Страница:
Сыто отрыгнув, он приблизился и хвастливо спросил:
— Ты заметил, начальник, как пошло пивко? Раз, и нету! Зато я теперь не ходячий похмельный синдром, а сознательный гражданин, — бубнил Кочан, садясь рядом и скручивая крышку второй емкости.
— Ты ничего не забыл? — хмуро поинтересовался Шибанов.
— Если я чего-то и забыл, начальник, так это спозаранку опохмелиться, — редкозубо заулыбался Кочан.
— Сдачу гони, балабол!
— Пожалуйста!
Несколько медлительнее, чем следовало бы, Кочан вытащил горсть мятых бумажек. Он всегда болезненно расставался с деньгами, даже если они были чужими.
— Десятку зажилил, — констатировал Шибанов, пряча в карман деньги. — Ладно, давай по существу.
— Вот смотрю я на тебя, гражданин начальник, и никак тебя не пойму. Вроде бы все при тебе есть: и рожа, и рост. Наверняка бабы млеют только от одного твоего взгляда. А ты все время о делах говоришь. Расслабься! Вот сколько мы знаем друг друга? Год? Другие за это время такими корешами становятся, по целому морю водяры успевают выпить, а ты от меня все нос воротишь. Давай с тобой, начальник, лучше на дружеской основе пообщаемся. Возьмем телок, завалимся куда — нибудь на хату да оттянемся на всю катушку…
— Смотри, ты у меня сегодня действительно оттянешься… в КПЗ.
— Понял, понял, — торопливо сказал Кочан. — О делах так о делах. Так вот, что антикварщиков касаемо… На внутренние разборки не похоже. Скорее всего, их залетные щемят. По почерку видно, что ребята отчаянные, другие бы против Репы и Варяга не поперли. Они теперь во вкус вошли, с каждым днем наглеют все больше, на этом и погорят. Если не менты прижучат, то достаточно набирается других желающих с ними душевно пообщаться.
— Это понятно, — отмахнулся Шибанов. — Ты мне вот что скажи: у тебя выход на антикварщиков есть? Мне в их среду затесаться надо, а они люди осторожные, особенно в свете последних событий.
Кочан промолчал. Лицо у него порозовело, глаза подернулись маслянистой пленкой. Он глуповато улыбался девушкам, успевшим с первым весенним солнышком заголить колени, но отвечать не торопился. Пришлось хорошенько тряхнуть его за плечо.
— Ты чего, начальник? Я ж думаю!
— Надумал?
— Ну, в общем-то, есть такая возможность… Хотя, с другой стороны…
Шибанов недобро усмехнулся:
— Мне кажется, пиво на тебя плохо влияет. Что-то у тебя реакция стала замедленной. Не расшевелить ли тебя немного?
— Э! — обеспокоился Кочан. — Я просто хочу попросить тебя об одной услуге и не знаю, как подступиться…
— Когда тебе нужны деньги, так ты не стесняешься. Выкладывай, что там у тебя?
— Я тут с одной соской сошелся. Молодая деваха, лет восемнадцати. По клиентам она работает, ну и мне кое-что перепадает. Я парень не брезгливый, так что претензий к ней не имею. Каждый зарабатывает так, как умеет. А тут неделю назад ее к богатому фраеру вытянули. Баба она умелая, завести может с полоборота даже паралитика, вот на радостях он и задарил ее разной всячиной.
— Какой, например?
Кочан замялся:
— Золотые часы «Ролекс», бриллиантики. Потом еще видеокамеру дал. Доллары под юбку сунул…
— Сколько?
— Кажется, тысяч шесть.
— Ого! Щедрый! — саркастически улыбнулся Шибанов.
Но Кочан сделал вид, что не понял намека.
— Этот козел, — возмущался он, — потом на нее «заяву» написал. В общем, закрыли ее, начальник.
— Так что ты от меня хочешь-то?
— Ты бы посодействовал, чтобы заявлению ход не дали. Хочешь верь, хочешь нет, но у меня к этой девке любовь. Деру ее во все дырки, а сердечко песни поет…
— Очень романтично, — хмыкнул Шибанов. — Где задержали даму твоего сердца?
— В Северо-Западном округе.
— Ладно, выясним. Обещать не буду, но постараюсь сделать все возможное.
— Вот спасибо, начальник! Я с лихвой отработаю!
— Меня интересуют антикварщики, — лаконично напомнил Шибанов.
— Могу хоть завтра с ними свести. С Вальком перетру, что почем, и все. Он на Арбате целыми днями тусуется. Среди этой шушеры он в авторитете, так что поможет.
— Завтра в девять, устроит?
— Заметано.
— Еще один вопрос на дорожку. Что у вас говорят об убийстве женщины в Царицыне?
Подумав, Кочан отвечал:
— Бабу эту случайно сделали. Она ведь была подруга Колючего, кассира с Таганки. Обычно деньги он домой забирал, а тут ей передать решил.
— Не знаешь почему?
— Сложно сказать, — пожал плечами Кочан. — Там ведь у них какие-то свои игры идут. Никто ничего толком не знает, но просто так отдать деньги он не решился бы. Может, в ее хате общак находился, а? Баба одинокая, вне подозрений. Почему бы и нет? В наше время еще и не такое встретишь. Но тот, кто ее замочил, очень обидел серьезных людей. И если он попадет на зону, то больше одного дня там ему не прожить.
— А Колючий что?
— Ему даже собирались правиловку устроить. Потом ходили слухи, что на счетчик поставят, но ничего, обошлось. Парень он молодой, перспективный, от такого пользы больше, чем вреда. Короче, голову ему на плечах оставили, хотя настучали в нее, как в бубен.
— Понятно, — Шибанов встал. — Все, разбегаемся.
— Разбегаемся, начальник, только давай сначала договоримся, — осклабился Кочан. — Не назначай ты свои свидания на улице в такую холодину! Как говорится, не май месяц, у меня задница отмерзла совсем. В Москве баров, что ли, нет? И пивка попить можно, и в тепле посидеть.
— Договорились, — улыбнулся Шибанов. — Только в следующий раз твоя очередь угощать.
— Вон того высокого хмыря в красной куртке видишь, Гончар? — спросил он, повернувшись к своему собеседнику, подвижному мужчине неопределенного возраста.
— Который сейчас валютой расплачивается? — уточнил тот, простуженно шмыгнув носом.
— Он самый, — подтвердил Серый. — Фартовый мужик. Вчера ему старушка какая-то серьги с изумрудами принесла, а теперь — перстень с бриллиантами. Поскольку он у греческого посольства трется, то каналы сбыта у него отлажены. Прикинь, сколько он «капусты» рубит в течение месяца. А в год?.. Прямо голова кругом идет.
