Наверное, в машине никого нет. Должно быть, с ней что-то случилось, и Клэнси, съехав с дороги, отправился за подмогой. Хотя никаких признаков аварии Энни не заметила. Как будто машину специально завели в кусты и припрятали.
Энни решительно полезла в заросли. В ноздри вновь шибанул отвратительный запах. Никаких кровавых лилий поблизости не было, а вот запах был тот же, что в Мексике.
И Клэнси все же оказался в машине. Энни увидела, как он сидит, сгорбившись и ткнувшись лицом в рулевое колесо. А на продырявленном лобовом стекле багровела запекшаяся кровь.
Приближаться Энни не стала. Никакого смысла в этом не было. Как не было и сомнений, что Клэнси мертв — затылок его был снесен начисто. С трудом подавив в себе крик, Энни попятилась. К горлу подкатил комок, дыхание перехватило.
В следующее мгновение чья-то невидимая рука обхватила её сзади, а железные пальцы стиснули горло. Охваченная животным ужасом, Энни, словно обезумев, пыталась бороться; она слепо лягалась и отбивалась руками от неведомого врага.
Боль захлестнула её столь внезапно и была столь невыносимой, что перед глазами все померкло. Тело Энни конвульсивно задергалось в немой агонии, и она почувствовала, что проваливается в бездонный и темный колодец пустоты и боли; в колодец, выход из которого был только один. Смерть.
Уже закончив полет во мраке, Энни напоследок выдавила из своего онемевшего горла одно имя. Имя человека, которого пыталась призвать на помощь.
Маккинли молча смотрел на бездыханную Энни. Она распростерлась на траве, безмолвная и беспомощная. Переступив через её обмякшее тело, Джеймс приблизился к «тойоте, » стараясь ни к чему не прикасаться. С первого же взгляда он определил, что Клэнси убили около двух часов назад, и что Энни тут ни причем.
Хотя он и до сих пор всерьез не подозревал её. И тем не менее, Маккинли никогда и ни в чем не полагался на случай. Тем более что однажды его едва не прикончила совершенно безобидная с виду пожилая монашенка. Божий одуванчик. А ведь Энни Сазерленд, что ни говори, была дочерью Уина. Трудно было заранее предугадать, на что она способна. И на кого могла работать!
Стиснув зубы, Джеймс отошел от простреленной «тойоты». Клэнси всегда был ему по душе. Вдвоем они прикончили не одну бутылку виски, и с честью выходили из многих переделок. А теперь… Мало кто из старых друзей ещё оставался в живых. Раз, два и обчелся. А если ещё точнее, то — один лишь Мартин. Причем и он, наверное, не надолго.
Джеймс присел на корточки возле Энни. Лицо её посинело, дышала она с трудом. Джеймс до сих пор не понимал, что его остановило. Нажми он только чуть посильнее, и все было бы кончено. Он оставил бы её тело в машине, радом с трупом Клэнси, и смотался отсюда, к чертовой матери.
Впрочем, нет, он уже знал, почему пощадил Энни. За мгновение до того, как потерять сознание, она позвала его на помощь. Его! Стоило ей только позвать его по имени, и он дрогнул. Дал слабинку.
Да, связавшись с Энни, он сам подписал себе смертный приговор. Теперь Джеймс знал это наверняка. С уверенностью, леденящей душу. Он откинул с лица Энни пряди спутавшихся волос. У основания шеи уже наливался зловещего вида синяк. Да, такая бледная и мягкая кожа, как у неё — настоящее раздолье для синяков. Энни достаточно будет взглянуть на себя в зеркало, чтобы понять: ещё миг, и Маккинли прикончил бы её.
Да, нужно было просто отпустить её. С глаз долой. Но Джеймс не доверял дочери Уина. Услышав, как она вышла из дома, он украдкой выбрался следом. А увидев, как она, свернув с дороги, углубилась в заросли, окончательно уверился, что Энни встречается с сообщником.
Но оказалось, что Энни просто обнаружила очередной труп. Второй — за полгода. Сперва был Уин, а теперь вот — Клэнси.
И за ними последуют другие.
Глава 7
Энни решительно полезла в заросли. В ноздри вновь шибанул отвратительный запах. Никаких кровавых лилий поблизости не было, а вот запах был тот же, что в Мексике.
И Клэнси все же оказался в машине. Энни увидела, как он сидит, сгорбившись и ткнувшись лицом в рулевое колесо. А на продырявленном лобовом стекле багровела запекшаяся кровь.
Приближаться Энни не стала. Никакого смысла в этом не было. Как не было и сомнений, что Клэнси мертв — затылок его был снесен начисто. С трудом подавив в себе крик, Энни попятилась. К горлу подкатил комок, дыхание перехватило.
В следующее мгновение чья-то невидимая рука обхватила её сзади, а железные пальцы стиснули горло. Охваченная животным ужасом, Энни, словно обезумев, пыталась бороться; она слепо лягалась и отбивалась руками от неведомого врага.
Боль захлестнула её столь внезапно и была столь невыносимой, что перед глазами все померкло. Тело Энни конвульсивно задергалось в немой агонии, и она почувствовала, что проваливается в бездонный и темный колодец пустоты и боли; в колодец, выход из которого был только один. Смерть.
Уже закончив полет во мраке, Энни напоследок выдавила из своего онемевшего горла одно имя. Имя человека, которого пыталась призвать на помощь.
Маккинли молча смотрел на бездыханную Энни. Она распростерлась на траве, безмолвная и беспомощная. Переступив через её обмякшее тело, Джеймс приблизился к «тойоте, » стараясь ни к чему не прикасаться. С первого же взгляда он определил, что Клэнси убили около двух часов назад, и что Энни тут ни причем.
Хотя он и до сих пор всерьез не подозревал её. И тем не менее, Маккинли никогда и ни в чем не полагался на случай. Тем более что однажды его едва не прикончила совершенно безобидная с виду пожилая монашенка. Божий одуванчик. А ведь Энни Сазерленд, что ни говори, была дочерью Уина. Трудно было заранее предугадать, на что она способна. И на кого могла работать!
Стиснув зубы, Джеймс отошел от простреленной «тойоты». Клэнси всегда был ему по душе. Вдвоем они прикончили не одну бутылку виски, и с честью выходили из многих переделок. А теперь… Мало кто из старых друзей ещё оставался в живых. Раз, два и обчелся. А если ещё точнее, то — один лишь Мартин. Причем и он, наверное, не надолго.
Джеймс присел на корточки возле Энни. Лицо её посинело, дышала она с трудом. Джеймс до сих пор не понимал, что его остановило. Нажми он только чуть посильнее, и все было бы кончено. Он оставил бы её тело в машине, радом с трупом Клэнси, и смотался отсюда, к чертовой матери.
Впрочем, нет, он уже знал, почему пощадил Энни. За мгновение до того, как потерять сознание, она позвала его на помощь. Его! Стоило ей только позвать его по имени, и он дрогнул. Дал слабинку.
