Страница:
Полковник Гордеев задумался, после чего уверенно ответил, посмотрев в глаза Михаилу:
— Тогда придумаем что-нибудь еще.
— Когда прибудет автозак? — по-деловому спросил Чертанов.
— Завтра, в одиннадцать часов утра, — твердо сказал Гордеев.
Чертанов кивнул:
— Хорошо. Я скажу Святому, чтобы готовился.
Лица у сидельцев были унылые, напряженные. Какая бы ни была тюрьма, но если живешь в хате долго, то появляется чувство хоть какого-то своего угла. А уезжать из обжитого места всегда тяжело. Совершенно не представляешь, через какие тропы будет проложен следующий маршрут и как встретят новичка на новом месте. А кроме того, новая дорога всегда пролегает через несколько пересылок, где бал чаще всего правит Господин Беспредел. Оно и понятно, пересылка — это не дом, а всего-то перевалочная база, где люди надолго не задерживаются. А потому направо и налево вешают косяки, за которые и спросить-то не с кого!
Сбиваясь в агрессивные стаи, сторожилы-арестанты пощипывали мужиков, понимая, что спрашивать с них за беспредел впоследствии будет некому, потому как уже на следующий день дороги разведут их навсегда.
Пересылка, одним словом!
Место глухое и темное. Как черная дыра. Правды там не доискаться. В ней могут призвать к ответу мужика, получившего досрочное освобождение. И попробуй растолкуй, что получил амнистию не потому, что носил красную повязку активиста, а оттого, что просто повезло, что угодил под очередное помилование всего лишь по капризу судьбы.
Металлическая дверь «уазика» захлопнулась, и мужичок, сидевший рядом с Чертановым, спросил, стараясь скрыть некоторую нервозность в голосе:
— Ты случайно не знаешь, куда нас везут?
Святой, сидевший напротив, скривился, показав желтоватые клыки:
— Домой везут, братан! Все! Под чистую отпарились.
Мужичок шутку не оценил. Лишь вполголоса пробурчал какое-то проклятие, но с расспросами более не лез.
Через решетчатое окошко Чертанов видел крепкого краснощекого сержанта, сидевшего в конце фургона. Лицо простоватое, но одновременно с этакой хитрецой в глазах. Такие физиономии бывают только у деревенских ухарей, вроде бы понятен, как раскрытая ладонь, вот только никогда не знаешь, в какой именно момент пальцы сложатся в фигу.
Машина выехала за ворота тюрьмы. На лице сержанта отобразилось нечто похожее на удовольствие. Какое-никакое, а развлечение. Пока катаешься, полдня прошло, а следовательно, дембель приблизился еще на двенадцать часов.
Машина покатила по Новослободской улице, а затем дорога пролегла далее в сторону Марьиной Рощи.
— Братан, — ухватился Чертанов за решетку.
«Уазик» крепко тряхнуло, Чертанов едва не разбил о металлические прутья лицо. Сержант лениво повернулся и обронил:
— Не положено разговаривать.
— Я же не просто так, а по делу, — быстро нашелся Чертанов. — Глянь сюда, — вытащил он пятидесятидолларовую купюру. — Водки купи, будь человеком!
Сержант повернулся еще чуток. С такого ракурса можно было увидеть блеснувший в черных зрачках цирика алчный огонек. На его простоватом лице застыло удивление, замешанное на каком-то диковатом малодушии: «И откуда у этих зэков башли водятся? Я почти два года лямку тяну, а денег набралось только на то, чтобы сходить в кабак! А эти сидят безвылазно в четырех стенах и запросто способны отстегнуть полсотни баксов за пузырь бормотухи! Ну где же тут справедливость!»
— Что я тебе… курьер, что ли? — после некоторой паузы подобрал он нужное слово.
По личному опыту сержанту было известно, что сразу соглашаться на предложение зэков не следовало. Глядишь, еще что-нибудь обломится. А потому стоило немного покочевряжиться да понабивать цену.
По тому, с какими глазами вертухай смотрел на баксы, Чертанов понял, что согласие уже получено. Следовало только соблюсти некоторые правила приличия.
— Тебе на дембель лавэ, что ли, не надо? Хоть девочку свою в кабак сводишь. А может, ты думаешь, что кто-то настучит? Да мы стукача сразу на хрящ любви посадим!
— А может, тебе и бабу еще привести? — поинтересовался сержант.
Лениво так, совершенно без злости. Дескать, всего лишь рабочий момент, нужно уточнить кое-какие существенные детали. Водка имеется, а к ней и бабенку нужно приложить.
Чертанов мелко рассмеялся, но руку с деньгами не убрал.
— А почему бы и нет? За телку я и добавить могу!
— И сколько же добавишь? — вяло поинтересовался сержант.
Повернулся немного, всего лишь на какой-то градус, но теперь отчетливо улавливалось хищное выражение его лица. Но тем не менее в каждом его движении было столько лени, будто у него в деревне долларами разжигали печи.
— Могу дать еще полста.
Чертанов подобно фокуснику раздвинул пальцы, и тотчас в его ладони обнаружилось еще пятьдесят долларов. Совершенно не лишняя прибавка к сержантскому жалованью.
— Хорошо, — смилостивился сержант. — Куплю!
И ловко вытянул через решетку протянутые деньги.
— Пару бутылок водки возьми, — напутствовал его Михаил.
— Что я тебе, верблюд, что ли, чтобы все это на себе тащить? А потом, патруль может заметить. Одной хватит!
Чертанов неодобрительно покачал головой:
— Когда-нибудь жадность тебя погубит.
— Будешь выступать, так вообще без бухла останешься, — вяло огрызнулся конвоир. И, повернувшись к шоферу, блондинистому малому, сказал: — Степа, тормозни около магазина.
— Не положено, Петро, — неуверенно запротестовал тот.
— Ты думаешь, что кто-то вложит?
— Мало ли? — неопределенно протянул белобрысый.
— Тридцать баксов твои, — торжественно пообещал Петро.
— Лады! — весело кивнул Степа.
«Уазик» подкатил к магазину. Петро уверенно спрыгнул и, аккуратно положив автомат рядом с водителем на кресло, бросил через плечо:
— Я мигом! Покарауль ствол.
Через решетку Чертанов видел, как сержант уверенно вошел в магазин. Хлопнула дверь. Ждать пришлось недолго, Петро вышел через несколько минут с тяжелым пакетом в руках.
Распахнув дверцу, он облегченно плюхнулся в кресло. На этот раз Петро сел рядом с шофером.
