Сугияма остолбенел от увиденного. Немного придя в себя, он пожалел, что они не закрепили валун как следует. С каждым камнепадом тот оседал под действием своего собственного веса, и в конце концов вернулся в первоначальное положение, при этом свалившись Сакакибаре на голову. Слишком суровое наказание для того, кто всего-навсего покинул свой пост. И все же Сугияма не мог не поддаться искушению обругать этого козла.
Луч его фонарика осветил бледный подбородок Сакакибары, под которым сильно напряглись мышцы шеи. Его голова была зажата между стенкой шахты и камнем, так что лица от носа и выше Сугияма видеть не мог. Некоторое время Сугияма смотрел молча, не веря своим глазам. Его ноги тряслись, и он чувствовал тошноту.
«Ты в порядке?» — пытался спросить он, но слова не слетали из его пересохших губ.
И все же реальность была слишком очевидна Никакие слова больше не имели значения. По шее его товарища рекой струилась кровь. Сугияма коснулся ноги Сакакибары, намереваясь проверить, есть ли признаки жизни, но внезапно тело изогнулось и начало дергаться. Такие неестественные движения могли быть только пляской смерти. Отведя глаза от омерзительного зрелища, Сугияма поежился и ощутил во рту привкус желчи.
Теперь уже не оставалось сомнений: положение отчаянное. Это все равно что попасть в люк, на котором крышка весом в тонну. Сугияма был как крыса в ловушке.
Никак не получится, если лезть в шахту, не имея опоры для ног. К тому же оттуда все еще свисал труп Сакакибары, занимая все свободное пространство. Из-за трупа до валуна даже не дотянуться, а у Сугиямы не хватало духу вытянуть за ноги остывшее тело.
Отвергнув идею выбираться через шахту, Сугияма решил сосредоточиться на попытке отправиться дальше вниз. Куда бы он ни смотрел, конструкция этой пещеры напоминала ему лабиринт. Казалось, можно вылезти через следующий проход, но он завершался маленьким залом радиусом всего в девять метров. Нижняя часть пещеры была заполнена водой, образовывавшей подземное озеро. И любой путь, по которому он пытался идти, выводил его к этому озеру. Он напрасно искал вдоль берега хоть какой-нибудь лаз в другой грот. Он понял, что попал в тупик.
Уже десять часов подряд он почти не включал фонарик — разве что для того, чтобы посмотреть на часы. Хотя у его были с собой два фонаря, один уже не горел, и он не мог себе позволить впустую использовать батарейки второго.
Был вторник, половина шестого. В обычное время он как раз собирался бы возвращаться с работы домой.
Обычно он ужинал в кругу семьи по крайней мере трижды в неделю. Едва он открывал дверь, его сын Такехико устремлялся к нему. Сугияме нравилось слушать, как его сын повторяет слова, которые тот только что выучил. Когда Сугияма брал сына на руки, он начинал издавать разнообразные звуки, пытаясь рассказать отцу о каждой мелочи, случившейся за день. В такие моменты Сугияме было так хорошо, так уютно... Желание вновь пережить такое зарядило его энергией. Он должен выбраться отсюда и вернуться домой!
Сугияма помнил, что жена хотела, чтобы он достал масляный обогреватель. Тот стоял в шкафу, а он тяжелый, жене самой его оттуда не вытащить. Скоро похолодает, и он думал только о том, что его жена и сын замерзнут. Другого обогревателя у них нет. Как он мог не выполнить просьбу жены, прежде чем отправился на эту воскресную прогулку! В пещере было очень холодно, хотя здесь-то температура в течение года не меняется. Сейчас здесь было градусов десять, не больше. Хотя может показаться странным, что кто-то в таком положении мог беспокоиться о других, — сам он не видел в этом ничего из ряда вон выходящего.
Сугияма испытывал чувство острой необходиомости выбраться отсюда Он обязан вернуться к семье! Он снова перебрал в уме все существующие возможности. Хотя и знал уже, что все пути перекрыты, но один все-таки оставался.
Утром в воскресенье он сообщил своим, что «немного порыщет в горах». Он не сказал, что собирается искать известняковую пещеру. Сакакибара заехал за ним, и они отправились на горную дорогу, к подножию горы Ширайва. Там они припарковали машину и шли лесом три-четыре километра, пока не набрели на вход в пещеру. Интересно, уведомил ли кого-нибудь Сакакибара? Вряд ли. В конце концов, он жил один — кого ему предупреждать? Спускаться в пещеру они не планировали, первоначальный план сводился к тому, чтобы походить по лесу, посмотреть, нет ли здесь входов в пещеры.
Побеспокоившись некоторое время, его жена должна обратиться куда следует. Естественно, она предположила худшее и давным-давно позвонила в полицию. Но как может полиция отыскать их? Единственная зацепка — машина у дороги, но полиции и ее трудно будет отыскать. Пещера не только не обозначена на карте — о ней никто не знает.
Итак, необходимо признать: шансы на спасение кем-то со стороны чрезвычайно малы, и только он сам может попытаться выбраться отсюда.
Сугияма мог сидеть и ждать каких-то спасателей, а мог попытаться выбраться собственными силами. Другими словами, путь был только один.
Но любая попытка спасения требовала мужества, превосходящего человеческое воображение, и постепенно это доходило до Сугиямы. Нужна была смелость, и не обычная смелость.
Сугияма никогда не догадался бы, что отсюда можно выбраться, если бы не отпечатки на стене.
Поискав получше, он нашел их и в других местах пещеры. Оконечности сталактитов, свисающих над озером, были кем-то обломаны, на береговых камнях были царапинки, будто здесь кто-то их ворочал. Признаки человеческого присутствия заметны были повсюду. Сугияма решил, что здесь могла быть группа исследователей из спелеологического клуба или откуда-то еще. Но ему никогда не попадались никакие записи о посещении этого места... Между тем в клубе все были друг с другом знакомы. Если бы была обнаружена большая пещера, это было бы сенсацией, об этом бы все знали.
Если в пещеру проникли не люди, думал Сугияма, значит, это было животное. Он представил себе, как какой-то крупный зверь ходит по пещере и сеет опустошение там и сям. Сугияма хлопнул себя по колену, когда это до него дошло. Вход был закрыт валуном. А это значит, что животное пришло сюда каким-то другим путем! Он не мог представить себе, где может находиться этот выход. И все же головоломка имела разгадку, и именно он найдет ее.
