Страница:
Они с Мэг снова встретились только через две недели.
— Как ты?
— Несколько дней гостила у родителей.
— Зачем ты собираешь это?! Ты что, мазохистка?! — Дейв с отвращением смел со столика стопку бульварных газетенок.
— Я прочитала их все. — Мэг криво улыбнулась. — Дейв, я знала, что Рэй не был святым, и он никогда этого не скрывал, но тебе не кажется, что его донжуанский список уже насчитывает такое количество женщин, что любой здравомыслящий человек давно должен был понять, что это… неправда?..
Дейв скривился, как от зубной боли.
— Ты права, все верно подметила. Подобные скандалы утихают довольно быстро, если их активно не подогревать.
— Зачем кому-то так стараться, если Рэя уже нет… в живых?
— Я пока не знаю этого, но такие вещи не делаются, если нет выгоды. Кому-то это очень выгодно! Иного объяснения у меня нет. И этого кого-то я обязательно найду! — Дейв яростно стукнул кулаком по столу. — Мэг, это еще не все плохие новости. Они узнали про тебя.
— О боже…
Теперь и ее имя начнут склонять на все лады, а жизнь выворачивать наизнанку… До сих пор Мэг считала, что никому не известно про их скоротечный роман. Роман с примесью горечи и боли, роман, у которого не могло быть будущего — теперь она это точно знала.
— Кто, кроме меня, знал о тебе и Рэе? — спросил Дейв.
— Я никому не говорила.
— Дорис?
— Нет, она ничего не знала. Может, подозревала… — Мэг запнулась, вспомнив их с Дорис разговор в кафе. — Это не может быть она! Конечно, в последнее время мы не очень ладили, но это не имеет никакого значения. Дорис моя подруга уже много лет, она никогда бы не поступила так! Возможно, кто-то из окружения Рэя что-то пронюхал?
Мэг просто невыносимо было думать, что Дорис предала ее. Перед отъездом Мэг к родителям Дорис приехала к ней.
— Мэг, передай мои соболезнования Дейву. Я очень сожалею. И… прошу у тебя прощения. Я сожалею о наших разногласиях, признаю, что в этом была моя огромная вина. Но мы же подруги, Мэг. Подруги столько лет, что и подумать страшно, и я не хочу тебя терять.
Они расплакались и обнялись.
— Возможно, — устало согласился Дейв, вырвав Мэг из воспоминаний. — Только теперь почти не имеет значения, кто это сделал. Гораздо важнее, как нам от них отвязаться. Я кое-что придумал.
Мэг не стала очередной жертвой газетчиков. Непостижимым образом Дейву удалось обмануть их и представить Мэг своей подругой, едва ли не невестой. И Мэг оставили в покое.
— Так будет лучше для всех, — сказал Дейв, и Мэг согласилась. По правде говоря, ей уже было абсолютно все равно.
15
16
17
— Как ты?
— Несколько дней гостила у родителей.
— Зачем ты собираешь это?! Ты что, мазохистка?! — Дейв с отвращением смел со столика стопку бульварных газетенок.
— Я прочитала их все. — Мэг криво улыбнулась. — Дейв, я знала, что Рэй не был святым, и он никогда этого не скрывал, но тебе не кажется, что его донжуанский список уже насчитывает такое количество женщин, что любой здравомыслящий человек давно должен был понять, что это… неправда?..
Дейв скривился, как от зубной боли.
— Ты права, все верно подметила. Подобные скандалы утихают довольно быстро, если их активно не подогревать.
— Зачем кому-то так стараться, если Рэя уже нет… в живых?
— Я пока не знаю этого, но такие вещи не делаются, если нет выгоды. Кому-то это очень выгодно! Иного объяснения у меня нет. И этого кого-то я обязательно найду! — Дейв яростно стукнул кулаком по столу. — Мэг, это еще не все плохие новости. Они узнали про тебя.
— О боже…
Теперь и ее имя начнут склонять на все лады, а жизнь выворачивать наизнанку… До сих пор Мэг считала, что никому не известно про их скоротечный роман. Роман с примесью горечи и боли, роман, у которого не могло быть будущего — теперь она это точно знала.
— Кто, кроме меня, знал о тебе и Рэе? — спросил Дейв.
— Я никому не говорила.
— Дорис?
— Нет, она ничего не знала. Может, подозревала… — Мэг запнулась, вспомнив их с Дорис разговор в кафе. — Это не может быть она! Конечно, в последнее время мы не очень ладили, но это не имеет никакого значения. Дорис моя подруга уже много лет, она никогда бы не поступила так! Возможно, кто-то из окружения Рэя что-то пронюхал?
Мэг просто невыносимо было думать, что Дорис предала ее. Перед отъездом Мэг к родителям Дорис приехала к ней.
— Мэг, передай мои соболезнования Дейву. Я очень сожалею. И… прошу у тебя прощения. Я сожалею о наших разногласиях, признаю, что в этом была моя огромная вина. Но мы же подруги, Мэг. Подруги столько лет, что и подумать страшно, и я не хочу тебя терять.
Они расплакались и обнялись.
— Возможно, — устало согласился Дейв, вырвав Мэг из воспоминаний. — Только теперь почти не имеет значения, кто это сделал. Гораздо важнее, как нам от них отвязаться. Я кое-что придумал.
Мэг не стала очередной жертвой газетчиков. Непостижимым образом Дейву удалось обмануть их и представить Мэг своей подругой, едва ли не невестой. И Мэг оставили в покое.
— Так будет лучше для всех, — сказал Дейв, и Мэг согласилась. По правде говоря, ей уже было абсолютно все равно.
15
Мэг проснулась от собственного стона. Она лежала в темной комнате на широкой кровати поверх покрывала. Сердце колотилось так, что она задыхалась, а глаза были мокры от слез. Сон вернул ей Рэя, а потом грубо, безжалостно отнял. Она опять потеряла его и снова переживала ту самую оглушающую боль, как и три месяца назад, когда ей сообщили, что Рэй умер. Мэг села в темноте и сжала пальцами виски. Ее сон необычно ярко всплыл в памяти, накатил как океанская волна, поглотил, заставил захлебнуться, а потом схлынул, оставив чувство щемящей тоски, неимоверного одиночества и ужаса.
Ей снилось, что Рэй целовал ее, потом он умер, а потом… А потом в ее сне Димитрис и Рэй слились в одно страшное четырехрукое и четырехногое существо, которое смеялось над ней. А еще она видела Дейва, бледного и больного… Мэг зажмурилась, закрыла лицо ладонями и нажала большими пальцами на глазные яблоки, стремясь прогнать стоящее перед мысленным взором страшное видение. Когда она снова открыла их, в них прыгали разноцветные звездочки и кружочки.