Серый откинулся на спинку кожаного кресла. Удобно. Роскошь он любил. Впрочем, кто ее не любит? Но не у каждого есть деньги, чтобы ее оплачивать. Через тонированное стекло автомобиля хорошо просматривался пятачок у антикварного магазина, где топталось несколько человек. Здесь, едва ли не круглосуточно, проводились сделки, и, судя по количеству людей, которые желали избавиться от старинных украшений, можно было смело предположить, что в карманах «жучков» оседал немалый капитал. Почему же не в карманах Серого?
— Во сколько этот тип заканчивает свою рабочую смену? — спросил он.
— Часиков до шести будет стоять… — ответил Гончар.
— Люблю весну в начале марта, — хохотнул Серый.
— За что ж ее любить?
— Темнеет рано. Это плюс… Адрес помнишь?
— Обижаешь!
— Тогда отчаливаем.
Серый повернул ключ зажигания, дождался, пока заурчит двигатель, притопил педаль газа и медленно поехал по переулку.
Следующая остановка была сделана в районе Марьинского бульвара. Выбравшись из машины, Серый бросил критический взгляд на номера «девятки». Ничего не разобрать. Цифры были густо заляпаны грязью.
— Такие бабки гребет. Мог бы подыскать себе что-нибудь поприличнее этой халупы, — заметил Серый, когда Гончар ткнул пальцем в пятиэтажное здание.
Гончар хихикнул:
— А это он для конспирации. Подставляться не хочет.
Подъезд был не освещен, о чем Гончар позаботился заранее, выкрутив лампочки на нижних пролетах. Лишь на последнем этаже через толщу пыли пробивался тусклый свет.
Поднялись на второй этаж. В подъезде было тихо и прохладно, как в склепе. В окно виднелся небольшой садик, засаженный хилыми деревцами, и две скамейки, присыпанные снегом. Дорога к подъезду шла узкая — две легковушки вряд ли разминутся.
Серый чертыхнулся, увидев, как к соседнему подъезду подрулила темная иномарка, совершенно перекрыв проезжую часть. Вышедшие из машины парни о чем-то громко разговаривали, без конца смеялись и при этом жестикулировали так энергично, словно разминались перед дракой.
Если потребуется срочно уезжать, подумал Серый, то придется сдавать задом и идти на таран. Он не сдержал вздох облегчения, когда парни наконец вновь загрузились в иномарку и покатили дальше, оглашая двор включенной на полную громкость музыкой.
— Терпеть не могу рэп, — процедил Серый.
— Будем надеяться, что эта самая большая неприятность за сегодняшний день, — философски заметил Гончар.
Он ошибся. Неожиданно раздался щелчок отворяемого замка, и дверь слегка приоткрылась. В полумраке угадывалась сгорбленная старушечья фигура с седыми космами. Серого передернуло от дурного предчувствия.
— А что это вы здесь делаете, молодые люди? — неожиданно звонко поинтересовалась старуха. — Другого места не нашли водку распивать?
— Какая может быть водка, мать? — откликнулся Серый. — Девушку мы ждем.
— Это кого же?
— Девушку, — тупо повторил Гончар, не отличавшийся богатой фантазией.
— Уж не Зинку ли с третьего этажа? — скрипуче осведомилась старуха.
— Ее самую, — согласился Серый.
— Столько хахалей у этой шалавы, что их всех и не запомнишь… Ишь, устроили тут притон! Милицию бы на вас!
— Уж сразу так и милицию, — отбрехивался все тем же миролюбивым тоном Серый. — А если это любовь?
— Знаю я вашу любовь! Вам бы только под юбку залезть! — Не дожидаясь ответа, старуха громко хлопнула дверью.
— Видал? — усмехнулся Серый. — Натуральная баба-яга, а туда же — под юбку!
— Любви все возрасты покорны, — продемонстрировал Гончар знакомство с классической поэзией.
Во двор, мигнув левым поворотником, въехал темно-синий «Фольксваген Пассат». Забравшись колесами на бордюр, он остановился как раз напротив подъезда. Широко распахнув дверь, из машины вышел молодой человек в красной куртке. Поставив машину на автоматическую охрану, он уверенно зашагал в сторону подъезда.
Натянулась со зловещим скрежетом входная пружина, и тотчас, сбивая штукатурку с потолка, хлопнула дверь.
Серый вытащил из кармана шапочку с прорезями для глаз и быстро натянул ее на голову. Гончар стоял рядом, такой же безликий, только в темноте хищно поблескивали глаза.
Антиквар пребывал в хорошем настроении. Он что-то негромко напевал и, преодолевая сразу по две ступеньки, вбежал наверх. Заметив два силуэта у окна, он ускорил шаги и, стремясь не задеть стоящих, прижался к перилам. Но неожиданно один из них отделился от стены и, загородив проход, произнес:
— Веди себя спокойно, если не хочешь обзавестись лишними дырами в собственной шкуре.
Серый отметил, что при виде узкого лезвия заточки в расширенных зрачках парня застыл неподдельный ужас.
— Что вы от меня хотите? — голос скупщика антиквариата заметно дрогнул. Парень догадывался, что находится в одном шаге от смерти. Теперь он точно знал, как она выглядит: чуть выше среднего роста, в темной маске. Остального не разобрать — полумрак.
— Ты знаешь, что случается с твоими коллегами, которые плохо ведут себя?
— Д-да.
— Это хорошо, значит, не нужно ничего объяснять, — спокойно проговорил Серый, пощекотав острием заточки сонную артерию жертвы. — А теперь тихонечко, без всяких необдуманных телодвижений, спускайся вниз. Я не чемпион по стрельбе, но уверяю, с двух метров я обычно не промахиваюсь. — Он показал перекупщику пистолет с глушителем.
— Я вас понял, — часто закивал парень и, едва сгибая в коленях онемевшие ноги, пошел вниз.
Когда молчаливая процессия очутилась во дворе, Гончар открыл дверцу машины, а Серый затолкнул пленника в салон. Гончар пристроился рядом. Серый, не теряя ни секунды, сел за руль. «Девятка», взвизгнув шинами, мгновенно отъехала от подъезда.
— Голову ему наклони, чтобы не зыркал, — распорядился Серый, снимая с лица маску. — Вот так.
— Может, он у меня по дороге еще и отсосет, я могу и ширинку расстегнуть, — хохотнул Гончар.
— Оставь, — оборвал Серый. — Я вижу, что он парень с понятиями, зачем его обижать? — Он свернул в безлюдный переулочек и заглушил мотор. — А теперь давай поговорим по-свойски. Сколько у тебя баксов?
— У меня две тысячи… в кармане. Больше ничего нет, клянусь вам.
