Глава 3
Hakenkreuz

   – У меня дед Прагу освобождал. С сорок второго года собак этих бил. Да неужто я…
   – Командир! Нельзя туда ехать! Может, это ловушка?
   – Чего? – озлобленный от увиденного Стечкин не расслышал бубнения из противогаза Бориса.
   – Я говорю, не стоит нам туда ехать, как ты хочешь!
   – Какого хрена, Боря?! Я должен сорвать это дерьмо с моего ПУРа! Это мой полигон! И земля эта – наша! Мой народ за нее немалой кровью заплатил! Какой идиот вообще водрузил там это?! Скворцов! Птица, твою мать! Чего встал?! – Стечкин забарабанил прикладом автомата по крыше кабины. – Поехали, говорю!
   Из люка высунулся Скворцов. Точнее, его воплощение в маске противогаза и натянутом на голову капюшоне ОЗК.
   – Товарищ майор! Нечисто тут что-то. Может, не стоит?
   – Да что ж вы заладили-то одно и то же?! Что вы ссыте! Я сниму этот флаг! Только подъедь к ПУРу! А ну гони! В морду сейчас врежу!!!
   – Да погоди, Василич, – Борис тронул плечо командира, но тот оттолкнул Колесникова.
   В этот момент со стороны леса донеслась стрельба. Все, кто был в кузове, приготовили оружие и вперили взгляды в заросли.
   – Что там еще такое? – проворчал Стечкин. Упрев приклад в плечо и направив автомат в сторону леса, он напряг слух, пытаясь понять, из чего ведется огонь. За годы, что он был начальником полигона, майор постоянно слышал пальбу на стрельбище и на учениях. Он отлично знал, как стрекочут пулеметы РПК и ПКМ, трещат АКМы и хлещут СВД. И сейчас он был точно уверен, что стрельба велась не из российского оружия.
   Из кустов показался человек. Одет он был в плотный комбинезон серого цвета. На лице – шлем-маска с овальным стеклом. В области рта – легочный автомат, от которого, перекинувшись через оба плеча, тянутся к алюминиевому ранцу за спиной гофрированные трубки. В руках у него было оружие. Поначалу Стечкину показалось, что это АК-47, однако что-то в нем было не так.
   Тем временем человек споткнулся и покатился по песчаной дюне. Привстал на одно колено. Теперь было видно, что толстая резина его костюма разорвана на бедре и оттуда сочится кровь. Один из гофрированных шлангов болтался на ранце, чем-то перекушенный или перерезанный. Было логичным предположить, что незнакомец подвергся нападению краба. Стрельба из нескольких видов оружия в лесу продолжалась, что красноречиво говорило о наличии там других людей.
   – Эй! Сюда! – заорали бойцы Стечкина и принялись жестами звать незнакомца, давая ему понять, что здесь он найдет спасение.
   Человек только сейчас обратил внимание на стоявший на пляже ПТС. Странно, что он не заметил стальную громадину раньше. Но, видимо, неизвестного так сильно напугало морское чудище, вышедшее на берег и атаковавшее его, что все мысли были только о спасении. Тем не менее дружеский жест людей в транспортере он не оценил. Уставившись на ПТС, незнакомец попятился, упал на пятую точку и, отталкиваясь ногами, дабы увеличить расстояние между собой и непонятным для него аппаратом, вскинул свое оружие.
   – Черт! – люди в кузове и даже в бронированной кабине тут же пригнулись. Незнакомец открыл огонь. Пули залязгали по бронированной машине, не причиняя ей никакого вреда.
   «У него низкая скорострельность. Ниже, чем у “калаша”», – отметил про себя Стечкин и взглянул на новоявленного противника сквозь заднее и лобовое бронестекло кабины.
   – Какого хрена он творит? – возмущался рядом Борис.
   Павел замер. Теперь, когда, поливая свинцом машину, стрелок водил руками, сжимающими странный «псевдокалашников», стало отчетливо видно, что на его левой руке – красная повязка с черной свастикой в белом круге.