Темнота казалась осязаемо плотной, густой и обволакивающей. Она давила на Мэг, словно пресс. Внутри нее разрасталось сильнейшее желание выплакаться кому-нибудь… кто мог бы успокоить и утешить, помочь своим сочувствием и просто присутствием. Она хотела свернуться калачиком, укрыться одеялом, воздвигнуть хоть какую-то преграду между собой и враждебным миром. Только дело было в том, что этот самый враждебный мир был не снаружи, а внутри нее: вселенская пустота и холод. Со смертью Рэя ее душа и сердце стали похожи на ледяную глыбу, все эти месяцы Мэг жила по инерции, как робот: разговаривала, что-то делала и едва осознавала это.
Светящийся циферблат ее наручных часиков показывал половину третьего. Пугливая тишина и духота южной ночи погрузили дом в зыбкую, неверную дремоту. Понимая, что не уснет, Мэг поднялась и вышла из комнаты, надеясь найти прохладу в саду.
Луна шла на убыль, но еще была огромной. Серебристый свет заливал все вокруг, делая призрачным и нереальным. Ажурные, едва колышущиеся тени, листва, словно припорошенная инеем. Все удивительно красиво и… искусственно, словно декорации. Мэг дошла до бассейна. Вода, подсвеченная донными светильниками, казалась зыбкой толщей лунного света, густого и мерцающего.
Мэг сняла платье и соскользнула с бортика, бесшумно погрузившись в воду. Она плыла медленно, ее движения были размеренны и совсем не создавали шума и плеска. Мэг вынырнула у лесенки и вышла, закутавшись в халат, забытый в шезлонге. Она медленно опустилась на сиденье.
Я хочу домой, вдруг сказала она себе, я хочу в привычную обстановку, на свою работу с ее вечными завалами и в свою маленькую квартирку с продавленным креслом и небольшой библиотекой, которую подарил мне отец. Несмотря на окружающую роскошь и безупречный сервис, гораздо уютнее я чувствовала бы себя дома. Я здесь совершенно чужая, и люди вокруг меня чужие, и даже поговорить мне не с кем. Димитрис меня пугает, Дорис раздражает, Елена вполне дружелюбна, но этого явно недостаточно, чтобы чувствовать себя в ее обществе комфортно.
Мэг обвела рассеянным взглядом бассейн и окаменела. Прямо напротив нее, на другой стороне бассейна, стояла черная фигура. Сердце подпрыгнуло к горлу, а крик застрял в груди. А потом Мэг узнала Димитриса. Сколько времени он здесь стоит? Видел ли он, как она плавала?..
— Вы напугали меня, — хрипло произнесла Мэг.
— Извините, я не хотел. Я стоял и раздумывал, что предпринять, чтобы привлечь ваше внимание, — негромко сказал он. — Но вы опередили меня.
Он медленно обошел бассейн и опустился на соседний шезлонг.
— Бессонница?
— Сегодня душно. И я решила прогуляться.
— Я сам часто брожу по саду, когда у меня бессонница, — коротко произнес он.
— Извините, я ничего не знала об этой вашей привычке, иначе не поступила бы так опрометчиво.
Он сделал вид, что не услышал этих слов. Это оказалось совсем просто, поскольку его лицо было скрыто платком. Он просто оставил их без комментариев.
— Мэг, вы сказали мне, — что не любите воду и не умеете плавать. Что потянуло вас в бассейн ночью?
— Поскольку уснуть я не могла, читать не хотела, а делать было совершенно нечего, я решила немного поэкспериментировать.
— Ваш эксперимент удался?
— Отчасти. Но поскольку я начинающий экспериментатор, то мои движения настолько далеки от грации, что азы плавания мне лучше постигать в гордом одиночестве.
— Я бы мог дать вам несколько уроков.
— Думаю, что справлюсь сама.
— Позволите ли мне тогда к концу вашего пребывания на вилле оценить ваши успехи?
— Если будет что демонстрировать, то обязательно, — отозвалась Мэг.
— И все-таки я настаиваю даже при видимом отсутствии успехов.
Она бросила на его профиль задумчивый взгляд.
— Деликатность не является одной из ваших добродетелей?
— По большей части мы, греки, горячи и порывисты. И немного бесцеремонны. Вас это смущает?
— То, что я англичанка, еще не означает, что я с пренебрежением отношусь к другим народам, — парировала Мэг.
— Я вовсе не это имел в виду, а только то, что вы должны признать, что у каждого народа есть какие-то только ему присущие особенности. Например, у скандинавов — флегматизм, у немцев — пунктуальность.
— Возможно. Тогда, следуя вашей теории, англичане пуритане и ханжи?
Он невольно рассмеялся.
— Может быть, но вы являете собой исключение.
— Вот как? — пробормотала Мэг, ожидая продолжения и почему-то начиная дрожать.
— Вы слишком… добросердечная.
— Что?
— Дорис постоянно подставляет вас, ставит в неловкие ситуации, но вы неизменно бросаетесь ей на выручку, как храбрая курица на помощь своему цыпленку. Однако вы не можете не видеть, что этот цыпленок гораздо сильнее, изворотливее и… наглее вас.
Мэг постаралась вспомнить, когда это она безоглядно бросалась на помощь Дорис, и не смогла.
— Это не так! — возразила она и тут же поняла, что Димитрис совершенно прав: она действительно бросилась на защиту Дорис.
— Вот видите! Что и требовалось доказать.
— И я вовсе не курица, — продолжила Мэг, словно не заметив его восклицания. — И мне не нравится ваша лесть.
— Конечно, вы не курица. Я извиняюсь за это сравнение. Но мои слова не являются лестью. Просто я во всех подробностях рассмотрел сегодняшнюю сцену в столовой. Когда Дорис попыталась отвлечь наше с Еленой внимание милым разговором, вы немедленно поддержали ее, хотя все еще злились. Или в вас просто взыграла женская солидарность?
— Отчасти, — буркнула Мэг.
— А к кому больше — к Дорис или к Марии, которую она оскорбила?
— Я знаю Дорис много лет, мы дружим с пяти лет.
— И ваша дружба выдержала проверку временем и всем остальным? Или я опять лезу в вашу душу со своей греческой неделикатностью?
— Дело не в вашей национальной принадлежности. Я все больше уверяюсь в том, что вы вовсе не тот человек, за которого себя выдаете. Ваши слова не более чем ширма, а на самом деле вы наблюдаете, выжидаете… Вы похожи на мурену, засевшую в своей норке и держащую под наблюдением все происходящее и готовую вцепиться в жертву при первом удобном случае. А сейчас мне кажется, что вы задались странной целью выведать мою подноготную. Зачем?
Он хмыкнул.
— Вы слишком проницательны, Мэг. Поэтому мне не остается ничего другого, как признаться, что в ваших словах есть доля истины. Я действительно наблюдал за вами. Вы мне просто интересны, Мэг. Очень интересны. Я чувствую в вас какую-то загадку… почти трагический надлом, и мне просто интересно, что сие означает.
Ему просто интересно! Скажите пожалуйста, каков экспериментатор! Мэг вскинула голову.
— Однако мне это не нравится.
— Но ведь вы тоже наблюдаете за мной!
Она отвернулась и стала смотреть в прозрачную голубую толщу воды. Все равно опровергать это заявление не имело смысла. Сейчас, как никогда, Мэг охватило тревожное ощущение надвигающейся катастрофы. С каждым мгновением час — или минута! — «икс» все более приближался, рождая в Мэг дрожь и стеснение. Она не должна была вступать с Димитрисом в этот разговор! Ей следовало обменяться с ним парой ничего не значащих фраз и быстренько удалиться!
— Вчера я был в клинике, — неожиданно сообщил он.
— Да, я помню, — отозвалась она.
— С меня сняли повязку, и я долго рассматривал свое новое лицо.
Сняли повязку? Но почему он все еще закрывает лицо платком?
— Вам не понравилась работа хирургов? — осторожно спросила Мэг, лихорадочно пытаясь понять, как себя может чувствовать человек в подобной ситуации и какие слова сейчас уместны.
— Нет, их работа безупречна. Мы можем просто прогуляться и поговорить? Или это вас скомпрометирует?
— Куда уж больше! — нервно сказала Мэг.
— Тогда вам нечего терять. Пойдемте. — И он добавил совершенно другим тоном: — Мне это сейчас просто необходимо.
В три часа ночи? — хотела спросить Мэг, но почему-то вместо этого послушно поднялась вслед с шезлонга.
Димитрис шел впереди, освещаемый бликами голубой воды бассейна с одной стороны и затененный нависающими ветвями олив — с другой. Он словно был разделен на две половины — светлую и темную. Некое олицетворение сущности человека вообще — и хорошего, и плохого пополам. Дрожь внутри Мэг усилилась, но она продолжала идти за Димитрисом, угрожающе огромным, ступавшим обманчиво мягкой походкой опасного хищника.
Потом он свернул на дорожку, ведущую в глубь сада, и Мэг, едва волоча ноги, двинулась следом. Приостановившись на границе тени от деревьев и света от бассейна, она посмотрела на небо, пытаясь обнаружить луну. Огромный надкусанный желтый блин висел прямо над домом.
— Ну что же вы?! — окликнул ее нетерпеливый голос Димитриса, уже вступившего в глубокую чернильную тьму ночного сада.
Мэг сделала несколько шагов, и темнота послушно поглотила ее в своем чреве, как несколькими мгновениями ранее — Димитриса.
Ей снилось, что Рэй целовал ее, потом он умер, а потом… А потом в ее сне Димитрис и Рэй слились в одно страшное четырехрукое и четырехногое существо, которое смеялось над ней. А еще она видела Дейва, бледного и больного… Мэг зажмурилась, закрыла лицо ладонями и нажала большими пальцами на глазные яблоки, стремясь прогнать стоящее перед мысленным взором страшное видение. Когда она снова открыла их, в них прыгали разноцветные звездочки и кружочки.
Темнота казалась осязаемо плотной, густой и обволакивающей. Она давила на Мэг, словно пресс. Внутри нее разрасталось сильнейшее желание выплакаться кому-нибудь… кто мог бы успокоить и утешить, помочь своим сочувствием и просто присутствием. Она хотела свернуться калачиком, укрыться одеялом, воздвигнуть хоть какую-то преграду между собой и враждебным миром. Только дело было в том, что этот самый враждебный мир был не снаружи, а внутри нее: вселенская пустота и холод. Со смертью Рэя ее душа и сердце стали похожи на ледяную глыбу, все эти месяцы Мэг жила по инерции, как робот: разговаривала, что-то делала и едва осознавала это.
Светящийся циферблат ее наручных часиков показывал половину третьего. Пугливая тишина и духота южной ночи погрузили дом в зыбкую, неверную дремоту. Понимая, что не уснет, Мэг поднялась и вышла из комнаты, надеясь найти прохладу в саду.
Луна шла на убыль, но еще была огромной. Серебристый свет заливал все вокруг, делая призрачным и нереальным. Ажурные, едва колышущиеся тени, листва, словно припорошенная инеем. Все удивительно красиво и… искусственно, словно декорации. Мэг дошла до бассейна. Вода, подсвеченная донными светильниками, казалась зыбкой толщей лунного света, густого и мерцающего.
Мэг сняла платье и соскользнула с бортика, бесшумно погрузившись в воду. Она плыла медленно, ее движения были размеренны и совсем не создавали шума и плеска. Мэг вынырнула у лесенки и вышла, закутавшись в халат, забытый в шезлонге. Она медленно опустилась на сиденье.
Я хочу домой, вдруг сказала она себе, я хочу в привычную обстановку, на свою работу с ее вечными завалами и в свою маленькую квартирку с продавленным креслом и небольшой библиотекой, которую подарил мне отец. Несмотря на окружающую роскошь и безупречный сервис, гораздо уютнее я чувствовала бы себя дома. Я здесь совершенно чужая, и люди вокруг меня чужие, и даже поговорить мне не с кем. Димитрис меня пугает, Дорис раздражает, Елена вполне дружелюбна, но этого явно недостаточно, чтобы чувствовать себя в ее обществе комфортно.
Мэг обвела рассеянным взглядом бассейн и окаменела. Прямо напротив нее, на другой стороне бассейна, стояла черная фигура. Сердце подпрыгнуло к горлу, а крик застрял в груди. А потом Мэг узнала Димитриса. Сколько времени он здесь стоит? Видел ли он, как она плавала?..
— Вы напугали меня, — хрипло произнесла Мэг.
— Извините, я не хотел. Я стоял и раздумывал, что предпринять, чтобы привлечь ваше внимание, — негромко сказал он. — Но вы опередили меня.
