Таня Танк. «Девианты»

   Да, а что гениального-то? Дурь полнейшая. Крикуненко еще может пройти в здание по пропуску Марьяновой – допустим, они примерно одних лет и похожи внешне. Но Корикова никак не может сойти за Сверчкова. Все-таки охранник иногда поглядывает на совпадение внешности входящего и фото на пропуске. Нет, Корикова никак не могла воспользоваться пропуском Сверчкова. Зато это мог сделать Леха Ростунов или Сережа-верстальщик. И не сбрасываем со счетов Филатова…
   На следующий день в редакции появилась Яблонская. Коллектив встретил ее нейтрально, чувствовалась взаимная неловкость. Корикова, например, лишь поинтересовалась, как у бывшей начальницы дела и углубилась в работу. Ростунов с Филатовым и вовсе только поздоровались и ушли курить.
   «Надо же, неделю назад все было совсем по-другому, – подумала Яна. – А сейчас я для них отрезанный ломоть, и совершенно им неинтересна. Но Корикова-то какова!»
   Кабинет Яблонской пока пустовал. Олег редакторствовал в своем. Яна принялась разбирать свои вещи. Сколько всего натащила она сюда всего-то за полгода работы! Зачем, спрашивается, она притащила из дома и развешала по стенам благодарственные письма, которые ей некогда вручали мэр, губернатор, МЧС и так далее? Ярмарка тщеславия – упрекнула Яблонская саму себя, снимая бумаги со стен. А диск «Здоровье» она зачем приперла? Думала, что будет делать перерывы и крутиться на нем, разрабатывая талию. И сколько раз она на него встала? Три или четыре. А вот этот увесистый том афоризмов? Хоть раз она его открыла? Ни разу! А ведь думала, что в пятничном номере будет у нее такая фишка – на каждой полосе будут стоять подходящие к теме крылатые слова кого-нибудь из великих. И что из задуманного она сделала?
   – Ян, давай ты потом разберешь вещи, – в кабинет заглянул Кудряшов. Он деликатно заменил «соберешь» на «разберешь». – Пойдем лучше в буфет сходим.
   В буфете было всегда меньше народу, чем в столовой – здесь было дороже. Да и еда была «несерьезная»: бутерброды, пирожные, кофе. Олегу и Яне удалось занять козырной столик у окна, из которого открывался великолепный вид на историческую часть города.
   – А мне Карачарова позвонила, – поделилась Яна. – Слава Богу, хоть она не верит в то, что я могла допустить такие ошибки. Предлагает вернуться. Неохота, конечно. Но если ничего лучше не появится, пойду опять в «Эмские». Кстати, как там у тебя продвигается расследование? Или ты бросил заниматься этой ерундой?
   – Нет, не бросил, – и Олег вкратце изложил Яне последние новости.
   – Нет, Олег, чую я, что все было не так, – с интересом выслушав его, сказала Яблонская. – Ты говоришь о каких-то спонтанных вариантах. Но здесь все явно было продумано от и до. Тот, кто это сделал, очень хорошо подготовился. Выманил из редакции Корикову, Ростунова, Крикуненко. Был уверен, что в редакции не будет ни меня, ни тебя. Ведь это очень странно, что в 18.30 на работе осталась одна Марина. Много ли ты таких случаев припомнишь? Нет, тут все было спланировано, и человек либо уже имел чей-то пропуск, либо был уверен в том, что его получит!
   – Но при каких условиях он мог быть в этом уверен?
   – Наверно, только при одном – если он был близко знаком с этим человеком, доверял ему и был на него более или менее похож. Я думаю, так, – рассудила Яна.
   – Думаешь, он посвятил этого человека в свой замысел?
   – Не обязательно. Мало ли что можно наплести правдоподобного.
   Помолчали. Съели по куску пиццы.
   – А вариант с кражей пропуска ты не рассматриваешь? – заговорил Олег.
   – Не мог он выкрасть пропуск, не мог! У нашего мистера Икс не было никакой гарантии, что ему удастся с кем-то это проделать. Тут ведь надо как минимум еще два условия выполнить: чтобы человек был точно работником нашего здания, и имел примерно такие же внешние данные, как и наш деятель. И как ты себе представляешь в этой ситуации ту же Корикову? Рискуя быть замеченной, она тусуется у здания, выжидая, пока выйдет кто-то похожий на нее, а потом идет за ним? Ну, а дальше что? Этот кто-то мог не идти ни в кафе, ни в колбасную лавку. Он мог спокойно сесть в машину и уехать. И что тогда? Нет, все было продумано, и человек не сомневался, что в нужное время пропуск будет у него в кармане. Кроме того, ты забываешь вот про что: если бы он выкрал карточку, то потом он должен ее как-то вернуть. А как?
   – Да зачем возвращать-то? Попользовался и выкинул. Его, что ли, проблемы?
   – Но тогда тот, кто потерял пропуск, должен был хватиться его уже на следующее утро. Пришел к вертушке – а пропуска-то в кармане и нет.
   – Но не обязательно на следующее утро. У человека мог быть и другой график. А, может, он как раз со следующего дня в отпуск ушел и сейчас отдыхает где-нибудь в теплых странах и даже не подозревает, что у него вытащили пропуск.
   – Или, например, он на следующий день заболел, – продолжила Яна мысль Кудряшова. – А что, тоже вариант! Да что мы гадаем тут на кофейной гуще, если ты можешь пойти к охраннику и узнать, кто за последнюю неделю просил заменить пропуск.
   – Точно. Тем более, как раз сегодня мой прикормленный Витек дежурит.
   Через полчаса Кудряшов положил перед Яной обрывок газеты, на котором были коряво написаны три фамилии. Синицын, Гальперин и… Марьянова! Олег с Яной переглянулись.
   – В общем, так, – сказала Яна. – Я хочу посмотреть на эту Марьянову. И я пойду сейчас в «Мягкое место»!
   – Куда-куда ты пойдешь?
   И оба расхохотались.

* * *

   «Мягкое место» Яна нашла без труда. Но под каким предлогом ей заговорить с неведомой Марьяновой и, тем более, выведать у нее подробности пропажи пропуска? Ладно, для начала надо хотя бы взглянуть на эту даму. И Яна толкнула дверь офиса.
   – Здравствуйте, – с выражением крайней приветливости на лице она обратилась к трем сидевшим в офисе женщинам и одному мужчине. – Я по поводу диванов. Хотим купить для офиса два новых. Вот и решили первым делом у вас посмотреть.
   – И очень правильно сделали, – поднялась навстречу ей дама восточной внешности. – Наши эксклюзивные модели разработаны в соответствии… создавались специально для… не имеют аналогов…
   Приятно улыбаясь, Яна выслушала заученную речь. На бейдже дамы она прочитала, что зовут ее Лариса Ивановна Цхай. Когда поток красноречия иссяк, кореянка предложила Яне ознакомиться с каталогами. Усевшись в кресло, та принялась штудировать проспекты, краем глаза наблюдая за сотрудниками офиса и размышляя, что же ей делать дальше. Минуты через три о ней совсем забыли.
   – Мне кое-кто по секрету шепнул, что с нового года нас всех переведут на сделку, – объявила одна из женщин.
   – Помилуйте, со стороны руководства это так несправедливо! – всполошилась другая. – Как будто от нас что-то зависит. Продаем-то не мы, а нижние.
   – А вот хотят, чтобы продавали и нижние, и мы, – ответила первая дама. – А как мы это будем делать – никого не интересует.
   Секунд десять помолчали, потом кореянка сказала:
   – Лично мое мнение такое: нас хотят подвести под увольнение.
   – Да бог с вами, Лариса Ивановна! – всплеснули ручками две первые дамы. – Откуда такие идеи?
   – Посмотрите сами: много ли мы продали за последний месяц?
   – Сколько клиентов пришло, столько и продали. Как будто от нас что-то зависит, – сказала первая дама.
   – На самом деле, Лариса Ивановна, думайте, что говорите, – обиженно заявила другая. – Кто нам звонит – тем мы и продаем. Не могу же я на улице людей за рукав дергать: купите у нас диван!
   – В общем, продали вы, дорогие дамы, на троих пять диванов, – подал голос единственный мужчина. – Пять диванов! Тогда как нижние продали сто семнадцать. Почувствуйте разницу.
   – То есть вы, Виталий Владимирович, тоже считаете, что нас хотят отсюда выжить? – с заискивающим видом обратилась к мужчине первая дама.
   – Наверно, не выжить, а заставить как-то крутиться…
   – А что вы думаете про увольнение Дарьи Сергеевны? Может, следующими будем мы?
   – Может быть, – отвечал мужчина. – Дарья Сергеевна, если уж начистоту, била баклуши. В сентябре она продала один диван, в октябре два, а в ноябре ни одного. И это называется менеджер оптовых продаж!
   – Вы это так говорите, как будто вам нисколько не жаль бедную Марьянову! – бросила мужчине вторая дама. – И не надо врать, что в ноябре она не продала ни одного дивана. А как же та взбалмошная журналистка?
   Яна вся обратилась в слух.
   – Взбалмошная журналистка, вы говорите? – сказал мужик. – А она разве что-то купила?
   – Да она неделю ходила, обивку выбирала!
   – Выбирала, да не выбрала. Не купила она никакого дивана. Вот, смотрите, – и он ткнул пальцем в настольный календарь. – Она на следующий понедельник у Марьяновой записана на прозвон. Но раз Марьяновой нет, вы можете забрать себе клиентку и вести ее дальше.
   – Никогда не переманивала у коллег клиентов, – с пафосом сказала одна. – Это низость.
   – Зачем она мне, если по две недели не может решить, берет она диван или нет, – высказалась другая.
   – Ну, все с вами ясно, – махнул рукой мужик. – Но уж, пожалуйста, не удивляйтесь, когда следующими за Марьяновой на выход пойдете вы.
   – Не надо каркать, Виталий Владимирович! – окоротила его первая дама. – Как бы не вы первым пошли на выход.
   – Только щеки надуваете и штаны здесь протираете, а компании от вас никакой пользы, – добавила вторая. – Одно и знаете: свои цифры.
   – Знаете, Виталий Владимирович, давайте я буду вести эту клиентку, – неожиданно обратилась к мужчине кореянка. – Пусть она пока ничего не купила. Может, потом купит. Как ее зовут?
   – Анжелика Серафимовна Крикуненко, – продиктовал мужчина. – Телефон…
   Яблонская опять чуть не подпрыгнула на месте. Вот так Олежек! Фантазировал, фантазировал – а попал прямо в точку. Похоже, между Крикуненко и Марьяновой действительно имелась некая связь.
   – Лариса Ивановна, – обратилась Яблонская к кореянке. – Скажите, а какие диваны у вас лучше всего берут? Что вообще людям нравится? Вот эта клиентка – вы сейчас имя такое красивое назвали – что хотела взять?
   – Ой, эта клиентка – это что-то с чем-то. У нее каждый день были новые идеи. То один диван, то другой, то третий, – доверительно сообщила Цхай. – Марьянова уж не знала, что ей еще предложить. Вроде остановятся на кушетке «рекамье» – а на другой день клиентка требует «хай тек».
   – Ну надо же, какие капризные люди бывают!
   – Да и наша Дарья Сергеевна хороша. Человек старой закалки. Три года до пенсии. Угождать заказчику – что вы, это ниже ее достоинства. А как продавать, если не угождать?
   – Просто не представляю, – с преувеличенным вниманием поддакнула Яна. – Но ведь и Марьянову жалко. Вы говорите, три года до пенсии. И куда вот она сейчас пойдет?
   – Да все нормально у нее. Она уже устроилась на новое место. На втором этаже работает – только пропуск перерисовала. В столовой на раздатке стоит. У нее же первое образование – кулинарный техникум.
   Пообещав Ларисе Ивановне в ближайшее время совершить покупку, Яна быстро спустилась в столовку. Время подходило к часу, первая волна обедающих уже схлынула. Чтобы рассмотреть раздатчицу, Яне не пришлось выстаивать огромную очередь.
   – Первое берем? – без особой любезности бросила женщина Яне. – Солянка, рассольник, вермишелевый с фрикадельками?
   – А рисового молочного нет?
   – У нас не диетическая столовая! – отрезала та.
   Яна всмотрелась в раздатчицу. Из-под белого колпака выглядывают кудреватые волосы со следами мелирования, рост чуть выше среднего, костлявые ключицы, накрашенные голубым веки… Обычная тетка предпенсионных лет. Примерно такая же, как Крикуненко – только менее рафинированная…
   – Ой, а вы не в «Мягком месте» работали? – как будто бы ее только что озарило, воскликнула Яна. – Лицо такое знакомое…
   – Работала, да уволилась. Сволочная конторка, – откомментировала раздатчица. – Тут сытнее будет. После четырех – дуй на все четыре стороны. А там торчи до вечера!
   Через пять минут Яна уже стояла перед Олегом.
   – Я нашла нашу мадам Икс! – выпалила она. – Олег, ты гений! Ткнул пальцем в небо и все угадал!
   – Какая мадам Икс?
   – Какая-какая? Анжелика Серафимовна Крикуненко!
   – Да ну, не может быть.
   – Почему не может-то? Все совпадает! Оказывается, они были знакомы с Марьяновой, да и внешне похожи. Я ее раскусила! Давай сейчас же вызовем ее и выскажем все, что о ней думаем.
   – А Анна Петровна?
   – Что – Анна Петровна? – оторопела Яна.
   – Неделю назад ты с пеной у рта доказывала, что это проделки Анны Петровны. Потом обвиняла Марину. Даже я – и то под раздачу попал. А теперь вот Анжелика Серафимовна…
   – Ну, уж тут все точно, как в аптеке. Все сходится, Олег!
   – Пусть даже все сходится. Но что ты предъявишь Анжелике Серафимовне? У тебя же нет ни единого доказательства. Одни догадки.
   – Да, – Яна на секунду задумалась. – Доказательств никаких. Ну и что? Возьму ее на испуг, и все.
   – Кого угодно, только не Крикуненко.
   – И что ты предлагаешь?
   – Продолжать собирать информацию и искать доказательства.
   – Как ты себе представляешь эти доказательства? Бантик с туфли Анжелики Серафимовны, валяющийся под столом на верстке? Сережка Кориковой, закатившаяся под клавиатуру? Заклепка с косухи Филатова? Любимые презервативы Ростунова, завалившиеся за системный блок? Брось, такие вещи бывают только в кино.
   Тут у Кудряшова зазвонил телефон. Высветился незнакомый номер.
   – Алло!
   – Чмоки-чмоки! Это я! – в трубке раздался голос Инны. Кудряшов тут же обругал себя за то, что до сих пор не потрудился занести ее телефон в адресную книгу. Знал бы, что звонит Инна – точно бы не взял трубку. Тем более – при Яне…
   – Я сейчас страшно занят… Не могу говорить… Нет, сегодня никак… На «Перенаселенный» не пойду… Пива не буду… Все, пока, созвонимся, – и он нажал отбой.
   – Кто это? У тебя есть девушка? – без обиняков поинтересовалась Яна.
   – Да нет, какая девушка… Так, познакомились в кафе, – Кудряшов поймал себя на том, что как будто оправдывается перед Яблонской.
   – Рада за тебя, – холодно заметила Яна. – Ладно, пойду собирать свои шмотки.
   В коридоре она столкнулась с Анжеликой Серафимовной. Семеня тонкими ножками на каблучках-«рюмочках», та спешила на верстку. Действительно, очень похожа на Марьянову, подумала Яна. Линялые кудерьки с белесыми проблесками, голубые тени, трикотажный костюмчик, бусики из каких-то самоцветов… И как посмотрела на нее! С ненавистью какой-то, злорадством… И что этот тормозной Кудряшов медлит? Ведь все ясно как божий день…
 
   Через неделю вышел на работу Черемшанов. После больничного он заметно посвежел и даже немного раздобрел – видимо, Полина Георгиевна каждый день радовала мужа лимонными кексами. Под занавес первого рабочего дня Череп заглянул в кабинет Кудряшова с бутылкой коньяка.
   – Выпьем, Олег Викторович, за мое выздоровление и твое назначение?
   Кудряшов протер гостевую чашку и протянул Черемшанову. Сам же достал из верхнего ящика стола стограммовую граненую стопку. Этот раритет остался у него еще с тех времен, когда он работал с Вопиловым. Часа в четыре Кудряшов ходил в соседний магазин и покупал две таких стограммовки – для себя и друга-начальника. Конечно, действия этой дозы хватало на каких-нибудь полчаса, и потом приходилось идти за четверкой. Но признаться себе в том, что за сдачей номера они выпьют не меньше поллитра на двоих и сразу взять соответствующую бутылку, друзья не хотели.
   – Только немного, Петр Данилыч, – Олег протянул Черепу свою историческую тару.
   – Да какое там много, – засуетился тот. – Грамм по сто накатим, и по домам.
   Выпили сразу по сто.
   – Рад, рад, очень рад, что теперь ты, Олег Викторович, встанешь у руля такого важного дела, как ежедневная городская газета, – заговорил Череп.
   – Да никуда я еще не встал, – отмахнулся Олег. – Исполняю обязанности.
   – Никуда Саныч не денется, попомни слова старика, который что-то да повидал в этой жизни. Ты готовый главред, лучшего искать – только время терять. Ну, давай еще по 50. За сбычу мечт! Ты и я – это сила! Развернемся теперь на полную катушку!
   – Не больно-то ликуйте, Петр Данилыч. Я как вспомню, что среди нас есть одна мразь, так мне не по себе становится.
   – А, это ты про последние ляпы Яночки Яковлевны? Ну-ну. Вот тебе мое авторитетное мнение, Олежек: наша бывшая редакторша сама насажала ошибок и хотела с больной головы на здоровую переложить. Ну, некомпетентна ты, так уж имей храбрость признать: да, мол, рановато мне еще главредом быть, я пока заметки писать не научилась и грамотность не усвоила. Да что я тебе это говорю! Ты же к ней необъективен.
   – В каком смысле, Петр Данилыч?
   – В каком-каком? Втрескался ты в нее, вот и все, – захихикал тот. – Конечно, с одной стороны я понять тебя могу. Все-таки не мальчик уже, хочется и семью иметь, и детишек. Но с другой стороны – какая из Яночки Яковлевны жена? В хозяйстве полный ноль, характер мерзкий, да и внешне далеко не Софи Лорен…
   – Да что вы плетете опять, Петр Данилыч? Я о ней и не думал в этом плане. И откуда вам может быть известно, что она плохая хозяйка?
   – Вижу, вижу, защищаешь ты ее – значит, втрескался, – Черепу явно было нечем подкрепить свое утверждение о том, что Яблонская в хозяйстве полный ноль. – Вот моя Полина Георгиевна – золото, бриллиант! Приглашаю в гости! Как она селедочку делает – ты ум отъешь, я тебе гарантирую.
   Только они налили по третьей, как из коридора донеслись громкие всхлипывания, и через секунду в кабинет влетела Анжелика Серафимовна. На пару секунд она замерла в патетической позе, прижавшись к стене костлявыми лопатками и воздев руки вверх, а потом заверещала:
   – Олег Викторович! Петр Данилыч! Начальники и други! Прошу и настаиваю, призываю и умоляю – оградите меня от нападок этой психической!
   – Какая психическая? – оторопел Олег.
   – Что случилось, милочка? – в поддатом состоянии Череп часто оказывал Крикуненко знаки внимания.
   – Мне сейчас позвонила Яблонская и обругала на чем свет стоит! Я просто в шоке! Видите ли, это я специально сажала в газете ошибки, чтобы ее выжить. Ну не бред ли? – активно жестикулируя, изливала Крикуненко свои обиды.
   Кудряшова бросило в жар: значит, все-таки неугомонная Яна сделала это! А он был почти уверен, что она воздержится от голословных обвинений. Но, видимо, за прошедшие с их расставания четыре дня она окончательно накрутила себя против Крикуненко.
   – Оградите и защитите! – вещала меж тем Анжелика Серафимовна. – Она точно не в своем уме. Фантазии какие-то странные. Вы не поверите, но у меня завелся двойник! Это ж надо такое придумать! – Крикуненко упала в кресло и, закрыв лицо руками, истерически расхохоталась, мелко подрагивая всеми своими кудерьками, сережечками и бусиками.
   – Голубушка, вам нужно выпить коньяку, это вас поддержит в трудную минуту, – засуетился вокруг Крикуненко Черемшанов. Анжелика Серафимовна всплеснула ручками – дескать, что вы, Петр Данилыч – но… не отказалась.
   – С такой буйной фантазией ей надо романы писать, – продолжила Крикуненко. – Представляете, чего насочиняла? Будто бы я у кого-то выкрала пропуск и под чужим именем прокралась в редакцию!
   – Ой фантазерка девка, ой фантазерка. Но вы-то берегите себя, Анжелочка, – заквохтал Череп, целуя Крикуненко ручку. – Ей ведь на наше здоровье плюнуть и растереть. Я три недели с гипертоническим кризом провалялся, а ей хоть бы что! Пока Поля не позвонила да не усовестила ее, она и носу не казала. А ведь сама довела меня до такого состояния, из-за нее я слег. Но вас, милочка, я доводить не позволю! – и Череп чмокнул вторую ручку Анжелики Серафимовны.
   – О, Петр Данилыч! Благодарите всемогущего Бога, что послал вам болезнь, и теперь ни одна собака не может упрекнуть вас в злокозненности! О праведный боже, как бы я хотела оказаться на вашем месте!
   – А что, Петр Данилыч? – вдруг неожиданно оживился Кудряшов. – Дело говорит Анжелика Серафимовна. Замечательно повезло вам. Железное алиби.
   – К чему такие выражения, Олег Викторович? – напустил на себя обиженный вид Черемшанов. – Вы никак себя комиссаром Мегрэ возомнили?
   – Мегрэ не Мегрэ, но того, кто это сделал, мы на чистую воду выведем, – Кудряшов опять заговорил серьезно. – Рано или поздно.
   – Мы?! – разом выпалили Череп и Крикуненко.
   – Да, мы – я и Яна, – спокойно ответил Олег.
   …Опять потекли относительно спокойные рабочие дни. Как-то вдруг угомонился Череп. Но Кудряшов знал, что это затишье – временное. Не было еще такого главного редактора, которого ответсек оставил бы в покое.
   Яблонская не стала устраиваться в «Эмские». Списалась с давней знакомой из Севастополя, та позвала в гости… Кудряшов провожал Яну на вокзал.
   – К Новому году вернешься? – спросил он, когда она уже собралась подняться в вагон.
   – Не знаю пока. Может, и нет.
   – Стой, стой, – Кудряшов вдруг порывисто обнял ее и поцеловал в щеку ближе к уху. Постояли так пару секунд, потом Яна высвободилась и сказала:
   – Ладно… Если будет что интересное – звони.
 
   Расследование Кудряшова зашло в тупик. От безысходности он попытался «прощупать» Анжелику Серафимовну. Как-то заглянул в редакционную кухню, когда та заваривала свой любимый зеленый чай с клубникой.
   – Олег Викторович, чайку? – приветливо предложила Крикуненко.
   – Не откажусь. Тем более, вы так вкусно завариваете, – деликатно подластился Олег.
   За чайком как бы невзначай разговорились о ремонте, плитке, подвесных потолках и плавно перешли к мебели. Оказалось, что Анжелика Серафимовна в настоящий момент продумывала новую меблировку зала.
   – Вы не поверите, как трудно подобрать элементарный диван! – поверила она Олегу печаль своей души. – Живем в эпоху изобилия, а выбрать нечего!
   – А в «Мягком месте» были? У нас в здании? Говорят, очень недурные диваны, – с видом эксперта выдал Кудряшов.
   – Недурные? Помилуйте, это же безвкусица, кич! Как вам такая обивка – густо-ультрамариновые ирисы по фону цвета молочного шоколада.? И все цветы по контуру обшиты золотой нитью. Это же черт те что! Бред пьяного извозчика!
   – Да, – философски протянул Олег. – Сейчас стало так мало действительно утонченных, высокохудожественных вещей. А что вы хотите? Мы живем в эру ширпотреба!
   – Вы тоже это заметили? – подхватила Крикуненко. – Простите, не думала, что с вами можно поговорить на эту тему. Но вижу – недооценивала вас.
   – Да что вы, Анжелика Серафимовна, я мужлан, неотесанный чурбан. Но ежедневно общаясь с такими людьми, как вы, невольно перенимаешь их душевную тонкость, становишься чище, возвышеннее…
   Крикуненко радостно внимала этой патоке.
   – Ах, Олег, Олег! Вы говорите – диваны. Да что диваны, если в этом «Мягком месте» обслуга – простите меня – просто дубинноголовая? Помните, Николай Васильевич Гоголь так назвал свою Коробочку? Вот и ко мне приставили такую низменную, такую ограниченную, такую безвкусную сотрудницу, что я так и не смогла ничего выбрать. Это ж надо догадаться – предложить мне ирисы на шоколадном фоне! И это – на диван, стилизованный под позднее барокко, когда в декоративных материалах доминировали пейслийские орнаменты! Но чего можно хотеть от выпускницы кулинарного техникума? О, я сразу раскусила, что госпожа Марьянова никакой не дизайнер…
   – Чувствуется, эта Марьянова прогневала вас не на шутку, – полушутя подначивал Олег собеседницу.
   – Да-с! Своим беспредельным отсутствием вкуса и патологической же навязчивостью! Под конец она уже до того дошла, что стала меня подкарауливать на улице, в магазинах. Захожу как-то в нашу лавку – взять к ужину сто грамм ветчины. А там милейшая Дарья Сергеевна! И знаете, эдак бесцеремонно меня за рукав к себе тянет. Помилуйте, а как же правила хорошего тона? Каково это тем, кто стоит за ней?
   – То есть, вы не встали за ней в очередь, а прошли в конец хвоста?
   – Да! То есть, не совсем… Я, видите ли, очень спешила. На вернисаж к Гогошидзе. Маэстро не понял бы, если я опоздала…
   – И вы воспользовались любезностью Марьяновой?
   – Но это был вынужденный шаг. Видит Бог, у меня не было другого выхода.
   Олег слушал щебетание Крикуненко и прикидывал, что к чему. Да, Яна права: Анжелика Серафимовна вполне могла выудить пропуск из кармана Марьяновой и вернуться в здание. И уж, конечно, возвращать его она не стала – неудобства Марьяновой, «потерявшей» карточку, ее волновали меньше всего.
   – Так вы успели к Гогошидзе? – вдруг прервал Олег излияния собеседницы. – Говорят, там даже губернатор с супругой были?
   Анжелика Серафимовна замешкалась всего на какие-то доли секунды, но Олег сразу же понял: она там не была. Или же сильно опоздала.
   – Не могу сказать, Олег Викторович, – Крикуненко заметила свою оплошность и пыталась вылавировать. – Признаться, я так закрутилась с этой ужасной Марьяновой, что к Гогошидзе успела лишь к фуршету!
   – А у него были пирожки с мясом и с яблоками? – наудачу запустил Кудряшов еще один пробный шар.
   – Что вы! В доме творца, гения – пища простолюдинов?
   «Что ж, очень плодотворный разговор, – подвел внутренние итоги Кудряшов. – Анжелика вполне могла обтяпать это дельце. Но надо искать доказательства. Неоспоримые доказательства!»