Страница:
Михаил невольно улыбнулся. Ему все больше нравился этот чудаковатый молодой доктор.
— А вы проницательны, — Чертанов вытащил из сумки пухлую папку, — взгляните, пожалуйста.
— Только давайте не на ходу, — недовольно проворчал Шатров. — Выберем где-нибудь место, там и присядем.
Чертанов улыбнулся, от него не укрылось, с каким азартом заблестели глаза Дмитрия Степановича. Все правильно, человек занялся любимым делом.
Свободная скамейка отыскалась во дворе винного магазина, недалеко от служебного входа. Двое подвыпивших рабочих, негромко матерясь, стаскивали с кузова небольшого грузовичка ящики с водкой. Посуда, заполненная спиртным, весело позвякивая, располагала на лирический лад. В глазах грузчиков не заметно ни малейшего намека на душевный трепет, очевидно, они уже давно работают в винном магазине и успели перетаскать не одну тонну водки. К подобному изобилию быстро привыкаешь и воспринимаешь его разве что на вес.
Рядом с машиной, в длинном белом халате и с листками бумаги в руках, стояла полная женщина-экспедитор и терпеливо пересчитывала ящики. Иной раз ей что-то не нравилось, и она, приостановив разгрузку, доставала из тары бутылку на выбор и принималась тщательно рассматривать пробку. Успокоившись, устанавливала ее на место, после чего разгрузка продолжалась прежним порядком.
Разложив папку на скамейке, Дмитрий Степанович неторопливо перекладывал листы дела. Не замечая происходящего вокруг, он вникал в текст, тщательно изучал фотографии с места преступления. У Чертанова возникла уверенность, что если бы сейчас из-под Шатрова выбили скамейку, то он не обратил бы на это внимания. Чертанов старался не мешать ему и, расположившись немного поодаль на сломанном ящике, наблюдал за разгрузкой товара. Женщина была недоверчивой и цепким взглядом контролировала каждый шаг грузчиков. Михаил без особого труда угадал в грузчиках знакомый контингент. Это с виду они такие ленивые и малоподвижные, а представится случай, так они проявят такую завидную расторопность, что и не уследишь.
Неожиданно женщина посмотрела в сторону Чертанова, явно занося его в список неблагонадежных. Взгляд строгий, настороженный. Наверняка она баба одинокая, лишенная ласки, и встреча с мужиком для нее маленький праздник. Приласкать бы, да служба, однако!
Женщина продолжала пристально всматриваться в Чертанова, словно признала в нем старинного любовника. А может, так оно и есть? В конце концов, он не обязан помнить всех своих женщин! Сделал свое дело да потопал себе дальше. Считать завоеванных женщин можно только по молодости, а когда они стали проходить через него косяками, так он просто забросил эту веселенькую статистику. Наскучило!
— Я, кажется, начинаю понимать, в чем тут дело, — оторвал Шатров взгляд от бумаг. — Вы сравнивали между собой этих женщин?
— Что вы имеете в виду? — не понял Чертанов.
Выложив на скамейку фотографии убитых женщин, Шатров попросил:
— Взгляните сюда, пожалуйста, только повнимательнее. — И когда Чертанов нагнулся, спросил: — Что вы видите?
Чертанов недоуменно рассматривал фотографии. За последние несколько дней Михаил успел их изучить очень тщательно, настолько, что они уже начинали преследовать его ночными кошмарами.
— Ничего особенного, — поднял Чертанов удивленный взгляд на доктора.
— А то, что все они одинаково сложены! — горячо возразил Дмитрий Степанович. — Следовательно, преступник выбирал именно такой тип женщин. А еще посмотрите на их волосы…
— Ну?
— У всех троих волосы каштанового цвета. Маньяка не интересовали ни брюнетки, ни блондинки, его волновали именно девушки с таким цветом волос и именно такой длины. Получается, что по натуре этот человек — охотник. Он высматривает девушек одного типа и, заметив нужную, не выпускает ее из поля своего зрения до тех пор, пока не завладеет ею. Уж поверьте моим наблюдениям!
— Как же ему это удается?
— Все его действия неоднократно отработаны: он будет провожать ее до работы, встречать у дома. Изучит распорядок ее дня и будет терпеливо дожидаться случая, пока она не окажется уязвимой. И, поверьте мне, такой день обязательно наступит. При этом сам он будет оставаться совершенно невидимым для нее. Девушка по-прежнему будет радоваться жизни, будет встречаться с друзьями, с подругами, но она уже обречена! И ее гибель — только вопрос времени.
— Невеселую картину вы нарисовали.
Шатров развел руки в стороны:
— Уж, извините, какая есть. Успокаивать вас я не собирался.
— Почему он выбирает определенный тип женщин? — спросил Чертанов, укладывая папку в сумку.
Ненадолго задумавшись, Шатров ответил, слегка растягивая слова:
— На этот вопрос может ответить только сам преступник. Я же могу сделать всего лишь предположение. Может быть, каким-то образом эти девушки напоминают ему его мать, это первое. Может быть, во-вторых, девушку, с которой он когда-то был близок и которая, возможно, предпочла его другому. В-третьих, эти девушки могут напоминать его любовное разочарование… Сейчас сказать трудно, но в любом случае искать ответ следует где-то здесь. Можно задать вам один вопрос? — осторожно поинтересовался Дмитрий Степанович.
— Разумеется, — охотно отозвался Чертанов.
— Это последняя, так сказать, страшная находка?
— Да… А в чем дело? Вас что-нибудь смущает?
— Как вам сказать… — задумчиво протянул Шатров. Было заметно, что его что-то гнетет. — Меня смущает то, что преступления неожиданно прекратились. Поверьте моим наблюдениям, так не бывает! Маньяки никогда не успокаиваются, они могут только затаиться, и то лишь на какое-то короткое время. А потом их ужасная сущность снова берет свое.
— Но трупов больше нет, — удивленно произнес Чертанов.
— Значит, здесь пока нет и маньяка.
— Где же он тогда может быть?
Разгрузка автомобиля закончилась. Грузчики, отряхнув ладони, отошли в сторонку выкурить по сигарете. Не атланты, поди, следовало бы и отдохнуть после напряженной работы. Женщина, понаблюдав за двумя странными мужиками, расположившимися в глубине двора, скоро потеряла к ним интерес. На бомжей как будто бы не похожи, не хулиганят, так что милицию звать ни к чему. Пусть себе сидят.
И тут Чертанов неожиданно вспомнил, где встречался с этой женщиной, — на одной из вечеринок, сразу после разрыва с Натальей. Помнится, в тот вечер она сразу положила на него глаз, и не воспользоваться таким обстоятельством было грех. Закрывшись от гуляющей публики в крошечной комнате, он попытался овладеть ею в позиции «летящие утки». Но что-то в тот вечер у него не заладилось, не то сказалась накопившаяся усталость, не то много было выпито водки, а может, смущал несвежий запах простыней, но его «дерево инь» жалко скукожилось и превратилось в бесформенный морщинистый стручок. Не дождавшись воскрешения его увядшей плоти, женщина лишь пренебрежительно фыркнула и, оправив платье, вернулась к веселому застолью.
Кажется, в тот день его вывело из себя именно это ее надменное фырканье. На прощанье женщина посмотрела на него с таким видом, словно связалась с конченым импотентом. Михаилу после этого недели две пришлось усиленно посещать бордели, чтобы доказать самому себе, что все у него в полнейшем порядке.
Но несколько лет назад женщина не была столь крупной, так что нет ничего удивительного в том, что узнал он ее не сразу. Несостоявшаяся пассия перебралась на хорошие харчи, вот и раздобрела. Разумеется, с тех пор он с ней больше не встречался, не хотелось иметь под боком напоминание о пережитом мужском фиаско.
— Маньякам всегда нужен определенный тип личности, — продолжал Шатров. — Они просто так устроены. Остальные женщины их просто не возбуждают. Я так думаю, если маньяка нет в этом районе, то, скорее всего, он объявится где-нибудь в соседнем. Или… его вообще нет в живых!
— Почему же он ушел в другой район?
— Все объясняется очень просто. У него ограничен выбор. Возраст, — загнул палец Шатров, — цвет волос, сложение. У серийного убийцы весьма высокие требования. Маньяк не лишен чувства прекрасного, разумеется, в самом гнусном его понимании. Скорее всего, он не нашел подходящий тип женщины и теперь ищет его в другом месте.
— Понятно, — задумчиво протянул Михаил. — За час общения с вами я успел узнать о маньяках столько, сколько не слышал за всю жизнь. А вы мне можете ответить, почему маньяк перенес труп Копыловой?
Шатров нахмурился, по его лицу пронеслись какие-то воспоминания.
— То, что для вас кажется странным, для меня очевидность. Вы имеете дело с очень опасным типом маньяка. Он смаковал свое злодеяние, поэтому решил перетащить труп немного подальше, чтобы обезопасить себя от возможных свидетелей.
— Теперь понимаю. Вы не откажете мне в консультации, если возникнет необходимость? — с надеждой спросил Михаил.
Дмитрий Степанович улыбнулся, щегольнув невероятно белыми зубами. С такими зубами, как у него, впору рекламировать зубную пасту.
— Обращайтесь, — легко согласился Шатров, поднимаясь с лавки.
— Куда вы сейчас? Может, вас подвезти?
— Не надо, — отмахнулся Дмитрий Степанович. — Мне недалеко, я вот сюда… рядышком, — показал он на здание больницы. — Спасибо вам.
— А мне-то за что? — искренне удивился Чертанов.
— За то, что сумели меня как-то растрясти. А то занимался черт знает чем! Думал от себя уйти… Не получилось! Хорошо, что мой отпуск от себя самого не затянулся.
Глава 4
Геннадий Васильевич выглядел серьезно, похоже, что он и впрямь не шутил. Хотя его внешний облик никак не соответствовал серьезности момента. Ворот модной джинсовой рубашки был привычно расстегнут, и на толстой шее висело сразу две золотые цепочки. Одна тонкая — на ней скромный крестик, а вот другая, едва ли не в палец толщиной, очень авторитетная, с огромным темно-зеленым изумрудом. Подобная вещица стоит огромных деньжищ, но задавать вопрос о ее цене было бы бестактным. Чертанов не исключал, что золотую цепь с камушком полковник взял под расписку из вещдоков. Зато сейчас щеголяет во всем этом великолепии, будто родился в россыпи из драгоценных камней.
Лицедействовать Геннадий Васильевич умел, не случайно он несколько лет проработал под прикрытием, причем добился весьма ощутимых результатов. Для такого тонкого дела, как работа под прикрытием, нужны определенные способности, а они у полковника имелись. Порой он настолько вживался в созданный им же самим образ, что трудно было понять — беседуешь с полковником милиции или перетираешь тему с уголовным авторитетом.
Поговаривали, что некогда на груди у полковника красовалась татуировка, причем отнюдь не «художественного» свойства, а самая что ни на есть «авторитетная» и будто бы подобную «награду» ему выкололи воры в «крытке», где он находился под прикрытием. За подобные художества уголовники спрашивают очень строго, а потому, как только он закончил операцию, то сразу решил вывести ее. Об этом туманном эпизоде своей жизни Геннадий Васильевич распространяться не любил. Как бы там ни было, но на левой стороне груди у Крылова виднелось несколько длинных глубоких шрамов. На правой кисти у него присутствовала еще одна меточка, татуировка в виде небольшой галочки — летящая птица, что означало «привет ворам». По каким-то своим соображениям выводить приметную наколку полковник Крылов не пожелал.
У Чертанова было ощущение, что Геннадий Васильевич и сейчас не до конца вышел из слепленного образа. Развалясь в мягком кресле и закинув ногу на ногу, от чего брючины задрались едва ли не до колен, он напоминал хозяина какого-нибудь крупного бара, а то и казино, добившегося благополучия благодаря своей бульдожьей хватке. Теперь, когда подавляющее число конкурентов были раздавлены или оставались далеко позади, можно было, задрав штаны, потихоньку попивать пиво, наращивая жирок, и наслаждаться покоем. Некая серьезная заявка на этакого хозяина жизни. А в маленьких сытых глазках так и читалось: «Для полного удовольствия не хватает пары знойных телок!»
Чертанов не сумел сдержать улыбки. Подобными типами были заполнены едва ли не все московские кабаки, и причем каждый из них претендовал на некую индивидуальность, как в манере разговаривать, так и в поведении. Но суть всегда оставалась одна — хамло с завышенной самооценкой. В кабаках они вели себя так, словно состояние каждого из них оценивалось в миллионы долларов, хотя чаще всего в карманах гремело только два гнутых пятака. Да и шутки у них были одинаковы, наиболее типичная из которых, — вырвать у стриптизерши трусики и быстро затеряться с ними в гогочущей толпе мужиков.
— У меня может не получиться… Даете слово, что заберете меня обратно в отдел? — спросил Чертанов, посмотрев на круглое лицо Крылова.
Геннадий Васильевич слегка поерзал в кресле, словно ему стало неуютно от нацеленного взгляда, и твердо пообещал:
— В чем вопрос, не сомневайся. Возьму! А потом, сам пойми, какие тебя ожидают перспективы. Создается группа, которая будет заниматься маньяками. У нас имеются отдельные специалисты, те, кто глубоко копает эту тему. Наработок тоже немало. Ты же со своей группой будешь двигателем и мозговым центром всего этого дела, а это ответственно. Вот посмотри, что творится… Это оперативная информация. Только по Московской области работает от восьми до десяти серийных убийц. А если взять по всей России! Да они просто полчищами расхаживают! — Геннадий Васильевич не шутил. Ко всему, что касалось его работы, он относился весьма серьезно. — Вот представь себе, завелся такой маньяк в каком-нибудь городишке и терроризирует все население. Думаешь, серийные убийцы орудуют где-нибудь подальше от своего дома? Черта с два! — подался вперед Крылов. — Можно сказать, что они режут прямо у себя под порогом. Это волки стараются не напакостить у своего логова, чтобы не привести к нему охотников, а эти ничего не боятся! Они непредсказуемы, поэтому-то их трудно выловить. Маньяки сначала изгадят свой дом, а потом возьмутся за жилище соседа. Вот так-то! А ты еще сомневаешься, стоит ли тебе заниматься этим.
— Я не о том… У меня может не получиться, — пожал плечами Михаил. — Я ведь сыскарь, у меня своя агентура, которая знает, что я от нее хочу. Здесь я кое-что умею. Можно даже сказать, преуспел. Теперь же придется бросить все наработки и начинать сначала.
Геннадий Васильевич раздраженно махнул рукой:
— Брось! Ты быстро наверстаешь. Парень ты способный, молодой. Схватываешь все на лету. Знаешь, — лицо Крылова расплылось в довольной улыбке, — я бы сам занялся подобным делом, но переучиваться мне уже поздно. А потом, у меня имеются кое-какие обязанности, — указательным пальцем он постучал себя по плечу, намекая на большие звезды. Но казус заключался в том, что в этот самый момент его палец упирался в какую-то медную пуговицу с легкомысленным тиснением. — К тому же ты назначаешься старшим группы. Начальства над тобой сразу станет меньше, а это, поверь мне, очень большой плюс. — Крылов назидательно поднял указательный палец. Чертанов давно обратил внимание на то, что Геннадий Васильевич любил интенсивно жестикулировать. — Ну, так что, согласен?
Михаил глубоко вздохнул:
— Куда же я денусь? Когда полковник советует, это скорее приказ.
Геннадий Васильевич вновь широко улыбнулся, вновь превратившись из строгого полковника в обыкновенного добродушного дядьку, которого хотелось стукнуть по плечу и задорно предложить: «Может быть, по пиву, Василич?» Но благоразумие победило. Собственно, у Михаила с его непосредственным начальством были не настолько приятельские отношения.
— Ты все правильно понимаешь. — Посмотрев на часы, Геннадий Васильевич поднялся. — Заболтался я тут с тобой, мне через час нужно быть в другом конце города.
Невысокого росточка, кругленький, с заметно выступающим животиком, Крылов выглядел завсегдатаем пивных баров. Его многочисленные осведомители, с которыми полковник не прерывал связи с лейтенантской юности, даже не подозревали о подлинных возможностях Геннадия Васильевича. Для них он, как и прежде, оставался Василичем, у которого всегда можно было стрельнуть деньжат на бутылку пива и попросить сигарету.
Сейчас Крылов пребывал в том чине и в том возрасте, когда можно было посиживать в собственном кабинете, давая задания подчиненным, накручивая хвосты нерадивым. Но он, обладая настоящим талантом розыскника, предпочитал вникать во все дела лично. Тем более что подобная активность сулила немало приятных моментов. Например, среди его информаторов были официантки престижных ресторанов и топ-модели. Приватный разговор с ними частенько происходил на одной из конспиративных квартир. Отказываться от такого общества было грех.
Несмотря на кажущуюся простоту и доступность, полковник Крылов скорее был личностью закрытой и непредсказуемой. Даже сейчас Чертанов не был уверен в том, что эта комната в коммуналке, где они разговаривали, принадлежит дальнему родственнику Геннадия Васильевича, несмотря на все его заверения. Наверняка сосед, угрюмый долговязый дядька с вытянутым лицом, тоже из бывших оперов, а сейчас выполнял приватные поручения Крылова. Чертанов не исключал, что в то самое время, когда они разговаривают, сосед с интересом рассматривает гостя через записывающую сверхчувствительную оптику.
Чертанов поспешно поднялся следом за полковником:
— А кто же все-таки будет моим непосредственным начальником?
Геннадий Васильевич неожиданно расхохотался:
— Ха-ха-ха-а! Скорее всего, я. Или ты не рад?
Чертанов пожал плечами:
— Нет, отчего ж…
— Так что нам никуда не деться друг от друга. — И уже серьезно, мгновенно убрав с лица улыбку, Крылов добавил: — Знаешь, мне самому интересно заняться этими делами. Ладно, пойду я. Поговорим еще, пообстоятельнее, — пообещал он.
Откинувшись на спинку стула, Чертанов помассировал веки. Открыв глаза, он несколько минут рассматривал противоположную стену, на которой красовались календари с весьма выразительными особами. Размещались они здесь уже давно, а потому за давностью лет некоторые персоны перешагнули цветущий возраст и в жизни были не столь свежи, какими виделись на плакатах, но все-таки не настолько старыми, чтобы отсутствовало желание познакомиться с ними поближе. К этим плакатам-календарям Чертанов настолько привык, что перестал замечать их, и вот сейчас, сосредоточившись, с изумлением увидел, что друзья-коллеги понаписали по углам календарей непристойности.
Черт бы их побрал!
Календари придется снять, хотя и жаль. Он, например, был привязан к худощавой брюнетке с синющими глазами и в невероятно узком бикини. Слегка расставив ноги, она, приоткрыв хорошенький ротик, немыслимо белыми зубами сжимала свой озорной указательный пальчик. У Чертанова всегда невольно возникало желание предложить ей нечто более существенное.
Первое время полковник Крылов всерьез намеревался забрать этот содержательный плакат себе. Остановил его только отчаянный протест Чертанова. Вряд ли начальник отдела намеревался держать подобную красоту в своем рабочем кабинете, наверняка хотел приклеить где-нибудь на стене конспиративной квартиры, чтобы полностью соответствовать имиджу стареющего плейбоя. В ящике стола Крылов держал колоду карт, на которой были запечатлены голые девицы. Не бог весть какая эротика, но расписывать пульку с приятелями Геннадий Васильевич предпочитал именно этими картами.
Чертанов был настолько очарован брюнеткой, что даже по своим милицейским каналам разузнал о ее жизни. Как выяснилось, она была не профессиональной моделью, а студенткой престижного вуза и столь «выразительные» снимки для нее были не чем иным, как существенным подспорьем к «невыразительной» стипендии.
Вуз брюнетка так и не закончила. На четвертом курсе она вышла замуж за какого-то стареющего миллионера и вот уже пять лет как проживала в огромном поместье недалеко от Лос-Анджелеса. Как-то на глаза Чертанову попалась фотография его прелестницы. Брюнетка со счастливой улыбкой раскачивалась в гамаке, нацепив на остренький нос огромные черные очки. Располневшая, с заметно выпирающим брюшком, она уже не гляделась верхом совершенства. Собственно, ничего удивительного в этом не было, как известно, сытая жизнь не способствует красоте фигуры. Теперь только фотография, висевшая в углу комнаты, напоминала, что природа способна дарить и вот такие совершенные экземпляры человеческой природы.
Глаза успели отдохнуть. За последние несколько часов Михаил сумел пересмотреть груду оперативного материала, прочитал всю криминальную хронику и даже пролистал периодику за последние полгода. Однако не обнаружил ничего такого, что пролило бы свет на произошедшие преступления. Жертвы были разными, встречалась и расчлененка, но женщины, задушенные лифчиком и без пальцев на руках, отсутствовали.
У Чертанова сложилось впечатление, что в Подмосковье орудует по крайней мере с пяток серийных убийц. Окажись подобная информация в газетах, так наверняка в многомиллионном городе случился бы немалый переполох.
Особенно его заинтересовали материалы в журнале «Криминал», подписанные неким Максимом Мучаевым. Свое дело парень знал отменно, писал очень живо и весьма толково. В его статьях чувствовалась могучая фактура, без которой любое журналистское расследование представляется мыльным пузырем. Напрашивался вывод, что он имел весьма серьезный источник информации в милиции. Может, даже и не один. Чертанов уже хотел было убрать материалы, когда неожиданно его внимание привлекла небольшая заметка в «Криминале», в которой рассказывалось о том, что под Зеленоградом недавно был обнаружен труп девушки, задушенный предметами нижнего белья. Странная, однако, формулировка. Что это, трусики или, может быть, бюстгальтер? Об отрубленных конечностях не сообщалось, но этот случай явно был похож на преступления, что случились поздней осенью в прошлом году. Труп обнаружил любитель весенней «тихой охоты» — грибник, вышедший на поиски сморчков. Под заметкой стояла фамилия вездесущего журналиста Мучаева.
После некоторого колебания Чертанов набрал номер редакции.
— Слушаю, — раздался глуховатый голос на противоположном конце провода.
— Здравствуйте, можно пригласить к телефону журналиста Максима Мучаева?
— Я вас слушаю, — в голосе отчетливо послышались настороженные нотки.
— Вам звонят из Московского уголовного розыска…
На сей раз в голосе прозвучала явная заинтересованность:
— А кто, простите?
— Мое имя вам, наверное, ничего не скажет. Меня зовут Михаил Чертанов.
Мучаев почти обиделся:
— Почему же не скажет? Еще как скажет! Вас еще называют Бесом!
— Верно, — удивился Чертанов, — вы хорошо осведомлены.
— Работа у меня такая. Как известно, журналиста ноги кормят. Так что мы мало чем отличаемся от волков. Вы что-то хотели мне сообщить? — Голос Мучаева стал на полтона ниже. — Только я вас сразу хочу предупредить: мы даем хорошие деньги только за очень интересную информацию.
Чертанов невольно хмыкнул. Чувствовалось, что хватка у журналиста бульдожья. С таким методом работы он должен добиться очень многого.
— А вы, однако, бойкий малый, как я погляжу, — беззлобно сказал Михаил. — Только если вы действительно обо мне слышали, то должны знать, что Бес не продается!
— Могут быть разные обстоятельства, — виновато протянул Мучаев. — Например, вы можете попасть в затруднительное финансовое положение… — Чертанов невольно расхохотался. — Только не надо смеяться, так бывает…
— Ладно, оставим. Давайте встретимся. Я читал ваши статьи в журнале «Криминал». Мне кажется, что у нас найдется тема для разговоров.
— Когда?
— Скажем, завтра. Я подъеду в Зеленоград, и мы встретимся. Часа в два около входа в редакцию?
— Хорошо, я буду вас ждать.
Изучив статьи Мучаева, он составил о нем некоторое представление. Михаил даже примерно прикинул, как должен выглядеть журналист, и ему не терпелось сравнить свой вымысел с оригиналом.
Коротенькая часовая стрелка неумолимо приближалась к условленному времени, но Мучаев все не объявлялся. А тут совсем некстати на краешек скамейки присел какой-то узкоплечий хмырь с седой бородой и, несказанно раздражая Чертанова, принялся надувать из жвачки большие пузыри. Приходилось мириться с неприятным соседством, такому не скажешь, чтобы пересел отсюда подальше, так как намечается конфиденциальная беседа.
— А вы проницательны, — Чертанов вытащил из сумки пухлую папку, — взгляните, пожалуйста.
— Только давайте не на ходу, — недовольно проворчал Шатров. — Выберем где-нибудь место, там и присядем.
Чертанов улыбнулся, от него не укрылось, с каким азартом заблестели глаза Дмитрия Степановича. Все правильно, человек занялся любимым делом.
Свободная скамейка отыскалась во дворе винного магазина, недалеко от служебного входа. Двое подвыпивших рабочих, негромко матерясь, стаскивали с кузова небольшого грузовичка ящики с водкой. Посуда, заполненная спиртным, весело позвякивая, располагала на лирический лад. В глазах грузчиков не заметно ни малейшего намека на душевный трепет, очевидно, они уже давно работают в винном магазине и успели перетаскать не одну тонну водки. К подобному изобилию быстро привыкаешь и воспринимаешь его разве что на вес.
Рядом с машиной, в длинном белом халате и с листками бумаги в руках, стояла полная женщина-экспедитор и терпеливо пересчитывала ящики. Иной раз ей что-то не нравилось, и она, приостановив разгрузку, доставала из тары бутылку на выбор и принималась тщательно рассматривать пробку. Успокоившись, устанавливала ее на место, после чего разгрузка продолжалась прежним порядком.
Разложив папку на скамейке, Дмитрий Степанович неторопливо перекладывал листы дела. Не замечая происходящего вокруг, он вникал в текст, тщательно изучал фотографии с места преступления. У Чертанова возникла уверенность, что если бы сейчас из-под Шатрова выбили скамейку, то он не обратил бы на это внимания. Чертанов старался не мешать ему и, расположившись немного поодаль на сломанном ящике, наблюдал за разгрузкой товара. Женщина была недоверчивой и цепким взглядом контролировала каждый шаг грузчиков. Михаил без особого труда угадал в грузчиках знакомый контингент. Это с виду они такие ленивые и малоподвижные, а представится случай, так они проявят такую завидную расторопность, что и не уследишь.
Неожиданно женщина посмотрела в сторону Чертанова, явно занося его в список неблагонадежных. Взгляд строгий, настороженный. Наверняка она баба одинокая, лишенная ласки, и встреча с мужиком для нее маленький праздник. Приласкать бы, да служба, однако!
Женщина продолжала пристально всматриваться в Чертанова, словно признала в нем старинного любовника. А может, так оно и есть? В конце концов, он не обязан помнить всех своих женщин! Сделал свое дело да потопал себе дальше. Считать завоеванных женщин можно только по молодости, а когда они стали проходить через него косяками, так он просто забросил эту веселенькую статистику. Наскучило!
— Я, кажется, начинаю понимать, в чем тут дело, — оторвал Шатров взгляд от бумаг. — Вы сравнивали между собой этих женщин?
— Что вы имеете в виду? — не понял Чертанов.
Выложив на скамейку фотографии убитых женщин, Шатров попросил:
— Взгляните сюда, пожалуйста, только повнимательнее. — И когда Чертанов нагнулся, спросил: — Что вы видите?
Чертанов недоуменно рассматривал фотографии. За последние несколько дней Михаил успел их изучить очень тщательно, настолько, что они уже начинали преследовать его ночными кошмарами.
— Ничего особенного, — поднял Чертанов удивленный взгляд на доктора.
— А то, что все они одинаково сложены! — горячо возразил Дмитрий Степанович. — Следовательно, преступник выбирал именно такой тип женщин. А еще посмотрите на их волосы…
— Ну?
— У всех троих волосы каштанового цвета. Маньяка не интересовали ни брюнетки, ни блондинки, его волновали именно девушки с таким цветом волос и именно такой длины. Получается, что по натуре этот человек — охотник. Он высматривает девушек одного типа и, заметив нужную, не выпускает ее из поля своего зрения до тех пор, пока не завладеет ею. Уж поверьте моим наблюдениям!
— Как же ему это удается?
— Все его действия неоднократно отработаны: он будет провожать ее до работы, встречать у дома. Изучит распорядок ее дня и будет терпеливо дожидаться случая, пока она не окажется уязвимой. И, поверьте мне, такой день обязательно наступит. При этом сам он будет оставаться совершенно невидимым для нее. Девушка по-прежнему будет радоваться жизни, будет встречаться с друзьями, с подругами, но она уже обречена! И ее гибель — только вопрос времени.
— Невеселую картину вы нарисовали.
Шатров развел руки в стороны:
— Уж, извините, какая есть. Успокаивать вас я не собирался.
— Почему он выбирает определенный тип женщин? — спросил Чертанов, укладывая папку в сумку.
Ненадолго задумавшись, Шатров ответил, слегка растягивая слова:
— На этот вопрос может ответить только сам преступник. Я же могу сделать всего лишь предположение. Может быть, каким-то образом эти девушки напоминают ему его мать, это первое. Может быть, во-вторых, девушку, с которой он когда-то был близок и которая, возможно, предпочла его другому. В-третьих, эти девушки могут напоминать его любовное разочарование… Сейчас сказать трудно, но в любом случае искать ответ следует где-то здесь. Можно задать вам один вопрос? — осторожно поинтересовался Дмитрий Степанович.
— Разумеется, — охотно отозвался Чертанов.
— Это последняя, так сказать, страшная находка?
— Да… А в чем дело? Вас что-нибудь смущает?
— Как вам сказать… — задумчиво протянул Шатров. Было заметно, что его что-то гнетет. — Меня смущает то, что преступления неожиданно прекратились. Поверьте моим наблюдениям, так не бывает! Маньяки никогда не успокаиваются, они могут только затаиться, и то лишь на какое-то короткое время. А потом их ужасная сущность снова берет свое.
— Но трупов больше нет, — удивленно произнес Чертанов.
— Значит, здесь пока нет и маньяка.
— Где же он тогда может быть?
Разгрузка автомобиля закончилась. Грузчики, отряхнув ладони, отошли в сторонку выкурить по сигарете. Не атланты, поди, следовало бы и отдохнуть после напряженной работы. Женщина, понаблюдав за двумя странными мужиками, расположившимися в глубине двора, скоро потеряла к ним интерес. На бомжей как будто бы не похожи, не хулиганят, так что милицию звать ни к чему. Пусть себе сидят.
И тут Чертанов неожиданно вспомнил, где встречался с этой женщиной, — на одной из вечеринок, сразу после разрыва с Натальей. Помнится, в тот вечер она сразу положила на него глаз, и не воспользоваться таким обстоятельством было грех. Закрывшись от гуляющей публики в крошечной комнате, он попытался овладеть ею в позиции «летящие утки». Но что-то в тот вечер у него не заладилось, не то сказалась накопившаяся усталость, не то много было выпито водки, а может, смущал несвежий запах простыней, но его «дерево инь» жалко скукожилось и превратилось в бесформенный морщинистый стручок. Не дождавшись воскрешения его увядшей плоти, женщина лишь пренебрежительно фыркнула и, оправив платье, вернулась к веселому застолью.
Кажется, в тот день его вывело из себя именно это ее надменное фырканье. На прощанье женщина посмотрела на него с таким видом, словно связалась с конченым импотентом. Михаилу после этого недели две пришлось усиленно посещать бордели, чтобы доказать самому себе, что все у него в полнейшем порядке.
Но несколько лет назад женщина не была столь крупной, так что нет ничего удивительного в том, что узнал он ее не сразу. Несостоявшаяся пассия перебралась на хорошие харчи, вот и раздобрела. Разумеется, с тех пор он с ней больше не встречался, не хотелось иметь под боком напоминание о пережитом мужском фиаско.
— Маньякам всегда нужен определенный тип личности, — продолжал Шатров. — Они просто так устроены. Остальные женщины их просто не возбуждают. Я так думаю, если маньяка нет в этом районе, то, скорее всего, он объявится где-нибудь в соседнем. Или… его вообще нет в живых!
— Почему же он ушел в другой район?
— Все объясняется очень просто. У него ограничен выбор. Возраст, — загнул палец Шатров, — цвет волос, сложение. У серийного убийцы весьма высокие требования. Маньяк не лишен чувства прекрасного, разумеется, в самом гнусном его понимании. Скорее всего, он не нашел подходящий тип женщины и теперь ищет его в другом месте.
— Понятно, — задумчиво протянул Михаил. — За час общения с вами я успел узнать о маньяках столько, сколько не слышал за всю жизнь. А вы мне можете ответить, почему маньяк перенес труп Копыловой?
Шатров нахмурился, по его лицу пронеслись какие-то воспоминания.
— То, что для вас кажется странным, для меня очевидность. Вы имеете дело с очень опасным типом маньяка. Он смаковал свое злодеяние, поэтому решил перетащить труп немного подальше, чтобы обезопасить себя от возможных свидетелей.
— Теперь понимаю. Вы не откажете мне в консультации, если возникнет необходимость? — с надеждой спросил Михаил.
Дмитрий Степанович улыбнулся, щегольнув невероятно белыми зубами. С такими зубами, как у него, впору рекламировать зубную пасту.
— Обращайтесь, — легко согласился Шатров, поднимаясь с лавки.
— Куда вы сейчас? Может, вас подвезти?
— Не надо, — отмахнулся Дмитрий Степанович. — Мне недалеко, я вот сюда… рядышком, — показал он на здание больницы. — Спасибо вам.
— А мне-то за что? — искренне удивился Чертанов.
— За то, что сумели меня как-то растрясти. А то занимался черт знает чем! Думал от себя уйти… Не получилось! Хорошо, что мой отпуск от себя самого не затянулся.
Глава 4
НОВОЕ НАЗНАЧЕНИЕ
— Можешь воспринимать это назначение как очередное повышение, — торжественно объявил полковник Крылов и светлым взором взглянул на Чертанова. — Мне приказано направить лучших сотрудников. Я решил, что ты достойная кандидатура. Тем более что в этом деле ты как бы зачинатель. Успел глубоко вникнуть… Если тебе все-таки не понравится, то я помогу тебе вернуться.Геннадий Васильевич выглядел серьезно, похоже, что он и впрямь не шутил. Хотя его внешний облик никак не соответствовал серьезности момента. Ворот модной джинсовой рубашки был привычно расстегнут, и на толстой шее висело сразу две золотые цепочки. Одна тонкая — на ней скромный крестик, а вот другая, едва ли не в палец толщиной, очень авторитетная, с огромным темно-зеленым изумрудом. Подобная вещица стоит огромных деньжищ, но задавать вопрос о ее цене было бы бестактным. Чертанов не исключал, что золотую цепь с камушком полковник взял под расписку из вещдоков. Зато сейчас щеголяет во всем этом великолепии, будто родился в россыпи из драгоценных камней.
Лицедействовать Геннадий Васильевич умел, не случайно он несколько лет проработал под прикрытием, причем добился весьма ощутимых результатов. Для такого тонкого дела, как работа под прикрытием, нужны определенные способности, а они у полковника имелись. Порой он настолько вживался в созданный им же самим образ, что трудно было понять — беседуешь с полковником милиции или перетираешь тему с уголовным авторитетом.
Поговаривали, что некогда на груди у полковника красовалась татуировка, причем отнюдь не «художественного» свойства, а самая что ни на есть «авторитетная» и будто бы подобную «награду» ему выкололи воры в «крытке», где он находился под прикрытием. За подобные художества уголовники спрашивают очень строго, а потому, как только он закончил операцию, то сразу решил вывести ее. Об этом туманном эпизоде своей жизни Геннадий Васильевич распространяться не любил. Как бы там ни было, но на левой стороне груди у Крылова виднелось несколько длинных глубоких шрамов. На правой кисти у него присутствовала еще одна меточка, татуировка в виде небольшой галочки — летящая птица, что означало «привет ворам». По каким-то своим соображениям выводить приметную наколку полковник Крылов не пожелал.
У Чертанова было ощущение, что Геннадий Васильевич и сейчас не до конца вышел из слепленного образа. Развалясь в мягком кресле и закинув ногу на ногу, от чего брючины задрались едва ли не до колен, он напоминал хозяина какого-нибудь крупного бара, а то и казино, добившегося благополучия благодаря своей бульдожьей хватке. Теперь, когда подавляющее число конкурентов были раздавлены или оставались далеко позади, можно было, задрав штаны, потихоньку попивать пиво, наращивая жирок, и наслаждаться покоем. Некая серьезная заявка на этакого хозяина жизни. А в маленьких сытых глазках так и читалось: «Для полного удовольствия не хватает пары знойных телок!»
Чертанов не сумел сдержать улыбки. Подобными типами были заполнены едва ли не все московские кабаки, и причем каждый из них претендовал на некую индивидуальность, как в манере разговаривать, так и в поведении. Но суть всегда оставалась одна — хамло с завышенной самооценкой. В кабаках они вели себя так, словно состояние каждого из них оценивалось в миллионы долларов, хотя чаще всего в карманах гремело только два гнутых пятака. Да и шутки у них были одинаковы, наиболее типичная из которых, — вырвать у стриптизерши трусики и быстро затеряться с ними в гогочущей толпе мужиков.
— У меня может не получиться… Даете слово, что заберете меня обратно в отдел? — спросил Чертанов, посмотрев на круглое лицо Крылова.
Геннадий Васильевич слегка поерзал в кресле, словно ему стало неуютно от нацеленного взгляда, и твердо пообещал:
— В чем вопрос, не сомневайся. Возьму! А потом, сам пойми, какие тебя ожидают перспективы. Создается группа, которая будет заниматься маньяками. У нас имеются отдельные специалисты, те, кто глубоко копает эту тему. Наработок тоже немало. Ты же со своей группой будешь двигателем и мозговым центром всего этого дела, а это ответственно. Вот посмотри, что творится… Это оперативная информация. Только по Московской области работает от восьми до десяти серийных убийц. А если взять по всей России! Да они просто полчищами расхаживают! — Геннадий Васильевич не шутил. Ко всему, что касалось его работы, он относился весьма серьезно. — Вот представь себе, завелся такой маньяк в каком-нибудь городишке и терроризирует все население. Думаешь, серийные убийцы орудуют где-нибудь подальше от своего дома? Черта с два! — подался вперед Крылов. — Можно сказать, что они режут прямо у себя под порогом. Это волки стараются не напакостить у своего логова, чтобы не привести к нему охотников, а эти ничего не боятся! Они непредсказуемы, поэтому-то их трудно выловить. Маньяки сначала изгадят свой дом, а потом возьмутся за жилище соседа. Вот так-то! А ты еще сомневаешься, стоит ли тебе заниматься этим.
— Я не о том… У меня может не получиться, — пожал плечами Михаил. — Я ведь сыскарь, у меня своя агентура, которая знает, что я от нее хочу. Здесь я кое-что умею. Можно даже сказать, преуспел. Теперь же придется бросить все наработки и начинать сначала.
Геннадий Васильевич раздраженно махнул рукой:
— Брось! Ты быстро наверстаешь. Парень ты способный, молодой. Схватываешь все на лету. Знаешь, — лицо Крылова расплылось в довольной улыбке, — я бы сам занялся подобным делом, но переучиваться мне уже поздно. А потом, у меня имеются кое-какие обязанности, — указательным пальцем он постучал себя по плечу, намекая на большие звезды. Но казус заключался в том, что в этот самый момент его палец упирался в какую-то медную пуговицу с легкомысленным тиснением. — К тому же ты назначаешься старшим группы. Начальства над тобой сразу станет меньше, а это, поверь мне, очень большой плюс. — Крылов назидательно поднял указательный палец. Чертанов давно обратил внимание на то, что Геннадий Васильевич любил интенсивно жестикулировать. — Ну, так что, согласен?
Михаил глубоко вздохнул:
— Куда же я денусь? Когда полковник советует, это скорее приказ.
Геннадий Васильевич вновь широко улыбнулся, вновь превратившись из строгого полковника в обыкновенного добродушного дядьку, которого хотелось стукнуть по плечу и задорно предложить: «Может быть, по пиву, Василич?» Но благоразумие победило. Собственно, у Михаила с его непосредственным начальством были не настолько приятельские отношения.
— Ты все правильно понимаешь. — Посмотрев на часы, Геннадий Васильевич поднялся. — Заболтался я тут с тобой, мне через час нужно быть в другом конце города.
Невысокого росточка, кругленький, с заметно выступающим животиком, Крылов выглядел завсегдатаем пивных баров. Его многочисленные осведомители, с которыми полковник не прерывал связи с лейтенантской юности, даже не подозревали о подлинных возможностях Геннадия Васильевича. Для них он, как и прежде, оставался Василичем, у которого всегда можно было стрельнуть деньжат на бутылку пива и попросить сигарету.
Сейчас Крылов пребывал в том чине и в том возрасте, когда можно было посиживать в собственном кабинете, давая задания подчиненным, накручивая хвосты нерадивым. Но он, обладая настоящим талантом розыскника, предпочитал вникать во все дела лично. Тем более что подобная активность сулила немало приятных моментов. Например, среди его информаторов были официантки престижных ресторанов и топ-модели. Приватный разговор с ними частенько происходил на одной из конспиративных квартир. Отказываться от такого общества было грех.
Несмотря на кажущуюся простоту и доступность, полковник Крылов скорее был личностью закрытой и непредсказуемой. Даже сейчас Чертанов не был уверен в том, что эта комната в коммуналке, где они разговаривали, принадлежит дальнему родственнику Геннадия Васильевича, несмотря на все его заверения. Наверняка сосед, угрюмый долговязый дядька с вытянутым лицом, тоже из бывших оперов, а сейчас выполнял приватные поручения Крылова. Чертанов не исключал, что в то самое время, когда они разговаривают, сосед с интересом рассматривает гостя через записывающую сверхчувствительную оптику.
Чертанов поспешно поднялся следом за полковником:
— А кто же все-таки будет моим непосредственным начальником?
Геннадий Васильевич неожиданно расхохотался:
— Ха-ха-ха-а! Скорее всего, я. Или ты не рад?
Чертанов пожал плечами:
— Нет, отчего ж…
— Так что нам никуда не деться друг от друга. — И уже серьезно, мгновенно убрав с лица улыбку, Крылов добавил: — Знаешь, мне самому интересно заняться этими делами. Ладно, пойду я. Поговорим еще, пообстоятельнее, — пообещал он.
* * *
О своем новом назначении Михаил Чертанов особо не распространялся, но уже вечером новость обошла все управление, и сослуживцы, наведываясь к нему в кабинет, сдержанно принесли ему свои поздравления: кто со скрытой иронией, кто с заметным сарказмом, а кто и всерьез полагал, что образование новой группы — это качественный скачок в карьере майора Чертанова по прозвищу Бес. Как бы там ни было, время должно все прояснить.Откинувшись на спинку стула, Чертанов помассировал веки. Открыв глаза, он несколько минут рассматривал противоположную стену, на которой красовались календари с весьма выразительными особами. Размещались они здесь уже давно, а потому за давностью лет некоторые персоны перешагнули цветущий возраст и в жизни были не столь свежи, какими виделись на плакатах, но все-таки не настолько старыми, чтобы отсутствовало желание познакомиться с ними поближе. К этим плакатам-календарям Чертанов настолько привык, что перестал замечать их, и вот сейчас, сосредоточившись, с изумлением увидел, что друзья-коллеги понаписали по углам календарей непристойности.
Черт бы их побрал!
Календари придется снять, хотя и жаль. Он, например, был привязан к худощавой брюнетке с синющими глазами и в невероятно узком бикини. Слегка расставив ноги, она, приоткрыв хорошенький ротик, немыслимо белыми зубами сжимала свой озорной указательный пальчик. У Чертанова всегда невольно возникало желание предложить ей нечто более существенное.
Первое время полковник Крылов всерьез намеревался забрать этот содержательный плакат себе. Остановил его только отчаянный протест Чертанова. Вряд ли начальник отдела намеревался держать подобную красоту в своем рабочем кабинете, наверняка хотел приклеить где-нибудь на стене конспиративной квартиры, чтобы полностью соответствовать имиджу стареющего плейбоя. В ящике стола Крылов держал колоду карт, на которой были запечатлены голые девицы. Не бог весть какая эротика, но расписывать пульку с приятелями Геннадий Васильевич предпочитал именно этими картами.
Чертанов был настолько очарован брюнеткой, что даже по своим милицейским каналам разузнал о ее жизни. Как выяснилось, она была не профессиональной моделью, а студенткой престижного вуза и столь «выразительные» снимки для нее были не чем иным, как существенным подспорьем к «невыразительной» стипендии.
Вуз брюнетка так и не закончила. На четвертом курсе она вышла замуж за какого-то стареющего миллионера и вот уже пять лет как проживала в огромном поместье недалеко от Лос-Анджелеса. Как-то на глаза Чертанову попалась фотография его прелестницы. Брюнетка со счастливой улыбкой раскачивалась в гамаке, нацепив на остренький нос огромные черные очки. Располневшая, с заметно выпирающим брюшком, она уже не гляделась верхом совершенства. Собственно, ничего удивительного в этом не было, как известно, сытая жизнь не способствует красоте фигуры. Теперь только фотография, висевшая в углу комнаты, напоминала, что природа способна дарить и вот такие совершенные экземпляры человеческой природы.
Глаза успели отдохнуть. За последние несколько часов Михаил сумел пересмотреть груду оперативного материала, прочитал всю криминальную хронику и даже пролистал периодику за последние полгода. Однако не обнаружил ничего такого, что пролило бы свет на произошедшие преступления. Жертвы были разными, встречалась и расчлененка, но женщины, задушенные лифчиком и без пальцев на руках, отсутствовали.
У Чертанова сложилось впечатление, что в Подмосковье орудует по крайней мере с пяток серийных убийц. Окажись подобная информация в газетах, так наверняка в многомиллионном городе случился бы немалый переполох.
Особенно его заинтересовали материалы в журнале «Криминал», подписанные неким Максимом Мучаевым. Свое дело парень знал отменно, писал очень живо и весьма толково. В его статьях чувствовалась могучая фактура, без которой любое журналистское расследование представляется мыльным пузырем. Напрашивался вывод, что он имел весьма серьезный источник информации в милиции. Может, даже и не один. Чертанов уже хотел было убрать материалы, когда неожиданно его внимание привлекла небольшая заметка в «Криминале», в которой рассказывалось о том, что под Зеленоградом недавно был обнаружен труп девушки, задушенный предметами нижнего белья. Странная, однако, формулировка. Что это, трусики или, может быть, бюстгальтер? Об отрубленных конечностях не сообщалось, но этот случай явно был похож на преступления, что случились поздней осенью в прошлом году. Труп обнаружил любитель весенней «тихой охоты» — грибник, вышедший на поиски сморчков. Под заметкой стояла фамилия вездесущего журналиста Мучаева.
После некоторого колебания Чертанов набрал номер редакции.
— Слушаю, — раздался глуховатый голос на противоположном конце провода.
— Здравствуйте, можно пригласить к телефону журналиста Максима Мучаева?
— Я вас слушаю, — в голосе отчетливо послышались настороженные нотки.
— Вам звонят из Московского уголовного розыска…
На сей раз в голосе прозвучала явная заинтересованность:
— А кто, простите?
— Мое имя вам, наверное, ничего не скажет. Меня зовут Михаил Чертанов.
Мучаев почти обиделся:
— Почему же не скажет? Еще как скажет! Вас еще называют Бесом!
— Верно, — удивился Чертанов, — вы хорошо осведомлены.
— Работа у меня такая. Как известно, журналиста ноги кормят. Так что мы мало чем отличаемся от волков. Вы что-то хотели мне сообщить? — Голос Мучаева стал на полтона ниже. — Только я вас сразу хочу предупредить: мы даем хорошие деньги только за очень интересную информацию.
Чертанов невольно хмыкнул. Чувствовалось, что хватка у журналиста бульдожья. С таким методом работы он должен добиться очень многого.
— А вы, однако, бойкий малый, как я погляжу, — беззлобно сказал Михаил. — Только если вы действительно обо мне слышали, то должны знать, что Бес не продается!
— Могут быть разные обстоятельства, — виновато протянул Мучаев. — Например, вы можете попасть в затруднительное финансовое положение… — Чертанов невольно расхохотался. — Только не надо смеяться, так бывает…
— Ладно, оставим. Давайте встретимся. Я читал ваши статьи в журнале «Криминал». Мне кажется, что у нас найдется тема для разговоров.
— Когда?
— Скажем, завтра. Я подъеду в Зеленоград, и мы встретимся. Часа в два около входа в редакцию?
— Хорошо, я буду вас ждать.
* * *
Редакция журнала размещалась на первом этаже одной из многоэтажек близ площади Юности. До начала встречи оставалось десять минут, и Чертанов устроился на скамейке, в тени густого клена, так, чтобы держать под наблюдением выход из редакции.Изучив статьи Мучаева, он составил о нем некоторое представление. Михаил даже примерно прикинул, как должен выглядеть журналист, и ему не терпелось сравнить свой вымысел с оригиналом.
Коротенькая часовая стрелка неумолимо приближалась к условленному времени, но Мучаев все не объявлялся. А тут совсем некстати на краешек скамейки присел какой-то узкоплечий хмырь с седой бородой и, несказанно раздражая Чертанова, принялся надувать из жвачки большие пузыри. Приходилось мириться с неприятным соседством, такому не скажешь, чтобы пересел отсюда подальше, так как намечается конфиденциальная беседа.