   «Ах, вот оно что», – карие глаза майора за маской противогаза превратились в щелки под нахмуренными бровями. Теперь в его сузившееся поле зрения не должно попадать ничего лишнего, что могло бы отвлечь от цели. Теперь он видел настоящего врага. Стечкин резко поднялся, улучив подходящий момент, и дал очередь. Две из трех пуль поразили незнакомца в голову и опрокинули его на спину.
   – Зачем, командир?! – воскликнул высунувшийся в очередной раз из люка Скворцов.
   – Ибо нехер, – коротко, но емко ответил майор. Затем резко дернул голову влево. – Колесников! Какого хрена?!
   – Сейчас, командир! – Борис уже перекинулся через высокий борт ПТС и спрыгнул в песок.
   – Что он творит?! – воскликнул Скворцов.
   Чертов ОЗК мешал бежать, оглушая шорохом резины. Уже на первом десятке метров воздуха в маске стало не хватать, а когда Борис схватил оружие покойника, то с внутренней стороны стекол уже появилась влага. Колесников хотел еще обыскать мертвого незнакомца, но тут оружие в лесу заговорило с новой силой. И, судя по барабанной дроби, слышимой от корпуса ПТС, огонь переключили на машину. То есть – на них.
   – Пригнуться! Не высовываться! – заорал Стечкин. – Скворцов! Двинь вперед и заслони Колесникова корпусом!
   – Есть!
   – Аппарель открой! Через борт ему лезть нельзя, подстрелят!
   – Сделаю!
   Борис кинулся обратно к ползущей в его сторону гусеничной машине.
   – Через корму! Через корму лезь! – крикнул забравшийся на крышу кабины Павел. Рядом тут же лязгнули пули. – Черт! – выругался майор, свалившись в кузов и подхваченный бойцами. – Что же за уроды…
   – Я в машине! – послышался вскоре крик Колесникова. Он без сил рухнул на дно кузова транспортера.
   – Скворцов! Закрывай и жми на базу! Быстро!
   Аппарель со скрипом стала подниматься. Сделав большой полукруг под неутихающим огнем загадочного неприятеля, ПТС взял обратный курс.
   – Василич. – Колесников на четвереньках приблизился к майору. – Смотри! Это «Штурмгевер-44»!
   – Чего? – Стечкин с удивлением уставился на принесенный трофей. Теперь, вблизи, было совершенно очевидно, что между ним и первым «Калашниковым» очень мало общего.
   – Я говорю, это штурмовая винтовка Хуго Шмайсера! У гитлеровцев были такие в конце Второй мировой!
   Стечкин взял в руки незнакомое оружие и с интересом стал его разглядывать. Это, конечно, странно. Область была наводнена стрелковым вооружением, но только советского производства. В хранилищах одного из артскладов имелись также ППШ, Дегтяревы, СВТ и даже легендарные пулеметы «Максим». Все это держали про запас, чтобы в случае войны вооружить все население области. Первые годы остатки этого самого населения охотно выясняли отношения таким вот и более современным наследием. Собственно, встретить человека с русским оружием времен Второй мировой войны было не так удивительно. Если, конечно, не брать во внимание, что уже много лет нигде в округе нет, кроме пятого форта и Красноторовской колонии, вообще нет людей. Да и вообще встретить человека как такового вне этих зон по меньшей мере странно. В лесу, на территории воинской части, где базировался морской спецназ ГРУ, в арсенале имелись также образцы стрелкового оружия стран НАТО, и этими стволами местных тоже не удивишь. Но «Штурмгевер-44»… Откуда? Выкопали из земли? Но у него превосходное состояние. По лакированному деревянному прикладу уж никак нельзя сказать, что этой штурмовой винтовке больше восьмидесяти лет.
   Майор вернул оружие Борису и приоткрыл второй люк кабины, который соединял ее с пространством кузова.
   – Птица! Эй!
   – Да? – отозвался Скворцов.
   – Ты быстрее не можешь?
   – Масло давно не меняли. Нельзя движок насиловать.
   – Хреново…
   – Чего?
   – Я говорю, хреново, что следы у нас! По ним они быстро выйдут к нашей обители.
   – Тогда зачем ты того кренделя грохнул? – развел руками Колесников. – Теперь-то мы по-любому враги. А если бы не стрелял?
   – Он сам палил по нам, – отмахнулся Стечкин.
   – Да напуган он был, вот и все.
   – А свастика? У него свастика на рукаве!
   – И это повод для убийства?
   – Боря, ты какого черта мне капаешь на мозги?! К твоему сведению, остальные открыли огонь из леса. Они никак не могли видеть, что я убил их дружка. Так что об их намерениях и дружелюбности можно даже не гадать.
   – Командир, – подал голос один из бойцов, – а почему «дружка»? Вдруг он как раз убегал от тех, что в лесу? А они решили, что мы с ним заодно?
   – А краб? – фыркнул Стечкин.
   – Да дело могло быть и не в крабе…
   – Да черт с ними! Сейчас это не важно. Нам сейчас оборону надо организовать. Одно ясно: к нам заявились незваные гости, которые не стесняются применять оружие. И еще… Они водрузили этот флаг над моим полигоном. – Майор чуть приподнялся, глядя в сторону ПУРа. – Я не я буду, если не сорву-таки эту тряпку!..
* * *
   Александр не ошибся. В его жилище действительно был посторонний. Когда незваный гость зажег лучину, то Крот сразу узнал в этом темноволосом с заметной проседью человеке своего соседа. Тот смотрел на Загорского, как всегда прищурившись и почесывая густую седую щетину на подбородке.
   – Тигран? Ты какого черта тут делаешь? И как ты вообще сюда попал? Замок ведь на двери висел! – возмущенно заговорил Александр.
   Тигран в ответ только усмехнулся и кивнул на стену. Только сейчас Загорский заметил зияющую в ней дыру.
   – Что за… Ты на кой черт стену разломал?!
   – Только не надо вопить так, будто мне больше делать нечего, как крушить стены форта, – поморщился Тигран.
   – А что случилось-то?
   – Я полку хотел повесить в своей хибаре. Взял отбойник, молоток поувесистее и стал долбить дырку под дюбель. А стена возьми да и рухни. Заодно и у тебя чуть посыпалась.
   – А я думал, там, за кладкой, грунт… – проворчал Александр, принявшись изучать свои схемы. Если верить им, в данном месте никаких помещений не предполагалось.
   – Да мы все так думали. Ты же у нас голова в данных вопросах.
   – А что там? – Крот направил фонарь в дыру и, нажимая рычаг, заставил его светиться.
   – Небольшая комната и ящики, – пожал плечами Тигран.
   – А в них что?
   – Консервы.
   – Консервы?! – воскликнул Александр.
   – Да ты успокойся, Крот. Их уже лет семьдесят кушать нельзя. Или даже восемьдесят.
   – Ну да, – вздохнул Загорский. – И то верно… – Он поднялся с койки и неторопливо пролез в зияющую дыру. Проворчал, морщась: – Что за запах такой?
   – Грибок это. Подъел он кирпич, а особенно – раствор, которым кладка скреплялась, – пояснил пролезший следом Тигран, – оттого стена и рухнула. Так бы стояла, но стоило по ней постучать… Результат, короче, налицо.
   – Ясно… Постой-ка! – Крот развернулся, водя лучом фонаря вокруг себя. – Я что-то не понял. В этом помещении нет дверей?
   – Вот это и интересно. Сложили тут эти ящики, а вход замуровали кирпичной кладкой. Причем из-за этого грибка не понять, где кладка свежее. Хотя, похоже, замуровывали стену так, чтобы снаружи не было заметно.
   Александр подошел к прогнившим деревянным ящикам. Их тут было несколько десятков. Довольно крупные. В каждом можно уместить человека при условии, что тот согнется в три погибели. На стенках еще различимы черные клейма с нацистским орлом, свастикой и надписью «VERBOTEN»[6]. Были еще какие-то буквы помельче, но понять, что они значили, уже невозможно. Крот открыл один из ящиков. Плотно сложенные железные банки, каждая из которых тщательно обернута промасленной бумагой. Неслабые консервы – литра по три объемом, наверное, если не больше. Загорский попытался извлечь одну, но едва не уронил.
   – Черт! Ну и тяжесть! Что же в них такое? – он все-таки с трудом извлек банку и, оторвав бумагу, стал разглядывать. Масло сделало свое дело. Несмотря на очень долгий срок, что они тут лежат, ржавчина тронула только ободки крышки и дна, да и то слегка. Этикетки на банке не было, только отчеканенное на крышке клеймо в виде тупозубой шестеренки со свастикой в центре. – Странное какое-то клеймо для провианта…
   – Да у фрицев этих все какое-то странное было… Глянь, шинель кто-то оставил.
   В дальнем углу на одиноко стоящем ящике действительно лежало то, что когда-то было шинелью. Тлен настолько изъел одежду, что она напоминала больше скомканную марлю. Причем характерный мышиный цвет формы вермахта давно приобрел какой-то гнилостно-зеленый оттенок. Поверх шинели лежал задубевший ремень с бляхой. Александр подошел и посветил на нее. Бляха была ржавой, но круг с орлом и все той же свастикой в центре проглядывался все еще хорошо. Над орлом полукругом шла надпись «GOTT MIT UNS».
   – Что тут написано? – спросил Тигран.
   – Бог с нами, – мрачно произнес Крот.
   – А. Типа как на баксах писали? In god we trust?[7]
   – Дословно нет, но по смыслу, наверное, то же самое… Кто бы не оставил это здесь, похоже, они сильно торопились. Наверное, запыхался солдат, затаскивая сюда эти ящики, вспотел, вот и снял шинель с ремнем. А потом офицер громко и настойчиво велел убраться отсюда и заложили тайник.
   Александр прикрыл глаза, вгоняя себя в тот транс благоговения, который дарили ему ощущения от прикосновения к таинственной истории Третьего рейха. Он словно увидел, как солдаты вермахта спешно тащат сюда эти тяжелые ящики. Как вокруг царит нездоровая суета и всюду слышится лающая немецкая речь. Он будто оказался в том времени, невидимый для усталых и задерганных резкими окриками начальства солдат.
   – Эй, ты чего? – Тигран бесцеремонно толкнул Диггера.
   – Задумался, – пожал плечами тот. – Давай откроем одну банку? Все-таки что-то тут не так. Что же это за еда…
   – Ага, откроем, – ухмыльнулся сосед, не дав ему договорить. – Но сперва ты мне скажи, дружок, что за история там у тебя с Челом и Марлей случилась?
   – Не понял, – Александр уставился на соседа, – Баграмян, ты что имеешь в виду?
   – Я по этому поводу, кстати, к тебе на огонек зашел. Что с Челом?
   – Утонул он, – нахмурился Крот.
   – Ага, и в честь этого ты реанимировал Марлю? Имею в виду, что ему после этого реанимация не помешала бы.
   – Я уже все Самохину объяснил. Тебе-то что надо?
   – Нож мой у Чела был. Банку открыть нечем. Он, часом, перед тем как сгинуть, ножик мой не обронил?
   – Нет. Ты про тот спецназовский клинок?
   Тигран кивнул:
   – Именно.
   – А на кой черт ты его дал этому торчку?
   – Ага, дал, – фыркнул Баграмян. – Он его украл. Ксюха призналась. Они недавно выходили наверх, мох собирать. Так вот этот пес моим ножом свою дрянь соскабливал. Где он утонул-то?
   – Ты что, достать хочешь? – теперь усмехнулся Александр.
   – А почему бы и нет?
   Загорский вздохнул и вернулся в свою комнату:
   – Ладно. Покажу тебе тот колодец. Только не сегодня.
   – Ага. Спасибо тебе, сосед. Мне сегодня все равно в рейд на поверхность идти.
   – Ну, туда идти долго, где он утоп. Тебе это время лучше на отдых потратить перед рейдом. Скажи лучше, что нам теперь с этой дырой делать?
   – Как что? У нас теперь квартирки больше будут, – засмеялся Тигран.
   – А грибок?
   – Ну, добуду хлорку, известь и карбид да обработаю как следует…
   – Спятил? Тут же придется выселять всех из этой секции!
   – Ничего, недельку перекантуются на чемоданах. Места у нас много, куда можно переселить на время. Так ведь?
   – Реакцию их не предполагаешь?
   – Я тут человек авторитетный. Бузить не будут, – махнул рукой Тигран.
   – Ну-ну, авторитетный, – хмыкнул Александр.
   Сосед прищурился и посмотрел на него:
   – В чем дело?
   – Комендант тобой недоволен очень.
   – Почему это?
   – Из-за твоих нескрываемых симпатий лидеру Красноторовской колонии.
   Тигран ничего не сказал, только улыбнулся недобро. Затем загадочно покачал головой:
   – Ладно, поглядим… Тебе что-нибудь надо с поверхности?
   Александр задумчиво уставился в округлый потолок из красного кирпича и почему-то подумал, что из-за грибка он однажды рухнет обитателям на голову. Затем память выудила из своих глубин строгие угловатые сечения железобетонных тоннелей. Ниша от электрощита. Крутящийся пол. Егор. Руслан. Лена…
   – Достань мне фоторамку, – тихо сказал Крот.
   – Чего?
   – Цифровую фоторамку. Помнишь такие?
   – Помню. А на кой она тебе сдалась теперь?
   – Просто найди. Это ведь несложно, в Кениге магазины со всяким электронным барахлом на каждом углу были. Только обязательно в упаковке. Есть шанс, что там схемы не окислились, и она заработает. Электричество ведь у нас есть…
   – Ладно. Обещать не буду, но постараюсь, – Тигран хлопнул Александра по плечу и сквозь дыру направился в свое жилище.
   Крот подошел к своей тумбочке у изголовья койки. Выдвинул ящик. Порылся в бумагах и извлек из глубин старую фотокарточку с изображением какой-то решетки кованой стали, с коваными же буквами «Jedem das Seine».
   – Каждому свое, – отрешенно произнес он перевод. Следом в его руке оказался небольшой круглый значок национал-социалистской немецкой партии со свастикой в центре. И последнее, что он извлек, это серебристый цифровой фотоаппарат. Тот самый, что Ленка Бергер взяла с собой в их последний поход.

Глава 4
Контакт

   – Какие шутки, Эдик! – Стечкин проводил взглядом еще пятерых бойцов, торопливо движущихся к дегазационной, бряцая оружием. – Кто мог такое сделать? В Балтийске нет людей. В Приморске и Янтарном – тоже. Само собой, и в Дивном нет. Да вообще нет нигде, кроме нас, пятого форта и Пионерского.
   – Ну а эти откуда взялись, по-твоему? – развел руками Шестаков.
   – Да мне почем знать? – Павел раздраженно пожал плечами. – По морю пришли!
   – По морю? – усмехнулся Прапорщик. – Это по нашему-то морю?
   – Ну не по воздуху же, Эдик. Лодка пионерцев ведь пришла как-то. И это в те еще годы, когда все хуже было и с воздухом, и осадками.
   – Так может, они?
   – Эдик, я знаю тамошних лидеров. Они нормальные, вменяемые люди. Даже лучше, чем Самохинские. Не они это.
   – Надо бы языка взять. Вот он и расскажет.
   – Я тоже думаю об этом. Очень надо взять. А пока оборона… Птица! Эй!
   По коридору послышался топот и возник Скворцов, на сей раз не в своем ОЗК, а в повседневном облачении бункера: камуфляж, портупея с флягой, гвардейский значок и висящий на груди погон лейтенанта.
   – Товарищ гвардии майор! Два БТРа готовы. Люди тоже.
   – Отлично. Садись и дуй на всех парах в Калининград. В Пятый форт. Сообщи им, что тут происходит. Желательно, чтобы Самохин своих бойцов в твои коробочки погрузил – и сюда, на подмогу. Неизвестно, сколько нам гостей ждать, там должны по-любому знать, что на нашу землю враг пришел. Понял?
   Скворцов сделал удивленное лицо:
   – Павел Васильевич. Я думал, что нам…
   – Оборона и без тебя выстоит, герой. Твоя задача не менее важна. Выполнять приказ!
   – Есть!
   – Стой!
   – Да?
   – Рации рабочие на коробочках?
   – Были – да, но ведь не пользовались…
   – Короче, так. Убедись, что рабочая. Если что, возьми другую. Дробот сейчас внешнюю антенну подключит. По карте ты ориентируешься хорошо, так что имей в виду: от Кумачово или от заброшенного аэродрома Дунаевка должна ловить. Позывные помнишь?
   – Конечно.
   – Ну, все. С богом! И давай все по-быстрому!
   Скворцов бросился к выходу.
   – Так. Эдик. На тебе внутренняя безопасность.
   – Ты меня совсем в старики записал? – покачал головой Шестаков.
   – Дружище, давай не сейчас, а? Времени мало, – досадливо поморщился Стечкин.
   – Ну ладно. Говори.
   – Короче, так. Как только мы выйдем, закрыть все наглухо. Причем внутренние гермодвери по всему бункеру тоже задраить. И чтоб все были на своих местах. Дальше. Мы пробудем там минимум четыре часа. Даже если никто не придет. Если будет все спокойно, я начну отпускать по одному отделению в час. Возьми листок, – Стечкин протянул бумагу. – Тут последовательность цифр. У любого, кто придет с поверхности, запросить эту последовательность. Если не назовут – шли к чертовой матери или пристрели. Если начнется бой и кто-то вернется раньше, чем через четыре часа, то это только раненые. Вторая строчка цифр – медслужба. Их пароль. Понял? И еще. Мы выключим ветряки, так что без электричества будете. Только аккумуляторы у Дробота для рации. Мачты они, конечно, все равно заметят, но если лопасти не будут крутиться, то, возможно, не привлекут внимание стрелков. Иначе побьют ветряки.
   – Что-то ты краски сгущаешь, – нахмурился Шестаков, разглядывая строчки цифр на листке.
   – Лучше подготовиться, ждать и не дождаться, чем не подготовиться, взять и облажаться.
   Стечкин вышел в слабо освещенный коридор с невысоким потолком и двинулся в сторону выхода. У дегазационной уже стояло тридцать человек, облаченных в ОЗК и с оружием в руках. Капитан Колесников еще не натянул маску и капюшон и все еще держал в руках «Штурмгевер». – Ты с ним, что ли, воевать собрался? – усмехнулся Стечкин.
   – «Калашников» лучше. А куда этот трофей девать?
   – Отдай пока Менделееву. Так, бойцы, вы все поняли?
   – Так точно! – хором гулко отозвались маски противогазов.
   – Комоды, руководите отделениями и занимайте оборону. Марш!
   Строй повернулся направо и цепочкой кинулся к выходу. К майору подошел химик и протянул его свернутый ОЗК. Стечкин торопливо принялся одевать защиту. Откинув в сторону противогаз, он произнес:
   – Дай мне респиратор.
   – Респиратор? – удивился Менделеев. – Да, но…
   – Не тяни время! Дай респиратор, говорю! В противогазе из СВД стрелять неудобно!
   – А если туман?! Глаза ведь выест!
   – Туман в Балтийск утянуло. Да что встал-то?! Бегом за респиратором!
* * *
   Сухой валежник и мертвый кустарник ломались под широкими колесами двух бронетранспортеров. Тратить время на поиски оптимального пути сейчас было неуместно, и бронемашины рвались напролом, наполняя мрачный лес, застланный мертвыми зарослями прошлого и странными растениями настоящего, рокотом двигателей и хрустом. Скворцов торчал из командирского люка, одной рукой придерживая у горла ларингофон[8], а другой держался за сам люк, стараясь избежать ушибов от движения таким темпом и по такой местности. Велико было искушение сорвать ко всем чертям маску. Пот заливал стекла, и командир группы постоянно тряс головой.
   – Левее. Еще. Так, – произнес он, прижимая к шее ларингофон.
   – Понял, – ответил механик-водитель.
   БТР нырнул в какую-то топь, и мощный фонтан вырвался из-под бронированного корпуса. Капли грязной воды разметались колесами. Второй транспортер обогнал его. Водитель стал выводить машину из топи. Сначала это удавалось, но потом сзади показалось облако пара, и машина, несмотря на то, что ревела все громче, двигалась при этом все медленнее.
   – Что такое, Дима?! – закричал лейтенант.
   – Завязли, командир!
   – Как это завязли?! Это же вездеход!
   – И что? Не вертолет ведь! Сели мы на брюхо!
   – Сдай назад!
   – Сейчас попробую!
   Скворцов наклонился и взглянул на колеса. Двигатель ревел. Из-под утонувшего в грязной жиже корпуса вырывался пар. Колеса крутились, как бешенные, рассеивая грязь и воду. Но машина не двигалась.
   – Черт! Дима! Не мучь двигатель! Разматывай лебедку!
   Тем временем второй бронетранспортер развернулся и подкатил к ним.
   – Командир! – крикнул сержант Михеев, высунувшийся из люка второй машины. – Мы сейчас вас вытянем!
   – Времени нет! Мы на брюхе, а ты еще на ходу! У меня на этот счет четкие инструкции! Вали в пятый форт, да побыстрее! Мы нагоним! Только поменьше следов оставляй, а то эти и туда доберутся быстро!
   – Я понял! Ни пуха!
   – К черту!
   Второй БТР сдал назад, развернулся и помчался по заданному маршруту.
   Тем временем водитель Скворцовского транспортера открыл крышку в носовой и лейтенант потянул на себя лебедку.
   – Нейтральное положение поставь! Не тянется! – крикнул он.
   – Сейчас! Готово!
   Трос стал разматываться. Скворцов тянул, навалившись всем телом и продолжая проклинать свою маску, затопленную потом. До ближайшего дерева, казавшегося достаточно крепким, чтобы обхватить его тросом лебедки и способного выдержать почти четырнадцатитонную машину, было еще метров десять. Но эти чертовы десять метров надо было пройти, растягивая непослушный трос. Справа в кустах показалось какое-то шевеление. Лейтенант снова тряхнул головой. Сквозь влажные стекла ему показалось, что там скрытно приближаются несколько людей. И у одного из них в руках…
   – Твою мать! – Скворцов швырнул трос и бросился обратно к бронетранспортеру. – Дима! Автомат! Возьми автомат!
   – Что? – Водитель высунулся из своего люка и оттянул рукой резину противогаза возле уха, чтобы лучше слышать.
   – Стреляй! У них фауст…
   В кустах раздался хлопок, и огромное облако дыма заволокло то место, где скрывались неизвестные. Тут же яркая вспышка озарила броневик и раздался взрыв, безжалостно швырнувший лейтенанта в грязь. Он взвыл от боли и страшного жжения в правой ноге. Рука в трехпалой резиновой перчатке тщетно пыталась нащупать ногу. Ее не было. Скворцов, наконец, сорвал с себя противогаз и сделал глубокий вдох сырого прелого воздуха с кисловатым запахом.