Татьяна Тронина. Песчаный рай

   Но улыбка постепенно стала сползать с лица Руслана – тот прекрасно знал о мечтах Дины, и они его раздражали. А ее вопли: «Пальцы, мои пальцы!» – каждый раз приводили мужа в бешенство. «Что же я делаю?! Зачем лишний раз дразню?..» – спохватилась Дина, решив не обращать внимания на боль. И постаралась продолжить как ни в чем не бывало:
   – Море… Я бы хотела поехать на море. Знаешь, я обожаю море… Реки, озера, океаны. Вообще, воду – любую!
   Руслан помолчал. Потом заговорил спокойно, тоже как ни в чем не бывало:
   – А что? Отличная мысль. Махнем в сентябре в Крым? У меня там приятель по академии, обещал устроить. Начальство отпуск даст…
   – Ой, как здорово! – от радости Дина даже подскочила на стуле, моментально забыв обо всем.
   Руслан тем временем принялся неторопливо рассказывать о приятеле, о том, как они устроятся там, в Крыму, но Дина его почти не слушала, постепенно погружаясь в состояние эйфории.
   Крым… Нет, они каждый год выбирались с мужем куда-то, в Египте были пару раз… Но что Египет! И тут пустыня, и там пустыня… А в Крыму – цветы! Олеандры, магнолии…
   А Таисия – просто завидует. Да, да, завидует – черной завистью причем. И сказать-то ей нечего было, просто так туману навела!
   Руслан – самый лучший.
   И Батя тоже прав – впервые после смерти Марьяши ее стало отпускать. Она жива, она молода, она еще красива. И она заставит мужа передумать.
   У них будет еще ребенок.
   Дина, блаженно улыбаясь, слушала мужа и кивала, кивала…