— Поехали! Чуть на прапора не напоролся! — «Уазик», просигналив поворотником, отъехал от обочины. — Здесь два пузыря, один тебе, а другой нам, — сказал Петро Чертанову. — Надеюсь, ты не в обиде? — весело поинтересовался он. — Сам понимаешь, за труды. Не бывает же так, одним все, а другим ничего!
— Хорошо… Что с тобой сделаешь, — попытался Чертанов изобразить скрытое неудовольствие. — Ты бы где-нибудь тормознул, передал бы нам флакон. Мы бы тут его и раздавили. А то, сам понимаешь, не в кайф на сухую ехать. Еще неизвестно, что завтра будет, а потом ведь на выходе шмонать станут!
— Давай завернем вон в тот переулок, — приказал водителю сержант. — Пускай флакон выдуют. А потом дальше покатим.
Шофер кивнул:
— Хорошо.
— Только дворик побезлюднее выбери.
Автозак съехал с оживленной улицы и завернул в малолюдный тенистый переулок. Густой разросшийся кустарник надежно прятал машину от посторонних глаз.
Держа бутылку в руках, дубак спрыгнул на землю. «АКМ», сползший с плеча, ударил его по ноге. Петро чертыхнулся и поправил автомат. Он обошел машину и остановился перед дверцей. Бутылка водки через решетку не пролезала, дверцу следовало открыть.
Подобные вещи проделывались во все времена, а Петро почти за два года службы в этом деле преуспел по-настоящему. Случалось, что он открывал дверцу фургона с зэками по нескольку раз за переезд. Ведь мало отдать зэкам бутылку водки, ее следовало еще и забрать. Иначе могут возникнуть нежелательные вопросы: «Каким это образом пустая бутылка оказалась в автозаке?»
Со стороны зрелище должно было выглядеть по меньшей мере странным. Около автозака стоит конвоир с бутылкой в руке и с автоматом за спиной и о чем-то разговаривает с заключенными. Поэтому следовало все сделать быстро, чтобы избежать ненужных свидетелей. Но сержант как будто бы и не торопился. А может, он почувствовал неладное?
Ключ от автозака на крепкой цепочке был прицеплен к поясу конвоира. Справедливое решение — за потерю могут спросить строго. Взяв ключи свободной рукой, Петро поиграл ими несколько секунд, после чего спросил у Чертанова:
— А зачем тебе водяра-то?
Внутри у Чертанова взорвалось. Михаил почувствовал, как к лицу приливает кровь, с головой выдавая его напряжение. Важно по-прежнему оставаться ровным, иначе все пропало!
Призвав на помощь остатки самообладания, Михаил заговорил ровным, слегка усталым тоном:
— Подразнить, что ли, решил, служивый? Считай, что у тебя получилось! Ну а теперь давай пузырь, трубы горят! Неизвестно, когда еще бухнуть придется.
Петро подкинул на спину сползший «АКМ» и с минуту, не говоря ни слова, рассматривал Чертанова, прильнувшего к решетке. Михаил чувствовал, как нервы натянулись до предела.
Михаил прекрасно понимал, что такие типы, как сержант Петро, обладают повышенной наблюдательностью. Важно в минуту наивысшего напряжения вести себя как можно естественнее и попытаться выдержать подозрительный взгляд.
Чертанов, стараясь усыпить в сержанте проснувшуюся подозрительность, широко улыбнулся.
— Мы так и будем друг на друга пялиться?
С такими типами, как вертухай Петро, Чертанову приходилось сталкиваться. Формула их существования весьма проста, Михаил даже составил их психологический портрет. Во-первых, они трусоваты, а во-вторых, очень мнительны. Мнительность — наиболее уязвимое их место. По-другому это их жизненная сущность. Трусость — главная векторная величина, превалирующая над всеми остальными составляющими. Они стараются всячески скрывать эту свою черту, а потому подчас действуют вопреки обычной логике. Именно это обстоятельство и следовало использовать сейчас.
Михаил почувствовал, что конвоир заколебался. Следовало сделать еще небольшое усилие, чтобы склонить чашу весов в свою сторону.
— Или, может, ты боишься? — с некоторой иронией спросил Чертанов. — Хм, у тебя же автомат!
Всему свету такие типы, как Петро, стремятся доказать, что опасаются только дьявола. Преодолевая свою трусоватую сущность, они теряют значительную часть жизненной энергии. Сильный и неожиданный отпор их делает беспомощными, как паралитиков.
Секундное колебание, и цирик, с напускной неторопливостью, загремел ключами:
— Только быстро! Даю вам десять минут, чтобы выжрали флакон, и едем дальше!
Петро повернул ключ. Один оборот, затем второй. Дверь открылась, и в проеме показалось простоватое краснощекое лицо, совершенно не озабоченное какими бы то ни было мыслями. А вот и рука с водкой! Чертанов мгновенно вцепился в запястье, а другой рукой, ухватив сержанта за загривок, с силой ударил его головой о дверь.
Петро мгновенно обмяк.
— Ну, что сидишь? — прикрикнул Михаил на мужичонку, что доставал его вопросами. — Давай тащи его сюда!
В глазах заключенного застыл немой ужас. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять: он был из тех, про кого говорят: «Угодил на кичеман от сохи». Срок небольшой, а потому он старался провести его как можно тише, чтобы поскорее вернуться на волю и вспоминать тюремное житье только в кошмарных снах.
— Сейчас. — Бестолково засуетившись, мужичонка подхватил под руку сержанта. Два других зэка молча жались в углу. — Крепко ты его уделал. Мертвяк? — Он показал взглядом на рассеченную голову.
— Поживет еще, — по-деловому высказался Святой, снимая с плеча сержанта автомат. — Водяру не забудьте, раззявы!
Мужички таращились на оглушенного конвоира со смешанным чувством облегчения и ужаса одновременно. Каких-то несколько минут назад свобода представлялась им такой же далекой, как соседняя галактика. И вот сейчас, когда дверца машины была распахнута, а в проеме были видны кусты, воля пугала. В сновидениях она представлялась совершенно иначе.
— Выпить бы, — вздохнул один из сидельцев сдавленным голосом.
— Прямо сейчас, что ли? — спросил Чертанов, по-деловому обыскивая сержанта. В одном из карманов отыскалось сто долларов. — Ага, вот они, родимые! — обрадованно воскликнул Михаил, перевернув сержанта на бок. — А здесь что? Еще тысяча рублей… Ладно, сгодится. Не хило краснопогонники живут.
— Приспичило, — прохрипел все тот же мужичонка, преисполненный отчаянной решимости.