— Ай-яй-яй! — разочарованно протянул Серый. — Я был о тебе куда лучшего мнения. Такой солидный человек — и целыми днями простаивает на улице из-за каких-то двух тысяч баксов. А ведь сейчас холодно, зря ты не бережешь себя, — протянул он сочувственно, — так ведь и яйца отморозить можно… Придется тебя обшмонать на предмет наличия теплого белья…
— Ха-ха-ха! — Гончар, ткнув протянутый ему «вальтер» в лоб пленнику, бесцеремонно вывернул его карманы. — Голову не поднимай! — прошипел он.
В салон щедро просыпалась денежная мелочь, звонко бряцнула связка ключей.
— А вот и заначка, — удовлетворенно протянул Гончар. — Ровно две штуки баксов, я сосчитал.
— Пошуруй еще, — сердито распорядился Серый. — Наверняка этот хмырь остальное еще куда-нибудь заныкал. За подкладкой куртки посмотри. Они, суки, любят туда «капусту» прятать.
— Точно, что-то есть, — радостно воскликнул Гончар, пошарив ладонью за подкладкой. — Только как туда добраться?
— На! — Серый сунул ему заточку, а пистолет забрал себе.
Послышался треск распарываемой ткани.
— Куртка, — взмолился валютчик. — Она дорогая.
Гончар хохотнул:
— Ну что за народ! Что за скряги! Может, он через минуту сдохнет, а о барахлишке печется… Ну, бля буду, повезло! — выдохнул он восторженно. — Да здесь не меньше десяти штук баксов припрятано!.. Ого, тут и кольцо с бриллиантиком. Послушай, — Гончар подмигнул Серому, — а может, нам с тобой тоже в антикварщики переквалифицироваться? Работка у них не хилая. Стоишь где-то на углу, с девахами мило беседуешь, на вечерок договариваешься, а денежки сами в карман сыплются. Не хило, а?
Наблюдая в зеркальце заднего вида, как напарник рассовывает добычу по карманам, Серый поморщился:
— Чем языком попусту болтать, лучше дай барыге понять, что он очень меня расстроил. Объясни, что я терпеть не могу хронических врунов. И вообще, пусть знает, что с такими серьезными людьми, как мы, так себя не ведут. Можно заработать большие неприятности.
Гончар негромко хохотнул и с коротким замахом ткнул рукоятью заточки в скулу пленнику.
— Ыыы! — взвыл парень. — Зубы раскрошил.
— Это только начало твоих неприятностей. Дальше может быть еще хуже. А теперь расскажи, где ты прячешь остальные деньги?
— У меня нет никаких денег… Клянусь!
— Ладно, — разочарованно протянул Серый, — вижу, что здесь разговор у нас не клеится. Но у меня есть на примете одно тихое местечко, где исповедоваться тебе будет легче.
Серый завел двигатель, и машина мягко заскользила в ночь.
Через полчаса «девятка» выбралась к лесополосе. Место глухое и очень негостеприимное. Темные деревья почти не отличались от отбрасываемых ими теней.
Серый с Гончаром вытолкали из салона пленника.
— Посмотри вокруг, — произнес Серый, — что ты видишь?
— Лес, — с содроганием произнес пленник. Он съежился, и от этого казалось, что он усох наполовину.
Серый с Гончаром дружно захохотали.
— Действительно, лес… Ты посмотри, какая вокруг замечательная природа, как легко здесь дышится! Через неделю повсюду зажурчат ручьи, защебечут птицы… Но ты этого никогда не услышишь.
— Что вы от меня хотите? У меня ничего нет, ничего!
— Не столько тебя жаль, сколько твоих близких, — продолжал Серый задушевным тоном. — Ты даже не представляешь, как им тяжело будет обращаться в милицию по поводу твоего исчезновения.
— У меня ничего нет! — долдонил пленник.
— Да, некоторые люди не умеют ценить дружеское расположение… А ведь ты сначала мне очень понравился. — Держа «вальтер» наготове, Серый подал знак Гончару. — Может, ты найдешь общий язык с этим упрямцем?
Гончар коротко хохотнул. Неприятно, дико. Его смех больше напоминал вопль гиены, почуявшей добычу. Он приблизился вплотную к пленнику и прогудел:
— Какой красавчик, видно, баб имеет целый гарем… Только надолго ли? — Удар кулака пришелся парню в лицо. Нижняя губа того мгновенно лопнула, брызнув на почерневший снег кровью. — Какая жалость, какая жалость! — сочувственно запричитал Гончар. — Ах, какой замечательный портрет испортился! Больно?
— Больно, — плаксиво подтвердил пленник.
— Ничего, сейчас я тебя подлечу. — Гончар со всего размаха нанес еще один удар. — Господи, что же это такое происходит? У тебя никак от волнения глазные сосуды полопались. Видел бы ты, на кого стал похож! Вылитый урод. Теперь тебя подруги бесплатно любить не будут, даже не надейся.
— Где деньги? — жестко спросил Серый.
— У меня их нет. — На этот раз голос скупщика прозвучал не так уверенно.
— Я просто диву даюсь, — возмутился Гончар. — Из-за каких-то зеленых бумажек он готов под землю лечь! Не знает, наверное, что фраеров жадность губит.
— Что ж, это его проблемы, — в голосе Серого прозвучало соболезнование. — Лично мне больше время терять не хочется — в казино уже начинается самая игра. Так что будем прощаться.
— Прощаться? — в голосе несчастного затеплилась надежда.
— Посмотри туда. — Серый ткнул стволом в темноту, где зияла узкая яма глубиной в человеческий рост. — Мы зароем тебя по горло. Знаешь, сколько может прожить человек в таком положении?.. Всего лишь три дня, проверено на практике. Это при самом благополучном раскладе, когда земля теплая, а сверху греет солнышко. В это время года ты можешь рассчитывать всего лишь на несколько часов. Впрочем, скоро ты сам убедишься…
— А ну, пошел! Прыгай вниз! — заорал Гончар.
Пленник попятился, стараясь держаться подальше от края своей могилы. Ударом ноги Гончар угодил ему в солнечное сплетение, заставив согнуться пополам.
— Глубже дыши, — посоветовал Гончар, — а то сдохнешь раньше времени. — Ухватив стонущего антикварщика за волосы, он ударил его коленом в лицо, подволок к яме и столкнул вниз.
Серый присел на корточки и, помахивая стволом, заговорил:
— До чего же может довести человека упрямство! Это надо же, какая незавидная участь быть закопанным живым где-то на окраине Москвы! Хочешь, я расскажу, что будет с твоими останками, скажем, месяца через полтора, когда окончательно растает снег? Сначала твою голову, торчащую из земли, обглодают бродячие псы, которых здесь несметное количество. А потом, немного позже, когда у молодежи начнут бурлить гормоны в крови, на твои останки натолкнется какая-нибудь влюбленная парочка, ищущая уединения. Твои кости никогда не опознают и зароют на краю кладбища, где обычно закапывают всяких бродяг… Ну, что стоишь? — прикрикнул Серый на ухмыляющегося Гончара. — Закапывай его.