* * *

   Никита Раевский родился в Ярославле. Ему было года два, когда отец подарил ему велосипед – трехколесный еще, конечно. Никита лихо гонял на этом велосипеде – по квартире, по двору, в деревне у бабки. Конечно, падал, преодолевая всевозможные препятствия, расшибался, но подобные мелочи не могли его отвратить от увлечения.
   Чуть позже появился другой велосипед, двухколесный уже, потом еще… Потом мопед, на котором Никита гонял по окрестностям деревни во время летних каникул… Потом – настоящий мотоцикл!
   Каникулы – чудесное время. Свобода, скорость. Восхищение девчонок, зависть парней, само собой.
   У бабушки Ани – чудесный яблоневый сад, много цветов, работой по хозяйству она любимого внука не загружала, только воду вовремя из колодца просила приносить.
   Раздолье пацану! Была бы воля Никиты – он бы вообще ничего не делал – не ел, не пил, не учился… Только бы гонял!
   О его бесстрашии ходили легенды. Сколько раз перепрыгивал на своем мотоцикле через овраг!
   – Ох, смотри, Никитка, расшибешь ты себе голову… – вздыхала иногда бабка, до безумия любящая своего единственного внука. – Уж не торопился бы так! Потише, помедленней…
   – Бабань, но если медленно – неинтересно!
   Девчонки Никиту обожали. Лена, Маша, Зина… Их всегда было много вокруг Никиты. Ну как же – такой отчаянный! Веселый, кого угодно мог заболтать. И катал всегда и всех на своем мотоцикле.
   После школы Никита уехал в Москву, поступил в МАДИ, на кафедру автомобильного спорта. А куда ж еще ему было поступать!
   На последних курсах стал участвовать в гонках. Первая «настоящая» победа – завоевал Кубок национального олимпийского комитета по джип-триалу. Затем – Кубок России по ралли-рейдам. После того стал готовиться к международным гонкам вместе со своим штурманом Лехой Лиховецким.
   Легендарный марафон «Дакар». Никита показал там один из лучших результатов среди российской команды, и его экипаж вошел в двадцатку сильнейших.
   Гонки по пустыне – самое сложное и вместе с тем самое интересное испытание.
   Согласившись на участие в ралли «Бархатный путь», Никита не сомневался, что придет к финишу одним из первых. Правда, в первые дни ралли его ожидания не оправдались. Но ничего, впереди – пустыня, а там он, Раевский, – царь!
   …Раннее утро. Кабина джипа. Раевский – за рулем, Лиховецкий сверяется с навигатором.
   – Никита, через тридцать километров контрольная точка… – сообщил штурман Леха. – Медленно. Слева сразу после быстрой прямой с холмом на конце. Так…
   Джип покачивало на барханах.
   – Никита, левый четыре… Половина после возвышения!
   Разговор штурмана с пилотом – общение на профессиональном языке. Никита понимал своего штурмана, закадычного друга, с полуслова.
   – Никита, вижу Ярцева сзади… Никита, газ!
   – Леха, он далеко?
   Пауза.
   – Оторвались… Никита, через пару километров контрольная точка.
   – Что там?
   – Серхет. Будем отдыхать. Так, правый четыре!
   Крутя руль, Никита был сосредоточен только на одном – как быстрее и правильнее добраться до конца пути.
   Впереди из дымного марева уже показались какие-то строения. Мираж? Нет, похоже, Серхет тот самый…
   – Давай, еще немного!
   – Леха, Ярцев где?
   – Ярцева не вижу, Дефо нас точно обошел… Никита! Левый два… В сторону!!!
   – Блин… – одними губами прошептал Никита, краем глаза заметив метнувшуюся неподалеку фигуру.
   Обычно ралли проходили вдали от оживленных трасс, да и организаторы делали так, чтобы ничего не мешало гонкам и чтобы зрители находились в безопасности.
   Но человек предполагает, а бог располагает – как ни старались организаторы, иногда в истории раллийных гонок случались печальные инциденты. Например, шесть человек – три участника и три местных жителя – погибли в аварии во время ралли 1988 года. В Мали была сбита гонщиком 10-летняя девочка, переходившая дорогу. В 2005 году под колесами грузовика службы поддержки погибла 5-летняя девочка – это произошло уже в Сенегале. В 2010 году погибла женщина, наблюдавшая за ралли «Дакар», – машина, принимавшая участие в гонке, свернула с курса и сбила зрительницу.
   Все эти мысли в долю секунды промелькнули в мозгу Никиты Раевского, когда он краем глаза увидел мелькнувшую неподалеку человеческую фигуру. Любопытство порой сильнее страха смерти, соображений о безопасности… Вероятно, кто-то из местных жителей решил сунуться в самую гущу гонки, не понимая, что пилоты ведут свои машины на предельных скоростях.
   Никита резко вывернул руль. Машину занесло. Впереди – каменная гряда. Джип взлетел в воздух, и Никита обнаружил, что под ним внизу – обрыв. Блестит на солнце каменистое дно.
   Секунды полета, во время которых авто повернулось в воздухе.
   Потом – удар, от которого окружающий пейзаж перед глазами разлетелся на множество осколков.
   И наступила ночь…