Он мотал пятерик за мелкое воровство. Большая часть срока уже прошла, а потому мужичонка решал для себя почти непосильную задачу — ломануться вместе со всеми в открытую дверь или все-таки остаться и терпеливо дожидаться момента, когда конвой защелкнет на запястьях браслеты.
Последнее чревато. Братва может не понять бездействия, устроят разбор, а там и косяк повесят. Воля очень тонкая материя, а потому с ней следовало обращаться поаккуратнее.
В общем, без бутылки не разобраться.
— Тогда держи! — Чертанов протянул бутылку водки.
Мужичонка привычным движением отвернул пробку и в каком-то злом раздражении отшвырнул ее в сторону. Приложившись к горлышку, он сделал несколько крупных глотков. Наконец, оторвавшись, он одобрительно крякнул и громко сказал:
— Ша! Режьте меня на куски, рогометы, никуда отсюда не пойду!
Хмельные его глаза сверкнули недобрым огнем, сейчас его лучше не задевать. Похоже, что и двое других решили остаться.
— А вас никто и не неволит, — сказал Чертанов, забирая автомат. — Пойду водилу навещу.
В три прыжка Михаил добрался до кабины и с силой рванул дверцу на себя. В какую-то долю секунды он увидел глаза шофера, враз наполнившиеся ужасом. И, вкладывая в удар неизвестно откуда взявшуюся ярость, ткнул прикладом в раскрытый рот.
Странное дело, он вдруг поймал себя на том, что в нем проснулся заключенный, люто ненавидящий все племя краснопогонников. От расправы с конвойными Чертанов получил невероятное удовлетворение. Оказывается, не так много нужно человеку, чтобы перестроить его психику, — достаточно заточить его в четырех стенах и держать там полгода с такими же горемыками, как и он сам.
Еще один удар, и шофер завалился на бок, так и не разжав пальцы на баранке. Уж не убил ли? Чертанов потрогал его шею и, почувствовав под подушечками пальцев ритмичное биение, успокоился. После того как очнутся, у них будет достаточно времени, чтобы подумать, стоит ли впредь останавливаться около водочных магазинов.
Чертанов осмотрелся. Кажется, никого. Положив автомат в кабину и прихватив вторую бутылку водки, он вернулся к задней дверце.
— Все, уходим! — объявил он.
То ли от долгого воздержания, то ли от нервного напряжения мужичонку развезло. Он совершенно некстати лыбился и весело посматривал по сторонам. Глаза его сверкали пьяным огоньком.
— На, забирай! — протянул Чертанов мужику вторую бутылку. — Выпьете еще, чтобы не скучно было ждать. — И, повернувшись к Герасиму, поторопил: — Ну, чего стоишь?! Делаем ноги!
Здесь не было ничего такого, что могло бы удручающе действовать на психику: ни белых стен, ни звуков капающей воды, ни темноты, которая могла бы давить на мозги. Это заточение напоминало обыкновенный карантин, который надо выдержать перед новой жизнью.
Голодом тоже не морили. Давали возможность есть от пуза. Принесли бутылку хорошего коньяка. Единственное ограничение — запрещалось шататься по зданию. Руки им никто не заламывал, не пытался затолкать обратно в комнату, просто когда они выходили из комнаты, от стен коридора отделялись фигуры в черных костюмах и с вежливыми улыбками просили их вернуться обратно. Охрана! Вышколенная, хорошо обученная, получавшая за свой профессионализм немалые деньги. При надобности могут и пристукнуть, а потому в конфликт с ними лучше не вступать.
Пошли уже третьи сутки их здешнего заточения. За это время их посетили только два человека, один из которых был начальником службы безопасности заведения, а второй, с тюремными авторитетными наколками на пальцах, сам хозяин. Подробно расспросив о том, как им удалось бежать, он удалился, обещав скоро вернуться. Однако отсутствовал уже вторые сутки.
Но даже он не был главным среди тех, кто интересовался беглецами, в чем Чертанов убедился, выглянув как-то в окно. У входа в ресторан хозяин заведения беседовал с каким-то лощеным типом. С первого взгляда было понятно, что это очень важная персона. Когда он сел в машину, то хозяин не осмеливался уходить до тех пор, пока автомобиль лощеного не отъехал.
Михаил понимал, что сейчас их серьезно пробивают. Причем по всем каналам. Узнают подробности побега, расспрашивают сокамерников про возможные косяки, смотрят, не замечены ли они в связях с администрацией. Если что-нибудь пойдет вразрез с их легендой, то вряд ли им дадут возможность выбраться отсюда живыми. Может, поэтому никто и не показывался, чего, мол, разговаривать с потенциальными покойниками?
Чертанов старался не показывать своего настроения, а Герасим не унывал, делал хорошие заказы в ресторане, в чем ему не было отказа, а вчера вместе с ужином пожелал еще и бабу.
Привели! Уважили! Святому для этого свидания отвели даже небольшую комнату, откуда он не вылезал до обеда следующего дня.
Порой Чертанову казалось, что о них попросту забыли. Ешь да гуляй, и ничего более! Их томительное заточение прервалось на четвертые сутки. Вновь пришел хозяин заведения и, усевшись за стол, брезгливо отодвинул в сторону пустые пивные бутылки.
— Ладно, братаны, хорош скучать. Весь этот хлебушек, — показал он взглядом на стол, — нужно как следует отработать. Просто так у нас никто никого не кормит. — Покосившись на Святого, жевавшего кусок копченой колбасы, он неожиданно рявкнул на него, блеснув золотыми зубами: — Выплюнь эту жвачку, она мешает тебе слушать меня с открытым ртом!
Герасим, как-то нелепо улыбнувшись, торопливо проглотил колбасу. Чертанов впервые видел, чтобы он был столь послушен. Возможно, что этому способствовал распахнутый ворот рубахи хозяина, так, что можно было рассмотреть краешек звезды коронованного вора.
Статус собеседника впечатлял. С такими людьми обычно не спорят.
— Прожевал? — поинтересовался он. — Вот и славно… Вы знаете, для чего вы здесь?
— Не совсем, — покачал головой Чертанов. — Сосо Маленький написал в малявке, чтобы я, когда откинусь, дал о себе знать. Работенка, мол, будет стоящая. Потому я и здесь. Амнистировал сам себя, а еще и кореша прихватил.
— Что сплел лапти, молодец! А со стволом ты дружен?
— Есть такое дело.
Святой лишь кивнул.