Но сколько он не рыскал у стен пещеры, он не смог найти даже малейшей трещины. Сугияма опять был в тупике — яснее ясного.
Выключив фонарь и погрузившись во тьму, он сосредоточился и начал мыслить четче. Внутри пещеры не было полной тишины. Постоянно был слышен звук капающей воды. Она стекала со сталактитов, свисавших с потолка, и падала в озеро. Даже в темноте он чувствовал, как капли разбиваются о поверхность воды. Этот звук пробуждал в его сознании мысль о воде; пока он не понял, что вода — это и есть разгадка головоломки. Возможно ли, что воды эти текучие? А если так, то куда они бегут? Открыв рюкзак и сняв крышку объектива с фотоаппарата, Сугияма положил ее на воду. Крышка поплыла влево. Он проделал то же самое теперь в другом месте. Она поплыла в том же направлении. Куда бы он ни клал крышку, она двигалась справа налево. Вода текла к какой-то щели на дне озера. Более того, течение было очень быстрым. Сугияма наконец понял, что, хотя по всем признакам это подземное озеро, на самом деле оно является частью подземной реки.
С начала ноября над этим местом пронеслось два тайфуна, принесших сильные дожди. В результате уровень подземных вод стал выше, чем обычно, и выход из пещеры может быть залит водой. Поскольку вода течет справа налево, где-то слева внизу, рассудил он, должен быть тоннель, по которому река попадает во внешний мир. Течение не было бы таким быстрым, если бы там не было порядочного отверстия, в которое уходит вода.
Чем больше он об этом думал, тем больше был уверен в существовании тоннеля. Все это было хорошо, однако он все еще не нашел способа выбраться. Даже если он отыщет тоннель — это не то же самое, что выйти через него.
Сугияма решился сделать первый шаг. Этот шаг не оставлял ему никакого пути назад, и он понятия не мел, что ожидает его в пути.
Какая это неописуемая радость — снова увидеть дневной свет! Когда он осматривал эти места, то он обратил внимание, что река, текущая по восточному склону утеса, внезапно исчезает. Согласно компасу Сугиямы, как раз слева был восток. Разумным казалось предположение, что подземные воды попадают в реку как раз на востоке. А поскольку они, войдя в пещеру, все время двигались в восточном направлении, он, скорее всего, находится сейчас рядом с этим водостоком.
Он пытался представить себе сияние света, который он увидит, выбравшись из этой пещеры. Он хотел подбодрить себя радостной картиной: дневной свет льется с неба на весь мир. Но вот в чем парадокс: чем сильнее ему хотелось вылезти отсюда, тем сильнее становились страх и отчаяние — только этого ему еще не хватало в этот последний решительный момент!
Сугияма был хорошим ныряльщиком. Для него не представляло труда нырнуть в темные воды и проплыть через тоннель, чувствуя кожей воду и ориентируясь по направлению течения. Однако он не знал, какой длины этот тоннель. А если нырнешь — пути назад уже не будет. Если он не найдет выхода, выбраться назад он уже не сможет. Если ему не хватит воздуха — тоже. А если он даже найдет отверстие, еще не известно, достаточно ли оно широко, чтобы сквозь него мог проплыть человек. Представить себе агонию пловца перед крошечным отверстием, его борьбу за жизнь... Все муки, которые может пережить человек, ощутит он в это мгновение. Отчаяние, страх, безнадежность, физическое угасание...
Если сидеть здесь, он уж точно переживет эту агонию. Ждать? Чего ждать? Несколько лет назад он был свидетелем одного происшествия: исследователя спасли через четыре дня после того, как он потерялся в пещере Окинавы. Он куда-то случайно дел фонарик и сбился с пути. Но тогда не только спасатели знали, в какую пещеру он спустился, но и местные спелеологи приняли участие в поисках. И даже в такой ситуации потребовалось полных четыре дня, чтобы спасти его.
Ну и какой же путь избавления вернее? Что спасательная партия подойдет в ближайшие дни — невероятно. Нырять в поисках выхода — без сомнения, лучший путь для него сейчас. Вопрос только в том, способен ли он столкнуться лицом к лицу с неожиданностями, которые наверняка ему предстоят.
Больше ждать было невозможно: сейчас или никогда. Все, что он ел в эти дни, — коробочка бисквитов, которую он всегда носил с собой в рюкзаке на всякий случай. Да, он потерял немало сил, но раз у него оставалось еще достаточно энергии, чтобы нырнуть в подземную реку, тянуть время больше было нельзя. Если ему не придется принимать решение, если он сделает выбор в пользу медленной, но предсказуемой смерти, его силы сразу же начнут иссякать и всякий шанс на спасение будет потерян.
Оглядываясь на прожитый тридцать один год жизни, он начал спрашивать себя, была ли эта жизнь счастливой: ведь сейчас она могла оборваться в любое мгновение. И хотя он был удовлетворен годами, которые были ему отпущены, он сердился при мысли о том, как бессмысленно он жил. Он хотел бы сделать еще так много в своей жизни! Столько приключений оставалось у него в запасе для себя и для сына Такехико, когда тот немного подрастет. Столькому хотел он научить мальчика. Сугияма надеялся преподать ему уроки жизни, почерпнутые из своего собственного опыта, чтобы мальчик узнал больше, чем он, и больше, чем он, осуществил, собрал все свое знание и передал его следующим поколениям. Такой, на взгляд Сугиямы, была подлинная мера человеческой жизни. Он не мог не беспокоиться о жене и ребенке. Но сейчас он должен был освободить свое сознание от этих забот. Его разум без конца заполняли мысли о неоконченных делах, о страховке, о невыплаченном ипотечном кредите, о том, кто позаботится о его пожилых родителях, и так далее. Но он должен напрячь волю ради своего сына.
В иссякающем свете фонарика Сугияма начал писать на чистом месте, оставшемся на карте. Как будто стараясь убедить самого себя, он старательно, твердым почерком выписывал каждый иероглиф и каждую фразу. Свернув законченное письмо, он положил его в пустую кассету из-под кинопленки, запечатал ее виниловой печатью и положил в водонепроницаемый пакет, на котором написал имя и адрес. Запечатав пакет той же печатью, он испытал его, опустив в воду. Тест показал, что пакет, с одной стороны, неплохо держится на воде, с другой — не промокает. Сугияма подразумевал следующее: если отверстие окажется слишком узким для него самого, он протолкнет в него кассету с письмом. Он понимал, что иначе оно едва ли выйдет за пределы пещеры. Но даже сделав это — все равно есть опасность, что его задержат бесчисленные сталактиты, свисающие с купола тоннеля.
То, что Сугияма написал письмо, подстегнуло его решимость. Он должен был верить, что у него есть шанс на спасение. В лучшем случае он мог проплыть под водой метров пятьдесят, не выныривая. А если по течению, то, может, и больше. Для защиты от сталактитов он надел шлем, верхнюю одежду и бутсы.
Включив фонарик, он сел на ближайший камень и осветил левый край подземного озера. Свет мигал, как будто готов был через секунду погаснуть. Он постепенно погружался в воду, ожидая, пока тело привыкнет к холоду, прежде чем окунуться целиком. Доплыв до левого края озера, он взялся левой рукой за камень и, держа голову над водой, стал медленно вдыхать и выдыхать воздух. Фонарик на берегу почти совсем погас. Сугияма несколько раз коротко выдохнул и наконец наполнил легкие воздухом. Кассета с письмом висела на поясе, так что он не мог ее выронить. Он пощупал пояс, чтобы убедиться, что все на месте. Как только он сделал это, фонарик на берегу погас.
Как будто это был сигнал, Сугияма начал погружаться в воду. На глубине около двух метров течение стало сильнее, ударив его в лицо и чуть не сбив шлем. Его вытянутые руки нащупали выход. Вода внесла его в тоннель. Все было так, как он предполагал. Вытянувшись, он отдался воле течения.
ЛЕТО, 1995
Луч его фонарика осветил бледный подбородок Сакакибары, под которым сильно напряглись мышцы шеи. Его голова была зажата между стенкой шахты и камнем, так что лица от носа и выше Сугияма видеть не мог. Некоторое время Сугияма смотрел молча, не веря своим глазам. Его ноги тряслись, и он чувствовал тошноту.
«Ты в порядке?» — пытался спросить он, но слова не слетали из его пересохших губ.
И все же реальность была слишком очевидна Никакие слова больше не имели значения. По шее его товарища рекой струилась кровь. Сугияма коснулся ноги Сакакибары, намереваясь проверить, есть ли признаки жизни, но внезапно тело изогнулось и начало дергаться. Такие неестественные движения могли быть только пляской смерти. Отведя глаза от омерзительного зрелища, Сугияма поежился и ощутил во рту привкус желчи.
Теперь уже не оставалось сомнений: положение отчаянное. Это все равно что попасть в люк, на котором крышка весом в тонну. Сугияма был как крыса в ловушке.
* * *
Он чувствовал, что провел здесь в темноте больше двух дней. Первые несколько часов он искал выход, и на это уходило немало времени и сил. Теперь, по прошествии сорока восьми часов, он сидел почти без движения на берегу озера, понимая, что на выбор осталось два пути. Вопрос в том, на чем остановиться. Сможет ли он попытаться сдвинуть валун, закрывший шахту? Но он уже пробовал сделать это и знал, сколько этот камень весит. Они вдвоем еле сдвинули его с места!Никак не получится, если лезть в шахту, не имея опоры для ног. К тому же оттуда все еще свисал труп Сакакибары, занимая все свободное пространство. Из-за трупа до валуна даже не дотянуться, а у Сугиямы не хватало духу вытянуть за ноги остывшее тело.
Отвергнув идею выбираться через шахту, Сугияма решил сосредоточиться на попытке отправиться дальше вниз. Куда бы он ни смотрел, конструкция этой пещеры напоминала ему лабиринт. Казалось, можно вылезти через следующий проход, но он завершался маленьким залом радиусом всего в девять метров. Нижняя часть пещеры была заполнена водой, образовывавшей подземное озеро. И любой путь, по которому он пытался идти, выводил его к этому озеру. Он напрасно искал вдоль берега хоть какой-нибудь лаз в другой грот. Он понял, что попал в тупик.
Уже десять часов подряд он почти не включал фонарик — разве что для того, чтобы посмотреть на часы. Хотя у его были с собой два фонаря, один уже не горел, и он не мог себе позволить впустую использовать батарейки второго.
Был вторник, половина шестого. В обычное время он как раз собирался бы возвращаться с работы домой.
Обычно он ужинал в кругу семьи по крайней мере трижды в неделю. Едва он открывал дверь, его сын Такехико устремлялся к нему. Сугияме нравилось слушать, как его сын повторяет слова, которые тот только что выучил. Когда Сугияма брал сына на руки, он начинал издавать разнообразные звуки, пытаясь рассказать отцу о каждой мелочи, случившейся за день. В такие моменты Сугияме было так хорошо, так уютно... Желание вновь пережить такое зарядило его энергией. Он должен выбраться отсюда и вернуться домой!
Сугияма помнил, что жена хотела, чтобы он достал масляный обогреватель. Тот стоял в шкафу, а он тяжелый, жене самой его оттуда не вытащить. Скоро похолодает, и он думал только о том, что его жена и сын замерзнут. Другого обогревателя у них нет. Как он мог не выполнить просьбу жены, прежде чем отправился на эту воскресную прогулку! В пещере было очень холодно, хотя здесь-то температура в течение года не меняется. Сейчас здесь было градусов десять, не больше. Хотя может показаться странным, что кто-то в таком положении мог беспокоиться о других, — сам он не видел в этом ничего из ряда вон выходящего.
Сугияма испытывал чувство острой необходиомости выбраться отсюда Он обязан вернуться к семье! Он снова перебрал в уме все существующие возможности. Хотя и знал уже, что все пути перекрыты, но один все-таки оставался.
Утром в воскресенье он сообщил своим, что «немного порыщет в горах». Он не сказал, что собирается искать известняковую пещеру. Сакакибара заехал за ним, и они отправились на горную дорогу, к подножию горы Ширайва. Там они припарковали машину и шли лесом три-четыре километра, пока не набрели на вход в пещеру. Интересно, уведомил ли кого-нибудь Сакакибара? Вряд ли. В конце концов, он жил один — кого ему предупреждать? Спускаться в пещеру они не планировали, первоначальный план сводился к тому, чтобы походить по лесу, посмотреть, нет ли здесь входов в пещеры.
