью. –… Нужно… Нужно остыть.
Ноги унисола подломились, и он рухнул на гравий дорожки, тянущейся от административного домика к жилому комплексу.
Ронни затравленно оглянулась и увидела две пары любопытных глаз, жадно наблюдающих за ними из-за стекла конторки.
Ей вдруг стало страшно. Злость и раздражение растворились в этой холодной волне. Единственная реальная защита, способная противостоять убийцам полковника Перри, превратилась в ничто. В дым.
В эту секунду она поняла, насколько ПОКА далеки от нее и Чарльз, и полиция со своими бредовыми вымыслами и насколько БЛИЗОК сумасшедший волк, отдающий приказы десятку странных бойцов.
– О, боже, – Ронни опустилась на колени и, обхватив унисола поперек груди, попробовала подтащить его к двери их номера. – Да ты весь горишь… У тебя температура.
Унисол понимал это и так. Он ощущал, всего секунда, и его двигательный и речевой центры отключатся. Если девушка не поможет ему – он не сможет помочь ей. В таком случае она почти наверняка погибнет. А преследователи уже близко. "Сорок четвертый" ЗHАЛ это.
Поэтому он напряг все свои силы и прошептал фразу, которую еще были в состоянии выдавить непослушные губы:
– МНЕ НУЖЕН… ЛЕЕЕЕЕЕЕД… К его облегчению, девушка услышала и поняла то, что он сказал.
– Хорошо, хорошо, – лихорадочно прошептала она, напрягая все свои силы, стискивая зубы, таща это, ставшее вдруг очень тяжелым, тело.
Мама, довольно улыбаясь, повернулась к толстяку и весело сказала:
– Как тебе не стыдно… Они так и не отошли от окна, продолжая наблюдать за тем, как девушка втаскивает бесчувственное обнаженное тело здоровяка в комнату. Наконец, парочка скрылась в полумраке, дверь захлопнулась и дорожка опустела.
– Все, – старушка сняла очки. – Пора спать.
– Подожди, – ухмыльнулся толстяк. – Сдается мне, представление еще не кончилось.
Грузовик затормозил меньше чем в миле от мотеля. В дверном проеме, как призраки, появились серебристые фигуры унисолов. Они прыгали на еще теплый асфальт и сразу переходили на бег. В руках у них поблескивали стальным голубоватым отливом "хеклеры".
Освещенный неоновыми огнями вывесок мотель был хорошо виден уже отсюда.
Первым в растянувшейся по шоссе цепочке солдат бежал Джи-эр'1З.
Он чувствовал, как воздух заполняет легкие и вырывается из них ровным дыханием. Его сердце билось, словно работал хорошо отлаженный механизм. И Джиэр'13 испытывал… Радость. Удовольствие, которое дает предвкушение боя. Возбуждение, подогревающее его. Наполняющее рот густой слюной. Ноздри чуть подрагивали. Унисолу казалось, что он уже различает проявившийся в воздухе пороховой дым и запах разогретого оружейного масла. Ладони дрожали, словно "Хеклер и Кох" не молчал в его руках, а бился хищным зверьком, изрыгая из своего короткого корпуса потоки пламени и свинца. Глаза сверкали тусклым красноватым блеском.
Джи-эр'13 радовался еще и потому, что знал, КОГО им предстоит зажать в кольцо, уничтожить, пристрелить, как бешеное животное.
Лягушатник. Предатель. Человек, которого он считал своим боевым товарищем.
Память услужливо заменила реальное восприятие мира на более яркую, но чуть размытую иллюзию прошлого.
Сержант Эндрю Скотт подцепил на поднос тарелку с чем-то, отдаленно напоминающим суп, и вторую, наполненную какой-то пахучей бурдой.
Этот урод повар оскалился: "Сержант, бобовая каша полезна для желудка. Прочищает".
Ему захотелось влепить тарелку в рыгающую смехом морду, но он сдержался, только оглянулся на сидящих за длинным столом ребят и медленно и спокойно сказал:
– Слушай-ка меня, толстый индюк. Может быть, тебе и полезно жрать это дерьмо, но у меня во взводе педиков нет и задницу им прочищать не от чего. Ты понял?
Лицо повара вытянулось, и он собрался было что-то пискнуть, но крепкий кулак сержанта опустился на стол так, что тарелки, расставленные на нем, подпрыгнули и жалобно звякнули.