— Это мы мигом! — радостно воскликнул Гончар и, подняв с земли лопату, принялся засыпать корчащееся в яме тело. Комья глины, шурша, рассыпались по куртке, разбивались о задранное к ночному небу лицо.
— Постойте! — отчаянно закричал пленник. — Я все скажу!
Ухватившись за край ямы, он попытался выбраться, но удар ногой в челюсть вновь опрокинул его в яму.
Серый порылся в карманах, достал пачку сигарет. Изящным щелчком выбил одну и, жадно вдыхая ароматный дым, закурил.
— Ты, однако, опоздал, парень. У меня нет привычки долго уговаривать своих клиентов. Признаюсь, я рассчитывал на твои бабки. Уж очень мне не хотелось идти в казино пустым. А ты подвел меня, не пожелал делиться. Сам пойми, как мне людям в глаза смотреть, если я заявлюсь на серьезную игру, имея в кармане каких-то несчастных десять тысяч баксов?
Пленник сидел на самом дне ямы. Воля его была парализована, в расширенных зрачках мерцал животный ужас. Он перестал обращать внимание на комья земли, что падали ему на плечи, спину и уже полностью засыпали голени.
— Я все скажу… деньги у меня дома… Только не убивайте меня… п-прошу вас. У меня престарелая мать. Она не переживет этого.
Серый бросил горящий окурок в яму, удачно попав пленнику за шиворот. Сначала тот даже не замечал жалящего огня. Казалось, все чувства у него были заблокированы, и сам он находился в глубокой прострации. Лишь когда из-под воротника повалил дым, он наконец нашел в себе силы пошевелиться, чтобы вытряхнуть тлеющую сигарету.
Гончар вновь развеселился — эхо разнесло по округе безжалостный хохот гиены. Серый лишь скупо улыбнулся.
— Знаешь, твои слова способны разжалобить даже камень, а что говорить о таком мягком человеке, как я! Считай, что тебе сегодня крупно повезло. Итак, где ты прячешь деньги?
— В кухонной плите, в духовке, — выдавил из себя пленник. — Внутри большая металлическая коробка. В ней тридцать тысяч долларов.
— А ты, оказывается, большой оригинал. Как тебя зовут?
— Виктор.
— У тебя богатое воображение, Витек. А если бы твоя престарелая мать нанесла тебе визит и вздумала испечь пирог своему любимому сыночку? Сгорели бы твои денежки синим пламенем. — Согнав с лица улыбку, Серый добавил: — Если денег там не окажется, я тебя самого поджарю на огне до хрустящей корочки… Ключи у тебя? — обратился он к напарнику, не называя его по имени.
— А как же! — откликнулся Гончар.
— Тогда присыпь-ка нашего нового друга по пояс. Пусть знает, что мы не шутим. Я тебе позвоню на мобильник, и, если денег не окажется, просто пристрели его и закопай. Ненавижу бродячих собак. Незачем оставлять им дармовое угощение.
Сунув связку ключей в карман, Серый сел в машину и, стараясь не ухнуться в колдобину, вырулил на трассу.
Обратная дорога всегда короче. Он уложился за двадцать минут. В этот раз темнота в подъезде была помехой, и Серый не сразу сумел отыскать замочную скважину. Бдительная старушенция не высунулась. Скорее всего она уже спала или просто ворочалась в постели с боку на бок, вспоминая славные времена, когда мужчин живо интересовало, что находится у нее под юбкой.
Немного повозившись с замками, Серый открыл внешнюю металлическую дверь и внутреннюю — деревянную, очень хлипкую. По-хозяйски включил свет в прихожей. Не без интереса осмотрел интерьер. Хозяин обладал неплохим вкусом. Повсюду виднелись безделушки, завезенные едва ли не со всех частей света: раковины, медные кувшины, какие-то пестрые ткани. В самом углу комнаты стояла женская фигура, вырезанная из черного дерева. Следовало отдать должное неизвестному мастеру — выглядела она как живая. На шее золоченая бижутерия, вокруг пояса узенькая набедренная повязка, на тонких кистях браслеты из жемчуга; а пухлые губы слегка приоткрыты, словно приготовились для сочного и страстного поцелуя.
Жаль, что такую прелесть невозможно спрятать в карман, а волочить на собственном хребте очень непросто.
Серый прошел на кухню. Скользнул взглядом по обстановке, такой же диковинной, как и во всей квартире, и шагнул в сторону плиты. Не без волнения распахнул дверцу духовки и, заприметив в глубине металлический короб, облегченно вздохнул. Открыв крышку, он увидел пачку долларов, заботливо перетянутую резиночкой.
Достав из кармана мобильный телефон, Серый набрал нужный номер:
— Это я. Как там наш клиент?
— Держится бодрячком, хотя, кажется, наложил в штаны. А как у тебя?
— Все в порядке, — произнес Серый, аккуратно распихивая пачки долларов в карманы куртки. — Как говорят в таких случаях, клиент всегда прав.
— Что с ним делать?
Серый на секунду задумался. Карманы распирало от тугой валюты. Самая приятная тяжесть, которую он когда-либо испытывал в своей жизни. Это настраивало его на миролюбивый лад.
— Пусть убирается куда глаза глядят. Но сначала передай ему от меня привет, и непременно горячий, чтобы он надолго запомнил нашу встречу, — пожелал Серый.
Гончар довольно хохотнул:
— Я тебя понял.
— Ну, давай, — произнес Серый и отключил телефон.
Он вернулся в комнату. Прощаясь, посмотрел на пышнотелую негритянку. Мимоходом вновь пожалел о том, что невозможно уволочь такую красоту, и шагнул в освещенную прихожую.
Спускаясь по лестнице, он нечаянно зацепил носком ботинка ведро, оставленное кем-то на лестничной площадке. Оно грохнулось и, весело дребезжа, покатилось вниз. Где-то наверху глухо залаяла собака. А на втором этаже тихонько приоткрылась дверь, выпуская наружу седые старушечьи космы.
— Лишних вопросов задавать не будут? — спросил Шибанов, стараясь рассмотреть получше будущих коллег.
— А ты думаешь, что на такую работу берут только с трудовой книжкой? Тут все намного проще, понравился людям — работаешь, не понравился — топай дальше.
Шибанов невольно улыбнулся:
— Ты заметил, начальник, как пошло пивко? Раз, и нету! Зато я теперь не ходячий похмельный синдром, а сознательный гражданин, — бубнил Кочан, садясь рядом и скручивая крышку второй емкости.
— Ты ничего не забыл? — хмуро поинтересовался Шибанов.