Да, связавшись с Энни, он сам подписал себе смертный приговор. Теперь Джеймс знал это наверняка. С уверенностью, леденящей душу. Он откинул с лица Энни пряди спутавшихся волос. У основания шеи уже наливался зловещего вида синяк. Да, такая бледная и мягкая кожа, как у неё — настоящее раздолье для синяков. Энни достаточно будет взглянуть на себя в зеркало, чтобы понять: ещё миг, и Маккинли прикончил бы её.
Да, нужно было просто отпустить её. С глаз долой. Но Джеймс не доверял дочери Уина. Услышав, как она вышла из дома, он украдкой выбрался следом. А увидев, как она, свернув с дороги, углубилась в заросли, окончательно уверился, что Энни встречается с сообщником.
Но оказалось, что Энни просто обнаружила очередной труп. Второй — за полгода. Сперва был Уин, а теперь вот — Клэнси.
И за ними последуют другие.
Глава 7
Когда Энни очнулась, её окружал кромешный мрак. И ещё — боль. Безумная, агонизирующая. Энни поразило, что она не чувствует собственную шею — та была словно парализована. Она попыталась повернуть голову, и чуть не вскрикнула от невыносимой боли. Голова закружилась, словно от перепоя, и Энни поспешно закрыла глаза. Лучше — вечная тьма, чем эта чудовищная боль.
Откуда-то доносились неясные голоса. Приглушенные, но — неуловимо знакомые. Сделав над собой усилие, Энни вспомнила: она находится в небольшом домике, из окон которого открывается вид на один из каньонов, которыми так богаты окрестности Лос-Анджелеса. И еще: она нашла убитого. Как же его фамилия? Ах да — Клэнси. А потом кто-то подкрался сзади и попытался убить уже её.
Нет, это не так. Если бы её и в самом деле хотели убить, то в живых её уже не было бы. И потом, конечно же, это был не «кто-то». По зрелому размышлению, Энни знала, кто на неё покушался. Джеймс.
Она присела, и тут же закусила губу, чтобы не закричать от боли. Потом, дрожа всем телом, откинула назад волосы и прикоснулась к основанию шеи. В тот же миг её пронзила пульсирующая боль. Что же сделал с ней Джеймс?
Энни сделала шаг к двери, но приостановилась. Голоса уже слышались отчетливее — техасский выговор Джеймса, мягкий, обманчивый. А вот в голосе его собеседника слышались неодобрительные нотки. Впрочем, его Энни узнала сразу. Вспомнила. Кэрью.
— Мне наплевать на то, что ты думаешь, — сказал Джеймс. — Если Клэнси убил не ты, то я должен знать — кто.
— Будь я как-то причастен к смерти Клэнси, я бы не решился сюда приехать. Нет, Маккинли, за столько лет в нашем деле он нажил себе немало врагов. Ты это не хуже меня знаешь.
— Странно только, что эти враги дожидались именно сегодняшнего дня, чтобы с ним расправиться.
— Да, ты прав — я тоже не верю в случайные совпадения. И тем не менее я ведь приехал, не так ли? Сорвался с места, как только получил твое послание. Что тебе от меня нужно, Мак?
Энни приблизилась уже вплотную к двери. Голоса доносились снизу. Похоже, Джеймс с Кэрью расположились у самого основания лестницы и, cудя по всему, не особенно таились. Возможно, Кэрью не знал, что она нашла труп Клэнси. Либо ему не было до этого дела.
— Ладно, Кэрью, я приоткрою карты. Мы с тобой прекрасно знаем: дважды я пытался тебя убить. Но оба раза я был мертвецки пьян. Сейчас я не пью, а в трезвом виде — сам знаешь — со мной никто не сравнится. И, если решу с тобой расправиться, то считай, что ты уже труп.
— У тебя всегда была мания величия, — процедил Кэрью.
— Дай мне неделю. Я должен выяснить, кто помог Уину отправиться на тот свет. А в том, что помощник у него был, сомнений нет, как бы вам ни хотелось представить дело иначе. И я хочу знать, кто стоял у него за спиной, когда он отвернулся.
— А что, если это был я?
— Тогда тебе не сдобровать.
— Нет, нет, я тут ни причем, — поспешно отказался Кэрью. В голосе его прозвучал безотчетный страх.
— Верю, — чуть помолчав, произнес Джеймс. — У тебя духу не хватило бы. Так вот, Кэрью, я хочу заключить временное перемирие. Отзови свою свору. Тем более что ты и сам не знаешь, кому можно доверять. Кто из них, при первом же удобном случае, вонзит нож тебе в спину…
— Всем своим людям я доверяю как самому себе! — запальчиво прервал его Кэрью.
— Тогда ты просто глупец. Или не понимаешь, какая участь тебя ждет. Дай мне всего неделю, и я разберусь во всей этой заварухе. Ошибок я не делаю, и лишних свидетелей не оставляю.
— А кто же тогда эта женщина — наверху?
Молчание. Энни затаила дыхание.
— Просто — некоторое осложнение, — ответил наконец Маккинли. — Нам это ничем не грозит.
Энни, превозмогая боль, от которой голова её, казалось, вот-вот лопнет, спустилась на одну ступеньку.
— Я согласен договориться, — уныло промолвил Кэрью. — Сам знаешь — я всегда готов на разумные уступки.
— Еще бы. Особенно, если тебя припереть к стенке, не оставив выхода. А сейчас, приятель, выхода у тебя точно нет.
Энни спустилась уже до середины лестницы, свято уверенная, что движется совершенно бесшумно и мужчины даже не подозревают о её присутствии. Она уже видела их ноги — собеседники стояли посередине гостиной. Кэрью был в бежевых брюках, а Джеймс — в черных джинсах.
— Должен сказать, Мак, мне трудно поверить, что ты вдруг стал благородным рыцарем. Зачем ты это делаешь? Из-за денег? Если бы ты нуждался в деньгах, то не стал бы, наверное, рисковать жизнью за те гроши, которые платили в нашей конторе.
— Дело не в деньгах.
— Тогда в чем же? — голос Кэрью сорвался почти до визга.
— Энни хочет знать, кто убил её отца. И она не успокоится, пока не добьется своего. А тогда — захочет отомстить.
На мгновение воцарилась могильная тишина.
— О Господи, — сказал наконец Кэрью. — Ну, а тебе — на кой черт эти хлопоты? Избавься от нее.
— Нет.
— Что-то я не припомню случая, чтобы ты прежде хоть с кем-нибудь цацкался. Хотя, разумеется, любой из нас имеет право на заслуженный отдых. Если желаешь, я могу поручить это дело одному из своих парней. В том случае, конечно, если ты не перебьешь их всех, — понуро добавил Кэрью.
— Не смей её и пальцем тронуть! — голос Джеймса звучал угрожающе. — Я её потому сюда и привез. А ты уж проследи, чтобы твои вонючие головорезы держались от неё подальше.