Он медленно обошел бассейн и опустился на соседний шезлонг.
— Бессонница?
— Сегодня душно. И я решила прогуляться.
— Я сам часто брожу по саду, когда у меня бессонница, — коротко произнес он.
— Извините, я ничего не знала об этой вашей привычке, иначе не поступила бы так опрометчиво.
Он сделал вид, что не услышал этих слов. Это оказалось совсем просто, поскольку его лицо было скрыто платком. Он просто оставил их без комментариев.
— Мэг, вы сказали мне, — что не любите воду и не умеете плавать. Что потянуло вас в бассейн ночью?
— Поскольку уснуть я не могла, читать не хотела, а делать было совершенно нечего, я решила немного поэкспериментировать.
— Ваш эксперимент удался?
— Отчасти. Но поскольку я начинающий экспериментатор, то мои движения настолько далеки от грации, что азы плавания мне лучше постигать в гордом одиночестве.
— Я бы мог дать вам несколько уроков.
— Думаю, что справлюсь сама.
— Позволите ли мне тогда к концу вашего пребывания на вилле оценить ваши успехи?
— Если будет что демонстрировать, то обязательно, — отозвалась Мэг.
— И все-таки я настаиваю даже при видимом отсутствии успехов.
Она бросила на его профиль задумчивый взгляд.
— Деликатность не является одной из ваших добродетелей?
— По большей части мы, греки, горячи и порывисты. И немного бесцеремонны. Вас это смущает?
— То, что я англичанка, еще не означает, что я с пренебрежением отношусь к другим народам, — парировала Мэг.
— Я вовсе не это имел в виду, а только то, что вы должны признать, что у каждого народа есть какие-то только ему присущие особенности. Например, у скандинавов — флегматизм, у немцев — пунктуальность.
— Возможно. Тогда, следуя вашей теории, англичане пуритане и ханжи?
Он невольно рассмеялся.
— Может быть, но вы являете собой исключение.
— Вот как? — пробормотала Мэг, ожидая продолжения и почему-то начиная дрожать.
— Вы слишком… добросердечная.
— Что?
— Дорис постоянно подставляет вас, ставит в неловкие ситуации, но вы неизменно бросаетесь ей на выручку, как храбрая курица на помощь своему цыпленку. Однако вы не можете не видеть, что этот цыпленок гораздо сильнее, изворотливее и… наглее вас.
Мэг постаралась вспомнить, когда это она безоглядно бросалась на помощь Дорис, и не смогла.
— Это не так! — возразила она и тут же поняла, что Димитрис совершенно прав: она действительно бросилась на защиту Дорис.
— Вот видите! Что и требовалось доказать.
— И я вовсе не курица, — продолжила Мэг, словно не заметив его восклицания. — И мне не нравится ваша лесть.
— Конечно, вы не курица. Я извиняюсь за это сравнение. Но мои слова не являются лестью. Просто я во всех подробностях рассмотрел сегодняшнюю сцену в столовой. Когда Дорис попыталась отвлечь наше с Еленой внимание милым разговором, вы немедленно поддержали ее, хотя все еще злились. Или в вас просто взыграла женская солидарность?
— Отчасти, — буркнула Мэг.
— А к кому больше — к Дорис или к Марии, которую она оскорбила?
— Я знаю Дорис много лет, мы дружим с пяти лет.
— И ваша дружба выдержала проверку временем и всем остальным? Или я опять лезу в вашу душу со своей греческой неделикатностью?
— Дело не в вашей национальной принадлежности. Я все больше уверяюсь в том, что вы вовсе не тот человек, за которого себя выдаете. Ваши слова не более чем ширма, а на самом деле вы наблюдаете, выжидаете… Вы похожи на мурену, засевшую в своей норке и держащую под наблюдением все происходящее и готовую вцепиться в жертву при первом удобном случае. А сейчас мне кажется, что вы задались странной целью выведать мою подноготную. Зачем?
Он хмыкнул.
— Вы слишком проницательны, Мэг. Поэтому мне не остается ничего другого, как признаться, что в ваших словах есть доля истины. Я действительно наблюдал за вами. Вы мне просто интересны, Мэг. Очень интересны. Я чувствую в вас какую-то загадку… почти трагический надлом, и мне просто интересно, что сие означает.
Ему просто интересно! Скажите пожалуйста, каков экспериментатор! Мэг вскинула голову.
— Однако мне это не нравится.
— Но ведь вы тоже наблюдаете за мной!
Она отвернулась и стала смотреть в прозрачную голубую толщу воды. Все равно опровергать это заявление не имело смысла. Сейчас, как никогда, Мэг охватило тревожное ощущение надвигающейся катастрофы. С каждым мгновением час — или минута! — «икс» все более приближался, рождая в Мэг дрожь и стеснение. Она не должна была вступать с Димитрисом в этот разговор! Ей следовало обменяться с ним парой ничего не значащих фраз и быстренько удалиться!
— Вчера я был в клинике, — неожиданно сообщил он.
— Да, я помню, — отозвалась она.
— С меня сняли повязку, и я долго рассматривал свое новое лицо.
Сняли повязку? Но почему он все еще закрывает лицо платком?
— Вам не понравилась работа хирургов? — осторожно спросила Мэг, лихорадочно пытаясь понять, как себя может чувствовать человек в подобной ситуации и какие слова сейчас уместны.
— Нет, их работа безупречна. Мы можем просто прогуляться и поговорить? Или это вас скомпрометирует?
— Куда уж больше! — нервно сказала Мэг.
— Тогда вам нечего терять. Пойдемте. — И он добавил совершенно другим тоном: — Мне это сейчас просто необходимо.
В три часа ночи? — хотела спросить Мэг, но почему-то вместо этого послушно поднялась вслед с шезлонга.
Димитрис шел впереди, освещаемый бликами голубой воды бассейна с одной стороны и затененный нависающими ветвями олив — с другой. Он словно был разделен на две половины — светлую и темную. Некое олицетворение сущности человека вообще — и хорошего, и плохого пополам. Дрожь внутри Мэг усилилась, но она продолжала идти за Димитрисом, угрожающе огромным, ступавшим обманчиво мягкой походкой опасного хищника.
Потом он свернул на дорожку, ведущую в глубь сада, и Мэг, едва волоча ноги, двинулась следом. Приостановившись на границе тени от деревьев и света от бассейна, она посмотрела на небо, пытаясь обнаружить луну. Огромный надкусанный желтый блин висел прямо над домом.
— Ну что же вы?! — окликнул ее нетерпеливый голос Димитриса, уже вступившего в глубокую чернильную тьму ночного сада.
Мэг сделала несколько шагов, и темнота послушно поглотила ее в своем чреве, как несколькими мгновениями ранее — Димитриса.
16
Первые несколько секунд Мэг ничего не могла разобрать. Она почти обреченно оглянулась на пылающую голубым льдистым огнем воду бассейна, казавшуюся отсюда, из темноты, особенно яркой.
— Мэг… — оторвал ее от этого созерцания шелестящий голос Димитриса.
— Я ничего не вижу, — приглушенным голосом отозвалась она и тут же почувствовала, как горячая сильная ладонь охватила ее запястье.
Мэг почему-то вздрогнула, а вверх по руке поползли прохладные щекочущие мурашки, прокатились волной по спине и застряли на уровне поясницы.
Она не знала, куда Димитрис ее ведет, но в данную минуту больше всего Мэг волновало другое: как бы не упасть. Димитрис шел довольно быстро, и она старалась не отставать. Тем более что он до сих пор держал ее за руку, а в случае снижения темпа получилось бы так, что он волочет ее за собой. Только через пару минут, когда оказалась перед черным расплывчатым холмом, Мэг поняла, что он ведет ее в беседку. Димитрис потянул ее внутрь этого холма, потом раздалось шуршание, а через некоторое время вспыхнул тот самый светильник в форме невиданного цветка, заливая беседку светом, показавшимся после чернильной темноты сада очень ярким. Мэг невольно зажмурилась.
Димитрис подошел к светильнику и, что-то покрутив, убавил яркость. Но все равно тут же появились ночные мотыльки, закружившиеся над лампой в неистовом танце. Из-за мельтешения маленьких многочисленных крылышек тусклый свет дергался и мерцал, отбрасывая пляшущие островки теней на их лица.
— Присаживайтесь, Мэг.
— На самом деле здесь, оказывается, довольно мило, — пробормотала она, усаживаясь на диван напротив него. — Вообще-то я очень боялась, что нас одолеют всякие кровососущие насекомые, — произнесла она почти обыденным тоном, словно сидеть в купальном халате в три часа ночи в беседке с мужчиной, чьего лица она никогда не видела, для нее самое обычное дело.
— Здесь установлено специальное электронное устройство, отпугивающее маленьких вампиров. Точно так же, как и в доме.
Мэг посмотрела на его закрытое платком лицо, и мурашки, успокоившиеся было до поры до времени, вдруг снова вздыбили крохотные волоски на коже и пустились в бег по спине.
— У вас очень удобный дом, роскошный, оснащенный…
— Вам нравится проводить здесь отпуск?
— Отчасти, но… думаю, мне следует прервать мой отпуск и вернуться домой.
— Вот как? Соскучились по своему жениху?
Мэг почему-то сдержала рвущееся с языка признание, что Дейв — всего-навсего друг и никогда не носил этот «титул», да и вряд ли когда-нибудь будет — если только случится что-то сверхъестественное.
— И это тоже. А еще меня ждут родители, работа.
— Дейв много значит для вас?
— Почему это вас интересует?
— Я же сказал, что вы мне интересны.
— Думаю, что мне уже пора.
— Подождите.
Они одновременно поднялись и оказались друг против друга. Мэг замерла, а потом сделала шаг назад и наткнулась на стоящий сзади диван. Димитрис был слишком близко, и внутри нее нарастала какая-то непонятная лавина, горячая и острая. Эта лавина становилась все больше, и, низвергаясь, она своими острыми гранями цеплялась за все внутри, так что Мэг чувствовала почти физическую боль.
— Что? — хрипло спросила она.
Их глаза встретились, Мэг погрузилась в черные провалы его глаз, и ею неожиданно овладела безумная мысль сорвать платок и посмотреть на его лицо, чтобы раз и навсегда лишиться безрассудной надежды увидеть человека, которого она безумно любила и потеряла, так и не успев сказать ему главного: что для нее имеет значение сам факт его существования и она ни на что не претендует. Даже если он уйдет, ей будет достаточно знать, что он жив, здоров и что он счастлив… Он не поверил бы ей, но это было именно так. А теперь она никогда ему этого не скажет, потому что его больше нет…
В ее глазах стали набухать горячие слезы, и Мэг опомнилась. Это не Рэй, и ей нужно немедленно уходить. Немедленно! Она рванулась, но Димитрис ухватил ее за руку.
— Что с вами, Мэг?
— Я должна идти.
— Не так быстро. — Его пальцы сомкнулись еще крепче.
Она медленно опустила глаза на сжимающую ее запястье ладонь, потом так же медленно перевела взгляд на его лицо.
— Вы должны отпустить меня, — твердо сказала Мэг.
— Неужели ты просто так можешь уйти? Тебе нечего мне больше сказать?
— Мне кажется, Димитрис, что бессонница очень странно повлияла на вас. Вы сами не понимаете, что говорите. Отпустите же меня, — пересохшими губами через силу выдавила Мэг.
Все мысли в ее голове стремительно и отчаянно перемешались, образуя несусветную кашу. Мэг хотела, чтобы Димитрис отпустил ее и она оказалась бы как можно дальше от него, и одновременно она чувствовала, что это еще не все, что-то вот-вот должно произойти… И, несмотря на то что это и будет той самой катастрофой, которую она предчувствовала и панически боялась, она должна — должна! — остаться. Пусть даже потом твердь земная разверзнется и поглотит ее, она должна через это пройти.
— Вы пожалуетесь своему жениху? — бархатным и тягучим голосом поинтересовался он.
— Что вы хотите?.. — Паника разрасталась, поглощая остатки самообладания Мэг.
— А что вы хотите?
— Я не понимаю, о чем вы говорите…
— Вы даже не видели меня… Мое лицо… вы хотите его увидеть?
— Да, — прошептала Мэг в каком-то полусне, не в силах оторвать взгляд от его черных глаз и чувствуя только нарастающее головокружение и удушье.
Свет в беседке погас неожиданно, Мэг изумленно заморгала, а потом поняла, что куда-то летит. Секундой позже она осознала себя в руках Димитриса, который куда-то нес ее — легко, как пушинку.
— Что вы делаете?
— Я сниму повязку в доме. И ты все увидишь, Мэг.
— Нет! — проговорила она, с трудом вдыхая ставший вязким воздух и делая безрезультатные попытки вырваться из стальной хватки Димитриса.
