Страница:
— Сидят себе под землей. — Широко улыбнулся заметно повеселевший Гвенлин — похоже, предложение изворотливого демона пришлось по душе молодому человеку. — Война у них недавно случилась межклановая. Чего-то не поделили между собой сиволапые. Поговаривают, положили друг друга в катакомбах Анастазии несметное количество. Теперь раны зализывают. Глядишь, к окончанию сезона большого солнца пойдут по городам скобяной товар на жратву менять, золотишком да камушками самоцветными из-под полы приторговывать, ежели, конечно, раньше все оптом драконам не сбагрят…
— Отлично, потом расскажешь о тонкостях товарно-денежных отношений между людьми, горными карликами и драконами, — остановил говорливого товарища Шмультик. — А сейчас резко вскочили и бегом за шанцевым инструментом…
Утро следующего дня выдалось пасмурным и дождливым, что не могло не сказаться на настроении наших героев. После завтрака Гвен и Шмультик, оставив расхандрившегося Мандрагора в номере, отправились на Воловью Пустошь. Несмотря на ненастье, многие жители Майрана не пожелали пропустить бесплатный спектакль и, вооружившись зонтами или попросту накрывши голову куском дерюги, двигались целыми семействами к месту проведения соревнований. К половине девятого дождь прекратился, плотная слоисто-дождевая облачность начала рассеиваться — не иначе, как придворные маги приступили, наконец, к своим обязанностям.
За прошедшие три дня соревнований, а в особенности после вчерашнего шахматного турнира Гвенлин стал фигурой весьма популярной в глазах жителей столицы Кангура и многих ее гостей. На неофициальном тотализаторе, организованном группой ловкачей его шансы стать победителем оценивались едва ли не выше прочих оставшихся участников. Поэтому многие встречные с первого взгляда узнавали могучего всадника в брызжущей в разные стороны ослепительными лучиками кольчуге и переливающемся всеми цветами радуги шлеме. Некоторые тут же в приветственном жесте поднимали вверх правую руку и громко выкрикивали искренние пожелания удачи вне зависимости от того: поставили они на юношу или нет…
Ровно в девять утра как обычно с помощью заклинания транспортной магии, на трибуну прибыли король с супругой в сопровождении многочисленной придворной братии. Для монарших особ были установлены два кресла, сопровождающим лицам, по всей видимости, сидеть в присутствие короля и королевы, было не положено. Гвен в очередной раз с надеждой посмотрел в сторону расфуфыренной знати, пытаясь разглядеть желанный образ красавицы Илейн, но ему вновь предстояло испытать горькое разочарование — ни одной сколько-нибудь подходящей особы женского пола там не наблюдалось. Сегодня Фернан Первый не собирался развлекать толпу своими плоскими шуточками и косноязычными нравоучениями в адрес претендентов. Усевшись в кресло, он молча кивнул главному распорядителю соревнований.
Тут же по команде распорядителя десяток дошедших до финала претендентов был взят в оборот его помощниками. Для начала путем жеребьевки разыграли кому из участников, какой камень предстояло рубить. Затем финалистам предложили выбрать одну из кирок, валявшихся в куче перед трибуной. Все дружно отказались, поскольку каждый заранее заготовил подходящий для себя инструмент. Однако после того как королевские чародеи тщательно обнюхали каждое кайло, трем участникам пришлось в срочном порядке их менять, поскольку на орудия были наложены различные заклятия, должные способствовать увеличению производительности труда. Кирка, сработанная Шмультиком, хоть и вызвала неподдельный интерес проверяющего мага, успешно прошла тестирование на наличие скрытых заклинаний. Одному из претендентов повезло меньше всех, поскольку хитроумные чары были наложены непосредственно на него самого. После того, как один из королевских колдунов нейтрализовал заклинание, на парня было жалко смотреть. Скрюченного от боли, с позеленевшей физиономией, заблеванного едва ли не до смерти претендента пришлось срочно эвакуировать в ближайший госпиталь и заранее засчитать ему поражение.
После того, как все организационные вопросы были утрясены, каждого претендента подвели к его камню. К слову о самих камнях. Придворные маги расстарались на славу — за прошедшую ночь из ближайшей каменоломни было доставлено десять абсолютно идентичных монолитов идеальной сферической формы диаметром чуть больше сажени. Вид огромного гранитного ядра поневоле внушал ужас и поднимал в душе каждого из участников мутную волну сомнений в собственных силах. Казалось нереальным за отведенный организаторами соревнований срок отколоть от шара хотя бы сколько-нибудь значительный кусок, а чтобы его расколоть полностью и перетащить осколки на расстояние десяти шагов, вообще не может идти речи. Один из участников высказал эти общие сомнения главному судье, на что сразу же получил исчерпывающий ответ, мол, по условиям соревнований время финального конкурса не ограничено, претенденты будут рубить камень до тех пор, пока кто-нибудь из них полностью ни очистит свою площадку.
Наконец труба пропела начало финального тура соревнований и оставшаяся девятка претендентов с остервенением принялась дубасить кайлами по каменным шарам. Памятуя наставления своего многоопытного друга, обладавшего бесценным практическим опытом, Гвенлин не сразу приступил к работе. Для начала он обошел гранитный шар, как бы оценивая объем предстоящих трудозатрат, затем, обнаружив на поверхности едва заметную сеть микроскопических трещин, легкими ударами острого конца секиры наметил сегмент шара, которому было суждено первым отвалиться от монолитной глыбы. Еще один мощный удар в заранее намеченное место и двухсотпудовый кусок камня, отделившись от гигантского шара, с характерным стуком упал на каменистую почву. Раздробить отвалившийся сегмент на десяток частей с помощью чудесной кирки оказалось минутным делом, а еще через пару минут все обломки были доставлены Гвеном в специально отведенное для этой цели место и складированы в кучу. Дальше все пошло как по маслу. Юноша отрубал очередной сегмент, дробил его на относительно небольшие куски и относил в сторонку.
Из оставшихся восьми претендентов был всего один, кому удавалось выдерживать заданный Гвенлином темп. Юноша не держал в голове имя каждого участника, но этого парня он заприметил уже давно, поскольку Доумен Охотник (именно так звали парня) показал второй после Шмультика результат в метании костей, отстав от демона всего на одно очко. Теперь Доу — здоровенный детина саженного роста, фигурой издали напоминавший вставшего на задние лапы могучего гризли. Подобно медведю, занятому поисками вожделенного улья, запрятанного в дупле развесистого лесного гиганта, расхаживал он вокруг гранитной глыбы, принюхиваясь к чему-то и время от времени прислоняя ухо к поверхности каменного шара. Кроме всего прочего Доумен был феноменально волосат. Все его тело; могучая грудь, крепкие руки, толстенные ноги в закатанных по колено штанах — было покрыто густой курчавой порослью, а что касается его физиономии, так на ней не было ни одного значительного по площади участка, свободного от волос. При виде эдакой образины, Гвенлину в голову пришла презабавная мысль: тяжеловато придется цирюльнику, коему этот тип доверит облагородить свои локоны. Внутренне вдоволь посмеявшись над медведеподобным типом, юноша все-таки вынужден был отметить, что Доумену Охотнику каким-то чудесным образом удается не отстать от него — Гвена.
Поглазев полчаса из своего кресла на машущих кайлами претендентов, Его Величество разрешил удалиться во дворец супруге и всей прочей знати, а сам, скинув парчовую мантию, сошел с трибуны в сопровождении пожилого мага и десятка воинов. Затем король поочередно обошел каждый камень и, остановившись между Гвенлином и Доуменом, принялся с интересом наблюдать за тем, как ловко орудуют эти двое. Толпа зрителей немедленно отреагировала на действия монарха приветственными возгласами и откровенной демонстрацией верноподданнических чувств, в виде взлетающих вверх шляп, женских чепчиков и прочих предметов, подвернувшихся под руку добропорядочным гражданам Кангура. Это не было формальное или, хуже того — кем-то заранее организованное представление, простолюдины действительно любили Фернана, поскольку он был плоть от плоти истинно народным королем со всей своей неотесанностью, косноязычием и отвращением к показушному светскому лоску. Людям нравилось, когда Его Величество на каком-нибудь торжественном мероприятии вдруг ни с того ни с сего начинал прилюдно распинать за нерадивость кого-то из своих министров. А регулярные публичные порки мздоимцев и казнокрадов могли бы стать едва ли не самой главной статьей дохода королевской казны, если бы кому-нибудь пришло в голову продавать билеты на эти мероприятия. Модное кое-где словечко «популизм» было еще неизвестно в мире Тев-Хат, но Его Величество Фернан Первый весьма ловко оперировал самим этим понятием, поскольку искренне считал, что всенародная любовь — залог незыблемости его личной власти. Простояв около часа под лучами палящего солнца, король посчитал, что на сегодня народ достаточно осчастливлен его присутствием. Снова взойдя на трибуну, он еще раз пожелал победы самому достойному, затем низко поклонился публике и под грохот аплодисментов исчез во вспышке портального перехода.
К тому времени, как король покинул Воловью Пустошь, камни Гвенлина и Доумена уменьшились примерно на треть. Видя столь феноменальное проворство парочки лидеров, остальные претенденты, потеряв всякую надежду составить им конкуренцию, побросали свои орудия труда и присоединились к толпе болельщиков.
Гвенлин, строго следуя советам инфернального компаньона, методично откалывал от своего шара относительно небольшие куски, затем раскалывал их и тут же оттаскивал в сторонку. Могучий Доу наоборот старался побыстрее раскрошить всю каменную глыбу, оставив проблему транспортировки осколков на «закуску». К обеду юноша выполнил примерно половину задания. Аккуратно обработанная с четырех сторон сфера теперь больше походила на скругленный сверху и снизу параллелепипед. Гранитный шар соперника, наоборот был завален обломками, которые вскоре стали сильно мешать Доумену и ему вольно или невольно пришлось заняться их уборкой. Нелишним будет также упомянуть, что еще в самом начале финального испытания всякая охота красоваться перед уважаемой публикой и особами королевских кровей вмиг вылетела из головы бывшего ученика чародея. Обливаясь потом, он поспешил стащить с себя все железо, закатать рукава, а также расстегнуть молнию комбинезона до самого пупа.
К четырем часам пополудни оба претендента выполнили примерно три четверти всей работы и, выражаясь специфическим языком жокеев, шли ноздря в ноздрю. Без перерыва на обед и небольшого послеобеденного отдыха им было ужасно тяжело. Движения как Гвенлина, так и звероподобного Доумена были уже не такими резкими. Конечно, никто не запрещал молодым людям сделать перерыв, но каждый из них прекрасно понимал — любая остановка равносильна добровольному сходу с дистанции, поскольку после даже самой краткой расслабухи мышцы попросту откажутся подчиняться приказам своего хозяина. Единственное, что позволяли себе Гвен и Доу, это выпрямиться в полный рост и сделать небольшой глоток воды или кинуть в рот щепотку соли, чтобы компенсировать ее потери в организме за счет обильного потоотделения.
Заход дневного светила и наступившая за тем прохлада принесли участникам долгожданное облегчение. Стараниями магов-смотрителей с наступлением темноты над Воловьей Пустошью, беспощадно разгоняя мрак, зажглись сотни волшебных огоньков. К семи часам вечера от двух огромных гранитных шаров перед каждым оставался относительно небольшой сегмент. Гвенлин сменил тактику. Он своей чудесной киркой начал сноровисто откалывать от общего куска гранита небольшие размером с кулак кусочки. Когда таких обломков накапливалось не меньше двух десятков, юноша вставал на колени и, не сходя с места, бросал в общую кучу. После этого он вновь поднимался на ноги, брал в руки кайло, чтобы отколоть от оставшейся глыбы еще несколько кусков. У соперника Гвенлина не было такого классного инструмента, зато на стороне Доу была его феноменальная сила. Доумен Охотник решил взять на вооружение другую тактику, совершенно отличную от той, что выбрал бывший ученик чародея. Несколькими мощными ударами он расколол оставшийся монолит на десяток кусков весом примерно по двадцать пудов каждый и отбросил свое кайло в сторону. Затем подхватил один из тяжеленных камней, изловчившись, прижал его к груди и, рискуя заработать грыжу, с трудом сохраняя равновесие, поплелся к куче обломков.