— Господи, Джеймс, я тебя просто не узнаю! На кой дьявол тебе сдалась эта девчонка? Неужели тебе не все равно, устранят её или нет?
— Нет, — отрезал Джеймс. — Я не хочу, чтобы тебе и на этот раз все сошло с рук. Хочешь из воды сухим выйти? Нет уж, дудки — не позволю.
— Вот как? — дурашливо усмехнулся Кэрью. — Значит ли это, что ты позаботишься о ней сам?
— Это значит, Кэрью, что я выхожу на тропу войны. И помогу этой девушке добиться того, чего она желает.
— Зря ты так, Мак. Живым тебе из этой передряги не выбраться. Неужели ты и правда готов ради неё найти того, кто заказал её папашу? Зачем тебе это?
— Может, мне просто любопытно, — промолвил Маккинли. — Может, я просто хочу найти недостающие фрагменты головоломки.
— Какие еще, к черту, фрагменты? Дело проще пареной репы, и кому, как не тебе, это знать?
— Кэрью, я тебя, конечно, терпеть не могу, но я никогда не думал, что ты настолько глуп.
Воцарилось довольно продолжительное молчание.
— А почему ты не хочешь просто спросить меня, что мне известно? — спросил наконец Кэрью.
— Потому что ты тоже ничего не знаешь, как и я, — ответил Джеймс. — Твоя задача состоит в одном — получше замести все следы. А вот моя заключается как раз в обратном.
— Это я уже уяснил.
— Ну так вот, Кэрью — предлагаю тебе временное перемирие. Я сохраняю тебе жизнь, но и ты не станешь на меня покушаться.
— Согласен, — поспешно сказал Кэрью.
— Только не так быстро. Уж слишком ты торопишься, чтобы я тебе поверил. Тебе нужен весомый стимул, чтобы отказаться от своих намерений.
— Ты слишком опасный противник, Маккинли. А моя жизнь для меня — стимул куда как весомый.
— Ты, конечно, умен, Кэрью, но и ты слишком самоуверен. Учти — случись что-нибудь со мной или с Энни, и тебе конец. Поднимется такая шумиха, что всем вам не сносить головы.
— Похоже, меня это ждет в любом случае, — уныло прогнусавил Кэрью.
Энни спустилась ещё на ступеньку и согнувшись в три погибели, затаилась за перилами лестницы.
— Вовсе не обязательно. Я знаю, что сейчас они затеяли полную перестройку. Я хочу уничтожить это осиное гнездо.
— Откуда ты знаешь? Только не ссылайся на свое чутье — я в такие сказки не верю.
— Поэтому ты и был таким скверным агентом, — презрительно процедил Джеймс. — Но не дрейфь, Кэрью — я тебе помогу. Сначала я выясню, кто за всем этим стоит, а потом его прикончу. И ты ещё потопчешь нашу грешную землю.
— Ты совсем спятил, Маккинли. Отошли дочку Сазерленда в Вашингтон, и тогда мы что-нибудь придумаем для нее. Приставим к ней охрану…
— Она останется со мной. Только так я смогу обеспечить её безопасность. Тем более, что и сама она согласна лишь на такой вариант. Не так ли, Энни? — спросил он, повысив голос.
У Энни оборвалось сердце.
— Дьявольщина! — Кэрью так и подскочил. — Ты хочешь сказать, что эта дрянь нас подслушивала?
Энни медленно, с достоинством спустилась по оставшимся ступенькам и вышла на середину гостиной. Кэрью ничуть не изменился с тех пор, как она видела его в последний раз. Для своего крохотного роста и тщедушного телосложения выглядел он на удивление притягательным. Прежде Энни всегда казалось, что он лет на десять моложе Джеймса, но сейчас она уже не была в этом уверена. Под бронзовым от загара лицом и глазами с оптическими линзами скрывалась личина старца.
— Ты ведь помнишь Кэрью? — участливо спросил её Джейс.
Актер из Кэрью вышел бы превосходный. Впрочем, все они постоянно играли. Лгали ей, изворачивались, запеленали в кокон мнимой безопасности.
— Да, мисс Сазерленд, — заговорил он с напускным сочувствием, пожимая её вялую ладонь, — не легко вам пришлось.
Рукопожатие у него было неожиданно крепкое и уверенное. — Не знаю, что вы думаете обо всей этой истории, но мы сделаем все, что от нас зависит, чтобы помочь вам.
Энни резко отдернула руку. Она с трудом удержалась от вежливой улыбки и дежурной учтивой фразы в ответ. Что ж, она прошла хорошую подготовку. И учитель у неё был отменный.
— А почему, собственно, я должна вам верить, мистер Кэрью? — холодно осведомилась она. — По-моему, врать вам куда привычнее.
Но Кэрью даже ухом не повел, а мина его сохраняла все то же участливое выражение. Словно не он всего несколько минут назад предлагал Джеймсу избавиться от Энни.
— Не знаю, мисс Сазерленд, что вам известно, — преспокойно заговорил он. — Или — что вам наговорил Джеймс. Но, в любом случае, это — лишь малая часть правды. Верхушка айсберга. Если вас кто и обманывал, то лишь для того, чтобы уберечь вас. Ваш отец участвовал в разработке важнейшего и строго засекреченного федерального проекта. Чем меньше людей посвящены в это дело, тем безопаснее это для всех.
— Но только не для моего отца. Кто его убил?
И вновь Кэрью даже глазом не моргнул.
— Вы уж извините, мисс Сазерленд,
— И — почему? За что? — продолжала настаивать Энни. — Кто отдал приказ? Может — вы?
Кэрью переглянулся с Маккинли. Джеймс опирался на камин и безучастно взирал на происходящее. Энни не представляла, что творится сейчас в его душе.
— Обо всем этом вам лучше расспросить Маккинли, — с едва заметной ухмылкой ответил Кэрью. — Он у нас мастер находить ответы на самые заковыристые вопросы.
Слова эти колокольчиком зазвенели в её голове. И отозвались эхом — тревожным и зловещим.
Но Кэрью, похоже, уже позабыл о её присутствии.
— Ладно, Мак, по рукам, — сказал он, — перемирие так перемирие. Не навсегда, конечно. Но одну неделю гарантирую. Дальше — зависит уже не от меня. Я ведь и перед другими людьми отвечаю.
— Да, — кивнул Джеймс. — И пудришь им мозги.
Но Кэрью вновь сделал вид, что не расслышал, и, как ни в чем не бывало, обратился к Энни:
— Жаль, что ты сразу со мной не связалась. Возможно, тогда ты и обошлась бы без каскадерских трюков Маккинли.
— Извините, — промолвила Энни, осторожно прикоснувшись к своей пострадавшей шее.
— Но я доверяю Джеймсу.
Змеиные глазки Кэрью скользнули по её шее, но выражение их почти не изменилось.
— Надеюсь, что ты не ошиблась в своем выборе, детка. Потому что ставка слишком высока. Мы бы сумели защитить тебя от людей, которые убили твоего отца. А вот сумеет ли Маккинли — большой вопрос. И — захочет ли?
Джеймс промолчал. Снаружи сгущались сумерки, и в гостиной стало заметно темнее, однако включать свет он, похоже, не собирался.
— Я готова рискнуть, — упрямо сказала Энни.
Кэрью улыбнулся, сочувственно, но вместе с тем презрительно.
— Что ж, спорить с тобой не собираюсь. Решать тебе — речь ведь идет о твоей жизни. Но, если вдруг передумаешь, то я всегда к твоим услугам. Если Мак позволит, конечно. Я готов предложить тебе лучшую охрану, которую может обеспечить наше правительство.
— Но моего отца это не спасло, — напомнила Энни.
Кэрью заморгал, потом перевел взгляд на Джеймса.
— Да, Маккинли, все-таки я недооценил тебя, — сказал он. — Ты ухитрился превратить вполне разумную женщину в полную …. всего разок-другой с ней переспав. Вот уж не ожидал, что ты такой блестящий любовник.
Энни и не подозревала, что Джеймс способен двигаться с такой быстротой. Кэрью был тоже застигнут врасплох. Молниеносное движение, и Джеймс уже, прижав его к стене, крепко держал Джимми пальцами за тонкую шею. Пальцы ещё не сжались, однако Энни знала, какая участь грозит Кэрью, если Джеймс хоть немножко усилит хватку. Похоже, и Кэрью понимал это, о чем свидетельствовал пот, мгновенно проступивший на его лбу.
Джеймс улыбнулся, но обстановку это не разрядило. Улыбка его была не просто холодной — она леденила душу, и Энни оставалось лишь радоваться, что Джеймс улыбался не ей.
— А ведь ты ещё не готов умереть, Кэрью, — промолвил он.
— Ты не посмеешь, — хрипло выдавил тот. — Не думаешь же ты, что я поперся сюда, не подстраховавшись? Твой дом обложен со всех сторон. Если со мной что-нибудь случится, тут все взлетит на воздух, к чертям собачьим.
— Как, вместе с тобой? Сомневаюсь — пальцы слегка сжались, и Кэрью испуганно заверещал:
— Отпусти меня, Маккинли, — затравленно простонал он, — отпусти, или я…
Джеймс разжал пальцы столь внезапно, что Кэрью, спиной прижавшись к стене, осел мешком на пол.
— Мерзавец, — просипел он, потирая шею. Затем перевел взгляд на шею Энни, украшенную багровым синяком, и неожиданно подмигнул.
— Берегите себя, мисс Сазерленд. — И внезапно посерьезнев, добавил:
— Если тебе понадобится помощь, Энни, сразу звони мне. Я тебя выручу. Если, конечно, Мак не помешает.
— Я тебя больше не задерживаю, — любезно промолвил Джеймс. — Будем перезваниваться.
К своему вящему ужасу Энни вдруг осознала, что её душит истерический смех. Джеймс уж очень походил на босса, который распекал недотепу-подчиненного. Как бы то ни было, Кэрью бочком, по-крабьи, подбирался к двери и, не прощаясь, удрал, спотыкаясь от усердия.
На мгновение Энни осталась наедине с Джеймсом в полутемной гостиной. Сидеть в темноте Энни совершенно не улыбалось. Она уже потянулась было к выключателю, когда Джеймс на лету перехватил её руку — резко сжал.
— Я вполне допускаю, что каждое из окон находится сейчас под прицелом у снайпера, — сказал он. — Пусть даже расставил их не Кэрью, а кто-нибудь еще. Вполне возможно, что их винтовки снабжены также инфракрасными прицелами, но лучше все-таки не позволять им целиться в освещенные мишени.
— Но зачем Кэрью нас убивать? — недоуменно осведомилась Энни. — Разве вы с ним не заключили перемирия?
— Кэрью — не единственная наша головная боль, — пояснил Джеймс. — Более того, он меня беспокоит меньше всего. Много ещё людей, которым совершенно не по нутру твои поиски убийцы Уина. И не верь посулам Кэрью защитить тебя. Без меня, Энни, тебе конец. Остаться в живых нет ни единого шанса.
— А с вами?
— Вдвоем мы поборемся.
Утешение было слабое. Энни подняла голову. Тьма уже настолько сгустилась, что она с трудом разглядела лицо Джеймса. Впрочем, так она почему-то чувствовала себе даже увереннее.
— Что же нас ждет, Джеймс? — прошептала она.
— Скорее всего, мы оба погибнем.
— Как это мило, — вспыхнула она, — неужели нельзя было хоть что-нибудь соврать? Чтобы я не так расстроилась.
Напряжение Джеймса начало передаваться и ей. Он по-прежнему не выпускал её руки из своей, и Энни всем нутром ощущала, что нервы его сейчас натянуты, как тетива. Дорого бы она отдала, чтобы узнать, какие мысли роятся сейчас в его мозгу.
— Могу и соврать, — ответил Джеймс. И разжал пальцы.
Но Энни не шелохнулась.
— Ваш друг… — начала она. — Клэнси.
— И что? — спросил Джеймс.
— Он ведь мертв.
— Да, я знаю. Я его видел.
— И нас ждет то же самое?
— Да, если фортуна повернется к нам спиной.
— Причем тут фортуна?
— Сейчас нам с тобой только и остается, что уповать на удачу.
— Это вы… принесли меня в дом? — Энни даже сама толком не понимала хочет ли слышать его ответ. Тем более что уже и так его знала.
В темноте Джеймс протянул руку и осторожно прикоснулся к её шее. Ладони у него были большие, а пальцы крепкие и длинные; они обхватывали её шею более чем наполовину. А сейчас эти длинные пальцы нежно поглаживали то самое место на шее, где боль была особенно сильной.
— Да, — бесстрастно произнес он. — Я отключил тебя и принес сюда, пока ты была ещё без сознания.
— Но почему?
Маккинли рассмеялся. Смех этот в уже почти кромешном мраке прозвучал жутковато, словно хохот гиены.
— Почему? — переспросил он. — Да потому, что мне не хотелось тебя убивать.
Энни отшатнулась, и Джеймс не стал её удерживать.
— Подлец, — отчеканила она, взволнованно дыша. — И вам ещё смешно?
Она повернулась и решительно зашагала к двери.
— Очень смешно, Энни, — ответил он, провожая её взглядом. — Смешнее некуда.
Противник отступил. Ночное зрение было у Джеймса превосходное, однако главным образом он все-таки полагался на свое чутье; то самое, в которое не верил Кэрью. Снайперы отступили, и на какое-то время им с Энни ничего не грозило.
Впрочем, никаких иллюзий на этот счет Джеймс не питал. Но одно знал наверняка: предоставленной передышкой нужно воспользоваться с наибольшей выгодой.
И не забывать, что на счету каждая минута.
И еде один урок он извлек: старых друзей втягивать в это дело нельзя. Не заслуживал Клэнси такого конца; смерть его целиком лежала на совести Джеймса. Точнее — лежала бы, ибо совести у Джеймса не было. Да и друзей-то, по большому счету, не оставалось, включая даже Мартина, бывшего мужа Энни.
Нет, отныне ему придется действовать исключительно в одиночку. Или, вернее — вдвоем. С Энни. С Энни Сазерленд, тяжелым грузом повисшей у него на шее, впившейся в него как пиявка, присосавшаяся как прилипала. Впрочем, бремя это он взвалил добровольно, и избавляться от него не собирался.
Несмотря ни на что, до конца он Энни понять не мог. Не было у неё оснований доверять ему больше, чем Кэрью. Она уже знала, что именно он едва не задушил её днем, а, увидев, как он проделал то же самое с Кэрью, Энни должна была перепугаться до смерти.
Тем не менее эпизод этот почему-то лишь прибавил ей решимости. И теперь Энни окончательно вверила свою судьбу в его руки.
Джеймсу было хорошо слышно, как Энни возится в кухне; просто удивительно, сколько шума она при этом производила. Джеймс посмотрел вниз, на свои руки. Над каньоном взошла луна, и в её мертвенно-серебристом свете он различал их вполне отчетливо. Руки художника. Творца. Творца смерти.
Да, убивать он умел мастерски, но для того, чтобы обезопасить Энни, этого умения было недостаточно. Решение он уже принял, а отступать от него был не намерен. Энни останется с ним.
Только нужно придумать способ, как подчинить её себе. Сделать её покорной. Теперь, после смерти Уина, от былой покорности от Энни не осталось и следа. На месте прежней овечки бушевала тигрица.
А ему нужна была прежняя Энни. Послушная и покорная. Слепо и беспрекословно подчиняющаяся любым его приказам. Хотя бы на неделю он должен был полностью подчинить её своей воле, напрочь лишив не только способности, но даже желанию сопротивляться любым его требованиям. Да, хотя бы на неделю. На тот срок, который нужен ему, чтобы найти человека, который предал её отца.
И тем самым предал и самого Джеймса.
В его распоряжении было несколько способов, как подчинить себе Энни. Он мог, например, пустить в ход угрозы, запугивание, грубую силу. Это проще всего, но зато и жертва, не выдерживая такого насилия, чаще восстает против него.
Он мог завоевать её дружбу, втереться в доверие, делясь воспоминаниями про её отца, уверяя Энни в бесконечной любви и преданности покойному. Способ — слабейший из всех возможных, и уж, безусловно, не тот, что можно применять в игре, ставкой в которой служат их жизни.
Он мог пустить в ход наркотики, галлюциногены и другие препараты, которые мог раздобыть. Такая форма воздействия на человеческую психику всегда претила Джеймсу, но пользоваться подобными средствами ему приходилось и не раз.
Оставалась и ещё одна возможность — секс. Джеймса этот способ притягивал менее всех остальных. Секс — оружие обоюдоострое. Разумеется, Джеймс, как никто другой умел держать себя в руках, однако в последнее время самоконтроль уже не раз подводил его. И сейчас, положа руку на сердце, Джеймс вовсе не был уверен, что сумеет остаться равнодушным, пустив в ход такое грозное оружие как секс.
В его памяти невольно всплыл образ Мэри Маргарет Хэноувер. Нагой и прекрасной. Вот она, запрокинув голову, с длинными, рассыпавшимися по спине волосами, звонко хохочет. Она оседлала его — воинственная валькирия. Или — амазонка. Тугие груди подпрыгивают как мячики, а зубы оскалены в экстазе…
И другой образ Мэри Маргарет, уже более свежий. Удивление в глазах и кровавое пятно, расплывающееся на лбу.
Да, постель для Джеймса значила мало. Он вполне мог овладеть женщиной, и тут же — убить её.
— Есть хотите?
Невероятно, но он не слышал, как она вошла. Энни стояла в проеме двери, отделяющей гостиную от кухни; её стройный силуэт четко вырисовывался на фоне освещенной кухни. Джеймс, зная, что лицо его остается в тени, медленно повернулся. Энни никогда не догадается о том, какие мысли бродили сейчас в его голове.
Откуда-то доносились неясные голоса. Приглушенные, но — неуловимо знакомые. Сделав над собой усилие, Энни вспомнила: она находится в небольшом домике, из окон которого открывается вид на один из каньонов, которыми так богаты окрестности Лос-Анджелеса. И еще: она нашла убитого. Как же его фамилия? Ах да — Клэнси. А потом кто-то подкрался сзади и попытался убить уже её.
Нет, это не так. Если бы её и в самом деле хотели убить, то в живых её уже не было бы. И потом, конечно же, это был не «кто-то». По зрелому размышлению, Энни знала, кто на неё покушался. Джеймс.
Она присела, и тут же закусила губу, чтобы не закричать от боли. Потом, дрожа всем телом, откинула назад волосы и прикоснулась к основанию шеи. В тот же миг её пронзила пульсирующая боль. Что же сделал с ней Джеймс?
Энни сделала шаг к двери, но приостановилась. Голоса уже слышались отчетливее — техасский выговор Джеймса, мягкий, обманчивый. А вот в голосе его собеседника слышались неодобрительные нотки. Впрочем, его Энни узнала сразу. Вспомнила. Кэрью.
— Мне наплевать на то, что ты думаешь, — сказал Джеймс. — Если Клэнси убил не ты, то я должен знать — кто.
— Будь я как-то причастен к смерти Клэнси, я бы не решился сюда приехать. Нет, Маккинли, за столько лет в нашем деле он нажил себе немало врагов. Ты это не хуже меня знаешь.
— Странно только, что эти враги дожидались именно сегодняшнего дня, чтобы с ним расправиться.
— Да, ты прав — я тоже не верю в случайные совпадения. И тем не менее я ведь приехал, не так ли? Сорвался с места, как только получил твое послание. Что тебе от меня нужно, Мак?
Энни приблизилась уже вплотную к двери. Голоса доносились снизу. Похоже, Джеймс с Кэрью расположились у самого основания лестницы и, cудя по всему, не особенно таились. Возможно, Кэрью не знал, что она нашла труп Клэнси. Либо ему не было до этого дела.
— Ладно, Кэрью, я приоткрою карты. Мы с тобой прекрасно знаем: дважды я пытался тебя убить. Но оба раза я был мертвецки пьян. Сейчас я не пью, а в трезвом виде — сам знаешь — со мной никто не сравнится. И, если решу с тобой расправиться, то считай, что ты уже труп.
— У тебя всегда была мания величия, — процедил Кэрью.
— Дай мне неделю. Я должен выяснить, кто помог Уину отправиться на тот свет. А в том, что помощник у него был, сомнений нет, как бы вам ни хотелось представить дело иначе. И я хочу знать, кто стоял у него за спиной, когда он отвернулся.
— А что, если это был я?
— Тогда тебе не сдобровать.