* * *

   Дина собиралась проснуться рано, чтобы вместе с Викой пойти смотреть на гонки, но… «Проспала!!!» Руслан дома не ночевал – он еще с вечера ушел в часть.
   «Господи, раз в сто лет такое бывает, а я дрыхну…» – страшно расстроилась Дина. Быстро умылась, оделась, выскочила из дома. У дороги стояли мощные «КамАЗы», пышущие пылью и жаром, – подивилась на них, побежала дальше, на площадь. А там – настоящее столпотворение! Шум, гам, своя и чужая речь. Пилоты в комбинезонах, механики, телевизионщики, местные жители…
   «Наверное, в Москве такая давка бывает! – проталкиваясь сквозь толпу, с ужасом и восторгом подумала Дина. – Сейчас найду Фиделя… Может, отпустит! Делать-то в больнице все равно нечего». Она еще надеялась поглазеть на прибытие мотоциклистов.
   …Полутемные, прохладные, пахнущие лекарствами, хлоркой и нехитрой больничной едой коридоры. Увидела идущую навстречу мощную фигуру главврача в развевающемся белом халате:
   – Фидель Рауфович, можно мне…
   Она подбежала и осеклась – у Фиделя было такое странное лицо! Озадаченное и вместе с тем очень мрачное.
   – Дина, на всякий случай – приготовьте операционную. Только что позвонили – везут раненых. Авария во время ралли.
   – Да?!
   Ничего удивительного в аварии не было – Дина накануне, когда сидели с мужем в ресторане, смотрела спортивный канал, и под конец вечера показали хронику всех возможных происшествий на трассах. Вот там были и разбитые грузовики, и автомобили всмятку, и окровавленные гонщики на носилках, и плачущие жены-матери…
   Но чтобы эти события происходили прямо в их городе?.. В их больнице? Здесь и сейчас?!
   Ни дорогого оборудования, ни полного комплекта персонала (хирург Курбатов выполнял и свои обязанности, и обязанности травматолога, и анестезиолога). Словом, и швец, и жнец, и на дуде игрец. Операционной сестры и то не было в наличии, поскольку уволилась еще прошлой зимой!
   – Дина, будете мне ассистировать.
   – Я?! – Дина поперхнулась, но тут же взяла себя в руки. «А кто, если не я? Не Вика же…» – Хорошо, Фидель Рауфович.
   Минут через десять толпа под окнами зашумела еще сильнее.
   – Привезли!
   На носилках торопливо подняли по ступеням двоих, в разодранных, залитых кровью комбинезонах. В приемный покой ринулись люди с камерами.
   – Куда, вам сюда нельзя! – Тетя Валя, нянечка, по указке главврача принялась всех выпроваживать.
   …Дина привыкла, что в их городе умирают в основном от старости, от застарелых болезней, от алкоголизма и его последствий, иногда – от тех проблем, которые несла в себе близость Средней Азии… Впрочем, с эпидемиями, малярией, укусами насекомых и ползучих гадов здесь умели справляться, и если вовремя начинали лечение – жертв почти не было. («Почти… Ох, нет. Не думать! Не вспоминать!» – приказала себе Дина, в одну секунду подавив в себе мысли о дочери.)
   Что еще? Да, аварии тоже иногда случались, когда какой-нибудь из жителей Серхета садился за руль пьяным… Правда, всегда обходилось малой кровью, не трагедии происходили, а скорее нелепые комедии.
   Но сейчас – не просто автомобильная авария, а – ЧП на гонках международного класса. Особый, уникальный случай! Такого еще никогда не было за всю историю городской больницы.
   Дина с ожесточением подумала: «Фидель Рауфович спасет этих ребят! Он отличный хирург…»
   …Фидель тем временем быстро осмотрел пострадавших.
   – У пациента пульса нет, дыхания нет, зрачки не реагируют… Сердцебиение не прослушивается. Множественные повреждения… Безнадежно. Скорее всего, умер от острой кровопотери где-то полчаса назад.
   Сердце у Дины болезненно сжалось. Умер… Молодой парень, жить бы да жить!
   – Фидель Рауфович, а… что с этим? – растерянно, с тоской спросила она.
   Главврач осматривал второго пострадавшего.