— Если я чего-то и забыл, начальник, так это спозаранку опохмелиться, — редкозубо заулыбался Кочан.
— Сдачу гони, балабол!
— Пожалуйста!
Несколько медлительнее, чем следовало бы, Кочан вытащил горсть мятых бумажек. Он всегда болезненно расставался с деньгами, даже если они были чужими.
— Десятку зажилил, — констатировал Шибанов, пряча в карман деньги. — Ладно, давай по существу.
— Вот смотрю я на тебя, гражданин начальник, и никак тебя не пойму. Вроде бы все при тебе есть: и рожа, и рост. Наверняка бабы млеют только от одного твоего взгляда. А ты все время о делах говоришь. Расслабься! Вот сколько мы знаем друг друга? Год? Другие за это время такими корешами становятся, по целому морю водяры успевают выпить, а ты от меня все нос воротишь. Давай с тобой, начальник, лучше на дружеской основе пообщаемся. Возьмем телок, завалимся куда — нибудь на хату да оттянемся на всю катушку…
— Смотри, ты у меня сегодня действительно оттянешься… в КПЗ.
— Понял, понял, — торопливо сказал Кочан. — О делах так о делах. Так вот, что антикварщиков касаемо… На внутренние разборки не похоже. Скорее всего, их залетные щемят. По почерку видно, что ребята отчаянные, другие бы против Репы и Варяга не поперли. Они теперь во вкус вошли, с каждым днем наглеют все больше, на этом и погорят. Если не менты прижучат, то достаточно набирается других желающих с ними душевно пообщаться.
— Это понятно, — отмахнулся Шибанов. — Ты мне вот что скажи: у тебя выход на антикварщиков есть? Мне в их среду затесаться надо, а они люди осторожные, особенно в свете последних событий.
Кочан промолчал. Лицо у него порозовело, глаза подернулись маслянистой пленкой. Он глуповато улыбался девушкам, успевшим с первым весенним солнышком заголить колени, но отвечать не торопился. Пришлось хорошенько тряхнуть его за плечо.
— Ты чего, начальник? Я ж думаю!
— Надумал?
— Ну, в общем-то, есть такая возможность… Хотя, с другой стороны…
Шибанов недобро усмехнулся:
— Мне кажется, пиво на тебя плохо влияет. Что-то у тебя реакция стала замедленной. Не расшевелить ли тебя немного?
— Э! — обеспокоился Кочан. — Я просто хочу попросить тебя об одной услуге и не знаю, как подступиться…
— Когда тебе нужны деньги, так ты не стесняешься. Выкладывай, что там у тебя?
— Я тут с одной соской сошелся. Молодая деваха, лет восемнадцати. По клиентам она работает, ну и мне кое-что перепадает. Я парень не брезгливый, так что претензий к ней не имею. Каждый зарабатывает так, как умеет. А тут неделю назад ее к богатому фраеру вытянули. Баба она умелая, завести может с полоборота даже паралитика, вот на радостях он и задарил ее разной всячиной.
— Какой, например?
Кочан замялся:
— Золотые часы «Ролекс», бриллиантики. Потом еще видеокамеру дал. Доллары под юбку сунул…
— Сколько?
— Кажется, тысяч шесть.
— Ого! Щедрый! — саркастически улыбнулся Шибанов.
Но Кочан сделал вид, что не понял намека.
— Этот козел, — возмущался он, — потом на нее «заяву» написал. В общем, закрыли ее, начальник.
— Так что ты от меня хочешь-то?
— Ты бы посодействовал, чтобы заявлению ход не дали. Хочешь верь, хочешь нет, но у меня к этой девке любовь. Деру ее во все дырки, а сердечко песни поет…
— Очень романтично, — хмыкнул Шибанов. — Где задержали даму твоего сердца?
— В Северо-Западном округе.
— Ладно, выясним. Обещать не буду, но постараюсь сделать все возможное.
— Вот спасибо, начальник! Я с лихвой отработаю!
— Меня интересуют антикварщики, — лаконично напомнил Шибанов.
— Могу хоть завтра с ними свести. С Вальком перетру, что почем, и все. Он на Арбате целыми днями тусуется. Среди этой шушеры он в авторитете, так что поможет.
— Завтра в девять, устроит?
— Заметано.
— Еще один вопрос на дорожку. Что у вас говорят об убийстве женщины в Царицыне?
Подумав, Кочан отвечал:
— Бабу эту случайно сделали. Она ведь была подруга Колючего, кассира с Таганки. Обычно деньги он домой забирал, а тут ей передать решил.
— Не знаешь почему?
— Сложно сказать, — пожал плечами Кочан. — Там ведь у них какие-то свои игры идут. Никто ничего толком не знает, но просто так отдать деньги он не решился бы. Может, в ее хате общак находился, а? Баба одинокая, вне подозрений. Почему бы и нет? В наше время еще и не такое встретишь. Но тот, кто ее замочил, очень обидел серьезных людей. И если он попадет на зону, то больше одного дня там ему не прожить.
— А Колючий что?
— Ему даже собирались правиловку устроить. Потом ходили слухи, что на счетчик поставят, но ничего, обошлось. Парень он молодой, перспективный, от такого пользы больше, чем вреда. Короче, голову ему на плечах оставили, хотя настучали в нее, как в бубен.
— Понятно, — Шибанов встал. — Все, разбегаемся.
— Разбегаемся, начальник, только давай сначала договоримся, — осклабился Кочан. — Не назначай ты свои свидания на улице в такую холодину! Как говорится, не май месяц, у меня задница отмерзла совсем. В Москве баров, что ли, нет? И пивка попить можно, и в тепле посидеть.
— Договорились, — улыбнулся Шибанов. — Только в следующий раз твоя очередь угощать.
* * *
Серый вдавил недокуренную сигарету в пепельницу. Тонкая бумага лопнула, и желтый табак неряшливо просыпался, испачкав пальцы.— Вон того высокого хмыря в красной куртке видишь, Гончар? — спросил он, повернувшись к своему собеседнику, подвижному мужчине неопределенного возраста.
— Который сейчас валютой расплачивается? — уточнил тот, простуженно шмыгнув носом.
— Он самый, — подтвердил Серый. — Фартовый мужик. Вчера ему старушка какая-то серьги с изумрудами принесла, а теперь — перстень с бриллиантами. Поскольку он у греческого посольства трется, то каналы сбыта у него отлажены. Прикинь, сколько он «капусты» рубит в течение месяца. А в год?.. Прямо голова кругом идет.
Серый откинулся на спинку кожаного кресла. Удобно. Роскошь он любил. Впрочем, кто ее не любит? Но не у каждого есть деньги, чтобы ее оплачивать. Через тонированное стекло автомобиля хорошо просматривался пятачок у антикварного магазина, где топталось несколько человек. Здесь, едва ли не круглосуточно, проводились сделки, и, судя по количеству людей, которые желали избавиться от старинных украшений, можно было смело предположить, что в карманах «жучков» оседал немалый капитал. Почему же не в карманах Серого?
