Даша хотела повернуть назад, но в этот момент кто-то толкнул ее, и она полетела вниз. Густой, похожий на вату туман полез ей в уши, глаза, нос, рот – и она лишилась разом всех чувств, но перед тем, за мгновение до того, ощутила (а вернее, угадала), как что-то мягкое шлепнулось рядом с нею и коротко тявкнуло. Это было последнее, что она помнила.
Чьи-то крики, плач. Женский плач.
Даша с трудом открыла глаза. Повернула голову в одну сторону, потом в другую. То, что она обнаружила, поразило ее до глубины души.
Она, Даша, лежала на дне строительного котлована, а вокруг нее торчали прутья арматуры – буквально в нескольких сантиметрах от ее тела. Упади она чуть правее или чуть левее – она была бы уже мертва. Или еще билась в страшной агонии…
Даша нашарила рядом с собой сумочку. Кто-то не пускал сумочку, тянул на себя. Даша поморгала глазами и увидела Нюшу в розовой попонке – та, скаля зубы, тянула сумочку на себя. Выходит, это Нюша свалилась в котлован вслед за ней, и тоже на редкость удачно!
– Кыш! – вяло пробормотала Даша, и пуделек, скалясь, отскочил назад.
– Нюша! Нюша, девочка моя! – Надрывный, словно плач Ярославны, теткин вопль сверху.
– А я, блин, не хочу на нары! Она, блин, прямо мне под колеса… Коза ненормальная!
Даша подтянула к себе сумочку, с трудом расстегнула «молнию». Телефон сразу скользнул ей в руку.
Даша нажала кнопку, экран вспыхнул, перед глазами замаячила кислая физиономия капитана Кедрова… Удачный кадр, нечего и говорить!
– Алло! – отозвался хриплый, смурной голос.
– Руслан Иванович!.. – выдохнула Даша.
– Вы! Как вас там…
– Дарья Михайловна я… – прошептала она.
– Вы в курсе, который час? Если вы, Дарья Михайловна, не по поводу, то я…
– Руслан Иванович, на меня опять напали! По вашему профилю… Хотели убить! – сказала Даша и тихонько заплакала, глядя на частокол арматуры вокруг себя.
– Что? – уже совершенно другим голосом произнес Кедров. – Вы где?
– Я на стройке… Меня ударили по голове. Почти как вашу жену.
– Нюша! Нюша, девочка моя… – донеслось сверху.
– А я, блин, в тюрьму не собираюсь… Лежит там, отдыхает, по телефону беседует… Эй, дамочка, вы у меня попляшете! Я вас… – второй голос сверху.
– Это кто там орет? Это он? Кто напал на вас? – быстро спросил Кедров.
– Нет, это совершенно посторонние люди…
– Адрес, адрес диктуйте!
– Откуда я знаю… Сквер недалеко от моего дома, напротив – стройплощадка… Я… я чуть не погибла, честное слово!
В трубке раздались короткие гудки.
Даша попыталась сесть, в ушах зазвенели колокола, слегка подташнивало. Кажется, сотрясение мозга… Все тело болело. Сверху метались какие-то тени, слышался визгливый плач и негодующий бас.
– Да чего вы орете, жива ваша псина – вон как носится! Эй, дамочка, а вы там как? Ничего? Ну ладно, я пошел. Я, блин, не в обиде, только вы в следующий раз аккуратней через дорогу…
– Куда?! – завопила тетка. – Мужчина! Вы должны мне достать Нюшу!
– Да пустите, блин, я-то тут при чем…
Издалека раздался третий голос, с явным восточным акцентом, испуганный и возмущенный:
– Гыраждане, сидесь нилизя находиться, сидесь строителна площатк… Ой, вах… Дэвушк! Дэвушк, вы живы?..
Даша взглянула вверх, отчетливо увидела восточного мужчину в синем строительном комбинезоне – тот бежал по краю котлована и размахивал руками, словно ветряная мельница. Туман уже разошелся, клубился только внизу, в котловане…
«Как хорошо, люди… Сколько людей! На людях этот маньяк не посмеет на меня напасть!» – с облегчением подумала Даша – и отключилась.
…Белый потолок, белые стены. Запах лекарств.
Даша рывком села.
– Лежите-лежите! Вам нельзя вставать, у вас сотрясение… – Кто-то положил ей руки на плечи, мягко надавил.
Даша поморгала и увидела прямо перед собой лицо Кедрова – очень серьезное, деловитое.
– Руслан Иванович…
– Ох, Дарья Михайловна, мороки мне с вами… Да лежите вы, я сказал!
– Я… где?
– Вы в больнице, – Кедров поправил белый халат, накинутый поверх гражданского костюма, сел на стул. – Что-нибудь помните?
– Да… На меня напали. Он шел за мной…
– Он? Мужчина, значит?
– Н-не знаю… – вдруг засомневалась Даша. – Куртка, капюшон… Лица опять не видела, и потом он меня ударил, камнем, кажется, и сразу так нехорошо стало… Вы мне верите? – спохватилась она.
– Верю, верю. На этот раз есть свидетели, – безо всякого энтузиазма отозвался Кедров. – Женщина с собакой – правда, сам момент нападения она не видела, только то, что произошло после… как нападавший замахнулся еще раз… Потом, водитель проезжавших мимо «Жигулей» – и он утверждает, что заметил кого-то… Кто-то бежал за вами. Но туман! Свидетели тоже не разглядели лица нападавшего, хотя по фигуре – это действительно был мужчина.
– А этот, на стройке…
– Охранник Бекбулатов прибежал уже позже, он ничего не видел. Словом, Дарья Михайловна, дело безнадежное, и воистину – очень уж туманное! Опознать нападавшего, даже если его и найдем, никто не сможет, доказать что-либо весьма проблематично…
– Господи, господи, и кому я нужна…
– Вот и я думаю – кому вы понадобились, Дарья Михайловна? – усмехнулся Кедров. – Хотя и свидетельница Бирюкова, та, с собачкой, и свидетель Тарсюк, водитель «Жигулей», против вас зуб имеют. Всем вы успели насолить, гражданочка!
– Но теперь-то вы мне верите… В то, что все было не просто так… И когда у меня сумку отняли, и когда в квартире разгром устроили… Это – звенья одной цепочки! Вы говорили, что милиция в семейные дела не вмешивается, только когда есть труп… Вам нужен мой труп, да?!.
– Пожалуйста, без пафоса. Разберемся, – сухо произнес капитан. – Итак, вы говорили, что подозреваете кого-то.
– Да, – твердо ответила Даша. – Родителей Марата Курбатова. Они против того, чтобы их сын встречался со мной. Они мне уже угрожали…
– Адреса, телефоны? – Капитан достал блокнот.
Даша продиктовала все, что помнила.
– Марат тут ни при чем… Это все его родители! Марат – славный мальчик, я его люблю… Я очень плохо выгляжу? – Она спохватилась, потрогала затылок – голова была забинтована. – Этот тип… Они его наняли, это же очевидно! Не самим же старикам за мной бегать… Он здорово меня по голове треснул… Но я убежала! Потом он догнал меня, уже на стройке, и толкнул… Метра четыре летела, да! – Дашу затрясло. – Руслан Иванович!
– Спокойно, Дарья Михайловна… – Кедров похлопал ее по руке.
– Я могла умереть. Вы видели этот котлован! Там железные прутья… Мне просто повезло. Это чудо! Я была бы как цыпленок на вертеле… Он толкнул меня. Вы понимаете? Не я туда свалилась, в этот котлован, а меня столкнули! Меня хотели убить. Убить!
– Тихо, тихо… Все же обошлось! – почти ласково произнес Кедров.
– Я только вам верю, Руслан Иванович… – Даша схватила капитана за руку, прижала его ладонь к своему лицу. – Мне страшно.
Он не сразу отнял руку.
– Дарья Михайловна… Вы, конечно, опять меня не послушаете, но я бы советовал вам уехать куда-нибудь. На время.
– Почему я не послушаюсь? Я уеду! Клянусь!
– Туда, где вас никто не найдет. И никому не говорите, куда вы уехали. Кроме, разумеется, самых близких, проверенных людей.
– Да! – с жаром воскликнула Даша. – Никому не скажу! Только Варьке, но с Варьки я возьму слово… Поеду к Наталье, никто не знает, что у меня есть сестра, сводная…
– Вот и отлично. Поезжайте к вашей Наталье.
– Это что ж такое… Ну подумаешь, у Марата невеста есть, подумаешь – я на четырнадцать лет его старше… – лихорадочно забормотала Даша. – Зачем же за это убивать? А вдруг это не родители, а она, эта Джульетта чертова, подстроила все? – вдруг озарило ее. – Капитан, умоляю, вы и Джульетту потрясите тоже… Джульетта – это невеста Марата!
– Потрясем-потрясем! – Кедров смотрел на Дашу тяжелым, изучающим взглядом. – Экая, можно сказать, кармен-сюита… Страсти-мордасти!
Слова капитана о страстях напомнили Даше еще кое о чем.
– А если Курбатовы ни при чем? – в ужасе пробормотала Даша. – А если это мои бывшие… ну, те, с которыми у меня были романы, которых я бросила…
– И многих вы бросили?
– Многих… – вздохнула Даша. – Я всегда бросала сама, потому что не видела смысла… Как пойму, что это не мой мужчина, так сразу от ворот поворот даю…
– Дарья Михайловна! – вспыхнул Кедров. – Ну и работенку вы мне задали!
– Вы думаете, что я… распутная женщина, да?
– Ничего я не думаю!
– Но если бы был один-единственный, тот, ради кого…
– Я вас умоляю… без этих ваших лирических отступлений! Я не литератор, я следователь, мне нужны только факты! – Кажется, Кедров опять начал злиться. – Кого конкретно вы еще подозреваете?
– Кого? – Даша потерла лоб, сдвинув назад повязку. – Кого… Кто был последним?.. С Митрохиным встречалась год назад, но это такая свинья! Когда я узнала, что у него роман с его секретаршей…
– Значит, вы думаете, что это Митрохин…
– Нет! Я вспомнила! Митрохин потом этой крашеной дуре предложение сделал! Нет-нет-нет, он не может мне мстить, он женатый человек, зачем ему я… Свирский? Но Свирский уехал в Германию полтора года назад, и вообще это не в характере Свирского – мстить женщине за то, что она его бросила, для него его бациллы превыше всего…
– Какие бациллы? – вытаращил глаза капитан.
– Как какие? Свирский – микробиолог!
– Господи…
– А все остальные мужчины… Нет, это было слишком давно, – устало прошептала Даша. – Они не могли. Любовники мстят или сразу, или никогда. Это Курбатовы, точно. Проверяйте их!
Она откинулась назад, закрыла глаза. Тяжелый сон, словно дурман, мгновенно навалился на нее.
– До свидания, Дарья Михайловна.
– До свидания… – едва слышно, из последних сил, пробормотала Даша.
…Проснулась она от того, что хлопнула дверь.
Какой-то усатый толстый дядька с раздутыми полиэтиленовыми пакетами топтался на пороге, близоруко оглядывался по сторонам.
– Вам чего? – резко спросила Даша.
– Степанова тут?
– Какая Степанова… – Даша огляделась, обнаружила, что помимо нее в двухместной палате лежит еще одна женщина с подвешенной вверх ногой. – Вы Степанова? – крикнула она соседке.
Женщина не отозвалась.
– Тсс… спит, наверное! Не, это не она… Я, кажется, палатой ошибся… пардон.
Мужчина попятился назад и исчез в коридоре.
– Ходят тут всякие… – нервно сказала Даша. – Это что ж, любой может войти? Заходи, делай что хочешь – никто и не заметит!
Она снова покосилась на свою безответную соседку. В голове сразу родился сценарий (профессионалка же!) – таинственный маньяк вваливается под видом посетителя в больницу, душит Дашу подушкой и тихо смывается. Доктора непонятно где, больным – до лампочки. Все шито-крыто.
Даша села, откинула одеяло. Коленки были в синяках и ссадинах – последствия падения. Педикюр не пострадал – уже хорошо… Что еще?
Голова слегка гудела, по-прежнему хотелось спать. Сотрясение мозга, надо лежать… «Но это все ерунда, можно отлежаться и в другом месте!»
Даша опустила ноги вниз, нашарила казенные тапочки. Слегка пошатываясь, побрела по коридору.
За стойкой сидела на своем посту дежурная медсестра, писала что-то в журнале.
– Куда? Сейчас обход… – не поднимая головы, строго произнесла она.
– Я хочу уйти.
– Что? Куда? – Медсестра подняла голову. – А, вы из одиннадцатой… Но у вас сотрясение средней тяжести. Надо лежать!
– Это я и без вас знаю! – фыркнула Даша. – Но я все равно уйду!
– Только под расписку…
– Да ради бога, напишу я вам вашу расписку…
Через час Даша, поймав такси, была уже у себя дома. Как ни странно, но с каждой минутой она чувствовала себя все лучше и лучше. Наверное, решимость прибавляла ей сил.
Она набрала номер Натальи.
– Наташенька, это я…
– Дашка! А я как раз собиралась тебе звонить! – засмеялась сестра. – Наверное, все-таки есть связь между близкими людьми… Ну как, ждать нам тебя или нет?
– Ждать!.. – выдохнула Даша. Собралась рассказать Наталье о своих неприятностях, но тут же передумала. Ни к чему тревожить сестру – на ней и так трое детей, муж, работа, дом… – Выезжаю прямо сейчас.
– Борис тебя встретит у станции, на машине!
Следующий звонок был Варваре.
– Варька, я уезжаю. У меня неприятности – старшие Курбатовы меня совсем допекли…
– А я тебя предупреждала!
– Погоди, не перебивай. Сценарии буду отправлять по электронной почте. Я у Натальи. Помнишь Наталью?
– Нет. А, это сестра твоя, что ли… Слушай, Дарья, но мне нужна помощь, я тут никак не могу придумать сюжет для следующей серии…
– Варька, сама думай! – решительно воскликнула Даша. – У меня неприятности, я сказала… Телефон отключаю, на всякий случай. Общение – только в виртуальном пространстве! Координаты мои никому, слышишь, – никому не давай!!!
Как Ангелину – тот бомж. Только Дарья Михайловна, в отличие от жены Руслана, выжила…
Теперь он не мог вот так просто отстраниться от этого дела.
Руслан потом нашел в сквере, неподалеку от стройки, этот камень – со следами крови и несколькими волосками, судя по цвету, принадлежащими гражданке Парщиковой Дарье Михайловне. Нападение действительно имело место. Покушение на убийство? Но никаких отпечатков на камне не обнаружилось – скорее всего нападавший был в перчатках.
От свидетелей – никакого толку, равно как и от самой пострадавшей.
Что делать, кого искать, кому предъявлять обвинения?..
После разговора с потерпевшей Руслан сразу же отправился к Курбатовым. На счастье, они все были дома – и родители, и Марат, и даже Джульетта.
Хороший дом, огромная квартира, уважаемые хозяева: отец – известный на весь спортивный мир тренер, мать – певица, тоже известная, но в узких кругах. Специализируется на романсах… Визиту следователя поразились, но разговаривали охотно, жаловались на Дарью. По словам старших Курбатовых, та являлась стареющей хищницей, ведьмой, мечтающей сломать жизнь их единственному сыночку.
Дарью они ненавидели, это очевидно. Но опыт подсказывал капитану – не они. И дело тут не в интеллигентности, романсах-реверансах… Не они, и все! Такие люди, как Курбатовы, слишком известны, почтенны и пугливы, чтобы решиться на подобные акции, пусть даже и чужими руками.
Марат, меланхоличный юный красавец… Может быть, это он мечтал избавиться от надоевшей любовницы? Скрипач с тонкими пальцами… Представить их сжимающими камень было невозможно. Не проще ли ему было сказать Дарье – «ты мне надоела, уходи»?.. Она бы ушла сразу, не задумываясь – такой характер, это Руслан уже понял. И Марат об этом знал – что-что, а дураком красавец не казался.
Невеста Джульетта.
Совсем девчонка. Пухлые щеки, гора черных кудрей, тоненькая-тоненькая, огненные глаза, порывистая, отчаянная…
Вот она – могла. Такие, как Джульетта, не терпят соперниц.
Руслан нацелил все внимание на нее, приготовил ряд каверзных вопросов, задал первый из них, но…
Потом увидел, как Марат сжимает той руку под столом – держись, мол. А Джульетта отвечает ему коротким кивком.
И столько в этих жестах приязни, дружеской поддержки и еще чего-то, только зарождающегося, может быть, не вполне осознанного еще ими самими…
Не она.
Загалдели старшие Курбатовы, защищая девчонку.
Марат смотрел на Джульетту затуманенным взором. Джульетта опускала глаза, и щеки ее отчаянно пылали. «Ах, Дарья Михайловна, потеряли вы своего принца!..»
Не они, ни один из них. Кружатся на своих орбитах, вокруг друг друга… Метеором пронеслась по их галактике Дарья Парщикова, но так и не смогла нарушить движения планет.
Руслан задал для проформы еще несколько вопросов, потом вежливо попрощался и ушел.
Он был неплохим психологом, хорошо знал людей и в большинстве случаев сразу определял, кто преступник, а кто – нет. А потом уж пытался собрать доказательства. Это был его метод, и данный метод неплохо работал, кстати. Иногда с доказательствами не получалось – и как досадно было осознавать собственную беспомощность! (Видно же – убийца перед тобой сидит, который собственными руками жену родную зарезал, а вот поди засади его за решетку… Алиби у него, паршивца! Но это так, лирическое отступление.)
Что же касаемо данного дела, то разыскивать бывших любовников Дарьи Парщиковой уж тем более не имело никакого смысла. Это правда – любовники мстят или сразу, или никогда… В отличие от коварных, злопамятных любовниц (тоже – психология!).
Скорее всего то, что произошло с Дарьей, – лишь ряд случайных событий и совпадений. Грабитель отнял на улице сумочку, потом попытался обчистить и квартиру, но украсть ничего не успел, только разгром учинил – может, его спугнул кто или просто неопытный был воришка, не знал, где чего люди прячут…
Третий случай – самый серьезный, конечно. Камнем по голове, потом столкнули в котлован на стройке… Нет, это определенно не грабитель, а хулиган, или наркоман, или псих, наконец! Сейчас отморозков полно, и их поведение никакой логике не поддается.
И грабителя, и отморозка, конечно, следовало искать. Но трясти семейство Курбатовых, равно как и бывших поклонников этой любвеобильной дамочки – не имело никакого смысла. Только время тратить!
«Сценаристка, что с нее взять… „Инфернальный сгусток, воплощенное зло!“ Придумала себе злодея, который якобы ее преследует! Нет, милая моя, жизнь гораздо проще…» – язвительно усмехнулся Руслан.
Далее день следователя Кедрова распределился таким образом – он поехал в свое управление, долго писал отчет. Потом допрашивал свидетелей – уже по совершенно другому делу. Потом снова писал очередной отчет. Потом беседовал с криминалистами, но это уже касалось третьего расследования…
В восьмом часу Руслан наконец оказался дома.
Наварил себе пельменей и сел перед телевизором. Одной рукой цеплял пельмени на вилку и отправлял их в рот, а другой щелкал кнопки на пульте. Детектив, боевик, опять детектив… «Ну граждане режиссеры-кинематографисты, сколько можно! И так целыми днями грязь пополам с кровью разгребаю!»