Как будто его можно было остановить! Мэг пришла в себя в большой комнате. В его комнате.
— Зачем вы это сделали? — Ее голос звучал отчаянно из-за охватившего Мэг страха и сипло — из-за комка слез, застрявшего в горле.
— Я не могу отпустить тебя, Мэг. Все только начинается, моя дорогая. Но не сейчас, немного позже… А эти мгновения… Я пожалею об этом, я знаю, это всего лишь проявление моей слабости, но я не могу больше сдерживаться… всего пару минут… Они мои…
Мэг ничего не поняла. Но Димитрис не дал ей времени на раздумья, на анализ его безумных и неправдоподобных признаний и стремительно притянул Мэг к себе.
— Один Бог знает, что ты делаешь со мной. Моя душа содрогается и выворачивается наизнанку. Но я больше не могу позволить тебе снова впутать меня в свои грязные игры. Ни сейчас, ни когда-то еще. И тебе придется принять все, что ты заслужила. Механизм уже запущен, и это всего лишь незначительный сбой… всего лишь моя маленькая слабость… мой просчет… который больше никогда не повторится, моя маленькая колдунья…
Мэг дикими глазами смотрела на его приближающееся закутанное лицо, и ее мозг мог фиксировать только это. И, когда его черные глаза заполнили весь мир, Димитрис резким движением сдернул платок с лица, но Мэг уже ничего не видела, потому что Димитрис принялся яростно целовать ее.
Первым порывом Мэг было оттолкнуть его, но руки Димитриса стальным кольцом обвились вокруг нее, не отпуская, покоряя ее. Ее руки взлетели, чтобы оттолкнуть его голову… Но вместо этого они вдруг обхватили широкие плечи, прижимая сильное тело все крепче. Димитрис вздрогнул, замер на мгновение, а потом с хриплым криком сжал ее так, что у Мэг хрустнули ребра…
Но она не ощутила боли. Она вдруг поняла, что хотела именно этого. Его объятие показалось ей неукротимым, и отчаянным, и… знакомым, словно она не в первый раз припадала к его груди, цепляясь за сильные руки и поглаживая широкую грудь. Так не должно было быть, это было неправильно, потому что она всегда принадлежала только Рэю, ему одному… Даже после его смерти!
— Все, хватит! — вдруг яростно воскликнул он, отшатываясь от Мэг, словно выдирая себя из объятий ее тонких белых рук. — А теперь посмотри на меня, Мэг!
Димитрис тряхнул ее за плечи, и Мэг, холодея, открыла налитые свинцом веки.
Она увидела его лицо. Все по отдельности: лоб, щеки, нос, губы, подбородок…
Мгновением позже в ее мозгу сложилась единая картинка. Ее сон, многорукое и многоногое чудовище с улыбкой Рэя. Он сбылся!
— Рэй… — не веря своим глазам, прошептала Мэг, глядя на него с суеверным ужасом.
— Ты все еще помнишь меня, любовь моя.
Помнит ли она его? В голове Мэг будто взорвалась бомба. Мэг хрипло и надрывно застонала и, как сломанная кукла, рухнула на пол в глубоком обмороке.
— Мэг… — оторвал ее от этого созерцания шелестящий голос Димитриса.
— Я ничего не вижу, — приглушенным голосом отозвалась она и тут же почувствовала, как горячая сильная ладонь охватила ее запястье.
Мэг почему-то вздрогнула, а вверх по руке поползли прохладные щекочущие мурашки, прокатились волной по спине и застряли на уровне поясницы.
Она не знала, куда Димитрис ее ведет, но в данную минуту больше всего Мэг волновало другое: как бы не упасть. Димитрис шел довольно быстро, и она старалась не отставать. Тем более что он до сих пор держал ее за руку, а в случае снижения темпа получилось бы так, что он волочет ее за собой. Только через пару минут, когда оказалась перед черным расплывчатым холмом, Мэг поняла, что он ведет ее в беседку. Димитрис потянул ее внутрь этого холма, потом раздалось шуршание, а через некоторое время вспыхнул тот самый светильник в форме невиданного цветка, заливая беседку светом, показавшимся после чернильной темноты сада очень ярким. Мэг невольно зажмурилась.
Димитрис подошел к светильнику и, что-то покрутив, убавил яркость. Но все равно тут же появились ночные мотыльки, закружившиеся над лампой в неистовом танце. Из-за мельтешения маленьких многочисленных крылышек тусклый свет дергался и мерцал, отбрасывая пляшущие островки теней на их лица.
— Присаживайтесь, Мэг.
— На самом деле здесь, оказывается, довольно мило, — пробормотала она, усаживаясь на диван напротив него. — Вообще-то я очень боялась, что нас одолеют всякие кровососущие насекомые, — произнесла она почти обыденным тоном, словно сидеть в купальном халате в три часа ночи в беседке с мужчиной, чьего лица она никогда не видела, для нее самое обычное дело.
— Здесь установлено специальное электронное устройство, отпугивающее маленьких вампиров. Точно так же, как и в доме.
Мэг посмотрела на его закрытое платком лицо, и мурашки, успокоившиеся было до поры до времени, вдруг снова вздыбили крохотные волоски на коже и пустились в бег по спине.
— У вас очень удобный дом, роскошный, оснащенный…
— Вам нравится проводить здесь отпуск?
— Отчасти, но… думаю, мне следует прервать мой отпуск и вернуться домой.
— Вот как? Соскучились по своему жениху?
Мэг почему-то сдержала рвущееся с языка признание, что Дейв — всего-навсего друг и никогда не носил этот «титул», да и вряд ли когда-нибудь будет — если только случится что-то сверхъестественное.
— И это тоже. А еще меня ждут родители, работа.
— Дейв много значит для вас?
— Почему это вас интересует?
— Я же сказал, что вы мне интересны.
— Думаю, что мне уже пора.
— Подождите.
Они одновременно поднялись и оказались друг против друга. Мэг замерла, а потом сделала шаг назад и наткнулась на стоящий сзади диван. Димитрис был слишком близко, и внутри нее нарастала какая-то непонятная лавина, горячая и острая. Эта лавина становилась все больше, и, низвергаясь, она своими острыми гранями цеплялась за все внутри, так что Мэг чувствовала почти физическую боль.
— Что? — хрипло спросила она.
Их глаза встретились, Мэг погрузилась в черные провалы его глаз, и ею неожиданно овладела безумная мысль сорвать платок и посмотреть на его лицо, чтобы раз и навсегда лишиться безрассудной надежды увидеть человека, которого она безумно любила и потеряла, так и не успев сказать ему главного: что для нее имеет значение сам факт его существования и она ни на что не претендует. Даже если он уйдет, ей будет достаточно знать, что он жив, здоров и что он счастлив… Он не поверил бы ей, но это было именно так. А теперь она никогда ему этого не скажет, потому что его больше нет…
В ее глазах стали набухать горячие слезы, и Мэг опомнилась. Это не Рэй, и ей нужно немедленно уходить. Немедленно! Она рванулась, но Димитрис ухватил ее за руку.
— Что с вами, Мэг?
— Я должна идти.
— Не так быстро. — Его пальцы сомкнулись еще крепче.
Она медленно опустила глаза на сжимающую ее запястье ладонь, потом так же медленно перевела взгляд на его лицо.
— Вы должны отпустить меня, — твердо сказала Мэг.
— Неужели ты просто так можешь уйти? Тебе нечего мне больше сказать?
— Мне кажется, Димитрис, что бессонница очень странно повлияла на вас. Вы сами не понимаете, что говорите. Отпустите же меня, — пересохшими губами через силу выдавила Мэг.
Все мысли в ее голове стремительно и отчаянно перемешались, образуя несусветную кашу. Мэг хотела, чтобы Димитрис отпустил ее и она оказалась бы как можно дальше от него, и одновременно она чувствовала, что это еще не все, что-то вот-вот должно произойти… И, несмотря на то что это и будет той самой катастрофой, которую она предчувствовала и панически боялась, она должна — должна! — остаться. Пусть даже потом твердь земная разверзнется и поглотит ее, она должна через это пройти.
— Вы пожалуетесь своему жениху? — бархатным и тягучим голосом поинтересовался он.
— Что вы хотите?.. — Паника разрасталась, поглощая остатки самообладания Мэг.
— А что вы хотите?
— Я не понимаю, о чем вы говорите…
— Вы даже не видели меня… Мое лицо… вы хотите его увидеть?
— Да, — прошептала Мэг в каком-то полусне, не в силах оторвать взгляд от его черных глаз и чувствуя только нарастающее головокружение и удушье.
Свет в беседке погас неожиданно, Мэг изумленно заморгала, а потом поняла, что куда-то летит. Секундой позже она осознала себя в руках Димитриса, который куда-то нес ее — легко, как пушинку.
— Что вы делаете?
— Я сниму повязку в доме. И ты все увидишь, Мэг.
— Нет! — проговорила она, с трудом вдыхая ставший вязким воздух и делая безрезультатные попытки вырваться из стальной хватки Димитриса.
Как будто его можно было остановить! Мэг пришла в себя в большой комнате. В его комнате.
— Зачем вы это сделали? — Ее голос звучал отчаянно из-за охватившего Мэг страха и сипло — из-за комка слез, застрявшего в горле.
— Я не могу отпустить тебя, Мэг. Все только начинается, моя дорогая. Но не сейчас, немного позже… А эти мгновения… Я пожалею об этом, я знаю, это всего лишь проявление моей слабости, но я не могу больше сдерживаться… всего пару минут… Они мои…
Мэг ничего не поняла. Но Димитрис не дал ей времени на раздумья, на анализ его безумных и неправдоподобных признаний и стремительно притянул Мэг к себе.
— Один Бог знает, что ты делаешь со мной. Моя душа содрогается и выворачивается наизнанку. Но я больше не могу позволить тебе снова впутать меня в свои грязные игры. Ни сейчас, ни когда-то еще. И тебе придется принять все, что ты заслужила. Механизм уже запущен, и это всего лишь незначительный сбой… всего лишь моя маленькая слабость… мой просчет… который больше никогда не повторится, моя маленькая колдунья…
Мэг дикими глазами смотрела на его приближающееся закутанное лицо, и ее мозг мог фиксировать только это. И, когда его черные глаза заполнили весь мир, Димитрис резким движением сдернул платок с лица, но Мэг уже ничего не видела, потому что Димитрис принялся яростно целовать ее.
Первым порывом Мэг было оттолкнуть его, но руки Димитриса стальным кольцом обвились вокруг нее, не отпуская, покоряя ее. Ее руки взлетели, чтобы оттолкнуть его голову… Но вместо этого они вдруг обхватили широкие плечи, прижимая сильное тело все крепче. Димитрис вздрогнул, замер на мгновение, а потом с хриплым криком сжал ее так, что у Мэг хрустнули ребра…
Но она не ощутила боли. Она вдруг поняла, что хотела именно этого. Его объятие показалось ей неукротимым, и отчаянным, и… знакомым, словно она не в первый раз припадала к его груди, цепляясь за сильные руки и поглаживая широкую грудь. Так не должно было быть, это было неправильно, потому что она всегда принадлежала только Рэю, ему одному… Даже после его смерти!
— Все, хватит! — вдруг яростно воскликнул он, отшатываясь от Мэг, словно выдирая себя из объятий ее тонких белых рук. — А теперь посмотри на меня, Мэг!
Димитрис тряхнул ее за плечи, и Мэг, холодея, открыла налитые свинцом веки.
Она увидела его лицо. Все по отдельности: лоб, щеки, нос, губы, подбородок…
Мгновением позже в ее мозгу сложилась единая картинка. Ее сон, многорукое и многоногое чудовище с улыбкой Рэя. Он сбылся!
— Рэй… — не веря своим глазам, прошептала Мэг, глядя на него с суеверным ужасом.
— Ты все еще помнишь меня, любовь моя.
Помнит ли она его? В голове Мэг будто взорвалась бомба. Мэг хрипло и надрывно застонала и, как сломанная кукла, рухнула на пол в глубоком обмороке.
17
Мэг пришла в себя и обнаружила, что она лежит на огромной кровати. Ночник тусклым светом освещал почти пустую комнату. В голове было пусто и звонко, за исключением какого-то странного видения, туманного, расплывчатого и очень страшного.
Мне приснился очередной кошмар! — сказала себе Мэг и вздрогнула, напуганная едва уловимым передвижением чего-то большого у окна. Она быстро села, разглядывая спину стоящего у окна мужчины. Димитрис… Что он здесь делает?
— Ты уже пришла в себя? — спросил Димитрис, обернулся и оказался… Рэем. — Больше не вздумай демонстрировать мне свою чувствительность, у меня не слишком много терпения.
— Рэй! — Мэг хотела кричать, но ее голос звучал еле слышно.