– Теперь слушай меня дальше и раскрой-ка пошире уши. Как я уже говорил, у меня во взводе настоящие мужики, и они, в отличие от "голубых", жрущих разное дерьмо, едят мясо. Так вот, мне бы очень хотелось увидеть в следующий раз на столе мясо. Ты понял меня?
– Но, сержант…
– Я что-то непонятно объяснил, толстяк? – сержант взял со своего подноса тарелку с кашей и легонько швырнул ее в грудь повару.
Она ударилась чуть ниже ключиц и перевернулась, забрызгав толстяка густой коричневой смесью.
– Любой из этих ребят, – палец сержанта указал себе за плечо, – рискует погибнуть завтра ради того, чтобы такая задница, как ты, могла наслаждаться жизнью, ползать по кабакам, трахать баб на "гражданке", – сержант улыбнулся, но глаза у него оставались холодными, и у повара мороз пробежал по коже, покрыв ее мелкими пупырышками. – Ты ведь не откажешь им в небольшой любезности? Так мы договорились. Чтобы в следующий раз на столах было мясо. О'кей?
Толстяк испуганно кивнул.
– Вот и ладненько, – губы сержанта дрогнули, и улыбка слетела с них так же легко, как и появилась.
Он отвернулся от трясущегося повара и пошел к столу. Поставив на дощатую поверхность поднос, Эндрю взял ложку и сделал первый глоток. Суп, вопреки ожиданиям, оказался вполне сносным.
– Ну что, сержант? – подал голос Дилл Уотсон, прозванный за свою выдающуюся внешность "Кинг Конгом". – Что новенького говорят?
– Новенького? – сержант усмехнулся. – У вас будет хороший шанс заработать, ребята.
– Да? Интересно, каким образом? – Смолл Бейд, вечно небритый тип, оторвался от тарелки и стрельнул глазами в его сторону.
– Уши, – коротко ответил Эндрю. – За каждое правое ухо убитого вьетконговца – пятнадцать долларов.
– Ого. А за левое? – Бейд отложил ложку и с любопытством уставился на сержанта.
Поговаривали, что Бейд приторговывал травкой. Снабжал "лошадью" чуть ли не весь их батальон. Вообще, Смолл был жаден до денег, это-то знали все.
Но так все знали, что с дерьмом типа героина нечего делать во взводе сержанта Эндрю Скотта. Если бы, не дай бог, ему стало известно, что Бейд толкает что-то своим ребятам, он все ребра пересчитал бы этому парню. Сейчас сержант спокойно заметил:
– Левые уши не оплачиваются.
– Жаль. А то на каждом мертвом гуке тридцатку бы заработал.
– Дерьмо, – тихо произнес кто-то на другом конце стола.
Глаза Эндрю сузились.
– Кто это сказал?
Над столом повисла тишина. Даже ложки перестали стучать о тарелки.
– Я спросил, кто это сказал? – еще тише произнес сержант.
– Я, сержант, – из-за стола поднялся молодой парень. Двадцать пять, не больше.
– А, рядовой Девро, – заметил сержант. – Люк Девро. Я так и думал.
Ему нравился этот парень. Хотя бы тем, что он был слишком молод для этой войны, но умудрился при этом сохранить человеческое лицо, а не опустился в пучину "травы" и прочей дряни, как это бывает с молодыми солдатами.
– И что же тебе не нравится, мальчик? – серьезно спросил сержант.
– Мне не нравится то, что надо отрезать уши у вьетконговцев. Это бесчеловечно. А то, что начальство платит за это деньги – безнравственно и низводит людей до уровня скотов, – Девро смотрел не на ребят, а в тарелку.
Сержант усмехнулся.
– Значит, ты считаешь, что это бесчеловечно, мальчик? А ты никогда не задавал себе вопроса, почему гуки отрезают уши у наших солдат? И, кстати, не только у мертвых. А?
Люк покачал головой.
– Я тебе скажу. Потому, что им за это платят! Так неужели ты считаешь бесчеловечным, если твой товарищ заработает несколько лишних баксов тем, что совершит небольшую операцию над мертвым вьетконговцем? Врагом? Чернорубашечником? Хотя бы затем, чтобы, вернувшись с войны, иметь за душой хоть какие-то деньги. Ведь большинству из нас то самое правительство, которое засунуло нас сюда, не даст ни гроша.