Тамоников Александр. Боевой расчет

   Парфенов вышел, последними словами оградив Малого и Серого от неминуемой разборки из-за внеочередного и особенного обслуживания. Правда, при всей заполненности питейного заведения, к ним на свободные места так никто и не подсел, предпочитая стоя выпить свою порцию, не мараясь общением с людьми администрации, к числу которых сразу же были отнесены и Малой, и Серый. Друзья в одиночестве, под нехорошие взгляды соседей, провели в кафе назначенное им время.
 
   Еле отсидев скучный фильм и выйдя из клуба, Большаков и Серов направились по указанному Парфеновым адресу. Сделали все, как тот приказал. Прошли переулком, зашли со стороны сада, через калитку. Из двора – в сени, оттуда в комнату. Там их встретил все тот же Семен Семенович:
   – Прибыли?
   – Как видите…
   – Эксцессов в кафе не было после моего ухода?
   – Чего? – не понял Малой.
   – Эксцессов, ну происшествий, наездов на вас?
   – Нет, этого не было. Но я больше не хотел бы просидеть несколько часов под взглядами тех, кто с удовольствием готов порвать тебя, как грелку. Ни за какое угощение не согласился бы, отвечаю!
   – Ничего, все уже в прошлом! После фильма за вами никто не шел?
   – Нет, – ответил на этот раз Серый, – я смотрел. Кругом пусто было. Основная толпа через сквер схлынула. Сюда пошли только мы двое.
   – Хорошо, присаживайтесь к столу! Я сейчас!
   Парфенов вышел, друзья присели к круглому, модному в пятидесятые годы столу, на такие же старые, но еще довольно крепкие стулья. Осмотрелись. Комната как комната. Телевизор на подставке, черно-белый, шифоньер с посудой, шкаф книжный с ворохом журналов на полках, платяной шкаф, трехстворчатый. Выцветшие искусственные ковры на полу и стенах, наглухо зашторенные темными портьерами окна. Вот и весь интерьер.
   – Кажись, начинается, Малой! – скорее выдохнул, чем сказал Серов.
   – Похоже на то! – согласился Большаков.
   – Ну и то дело, быстрее начнем, быстрее закончим.
   – Это смотря чего.
   – Да какая теперь разница?
   – Ты прав, Серый, теперь уже никакой!
   В комнату вошел Парфенов.
   – О чем воркуете, голубки?
   – Мастер, ты хоть и начальник, но за базаром следи. Что, перед тобой пидоры, что ли, голубками нас называть?
   – Ну извините, не так выразился, так о чем вели разговор?
   – Да так, о своем!
   – Ну-ну, ладно, – он присел на третий стул и очутился как бы посередине.
   Мастер вытащил из кармана пиджака свернутую трубкой кальку, развернул ее, закрепив углы кнопками. На кальке просматривался какой-то план, стрелки, обозначения цветными карандашами.
   – Так, други вы мои хорошие. Слушайте теперь внимательно. Через два дня вы должны покинуть Верхотурск.
   Малой с Серым переглянулись.
   – Так срочно?
   – Да! Так срочно!
   – Но мы же даже уволиться не успеем при всем нашем желании.
   – Успеете. Сценарий таков. Вот тебе, Серый, телеграмма – сын попал в аварию, находится в реанимации, требуется твое срочное присутствие, – Парфенов передал побледневшему вдруг Ивану Серову казенный бланк с печатями и штампами.
   – Андрюха, сын, – прошептал Серый, – в аварию?.. Как же…
   – Не суетись, Серый! Бумага – лажа. Ничего с твоим сыном не случилось. Но по этой телеграмме тебя завтра же должны отпустить в отпуск по семейным обстоятельствам.
   Серый покачал головой:
   – Ну ты даешь, начальник! За такие шуточки знаешь что можно получить? Перо под ребро! Без базара! Не шути так больше никогда!
   – Ну ладно! Ты же с семьей не живешь, пацана-то, наверное, и не помнишь, кто ж знал, что так воспримешь? Но в любом случае извини!
   – Проехали! Что дальше?
   – Дальше берешь расчет и билет в кассе до своего родного Бородина. Поезд отправляется в 0.40. Садишься в плацкартный вагон и едешь, ничем к себе внимания не привлекая. А потом, через три с небольшим часа, выйдешь в тамбур.
   – Для чего?
   – Смотри на план, красным карандашом отмечена железнодорожная ветка, вот Верхотурск, вот Бородино, синим отмечена река Грава, на пересечении ветки с рекой – мост. Сразу за мостом, если двигаться в сторону Бородина, железка делает крутой поворот вправо, а потому машинист перед мостом резко сбрасывает скорость и состав идет медленно, можно свободно сойти с поезда. Так вот, перед самым мостом выходишь в тамбур и прыгаешь. Откос там пологий, если споткнешься, то скатишься, как шар…
   – А дверь? Она же будет закрыта.
   – Молодец, Серый, вижу, думаешь о деле! На, держи, это стандартный железнодорожный ключ, он ко всем дверям подходит в вагоне, проверено.
   Парфенов передал специальный ключ Серову.
   – Понял! – пряча ключ, сказал Серый.
   – С этим ясно? Как состав уйдет за поворот, пойдешь под мост. Там тебя будет ждать моторная лодка. Лодочник доставит куда надо. С ним разговоров не пытайся заводить. Бесполезно, малый глухонемой! Все уяснил, Серый?
   – Все!
   – Тогда с утра официально получишь телеграмму, в контору, и… в путь!
   – Ясно!
   – Теперь с тобой, Малой! Послезавтра на карьере будут выдавать зарплату. Тебе не закроют несколько нарядов, якобы по ошибке, и начислят копейки. Ты, естественно, возмутишься, наедешь на мастера, пойдешь разбираться в отдел труда и зарплаты конторы. Короче, поднимешь шум. Типа: «на херу я видал горбиться здесь за гроши», обвинишь конторщиков в махинациях, ну и так далее. В результате – заявление об увольнении на стол и в барак. А ночью идешь на станцию, туда, где формируются товарняки. На крайнем пути будет стоять состав с древесиной. В нем и теряешься. Не опоздай, отправление состава в 23.40. А дальше по схеме Серого. Тот же мост, та же лодка, тот же глухонемой и место, где вы встретитесь. Это все, что вам на данном этапе надо знать. Какие вопросы по процессу ухода из Верхотурска?
   – Да все вроде ясно.
   – Хорошо! Теперь последнее. И касается оно тебя, Серый. До меня дошли слухи, что ты с Ксюшей-путаной шуры-муры завел. Это правда?
   – А че, нельзя? – вдруг окрысился Серов. – Мне, коль под дело подписался, и бабу иметь нельзя?
   – Ну почему нельзя? Можно! Если только ты не посвящаешь ее в свои ближайшие планы. А это проверить невозможно, Серый!
   – Ни о каких планах меж нас разговора не было!
   – Точно?
   – В натуре!
   – Смотри, а то и дело спалишь, а значит, погубишь себя с дружком и девку подставишь под нож острый! – жестко сказал Парфенов.
   Серый увидел ставшие вдруг холодно-безжалостными глаза мастера, сердце его сковали тревога и чувство смертельной опасности. Впервые за много лет.
   – Слушайте, Семен Семенович, не трогайте Ксенью, она не при деле. Памятью покойной матери клянусь, она ни о чем ни слухом ни духом! Я лишь спросил ее, если мне удастся заработать денег, согласится ли она уехать со мной отсюда. Она еще спросила: что, мало нормальных женщин вокруг? Но для меня не важно, чем она занималась да пока и занимается. Не для удовольствия же собственного? Короче, полюбил я ее, человек в ней живет, а это сейчас большая редкость. Может, и семья еще сложится? А насчет дела она ничего не знает, зуб даю!
   – Ну и ладно, чего взвился? Коль зубишься за нее, все нормально! Да никто ее и не хотел трогать, просто не надо, чтобы посторонние знали о том, чего им знать не положено. На дело идете серьезное, зачем усложнять жизнь себе и другим? Будь спокоен. Никто ее не тронет. Даже скажу большее: я ее с панели вытащу, коль такая промеж вас любовь. Никто больше не прикоснется до нее!
   – Вот на этом спасибо, Семен Семенович. Отблагодарю при случае!
   – Ты дело как надо сделай, большей благодарности мне от тебя не надо!
   – Сделаю, будьте уверены!
   – Ну теперь, кажется, все?
   – Все!
   – Тогда обратным путем в общагу, и с завтрашнего дня по плану! Давайте! Удачи вам!
   Малой с Серым покинули жилище Парфенова, понимая, что Семен Семенович, скорее всего, к нему никакого отношения не имеет. Не его уровень. И это было действительно так. Через полчаса после ухода клиентов мастер и партийно-общественный деятель местного масштаба сам вышел из дома, направившись к центру, в удобную и уютную квартиру нового трехэтажного дома руководства предприятия. Жил он один, так и не связав за свои сорок с лишним лет судьбу ни с одной из женщин, несмотря на то что имел их немало. Но так уж вышло, и Парфенов не жалел об этом.
   Войдя домой, не раздеваясь, он прошел к телефону, набрал номер:
   – Алло! Дмитрий Сергеевич?
   – Да, слушаю, Жилин! Кто это?
   – Парфенов, Дмитрий Сергеевич.
   – А! Теперь узнал. Слушаю тебя, Семен.
   – Я насчет будущей рыбалки.
   – Слушаю!
   – Нужно завтра и послезавтра встретить наших новых друзей!
   – Место встречи не изменилось?
   – Нет!
   – Хорошо! Встретим! Что еще?
   – Есть небольшой нюанс.
   – Говори!
   – Один из друзей подружку здесь себе завел. Предполагаю, что мог и ее пригласить на рыбалку, хотя она вроде отказывается.
   – Никаких подружек. Сам знаешь, женщина в этом деле может только испортить все. Ее присутствие нежелательно. Сделаем так, – Жилин принимал решения мгновенно, – послезавтра к вам на карьер в командировку приедет Хоза Сулейманов. Покажешь ему кого надо, он и решит все вопросы после того, как отправишь друзей. Понял?
   – Все понял, Дмитрий Сергеевич!
   – Ну раз понял, то спокойной ночи, Семен!
   Связь прервалась. Парфенов разделся, прошел на кухню, достал из холодильника бутылку «Столичной», выпил, закусил нарезкой осетрины, закурил.
   Итак, его часть работы в общем деле практически завершена. Клиенты – Малой и Серый – подготовлены и проинструктированы. Сулема, который прибудет от Жилина, разберется с Ксенией. Остается убедиться в убытии бывших зэков и ждать. Ждать получения своей доли.
   Водка подняла настроение мастеру. Будущее вновь раскрылось перед ним радужным веером. Скоро он будет обеспечен настолько, что сможет навсегда покинуть этот проклятый край, чтобы начать новую, спокойную жизнь. Так будет! Вопрос во времени. Но он, Семен Семенович Парфенов, научился ждать. Терпеливо и расчетливо. Было бы чего.
   А сейчас это «было бы» реально имело место.
   Допив водку, Парфенов включил тихую лирическую музыку и, не раздевшись, прилег на софу, предавшись сладким мечтам.
   Так, мечтая, через несколько минут он крепко, без сновидений уснул.

Глава четвертая

   Все, что намечалось в доме на Сиреневой, прошло без проблем. И через два дня, в ночь с пятницы на субботу, Малой встретился с Серым. В небольшом, укрытом от посторонних глаз среди густого кустарника домике, выходящем узким деревянным причалом на реку Граву. Серый, уже немного освоившийся здесь, встретил Малого словами:
   – С приездом, Малой, проходи, гостем будешь!
   – А хозяин ты, что ли?
   – Получается так. Вчера под утро, как сбросил меня этот ветхий Герасим тут, так больше никого не видел. Теперь вот ты.
   – Ну и как здесь?
   – Да никак! Глухомань она и есть глухомань. И чего только нас сюда притащили? Не пойму!
   – Скоро узнаем. Как со жратвой?
   – С этим все в порядке, только пойла нет, не оставили, шакалы. Я искал!
   – Ну, это не беда, я прихватил с собой грелку отборного первача, как чувствовал, что с этим нас обломают.
   – Молодчик, Малой! Теперь все ништяк, а то тоскливо здесь, в натуре!
   – Ночью не холодно? Я смотрю, у дома и трубы-то нет?
   – Печки нет, зато есть пуховые спальные мешки. Хоть голым спи.
   – Ну, пошли в дом, что ли? Чего тут на причале торчать?
   – Пошли, Малой. Сейчас грамм по двести рубанем и «отбой», хоть немного поспишь. Замаялся, поди?
   – Да не то чтобы очень, но есть маленько! Только почему немного? Думаешь, с утра нас навестят?
   – Должны! Не на отдых же сюда кинули?
   – Ладно, видно будет, пошли, прохладно у воды.
   Друзья вошли в дом, выпили самогону и завалились спать. На часах пробило четыре утра.
 
   Почти в это же время к Верхотурску подходил пассажирский поезд со стороны Рахтура. В тамбуре, покуривая, стоял молодой человек с восточными чертами лица. Таких в ту пору и в тех местах жило и работало много, поэтому внимания он не привлек.
   По прибытии на станцию Хоза Сулейманов, а именно он и был тем молодым человеком, поправил спортивную сумку на брезентовой штормовке и, минуя само здание станции, направился по пустынному городу к его центру.
   Через полчаса он стоял возле двери № 5 второго этажа нового трехэтажного дома. Звонить не стал, постучал – незачем тревожить соседей. Но толстая обивка делала его попытки разбудить хозяина квартиры бесплодными. Тогда Хоза порылся в карманах, вынул связку ключей, нашел нужный – дубликат, сделанный втайне от Парфенова, открыл дверь. Предохранительная цепь была снята в считаные секунды клинком кинжала чеченца. Сулема, как называл своего верного помощника начальник золотодобывающего прииска Жилин, тихо вошел в квартиру, осторожно прикрыв за собой дверь.
   Привыкнув к темноте коридора после освещенного подъезда, он крадучись прошел в комнату, где на софе, завернувшись в одеяло, мирно похрапывал хозяин квартиры, Семен Семенович Парфенов.
   Сулема сел в кресло у журнального столика, достал фонарик, включил его, направив луч себе под ноги, взял со стола журнал «Вокруг света» и швырнул его на софу.
   Парфенов, еще не открыв глаза, вскочил и тут же быстро сел, испуганно забившись в угол постели. Ослепительный луч, направленный в глаза, слепил его.
   – Кто здесь? – на грани истеричного вопля прохрипел Семен Семенович.
   Луч опустился.
   – Ай, не узнал, да? Кого должен быть встретить, начальник? – знакомый акцент в ответ.
   Парфенов облегченно вздохнул:
   – Сулема, ты? Черт нерусский!
   – Не ждал так рано? Нет-нет пугался, да?
   – Испугаешься тут!
   Чеченец рассмеялся гортанным, приглушенным смехом.
   – Зачем пугаться? Ствол надо под подушкой держать. Появится кто, бах, и нет его! Так мужчина должен делать, не забиваться в подушки, как баба пугливая!
   – Откуда у меня ствол-то?
   – Спроси у меня! Я продам, недорого возьму. Две тысяча, и все дела!
   – Да ну тебя, Хоза! Ты есть хочешь? – потянулся рукой Парфенов к ночнику, но его остановил чеченец:
   – Не надо включать свет! Не надо, чтобы знали, что у тебя гость. Ты спи, как спал, есть я не хочу, буду тоже спать. На полу прилягу, утром говорить будем!
   – Но, может, перекусишь все же?
   – Эй. Зачем ты такой непонятливый, Семен? Сказал спать, значит – спать! Мало осталось.
   – Чего мало?
   – Спать, конечно, зачем глупость спрашиваешь? Спокойной ночи, Семен, и прошу, не говори больше ничего, не мешай!
   – Спокойной ночи!
   Сулейманов, положив под голову спортивную сумку и, укрывшись штормовкой, моментально уснул. У Парфенова же сон как рукой сняло. Не помогли и двести граммов водки. Но не бродить же в темноте по квартире? Прилег, да так и лежал до утра, ворочаясь в беспокойных и бесполезных попытках уснуть. Поэтому и поднялся в семь часов разбитым, уставшим, словно две смены подряд отсидевшим в конторке карьера.
   Хоза в отличие от хозяина квартиры поднялся бодрым, сделал несколько упражнений, ушел в ванную, где долго плескался под холодным душем.
   Приготовив завтрак – обычную глазунью, Парфенов ожидал на кухне, когда закончит свой затянувшийся моцион чеченец. Время поджимало, пора идти на работу, а еще надо было переговорить с Хозой, хоть накоротке. Определиться, что делать дальше. А Сулема все плескался в ванной.
   Семен Семенович подошел к совмещенному санузлу, крикнул негромко:
   – Хоза!
   – Чего тебе, дорогой?
   – Времени нет, выходи, мне на работу пора!
   – Один минут, Семен, не знал, что ты и по субботам пашешь!
   И только тут Парфенов вспомнил, что сегодня выходной день.
   – Тьфу, – сплюнул на пол Парфенов, – черт попутал, совсем с этими делами счет дням потерял.
   – Э-э, много думаешь, наверное? – сказал Хоза, выходя из ванной. – Так башка скоро совсем перестанет работать. Непонятно только, в чем твои заботы? Дом есть, работа – начальник, не кайлом в карьере камень рубишь, все больше на совещаниях жопу протираешь. Не так?
   – Не так! Ты не говори, чего не знаешь, а давай-ка лучше завтракай и по делу побазарим. Тебя сюда тоже не так просто прислали.
   – Это правильно! Но яичницу свою жри сам. Я потом как-нибудь шашлычок сам надыбаю у земляков!
   – Ну как хочешь, гурман!
   – За языком следи, Сеня!
   – Гурман – не оскорбление.
   – Я этого не знаю.
   – Ладно, больше не буду.
   – Вот и молодец, так будет лучше!
   Парфенов проглотил завтрак, запив его жиденьким кофейным напитком. Вымыв посуду и убрав со стола, Семен Семенович неловко начал разговор о том, из-за чего, собственно, и появился чеченец в его квартире.
   – Хоза! Я должен показать тебе женщину, которую ты… ну сам понимаешь. Надо подумать, как это сделать, чтобы нас вместе никто не видел. Что предлагаешь?
   – Все очень просто, Сеня! Делай что хочешь, хоть иди к местной сутенерше вашей и снимай шлюху, но вечером, как стемнеет, ты и она должны быть в доме на Сиреневой!
   – Что? Ты с ума сошел? Я с проституткой? Потом весь город будет по этому поводу гудеть, не говоря уже о членах парткома.
   – Придумай что-нибудь другое, но иного способа разобраться с твоей блядью просто нет!
   – Да какая она моя?
   – Короче, Семен, ты понял задачу?
   – Но если я даже смогу Ксюху выманить на хату, ее потом хватятся, и все подозрения падут на меня?
   – Подозрения в чем?
   – Как в чем, в убийстве!
   – О каком убийстве ты говоришь?
   – Но…
   – Слушай, Семен, ну снял ты бабу, ты же мужчина, в конце концов, и потом, ты мог просто пригласить ее для спасительной беседы как общественный деятель – защитник морали, а потом она ушла. И… исчезла. Куда? А шайтан ее знает. Может, ты так ее пристыдил, что пошла бедная проститутка и утопилась со стыда. Или встретил ее какой старый клиент, предложил случку, она отказала, он и отправил ее в мир иной, скрыв все следы. Вариантов для ментов по поводу исчезновения бабы будет предостаточно, но, главное, против тебя ничего не будет, я все сделаю аккуратно, в первый раз, что ли? Ты же только приведешь ее, а потом вали на люди. Я, сделав дело и убрав следы, уйду по надежному адресу, где всегда подтвердят, что все время находился дома и с тобой никак не пересекался. А в понедельник, как положено, приду в вашу контору, я же в официальной командировке. Работать будем. Ну что? Как тебе мой план?
   – Не знаю, надо хорошо все обдумать, взвесить каждый шаг!
   – Думай, но вечером я жду вас на Сиреневой. Все! Пошел я, Семен Семенович! Да, ключ от хаты на Сиреневой на месте?
   – На месте! Ты вот что, Сулема, из подъезда напрямую не выходи, а спустись в подвал, он открыт, пройди вправо до торца здания. Там через дверку слесарей в кусты и выйдешь. Никто не увидит.
   – Не надо, Семен, а?
   – Чего не надо?
   – Учить меня детей делать!
   – Я же…
   – Свое дело сделай! До вечера, общественник! И смотри, Сеня, лично ее приведи, лично!
   – Иди, джигит, иди!
   Парфенов открыл дверь, выглянул в подъезд. Там было пусто. Пропустил Сулему. Тот быстро спустился в подвал. Послушался-таки, а понту наводил… Ну ладно. Попутного ему в спину. Как теперь эту Ксюшу к нему выманить? Идти к своднице – себе дороже выйдет. Этот вариант отпадает категорически. А не пойти ли к девице в общагу? Вот так напрямую и с утра? Сейчас она должна быть дома, отдыхать после трудов праведных. А что? Ведь Серый говорил о чувствах к ней? Говорил! А Семен Семенович все же общественник, правильно заметил Хоза. Должен направить человека на путь истинный, помочь выбраться из этой зловонной ямы. Пусть все видят, что он вызвал Ксению для беседы. А ей намекнуть… Ну, он знает, на чем сыграть с ней… И получится все как надо! С утра он с ней беседовал, это увидят многие, ну а вечером овечка приблудная сама в лапы к волку прибежит тайком, когда он ей назначит встречу. Что потом случится с ней, это уже не его проблема, Сулема прав, мало ли что может статься с проституткой на темной улице?
   Просчитав свои ближайшие ходы, Парфенов почувствовал себя уверенней. Он оделся в строгий костюм, такое же пальто и шляпу, вышел из дома. Спокойно, не таясь, отправился в женское общежитие карьера.
   Через час он вошел туда, где среди многих обитала и Ксения Драгунова – двадцатидвухлетняя женщина, маляр по профессии.
   Дежурная по общежитию была очень удивлена ранним приходом Парфенова. Еще больше ее удивило желание партийного и общественного деятеля увидеть Драгунову Ксению Александровну. Семен Семенович объяснил дежурной:
   – Есть у меня данные, что названная особа ведет, мягко говоря, аморальный образ жизни. Хочу побеседовать с ней лично, узнать, имеют ли известные мне факты ее биографии реальное подтверждение.
   – Гуляет она, Семен Семенович, как на духу вам говорю. Проституцией занимается. Да это любой, кто ее знает, подтвердит. И не она одна. А все бабка Кульга, она у них сводницей.
   – Это что же получается? У нас на карьере свой публичный дом функционирует? И никаких сигналов до сих пор?
   – Дома, как такового, нет, а девки по рукам ходят, это точно.
   – Ну вот и начнем изводить эту заразу. Вызывайте ко мне Драгунову, с нее, голубушки, и начнем!
   – Давно пора, Семен Семенович, безобразию этому конец положить. В наши годы разве…
   – Елена Анатольевна! Так вас, по-моему, зовут-величают?
   – Точно так!
   – Будьте добры сделать то, о чем я вас попросил!
   – Иду, иду. Вы тут за телефоном присмотрите?
   – Присмотрю!
   Дежурная удалилась, чтобы минут через двадцать вернуться с симпатичной молодой женщиной, немного заспанной, но успевшей привести себя в относительный порядок. Только слегка припухшие и усталые, даже какие-то печальные глаза указывали на то, что ночь эту она провела почти без сна.
   – Ксения Драгунова?
   – Да!
   – Здравствуйте! Меня зовут Семен Семенович Парфенов, если вам неизвестно, я представляю руководство нашего предприятия.
   – Очень приятно. А я маляр, просто маляр!
   – Насколько мне стало известно, не только маляром вы зарабатываете себе на жизнь.
   – Да?
   – Да! Я хотел бы, чтобы мы вышли. У меня к вам есть разговор, скажем так, строго конфиденциальный. Ну так как?
   – Если вы не против, я накину пальто. На улице прохладно.
   – Конечно, конечно, пожалуйста, я подожду вас здесь.
   Женщина быстро ушла по коридору к себе.
   Дежурная, скривившись, посмотрела вслед:
   – Вежливая, сука! Умеют такие представить из себя этакое такое! Со стороны глянешь, что ты, не подходи, а на самом деле – подстилка грязная.
   – Елена Анатольевна, давайте пока не обсуждать тему. Разберемся сначала!
   – Да что с такими разбираться? Гнать их отсюда метлой поганой, проститьню паршивую! Скольких мужиков сманивают к себе, семьи руша?
   – Все, Елена Анатольевна, успокойтесь. И достаточно об этом. Занимайтесь своим делом!
   Продолжая что-то бурчать, дежурная стала перекладывать какие-то бесчисленные журналы у себя на столе, будто в этом и заключалась ее главная обязанность как должностного лица.
   Вскоре подошла Ксения:
   – Я готова, мы можем идти!
   Они шли по аллее от общежития под недоуменные и удивленные взгляды редких прохожих, знавших и Парфенова, и Ксению. Говорил в основном Семен Семенович. Женщина шла молча, низко опустив голову. Видимо, разговор этот не доставлял ей ни малейшего удовольствия. Пока не коснулся Серого – Ивана Серова.
   – Скажите мне, Ксения, вы к Серову относитесь серьезно или так, как к одному из вариантов выхода из того незавидного положения, в которое сами себя и поставили?
   – Вы хорошо знаете Ваню?
   – Не знал бы, не спрашивал!
   – Как я отношусь к нему?.. Я люблю его, вот как! Он один смог понять меня.
   – И между тем продолжаете встречаться с другими мужчинами? К примеру, сегодня ночью, когда Ивана по известным причинам нет в городе. Как это понимать?
   – Я не хочу отвечать на ваш вопрос.
   – А придется, Ксения. Нет, не мне, не смотрите на меня так. Просто Иван вчера вернулся, хотел увидеть вас, но…
   – Ваня вернулся? Но почему я не знала об этом?
   – А он сделал это специально.
   – Вернулся специально? Но у него же сын в тяжелом состоянии? Он хотел его увидеть, может, в последний раз? И вернулся?
   – Ивана уже ничего не связывает с прежней семьей, как он мне объяснил. Они отказались от него, когда он попал в тюрьму. А посему проверить вас он посчитал более важным для себя. Мы с ним говорили о ваших отношениях, и я знаю, как он относится к вам. И на что надеется, тоже знаю. Только, к сожалению, поверил в то, что сможет связать свою судьбу с вашей, Ксения!
   – Почему «к сожалению»?
   – Вы так ничего не поняли?
   – Это он послал вас ко мне?
   – А как вы думаете?
   – Он… Господи! Что же это такое? Но почему вот так-то? Ведь вчера я всю ночь была у подруги.
   – Вы думаете, в это легко поверить?
   – В том-то и дело, что нет. Но мне нужно его увидеть. Я сама, сама все ему объясню.
   – Хорошо! Я думаю, вы правы, но сейчас это сделать невозможно.
   – Почему?
   – Он пил всю ночь, не найдя вас на месте, и сейчас спит. Под утро уснул, на него страшно было смотреть, поверьте мне, очень он переживал.
   – Ваня! – тихо проговорила Ксения, и в голосе ее задрожали слезы.
   – Давайте договоримся так! О подробностях нашей беседы не говорить никому. Будут спрашивать – отвечайте, мол, мораль читал, начальник. А вечером, в семь часов, встретимся с вами за клубом, на Сиреневой улице. Я буду ждать вас и провожу к нему. К этому времени он придет в себя, да и я поговорю с ним, я отчего-то верю вам, постараюсь убедить его, что он заблуждается насчет вчерашнего, другими словами, подготовлю к встрече. Ну а потом поговорите наедине, я оставлю вас. Договорились?