   – Что у нас тут… Дина, а вот этот парень, похоже, еще жив. Так… Хотя артериальное давление резко снижено, пульс замедлен… Зрачки расширены. Плохо дело, – недовольно произнес Фидель. – Дина, вколите ему два кубика адреналина и срочно осторожно освобождайте его от одежды.
   Дина сделала укол пациенту и принялась ножницами разрезать на нем комбинезон. «Тоже ведь совсем молодой парень!» – с сожалением думала она.
   Фидель по всем правилам провел осмотр пациента – голова, шея, грудь, живот, таз, позвоночник, конечности.
   – Видимых повреждений нет. Похоже, черепно-мозговая травма, – сделал вывод Курбатов. – Дина, везем его на рентген. Хотя хрен знает, толку в этом рентгене… Но что делать, томографа у нас все равно нет.
   Давление у пациента продолжало падать.
   – У парня гематома. Похоже, она быстро растет и сдавливает головной мозг, – после того как рентген пациенту был сделан, пришел к выводу Фидель.
   – И что? – с надеждой спросила Дина. – Надо ее убрать?
   – Не получится, – недовольно произнес хирург. – Артериальное давление низкое, сердце еще бьется только благодаря стимуляторам… Пациент в атонической коме! Операция невозможна. Не перенесет, – вынес тот окончательный вердикт.
   – Да…
   – Дина, я не нейрохирург. Нет, можно взяться, я думаю, справился бы, но при таких показателях… Не выживет!
   – Доктор, мы вертолет вызвали! – крикнули из коридора. – Через три-четыре часа прибудет, ребят в районный центр перевезут. Как, продержатся они до того времени?
   – Нет, – отрывисто крикнул через плечо Курбатов. – Одного мы точно потеряли, второй безнадежен…
   За дверями кто-то ахнул, потом повисла пауза.
   Дина зажмурилась, потом снова открыла глаза. Посмотрела на второго, еще живого пилота, едва прикрытого простыней, на его бледное лицо с заострившимся длинным носом, на разметавшиеся по подушке длинные, вьющиеся волосы цвета соломы. И мысленно ахнула: так это же тот, вчерашний! Который интервью давал по телевизору… Как его? Никита. Никита Раевский. Эти волосы, нос… Дина сначала пилота не узнала (до того ли, физиогномикой заниматься?), но теперь даже не сомневалась – это он. Тот парень.
   – И что теперь? – спросила она Фиделя.
   – А ничего. Бесполезно, – не отводя глаз, мрачно ответил доктор. – Что толку в этом вертолете… Даже если прибудут вовремя – не успеют парня к нейрохирургам доставить – перелета не перенесет. Гематома растет слишком быстро.
   – А если сделать сейчас операцию?
   – Я говорю – не выживет.
   – Фидель Рауфович, вы же гений! – взмолилась Дина. – У вас все получится!
   – Дина, потом же с меня семь шкур и спустят, что я не своим делом занялся! – с раздражением возразил Курбатов. – Оно мне надо?… Я знаю, что говорю. Чудес не бывает!
   – Фидель Рауфович… Я в вас верю! – Дина коснулась его плеча.
   – А толку… Ладно, черт с вами! – сквозь зубы произнес Курбатов. – Брейте ему башку. Через десять минут начну делать операцию.
   Хирург вышел из палаты, и Дина осталась с Раевским один на один.
   Она взяла в руки машинку для стрижки – старую, склеенную скотчем (роняли уже) – и принялась осторожно срезать волосы с головы пилота – прядь за прядью. Машинка жужжала надрывно, то и дело буксуя в густых волосах парня – капризничала, не желала выполнять свою работу. Но Дина была терпелива…
   Через десять минут Раевский оказался уже выбрит налысо.
   Он лежал на столе с обнаженной, ставшей вдруг беззащитной на вид головой. Только несколько ссадин и синяков напоминали о том, что Раевский пострадал в аварии.
   – Жалко, конечно, такой шевелюры лишиться… – пробормотала Дина. – Но ты не переживай, волосы не зубы – отрастут еще. И вообще, мужчинам даже идет, когда совсем без волос…
   Дина прекрасно понимала, что Раевский находится сейчас в коме, но она все равно с ним говорила. «Но он же жив еще… Возможно, он меня все-таки слышит!»