Она не воспринимала его странного поведения, но, когда он издевательски поклонился, словно представляясь, ее голову и тело, несмотря на душную июльскую ночь, стал заполнять арктический холод.
— К твоим услугам, дорогая.
— Как ты это сделал? — Мэг и сама не могла понять, что имеет в виду. То ли каким образом он воскрес, то ли зачем нужен был весь этот спектакль.
— Ты имеешь в виду мое лицо? Цветные контактные линзы, крем-краска для волос, южный загар…
Он прижал кончики пальцев к глазам, а когда убрал — его глаза снова стали ледяными озерами серебра. Теперь он снова был прежним Рэем, и от этого новый приступ такой сильной боли полоснул ее сердце, что Мэг едва не согнулась.
— Что тебя еще интересует?
— Елена действительно твоя кузина?
— Нет, но у меня есть несколько греческих кузин — дочерей брата моей матери.
— Ты никогда не говорил мне о родственниках из Греции, — сказала она, осознавая, что обыденность ведущегося разговора — это просто какая-то дикость.
Они говорили не так и не о том! Она считала, что Рэй умер, что он потерян для нее навсегда. А теперь ее мозг почему-то слишком быстро смирился с его внезапным «воскрешением», и она способна вести спокойный разговор. А может, она все-таки сошла с ума и это всего лишь видение, новый кошмар и вот-вот наступит пробуждение? Мэг ущипнула себя и едва не вскрикнула от боли. Рэй ничего не заметил.
— Мы никогда не занимались обсуждением моей родословной, — ровным голосом ответил он, и его губы искривились в издевательской усмешке. — Как ты, наверное, помнишь, у нас ни на что не хватало времени… кроме постели.
Мэг покраснела так, что запылали уши и шея, а на теле выступила противная липкая испарина.
— Ты устроил мне очередную проверку, Рэй? — вдруг тихо спросила она.
— Проверка… — задумчиво повторил он, словно пробуя это слово на вкус, а Мэг почти физически осязала возносившуюся между ними все выше и выше непробиваемую стену.
— Твое исчезновение… — Ее голос стал предательски дрожать, и Мэг испугалась, что сейчас расплачется. — Нам сказали, что ты умер… — Мэг едва протолкнула эти слова сквозь сухое горло. — Это было так больно… Просто невыносимо… Зачем нужна была эта инсценировка, Рэй?
— Еще слишком рано открывать секреты, Мэгги, еще не все участники прибыли для того, чтобы поучаствовать в финальной сцене.
— Не все… кто? О чем ты говоришь?
— Ни о чем. Тебе нужно отдохнуть, ты можешь остаться здесь.
О каком отдыхе он говорит после подобной сцены?
— Нет, я хочу вернуться в ту комнату, которую я занимаю. Мэг встала с кровати.
— Как знаешь. Я провожу. Сколько тебе было надо? — вдруг резко сказал он, привалившись к стене плечом.
— Что? — Мэг замерла посередине комнаты, глядя на него широко раскрытыми глазами.
— Сколько денег тебе было надо?
Мне приснился очередной кошмар! — сказала себе Мэг и вздрогнула, напуганная едва уловимым передвижением чего-то большого у окна. Она быстро села, разглядывая спину стоящего у окна мужчины. Димитрис… Что он здесь делает?
— Ты уже пришла в себя? — спросил Димитрис, обернулся и оказался… Рэем. — Больше не вздумай демонстрировать мне свою чувствительность, у меня не слишком много терпения.
— Рэй! — Мэг хотела кричать, но ее голос звучал еле слышно.
Она не воспринимала его странного поведения, но, когда он издевательски поклонился, словно представляясь, ее голову и тело, несмотря на душную июльскую ночь, стал заполнять арктический холод.
— К твоим услугам, дорогая.
— Как ты это сделал? — Мэг и сама не могла понять, что имеет в виду. То ли каким образом он воскрес, то ли зачем нужен был весь этот спектакль.
— Ты имеешь в виду мое лицо? Цветные контактные линзы, крем-краска для волос, южный загар…
Он прижал кончики пальцев к глазам, а когда убрал — его глаза снова стали ледяными озерами серебра. Теперь он снова был прежним Рэем, и от этого новый приступ такой сильной боли полоснул ее сердце, что Мэг едва не согнулась.
— Что тебя еще интересует?
— Елена действительно твоя кузина?
— Нет, но у меня есть несколько греческих кузин — дочерей брата моей матери.
— Ты никогда не говорил мне о родственниках из Греции, — сказала она, осознавая, что обыденность ведущегося разговора — это просто какая-то дикость.
Они говорили не так и не о том! Она считала, что Рэй умер, что он потерян для нее навсегда. А теперь ее мозг почему-то слишком быстро смирился с его внезапным «воскрешением», и она способна вести спокойный разговор. А может, она все-таки сошла с ума и это всего лишь видение, новый кошмар и вот-вот наступит пробуждение? Мэг ущипнула себя и едва не вскрикнула от боли. Рэй ничего не заметил.
— Мы никогда не занимались обсуждением моей родословной, — ровным голосом ответил он, и его губы искривились в издевательской усмешке. — Как ты, наверное, помнишь, у нас ни на что не хватало времени… кроме постели.
Мэг покраснела так, что запылали уши и шея, а на теле выступила противная липкая испарина.
— Ты устроил мне очередную проверку, Рэй? — вдруг тихо спросила она.
— Проверка… — задумчиво повторил он, словно пробуя это слово на вкус, а Мэг почти физически осязала возносившуюся между ними все выше и выше непробиваемую стену.
— Твое исчезновение… — Ее голос стал предательски дрожать, и Мэг испугалась, что сейчас расплачется. — Нам сказали, что ты умер… — Мэг едва протолкнула эти слова сквозь сухое горло. — Это было так больно… Просто невыносимо… Зачем нужна была эта инсценировка, Рэй?
— Еще слишком рано открывать секреты, Мэгги, еще не все участники прибыли для того, чтобы поучаствовать в финальной сцене.
— Не все… кто? О чем ты говоришь?
— Ни о чем. Тебе нужно отдохнуть, ты можешь остаться здесь.
О каком отдыхе он говорит после подобной сцены?
— Нет, я хочу вернуться в ту комнату, которую я занимаю. Мэг встала с кровати.
— Как знаешь. Я провожу. Сколько тебе было надо? — вдруг резко сказал он, привалившись к стене плечом.
— Что? — Мэг замерла посередине комнаты, глядя на него широко раскрытыми глазами.
— Сколько денег тебе было надо?