При всей своей немыслимой занятости Гвенлин вовремя обратил внимание на задумку своего конкурента и, произведя в уме серию нехитрых вычислений, быстро сообразил, что, следуя выбранной им тактике, он никак не успевает закончить работу первым, хотя его кусок был раза в два меньше. По этой причине юноша размахнулся посильнее кайлом и начал крушить гранитную глыбу. В результате получилось так же как у Доумена: примерно с десяток одинаковых обломков весом по десять пудиков каждый. Другими словами, наш герой решил перенять тактику своего соперника. Кто-то из сторонних наблюдателей, пренебрежительно махнув рукой, скажет, мол, десять пудов не двадцать, что Гвену было намного легче, чем бедняге Доумену и заветный приз уже в кармане юноши. Но если оценивать объективно габариты претендентов, последнее утверждение насчет бесспорной победы нашего героя могло оказаться очень даже спорным.
Под ободряющий рев трибун Гвенлин и Доумен Охотник принялись планомерно очищать каждый свою площадку от последних обломков каменных шаров. Оба выбрали одинаковые приемы транспортировки: присесть, закатить камень на колени, прижать к груди, принять вертикальное положение, добрести до кучи и бросить свою ношу. Легко сказать: присесть, взять, донести… Измотанный до крайности Гвенлин вряд ли мог бы утверждать наверняка, какой по счету обломок проклятого гранита десятый, сотый или тысячный он бросил в общую кучу в тот момент, когда над полем раздался истошный крик восторженной толпы, а усиленный магией голос непонятно откуда взявшегося Его Величества Фернана Первого невыносимо ударил по мозгам:
— Претенденты Гвенлин Великолепный и Доумен Охотник справились с заданием одновременно! Поэтому я объявляю ничью… — Выждав пока страсти в толпе немного поутихнут, король продолжал: — Итак, дамы и господа, мы имеем двух победителей, а главный приз у нас всего лишь один. Правилами предусмотрено и такое развитие событий. Завтра оба претендента ровно в полдень должны явиться в королевский дворец. Для начала в качестве предварительной награды кандидатов представят будущей невесте, а затем Гвенлин и Доумен бросят шесть раз по шесть игральных костей, дабы само Провидение выбрало лучшего из лучших. Такова моя воля.
С этими словами Его Величество король Кангура топнул ногой и исчез в ослепительной магической вспышке субпространственного перехода.
Глава 20
— Отлично, потом расскажешь о тонкостях товарно-денежных отношений между людьми, горными карликами и драконами, — остановил говорливого товарища Шмультик. — А сейчас резко вскочили и бегом за шанцевым инструментом…
Утро следующего дня выдалось пасмурным и дождливым, что не могло не сказаться на настроении наших героев. После завтрака Гвен и Шмультик, оставив расхандрившегося Мандрагора в номере, отправились на Воловью Пустошь. Несмотря на ненастье, многие жители Майрана не пожелали пропустить бесплатный спектакль и, вооружившись зонтами или попросту накрывши голову куском дерюги, двигались целыми семействами к месту проведения соревнований. К половине девятого дождь прекратился, плотная слоисто-дождевая облачность начала рассеиваться — не иначе, как придворные маги приступили, наконец, к своим обязанностям.
За прошедшие три дня соревнований, а в особенности после вчерашнего шахматного турнира Гвенлин стал фигурой весьма популярной в глазах жителей столицы Кангура и многих ее гостей. На неофициальном тотализаторе, организованном группой ловкачей его шансы стать победителем оценивались едва ли не выше прочих оставшихся участников. Поэтому многие встречные с первого взгляда узнавали могучего всадника в брызжущей в разные стороны ослепительными лучиками кольчуге и переливающемся всеми цветами радуги шлеме. Некоторые тут же в приветственном жесте поднимали вверх правую руку и громко выкрикивали искренние пожелания удачи вне зависимости от того: поставили они на юношу или нет…
Ровно в девять утра как обычно с помощью заклинания транспортной магии, на трибуну прибыли король с супругой в сопровождении многочисленной придворной братии. Для монарших особ были установлены два кресла, сопровождающим лицам, по всей видимости, сидеть в присутствие короля и королевы, было не положено. Гвен в очередной раз с надеждой посмотрел в сторону расфуфыренной знати, пытаясь разглядеть желанный образ красавицы Илейн, но ему вновь предстояло испытать горькое разочарование — ни одной сколько-нибудь подходящей особы женского пола там не наблюдалось. Сегодня Фернан Первый не собирался развлекать толпу своими плоскими шуточками и косноязычными нравоучениями в адрес претендентов. Усевшись в кресло, он молча кивнул главному распорядителю соревнований.
Тут же по команде распорядителя десяток дошедших до финала претендентов был взят в оборот его помощниками. Для начала путем жеребьевки разыграли кому из участников, какой камень предстояло рубить. Затем финалистам предложили выбрать одну из кирок, валявшихся в куче перед трибуной. Все дружно отказались, поскольку каждый заранее заготовил подходящий для себя инструмент. Однако после того как королевские чародеи тщательно обнюхали каждое кайло, трем участникам пришлось в срочном порядке их менять, поскольку на орудия были наложены различные заклятия, должные способствовать увеличению производительности труда. Кирка, сработанная Шмультиком, хоть и вызвала неподдельный интерес проверяющего мага, успешно прошла тестирование на наличие скрытых заклинаний. Одному из претендентов повезло меньше всех, поскольку хитроумные чары были наложены непосредственно на него самого. После того, как один из королевских колдунов нейтрализовал заклинание, на парня было жалко смотреть. Скрюченного от боли, с позеленевшей физиономией, заблеванного едва ли не до смерти претендента пришлось срочно эвакуировать в ближайший госпиталь и заранее засчитать ему поражение.
После того, как все организационные вопросы были утрясены, каждого претендента подвели к его камню. К слову о самих камнях. Придворные маги расстарались на славу — за прошедшую ночь из ближайшей каменоломни было доставлено десять абсолютно идентичных монолитов идеальной сферической формы диаметром чуть больше сажени. Вид огромного гранитного ядра поневоле внушал ужас и поднимал в душе каждого из участников мутную волну сомнений в собственных силах. Казалось нереальным за отведенный организаторами соревнований срок отколоть от шара хотя бы сколько-нибудь значительный кусок, а чтобы его расколоть полностью и перетащить осколки на расстояние десяти шагов, вообще не может идти речи. Один из участников высказал эти общие сомнения главному судье, на что сразу же получил исчерпывающий ответ, мол, по условиям соревнований время финального конкурса не ограничено, претенденты будут рубить камень до тех пор, пока кто-нибудь из них полностью ни очистит свою площадку.
Наконец труба пропела начало финального тура соревнований и оставшаяся девятка претендентов с остервенением принялась дубасить кайлами по каменным шарам. Памятуя наставления своего многоопытного друга, обладавшего бесценным практическим опытом, Гвенлин не сразу приступил к работе. Для начала он обошел гранитный шар, как бы оценивая объем предстоящих трудозатрат, затем, обнаружив на поверхности едва заметную сеть микроскопических трещин, легкими ударами острого конца секиры наметил сегмент шара, которому было суждено первым отвалиться от монолитной глыбы. Еще один мощный удар в заранее намеченное место и двухсотпудовый кусок камня, отделившись от гигантского шара, с характерным стуком упал на каменистую почву. Раздробить отвалившийся сегмент на десяток частей с помощью чудесной кирки оказалось минутным делом, а еще через пару минут все обломки были доставлены Гвеном в специально отведенное для этой цели место и складированы в кучу. Дальше все пошло как по маслу. Юноша отрубал очередной сегмент, дробил его на относительно небольшие куски и относил в сторонку.
Из оставшихся восьми претендентов был всего один, кому удавалось выдерживать заданный Гвенлином темп. Юноша не держал в голове имя каждого участника, но этого парня он заприметил уже давно, поскольку Доумен Охотник (именно так звали парня) показал второй после Шмультика результат в метании костей, отстав от демона всего на одно очко. Теперь Доу — здоровенный детина саженного роста, фигурой издали напоминавший вставшего на задние лапы могучего гризли. Подобно медведю, занятому поисками вожделенного улья, запрятанного в дупле развесистого лесного гиганта, расхаживал он вокруг гранитной глыбы, принюхиваясь к чему-то и время от времени прислоняя ухо к поверхности каменного шара. Кроме всего прочего Доумен был феноменально волосат. Все его тело; могучая грудь, крепкие руки, толстенные ноги в закатанных по колено штанах — было покрыто густой курчавой порослью, а что касается его физиономии, так на ней не было ни одного значительного по площади участка, свободного от волос. При виде эдакой образины, Гвенлину в голову пришла презабавная мысль: тяжеловато придется цирюльнику, коему этот тип доверит облагородить свои локоны. Внутренне вдоволь посмеявшись над медведеподобным типом, юноша все-таки вынужден был отметить, что Доумену Охотнику каким-то чудесным образом удается не отстать от него — Гвена.
Поглазев полчаса из своего кресла на машущих кайлами претендентов, Его Величество разрешил удалиться во дворец супруге и всей прочей знати, а сам, скинув парчовую мантию, сошел с трибуны в сопровождении пожилого мага и десятка воинов. Затем король поочередно обошел каждый камень и, остановившись между Гвенлином и Доуменом, принялся с интересом наблюдать за тем, как ловко орудуют эти двое. Толпа зрителей немедленно отреагировала на действия монарха приветственными возгласами и откровенной демонстрацией верноподданнических чувств, в виде взлетающих вверх шляп, женских чепчиков и прочих предметов, подвернувшихся под руку добропорядочным гражданам Кангура. Это не было формальное или, хуже того — кем-то заранее организованное представление, простолюдины действительно любили Фернана, поскольку он был плоть от плоти истинно народным королем со всей своей неотесанностью, косноязычием и отвращением к показушному светскому лоску. Людям нравилось, когда Его Величество на каком-нибудь торжественном мероприятии вдруг ни с того ни с сего начинал прилюдно распинать за нерадивость кого-то из своих министров. А регулярные публичные порки мздоимцев и казнокрадов могли бы стать едва ли не самой главной статьей дохода королевской казны, если бы кому-нибудь пришло в голову продавать билеты на эти мероприятия. Модное кое-где словечко «популизм» было еще неизвестно в мире Тев-Хат, но Его Величество Фернан Первый весьма ловко оперировал самим этим понятием, поскольку искренне считал, что всенародная любовь — залог незыблемости его личной власти. Простояв около часа под лучами палящего солнца, король посчитал, что на сегодня народ достаточно осчастливлен его присутствием. Снова взойдя на трибуну, он еще раз пожелал победы самому достойному, затем низко поклонился публике и под грохот аплодисментов исчез во вспышке портального перехода.
К тому времени, как король покинул Воловью Пустошь, камни Гвенлина и Доумена уменьшились примерно на треть. Видя столь феноменальное проворство парочки лидеров, остальные претенденты, потеряв всякую надежду составить им конкуренцию, побросали свои орудия труда и присоединились к толпе болельщиков.
Гвенлин, строго следуя советам инфернального компаньона, методично откалывал от своего шара относительно небольшие куски, затем раскалывал их и тут же оттаскивал в сторонку. Могучий Доу наоборот старался побыстрее раскрошить всю каменную глыбу, оставив проблему транспортировки осколков на «закуску». К обеду юноша выполнил примерно половину задания. Аккуратно обработанная с четырех сторон сфера теперь больше походила на скругленный сверху и снизу параллелепипед. Гранитный шар соперника, наоборот был завален обломками, которые вскоре стали сильно мешать Доумену и ему вольно или невольно пришлось заняться их уборкой. Нелишним будет также упомянуть, что еще в самом начале финального испытания всякая охота красоваться перед уважаемой публикой и особами королевских кровей вмиг вылетела из головы бывшего ученика чародея. Обливаясь потом, он поспешил стащить с себя все железо, закатать рукава, а также расстегнуть молнию комбинезона до самого пупа.
К четырем часам пополудни оба претендента выполнили примерно три четверти всей работы и, выражаясь специфическим языком жокеев, шли ноздря в ноздрю. Без перерыва на обед и небольшого послеобеденного отдыха им было ужасно тяжело. Движения как Гвенлина, так и звероподобного Доумена были уже не такими резкими. Конечно, никто не запрещал молодым людям сделать перерыв, но каждый из них прекрасно понимал — любая остановка равносильна добровольному сходу с дистанции, поскольку после даже самой краткой расслабухи мышцы попросту откажутся подчиняться приказам своего хозяина. Единственное, что позволяли себе Гвен и Доу, это выпрямиться в полный рост и сделать небольшой глоток воды или кинуть в рот щепотку соли, чтобы компенсировать ее потери в организме за счет обильного потоотделения.
Заход дневного светила и наступившая за тем прохлада принесли участникам долгожданное облегчение. Стараниями магов-смотрителей с наступлением темноты над Воловьей Пустошью, беспощадно разгоняя мрак, зажглись сотни волшебных огоньков. К семи часам вечера от двух огромных гранитных шаров перед каждым оставался относительно небольшой сегмент. Гвенлин сменил тактику. Он своей чудесной киркой начал сноровисто откалывать от общего куска гранита небольшие размером с кулак кусочки. Когда таких обломков накапливалось не меньше двух десятков, юноша вставал на колени и, не сходя с места, бросал в общую кучу. После этого он вновь поднимался на ноги, брал в руки кайло, чтобы отколоть от оставшейся глыбы еще несколько кусков. У соперника Гвенлина не было такого классного инструмента, зато на стороне Доу была его феноменальная сила. Доумен Охотник решил взять на вооружение другую тактику, совершенно отличную от той, что выбрал бывший ученик чародея. Несколькими мощными ударами он расколол оставшийся монолит на десяток кусков весом примерно по двадцать пудов каждый и отбросил свое кайло в сторону. Затем подхватил один из тяжеленных камней, изловчившись, прижал его к груди и, рискуя заработать грыжу, с трудом сохраняя равновесие, поплелся к куче обломков.
При всей своей немыслимой занятости Гвенлин вовремя обратил внимание на задумку своего конкурента и, произведя в уме серию нехитрых вычислений, быстро сообразил, что, следуя выбранной им тактике, он никак не успевает закончить работу первым, хотя его кусок был раза в два меньше. По этой причине юноша размахнулся посильнее кайлом и начал крушить гранитную глыбу. В результате получилось так же как у Доумена: примерно с десяток одинаковых обломков весом по десять пудиков каждый. Другими словами, наш герой решил перенять тактику своего соперника. Кто-то из сторонних наблюдателей, пренебрежительно махнув рукой, скажет, мол, десять пудов не двадцать, что Гвену было намного легче, чем бедняге Доумену и заветный приз уже в кармане юноши. Но если оценивать объективно габариты претендентов, последнее утверждение насчет бесспорной победы нашего героя могло оказаться очень даже спорным.
Под ободряющий рев трибун Гвенлин и Доумен Охотник принялись планомерно очищать каждый свою площадку от последних обломков каменных шаров. Оба выбрали одинаковые приемы транспортировки: присесть, закатить камень на колени, прижать к груди, принять вертикальное положение, добрести до кучи и бросить свою ношу. Легко сказать: присесть, взять, донести… Измотанный до крайности Гвенлин вряд ли мог бы утверждать наверняка, какой по счету обломок проклятого гранита десятый, сотый или тысячный он бросил в общую кучу в тот момент, когда над полем раздался истошный крик восторженной толпы, а усиленный магией голос непонятно откуда взявшегося Его Величества Фернана Первого невыносимо ударил по мозгам:
— Претенденты Гвенлин Великолепный и Доумен Охотник справились с заданием одновременно! Поэтому я объявляю ничью… — Выждав пока страсти в толпе немного поутихнут, король продолжал: — Итак, дамы и господа, мы имеем двух победителей, а главный приз у нас всего лишь один. Правилами предусмотрено и такое развитие событий. Завтра оба претендента ровно в полдень должны явиться в королевский дворец. Для начала в качестве предварительной награды кандидатов представят будущей невесте, а затем Гвенлин и Доумен бросят шесть раз по шесть игральных костей, дабы само Провидение выбрало лучшего из лучших. Такова моя воля.
С этими словами Его Величество король Кангура топнул ногой и исчез в ослепительной магической вспышке субпространственного перехода.
Глава 20
Яркий солнечный лучик через небольшую щелку, оставленную нерадивым слугой, поленившимся плотно сдвинуть обе половинки тяжелых штор, бесцеремонно проник в спальню и, отразившись в зеркале, уперся прямо в лицо спящего Гвенлина. Визит незваного гостя вызвал нестерпимое щекотание в носу юноши, явившееся причиной целой серии громоподобных чихов. После десятого чихания Гвенлин неожиданно понял, что он окончательно проснулся, и валяться дальше не имеет никакого смысла. Тут и дверь распахнулась, и на пороге возникла такая знакомая, более того, родная фигура его инфернального друга. Молодой человек хотел подняться с постели, но сил не было даже на то, чтобы оторвать руку от простыни и поприветствовать товарища.
— Что со мной, Шмуль? — слабым голосом поинтересовался Гвенлин.
— Пить нужно меньше, — осуждающе проворчал демон. — Ты хоть помнишь, что случилось вчера после того, как король объявил ничью?
Гвенлин недоуменно посмотрел на Шмультика, зажмурил глаза и начал усиленно (как ему казалось) работать мозгами. Однако мозги работать почему-то упорно отказывались. Юноша прекрасно помнил весь вчерашний день, начиная с утра и кончая последними словами короля, но то, что происходило после того, как Его Величество топнул ногой и эффектно исчез в яркой вспышке света, было сокрыто под непроницаемой пеленой клубящегося мрака.
— Шмуль, хоть убей меня, хоть пытай самой лютой пыткой — не могу ничего припомнить.
— Значица, ты не помнишь, как бухал до поздней ночи в компании своего "кровного братца" Доу и еще примерно сотни местных алкашей? Не тебе ли в голову пришла идея устроить за столом небольшое ристалище и не ты ли перепил всех присутствующих, включая своего лохматого новоявленного родственничка Доумена Охотника?
— Мы что с ним побратались? — спросил Гвен.
— Мало того, теперь он дрыхнет в соседней спальне. — Задорно сверкнув золотой фиксой, доверительно сообщил демон. — Слаб оказался до выпивки, пришлось мне вас обоих на себе тащить в "Поющую дриаду" через весь город.
— Почему на себе, Шмуль? А где же наши лошади?
— Лошадок я еще до начала вчерашних состязаний отправил с одним мальчишкой обратно в конюшню гостиницы — нечего им целый день на жаре маяться.
— Это ты правильно сделал, — согласился Гвенлин и, пряча виноватый взгляд, спросил: — Шмуль, а больше ничего эдакого не было?
— Как же не было? Еще как было. — Еще шире ощерился демон. — Мне пришлось заплатить хозяину кабака, в котором вы изволили заниматься возлияниями десяток золотых «драконов» за разрубленный на спор одним мощным ударом дубовый стол, пару дюжин сломанных в драке стульев и побитую посуду.
— Почему так много? — встрепенулся Гвен.
— А потому, что хозяин заведения на меньшее не соглашался и в случае неуплаты грозился вызвать наряд городской стражи. Тебе это надо? Хорошо, что к тому времени вы с Доу уже преспокойно дрыхли в уголке на полу, поскольку унимать пьяных дебоширов и одновременно вести переговоры с кабатчиком, уверяю тебя, занятие весьма затруднительное.
На что Гвенлин глубоко вздохнул и философски заметил:
— Все-таки хорошо то, что хорошо кончается, — и повернулся спиной к товарищу, собираясь пережить позор наедине с собой горячо любимым.
— Ладно уж, — примирительно махнул рукой Шмультик, затем, не скрывая ехидцы в голосе, спросил: — Надеюсь, ты не забыл, что к полудню ты и твой кровный братец должны явиться к главным воротам королевского дворца?
— Точно! — громко воскликнул юноша. — А я-то все голову ломаю, что это меня так гнетет. Спасибо, Шмуль, напомнил. Кажется, Его Величество обещал выставить на обозрение свое сокровище и еще что-то говорил… ей Богу не помню что…
— Пьянь перекатная, все мозги пропил, — проворчал демон, затем издевательски громко прокричал едва ли не в ухо Гвенлину: — Еще разок сыграешь с Доуменом в кости на удачу — кто больше выбросит, тому и достанется принцесса! — И, понизив громкость своего голоса до еле слышного шепота, добавил: — Однако ты не боись, паря, кости лягут как положено, поэтому считай себя легитимным зятем Фернана Первого.
— И как же ты думаешь провернуть трюк с костями? — Заинтересованно прошептал Гвен. — Там наверняка будет околачиваться куча придворных колдунов.
— Воздействие будет локальным, к тому же физическим, то есть никакого отношения к волшбе, магии и прочим трансцендентным выкрутасам не имеющим. Термин телекинез тебе знаком?…
Не дожидаясь ответа, Шмультик достал из кармана серебряную монетку, подкинул к потолку и впился в нее взглядом. Вместо того чтобы упасть на пол и, как обычно бывает в подобных случаях, закатиться в самый дальний угол, монета зависла в воздухе. Повисев несколько мгновений, металлический кругляшек поплыл в сторону кровати, а когда оказался над головой Гвенлина, потерял невидимую опору и устремился вертикально вниз с приличным ускорением. Чувствительный удар пришелся точно по кончику носа юноши. Затем в полном соответствии с первоначальным планом, нарушенным демоном посредством очередного фокуса, монета стукнулась ребром об пол и направилась в самый дальний угол. Проводив ее взглядом, Шмультик резонно заметил:
— Бонус самой старательной горничной. — Затем снова перевел взгляд на своего обессиленного товарища. — А с тобой, молодой человек, и твоим пьяным корешем будем разбираться самым кардинальным способом, иначе бедняжка Илейн дождется вас не раньше, чем через неделю. Я тут с утреца пораньше сделал визит одному чудесному человеку, который из свежайшего дерьма паршивой собаки, восхитительной лягушачьей икры, дохлой крысы и еще из чего-то подобного всего за пару серебряных монет изготовил чудодейственное средство под названием "экспресс опохмелярий".
Обрадовав таким образом приятеля, демон вышел из спальни и через минуту появился на пороге с серебряным кубком в руках на вид весьма объемистым. На предложение компаньона сделать пару глотков Гвенлин зло прошипел:
— Сдохну, но не прикоснусь к твоему пойлу.
— Это ты по поводу собачьего дерьма и прочих ингредиентов? — Нарочито издевательски спросил потомок древнего инфернального рода. Затем свободной рукой он извлек из кармана румяное яблоко и, подбросив плод в руке, начал рассуждать на отвлеченные темы: — Чем, по-твоему, Гвен, было это яблоко до того, как стать румяным ароматным плодом?… Во-во, тем самым, от чего ты только что отказался — именно дерьмом, не исключено, что даже собачьим. Поэтому не дури и быстро пей эту бурду. Насчет лягушачьей икры, дерьма и прочего можешь не переживать — по правде говоря, я и сам не знаю, из чего лекарь сотворил это чудодейственное средство, но гарантию на него дал как на швейцарские котлы фирмы "Ролекс".
Чтобы окончательно успокоить разнервничавшегося приятеля Шмультик не побрезговал и первым отхлебнул из сосуда. Потом мечтательно закатил глазенки к потолку и сладострастно зацокал языком, будто выпил вовсе не средство, устраняющее негативные последствия неумеренных возлияний, а самое лучшее коллекционное вино столетней выдержки. Юноша выждал пару минут, затем, убедившись в том, что с приятелем ничего плохого не случилось, с помощью верного Шмультика принял сидячее положение и, отбивая зубами неровную дробь по краю кубка, единым махом ополовинил объемистую емкость.
— С тебя достаточно. — Лекарь-самоучка безжалостно вырвал сосуд из трясущихся рук товарища. — Остальное пригодится твоему братишке Доу. Готов побиться об заклад даже на свою бессмертную душу, что этой волосатой бестии будет значительно хуже, чем тебе.
— Это почему же? — с интересом спросил Гвен — похоже, экспресс опохмелярий не подвел и в полном соответствии со своим предназначением начал оказывать благотворное действие на молодой здоровый организм.
— А потому, что этот тип за все свои двадцать два года только вчера впервые испытал на себе всю прелесть бесконтрольного употребления внутрь спиртных напитков, а сегодня также в первый раз получит ни с чем не сравнимое удовольствие вкусить последствия алкогольной интоксикации организма. Впрочем, ничего особенного с ним не случится — экспресс опохмелярий быстро приведет его в чувства…
— Доумену всего двадцать два? — Искренне изумился полностью оклемавшийся Гвенлин. — А я думал, что парню как минимум годков тридцать пять, а-то и все сорок.
— Телом крепок из-за того, что всю жизнь провел на свежем воздухе в горах. Папенька у него обыкновенный козлопас, гонял по горным кручам своих барашков, промышлял охотой и сына постепенно приучал к этому нехитрому занятию. От нечего делать отец и сын сутками напролет резались в шахматишки. Именно отсюда у парня феноменальные способности к этой мудреной игре. Две недели назад наш косматый друг встретил на горной тропе какого-то бородатого мужика благообразной наружности. Тот неожиданно обрадовал парня, мол, бросай своих баранов, пока сам не превратился в одного из этих симпатичных животных и айда в славный город Майран. Короче юноша именно так и поступил: сбежал от отцовской опеки, добрался до столицы Кангура и, представившись Доуменом Охотником — не Доуменом Овцеводом же ему представляться — получил разрешение на право участия в соревнованиях. — Пояснил демон и в конце мудро заметил: — Когда тебе кто-нибудь в следующий раз станет рассказывать о себе что-то интересное, потрудись для начала его внимательно выслушать, а уж потом хлебать без меры убойное пойло дядюшки Садо — так, к твоему сведению звали того прохиндея, коему за ваши невинные проделки я отвалил целую кучу деньжищ. Запомни это имя, Гвен, станешь зятем короля, обязательно поквитайся с тем жадным типом…
Нравоучительная речь потомка одного из древнейших родов Инферналиума была прервана жалобными стонами, проникавшими в помещение спальни через настежь распахнутую дверь.
— Кажись, очухался! — Радостно констатировал Шмультик и со всех ног помчался оказывать первую помощь непривычному к похмелью волосатому Доу.
В это время дверца платяного шкафа противно заскрипела и из открывшегося темного проема показалась злая не выспавшаяся мордашка Мандрагора. Убедившись в том, что Гвенлин окончательно пришел в себя, магический корень вылез из своего укрытия, вскарабкался на стул и тут же набросился на приятеля с упреками:
— Что со мной, Шмуль? — слабым голосом поинтересовался Гвенлин.
— Пить нужно меньше, — осуждающе проворчал демон. — Ты хоть помнишь, что случилось вчера после того, как король объявил ничью?
Гвенлин недоуменно посмотрел на Шмультика, зажмурил глаза и начал усиленно (как ему казалось) работать мозгами. Однако мозги работать почему-то упорно отказывались. Юноша прекрасно помнил весь вчерашний день, начиная с утра и кончая последними словами короля, но то, что происходило после того, как Его Величество топнул ногой и эффектно исчез в яркой вспышке света, было сокрыто под непроницаемой пеленой клубящегося мрака.
— Шмуль, хоть убей меня, хоть пытай самой лютой пыткой — не могу ничего припомнить.
— Значица, ты не помнишь, как бухал до поздней ночи в компании своего "кровного братца" Доу и еще примерно сотни местных алкашей? Не тебе ли в голову пришла идея устроить за столом небольшое ристалище и не ты ли перепил всех присутствующих, включая своего лохматого новоявленного родственничка Доумена Охотника?
— Мы что с ним побратались? — спросил Гвен.
— Мало того, теперь он дрыхнет в соседней спальне. — Задорно сверкнув золотой фиксой, доверительно сообщил демон. — Слаб оказался до выпивки, пришлось мне вас обоих на себе тащить в "Поющую дриаду" через весь город.
— Почему на себе, Шмуль? А где же наши лошади?
— Лошадок я еще до начала вчерашних состязаний отправил с одним мальчишкой обратно в конюшню гостиницы — нечего им целый день на жаре маяться.
— Это ты правильно сделал, — согласился Гвенлин и, пряча виноватый взгляд, спросил: — Шмуль, а больше ничего эдакого не было?
— Как же не было? Еще как было. — Еще шире ощерился демон. — Мне пришлось заплатить хозяину кабака, в котором вы изволили заниматься возлияниями десяток золотых «драконов» за разрубленный на спор одним мощным ударом дубовый стол, пару дюжин сломанных в драке стульев и побитую посуду.
— Почему так много? — встрепенулся Гвен.
— А потому, что хозяин заведения на меньшее не соглашался и в случае неуплаты грозился вызвать наряд городской стражи. Тебе это надо? Хорошо, что к тому времени вы с Доу уже преспокойно дрыхли в уголке на полу, поскольку унимать пьяных дебоширов и одновременно вести переговоры с кабатчиком, уверяю тебя, занятие весьма затруднительное.
На что Гвенлин глубоко вздохнул и философски заметил:
— Все-таки хорошо то, что хорошо кончается, — и повернулся спиной к товарищу, собираясь пережить позор наедине с собой горячо любимым.
— Ладно уж, — примирительно махнул рукой Шмультик, затем, не скрывая ехидцы в голосе, спросил: — Надеюсь, ты не забыл, что к полудню ты и твой кровный братец должны явиться к главным воротам королевского дворца?
— Точно! — громко воскликнул юноша. — А я-то все голову ломаю, что это меня так гнетет. Спасибо, Шмуль, напомнил. Кажется, Его Величество обещал выставить на обозрение свое сокровище и еще что-то говорил… ей Богу не помню что…
— Пьянь перекатная, все мозги пропил, — проворчал демон, затем издевательски громко прокричал едва ли не в ухо Гвенлину: — Еще разок сыграешь с Доуменом в кости на удачу — кто больше выбросит, тому и достанется принцесса! — И, понизив громкость своего голоса до еле слышного шепота, добавил: — Однако ты не боись, паря, кости лягут как положено, поэтому считай себя легитимным зятем Фернана Первого.
— И как же ты думаешь провернуть трюк с костями? — Заинтересованно прошептал Гвен. — Там наверняка будет околачиваться куча придворных колдунов.
— Воздействие будет локальным, к тому же физическим, то есть никакого отношения к волшбе, магии и прочим трансцендентным выкрутасам не имеющим. Термин телекинез тебе знаком?…
Не дожидаясь ответа, Шмультик достал из кармана серебряную монетку, подкинул к потолку и впился в нее взглядом. Вместо того чтобы упасть на пол и, как обычно бывает в подобных случаях, закатиться в самый дальний угол, монета зависла в воздухе. Повисев несколько мгновений, металлический кругляшек поплыл в сторону кровати, а когда оказался над головой Гвенлина, потерял невидимую опору и устремился вертикально вниз с приличным ускорением. Чувствительный удар пришелся точно по кончику носа юноши. Затем в полном соответствии с первоначальным планом, нарушенным демоном посредством очередного фокуса, монета стукнулась ребром об пол и направилась в самый дальний угол. Проводив ее взглядом, Шмультик резонно заметил:
— Бонус самой старательной горничной. — Затем снова перевел взгляд на своего обессиленного товарища. — А с тобой, молодой человек, и твоим пьяным корешем будем разбираться самым кардинальным способом, иначе бедняжка Илейн дождется вас не раньше, чем через неделю. Я тут с утреца пораньше сделал визит одному чудесному человеку, который из свежайшего дерьма паршивой собаки, восхитительной лягушачьей икры, дохлой крысы и еще из чего-то подобного всего за пару серебряных монет изготовил чудодейственное средство под названием "экспресс опохмелярий".
Обрадовав таким образом приятеля, демон вышел из спальни и через минуту появился на пороге с серебряным кубком в руках на вид весьма объемистым. На предложение компаньона сделать пару глотков Гвенлин зло прошипел:
— Сдохну, но не прикоснусь к твоему пойлу.
— Это ты по поводу собачьего дерьма и прочих ингредиентов? — Нарочито издевательски спросил потомок древнего инфернального рода. Затем свободной рукой он извлек из кармана румяное яблоко и, подбросив плод в руке, начал рассуждать на отвлеченные темы: — Чем, по-твоему, Гвен, было это яблоко до того, как стать румяным ароматным плодом?… Во-во, тем самым, от чего ты только что отказался — именно дерьмом, не исключено, что даже собачьим. Поэтому не дури и быстро пей эту бурду. Насчет лягушачьей икры, дерьма и прочего можешь не переживать — по правде говоря, я и сам не знаю, из чего лекарь сотворил это чудодейственное средство, но гарантию на него дал как на швейцарские котлы фирмы "Ролекс".
Чтобы окончательно успокоить разнервничавшегося приятеля Шмультик не побрезговал и первым отхлебнул из сосуда. Потом мечтательно закатил глазенки к потолку и сладострастно зацокал языком, будто выпил вовсе не средство, устраняющее негативные последствия неумеренных возлияний, а самое лучшее коллекционное вино столетней выдержки. Юноша выждал пару минут, затем, убедившись в том, что с приятелем ничего плохого не случилось, с помощью верного Шмультика принял сидячее положение и, отбивая зубами неровную дробь по краю кубка, единым махом ополовинил объемистую емкость.
— С тебя достаточно. — Лекарь-самоучка безжалостно вырвал сосуд из трясущихся рук товарища. — Остальное пригодится твоему братишке Доу. Готов побиться об заклад даже на свою бессмертную душу, что этой волосатой бестии будет значительно хуже, чем тебе.
— Это почему же? — с интересом спросил Гвен — похоже, экспресс опохмелярий не подвел и в полном соответствии со своим предназначением начал оказывать благотворное действие на молодой здоровый организм.
— А потому, что этот тип за все свои двадцать два года только вчера впервые испытал на себе всю прелесть бесконтрольного употребления внутрь спиртных напитков, а сегодня также в первый раз получит ни с чем не сравнимое удовольствие вкусить последствия алкогольной интоксикации организма. Впрочем, ничего особенного с ним не случится — экспресс опохмелярий быстро приведет его в чувства…
— Доумену всего двадцать два? — Искренне изумился полностью оклемавшийся Гвенлин. — А я думал, что парню как минимум годков тридцать пять, а-то и все сорок.
— Телом крепок из-за того, что всю жизнь провел на свежем воздухе в горах. Папенька у него обыкновенный козлопас, гонял по горным кручам своих барашков, промышлял охотой и сына постепенно приучал к этому нехитрому занятию. От нечего делать отец и сын сутками напролет резались в шахматишки. Именно отсюда у парня феноменальные способности к этой мудреной игре. Две недели назад наш косматый друг встретил на горной тропе какого-то бородатого мужика благообразной наружности. Тот неожиданно обрадовал парня, мол, бросай своих баранов, пока сам не превратился в одного из этих симпатичных животных и айда в славный город Майран. Короче юноша именно так и поступил: сбежал от отцовской опеки, добрался до столицы Кангура и, представившись Доуменом Охотником — не Доуменом Овцеводом же ему представляться — получил разрешение на право участия в соревнованиях. — Пояснил демон и в конце мудро заметил: — Когда тебе кто-нибудь в следующий раз станет рассказывать о себе что-то интересное, потрудись для начала его внимательно выслушать, а уж потом хлебать без меры убойное пойло дядюшки Садо — так, к твоему сведению звали того прохиндея, коему за ваши невинные проделки я отвалил целую кучу деньжищ. Запомни это имя, Гвен, станешь зятем короля, обязательно поквитайся с тем жадным типом…
Нравоучительная речь потомка одного из древнейших родов Инферналиума была прервана жалобными стонами, проникавшими в помещение спальни через настежь распахнутую дверь.
— Кажись, очухался! — Радостно констатировал Шмультик и со всех ног помчался оказывать первую помощь непривычному к похмелью волосатому Доу.
В это время дверца платяного шкафа противно заскрипела и из открывшегося темного проема показалась злая не выспавшаяся мордашка Мандрагора. Убедившись в том, что Гвенлин окончательно пришел в себя, магический корень вылез из своего укрытия, вскарабкался на стул и тут же набросился на приятеля с упреками: