Страница:
– Что, и правда помогает?
– Да, – ответила она. – Как ни удивительно.
– А главное, дёшево! – восхитился он.
– Всё гениальное – просто, – не удержалась Сонечка от банальности и состроила парню рожицу.
Несколько раз спросили про курение. То ли они были глухие, то ли оперативная память ни к чёрту. Особенно этим фактом интересовался «патентованный» молодой человек.
Засим «слушание дела» было закрыто. Соня пыталась возмутиться – мол, а где же вопросы, касающиеся непосредственно профессиональной деятельности? Но они все так мило и радостно мотали головами и размахивали руками в ответ на реплику: «А ещё я умею зашивать джинсы по Донати»[5], что грех обижаться.
Энн проводила и ещё раз заверила, что они обязательно перезвонят или известят о результатах письмом. «В любом случае». Соня уже всерьёз начала побаиваться, что из-за этой Энн у неё начнётся дежавю.
Через два дня ей действительно перезвонили. Потом перезвонили ещё. И ещё. Круг «подозрительных лиц» сужался. Процедура была всё та же – вопросы той или иной степени неясности с целью выяснения «психологического портрета» или же?.. Кто поймёт эти загадочные души сотрудников международных организаций? В «финал» вышли четверо – Соня, ещё одна дама и пара мужчин. Равная гендерная пропорция. Политкорректность. А как же! Мало ли… Обвинят в дискриминации по половому принципу. Только при чём здесь, простите, интеллект, психотип и прочие критерии гипотетического «достойнейшего»?
Энн проводила и ещё раз заверила, что они обязательно перезвонят или известят о результатах письмом. В любом случае…
Ну вот, дежавю!
* * *
Ещё через неделю Соне позвонил отец и сказал, что на её имя два дня назад пришло большое и толстое письмо, всё обклеенное иностранными марками и подписанное непонятными буковками. Ну да, конечно. Адрес-то был указан из паспорта – по месту прописки. Поблагодарив его за невероятную своевременность, она назначила ему встречу на нейтральной территории и попросила доставить конверт в целости и сохранности. На что он горделиво заявил, что грудью защитил личную корреспонденцию от маминых посягательств на вскрытие. Глухо прорычав сквозь зубы: «Через полчаса!» – Соня немедленно выдвинулась.В официальной эпистоле сообщалось, что Соня получила грант ООН на стажировку в Соединённых Штатах Америки, в связи с чем её просят перезвонить или связаться по факсу/электронной почте не позже… Блин!!! Не позже сегодняшнего числа и подтвердить своё согласие. В том случае, если фонд не будет извещён о согласии, кандидатура будет снята в соответствии с пунктом: «форс-мажорные обстоятельства». Вы представляете, каких волевых усилий стоило Соне сохранить христианское человеколюбие? Даже не попрощавшись с отцом, она рванула в ближайший сквер и набрала телефонный номер, указанный в письме.
Отзвонившись, она присела на скамейку и закурила. Ей отчего-то стало грустно. Совсем не хотелось уезжать от того, кто был ей дороже жизни, не говоря уже о каких-то заграничных стажировках. Ну чего она не видала в той Америке? Гамбургеров и неправильного пива? Зачем ей медицинская стажировка, если собралась увольняться? Подавив желание немедленно набрать его номер, Соня принялась за изучение официальных бланков, в большом количестве имевшихся в конверте.
Единственное, что она уяснила на фоне мысленного и душевного сумбура: участников программы собирают на трёхдневный семинар-тренинг с оплаченным проживанием и питанием в не самой плохой гостинице города, где инструкторы и тренеры («О Господи! Спортивные сборы какие-то!») будут рассказывать, как переходить улицу в Соединённых Штатах Америки, как пользоваться ножом и вилкой в Соединённых Штатах Америки, как пережить культурный шок от Соединённых Штатов Америки и как правильно называть сильно смуглых людей, очень толстых тёток, дядек и моральных уродов в стране «больших возможностей». И первые сборы – уже завтра. То есть именно тогда, когда Сонино присутствие столь необходимо на кафедре, в клинике и профессорше лично. К слову, она после совместного alcohol-party стала ядовитее обычного. Впрочем…
«Мелочь, но приятно!» – хихикнула про себя Сонечка и набрала кафедральный телефон.
Трубку, как всегда, взяла лаборантка. Соня сообщила, что на кафедру сегодня уже не вернётся – потому как возникли непредвиденные обстоятельства, попросила сообщить Наталье Борисовне, что её, Сони, не будет ближайшие три дня. Ибо она, Соня, отбывает на программу подготовки к космическому полёту в Соединённые Штаты Америки. Со сдержанным благородством ответила лаборантке «спасибо» на полуофициальные возгласы радости-зависти, нажала отбой и… отключила телефон.
Следующими по плану значились спасительные: бутылка водки и электронная почта. Потому что если разговаривать с мужем по телефону столько, сколько хочется, – жить будет не на что. И негде.
Бог иногда любит пошутить. Сообщи родители вовремя о письме, Соня, скорее всего, отказалась бы. А так – времени «на подумать» не нашлось. А верные решения эта девушка принимала лишь при условии выключенной ментальной функции. Хотя сама Соня так не думала. Так думал тот – Самый Замечательный Парень, – переписка с которым не раз спасительно срабатывала получше всяких успокоительных вкупе со снотворным. Так что…
Они пили водку в on-line режиме, болтали и… И не скажу вам, чем ещё занимались.
Конечно, хорошее дело «паучьей сетью» не назовут. Так ведь и люди – не мухи! К тому же, не будь Интернета, благословил бы Соню её единственный на заокеанскую авантюру? Кто знает. На риторические вопросы ответы не требуются. Для тех, кто понимает, естественно.
* * *
В конференц-зале гостиницы собралась разношёрстная компания. Человек пятнадцать из разных городов нашей мама-не-горюй Родины и человек десять представителей фонда – американцев и не очень.Всё утро «десятка» с той стороны баррикад несла тексты на манер:
– Хэллоу! Май нэйм из Кэт!
Далее следовала должность (как правило, очень длинная и не совсем понятная), ведомство, которое эта самая «Кэт» представляет (ещё длиннее и непонятнее), забавные подробности из жизни «Кэт» (а-ля «Когда мне было три года, родители уронили меня с лестницы. Ха-ха-ха!»). После чего очередная «Кэт» или очередной «Джон» делали серьёзное лицо и рассказывали о целях и задачах как Организации Объединённых Наций в целом, так и отдельных её подразделений, а также о глобальной роли каждого винтика «Джон» и каждой гаечки «Кэт» в улучшении жития-бытия во вселенной. Что-то типа: «Я, Кэт (или Джон), работая представителем представительства в представительстве представительства, представляю интересы интересов всех интересующихся интересами представительства. Тем самым способствую процветанию процветания и борьбе с борьбой за мир во всём мире!»
Соне очень хотелось поднять руку и спросить, что же на самом деле делает та самая Кэт или тот самый Джон. Ну, там, клизмы ставит в хосписе или раздаёт бесплатные шприцы наркоманам? Или же сидит в офисе и занимается составлением отчётов о том, как всё распрекрасно в субсахариальной Африке? Потому что если бы все деньги, потраченные за годы существования ООН на благоустройство субсахариальной Африки, были бы потрачены именно на это самое благоустройство, то у каждого тамошнего субсахариального жителя должен уже быть не вспухший от голода живот, туберкулёз и прочая нищета и оппортунистические инфекции, а личный особняк со штатом прислуги. Но Соня ничего такого не спрашивала. Во-первых, из приличия. Во-вторых, потому что боролась со сном. Это очень сложно – не уснуть под речи о международной обстановке и роли Кэт (или Джона) в оной.
Сонины коллеги тщательно записывали всё в заранее выданные блокнотики, не забыв нацепить на себя розданные при регистрации бейджики с именами. У Сонечки тоже был опознавательный номер. Но чёрт возьми! Она была в водолазке. «Василии» и «Елены», как приличные, закусили «крокодильчики» на лацканах пиджаков и отворотах блузок. Соня же, как собака в дог-отеле, сидела со своим именем на шее. Причём и тут её прописали не как всех приличных людей. Не Софьей. А именно Соней.
Спустя три кофе-брейка она очумела. И, судя по взмыленным физиономиям «товарищей по несчастью», они тоже были явно не в себе. Потому что ни к чему так напрягаться. Соня, к примеру, давно перестала слушать о роли белого человека с деньгами в той самой всё так же нищей субсахариальной Африке, Индии, Восточной Европе и прочих коллекторах зла, голода и болезней. Она, Соня, и так за мир во всём мире безо всяких денег. И, честно говоря, жрать хочется… Простите, есть. Но очень сильно!
После довольно неплохого обеда (увы, без капли спиртного), остатками от которого можно было бы накормить немало действительно голодающих, игрища продолжились. Только теперь представлялись «наши».
Отечественные «Василии» и «Елены» были куда как утомительнее американцев. Это постараться надо было! Во-первых, наши жутко смущались, краснели и начинали потеть. Во-вторых, они не утомляли никого «забавными» подробностями из личной жизни, а нудно бубнили об «этапах боевого пути», зачастую скатываясь, как герои Ильфа и Петрова, в описание пресловутой «международной обстановки», которой уже сами себе и всем американцы успели поднадоесть. Только наши делали это картонно, без страсти, в отличие от заокеанских братьев и сестёр. Вот так вот. И наши говорили об этой самой обстановке и о роли их лечебного учреждения в таковой. Неизвестно, что страшнее. Из негласного регламента они выбивались по полной, но добродушные американцы никого не перебивали, радостно труся головами даже в ответ на дебильные тексты, напоминавшие доклад в минсоцздраве.
Когда очередь дошла до Сонечки, она назвалась «СонЬей», всё равно уж… И честно сказала, что в Америку хочет, но без фанатизма. Потому что рано или поздно всё равно в ней окажется. И, желательно, морским путём. Но она не против посетить оазис демократии за казённый счёт. Здравоохранение её, откровенно говоря, интересует примерно так же, как международная и межгалактическая обстановка. А больше интересуют люди. Отдельные люди, а не нации, народы и всеобщее процветание. Потому что всеобщее процветание – дружное, но, увы, недолгое – она встречала только у тюльпанов на клумбе. Всё остальное уважаемым дамам и господам наверняка известно из анкеты, включая такие интимнейшие подробности, как девичья фамилия бабушки и отчество самца с предпочтительным запахом. Соотечественники смотрели на Соню… Помните, как косились соискатели «чёрного похоронного костюма» на быстроногого ушастого афроамериканца в фильме «MIB»[6], после того как он пристрелил муляж шестилетней девочки с учебником ядерной физики под мышкой?.. Вот-вот. Укоризненно.
Американцы заученно-радостно заулыбались и объявили очередной кофе-брейк.
Сограждане и так не торопились знакомиться с Соней, а после своей короткой речи девушка и вовсе оказалась в вакууме, что, правда, её ничуть не расстроило. Ей вполне хватало собственного общества. Но каково же было её удивление, когда к ней подошёл молодой человек, интересовавшийся патентами, и пригласил… на совместный перекур в холл гостиницы. Соня горделиво проследовала мимо открывших рот соратников, еле сдержав желание показать им язык. Всё-таки мальчишества ей было не занимать. Поэтому, нагло взяв под руку американца, она обернулась и… всё-таки показала им язык. А что такого? Эйнштейна она любила с детства.
Последующие два дня вся группа играла в игры и предавалась всяческим маразмам. Водили хороводы. Объяснялись и задавали вопросы с помощью жестов. И так далее, и тому подобное в том же духе. Косность Сониных соотечественников была просто гениальна. В комнате, полной флип-чартов и фломастеров, они упорно продолжали строить друг другу «коз», мужественно выполняя задание инструктора: «Без слов объясните полицейскому, что вы заблудились». «Без слов», но не без рисунков же! Когда подошла Сонина очередь, она просто нарисовала компас и рядом знак вопроса, человечка – и ткнула в себя пальцем. Американцы восторгались, как дети. Наши – дулись, как детсадовцы.
Было окучено громадьё каких-то смешных тестов, в том числе на IQ. Несмотря на очевидный идиотизм – на взгляд сотоварищи – иных ответов, коэффициент интеллекта у Сонечки вышел просто сногсшибательный. Что-то там больше 130. Хотя совершенно непонятно, за что. Да и вообще, есть ли у интеллекта коэффициент? Ага. А у козы – барабан. Вопросы тестов были, скорее, на сообразительность. Сообразительность – она у любого толкового крестьянина есть. Или логика. При чём здесь интеллект? Соня очень этим тестам удивлялась. Например, вопрос: «Зачеркните лишнее слово в ряду: 1. коза; 2. кофе; 3. корова; 4. лошадь». Все коллеги, заглядывая друг другу в листочки и советуясь, как двоечники, которым разрешили списывать, безжалостно удалили «кофе». Потому как он, видите ли, напиток, а не животное. Соня же удалила «лошадь», и все презрительно похихикали в её сторону. А между тем яснее ясного, что как раз «лошадь» там не к месту, потому как все слова в ряду начинались на букву «к». Ну и… молока к кофе от неё не дождёшься!
Одно из заданий называлось «Сто фактов о себе». Было заявлено, что это что-то вроде конкурса и победитель будет «королём/королевой» сегодняшнего заключительного банкета, закрывающего семинар-подготовку. На выполнение давалось два часа. Соня была свободна уже минут через пятнадцать. И, пока коллеги пыхтели и сопели, отправилась в бар гостиницы испить, наконец, нормальный кофе, потому что кофейный порошок с кофейных же семинарских перерывов уже вызывал желудочные спазмы.
«Ещё гастрита не хватало!»
После обеда было запланировано объявление победителя шутливой биографии-резюме. Пошушукавшись, американцы делегировали зачитывать победившие «Сто фактов» «патентованно-курящего» молодого человека. Он, радостно улыбаясь, похвалил всех от щедрот душевных так, что Соня чуть не захлебнулась в изливающемся из него сиропе. Зачитал особо понравившиеся из пары-тройки листочков пункты фасона: «Я за борьбу за мир во всем мире с помощью миротворческих формирований», «Я против расовой дискриминации, а также лиц кавказской национальности» и «В 1989 году я защитил кандидатскую диссертацию на тему: «Зависимость частоты половых актов жителей Москвы от урожая пшеницы в Краснодарском крае». И приступил к прочтению «королевских», по мнению американской стороны, «Ста фактов».
Заученная уже было до автоматизма улыбка сползла с Сониного вытянувшегося лица, когда она услышала до крайней забавности искажённый американским акцентом следующий русскоязычный текст:
1. Меня родили.
2. Теперь живу.
3. Правда, нравилось.
4. И теперь тоже.
5. Но сначала больше – читать.
6. Но много.
7. Как-то укакалась в яслях.
8. Пришлось написать об этом.
9. Ненавидела маму и публичный позор.
10. У меня очень хорошая память.
11. Теперь пишу больше и меньше ненавижу.
12. Но сначала пошла в школу.
13. И в музыкальную.
14. И на плавание.
15. «Титаник» на айсберг – детский сад.
16. Мама хотела «голубую ленту», а я выплывала во льдах.
17. В девятом классе вдруг оказалась очень красивая.
18. Первыми это заметили мальчики.
19. Потом заметили мужчины.
20. Потом я.
21. Но была слишком занята – я получала золотую медаль.
22. Но журналисты не приняли меня в alma mater.
23. А до лечебного факультета мединститута было ближе.
24. Нарушение презумпции невиновности повлекло за собой курение.
25. И много прочего.
26. Среди приятного.
27. И не очень.
28. Как-то стала мисс круиз.
29. Странно – мама говорила, что я чудовище.
30. Мне подарили дорогие жемчужные серьги.
31. Чудовищная справедливость.
32. У меня был хороший друг.
33. Но мама говорила, что я чудовище.
34. Теперь его совсем нет.
35. Но есть врачи, которые не знают патогенез действия вводимых растворов.
36. О табу на «священных коров» я вспоминала, когда уже доедала.
37. Но за своим столом.
38. Об этом стоило писать.
39. Сначала – на полях.
40. Потом – сценарии команде КВН своего вуза.
41. Училась отлично.
42. Диплом – «выход в красное».
43. Хорошая память – верное средство от нерешительности.
44. Удостоверение врача акушера-гинеколога высшей квалификационной категории.
45. Кандидатская диссертация.
46. Зачем?
47. Действительно было интересно.
48. И столько людей!
49. Но скверный характер.
50. «Ах, как вы нетерпимы к людям!»
51. Но легко с ними схожусь.
52. Марихуана.
53. Водка.
54. Виски.
55. Абсент.
56…
57. Философский факультет университета.
58. Шутка?
59…
60. Кесарево сечение.
61. Реанимация.
62. Первый рассвет.
63…
64. Вскрытие плодных пузырей – на рассвете.
65. Ушивание промежностей – на закате.
66. Чужая боль.
67. Не нравится.
68. Не хочу быть врачом.
69. И не буду.
70. Море.
71. Ночью.
72. Гладкие камни под ладонями ног.
73…
74. Лес.
75. Грибы.
76. Особенно молодые лисички.
77…
78. Много читать.
79. Особенно писать.
80. И столько людей!
81. Если все, кроме одного, умрут – ничего не изменится.
82. Если и Он – не останется никого.
83…
84. Хочу увидеть Ниагарский водопад.
85. Снега Килиманджаро.
86. Люблю молодую телятину.
87. И судака под чесночным соусом.
88. Поэзия – это…
89. Не могу сказать.
90…
91. Всё равно, что обо мне думают люди.
92. Разве есть ещё кто-то, кроме Него и меня?
93…
94. Поэзия.
95. Я даже готова отказаться от молодой телятины.
96. И моря.
97. И леса.
98. Потому что люблю.
99. Всё «…» – Сумасшествие и Любовь.
100. Больше мне нечего сказать.
К концу прочтения в зале стояла гробовая тишина. Тётенька, прежде задававшая Соне «эзотерические вопросы», утирала слезу. Американцы вообще очень сентиментальны. Наши же пытались делать «соответствующие моменту» выражения лиц. Не надо было быть Станиславским, чтобы крикнуть «не верю!». Их мимическая мускулатура складывалась в композицию: «Что за хрень?!» А что же думала Соня?
«Если ты что-нибудь пишешь, будь готов к тому, что это кто-нибудь прочитает. Я наверняка выживу на любом «Титанике». Не извольте беспокоиться!»
Вот, приблизительно так думала.
Впрочем, все эти три дня она пережила лишь потому, что в гостинице был бар, а в номере – заначенная бутылка коньяка.
Вечеринка прошла «в тёплой и дружественной» под несколько удивлённые взгляды американцев в сторону наших дам, обвешанных золотыми украшениями, как собаки медалями на выставке. Соня же, сменив водолазку на… водолазку чёрную, чувствовала себя замечательно. Просьбами никто не донимал, к колену никто не прикладывался. Да и ей самой ничего не требовалось. Её Мастер, слава богу, избавил Соню от необходимости что-то решать за него.
Под лёгкую закуску и ещё менее обременительные напитки всем сообщили, что через месяц их соберут в последний раз, чтобы окончательно проинструктировать, выдать билеты и визы и сообщить, кто в какой город и по какой программе отправится.
Характерно, что этот немаловажный вопрос до сих пор ни разу ни у кого не возник. Америка для большинства соотечественников всё ещё оставалась просто Америкой – большим радужным мыльным пузырём, а не страной с отдельными штатами, городами и просто людьми с их, ни много ни мало, просто жизнью.
Всё такая же примерно любезная Энн собрала заграничные паспорта, и обстановка окончательно перестала быть официальной.
Тут, кстати, и выяснилось, что большинство соотечественников курит. Как же они терпели целых три дня?
– Люди готовы врать и лицемерить, лишь бы получить то, что кажется им желанным. Даже в мелочах. И это особенно неприятно.
Сонечка стояла в сторонке с тем самым единственным курящим молодым американцем.
– Почему? Ведь это всего лишь курение.
– Не знаю. Всего лишь курение. Всего лишь враньё. Всего лишь… жизнь.
Он молчал, придав лицу глубокомысленное выражение.
– Можно задать вам не совсем корректный вопрос?
– Да, конечно.
– Каким образом я вообще оказалась в финалистах?
– На основании изучения данных анкеты и вас лично, – собеседник улыбнулся.
– Вы читали мою анкету?
– Да.
– Нет, вы лично читали мою анкету?
– Я читал абсолютно все анкеты.
– И вам ничего не показалось странным?
– Отнюдь нет, – всё так же серьёзно ответил он, но во взгляде проскочила смешинка.
– Даже тот факт, что я не собираюсь связывать своё будущее с медициной?
– Напротив.
– Что значит «напротив»? – удивилась Соня.
– Это значит, что нам нужен человек, который может работать в Организации Объединённых Наций. Или в представительстве Американского Альянса Здравоохранения. Или в подобной организации. Человек умный. Образованный. Контактный. В меру честолюбивый, но с внутренней планкой. Способный к самостоятельным решениям. Учитывающий мнение толпы, но не идущий на поводу и не подстраивающийся под неё. Честный, но умеющий манипулировать аудиторией. Молодой, красивый, хороший и… счастливый. Поверьте, последнее – немаловажное обстоятельство. Вы идеально соответствуете.
– Соответствую чему?
– Той миссии, которую выполняет Организация Объединённых Наций и её всевозможные подразделения и прочие «под эгидой», – Сонин собеседник прищурился и несколько шутовски махнул рукой.
– Ну, знаете! Меня – на роль луча света в тёмном царстве?! – она рассмеялась. – А если не захочу?
– Это ваше право, – визави мягко улыбнулся. – Все прочие написали, что не видят себя вне клинической медицины.
– И тоже врали. Как минимум двое из присутствующих спят и видят ухватить от жизни кусочек пожирнее и совсем не прочь сменить ради этого специальность.
– Это их право. Но вы-то знаете, что Главный Бухгалтер, – при этих словах он возвёл глаза вверх, – способен отличить поддельные купюры от настоящих.
– Но я же курю! – ничуть не смутившись таким его странным поведением, настаивала Соня.
– И что с того? Я тоже…
* * *
Подошёл стюард с влажной салфеткой и сухим полотенцем. Дышала Сонечка, как астматик во время приступа, пот катился градом, а цвет лица был самый что ни на есть апоплексический. Она швырнула ручную кладь прямо в проход и тяжело шлёпнулась в кресло. Очередной тест на выживание и сообразительность? Кажется, из-за неё задержали рейс. Ненадолго, конечно, но всё равно неудобно. Стюард авиакомпании «Люфтганза» был само совершенство. Наверняка такими были дворецкие у самых древнейших дворянских родов. Он изысканно-сдержанно, без тени даже невербального упрёка подал Соне необходимое для приведения себя в порядок, поместил её сумку в гнездо и спросил, не нужно ли чего-нибудь. Принёс бутылку минеральной воды и стакан апельсинового сока и лишь после этого попросил пристегнуть ремень.Аэробус, следующий по маршруту Франкфурт – Бостон, выруливал на взлётную полосу…
Соня не особо переживала по поводу лечебных и кафедральных обязанностей. А лучший в мире мужчина сумел успокоить на предмет их временного расставания: «Ты – в Америку стажироваться. Я – в Европу работать. Земной шар так мал, деточка». Они закатили грандиозную субботне-воскресную пьянку на двоих. Пили виски. И он учил её целоваться. Они смотрели дурацкие комедии и фильмы со Шварценеггером. А ещё какой-то псевдоисторический фильм с Мэлом Гибсоном в главной роли о войне за независимость США. Ведь Соня летела не куда-нибудь, а в Бостон. Одна-единственная из всех она летела в столицу штата Массачусетс, столицу культуры и медицины. Город студентов, врачей, учителей и моряков. Город, с которого начались Соединённые Штаты Америки. Не обошлось, видать, без её маниакального желания поваляться на газонах Гарвардского университета. Ох, не обошлось.
Он проводил её.
Целуя его, она старалась не думать о том, что некоторое время не сможет вдохнуть его такой родной запах, не почувствует… Впрочем…
«Что за чушь?! Я всегда могу закрыть глаза и прикоснуться к тебе. Нагваль-то открыт круглосуточно!»
Из родных пенатов до Франкфурта перелёт был недолгим, и никаких неожиданностей не произошло. Уже оказавшись в здании аэропорта, размером со средний губернский город, Соня, заглянув в билет, с ужасом осознала, что на всё про всё, включая поиски терминала ЁКЛМ-надцать, перерегистрацию багажа, прохождение двух таможен и закупку спиртного в duty free, у неё… сорок пять минут. Но «Титаник»-то утонул быстрее! Или нет?
Немецкие таможенники – стройные и в тёмных рубашках, вежливо-прохладные – досмотрели даже каблуки сапог, которые, на счастье, не были набиты ни секретными микроплёнками, ни героином. (Американцы же позже – полные и в белом – оказались куда как безалабернее: они вальяжно желали всем проходящим «Welcome!», категорически отказываясь досматривать багаж.)
Над «Титаником» уже смыкались воды, когда Соня стремительно покрывала последние метры «рукава», соединяющего неподвижный аэропорт с подрагивающим от нетерпения летательным аппаратом.