— Нет, нет, я тут ни причем, — поспешно отказался Кэрью. В голосе его прозвучал безотчетный страх.
— Верю, — чуть помолчав, произнес Джеймс. — У тебя духу не хватило бы. Так вот, Кэрью, я хочу заключить временное перемирие. Отзови свою свору. Тем более что ты и сам не знаешь, кому можно доверять. Кто из них, при первом же удобном случае, вонзит нож тебе в спину…
— Всем своим людям я доверяю как самому себе! — запальчиво прервал его Кэрью.
— Тогда ты просто глупец. Или не понимаешь, какая участь тебя ждет. Дай мне всего неделю, и я разберусь во всей этой заварухе. Ошибок я не делаю, и лишних свидетелей не оставляю.
— А кто же тогда эта женщина — наверху?
Молчание. Энни затаила дыхание.
— Просто — некоторое осложнение, — ответил наконец Маккинли. — Нам это ничем не грозит.
Энни, превозмогая боль, от которой голова её, казалось, вот-вот лопнет, спустилась на одну ступеньку.
— Я согласен договориться, — уныло промолвил Кэрью. — Сам знаешь — я всегда готов на разумные уступки.
— Еще бы. Особенно, если тебя припереть к стенке, не оставив выхода. А сейчас, приятель, выхода у тебя точно нет.
Энни спустилась уже до середины лестницы, свято уверенная, что движется совершенно бесшумно и мужчины даже не подозревают о её присутствии. Она уже видела их ноги — собеседники стояли посередине гостиной. Кэрью был в бежевых брюках, а Джеймс — в черных джинсах.
— Должен сказать, Мак, мне трудно поверить, что ты вдруг стал благородным рыцарем. Зачем ты это делаешь? Из-за денег? Если бы ты нуждался в деньгах, то не стал бы, наверное, рисковать жизнью за те гроши, которые платили в нашей конторе.
— Дело не в деньгах.
— Тогда в чем же? — голос Кэрью сорвался почти до визга.
— Энни хочет знать, кто убил её отца. И она не успокоится, пока не добьется своего. А тогда — захочет отомстить.
На мгновение воцарилась могильная тишина.
— О Господи, — сказал наконец Кэрью. — Ну, а тебе — на кой черт эти хлопоты? Избавься от нее.
— Нет.
— Что-то я не припомню случая, чтобы ты прежде хоть с кем-нибудь цацкался. Хотя, разумеется, любой из нас имеет право на заслуженный отдых. Если желаешь, я могу поручить это дело одному из своих парней. В том случае, конечно, если ты не перебьешь их всех, — понуро добавил Кэрью.
— Не смей её и пальцем тронуть! — голос Джеймса звучал угрожающе. — Я её потому сюда и привез. А ты уж проследи, чтобы твои вонючие головорезы держались от неё подальше.
— Господи, Джеймс, я тебя просто не узнаю! На кой дьявол тебе сдалась эта девчонка? Неужели тебе не все равно, устранят её или нет?
— Нет, — отрезал Джеймс. — Я не хочу, чтобы тебе и на этот раз все сошло с рук. Хочешь из воды сухим выйти? Нет уж, дудки — не позволю.
— Вот как? — дурашливо усмехнулся Кэрью. — Значит ли это, что ты позаботишься о ней сам?
— Это значит, Кэрью, что я выхожу на тропу войны. И помогу этой девушке добиться того, чего она желает.
— Зря ты так, Мак. Живым тебе из этой передряги не выбраться. Неужели ты и правда готов ради неё найти того, кто заказал её папашу? Зачем тебе это?
— Может, мне просто любопытно, — промолвил Маккинли. — Может, я просто хочу найти недостающие фрагменты головоломки.
— Какие еще, к черту, фрагменты? Дело проще пареной репы, и кому, как не тебе, это знать?
— Кэрью, я тебя, конечно, терпеть не могу, но я никогда не думал, что ты настолько глуп.
Воцарилось довольно продолжительное молчание.
— А почему ты не хочешь просто спросить меня, что мне известно? — спросил наконец Кэрью.
— Потому что ты тоже ничего не знаешь, как и я, — ответил Джеймс. — Твоя задача состоит в одном — получше замести все следы. А вот моя заключается как раз в обратном.
— Это я уже уяснил.
— Ну так вот, Кэрью — предлагаю тебе временное перемирие. Я сохраняю тебе жизнь, но и ты не станешь на меня покушаться.
— Согласен, — поспешно сказал Кэрью.
— Только не так быстро. Уж слишком ты торопишься, чтобы я тебе поверил. Тебе нужен весомый стимул, чтобы отказаться от своих намерений.
— Ты слишком опасный противник, Маккинли. А моя жизнь для меня — стимул куда как весомый.
— Ты, конечно, умен, Кэрью, но и ты слишком самоуверен. Учти — случись что-нибудь со мной или с Энни, и тебе конец. Поднимется такая шумиха, что всем вам не сносить головы.
— Похоже, меня это ждет в любом случае, — уныло прогнусавил Кэрью.
Энни спустилась ещё на ступеньку и согнувшись в три погибели, затаилась за перилами лестницы.
— Вовсе не обязательно. Я знаю, что сейчас они затеяли полную перестройку. Я хочу уничтожить это осиное гнездо.
— Откуда ты знаешь? Только не ссылайся на свое чутье — я в такие сказки не верю.
— Поэтому ты и был таким скверным агентом, — презрительно процедил Джеймс. — Но не дрейфь, Кэрью — я тебе помогу. Сначала я выясню, кто за всем этим стоит, а потом его прикончу. И ты ещё потопчешь нашу грешную землю.
— Ты совсем спятил, Маккинли. Отошли дочку Сазерленда в Вашингтон, и тогда мы что-нибудь придумаем для нее. Приставим к ней охрану…
— Она останется со мной. Только так я смогу обеспечить её безопасность. Тем более, что и сама она согласна лишь на такой вариант. Не так ли, Энни? — спросил он, повысив голос.
У Энни оборвалось сердце.
— Дьявольщина! — Кэрью так и подскочил. — Ты хочешь сказать, что эта дрянь нас подслушивала?
Энни медленно, с достоинством спустилась по оставшимся ступенькам и вышла на середину гостиной. Кэрью ничуть не изменился с тех пор, как она видела его в последний раз. Для своего крохотного роста и тщедушного телосложения выглядел он на удивление притягательным. Прежде Энни всегда казалось, что он лет на десять моложе Джеймса, но сейчас она уже не была в этом уверена. Под бронзовым от загара лицом и глазами с оптическими линзами скрывалась личина старца.
— Ты ведь помнишь Кэрью? — участливо спросил её Джейс.
Актер из Кэрью вышел бы превосходный. Впрочем, все они постоянно играли. Лгали ей, изворачивались, запеленали в кокон мнимой безопасности.
— Да, мисс Сазерленд, — заговорил он с напускным сочувствием, пожимая её вялую ладонь, — не легко вам пришлось.
Рукопожатие у него было неожиданно крепкое и уверенное. — Не знаю, что вы думаете обо всей этой истории, но мы сделаем все, что от нас зависит, чтобы помочь вам.
Энни резко отдернула руку. Она с трудом удержалась от вежливой улыбки и дежурной учтивой фразы в ответ. Что ж, она прошла хорошую подготовку. И учитель у неё был отменный.
— А почему, собственно, я должна вам верить, мистер Кэрью? — холодно осведомилась она. — По-моему, врать вам куда привычнее.
Но Кэрью даже ухом не повел, а мина его сохраняла все то же участливое выражение. Словно не он всего несколько минут назад предлагал Джеймсу избавиться от Энни.
— Не знаю, мисс Сазерленд, что вам известно, — преспокойно заговорил он. — Или — что вам наговорил Джеймс. Но, в любом случае, это — лишь малая часть правды. Верхушка айсберга. Если вас кто и обманывал, то лишь для того, чтобы уберечь вас. Ваш отец участвовал в разработке важнейшего и строго засекреченного федерального проекта. Чем меньше людей посвящены в это дело, тем безопаснее это для всех.
— Но только не для моего отца. Кто его убил?
И вновь Кэрью даже глазом не моргнул.
— Вы уж извините, мисс Сазерленд,
— И — почему? За что? — продолжала настаивать Энни. — Кто отдал приказ? Может — вы?
Кэрью переглянулся с Маккинли. Джеймс опирался на камин и безучастно взирал на происходящее. Энни не представляла, что творится сейчас в его душе.
— Обо всем этом вам лучше расспросить Маккинли, — с едва заметной ухмылкой ответил Кэрью. — Он у нас мастер находить ответы на самые заковыристые вопросы.
Слова эти колокольчиком зазвенели в её голове. И отозвались эхом — тревожным и зловещим.
Но Кэрью, похоже, уже позабыл о её присутствии.
— Ладно, Мак, по рукам, — сказал он, — перемирие так перемирие. Не навсегда, конечно. Но одну неделю гарантирую. Дальше — зависит уже не от меня. Я ведь и перед другими людьми отвечаю.
— Да, — кивнул Джеймс. — И пудришь им мозги.
Но Кэрью вновь сделал вид, что не расслышал, и, как ни в чем не бывало, обратился к Энни:
— Жаль, что ты сразу со мной не связалась. Возможно, тогда ты и обошлась бы без каскадерских трюков Маккинли.
— Извините, — промолвила Энни, осторожно прикоснувшись к своей пострадавшей шее.
— Но я доверяю Джеймсу.
Змеиные глазки Кэрью скользнули по её шее, но выражение их почти не изменилось.
— Надеюсь, что ты не ошиблась в своем выборе, детка. Потому что ставка слишком высока. Мы бы сумели защитить тебя от людей, которые убили твоего отца. А вот сумеет ли Маккинли — большой вопрос. И — захочет ли?
Джеймс промолчал. Снаружи сгущались сумерки, и в гостиной стало заметно темнее, однако включать свет он, похоже, не собирался.
— Я готова рискнуть, — упрямо сказала Энни.
Кэрью улыбнулся, сочувственно, но вместе с тем презрительно.
— Что ж, спорить с тобой не собираюсь. Решать тебе — речь ведь идет о твоей жизни. Но, если вдруг передумаешь, то я всегда к твоим услугам. Если Мак позволит, конечно. Я готов предложить тебе лучшую охрану, которую может обеспечить наше правительство.
— Но моего отца это не спасло, — напомнила Энни.
Кэрью заморгал, потом перевел взгляд на Джеймса.
— Да, Маккинли, все-таки я недооценил тебя, — сказал он. — Ты ухитрился превратить вполне разумную женщину в полную …. всего разок-другой с ней переспав. Вот уж не ожидал, что ты такой блестящий любовник.
Энни и не подозревала, что Джеймс способен двигаться с такой быстротой. Кэрью был тоже застигнут врасплох. Молниеносное движение, и Джеймс уже, прижав его к стене, крепко держал Джимми пальцами за тонкую шею. Пальцы ещё не сжались, однако Энни знала, какая участь грозит Кэрью, если Джеймс хоть немножко усилит хватку. Похоже, и Кэрью понимал это, о чем свидетельствовал пот, мгновенно проступивший на его лбу.
Джеймс улыбнулся, но обстановку это не разрядило. Улыбка его была не просто холодной — она леденила душу, и Энни оставалось лишь радоваться, что Джеймс улыбался не ей.
— А ведь ты ещё не готов умереть, Кэрью, — промолвил он.
— Ты не посмеешь, — хрипло выдавил тот. — Не думаешь же ты, что я поперся сюда, не подстраховавшись? Твой дом обложен со всех сторон. Если со мной что-нибудь случится, тут все взлетит на воздух, к чертям собачьим.
— Как, вместе с тобой? Сомневаюсь — пальцы слегка сжались, и Кэрью испуганно заверещал:
— Отпусти меня, Маккинли, — затравленно простонал он, — отпусти, или я…
Джеймс разжал пальцы столь внезапно, что Кэрью, спиной прижавшись к стене, осел мешком на пол.
— Мерзавец, — просипел он, потирая шею. Затем перевел взгляд на шею Энни, украшенную багровым синяком, и неожиданно подмигнул.
— Берегите себя, мисс Сазерленд. — И внезапно посерьезнев, добавил:
— Если тебе понадобится помощь, Энни, сразу звони мне. Я тебя выручу. Если, конечно, Мак не помешает.
— Я тебя больше не задерживаю, — любезно промолвил Джеймс. — Будем перезваниваться.
К своему вящему ужасу Энни вдруг осознала, что её душит истерический смех. Джеймс уж очень походил на босса, который распекал недотепу-подчиненного. Как бы то ни было, Кэрью бочком, по-крабьи, подбирался к двери и, не прощаясь, удрал, спотыкаясь от усердия.
На мгновение Энни осталась наедине с Джеймсом в полутемной гостиной. Сидеть в темноте Энни совершенно не улыбалось. Она уже потянулась было к выключателю, когда Джеймс на лету перехватил её руку — резко сжал.
— Я вполне допускаю, что каждое из окон находится сейчас под прицелом у снайпера, — сказал он. — Пусть даже расставил их не Кэрью, а кто-нибудь еще. Вполне возможно, что их винтовки снабжены также инфракрасными прицелами, но лучше все-таки не позволять им целиться в освещенные мишени.
— Но зачем Кэрью нас убивать? — недоуменно осведомилась Энни. — Разве вы с ним не заключили перемирия?
— Кэрью — не единственная наша головная боль, — пояснил Джеймс. — Более того, он меня беспокоит меньше всего. Много ещё людей, которым совершенно не по нутру твои поиски убийцы Уина. И не верь посулам Кэрью защитить тебя. Без меня, Энни, тебе конец. Остаться в живых нет ни единого шанса.