* * *

   Никита открыл глаза. Солнце… Много солнца!
   – Леха, ты как? – щурясь от яркого света, подал он голос.
   – Хреново, – отозвался Леха. – «Ласточка» наша всмятку. Давай руку, помогу.
   Между собой штурман и пилот называли свой джип «Ласточкой».
   Никита повернул голову, протянул штурману руку – тот буквально выдернул его из покореженной машины.
   От машины осталась только куча металлолома. Насвистывая, штурман принялся бродить вокруг нее, пиная ногой камень. «Переживает из-за «Ласточки», злится…» – догадался Раевский.
   Никита задрал голову, посмотрел на обрыв, с которого они слетели. Высоковато…
   – А где все наши?
   – Без понятия… – пожал плечами Леха. – Рация не работает. Навигатор сигнал не ловит… Куда идти, не знаю.
   – Тоже мне, штурман! – подначил его Никита. – Тут же вроде город какой-то рядом был, совсем близко?
   Они огляделись.
   – Кажется, в той стороне дома видел, когда ехали! – вспомнил Никита. – Пошли!
   – Ножками, что ли? – фыркнул Леха. – А если нас искать будут?
   – Да мы быстрее до города дойдем, чем нас найдут!
   – Ладно, пошли, – подумав, согласился напарник.
   – Тогда вперед. Не то мы тут, как сливочное масло на сковородке, растаем… – Никита вдруг вспомнил из истории гонок – в 1982 году сын Маргарет Тэтчер, премьер-министра Великобритании, Марк Тэтчер тоже попал в переделку. В Алжире, что ли? Шесть дней его искали на вертолете… Нашли. Но то сын премьера был… Станут ли их, простых российских гонщиков, искать столь же активно? Нет, уж лучше только на себя надеяться!
   Некоторое время они шли молча.
   Перед ними, в голубовато-сером прозрачном небе, висел неестественно-белый диск солнца. От зноя дрожал воздух…
   Песок струйками стекал из-под ног, и это живое, плавное, скользящее движение напоминало о воде. Но какая в пустыне вода! За одним барханом вырастал другой, затем третий… Изредка попадались высохшие на солнце кустарники.
   Во рту Никиты пересохло, глаза застилал пот.
   – Леха, как ты думаешь, тот человек, что под колеса чуть не попал, – жив?
   – Думаю, да. Мы ж его не нашли! Сбежал, поди, от страха… Я даже не понял, кто это был – мужчина, женщина…
   – Сбежал, – согласился Никита. – Мы все легко отделались. А машина… Ничего, будет у нас новая машина, не первую разбиваем.
   Некоторое время они шли молча, экономя силы.
   – Слушай, Никита… Давно хотел спросить. Ты доволен своей жизнью? – недовольно, словно нехотя, вдруг заговорил Леха.
   – Что это, брат, тебя на философию потянуло… Ладно, отвечу. Доволен! Очень доволен. И никакой другой жизни не хочу, – превозмогая усталость, решительно произнес Раевский.
   – А мне так надоело, – со злостью признался Леха.
   – Ты серьезно? – опешил Никита. Уж от кого, но от своего штурмана и друга он подобных слов не ожидал.
   – Абсолютно. Никакой жизни с этими гонками. Я дома два месяца от силы в год бываю.
   Никита помолчал, глядя за горизонт, за бесконечную череду барханов. Потом произнес:
   – Ты думаешь, жизнь – там? Нет… Жизнь – тут. Адреналин и скорость. Азарт. Желание победить! А там… Там болото. Там ты никогда не будешь первым.
   – Я устал.
   – Скоро отдохнем.
   – Тьфу, с тобой и не поговоришь толком… – с досадой бросил Леха и неожиданно сел на песок в жидкой тени саксаула.
   – Леха, пошли!
   – Я устал.
   – Ладно, передохнем, – согласился Никита и тоже опустился на горячий песок рядом с другом. Солнце медленно поднималось над горизонтом – полуденный зной обещал быть невыносимым. – Пять минут, а потом идем дальше…