— Лады, — подытожил коронованный. — Не люблю играть в прятки. В общем вы скоро получите по плевательнице. Настоящей… А не какой-нибудь винт! Работы будет много, но за каждый плевок будете получать хорошие бабки.
— Ништяк! — восторженно протянул Герасим.
Хозяин смерил его суровым взглядом.
— Хочу предупредить, вам еще не поздно пройтись фуксом. Такая работенка не для каждого… Сегодня еще можете уходить. Но если надумаете слинять завтра… матку вывернем! Даю вам минуту на размышление.
И хозяин демонстративно посмотрел на часы.
— Мы уже все решили, — ответил за двоих Чертанов. — Для нас все едино, что ствол, а что фомич!
На какую-то секунду лицо вора скривилось. Михаилу показалось, что ему не понравился такой ответ.
— Лады! Пару дней еще придется сидеть на фонаре, пока мы сделаем вам новые ксивы. И тогда у вас начнется другая жизнь. Советую никогда не спрашивать, кто будет следующий клиент. Как говорится, меньше знаешь, крепче спишь! Очередной заказ вы будете получать через «почтовый ящик». Детали обговорим позже. После того как будет заказ выполнен, позвоните. Перед каждым заказом вы будете получаете аванс. После исполнения — остальное бабло.
— Какова сумма за плевок? — по-деловому поинтересовался Святой.
Коронованный понимающе кивнул:
— Все будет зависеть от сложности заказа. Но скажу так — денег вам вполне хватит на кабаки и казино. Даже еще останется, чтобы жарить центровых телок. — Улыбнувшись каким-то своим мыслям, он добавил: — Женщины любят обхождение.
Законный сидел напротив Чертанова. Лицо худощавое и с запавшими щеками, как у подавляющего большинства зэков. Еще не старый, нет и пятидесяти. Несколько годков ему добавляли глубокие морщины, что рассекали лоб.
— Когда начнем? — спросил Святой.
Герасим в который раз удивил Чертанова — в его голосе слышалось такое воодушевление, как будто они вознамерились расписать партию в преферанс.
Законник выждал содержательную паузу.
— Кто не понял, могу повторить, что щенячье веселье здесь неуместно! Дело серьезное. Большую «капусту» просто так не дают. Пока вы только можете держать в руках винтовку, стрелять же по-настоящему никто из вас не умеет! Ваша задача научиться стрелять с предельно дальнего расстояния. Обучать вас будет настоящий специалист. Через три месяца тренировок вы будете стрелять, как профессиональные снайперы. Считайте, что у вас пока отдых перед серьезным делом. А вот завтра начнется настоящая работа. — Широко улыбнувшись, вор добавил: — Можете оттянуться на всю катушку! Скажу, чтобы вам принесли выпивку, разрешаю привести девочек. В следующие три месяца вам будет не до титек.
Глава 4 СНАЙПЕРСКАЯ ШКОЛА
— Тогда придумаем что-нибудь еще.
— Когда прибудет автозак? — по-деловому спросил Чертанов.
— Завтра, в одиннадцать часов утра, — твердо сказал Гордеев.
Чертанов кивнул:
— Хорошо. Я скажу Святому, чтобы готовился.
* * *
Автозак прибыл точно в назначенное время. Заключенных препроводили под конвоем с тюремного двора и заперли в металлической клетке. Как это бывает, никто из осужденных не знал, куда их везут на этот раз. Оставалось только гадать: то ли перевозят на другую кичу, то ли хотят отправить на дальняк. А если все-таки последнее, то, значит, впереди очередная пересылка, которую трудно назвать даже местом приписки.Лица у сидельцев были унылые, напряженные. Какая бы ни была тюрьма, но если живешь в хате долго, то появляется чувство хоть какого-то своего угла. А уезжать из обжитого места всегда тяжело. Совершенно не представляешь, через какие тропы будет проложен следующий маршрут и как встретят новичка на новом месте. А кроме того, новая дорога всегда пролегает через несколько пересылок, где бал чаще всего правит Господин Беспредел. Оно и понятно, пересылка — это не дом, а всего-то перевалочная база, где люди надолго не задерживаются. А потому направо и налево вешают косяки, за которые и спросить-то не с кого!
Сбиваясь в агрессивные стаи, сторожилы-арестанты пощипывали мужиков, понимая, что спрашивать с них за беспредел впоследствии будет некому, потому как уже на следующий день дороги разведут их навсегда.
Пересылка, одним словом!
Место глухое и темное. Как черная дыра. Правды там не доискаться. В ней могут призвать к ответу мужика, получившего досрочное освобождение. И попробуй растолкуй, что получил амнистию не потому, что носил красную повязку активиста, а оттого, что просто повезло, что угодил под очередное помилование всего лишь по капризу судьбы.
Металлическая дверь «уазика» захлопнулась, и мужичок, сидевший рядом с Чертановым, спросил, стараясь скрыть некоторую нервозность в голосе:
— Ты случайно не знаешь, куда нас везут?
Святой, сидевший напротив, скривился, показав желтоватые клыки:
— Домой везут, братан! Все! Под чистую отпарились.
Мужичок шутку не оценил. Лишь вполголоса пробурчал какое-то проклятие, но с расспросами более не лез.
Через решетчатое окошко Чертанов видел крепкого краснощекого сержанта, сидевшего в конце фургона. Лицо простоватое, но одновременно с этакой хитрецой в глазах. Такие физиономии бывают только у деревенских ухарей, вроде бы понятен, как раскрытая ладонь, вот только никогда не знаешь, в какой именно момент пальцы сложатся в фигу.
Машина выехала за ворота тюрьмы. На лице сержанта отобразилось нечто похожее на удовольствие. Какое-никакое, а развлечение. Пока катаешься, полдня прошло, а следовательно, дембель приблизился еще на двенадцать часов.
Машина покатила по Новослободской улице, а затем дорога пролегла далее в сторону Марьиной Рощи.
— Братан, — ухватился Чертанов за решетку.
«Уазик» крепко тряхнуло, Чертанов едва не разбил о металлические прутья лицо. Сержант лениво повернулся и обронил:
— Не положено разговаривать.
— Я же не просто так, а по делу, — быстро нашелся Чертанов. — Глянь сюда, — вытащил он пятидесятидолларовую купюру. — Водки купи, будь человеком!
Сержант повернулся еще чуток. С такого ракурса можно было увидеть блеснувший в черных зрачках цирика алчный огонек. На его простоватом лице застыло удивление, замешанное на каком-то диковатом малодушии: «И откуда у этих зэков башли водятся? Я почти два года лямку тяну, а денег набралось только на то, чтобы сходить в кабак! А эти сидят безвылазно в четырех стенах и запросто способны отстегнуть полсотни баксов за пузырь бормотухи! Ну где же тут справедливость!»