Побеспокоившись некоторое время, его жена должна обратиться куда следует. Естественно, она предположила худшее и давным-давно позвонила в полицию. Но как может полиция отыскать их? Единственная зацепка — машина у дороги, но полиции и ее трудно будет отыскать. Пещера не только не обозначена на карте — о ней никто не знает.
Итак, необходимо признать: шансы на спасение кем-то со стороны чрезвычайно малы, и только он сам может попытаться выбраться отсюда.
Сугияма мог сидеть и ждать каких-то спасателей, а мог попытаться выбраться собственными силами. Другими словами, путь был только один.
Но любая попытка спасения требовала мужества, превосходящего человеческое воображение, и постепенно это доходило до Сугиямы. Нужна была смелость, и не обычная смелость.
Сугияма никогда не догадался бы, что отсюда можно выбраться, если бы не отпечатки на стене.
Поискав получше, он нашел их и в других местах пещеры. Оконечности сталактитов, свисающих над озером, были кем-то обломаны, на береговых камнях были царапинки, будто здесь кто-то их ворочал. Признаки человеческого присутствия заметны были повсюду. Сугияма решил, что здесь могла быть группа исследователей из спелеологического клуба или откуда-то еще. Но ему никогда не попадались никакие записи о посещении этого места... Между тем в клубе все были друг с другом знакомы. Если бы была обнаружена большая пещера, это было бы сенсацией, об этом бы все знали.
Если в пещеру проникли не люди, думал Сугияма, значит, это было животное. Он представил себе, как какой-то крупный зверь ходит по пещере и сеет опустошение там и сям. Сугияма хлопнул себя по колену, когда это до него дошло. Вход был закрыт валуном. А это значит, что животное пришло сюда каким-то другим путем! Он не мог представить себе, где может находиться этот выход. И все же головоломка имела разгадку, и именно он найдет ее.
Но сколько он не рыскал у стен пещеры, он не смог найти даже малейшей трещины. Сугияма опять был в тупике — яснее ясного.
Выключив фонарь и погрузившись во тьму, он сосредоточился и начал мыслить четче. Внутри пещеры не было полной тишины. Постоянно был слышен звук капающей воды. Она стекала со сталактитов, свисавших с потолка, и падала в озеро. Даже в темноте он чувствовал, как капли разбиваются о поверхность воды. Этот звук пробуждал в его сознании мысль о воде; пока он не понял, что вода — это и есть разгадка головоломки. Возможно ли, что воды эти текучие? А если так, то куда они бегут? Открыв рюкзак и сняв крышку объектива с фотоаппарата, Сугияма положил ее на воду. Крышка поплыла влево. Он проделал то же самое теперь в другом месте. Она поплыла в том же направлении. Куда бы он ни клал крышку, она двигалась справа налево. Вода текла к какой-то щели на дне озера. Более того, течение было очень быстрым. Сугияма наконец понял, что, хотя по всем признакам это подземное озеро, на самом деле оно является частью подземной реки.
С начала ноября над этим местом пронеслось два тайфуна, принесших сильные дожди. В результате уровень подземных вод стал выше, чем обычно, и выход из пещеры может быть залит водой. Поскольку вода течет справа налево, где-то слева внизу, рассудил он, должен быть тоннель, по которому река попадает во внешний мир. Течение не было бы таким быстрым, если бы там не было порядочного отверстия, в которое уходит вода.
Чем больше он об этом думал, тем больше был уверен в существовании тоннеля. Все это было хорошо, однако он все еще не нашел способа выбраться. Даже если он отыщет тоннель — это не то же самое, что выйти через него.
Сугияма решился сделать первый шаг. Этот шаг не оставлял ему никакого пути назад, и он понятия не мел, что ожидает его в пути.
Какая это неописуемая радость — снова увидеть дневной свет! Когда он осматривал эти места, то он обратил внимание, что река, текущая по восточному склону утеса, внезапно исчезает. Согласно компасу Сугиямы, как раз слева был восток. Разумным казалось предположение, что подземные воды попадают в реку как раз на востоке. А поскольку они, войдя в пещеру, все время двигались в восточном направлении, он, скорее всего, находится сейчас рядом с этим водостоком.
Он пытался представить себе сияние света, который он увидит, выбравшись из этой пещеры. Он хотел подбодрить себя радостной картиной: дневной свет льется с неба на весь мир. Но вот в чем парадокс: чем сильнее ему хотелось вылезти отсюда, тем сильнее становились страх и отчаяние — только этого ему еще не хватало в этот последний решительный момент!
Сугияма был хорошим ныряльщиком. Для него не представляло труда нырнуть в темные воды и проплыть через тоннель, чувствуя кожей воду и ориентируясь по направлению течения. Однако он не знал, какой длины этот тоннель. А если нырнешь — пути назад уже не будет. Если он не найдет выхода, выбраться назад он уже не сможет. Если ему не хватит воздуха — тоже. А если он даже найдет отверстие, еще не известно, достаточно ли оно широко, чтобы сквозь него мог проплыть человек. Представить себе агонию пловца перед крошечным отверстием, его борьбу за жизнь... Все муки, которые может пережить человек, ощутит он в это мгновение. Отчаяние, страх, безнадежность, физическое угасание...
Если сидеть здесь, он уж точно переживет эту агонию. Ждать? Чего ждать? Несколько лет назад он был свидетелем одного происшествия: исследователя спасли через четыре дня после того, как он потерялся в пещере Окинавы. Он куда-то случайно дел фонарик и сбился с пути. Но тогда не только спасатели знали, в какую пещеру он спустился, но и местные спелеологи приняли участие в поисках. И даже в такой ситуации потребовалось полных четыре дня, чтобы спасти его.
Ну и какой же путь избавления вернее? Что спасательная партия подойдет в ближайшие дни — невероятно. Нырять в поисках выхода — без сомнения, лучший путь для него сейчас. Вопрос только в том, способен ли он столкнуться лицом к лицу с неожиданностями, которые наверняка ему предстоят.