* * *

   Фидель Рауфович закончил операцию. Наложил последний шов, осторожно забинтовал голову пациенту.
   – Ну вот, сделал что мог… – брюзгливо пробормотал Фидель себе под нос. Но глаза хирурга над марлевой повязкой, закрывавшей лицо, блестели довольно.
   – Фидель Рауфович, я же знала, что у вас все получится! Вы гений! – с восторгом произнесла Дина, убирая инструменты. – Такая сложная операция, и вы справились…
   В этот момент запищал монитор старенького аппарата, к которому был подключен пациент, сообщая, что жизненные показатели Раевского стремительно ухудшаются.
   – Сглазили… – раздраженно вскрикнул хирург, глядя на монитор. – Сердечный ритм резко падает… Раньше времени стали радоваться. Дина, еще ему два кубика адреналина!
   Дина вколола Раевскому адреналин, но состояние больного не улучшилось.
   – Я же знал, он не перенесет операцию… – бесился Курбатов. – И нечего было браться! Дефибриллятор.
   – Да, Фидель Рауфович. Внимание… Даю разряд.
   Тело Раевского подпрыгнуло, но показания монитора были по-прежнему неутешительны.
   – Дина! Увеличь мощность.
   – Еще разряд…
   – Нет. Еще. Все, отойди… – Курбатов корпусом оттолкнул медсестру и принялся делать Раевскому непрямой массаж сердца. Кусая губы под марлевой повязкой, Дина наблюдала за хирургом и молилась только об одном – чтобы этот парень, Никита Раевский, выжил.
   За последний год, как уволилась операционная медсестра, Дине приходилось несколько раз ассистировать Курбатову. Грыжи, аппендициты, один случай гангрены… Но все было прекрасно, никто из пациентов во время операции не умер. И только сейчас Дина впервые столкнулась со смертью на операционном столе – вот так, лоб в лоб… Но все же обойдется?..
   Курбатов продолжал непрямой массаж сердца.
   – Еще адреналин… Теперь отойди, мешаешь.
   Руки хирурга ритмично давили на грудную клетку пациента.
   – Сколько там времени? – сквозь зубы спросил Курбатов.
   – Одиннадцать тридцать пять.
   – Все, я заканчиваю реанимационные мероприятия. Бесполезно. Дина, запишите. Время смерти пациента…

* * *

   – Леха… Не спи, замерзнешь! – Никита толкнул штурмана локтем.
   Раевский пытался шутить, хотя от полуденного жара уже ломило в висках.
   – Чего тебе? – вяло отозвался Леха.
   – Подними голову. Нет, не туда… Левее смотри…
   Леха поморгал, щуря глаза, которые заливало соленым потом, и ахнул – левее, над горизонтом, дрожали в знойном мареве силуэты домов, и произнес с сомнением:
   – Это мираж.
   – Никакой это не мираж! Мы всего километр не дошли!
   – Ты думаешь? – вздохнул штурман, поднялся на ноги.
   Они зашагали по раскаленному песку.
   – Слушай, так сколько раз было… Это все пустыня с нами шутки шутит! Искажает пространство, – болтал Никита. – А ты тут куксишься! Раньше времени сдался, Леха.
   – Кажется, мы просто заплутали немного. Не в ту сторону изначально двинулись.
   Энергичным шагом Никита, а за ним и штурман вошли в город. Город, пусть и маленький, выглядел настоящим оазисом в пустыне – росли деревья, на клумбах распускались яркие цветы, умиротворяюще журчал фонтан на большой, выложенной цветной плиткой площади. И даже солнце тут было не злым, не испепеляющим, а благодатным, мирным.
   Друзья утолили жажду у фонтана, умылись и, посвежевшие, уселись на кованую лавку в тени абрикосового дерева.
   – Хорошо тут, – довольно произнес Леха.
   Брызги от фонтана мелкой взвесью летели в лицо, мятной прохладой ложились на кожу.
   – Ага, – согласился Никита. Протянул руку и сорвал золотисто-розовый, с румяным бочком, ароматный абрикос, висевший над его головой. – Ммм, вкуснятина…
   – Слушай, может, останемся? – предложил Леха. – Я всегда хотел жить в таком месте.
   – Ты серьезно?
   – Абсолютно. Я остаюсь.