— Что я тебе… курьер, что ли? — после некоторой паузы подобрал он нужное слово.
По личному опыту сержанту было известно, что сразу соглашаться на предложение зэков не следовало. Глядишь, еще что-нибудь обломится. А потому стоило немного покочевряжиться да понабивать цену.
По тому, с какими глазами вертухай смотрел на баксы, Чертанов понял, что согласие уже получено. Следовало только соблюсти некоторые правила приличия.
— Тебе на дембель лавэ, что ли, не надо? Хоть девочку свою в кабак сводишь. А может, ты думаешь, что кто-то настучит? Да мы стукача сразу на хрящ любви посадим!
— А может, тебе и бабу еще привести? — поинтересовался сержант.
Лениво так, совершенно без злости. Дескать, всего лишь рабочий момент, нужно уточнить кое-какие существенные детали. Водка имеется, а к ней и бабенку нужно приложить.
Чертанов мелко рассмеялся, но руку с деньгами не убрал.
— А почему бы и нет? За телку я и добавить могу!
— И сколько же добавишь? — вяло поинтересовался сержант.
Повернулся немного, всего лишь на какой-то градус, но теперь отчетливо улавливалось хищное выражение его лица. Но тем не менее в каждом его движении было столько лени, будто у него в деревне долларами разжигали печи.
— Могу дать еще полста.
Чертанов подобно фокуснику раздвинул пальцы, и тотчас в его ладони обнаружилось еще пятьдесят долларов. Совершенно не лишняя прибавка к сержантскому жалованью.
— Хорошо, — смилостивился сержант. — Куплю!
И ловко вытянул через решетку протянутые деньги.
— Пару бутылок водки возьми, — напутствовал его Михаил.
— Что я тебе, верблюд, что ли, чтобы все это на себе тащить? А потом, патруль может заметить. Одной хватит!
Чертанов неодобрительно покачал головой:
— Когда-нибудь жадность тебя погубит.
— Будешь выступать, так вообще без бухла останешься, — вяло огрызнулся конвоир. И, повернувшись к шоферу, блондинистому малому, сказал: — Степа, тормозни около магазина.
— Не положено, Петро, — неуверенно запротестовал тот.
— Ты думаешь, что кто-то вложит?
— Мало ли? — неопределенно протянул белобрысый.
— Тридцать баксов твои, — торжественно пообещал Петро.
— Лады! — весело кивнул Степа.
«Уазик» подкатил к магазину. Петро уверенно спрыгнул и, аккуратно положив автомат рядом с водителем на кресло, бросил через плечо:
— Я мигом! Покарауль ствол.
Через решетку Чертанов видел, как сержант уверенно вошел в магазин. Хлопнула дверь. Ждать пришлось недолго, Петро вышел через несколько минут с тяжелым пакетом в руках.
Распахнув дверцу, он облегченно плюхнулся в кресло. На этот раз Петро сел рядом с шофером.
— Поехали! Чуть на прапора не напоролся! — «Уазик», просигналив поворотником, отъехал от обочины. — Здесь два пузыря, один тебе, а другой нам, — сказал Петро Чертанову. — Надеюсь, ты не в обиде? — весело поинтересовался он. — Сам понимаешь, за труды. Не бывает же так, одним все, а другим ничего!
— Хорошо… Что с тобой сделаешь, — попытался Чертанов изобразить скрытое неудовольствие. — Ты бы где-нибудь тормознул, передал бы нам флакон. Мы бы тут его и раздавили. А то, сам понимаешь, не в кайф на сухую ехать. Еще неизвестно, что завтра будет, а потом ведь на выходе шмонать станут!
— Давай завернем вон в тот переулок, — приказал водителю сержант. — Пускай флакон выдуют. А потом дальше покатим.
Шофер кивнул:
— Хорошо.
— Только дворик побезлюднее выбери.
Автозак съехал с оживленной улицы и завернул в малолюдный тенистый переулок. Густой разросшийся кустарник надежно прятал машину от посторонних глаз.
Держа бутылку в руках, дубак спрыгнул на землю. «АКМ», сползший с плеча, ударил его по ноге. Петро чертыхнулся и поправил автомат. Он обошел машину и остановился перед дверцей. Бутылка водки через решетку не пролезала, дверцу следовало открыть.
Подобные вещи проделывались во все времена, а Петро почти за два года службы в этом деле преуспел по-настоящему. Случалось, что он открывал дверцу фургона с зэками по нескольку раз за переезд. Ведь мало отдать зэкам бутылку водки, ее следовало еще и забрать. Иначе могут возникнуть нежелательные вопросы: «Каким это образом пустая бутылка оказалась в автозаке?»
Со стороны зрелище должно было выглядеть по меньшей мере странным. Около автозака стоит конвоир с бутылкой в руке и с автоматом за спиной и о чем-то разговаривает с заключенными. Поэтому следовало все сделать быстро, чтобы избежать ненужных свидетелей. Но сержант как будто бы и не торопился. А может, он почувствовал неладное?
Ключ от автозака на крепкой цепочке был прицеплен к поясу конвоира. Справедливое решение — за потерю могут спросить строго. Взяв ключи свободной рукой, Петро поиграл ими несколько секунд, после чего спросил у Чертанова:
— А зачем тебе водяра-то?
Внутри у Чертанова взорвалось. Михаил почувствовал, как к лицу приливает кровь, с головой выдавая его напряжение. Важно по-прежнему оставаться ровным, иначе все пропало!
Призвав на помощь остатки самообладания, Михаил заговорил ровным, слегка усталым тоном:
— Подразнить, что ли, решил, служивый? Считай, что у тебя получилось! Ну а теперь давай пузырь, трубы горят! Неизвестно, когда еще бухнуть придется.
Петро подкинул на спину сползший «АКМ» и с минуту, не говоря ни слова, рассматривал Чертанова, прильнувшего к решетке. Михаил чувствовал, как нервы натянулись до предела.
Михаил прекрасно понимал, что такие типы, как сержант Петро, обладают повышенной наблюдательностью. Важно в минуту наивысшего напряжения вести себя как можно естественнее и попытаться выдержать подозрительный взгляд.
Чертанов, стараясь усыпить в сержанте проснувшуюся подозрительность, широко улыбнулся.
— Мы так и будем друг на друга пялиться?
С такими типами, как вертухай Петро, Чертанову приходилось сталкиваться. Формула их существования весьма проста, Михаил даже составил их психологический портрет. Во-первых, они трусоваты, а во-вторых, очень мнительны. Мнительность — наиболее уязвимое их место. По-другому это их жизненная сущность. Трусость — главная векторная величина, превалирующая над всеми остальными составляющими. Они стараются всячески скрывать эту свою черту, а потому подчас действуют вопреки обычной логике. Именно это обстоятельство и следовало использовать сейчас.
Михаил почувствовал, что конвоир заколебался. Следовало сделать еще небольшое усилие, чтобы склонить чашу весов в свою сторону.
— Или, может, ты боишься? — с некоторой иронией спросил Чертанов. — Хм, у тебя же автомат!
Всему свету такие типы, как Петро, стремятся доказать, что опасаются только дьявола. Преодолевая свою трусоватую сущность, они теряют значительную часть жизненной энергии. Сильный и неожиданный отпор их делает беспомощными, как паралитиков.
Секундное колебание, и цирик, с напускной неторопливостью, загремел ключами:
— Только быстро! Даю вам десять минут, чтобы выжрали флакон, и едем дальше!
Петро повернул ключ. Один оборот, затем второй. Дверь открылась, и в проеме показалось простоватое краснощекое лицо, совершенно не озабоченное какими бы то ни было мыслями. А вот и рука с водкой! Чертанов мгновенно вцепился в запястье, а другой рукой, ухватив сержанта за загривок, с силой ударил его головой о дверь.
Петро мгновенно обмяк.
— Ну, что сидишь? — прикрикнул Михаил на мужичонку, что доставал его вопросами. — Давай тащи его сюда!
В глазах заключенного застыл немой ужас. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять: он был из тех, про кого говорят: «Угодил на кичеман от сохи». Срок небольшой, а потому он старался провести его как можно тише, чтобы поскорее вернуться на волю и вспоминать тюремное житье только в кошмарных снах.
— Сейчас. — Бестолково засуетившись, мужичонка подхватил под руку сержанта. Два других зэка молча жались в углу. — Крепко ты его уделал. Мертвяк? — Он показал взглядом на рассеченную голову.
— Поживет еще, — по-деловому высказался Святой, снимая с плеча сержанта автомат. — Водяру не забудьте, раззявы!
Мужички таращились на оглушенного конвоира со смешанным чувством облегчения и ужаса одновременно. Каких-то несколько минут назад свобода представлялась им такой же далекой, как соседняя галактика. И вот сейчас, когда дверца машины была распахнута, а в проеме были видны кусты, воля пугала. В сновидениях она представлялась совершенно иначе.
— Выпить бы, — вздохнул один из сидельцев сдавленным голосом.
— Прямо сейчас, что ли? — спросил Чертанов, по-деловому обыскивая сержанта. В одном из карманов отыскалось сто долларов. — Ага, вот они, родимые! — обрадованно воскликнул Михаил, перевернув сержанта на бок. — А здесь что? Еще тысяча рублей… Ладно, сгодится. Не хило краснопогонники живут.
— Приспичило, — прохрипел все тот же мужичонка, преисполненный отчаянной решимости.
Он мотал пятерик за мелкое воровство. Большая часть срока уже прошла, а потому мужичонка решал для себя почти непосильную задачу — ломануться вместе со всеми в открытую дверь или все-таки остаться и терпеливо дожидаться момента, когда конвой защелкнет на запястьях браслеты.
Последнее чревато. Братва может не понять бездействия, устроят разбор, а там и косяк повесят. Воля очень тонкая материя, а потому с ней следовало обращаться поаккуратнее.
В общем, без бутылки не разобраться.
— Тогда держи! — Чертанов протянул бутылку водки.
Мужичонка привычным движением отвернул пробку и в каком-то злом раздражении отшвырнул ее в сторону. Приложившись к горлышку, он сделал несколько крупных глотков. Наконец, оторвавшись, он одобрительно крякнул и громко сказал:
— Ша! Режьте меня на куски, рогометы, никуда отсюда не пойду!
Хмельные его глаза сверкнули недобрым огнем, сейчас его лучше не задевать. Похоже, что и двое других решили остаться.
— А вас никто и не неволит, — сказал Чертанов, забирая автомат. — Пойду водилу навещу.
В три прыжка Михаил добрался до кабины и с силой рванул дверцу на себя. В какую-то долю секунды он увидел глаза шофера, враз наполнившиеся ужасом. И, вкладывая в удар неизвестно откуда взявшуюся ярость, ткнул прикладом в раскрытый рот.
Странное дело, он вдруг поймал себя на том, что в нем проснулся заключенный, люто ненавидящий все племя краснопогонников. От расправы с конвойными Чертанов получил невероятное удовлетворение. Оказывается, не так много нужно человеку, чтобы перестроить его психику, — достаточно заточить его в четырех стенах и держать там полгода с такими же горемыками, как и он сам.
Еще один удар, и шофер завалился на бок, так и не разжав пальцы на баранке. Уж не убил ли? Чертанов потрогал его шею и, почувствовав под подушечками пальцев ритмичное биение, успокоился. После того как очнутся, у них будет достаточно времени, чтобы подумать, стоит ли впредь останавливаться около водочных магазинов.
Чертанов осмотрелся. Кажется, никого. Положив автомат в кабину и прихватив вторую бутылку водки, он вернулся к задней дверце.
— Все, уходим! — объявил он.
То ли от долгого воздержания, то ли от нервного напряжения мужичонку развезло. Он совершенно некстати лыбился и весело посматривал по сторонам. Глаза его сверкали пьяным огоньком.
— На, забирай! — протянул Чертанов мужику вторую бутылку. — Выпьете еще, чтобы не скучно было ждать. — И, повернувшись к Герасиму, поторопил: — Ну, чего стоишь?! Делаем ноги!
* * *
Все получилось так, как говорил полковник Гордеев. Стоило им только объявиться в ресторане «Полнолунье» и назвать свои имена, как беглецов сразу же отвели в заднюю комнату, куда не осмеливался заглядывать даже обслуживающий персонал, и заперли там.Здесь не было ничего такого, что могло бы удручающе действовать на психику: ни белых стен, ни звуков капающей воды, ни темноты, которая могла бы давить на мозги. Это заточение напоминало обыкновенный карантин, который надо выдержать перед новой жизнью.
Голодом тоже не морили. Давали возможность есть от пуза. Принесли бутылку хорошего коньяка. Единственное ограничение — запрещалось шататься по зданию. Руки им никто не заламывал, не пытался затолкать обратно в комнату, просто когда они выходили из комнаты, от стен коридора отделялись фигуры в черных костюмах и с вежливыми улыбками просили их вернуться обратно. Охрана! Вышколенная, хорошо обученная, получавшая за свой профессионализм немалые деньги. При надобности могут и пристукнуть, а потому в конфликт с ними лучше не вступать.
Пошли уже третьи сутки их здешнего заточения. За это время их посетили только два человека, один из которых был начальником службы безопасности заведения, а второй, с тюремными авторитетными наколками на пальцах, сам хозяин. Подробно расспросив о том, как им удалось бежать, он удалился, обещав скоро вернуться. Однако отсутствовал уже вторые сутки.
Но даже он не был главным среди тех, кто интересовался беглецами, в чем Чертанов убедился, выглянув как-то в окно. У входа в ресторан хозяин заведения беседовал с каким-то лощеным типом. С первого взгляда было понятно, что это очень важная персона. Когда он сел в машину, то хозяин не осмеливался уходить до тех пор, пока автомобиль лощеного не отъехал.
Михаил понимал, что сейчас их серьезно пробивают. Причем по всем каналам. Узнают подробности побега, расспрашивают сокамерников про возможные косяки, смотрят, не замечены ли они в связях с администрацией. Если что-нибудь пойдет вразрез с их легендой, то вряд ли им дадут возможность выбраться отсюда живыми. Может, поэтому никто и не показывался, чего, мол, разговаривать с потенциальными покойниками?
Чертанов старался не показывать своего настроения, а Герасим не унывал, делал хорошие заказы в ресторане, в чем ему не было отказа, а вчера вместе с ужином пожелал еще и бабу.
Привели! Уважили! Святому для этого свидания отвели даже небольшую комнату, откуда он не вылезал до обеда следующего дня.
Порой Чертанову казалось, что о них попросту забыли. Ешь да гуляй, и ничего более! Их томительное заточение прервалось на четвертые сутки. Вновь пришел хозяин заведения и, усевшись за стол, брезгливо отодвинул в сторону пустые пивные бутылки.
— Ладно, братаны, хорош скучать. Весь этот хлебушек, — показал он взглядом на стол, — нужно как следует отработать. Просто так у нас никто никого не кормит. — Покосившись на Святого, жевавшего кусок копченой колбасы, он неожиданно рявкнул на него, блеснув золотыми зубами: — Выплюнь эту жвачку, она мешает тебе слушать меня с открытым ртом!
Герасим, как-то нелепо улыбнувшись, торопливо проглотил колбасу. Чертанов впервые видел, чтобы он был столь послушен. Возможно, что этому способствовал распахнутый ворот рубахи хозяина, так, что можно было рассмотреть краешек звезды коронованного вора.
Статус собеседника впечатлял. С такими людьми обычно не спорят.
— Прожевал? — поинтересовался он. — Вот и славно… Вы знаете, для чего вы здесь?
— Не совсем, — покачал головой Чертанов. — Сосо Маленький написал в малявке, чтобы я, когда откинусь, дал о себе знать. Работенка, мол, будет стоящая. Потому я и здесь. Амнистировал сам себя, а еще и кореша прихватил.
— Что сплел лапти, молодец! А со стволом ты дружен?
— Есть такое дело.
Святой лишь кивнул.
— Лады, — подытожил коронованный. — Не люблю играть в прятки. В общем вы скоро получите по плевательнице. Настоящей… А не какой-нибудь винт! Работы будет много, но за каждый плевок будете получать хорошие бабки.
— Ништяк! — восторженно протянул Герасим.
Хозяин смерил его суровым взглядом.
— Хочу предупредить, вам еще не поздно пройтись фуксом. Такая работенка не для каждого… Сегодня еще можете уходить. Но если надумаете слинять завтра… матку вывернем! Даю вам минуту на размышление.
И хозяин демонстративно посмотрел на часы.
— Мы уже все решили, — ответил за двоих Чертанов. — Для нас все едино, что ствол, а что фомич!
На какую-то секунду лицо вора скривилось. Михаилу показалось, что ему не понравился такой ответ.
— Лады! Пару дней еще придется сидеть на фонаре, пока мы сделаем вам новые ксивы. И тогда у вас начнется другая жизнь. Советую никогда не спрашивать, кто будет следующий клиент. Как говорится, меньше знаешь, крепче спишь! Очередной заказ вы будете получать через «почтовый ящик». Детали обговорим позже. После того как будет заказ выполнен, позвоните. Перед каждым заказом вы будете получаете аванс. После исполнения — остальное бабло.
— Какова сумма за плевок? — по-деловому поинтересовался Святой.
Коронованный понимающе кивнул:
— Все будет зависеть от сложности заказа. Но скажу так — денег вам вполне хватит на кабаки и казино. Даже еще останется, чтобы жарить центровых телок. — Улыбнувшись каким-то своим мыслям, он добавил: — Женщины любят обхождение.
Законный сидел напротив Чертанова. Лицо худощавое и с запавшими щеками, как у подавляющего большинства зэков. Еще не старый, нет и пятидесяти. Несколько годков ему добавляли глубокие морщины, что рассекали лоб.
— Когда начнем? — спросил Святой.
Герасим в который раз удивил Чертанова — в его голосе слышалось такое воодушевление, как будто они вознамерились расписать партию в преферанс.
Законник выждал содержательную паузу.
— Кто не понял, могу повторить, что щенячье веселье здесь неуместно! Дело серьезное. Большую «капусту» просто так не дают. Пока вы только можете держать в руках винтовку, стрелять же по-настоящему никто из вас не умеет! Ваша задача научиться стрелять с предельно дальнего расстояния. Обучать вас будет настоящий специалист. Через три месяца тренировок вы будете стрелять, как профессиональные снайперы. Считайте, что у вас пока отдых перед серьезным делом. А вот завтра начнется настоящая работа. — Широко улыбнувшись, вор добавил: — Можете оттянуться на всю катушку! Скажу, чтобы вам принесли выпивку, разрешаю привести девочек. В следующие три месяца вам будет не до титек.
Глава 4 СНАЙПЕРСКАЯ ШКОЛА
До базы добирались на двух микроавтобусах. Все было отлажено до мелочей. Чувствовалось, что за всем этим стоит серьезная организация, которая предусмотрела все. Машины даже ни разу не остановили! Всего в группе набралось человек пятнадцать, и за три дня пути им удалось перезнакомиться со всеми. Чертанов со Святым больше всего сошлись с Толиком Амбалом и Степой Беленьким. Но в дружбу особенно никто не лез, знали, что через три месяца им предстоит разбегаться в разные стороны.
Их инструктором был мужчина лет пятидесяти, плотный, русоволосый. Он представился Сержантом. Так его и называли. Чертанов знал его настоящее имя — Степан Юрьев, знал и его впечатляющий «послужной» список, где значилось немало отстрелянных Сержантом людей. От него, несмотря на улыбчивость, веяло скрытой угрозой. Чувствовалось, что это необыкновенно волевой и жесткий человек. Хотя внешне он напоминал доброго стареющего дядюшку. На подхвате у него было еще шесть человек, из «диких гусей», которые только тем и занимались, что кочевали из одной «горячей» точки в другую. Им тоже отводилась роль наставников. Спорить с ними не хотелось. Глядя на их лица, лишенные каких бы то ни было эмоций, верилось, что в запасе у них найдется немало жутковатых историй.
С первых же минут Сержант установил жесткую дисциплину в группе, наложив вето на все спиртное. И когда двое курсантов, нарушив приказ, раздавили в кустах флакон, Сержант, поморщившись, выразил им свое неудовольствие.
На следующий день этих парней уже не было видно. Спрашивать об их судьбе никто не отважился. В конце концов, кто они такие для остальных?
Но страх перед Сержантом только усилился.
Никто не сомневался в том, что в списках живых они более не значатся. Скорее всего, бедолаги похоронены на одном из привалов. Пальнул строгий дядька своим новобранцам в затылок из бесшумного пистолета и, забросав неостывшие трупы валежником, отправился по своим делам.
На четвертый день пути приехали к небольшому озеру. Вокруг было безлюдно, густой лес окружал озеро со всех сторон. А где-то в паре десятков километров к западу — граница с Финляндией.
Поселились в землянках. Вполне добротные норы, перекрытые в два наката толстыми бревнами. Землянки были обжиты. Чувствовалось, что покинули их совсем недавно, а на одной из берез даже висели пересохшие портянки, видно, забытые кем-то.
Пока размещались, Сержант куда-то ушел. Появился он часа через полтора и вел за собой на веревке пегую козу. Глядя на такое трогательное зрелище, блатные невольно заулыбались.
Привязав козу к дереву, Сержант обвел блатных строгим взглядом.
— Хочу вам сказать, что на эти три месяца я для вас царь и бог. А теперь хочу спросить, может, кому-то смешно?
В этот момент лицо Сержанта приняло жесткое выражение. Они уже знали, что он классный снайпер. Наверное, именно с таким выражением лица он высматривает через оптический прицел цель.
Блатные смущенно притихли.
— Вижу, что вам не до смеха. Вот и отлично! На своем веку я обучил немало стрелков. Среди них были хорошие и очень хорошие. Встречались даже талантливые! Но я не выпустил ни одного плохого! — сказал он с заметной гордостью. — Так что обещаю вам — через три месяца вы будете стрелять если уж не как боги, то как ангелы смерти, это точно! — Полоснув взглядом стоящих перед ним людей, он спросил: — Кто мне ответит, что для снайпера важно в первую очередь?
— Попасть в цель, — вяло откликнулся Пятак.
Двадцатипятилетний блатной с короткими ногами. Парень бодрился, хотя Михаил был уверен, что он мандражирует, как и другие.
Их инструктором был мужчина лет пятидесяти, плотный, русоволосый. Он представился Сержантом. Так его и называли. Чертанов знал его настоящее имя — Степан Юрьев, знал и его впечатляющий «послужной» список, где значилось немало отстрелянных Сержантом людей. От него, несмотря на улыбчивость, веяло скрытой угрозой. Чувствовалось, что это необыкновенно волевой и жесткий человек. Хотя внешне он напоминал доброго стареющего дядюшку. На подхвате у него было еще шесть человек, из «диких гусей», которые только тем и занимались, что кочевали из одной «горячей» точки в другую. Им тоже отводилась роль наставников. Спорить с ними не хотелось. Глядя на их лица, лишенные каких бы то ни было эмоций, верилось, что в запасе у них найдется немало жутковатых историй.
С первых же минут Сержант установил жесткую дисциплину в группе, наложив вето на все спиртное. И когда двое курсантов, нарушив приказ, раздавили в кустах флакон, Сержант, поморщившись, выразил им свое неудовольствие.
На следующий день этих парней уже не было видно. Спрашивать об их судьбе никто не отважился. В конце концов, кто они такие для остальных?
Но страх перед Сержантом только усилился.
Никто не сомневался в том, что в списках живых они более не значатся. Скорее всего, бедолаги похоронены на одном из привалов. Пальнул строгий дядька своим новобранцам в затылок из бесшумного пистолета и, забросав неостывшие трупы валежником, отправился по своим делам.
На четвертый день пути приехали к небольшому озеру. Вокруг было безлюдно, густой лес окружал озеро со всех сторон. А где-то в паре десятков километров к западу — граница с Финляндией.
Поселились в землянках. Вполне добротные норы, перекрытые в два наката толстыми бревнами. Землянки были обжиты. Чувствовалось, что покинули их совсем недавно, а на одной из берез даже висели пересохшие портянки, видно, забытые кем-то.
Пока размещались, Сержант куда-то ушел. Появился он часа через полтора и вел за собой на веревке пегую козу. Глядя на такое трогательное зрелище, блатные невольно заулыбались.
Привязав козу к дереву, Сержант обвел блатных строгим взглядом.
— Хочу вам сказать, что на эти три месяца я для вас царь и бог. А теперь хочу спросить, может, кому-то смешно?
В этот момент лицо Сержанта приняло жесткое выражение. Они уже знали, что он классный снайпер. Наверное, именно с таким выражением лица он высматривает через оптический прицел цель.
Блатные смущенно притихли.
— Вижу, что вам не до смеха. Вот и отлично! На своем веку я обучил немало стрелков. Среди них были хорошие и очень хорошие. Встречались даже талантливые! Но я не выпустил ни одного плохого! — сказал он с заметной гордостью. — Так что обещаю вам — через три месяца вы будете стрелять если уж не как боги, то как ангелы смерти, это точно! — Полоснув взглядом стоящих перед ним людей, он спросил: — Кто мне ответит, что для снайпера важно в первую очередь?
— Попасть в цель, — вяло откликнулся Пятак.
Двадцатипятилетний блатной с короткими ногами. Парень бодрился, хотя Михаил был уверен, что он мандражирует, как и другие.