* * *
Прошло еще два дня. Уже полных четыре дня он находился в западне.Больше ждать было невозможно: сейчас или никогда. Все, что он ел в эти дни, — коробочка бисквитов, которую он всегда носил с собой в рюкзаке на всякий случай. Да, он потерял немало сил, но раз у него оставалось еще достаточно энергии, чтобы нырнуть в подземную реку, тянуть время больше было нельзя. Если ему не придется принимать решение, если он сделает выбор в пользу медленной, но предсказуемой смерти, его силы сразу же начнут иссякать и всякий шанс на спасение будет потерян.
Оглядываясь на прожитый тридцать один год жизни, он начал спрашивать себя, была ли эта жизнь счастливой: ведь сейчас она могла оборваться в любое мгновение. И хотя он был удовлетворен годами, которые были ему отпущены, он сердился при мысли о том, как бессмысленно он жил. Он хотел бы сделать еще так много в своей жизни! Столько приключений оставалось у него в запасе для себя и для сына Такехико, когда тот немного подрастет. Столькому хотел он научить мальчика. Сугияма надеялся преподать ему уроки жизни, почерпнутые из своего собственного опыта, чтобы мальчик узнал больше, чем он, и больше, чем он, осуществил, собрал все свое знание и передал его следующим поколениям. Такой, на взгляд Сугиямы, была подлинная мера человеческой жизни. Он не мог не беспокоиться о жене и ребенке. Но сейчас он должен был освободить свое сознание от этих забот. Его разум без конца заполняли мысли о неоконченных делах, о страховке, о невыплаченном ипотечном кредите, о том, кто позаботится о его пожилых родителях, и так далее. Но он должен напрячь волю ради своего сына.
В иссякающем свете фонарика Сугияма начал писать на чистом месте, оставшемся на карте. Как будто стараясь убедить самого себя, он старательно, твердым почерком выписывал каждый иероглиф и каждую фразу. Свернув законченное письмо, он положил его в пустую кассету из-под кинопленки, запечатал ее виниловой печатью и положил в водонепроницаемый пакет, на котором написал имя и адрес. Запечатав пакет той же печатью, он испытал его, опустив в воду. Тест показал, что пакет, с одной стороны, неплохо держится на воде, с другой — не промокает. Сугияма подразумевал следующее: если отверстие окажется слишком узким для него самого, он протолкнет в него кассету с письмом. Он понимал, что иначе оно едва ли выйдет за пределы пещеры. Но даже сделав это — все равно есть опасность, что его задержат бесчисленные сталактиты, свисающие с купола тоннеля.
То, что Сугияма написал письмо, подстегнуло его решимость. Он должен был верить, что у него есть шанс на спасение. В лучшем случае он мог проплыть под водой метров пятьдесят, не выныривая. А если по течению, то, может, и больше. Для защиты от сталактитов он надел шлем, верхнюю одежду и бутсы.
Включив фонарик, он сел на ближайший камень и осветил левый край подземного озера. Свет мигал, как будто готов был через секунду погаснуть. Он постепенно погружался в воду, ожидая, пока тело привыкнет к холоду, прежде чем окунуться целиком. Доплыв до левого края озера, он взялся левой рукой за камень и, держа голову над водой, стал медленно вдыхать и выдыхать воздух. Фонарик на берегу почти совсем погас. Сугияма несколько раз коротко выдохнул и наконец наполнил легкие воздухом. Кассета с письмом висела на поясе, так что он не мог ее выронить. Он пощупал пояс, чтобы убедиться, что все на месте. Как только он сделал это, фонарик на берегу погас.
Как будто это был сигнал, Сугияма начал погружаться в воду. На глубине около двух метров течение стало сильнее, ударив его в лицо и чуть не сбив шлем. Его вытянутые руки нащупали выход. Вода внесла его в тоннель. Все было так, как он предполагал. Вытянувшись, он отдался воле течения.
ЛЕТО, 1995
Отряд из двенадцати человек раскинул лагерь на пологом склоне напротив входа в пещеру. Это были члены Университетского исследовательского клуба во главе с Такехико Сугиямой.
Хотя они намеренно разбили свои палатки в тенистом месте, уже к трем часам дня оказалось, что они стоят на самом что ни на есть солнцепеке. Обливаясь потом, члены группы разворачивали свое снаряжение. Это было снаряжение не только для исследования пещер, с ними был также инвентарь, необходимый для дайвинга, а это совсем не шутка. Машины были припаркованы на свободном участке у основания горы, примерно в полутора милях от лагеря. Каждому участнику группы приходилось сделать по меньшей мере две ходки вверх-вниз, чтобы принести сюда две свои сумки со снаряжением.
Цикады стрекотали так громко, что обычный разговор был невозможен. Члены клуба тратили свою энергию на разбивку лагеря, а не на болтовню. Их предварительная тренировка была выше всяких похвал. Такехико только удовлетворенно улыбался, глядя, как ловко ребята управляются с работой. Опустив на землю тюк, который он нес, он дал себе передохнуть и прислонился спиной к уже натянутой палатке.
Вход в известняковую пещеру чернел перед ним. Он был сейчас шире, чем двадцать лет назад, когда сюда вошел его отец. Но тьма, лежавшая по ту сторону, была именно такой, какую видел Сугияма-старший. Для Такехико эта пещера была местом, которое он рано или поздно должен был посетить.
Ныне известная под выразительным именем «Гроты Белой Скалы», эта система известняковых пещер была открыта в свое время его отцом. С тех пор ее посетили десятки исследователей. Несколько лет назад был разработан план превращения пещер в туристский аттракцион под эгидой местной администрации. Однако в большей своей части этот план был отвергнут. Не говоря уж о том, что проект вызвал негодование местных защитников природы, а рассчитанная стоимость на постройку дорог и туристской инфраструктуры оказалась запредельной. Итак, пещеры оставили в прежнем виде. Широкая публика сюда не допускалась. Местное лесное управление выдавало разрешение на посещение только исследовательским группам.
Пещеры были всего в трех часах езды от места, где жил Такехико. Недостатка в друзьях-специалистах у него не было; он мог нырять в подземное озеро, где нашел смерть его отец, где бы ни пожелал.
Такехико намеренно откладывал этот визит. За всю его жизнь редко выпадал день, когда он не думал об этом озере. Он потерял счет тем ночам, когда он просыпался, задыхаясь, в панике, что воды и тьма сомкнулись над его головой.
Сейчас он не сталкивался ни с какими трудностями, о которых стоило бы говорить. И он решил, что время пришло. Когда закончатся летние каникулы, он должен будет свернуть свою деятельность в исследовательском клубе, а вместо этого выбрать тему для диссертации и параллельно найти себе работу. Следующий год он должен был встретить деловым, успешным членом общества. Он чувствовал, что должен совершить этот визит — теперь или никогда.
Такехико как раз исполнилось три года, когда тело его отца извлекли со дна подземного озера. Дети этого возраста не понимают значения слова «смерть». Это мускулистое, полное жизни тело, которое он каждый день обнимал, сегодня было здесь, завтра — ушло. Осталось только ощущение, что нечто близко знакомое внезапно исчезло из его жизни.
Через шесть месяцев после трагедии в пещере местная исследовательская группа случайно набрела на тело Сакакибары, товарища его отца. Немедленно приступив к дальнейшим поискам, группа нашла и тело отца, хотя оно и находилось на дне подземного озера. Так выяснились подробности гибели двух человек, исчезнувших шесть месяцев назад. Даже после того, как убрали валун, искореженное тело Сакакибары осталось висеть в шахте. А когда команда навела фонарик на его труп, все увидели его размозженный камнем затылок.
Полиция объяснила матери причины смерти его отца «временным помешательством, вызванным тем, что он все время находился в темноте»:
Полиция выяснила, что его отец, повредившись в рассудке, утопился в подводном озере. Такой способ самоубийства не так уж редок среди отчаявшихся людей, оказавшихся на необитаемом острове или отдавшихся в течение длительного времени воле морских волн. Мать Такехико отказывалась признать выводы полиции, хотя пользы в таком упорстве не было никакой; скорее за этим стояло личное чувство, а не криминальные аспекты. Она настаивала, что ее муж не из тех людей, которые в кризисные моменты впадают в панику. Она понимала, что он как человек лучше других.
Убедившись, что все снаряжение в порядке, шесть ныряльщиков выстроились на берегу подземного озера. Такехико еще раз напомнил им главное, что надо держать в голове:
— Сколько сможете, не пользуйтесь ластами. Если поднимете осадок — вообще ничего не увидите. Если запаникуете и захотите вынырнуть, помните, что здесь некуда выныривать. Главное — прекратить панику. Во всех случаях сохраняйте спокойствие. Поняли?
Ныряльщики кивнули в ответ. Говорить они не могли — каждый держал во рту загубник от баллонов с воздухом. Помимо огоньков, горевших на их шлемах, все ныряльщики сжимали в руках мощные фонарики. Каждый находился на одинаковом расстоянии от предыдущего. На спине у них были закреплены баллоны с воздухом. В случае необходимости они могли передвинуть их на грудь. Это спасало от паники в различных сложных ситуациях.
Присутствие ныряльщиков придавало этой пещере особый колорит. На них было столько снаряжения, и у них было столько фонариков, что они ослепляли. У отца Такехико всего этого не было, когда он искал тоннель. Он бы только ухмыльнулся, глядя сейчас на эту усиленную до излишества экипировку.
Из-за продолжительного сезона дождей уровень воды в реке поднялся выше обычного. Такехико бросился в воду, его товарищи устремились за ним.
Едва нырнув, он увидел овальное отверстие тоннеля, около метра шириной, у левой стены. Он заметил множество мелких пузырьков, входящих в отверстие и выходящих из него. Это значило, что тоннель этот — водосток. Желая повторить опыт своего отца, Такехико задержал дыхание и направился прямо к отверстию тоннеля, напоминавшему пасть какого-то морского чудовища.
Когда он зажег свой фонарь, стало понятно, что из-за сталактитов тоннель сужается и становится непроходимым. Течение сначала несло его вперед, но по мере продвижения он, если бы всецело отдался воле течения, врезался бы в какой-нибудь камень. Чтобы избежать столкновения, приходилось лавировать, избегая камней, нависающих сверху, и камней, подступающих к нему по краям. Он не мог прокладывать себе дорогу одними руками, и ему приходилось неистово болтать ластами. Даже при полной видимости невозможно было двигаться вперед, избежав столкновения со сталактитами.
Такехико прикрыл глаза, пытаясь представить себе, что чувствовал его отец. Но едва сомкнув веки, он немедленно открыл их снова, так как нахлынувшее чувство страха превратило сталактиты в огромные мечи, готовые вонзиться в него. Сколько бы он не закрывал глаза, это видение возвращалось снова и снова.
Такехико понял, что его отец никак не мог благополучно миновать этот тоннель. Он должен был раз за разом ударяться головой и руками о камни. Когда Такехико представил себе, как отец плывет по этому каналу, во тьме, не имея возможности вдохнуть, израненный, истекающий кровью, его переполнили чувства настолько сильные, что он истратил весь запас кислорода, который был в его легких.
Как раз в тот момент, когда он понял, что плыть дальше, не вдохнув воздуха, нельзя, тоннель внезапно расширился, как огромная воронка. Подняв взгляд, он увидел то, что было рябью на поверхности воды. Между верхней стенкой тоннеля и уровнем воды открылось пространство, заполненное воздухом. Такехико всплыл и вдохнул. Он не сомневался, что отец в этом месте тоже всплыл бы, чтобы наполнить легкие.
Он думал о том, как можно было бы описать волшебный вид, открывшийся перед ним. С красиво изогнутой стены свисали сталактиты, как бесчисленные стразы. Они почти касались его головы — тяжелые, обращенные сверху вниз иглы. Они достигали нескольких метров в длину. И, увы, отцу Такехико не суждено было увидеть это зрелище.
Потом тоннель снова сужался, становясь таким же тесным, как прежде. Воздушная прослойка исчезла. Такехико снова задержал дыхание. Течение поворачивало куда-то вниз и при этом становилось все быстрее. И все же он не чувствовал особого беспокойства. Стремясь шаг за шагом повторять действия своего отца (реальные или возможные), ставя себя в те же самые условия, он совершенно забыл о собственной безопасности. Вода все ускорялась, и вдруг он, неожиданно для себя, увидел, что его затягивает в водопад. Он был, правда, невысок, всего метра три высотой, его всего дважды шлепнуло о воду, но при этом он выронил фонарь и как следует приложился спиной к камню. Течение легко несло его по тоннелю. Он больше не мог сдерживать дыхание, и почувствовал необходимость сделать вдох, когда увидел какую-то вертикальную линию, выросшую в нескольких метрах перед ним. Прижимаясь к стене тоннеля, он попытался приблизиться к этой линии. Когда он подплыл, ему стало понятно, что это за линия. В камне была трещина шириной сантиметров в двадцать. Вода просачивалась через эту трещину и уходила куда-то. Сквозь пузырьки на воде ему был ясно виден дневной свет. Вода в трещине сверкала на солнце. Прижавшись к стене тоннеля там, где вода начинала сочиться сквозь камень, Такехико протянул к трещине руку. Именно в этом месте его отец передал ему свои последние слова.
Через год после смерти отца кассету из-под кинопленки с вложенной в нее картой передали семье Сугияма. Слова, записанные на оборотной стороне карты, объясняли действия отца Это было его последнее письмо, написанное, вероятно, непосредственно перед смертью.
Не было сомнений, что канал связывал подземное озеро с Токийским заливом. Вода сперва заходила в приток, потом в более широкое русло реки Тама, которая впадает в Токийский залив. И все же — какой у этого письма был шанс дойти до адресата? Конечно, это могло произойти только чудом. И все же тоненькому лучу света, пробивавшемуся сквозь щель, под силу было взять и совершить такое чудо.
Они нашли письмо в своем почтовом ящике. Оно так и лежало в кассете, запечатанной в конверт. На нем не было обратного адреса, так что непонятно было, кто нашел ее и когда она была найдена Они могли только предполагать, что это житель окрестностей Окутамы, и что кассета попала в рыбачьи сети где-то в устье Тамы. Кто бы ни был этот человек, он достал карту из кассеты, прочитал письмо, понял его важность для семьи погибшего. Он (или она) был настолько любезен (или любезна) что отправил это письмо семейству Сугияма.
Хотя они намеренно разбили свои палатки в тенистом месте, уже к трем часам дня оказалось, что они стоят на самом что ни на есть солнцепеке. Обливаясь потом, члены группы разворачивали свое снаряжение. Это было снаряжение не только для исследования пещер, с ними был также инвентарь, необходимый для дайвинга, а это совсем не шутка. Машины были припаркованы на свободном участке у основания горы, примерно в полутора милях от лагеря. Каждому участнику группы приходилось сделать по меньшей мере две ходки вверх-вниз, чтобы принести сюда две свои сумки со снаряжением.
Цикады стрекотали так громко, что обычный разговор был невозможен. Члены клуба тратили свою энергию на разбивку лагеря, а не на болтовню. Их предварительная тренировка была выше всяких похвал. Такехико только удовлетворенно улыбался, глядя, как ловко ребята управляются с работой. Опустив на землю тюк, который он нес, он дал себе передохнуть и прислонился спиной к уже натянутой палатке.
Вход в известняковую пещеру чернел перед ним. Он был сейчас шире, чем двадцать лет назад, когда сюда вошел его отец. Но тьма, лежавшая по ту сторону, была именно такой, какую видел Сугияма-старший. Для Такехико эта пещера была местом, которое он рано или поздно должен был посетить.
Ныне известная под выразительным именем «Гроты Белой Скалы», эта система известняковых пещер была открыта в свое время его отцом. С тех пор ее посетили десятки исследователей. Несколько лет назад был разработан план превращения пещер в туристский аттракцион под эгидой местной администрации. Однако в большей своей части этот план был отвергнут. Не говоря уж о том, что проект вызвал негодование местных защитников природы, а рассчитанная стоимость на постройку дорог и туристской инфраструктуры оказалась запредельной. Итак, пещеры оставили в прежнем виде. Широкая публика сюда не допускалась. Местное лесное управление выдавало разрешение на посещение только исследовательским группам.
Пещеры были всего в трех часах езды от места, где жил Такехико. Недостатка в друзьях-специалистах у него не было; он мог нырять в подземное озеро, где нашел смерть его отец, где бы ни пожелал.
Такехико намеренно откладывал этот визит. За всю его жизнь редко выпадал день, когда он не думал об этом озере. Он потерял счет тем ночам, когда он просыпался, задыхаясь, в панике, что воды и тьма сомкнулись над его головой.
Сейчас он не сталкивался ни с какими трудностями, о которых стоило бы говорить. И он решил, что время пришло. Когда закончатся летние каникулы, он должен будет свернуть свою деятельность в исследовательском клубе, а вместо этого выбрать тему для диссертации и параллельно найти себе работу. Следующий год он должен был встретить деловым, успешным членом общества. Он чувствовал, что должен совершить этот визит — теперь или никогда.
Такехико как раз исполнилось три года, когда тело его отца извлекли со дна подземного озера. Дети этого возраста не понимают значения слова «смерть». Это мускулистое, полное жизни тело, которое он каждый день обнимал, сегодня было здесь, завтра — ушло. Осталось только ощущение, что нечто близко знакомое внезапно исчезло из его жизни.
Через шесть месяцев после трагедии в пещере местная исследовательская группа случайно набрела на тело Сакакибары, товарища его отца. Немедленно приступив к дальнейшим поискам, группа нашла и тело отца, хотя оно и находилось на дне подземного озера. Так выяснились подробности гибели двух человек, исчезнувших шесть месяцев назад. Даже после того, как убрали валун, искореженное тело Сакакибары осталось висеть в шахте. А когда команда навела фонарик на его труп, все увидели его размозженный камнем затылок.
Полиция объяснила матери причины смерти его отца «временным помешательством, вызванным тем, что он все время находился в темноте»:
Полиция выяснила, что его отец, повредившись в рассудке, утопился в подводном озере. Такой способ самоубийства не так уж редок среди отчаявшихся людей, оказавшихся на необитаемом острове или отдавшихся в течение длительного времени воле морских волн. Мать Такехико отказывалась признать выводы полиции, хотя пользы в таком упорстве не было никакой; скорее за этим стояло личное чувство, а не криминальные аспекты. Она настаивала, что ее муж не из тех людей, которые в кризисные моменты впадают в панику. Она понимала, что он как человек лучше других.
* * *
Клуб завершил приготовления к дайвингу в подземном озере к одиннадцати утра на следующий день. Такехико и пять членов его команды ныряли первыми, следом за ними — еще шесть человек. Все члены команды, включая двух девушек, были квалифицированными и опытными ныряльщиками, но лишь у трех был опыт дайвинга в пещере. Такехико в качестве командира, посвящал остальных девять участников в секреты пещерного дайвинга.Убедившись, что все снаряжение в порядке, шесть ныряльщиков выстроились на берегу подземного озера. Такехико еще раз напомнил им главное, что надо держать в голове:
— Сколько сможете, не пользуйтесь ластами. Если поднимете осадок — вообще ничего не увидите. Если запаникуете и захотите вынырнуть, помните, что здесь некуда выныривать. Главное — прекратить панику. Во всех случаях сохраняйте спокойствие. Поняли?
Ныряльщики кивнули в ответ. Говорить они не могли — каждый держал во рту загубник от баллонов с воздухом. Помимо огоньков, горевших на их шлемах, все ныряльщики сжимали в руках мощные фонарики. Каждый находился на одинаковом расстоянии от предыдущего. На спине у них были закреплены баллоны с воздухом. В случае необходимости они могли передвинуть их на грудь. Это спасало от паники в различных сложных ситуациях.
Присутствие ныряльщиков придавало этой пещере особый колорит. На них было столько снаряжения, и у них было столько фонариков, что они ослепляли. У отца Такехико всего этого не было, когда он искал тоннель. Он бы только ухмыльнулся, глядя сейчас на эту усиленную до излишества экипировку.
Из-за продолжительного сезона дождей уровень воды в реке поднялся выше обычного. Такехико бросился в воду, его товарищи устремились за ним.
Едва нырнув, он увидел овальное отверстие тоннеля, около метра шириной, у левой стены. Он заметил множество мелких пузырьков, входящих в отверстие и выходящих из него. Это значило, что тоннель этот — водосток. Желая повторить опыт своего отца, Такехико задержал дыхание и направился прямо к отверстию тоннеля, напоминавшему пасть какого-то морского чудовища.
Когда он зажег свой фонарь, стало понятно, что из-за сталактитов тоннель сужается и становится непроходимым. Течение сначала несло его вперед, но по мере продвижения он, если бы всецело отдался воле течения, врезался бы в какой-нибудь камень. Чтобы избежать столкновения, приходилось лавировать, избегая камней, нависающих сверху, и камней, подступающих к нему по краям. Он не мог прокладывать себе дорогу одними руками, и ему приходилось неистово болтать ластами. Даже при полной видимости невозможно было двигаться вперед, избежав столкновения со сталактитами.
Такехико прикрыл глаза, пытаясь представить себе, что чувствовал его отец. Но едва сомкнув веки, он немедленно открыл их снова, так как нахлынувшее чувство страха превратило сталактиты в огромные мечи, готовые вонзиться в него. Сколько бы он не закрывал глаза, это видение возвращалось снова и снова.
Такехико понял, что его отец никак не мог благополучно миновать этот тоннель. Он должен был раз за разом ударяться головой и руками о камни. Когда Такехико представил себе, как отец плывет по этому каналу, во тьме, не имея возможности вдохнуть, израненный, истекающий кровью, его переполнили чувства настолько сильные, что он истратил весь запас кислорода, который был в его легких.
Как раз в тот момент, когда он понял, что плыть дальше, не вдохнув воздуха, нельзя, тоннель внезапно расширился, как огромная воронка. Подняв взгляд, он увидел то, что было рябью на поверхности воды. Между верхней стенкой тоннеля и уровнем воды открылось пространство, заполненное воздухом. Такехико всплыл и вдохнул. Он не сомневался, что отец в этом месте тоже всплыл бы, чтобы наполнить легкие.
Он думал о том, как можно было бы описать волшебный вид, открывшийся перед ним. С красиво изогнутой стены свисали сталактиты, как бесчисленные стразы. Они почти касались его головы — тяжелые, обращенные сверху вниз иглы. Они достигали нескольких метров в длину. И, увы, отцу Такехико не суждено было увидеть это зрелище.
Потом тоннель снова сужался, становясь таким же тесным, как прежде. Воздушная прослойка исчезла. Такехико снова задержал дыхание. Течение поворачивало куда-то вниз и при этом становилось все быстрее. И все же он не чувствовал особого беспокойства. Стремясь шаг за шагом повторять действия своего отца (реальные или возможные), ставя себя в те же самые условия, он совершенно забыл о собственной безопасности. Вода все ускорялась, и вдруг он, неожиданно для себя, увидел, что его затягивает в водопад. Он был, правда, невысок, всего метра три высотой, его всего дважды шлепнуло о воду, но при этом он выронил фонарь и как следует приложился спиной к камню. Течение легко несло его по тоннелю. Он больше не мог сдерживать дыхание, и почувствовал необходимость сделать вдох, когда увидел какую-то вертикальную линию, выросшую в нескольких метрах перед ним. Прижимаясь к стене тоннеля, он попытался приблизиться к этой линии. Когда он подплыл, ему стало понятно, что это за линия. В камне была трещина шириной сантиметров в двадцать. Вода просачивалась через эту трещину и уходила куда-то. Сквозь пузырьки на воде ему был ясно виден дневной свет. Вода в трещине сверкала на солнце. Прижавшись к стене тоннеля там, где вода начинала сочиться сквозь камень, Такехико протянул к трещине руку. Именно в этом месте его отец передал ему свои последние слова.
Через год после смерти отца кассету из-под кинопленки с вложенной в нее картой передали семье Сугияма. Слова, записанные на оборотной стороне карты, объясняли действия отца Это было его последнее письмо, написанное, вероятно, непосредственно перед смертью.
Не было сомнений, что канал связывал подземное озеро с Токийским заливом. Вода сперва заходила в приток, потом в более широкое русло реки Тама, которая впадает в Токийский залив. И все же — какой у этого письма был шанс дойти до адресата? Конечно, это могло произойти только чудом. И все же тоненькому лучу света, пробивавшемуся сквозь щель, под силу было взять и совершить такое чудо.
Они нашли письмо в своем почтовом ящике. Оно так и лежало в кассете, запечатанной в конверт. На нем не было обратного адреса, так что непонятно было, кто нашел ее и когда она была найдена Они могли только предполагать, что это житель окрестностей Окутамы, и что кассета попала в рыбачьи сети где-то в устье Тамы. Кто бы ни был этот человек, он достал карту из кассеты, прочитал письмо, понял его важность для семьи погибшего. Он (или она) был настолько любезен (или любезна) что отправил это письмо семейству Сугияма.