— Во сколько этот тип заканчивает свою рабочую смену? — спросил он.
— Часиков до шести будет стоять… — ответил Гончар.
— Люблю весну в начале марта, — хохотнул Серый.
— За что ж ее любить?
— Темнеет рано. Это плюс… Адрес помнишь?
— Обижаешь!
— Тогда отчаливаем.
Серый повернул ключ зажигания, дождался, пока заурчит двигатель, притопил педаль газа и медленно поехал по переулку.
Следующая остановка была сделана в районе Марьинского бульвара. Выбравшись из машины, Серый бросил критический взгляд на номера «девятки». Ничего не разобрать. Цифры были густо заляпаны грязью.
— Такие бабки гребет. Мог бы подыскать себе что-нибудь поприличнее этой халупы, — заметил Серый, когда Гончар ткнул пальцем в пятиэтажное здание.
Гончар хихикнул:
— А это он для конспирации. Подставляться не хочет.
Подъезд был не освещен, о чем Гончар позаботился заранее, выкрутив лампочки на нижних пролетах. Лишь на последнем этаже через толщу пыли пробивался тусклый свет.
Поднялись на второй этаж. В подъезде было тихо и прохладно, как в склепе. В окно виднелся небольшой садик, засаженный хилыми деревцами, и две скамейки, присыпанные снегом. Дорога к подъезду шла узкая — две легковушки вряд ли разминутся.
Серый чертыхнулся, увидев, как к соседнему подъезду подрулила темная иномарка, совершенно перекрыв проезжую часть. Вышедшие из машины парни о чем-то громко разговаривали, без конца смеялись и при этом жестикулировали так энергично, словно разминались перед дракой.
Если потребуется срочно уезжать, подумал Серый, то придется сдавать задом и идти на таран. Он не сдержал вздох облегчения, когда парни наконец вновь загрузились в иномарку и покатили дальше, оглашая двор включенной на полную громкость музыкой.
— Терпеть не могу рэп, — процедил Серый.
— Будем надеяться, что эта самая большая неприятность за сегодняшний день, — философски заметил Гончар.
Он ошибся. Неожиданно раздался щелчок отворяемого замка, и дверь слегка приоткрылась. В полумраке угадывалась сгорбленная старушечья фигура с седыми космами. Серого передернуло от дурного предчувствия.
— А что это вы здесь делаете, молодые люди? — неожиданно звонко поинтересовалась старуха. — Другого места не нашли водку распивать?
— Какая может быть водка, мать? — откликнулся Серый. — Девушку мы ждем.
— Это кого же?
— Девушку, — тупо повторил Гончар, не отличавшийся богатой фантазией.
— Уж не Зинку ли с третьего этажа? — скрипуче осведомилась старуха.
— Ее самую, — согласился Серый.
— Столько хахалей у этой шалавы, что их всех и не запомнишь… Ишь, устроили тут притон! Милицию бы на вас!
— Уж сразу так и милицию, — отбрехивался все тем же миролюбивым тоном Серый. — А если это любовь?
— Знаю я вашу любовь! Вам бы только под юбку залезть! — Не дожидаясь ответа, старуха громко хлопнула дверью.
— Видал? — усмехнулся Серый. — Натуральная баба-яга, а туда же — под юбку!
— Любви все возрасты покорны, — продемонстрировал Гончар знакомство с классической поэзией.
Во двор, мигнув левым поворотником, въехал темно-синий «Фольксваген Пассат». Забравшись колесами на бордюр, он остановился как раз напротив подъезда. Широко распахнув дверь, из машины вышел молодой человек в красной куртке. Поставив машину на автоматическую охрану, он уверенно зашагал в сторону подъезда.
Натянулась со зловещим скрежетом входная пружина, и тотчас, сбивая штукатурку с потолка, хлопнула дверь.
Серый вытащил из кармана шапочку с прорезями для глаз и быстро натянул ее на голову. Гончар стоял рядом, такой же безликий, только в темноте хищно поблескивали глаза.
Антиквар пребывал в хорошем настроении. Он что-то негромко напевал и, преодолевая сразу по две ступеньки, вбежал наверх. Заметив два силуэта у окна, он ускорил шаги и, стремясь не задеть стоящих, прижался к перилам. Но неожиданно один из них отделился от стены и, загородив проход, произнес:
— Веди себя спокойно, если не хочешь обзавестись лишними дырами в собственной шкуре.
Серый отметил, что при виде узкого лезвия заточки в расширенных зрачках парня застыл неподдельный ужас.
— Что вы от меня хотите? — голос скупщика антиквариата заметно дрогнул. Парень догадывался, что находится в одном шаге от смерти. Теперь он точно знал, как она выглядит: чуть выше среднего роста, в темной маске. Остального не разобрать — полумрак.
— Ты знаешь, что случается с твоими коллегами, которые плохо ведут себя?
— Д-да.
— Это хорошо, значит, не нужно ничего объяснять, — спокойно проговорил Серый, пощекотав острием заточки сонную артерию жертвы. — А теперь тихонечко, без всяких необдуманных телодвижений, спускайся вниз. Я не чемпион по стрельбе, но уверяю, с двух метров я обычно не промахиваюсь. — Он показал перекупщику пистолет с глушителем.
— Я вас понял, — часто закивал парень и, едва сгибая в коленях онемевшие ноги, пошел вниз.
Когда молчаливая процессия очутилась во дворе, Гончар открыл дверцу машины, а Серый затолкнул пленника в салон. Гончар пристроился рядом. Серый, не теряя ни секунды, сел за руль. «Девятка», взвизгнув шинами, мгновенно отъехала от подъезда.
— Голову ему наклони, чтобы не зыркал, — распорядился Серый, снимая с лица маску. — Вот так.
— Может, он у меня по дороге еще и отсосет, я могу и ширинку расстегнуть, — хохотнул Гончар.
— Оставь, — оборвал Серый. — Я вижу, что он парень с понятиями, зачем его обижать? — Он свернул в безлюдный переулочек и заглушил мотор. — А теперь давай поговорим по-свойски. Сколько у тебя баксов?
— У меня две тысячи… в кармане. Больше ничего нет, клянусь вам.
— Ай-яй-яй! — разочарованно протянул Серый. — Я был о тебе куда лучшего мнения. Такой солидный человек — и целыми днями простаивает на улице из-за каких-то двух тысяч баксов. А ведь сейчас холодно, зря ты не бережешь себя, — протянул он сочувственно, — так ведь и яйца отморозить можно… Придется тебя обшмонать на предмет наличия теплого белья…
— Ха-ха-ха! — Гончар, ткнув протянутый ему «вальтер» в лоб пленнику, бесцеремонно вывернул его карманы. — Голову не поднимай! — прошипел он.
В салон щедро просыпалась денежная мелочь, звонко бряцнула связка ключей.
— А вот и заначка, — удовлетворенно протянул Гончар. — Ровно две штуки баксов, я сосчитал.
— Пошуруй еще, — сердито распорядился Серый. — Наверняка этот хмырь остальное еще куда-нибудь заныкал. За подкладкой куртки посмотри. Они, суки, любят туда «капусту» прятать.
— Точно, что-то есть, — радостно воскликнул Гончар, пошарив ладонью за подкладкой. — Только как туда добраться?
— На! — Серый сунул ему заточку, а пистолет забрал себе.
Послышался треск распарываемой ткани.
— Куртка, — взмолился валютчик. — Она дорогая.
Гончар хохотнул:
— Ну что за народ! Что за скряги! Может, он через минуту сдохнет, а о барахлишке печется… Ну, бля буду, повезло! — выдохнул он восторженно. — Да здесь не меньше десяти штук баксов припрятано!.. Ого, тут и кольцо с бриллиантиком. Послушай, — Гончар подмигнул Серому, — а может, нам с тобой тоже в антикварщики переквалифицироваться? Работка у них не хилая. Стоишь где-то на углу, с девахами мило беседуешь, на вечерок договариваешься, а денежки сами в карман сыплются. Не хило, а?
Наблюдая в зеркальце заднего вида, как напарник рассовывает добычу по карманам, Серый поморщился:
— Чем языком попусту болтать, лучше дай барыге понять, что он очень меня расстроил. Объясни, что я терпеть не могу хронических врунов. И вообще, пусть знает, что с такими серьезными людьми, как мы, так себя не ведут. Можно заработать большие неприятности.
Гончар негромко хохотнул и с коротким замахом ткнул рукоятью заточки в скулу пленнику.
— Ыыы! — взвыл парень. — Зубы раскрошил.
— Это только начало твоих неприятностей. Дальше может быть еще хуже. А теперь расскажи, где ты прячешь остальные деньги?
— У меня нет никаких денег… Клянусь!
— Ладно, — разочарованно протянул Серый, — вижу, что здесь разговор у нас не клеится. Но у меня есть на примете одно тихое местечко, где исповедоваться тебе будет легче.
Серый завел двигатель, и машина мягко заскользила в ночь.
Через полчаса «девятка» выбралась к лесополосе. Место глухое и очень негостеприимное. Темные деревья почти не отличались от отбрасываемых ими теней.
Серый с Гончаром вытолкали из салона пленника.
— Посмотри вокруг, — произнес Серый, — что ты видишь?
— Лес, — с содроганием произнес пленник. Он съежился, и от этого казалось, что он усох наполовину.
Серый с Гончаром дружно захохотали.
— Действительно, лес… Ты посмотри, какая вокруг замечательная природа, как легко здесь дышится! Через неделю повсюду зажурчат ручьи, защебечут птицы… Но ты этого никогда не услышишь.
— Что вы от меня хотите? У меня ничего нет, ничего!
— Не столько тебя жаль, сколько твоих близких, — продолжал Серый задушевным тоном. — Ты даже не представляешь, как им тяжело будет обращаться в милицию по поводу твоего исчезновения.
— У меня ничего нет! — долдонил пленник.
— Да, некоторые люди не умеют ценить дружеское расположение… А ведь ты сначала мне очень понравился. — Держа «вальтер» наготове, Серый подал знак Гончару. — Может, ты найдешь общий язык с этим упрямцем?
Гончар коротко хохотнул. Неприятно, дико. Его смех больше напоминал вопль гиены, почуявшей добычу. Он приблизился вплотную к пленнику и прогудел:
— Какой красавчик, видно, баб имеет целый гарем… Только надолго ли? — Удар кулака пришелся парню в лицо. Нижняя губа того мгновенно лопнула, брызнув на почерневший снег кровью. — Какая жалость, какая жалость! — сочувственно запричитал Гончар. — Ах, какой замечательный портрет испортился! Больно?
— Больно, — плаксиво подтвердил пленник.
— Ничего, сейчас я тебя подлечу. — Гончар со всего размаха нанес еще один удар. — Господи, что же это такое происходит? У тебя никак от волнения глазные сосуды полопались. Видел бы ты, на кого стал похож! Вылитый урод. Теперь тебя подруги бесплатно любить не будут, даже не надейся.
— Где деньги? — жестко спросил Серый.
— У меня их нет. — На этот раз голос скупщика прозвучал не так уверенно.
— Я просто диву даюсь, — возмутился Гончар. — Из-за каких-то зеленых бумажек он готов под землю лечь! Не знает, наверное, что фраеров жадность губит.
— Что ж, это его проблемы, — в голосе Серого прозвучало соболезнование. — Лично мне больше время терять не хочется — в казино уже начинается самая игра. Так что будем прощаться.
— Прощаться? — в голосе несчастного затеплилась надежда.
— Посмотри туда. — Серый ткнул стволом в темноту, где зияла узкая яма глубиной в человеческий рост. — Мы зароем тебя по горло. Знаешь, сколько может прожить человек в таком положении?.. Всего лишь три дня, проверено на практике. Это при самом благополучном раскладе, когда земля теплая, а сверху греет солнышко. В это время года ты можешь рассчитывать всего лишь на несколько часов. Впрочем, скоро ты сам убедишься…
— А ну, пошел! Прыгай вниз! — заорал Гончар.
Пленник попятился, стараясь держаться подальше от края своей могилы. Ударом ноги Гончар угодил ему в солнечное сплетение, заставив согнуться пополам.
— Глубже дыши, — посоветовал Гончар, — а то сдохнешь раньше времени. — Ухватив стонущего антикварщика за волосы, он ударил его коленом в лицо, подволок к яме и столкнул вниз.
Серый присел на корточки и, помахивая стволом, заговорил:
— До чего же может довести человека упрямство! Это надо же, какая незавидная участь быть закопанным живым где-то на окраине Москвы! Хочешь, я расскажу, что будет с твоими останками, скажем, месяца через полтора, когда окончательно растает снег? Сначала твою голову, торчащую из земли, обглодают бродячие псы, которых здесь несметное количество. А потом, немного позже, когда у молодежи начнут бурлить гормоны в крови, на твои останки натолкнется какая-нибудь влюбленная парочка, ищущая уединения. Твои кости никогда не опознают и зароют на краю кладбища, где обычно закапывают всяких бродяг… Ну, что стоишь? — прикрикнул Серый на ухмыляющегося Гончара. — Закапывай его.
— Это мы мигом! — радостно воскликнул Гончар и, подняв с земли лопату, принялся засыпать корчащееся в яме тело. Комья глины, шурша, рассыпались по куртке, разбивались о задранное к ночному небу лицо.
— Постойте! — отчаянно закричал пленник. — Я все скажу!
Ухватившись за край ямы, он попытался выбраться, но удар ногой в челюсть вновь опрокинул его в яму.
Серый порылся в карманах, достал пачку сигарет. Изящным щелчком выбил одну и, жадно вдыхая ароматный дым, закурил.
— Ты, однако, опоздал, парень. У меня нет привычки долго уговаривать своих клиентов. Признаюсь, я рассчитывал на твои бабки. Уж очень мне не хотелось идти в казино пустым. А ты подвел меня, не пожелал делиться. Сам пойми, как мне людям в глаза смотреть, если я заявлюсь на серьезную игру, имея в кармане каких-то несчастных десять тысяч баксов?
Пленник сидел на самом дне ямы. Воля его была парализована, в расширенных зрачках мерцал животный ужас. Он перестал обращать внимание на комья земли, что падали ему на плечи, спину и уже полностью засыпали голени.
— Я все скажу… деньги у меня дома… Только не убивайте меня… п-прошу вас. У меня престарелая мать. Она не переживет этого.
Серый бросил горящий окурок в яму, удачно попав пленнику за шиворот. Сначала тот даже не замечал жалящего огня. Казалось, все чувства у него были заблокированы, и сам он находился в глубокой прострации. Лишь когда из-под воротника повалил дым, он наконец нашел в себе силы пошевелиться, чтобы вытряхнуть тлеющую сигарету.
Гончар вновь развеселился — эхо разнесло по округе безжалостный хохот гиены. Серый лишь скупо улыбнулся.
— Знаешь, твои слова способны разжалобить даже камень, а что говорить о таком мягком человеке, как я! Считай, что тебе сегодня крупно повезло. Итак, где ты прячешь деньги?
— В кухонной плите, в духовке, — выдавил из себя пленник. — Внутри большая металлическая коробка. В ней тридцать тысяч долларов.
— А ты, оказывается, большой оригинал. Как тебя зовут?
— Виктор.
— У тебя богатое воображение, Витек. А если бы твоя престарелая мать нанесла тебе визит и вздумала испечь пирог своему любимому сыночку? Сгорели бы твои денежки синим пламенем. — Согнав с лица улыбку, Серый добавил: — Если денег там не окажется, я тебя самого поджарю на огне до хрустящей корочки… Ключи у тебя? — обратился он к напарнику, не называя его по имени.
— А как же! — откликнулся Гончар.
— Тогда присыпь-ка нашего нового друга по пояс. Пусть знает, что мы не шутим. Я тебе позвоню на мобильник, и, если денег не окажется, просто пристрели его и закопай. Ненавижу бродячих собак. Незачем оставлять им дармовое угощение.
Сунув связку ключей в карман, Серый сел в машину и, стараясь не ухнуться в колдобину, вырулил на трассу.
Обратная дорога всегда короче. Он уложился за двадцать минут. В этот раз темнота в подъезде была помехой, и Серый не сразу сумел отыскать замочную скважину. Бдительная старушенция не высунулась. Скорее всего она уже спала или просто ворочалась в постели с боку на бок, вспоминая славные времена, когда мужчин живо интересовало, что находится у нее под юбкой.
Немного повозившись с замками, Серый открыл внешнюю металлическую дверь и внутреннюю — деревянную, очень хлипкую. По-хозяйски включил свет в прихожей. Не без интереса осмотрел интерьер. Хозяин обладал неплохим вкусом. Повсюду виднелись безделушки, завезенные едва ли не со всех частей света: раковины, медные кувшины, какие-то пестрые ткани. В самом углу комнаты стояла женская фигура, вырезанная из черного дерева. Следовало отдать должное неизвестному мастеру — выглядела она как живая. На шее золоченая бижутерия, вокруг пояса узенькая набедренная повязка, на тонких кистях браслеты из жемчуга; а пухлые губы слегка приоткрыты, словно приготовились для сочного и страстного поцелуя.
Жаль, что такую прелесть невозможно спрятать в карман, а волочить на собственном хребте очень непросто.
Серый прошел на кухню. Скользнул взглядом по обстановке, такой же диковинной, как и во всей квартире, и шагнул в сторону плиты. Не без волнения распахнул дверцу духовки и, заприметив в глубине металлический короб, облегченно вздохнул. Открыв крышку, он увидел пачку долларов, заботливо перетянутую резиночкой.
Достав из кармана мобильный телефон, Серый набрал нужный номер:
— Это я. Как там наш клиент?
— Держится бодрячком, хотя, кажется, наложил в штаны. А как у тебя?
— Все в порядке, — произнес Серый, аккуратно распихивая пачки долларов в карманы куртки. — Как говорят в таких случаях, клиент всегда прав.
— Что с ним делать?
Серый на секунду задумался. Карманы распирало от тугой валюты. Самая приятная тяжесть, которую он когда-либо испытывал в своей жизни. Это настраивало его на миролюбивый лад.
— Пусть убирается куда глаза глядят. Но сначала передай ему от меня привет, и непременно горячий, чтобы он надолго запомнил нашу встречу, — пожелал Серый.
Гончар довольно хохотнул:
— Я тебя понял.
— Ну, давай, — произнес Серый и отключил телефон.
Он вернулся в комнату. Прощаясь, посмотрел на пышнотелую негритянку. Мимоходом вновь пожалел о том, что невозможно уволочь такую красоту, и шагнул в освещенную прихожую.
Спускаясь по лестнице, он нечаянно зацепил носком ботинка ведро, оставленное кем-то на лестничной площадке. Оно грохнулось и, весело дребезжа, покатилось вниз. Где-то наверху глухо залаяла собака. А на втором этаже тихонько приоткрылась дверь, выпуская наружу седые старушечьи космы.
* * *
— Вот с этими ребятами тебе работать, — кивнул Кочан в сторону антикварного магазина, где стояли трое парней в легких коротких куртках. — Место здесь прикормленное, без копейки не останешься. — Он осклабился. — Скупщики работают бригадой, делятся по справедливости, что в наше время большая редкость. Сейчас ведь каждый под себя норовит грести. У них как раз человека не хватает. Хотели пригласить новичка со стороны, но я порекомендовал тебя. Они мне кое-чем обязаны, так что отказывать постеснялись.— Лишних вопросов задавать не будут? — спросил Шибанов, стараясь рассмотреть получше будущих коллег.
— А ты думаешь, что на такую работу берут только с трудовой книжкой? Тут все намного проще, понравился людям — работаешь, не понравился — топай дальше.
Шибанов невольно улыбнулся: