– А зачем вам через поместье ехать? Совсем незачем. Здесь прямая дорога до шоссе, – возразила риелтор.
   – Мы все же заглянем туда.
   – Не имеет смысла, – попыталась настоять на своем агентша. – Скоро стемнеет. Вы можете сбиться с дороги.
   – Это не проблема, – отмахнулась Анна.
   – Как хотите. Мое мнение: не надо вам туда сегодня! – сказала женщина и как-то очень поспешно укатила на своей малолитражке.
   Анна только усмехнулась. Они поехали по дороге в обратную сторону. Поворота к усадьбе не было. И Ринат, и Анна удивленно вглядывались в обочину и не могли понять, как ухитрились его пропустить.
   – Смотри, это Углово. Как же мы проскочили мимо поворота?
   Впереди показалась группа деревенских жителей. Супруги переглянулись, Анна молча остановила машину, и они подошли к местным за советом.
   – Простите, пожалуйста… – начала Анна. – Мы не нашли поворот на усадьбу… Вы ее здесь называете Голландской. Не подскажете, как туда добраться?
   Местные слушали с напряженным любопытством.
   – А зачем вам туда на ночь глядя? – спросил какой-то дед.
   – Туда вечером не ездют, – подтвердила бабка.
   – Это почему?
   – Поворота туда нету опосля шести.
   – Как?
   – А так! Исчезаеть он… Не знамо как – хошь верь, хошь проверь!
   – Ну ладно, мы серьезно, – сказал Ринат. – Мы вообще-то собираемся там поселиться.
   – Сделаем ремонт, восстановим дом… – добавила Анна.
   – Ха, так ужо многие пыталися… Не получица у вас…
   – Откуда такая уверенность?
   Неожиданно все деревенские куда-то заторопились и быстро разошлись по домам. Никто не хотел больше об этом говорить. Супруги растерялись было, но все же поспешили следом, чтобы догнать наиболее говорливую бабку. Когда они с ней поравнялись, Анна настойчиво попросила:
   – Пожалуйста, расскажите о Голландской усадьбе!
   – Тьфу ты господи! – Бабка даже перекрестилась. – Нечистая там, понимаете? Не могу я об этом лясы точить, тоже мне дело – брать грех на душу! Не езжайте туда, мой совет. Молодые еще, чтобы за так сгинуть, ни за ломаный грош!
   Старушка суетливо засеменила к дому, давая понять, что больше она отвечать на вопросы не намерена.
   – Ну? – Анна с вызовом взглянула на мужа, когда они снова уселись в машину. – Я теперь отсюда не уеду, пока мы не найдем этот поворот!
   Она резко развернула седан. Это была какая-то несусветная глупость, но вот уже снова впереди замаячила Ириновка, а поворота на усадьбу они так и не увидели.
   – Мистика какая-то, – пробормотала Анна. – Давай еще раз.
   Черный седан покатил по дороге в обратную сторону.
   – Ань, может, хватит на сегодня? – робко предложил муж. – В понедельник поговорим с риелтором. Расскажем о нечистой силе – так, мол, и так, бесы нам козни строят.
   – Получается, я к себе домой не могу после шести попасть? – уперлась Анна.
   Снова показалась деревня Углово. Поворота на усадьбу опять не нашли. На деревенской улице как ни в чем не бывало собрались те же местные жители.
   – Так, Ринат, сзади пакет. Вытащи бутылку, отдай – и пусть проводят к усадьбе, – безапелляционно потребовала Анна.
   Ринат вытащил дорогую бутылку виски и побрел к собравшимся. Он уговаривал их достаточно долго. Анна посмотрела на часы: было начало восьмого.
 
   – Вот же глупость какая! – в сердцах произнесла она вслух.
   Ринат тем временем вернулся с не устоявшим против соблазна дедком, посадил его на заднее сиденье, а сам уселся рядом с женой.
   – Договорились, – отчитался он Анне.
   – Токо до поворота, дальше ни ногой! – твердо заявил дед.
   – Да, до поворота, а потом можете идти себе обратно или куда хотите.
   – Токо предупреждаю сразу, поворота может и не быть, ежели усадьба вас не приметь! Я это сразу говорю, как на духу!
   Через несколько километров дед велел остановиться.
   – Уже? – спросила Анна. – Я ничего не вижу.
   – Цыц, дочка! – испуганно взвизгнул дед и выскочил из машины, прихватив пакет с виски под мышку.
   Он несколько раз широко перекрестился, бухнулся на колени…
   И вдруг Анна отчетливо разглядела слева злосчастный поворот.
   Дедок вскочил, еще раз перекрестился и как ошпаренный побежал в сторону деревни, все время оглядываясь.
   Черный седан свернул с дороги влево.
   В свете зажженных фар была видна только аллея, ведущая к дому. По сторонам все тонуло в сумерках. Машина двигалась, как в тоннеле. Стемнело неожиданно быстро – так, впрочем, всегда бывает поздней осенью в этих широтах. В свете фар возник остов разрушенной усадьбы. Седан остановился на том же месте, где и днем. Супруги вышли наружу.
   – Ну, довольна? – спросил Ринат. – Поедем домой?
   Анна прислушивалась к ночи и к ветру, к гулкой, глубокой тишине, вдыхала осенний, свежий и терпкий воздух.
   – Ты, кажется, предлагал заночевать? – очнувшись, напомнила она мужу. – Мы бы завтра еще раз осмотрелись вокруг. Снова заедем к хозяевам и поговорим о нечистой силе. А сегодня ночью с ней и пообщаемся.
   – Ань, я всегда знал, что ты экстремалка, но не до такой же степени! У тебя что-то на работе происходит? Тебе адреналин нужен? Может быть, лучше в подпольное казино заедем? Я знаю один «катран» в городе…
   – Посмотри на флигель. Видишь, там крыша, стекла в окнах. Вполне нормальное помещение для ночевки. У меня в багажнике спальник, подушка, классный фонарь.
   – Ты шутишь?
   – Серьезно. Когда ты последний раз ночевал на природе? Ты только послушай, какая здесь тишь! А воздух!
   – Анечка, пожалуйста, не выдумывай! Я не верю в нечистую силу. Но я верю в нечистую комнату, где скопилась масса грязи и пыли. Как ты там собираешься спать? Там, наверное, крысы живут, тараканы…
   – Тараканы, мой милый, живут как раз в питерских квартирах. А крысы – это же не волки. Они не относятся к отряду хищников… Ты же рыбак! Зачем тебе комфорт? О, кстати, могу тебя порадовать…
   – Чем?
   – У меня твои удочки так и остались в машине с прошлого выезда на рыбалку! И ящик там с принадлежностями. Утречком половишь рыбу в нашем пруду.
   – Ты серьезно… про удочки?! – воскликнул Ринат.
   Он подошел к багажнику, открыл его и расплылся в счастливой улыбке. Там действительно лежали удочки в футляре и коробка со снастями.
   – Сдаюсь. Остаемся. Только будем спать в машине, если во флигеле слишком грязно, хорошо?
   – Вот и умница. Бери фонарь и посмотрим.
   Они вошли в дом и направились ко входу в пристройку. Днем туда не заходили – вход был наглухо закрыт. Потолкав двери, они снова убедились, что те на замке. Ринат несколько раз ударил ногой, но створки не поддавались.
   – Придется спать в машине, – заявил он.
   – Нет, не придется. – Анна протянула мужу маленький ломик-монтировку.
   – Откуда это?
   – Была готова к тому, что двери не откроются. Что ты удивляешься? Я же не всегда за рулем. Эту штуку мой водитель предпочитает возить с собой вместо оружия под сиденьем. Очень удобно, кстати, в народе называется «выключателем». И правильно: раз – и выключит кого угодно!
   Ринат покачал головой и, просунув монтировку под замок, резким движением распахнул дверную створку.
   Внутри все оказалось неожиданно ухоженным и чистым. Здесь явно кто-то жил – возможно, сторож, когда бывшие хозяева готовились сносить здание и строить лесопилку. Посередине комнаты находился стол, вокруг – несколько стульев. У стены стояла железная кровать со свернутым матрасом. Посветив вокруг, они увидели множество свечей, и когда Анна зажгла их больше десятка, удалось рассмотреть вполне жилое помещение.
   – Ну, что я тебе говорила? Будешь доверять женской интуиции?
   – Скорее всего, поверю, что женское безрассудство иногда приносит пользу. Это я не о комнате, это я о завтрашней рыбалке.
   Развернув матрас, они обнаружили одеяло, две подушки и комплект белья, который совсем не отсырел и пах свежевыстиранной тканью. Разожгли стоявшую в углу печку-буржуйку, и через полчаса в помещении стало тепло. Они оба были в джинсах, так что вскоре, не раздеваясь, расположились ко сну. Ринат вполне сносно пристроился на большом сундуке, пододвинув к нему скамейку и положив поверх всего этого матрас. Он еще раз понюхал одеяло и накрылся. Анна легла на кровати в спальнике, подложив под голову подушку. Она не видела, как за окном промелькнула грузная фигура человека. Он двигался без видимых усилий, словно плыл по воздуху в нескольких сантиметрах над землей. Так же плавно поднялся по ступенькам и скрылся в дверном проеме усадьбы…
   Анна уже засыпала, когда неожиданно раздался звук, похожий на удары дождевых капель… или на дробь пальцев по стеклу? Она открыла глаза и прислушалась. Звук повторился более отчетливо. Кто-то явно постукивал в окно. Анна встала и подошла поближе. Некоторые свечи еще не догорели, и она, сощурившись в мерцающем свете, выглянула наружу. Там никого не оказалось. Она постояла немного, всматриваясь в темноту, возвратилась к кровати и легла. Через секунду стук возобновился. Анна снова поднялась, взяла фонарь и подкралась к окну сбоку, вдоль стены. Потом резко придвинулась к стеклу и зажгла свет. Луч молнией озарил двор, но там по-прежнему никого не было. Ранние в этом году заморозки покрыли стекла инеем. Качнув фонарем, Анна осветила отчетливо выведенные буквы. Надпись была сделана снаружи пальцем по наледи:
   AIЯAM WUOЯV
   «Странная штука», – подумала Анна.
   Рядом на подоконнике была ее сумочка. Анна вытащила блокнот и авторучку и скопировала надпись. Сразу же после этого буквы на стекле растаяли прямо на глазах. Анна в волнении подошла к зеркалу, протерла его от пыли и взглянула на себя. Она увидела свое бледное лицо и, опустив взгляд на листок, прочла записанные слова. В зеркальном отражении надпись гласила:
   VROUW MARIA
   И это могло что-то означать! Тут же в зеркале мелькнула фигура, словно белая простыня, за ее спиной. Анна резко обернулась – никого.
   «Очень странно! Кто-то играет со мной в прятки! Надо выяснить, что это за послание!» – решила она. И, достав из сумки коммуникатор, набрала в Интернете латинские буквы «VROUW MARIA». Поисковик выдал добрую сотню страниц на это сочетание слов. Информация, которую Анна получила, вызвала у нее сильное удивление:
   «Корабль „Vrouw Maria“ перевозил картины голландских живописцев, принадлежавшие императрице Екатерине II, купленные на аукционе в Амстердаме для пополнения коллекции Эрмитажа. В районе островов Финского архипелага он попал в шторм и затонул в октябре 1771 года. Попытки обнаружить и спасти судно, предпринятые по указанию ее величества, не дали результатов. Только через 238 лет финскому ныряльщику Рауно Койвоссари удалось найти затонувший корабль…»
   Возникло ощущение, что кто-то смотрит на дисплей поверх ее плеча. Снова резко обернувшись, Анна и на этот раз никого не увидела. Но как только она опускала взгляд на экран коммуникатора, сразу ощущала за спиной чье-то присутствие. Анна опять заглянула в зеркало. Сомнений не было: позади нее находилась таинственная серая тень. Женщина медленно подняла руку и поводила ладонью из стороны в сторону, приветствуя тень за спиной. Из бесформенной серой массы неожиданно возник силуэт руки. Сделав полный оборот в воздухе, тень будто указала на правый угол зеркальной рамы.
   Анна провела ладонью по дереву и нащупала маленький выступ. От прикосновения щелкнул потайной замок, и из рамы выдвинулся ящичек. В нем что-то лежало. Она запустила туда пальцы и вынула золотой медальон, зажгла фонарь и осветила украшение. От легкого нажатия медальон раскрылся. Внутри был портрет. На Анну смотрело лицо девочки, умело выписанное художником, а внизу находилась подпись:
   Anna Belle Braamkamp
   1765
   «Вот это да!!!» – обрадовалась Анна. На секунду лицо девочки показалось ей знакомым…
   Поколебавшись мгновение, она стала будить мужа:
   – Ринат! Вставай! Дорогой! Мы срочно уезжаем!
   – Куда? Который час?
   – В Финляндию. Я все объясню.
   – А дом?
   – Ты сегодня же вернешься. Если я задержусь, внесешь аванс.
   – А рыбалка? – жалобно пробормотал Ринат.
   – Просыпайся, пожалуйста!
   Анна набрала телефонный номер своего референта. Долго не отвечали, но наконец он взял трубку.
   – Извините, это Анна Федоровна беспокоит. Здравствуйте… Я понимаю, что еще рано, поэтому извинилась. Слушайте внимательно. Срочно свяжитесь с партнерами в Хельсинки и сообщите, что я буду у них в офисе в районе десяти часов. Запишите информацию… Да, да, я жду…
   Разбуженный в четыре часа ночи референт искал, как видно, авторучку и бумагу.
   – Записываете? Тема называется «Фрау Мария». Сделаете обширный поиск материалов по этим ключевым словам. Свяжитесь с Минкультуры. Выясните, знают ли они об этом случае. – После небольшой паузы Анна добавила: – «Фрау Мария» – это не женщина. Это корабль. Он утонул!.. Давно, в восемнадцатом веке. Все ответы найдете в Интернете. Результаты сегодня должны быть у меня в Финляндии! Объявляется полный аврал! Это сенсация! Уже почти утро, вставайте – и за работу. У вас ненормированный рабочий день!.. Как что будем делать? Нырять и поднимать корабль!.. С «Метрополем» я свяжусь по дороге в Хельсинки. Действуйте.
   Ринат кое-как проснулся, оделся, собрал вещи и ушел к машине. Анна его догнала, села рядом на пассажирское сиденье, и седан плавно тронулся с места.
   – Загранпаспорт у тебя с собой, милый? – спросила она мужа, набравшего скорость.
   – Представь себе, да! – огрызнулся Ринат. – Мог бы и скрыть!
   – Ну ты же меня любишь! – улыбнулась Анна, поправляя челку перед зеркальцем заднего вида.
   – Временами. Куда ты собралась нырять?..
   Автомобиль умчался по проселочной дороге. Разрушенная усадьба осталась позади. На ее ступеньках какое-то время была видна расплывчатая грузная фигура человека, медленно, словно нехотя, таявшая в воздухе.
   Ринат уверенно вырулил на шоссе и дальше вел машину молча. Жена, о чем-то сосредоточенно размышляя, вертела в руках медальон. Открыла его и стала всматриваться в изображение девочки с карими глазами. Взгляд Анны Томилиной будто проник внутрь портрета, который вдруг из картины превратился в живое лицо незнакомой Анны Белль…
4
   Анна Белль была в своей комнате, в родном поместье дедушки, и занималась упаковкой большого дорожного кофра.
   Сборы начались с раннего утра. По усадьбе носилась прислуга, конюх запрягал лошадей. Из Петербурга приехал Модест Иванович – родственник со стороны отца Анны Белль, – чтобы сопровождать семью в дальней дороге.
   Мать девочки, урожденная Джейн Браамкамп, носила графскую фамилию Ростовцева после брака с русским офицером. Это была бледная женщина, страдавшая чахоткой; она сильно сдала после трагической гибели мужа в 1760 году…
   Граф Алексей Ростовцев, отец Анны Белль, во время Семилетней войны служил бригадиром в корпусе под командованием генерала Чернышева и погиб смертью героя при взятии Берлина. Придя к власти в 1762-м, императрица Екатерина II расторгла союзный договор с Пруссией и приказала вывести войска обратно в Россию. Но это, увы, случилось слишком поздно для графа: только через два года после его трагической гибели. Императрица лично способствовала возданию почестей героям Прусской войны, и его сиятельству Алексею Ростовцеву был присвоен чин генерал-майора с награждением орденом Святого Александра Невского – посмертно.
   Джейн перебирала в руках красную муаровую ленту награды покойного мужа и чувствовала, что нынешний отъезд из России – это навсегда. Она положила ленту вместе с восьмиконечной звездой и крестом в бархатную коробочку и спрятала в саквояж. Чахотка в суровом климате, среди влажных болот, окружавших Санкт-Петербург, была практически неизлечимой. Джейн понимала, что оставалось мало шансов победить гнетущее заболевание, и для использования этих шансов нужно было обязательно уехать в теплые края. Она всячески оттягивала этот момент вплоть до 1765 года и все это время мучительно размышляла, куда поехать, пока окончательно не выбрала Неаполь. Было решено, что путь туда пройдет через Амстердам, где Анна Белль останется пожить у Геррита Браамкампа, младшего брата дедушки Рене.
   Геррит был известным во всей Европе коллекционером антиквариата и картин. У юной Анны Белль очень рано проявились способности к рисованию, и такое решение матери позволяло девочке обучиться живописи – занятию, доставлявшему ей огромное удовольствие. Анна Белль была на вершине счастья от волнующей мысли, что поедет жить и учиться в Амстердам. Ей так хотелось вырваться из-под опеки деда, так нравилось рисовать, настолько не терпелось поскорее уехать из скучного поместья, что она с трудом скрывала переполнявшие ее чувства ликования и радости.
   Девочка собралась достаточно скоро и теперь вышла пройтись по имению к самому отдаленному уголку парка, на берег пруда. Ей хотелось попрощаться с родными местами, где пролетела часть ее детства.
   Пруд был спокоен. На фиолетово-черной глади замерли листья кувшинок, а сами цветки высовывались из воды на стеблях, словно маленькие желтые головки на длинных шеях. Анна Белль уселась на склоне берега и разглядывала стрекоз, кружащих над камышами. Неожиданно из-под воды в самом центре водоема показались два шеста, которые стали медленно выдвигаться вверх. За ними следом поднялись намокшие паруса. Еще мгновение – и огромный корабль целиком появился на поверхности пруда. Вода с шумом стекала по бортам, ее потоки, словно маленькие водопады, вырывались из всех щелей корпуса. Струи воды падали в пруд, разбрасывая по сторонам фонтаны брызг.
   Анна Белль поднялась на ноги и, не ведая, что делает, вошла в воду. Она увидела на палубе судна девушку в дорожном платье, которая стояла рядом со статным молодым человеком. Их фигуры, словно призраки, беззвучно перемещались по кораблю. Очертания людей то расплывались в воздухе, то вновь становились отчетливыми. Они двигались без видимых усилий, мгновенно переносясь с одного места на другое, застывали на секунды, чтобы тут же оказаться в нескольких метрах поодаль. Анна Белль, завороженная этим зрелищем, заходила все глубже и глубже, протягивая обе руки в сторону огромного корабля, пока не оказалась в воде по самые плечи. И тут за ее спиной раздался крик:
   – Барышня! Стойте! Здесь нельзя купаться! Боже мой!
   В этой части парка случайно оказалась одна из служанок, которая с воплями заметалась на берегу. Анна Белль обернулась. Служанка в панике носилась по склону, не представляя, что предпринять, и наконец, задрав подолы юбок, сама ринулась в пруд. Через мгновение, разгребая руками воду, она уже была рядом с девочкой, схватила ее в объятия и потянула к берегу.
   Анна Белль посмотрела туда, где еще секунду назад был огромный корабль, теперь бесследно исчезнувший в глубине темной воды.
   – Да что же вы, барышня, в последний-то день?! Беда-то какая! Надо же такое придумать! Неужто руки на себя хотели наложить, а?
   – Там был корабль… – начала говорить Анна Белль, с трудом двигая побелевшими от волнения губами, но тут же умолкла.
   – Хорошо, хорошо, я никому об этом не скажу. Мы пройдем в дом через садовый вход, я вам быстренько платье принесу. Господи! Только бы барин не заметил! Пойдемте, барышня, скоро уж отъезд.
   Они удалялись к дому, и Анна Белль в последний раз взглянула на пруд, который умиротворял своим спокойствием и непроницаемой тишиной.
 
   Возня в доме очень раздражала Рене Браамкампа. Он прохаживался нервно из угла в угол со стеком в руке и временами восклицал:
   – Ну куда, куда столько вещей?! Джейн, вы еще с собой мебель прихватите!
   Мимо Браамкампа проносили кофры, сундуки, саквояжи, коробки со шляпками, плетеные корзинки, накрытые кружевными платками. В усадьбе царил дух всеобщего волнения.
   Тарантас, заваленный багажом и запряженный четверкой гнедых, уже стоял перед парадным входом. Вот и наступил момент прощания, все отъезжающие выстроились в ряд. Барин, проходя мимо, холодно кивал, отдавая последние напутствия кучеру, дочери и Модесту Ивановичу Ростовцеву, вызвавшемуся проводить свояченицу в Италию. В какой-то момент вице-адмирал встретился взглядом со своей десятилетней внучкой.
   Девочка единственная из домочадцев всегда смотрела на деда без трепета и боязни сияющими карими глазами, в бездне которых отражался мир. Она сделала реверанс и опустила голову.
   – Hopelijk heeft de jonge mevrouw Anna Bell, je geeft me niet reden voor u om aan te tonen rood voor zijn broer? Laat al uw dingen in huis, en zich zal gedragen in Amsterdam, zoals het een kleindochter Rene Braamkamp?
   – Natuurlijk, Excellentie!
   – Hier, neem het van mij aan u voor.[3]
   Браамкамп раскрыл ладонь – на ней лежал красивый золотой медальон. Он нажал на замок, и крышка откинулась. Внутри был тонко выписанный портрет внучки.
   – Reken er maar niet sentimentele me. Deze robuuste, Ik bestelde twee. Een blijft hier met mij en de andere wil ik u bezorgen.
   – Dankzij Excellentie!
   – U moet breng hem mee terug naar huis! Beloof me te doen!
   – Ik beloof het!
   – Ik hoop dat uw verblijf in onze historische vaderland in Nederland, u ten goede zal komen. Nou, met God![4]
   Старый барин остался на верхней ступеньке веранды и смотрел вслед удалявшемуся экипажу. Чуть поодаль, позади, как стайка напуганных травоядных за спиной хищника, замерли слуги.
   Дом опустел совершенно. Браамкамп знал, что это должно было рано или поздно случиться, но никогда не представлял себе, как это произойдет, и не был готов к такому повороту судьбы.
   Вице-адмирал вошел в свой кабинет, плотно затворил за собой двери и сел к секретеру. Он вытащил из ящичка маленький медальон, открыл его и стал пристально смотреть на изображение юного личика внучки. Рука Браамкампа задрожала, лицо Анны Белль расплылось – старик тихо заплакал.
   Медальон с портретом растворился в пространстве и вновь оказался у Анны Томилиной, сидевшей в своем автомобиле. Прошло почти двести сорок пять лет…

Глава вторая

   Возле памятника Мира
   Много памятных венков:
   От Кащея, от вампира
   И от солнцевских братков.

1
   Анна спрятала медальон в сумочку. Они с мужем въехали в Хельсинки около девяти часов утра и вскоре уже двигались по центру города. Проезжая по одной из улиц вдоль залива, она неожиданно попросила Рината остановиться, быстро выскочила из автомобиля и забежала в только что открывшийся универмаг. Ринат тоже вышел из машины – размяться и осмотреться. Хельсинки в это время года выглядел необыкновенно свежим. С утра сияло яркое осеннее солнце, освещая влажные мостовые и гладь морской бухты. Вдали на рейде стояли два ледокола, готовые к зимней навигации. Огромный белоснежный паром из Стокгольма с трудом разместился причала. В воздухе витал йодистый запах моря и водорослей. Взгляд Рината скользил по фасадам домов, по набережной, снова по серым городским зданиям, остановился на Успенском соборе – русской православной церкви, возвышавшейся на холме. Собор торжественно возносился к небу бирюзовыми куполами в солнечных лучах, а чуть поодаль от него располагался не менее величественный католический костел…
   Чайки носились над самой водой и кричали о своем. Мимо причала гордо проплыл буксир, оставляя за собой расходившийся в обе стороны след на разрезанной поверхности темно-серого залива.
   Анна появилась так же стремительно, как и ушла. Она уже переоделась в строгий деловой костюм, ее руки были заняты пакетами с покупками.
   – Успел зачислить меня в шопоголики, дорогой? – обратилась к мужу.
   – У меня есть для тебя более серьезные эпитеты.
   – Не могла же я к юристам пойти в джинсах! Знаешь анекдот? «Вопрос: что производит ваша компания? Ответ: наша компания производит… хорошее впечатление».
   Ринат улыбнулся.
   – Пойдем завтракать, и я поеду домой. Представляешь, опять придется завернуть в усадьбу – забыл мобильник!
   – Это судьба!
   – Боялся проспать рыбалку. Положил трубку на подоконник и включил будильник. Он там, наверное, так надрывался, что всех твоих призраков распугал на сто лет вперед!
   Они вошли в маленькое кафе, оформленное под старину. Дубовые столы и лавки гармонировали с медными фонарями, развешанными на стенах. За окном по улице спешили автомобили, трамваи и пешеходы, несмотря на то что было ранее воскресное утро. Финны предпочитают завтракать дома – в это утро в кафе Анна и Ринат оказались единственными посетителями.
   – История с кораблем – не случайность! Она связана лично со мной, я это чувствую! – заявила Анна, отпив кофе.
   – Знаешь, Ань, есть заблуждения, которые нельзя опровергнуть ни фактами, ни логикой. Однако это все равно заблуждения.
   – Как это?
   – Ну, можно сказать: «Это было предначертано судьбой!» Да? И поскольку событие уже произошло, попробуй доказать, что ничего заранее не было спланировано! На этом вся мистика и держится.
   – Чепуха. Ри, я ощущаю, что у меня теперь миссия. Разве я когда-нибудь такое говорила?
   – Ань, не обижайся, но надписи на стекле не могло быть. На запотевшем стекле пальцем можно написать только изнутри, а снаружи – не получится. Если тебе это не приснилось, тогда привиделось, что ли…
   – Во-первых, на стекле был иней. А во-вторых, пусть привиделось. Но именно мне! Понимаешь?