— А с вами?
— Вдвоем мы поборемся.
Утешение было слабое. Энни подняла голову. Тьма уже настолько сгустилась, что она с трудом разглядела лицо Джеймса. Впрочем, так она почему-то чувствовала себе даже увереннее.
— Что же нас ждет, Джеймс? — прошептала она.
— Скорее всего, мы оба погибнем.
— Как это мило, — вспыхнула она, — неужели нельзя было хоть что-нибудь соврать? Чтобы я не так расстроилась.
Напряжение Джеймса начало передаваться и ей. Он по-прежнему не выпускал её руки из своей, и Энни всем нутром ощущала, что нервы его сейчас натянуты, как тетива. Дорого бы она отдала, чтобы узнать, какие мысли роятся сейчас в его мозгу.
— Могу и соврать, — ответил Джеймс. И разжал пальцы.
Но Энни не шелохнулась.
— Ваш друг… — начала она. — Клэнси.
— И что? — спросил Джеймс.
— Он ведь мертв.
— Да, я знаю. Я его видел.
— И нас ждет то же самое?
— Да, если фортуна повернется к нам спиной.
— Причем тут фортуна?
— Сейчас нам с тобой только и остается, что уповать на удачу.
— Это вы… принесли меня в дом? — Энни даже сама толком не понимала хочет ли слышать его ответ. Тем более что уже и так его знала.
В темноте Джеймс протянул руку и осторожно прикоснулся к её шее. Ладони у него были большие, а пальцы крепкие и длинные; они обхватывали её шею более чем наполовину. А сейчас эти длинные пальцы нежно поглаживали то самое место на шее, где боль была особенно сильной.
— Да, — бесстрастно произнес он. — Я отключил тебя и принес сюда, пока ты была ещё без сознания.
— Но почему?
Маккинли рассмеялся. Смех этот в уже почти кромешном мраке прозвучал жутковато, словно хохот гиены.
— Почему? — переспросил он. — Да потому, что мне не хотелось тебя убивать.
Энни отшатнулась, и Джеймс не стал её удерживать.
— Подлец, — отчеканила она, взволнованно дыша. — И вам ещё смешно?
Она повернулась и решительно зашагала к двери.
— Очень смешно, Энни, — ответил он, провожая её взглядом. — Смешнее некуда.
Противник отступил. Ночное зрение было у Джеймса превосходное, однако главным образом он все-таки полагался на свое чутье; то самое, в которое не верил Кэрью. Снайперы отступили, и на какое-то время им с Энни ничего не грозило.
Впрочем, никаких иллюзий на этот счет Джеймс не питал. Но одно знал наверняка: предоставленной передышкой нужно воспользоваться с наибольшей выгодой.
И не забывать, что на счету каждая минута.
И еде один урок он извлек: старых друзей втягивать в это дело нельзя. Не заслуживал Клэнси такого конца; смерть его целиком лежала на совести Джеймса. Точнее — лежала бы, ибо совести у Джеймса не было. Да и друзей-то, по большому счету, не оставалось, включая даже Мартина, бывшего мужа Энни.
Нет, отныне ему придется действовать исключительно в одиночку. Или, вернее — вдвоем. С Энни. С Энни Сазерленд, тяжелым грузом повисшей у него на шее, впившейся в него как пиявка, присосавшаяся как прилипала. Впрочем, бремя это он взвалил добровольно, и избавляться от него не собирался.
Несмотря ни на что, до конца он Энни понять не мог. Не было у неё оснований доверять ему больше, чем Кэрью. Она уже знала, что именно он едва не задушил её днем, а, увидев, как он проделал то же самое с Кэрью, Энни должна была перепугаться до смерти.
Тем не менее эпизод этот почему-то лишь прибавил ей решимости. И теперь Энни окончательно вверила свою судьбу в его руки.
Джеймсу было хорошо слышно, как Энни возится в кухне; просто удивительно, сколько шума она при этом производила. Джеймс посмотрел вниз, на свои руки. Над каньоном взошла луна, и в её мертвенно-серебристом свете он различал их вполне отчетливо. Руки художника. Творца. Творца смерти.
Да, убивать он умел мастерски, но для того, чтобы обезопасить Энни, этого умения было недостаточно. Решение он уже принял, а отступать от него был не намерен. Энни останется с ним.
Только нужно придумать способ, как подчинить её себе. Сделать её покорной. Теперь, после смерти Уина, от былой покорности от Энни не осталось и следа. На месте прежней овечки бушевала тигрица.
А ему нужна была прежняя Энни. Послушная и покорная. Слепо и беспрекословно подчиняющаяся любым его приказам. Хотя бы на неделю он должен был полностью подчинить её своей воле, напрочь лишив не только способности, но даже желанию сопротивляться любым его требованиям. Да, хотя бы на неделю. На тот срок, который нужен ему, чтобы найти человека, который предал её отца.
И тем самым предал и самого Джеймса.
В его распоряжении было несколько способов, как подчинить себе Энни. Он мог, например, пустить в ход угрозы, запугивание, грубую силу. Это проще всего, но зато и жертва, не выдерживая такого насилия, чаще восстает против него.
Он мог завоевать её дружбу, втереться в доверие, делясь воспоминаниями про её отца, уверяя Энни в бесконечной любви и преданности покойному. Способ — слабейший из всех возможных, и уж, безусловно, не тот, что можно применять в игре, ставкой в которой служат их жизни.
Он мог пустить в ход наркотики, галлюциногены и другие препараты, которые мог раздобыть. Такая форма воздействия на человеческую психику всегда претила Джеймсу, но пользоваться подобными средствами ему приходилось и не раз.
Оставалась и ещё одна возможность — секс. Джеймса этот способ притягивал менее всех остальных. Секс — оружие обоюдоострое. Разумеется, Джеймс, как никто другой умел держать себя в руках, однако в последнее время самоконтроль уже не раз подводил его. И сейчас, положа руку на сердце, Джеймс вовсе не был уверен, что сумеет остаться равнодушным, пустив в ход такое грозное оружие как секс.
В его памяти невольно всплыл образ Мэри Маргарет Хэноувер. Нагой и прекрасной. Вот она, запрокинув голову, с длинными, рассыпавшимися по спине волосами, звонко хохочет. Она оседлала его — воинственная валькирия. Или — амазонка. Тугие груди подпрыгивают как мячики, а зубы оскалены в экстазе…
И другой образ Мэри Маргарет, уже более свежий. Удивление в глазах и кровавое пятно, расплывающееся на лбу.
Да, постель для Джеймса значила мало. Он вполне мог овладеть женщиной, и тут же — убить её.
— Есть хотите?
Невероятно, но он не слышал, как она вошла. Энни стояла в проеме двери, отделяющей гостиную от кухни; её стройный силуэт четко вырисовывался на фоне освещенной кухни. Джеймс, зная, что лицо его остается в тени, медленно повернулся. Энни никогда не догадается о том, какие мысли бродили сейчас в его голове.