* * *

   …Глядя на монитор, Курбатов медлил. Он ждал, когда сердце Раевского окончательно замрет, чтобы сообщить Дине точное время смерти. Ни секундой позже, ни секундой раньше.
   – Фидель Рауфович… – пробормотала Дина. – Может, еще получится его спасти?
   – Нет. Дина… Мне очень жаль. Я с самого начала знал – этому парню вряд ли удастся выкарабкаться. С такими жизненными показателями… Конечно, так и вышло. Он не перенес операцию.
   – Фидель Рауфович!
   – Ты не операционная медсестра, Дина. Была бы ею – знала, что после определенного времени реанимационные мероприятия проводить бесполезно. Только силы тратить…
   Дина не сомневалась в словах своего начальника – профессионала высокого уровня, великолепного хирурга, но смириться со смертью, которая происходила на ее глазах, она не могла. «Такой молодой парень, такой смешной, веселый… И – все?! Молодые не должны умирать!»
   – Фидель Рауфович. Если вы продолжите его реанимировать, то я… Я на все готова, – тихо, серьезно произнесла Дина.
   Глаза Курбатова над маской мгновенно затуманились, словно пленкой покрылись – как спелая слива. Он прекрасно понял Дину, о чем та говорит, что именно обещает.
   Он повернулся к операционному столу и вновь принялся делать Раевскому непрямой массаж сердца.
   – Дина, еще два кубика адреналина введите, – коротко бросил хирург.
   Он методично давил на грудную клетку пациента. Потом приказал:
   – Теперь дефибриллятор. Максимальный разряд.
   Тело Раевского дернулось. Цифры на мониторе, почти сползшие до нуля, дрогнули, стали постепенно расти.
   – Есть. Сердце работает, – как ни в чем не бывало холодно произнес Курбатов, глядя на монитор. – Он жив, Дина. Как ты и хотела. Это чудо.
   – Это чудо… – повторила Дина, с досадой ощущая, что глаза ее заливают слезы. Она не только за Раевского сейчас боролась, она боролась с тем, что мучило ее все последние годы, с чем не могла примириться. Дина хотела победить смерть – и она смогла. «Смерти нет. Ее нет!»
   О том, что предстоит расплачиваться с Курбатовым, женщина сейчас не думала. Наклонившись, она осторожно погладила Раевского по руке, взяла его ладонь – вялую, но живую, теплую. Толстое стальное кольцо на безымянном пальце… Поросль золотисто-рыжих волосков возле запястья. «Ведь эта рука могла превратиться в прах… – подумала Дина. – Теперь нет, теперь этого не случится!»
   Хирург, стоя напротив, напряженно глядел на Дину.
   – Фидель Рауфович, – заметив его взгляд, она вздрогнула. – Вы не думайте, я вас не обману. Если я обещала, то я свое обещание сдержу.
   Фидель молчал, продолжая буравить ее взглядом.
   Потом произнес какую-то фразу не по-русски, из которой Дина поняла только одно слово – «шайтан».

* * *

   Столько лет она ускользала… Была недоступной – всегда. Ни единым жестом, ни единым взглядом не давала повода приблизиться к себе. Курбатов так и не смог привыкнуть к ее постоянному присутствию рядом. Дина была для хирурга чем-то вроде красной тряпки…
   Это как же так! Работают вместе, а ничего между ними еще не было… А у нее, между прочим, ножки, у нее ручки, у нее талия, у нее милое личико и такие шелковистые, нежные на вид локоны, которые то и дело выбиваются из-под медицинской шапочки… Прикоснуться, овладеть, попробовать на вкус, понять, что она есть, эта молодая женщина по имени Дина, и – успокоиться наконец. Больше Курбатову и не надо было ничего, разрушать чужую или свою семью он не собирался.
   Но делать первым какие-то шаги он не мог. Почему? Курбатов никогда не являлся трусом, скорее – осторожным. Все чувственное было развито в нем до предела, и он, словно зверь, угадывал, какой путь лучше, как быстрее и без лишних усилий добиться своей цели. Как он болезни своих пациентов чувствовал, так он чувствовал и женщин… И еще он ощущал, что от мужа Дины исходит реальная опасность. Руслан – серьезный хищник. Поэтому давить на Дину, принуждать ее к чему-либо – нельзя. Она тогда пожалуется мужу, а тот… Ладно, не убьет, но серьезно покалечит.