По тридцать четвертому каналу шел комедийный сериал – из тех, что с дурацким закадровым смехом. Руслан хотел было вообще выключить телевизор, но вдруг что-то его остановило.
Семейство Кукуевых. Тетка в жутком рыжем парике, мужик на диване, странные детки, псина, напоминающая гигантскую мочалку…
Это же тот самый сериал, о котором рассказывала Дарья Парщикова! Руслан не без интереса уставился в экран.
Рыжая мать семейства решила вставить силиконовую грудь. Муж против – денег и так мало, нечего их на всякую ерунду тратить! Зато соседка рыжей вдохновилась идеей, сделала себе новую грудь. Муж соседки пришел к мужу рыжей и стал хвастаться, как теперь у них изменилась интимная жизнь. Этот, который на диване, решил дать жене денег на операцию, но не потому, что его волновала собственная интимная жизнь, а потому, что сосед взял его «на слабо». А соседка – та, с новой грудью – встретилась с рыжей и заявила, что теперь с трудом может ходить, все время спотыкается. Грудь перевешивает! Рыжая насчет операции передумала, но муж слез с дивана и принялся ее доканывать – сделай грудь, сделай грудь!
Пару раз Руслан рассмеялся – но не потому, что было весело, а скорей создатели сериала буквально вырвали из него этот смех.
Пошли титры, и в них промелькнуло знакомое имя.
Дарья Парщикова. О господи, какой же она ерундой занимается…
Чего Руслан не терпел, так это людей, которые занимались ерундой. То есть тем, что не несло в себе конкретной пользы, ощутимого результата. Он не понимал клерков, которые сидели в своих офисах, перекладывали бумажки и набивали циферки, пялясь в экран монитора. Не понимал посредников и перекупщиков. Тех, кто переливал из пустого в порожнее, не создавая ничего.
И отдельно не понимал писателей, актеров и сценаристов. Конечно, они нужны, народ требует не только хлеба, но и зрелищ… Но им самим, работникам искусства, не стыдно всем этим заниматься? Особенно мужикам?!
Страна загибается, надо дело делать! Ковать, пахать, сеять, изобретать, учить, лечить, сажать за решетку всяких гадов, строить… что там еще? Да много чего, непочатый край работы!
Взять, например, отца, земля ему пухом… Отец Руслана пятьдесят лет проработал хирургом в больнице. Спасал людские жизни – наиблагороднейшая, нужнейшая профессия!
Сухой, сдержанный человек, который служил одной цели. Отец никогда не брал с пациентов денег, довольствовался малым: ни еда, ни одежда, ни то, где он проведет отпуск, никогда не волновали Кедрова-старшего. Только операционное поле.
Даже говорить о том, что он спасает людей, отец не любил. Пафос – прибежище для бездельников. Он просто делал свое дело…
«Устал немного. Сегодня было два желудка и печень…» – короткое резюме, которое иногда изрекал отец, приходя домой. Это значило, что сегодня отец сделал две операции на желудке, одну – на печени. Руслан, маленький, смеялся – он представлял себе, как к отцу приходят на прием эти самые желудки – смешные существа с ручками-ножками.
Позже отец объяснил: «Ты не думай, Руслан, что я не вижу людей, а только их больные органы… Нет! Просто то, что происходит со мной, да и с другими врачами, называется профессиональной деформацией личности. Я, конечно, должен лечить не орган, а человека в целом… Но профессия такова, что у меня часто нет времени и сил на лирику. Если я с каждым пациентом буду вести душеспасительные беседы, вникать в их жизнь, проблемы и то, по каким причинам навалилась на них болезнь, я ничего не успею сделать. Например: у пьяницы печень в критическом состоянии – я оперирую, говорю потом: „Если хочешь еще пожить – не пей“, и все. На этом мои обязанности заканчиваются».
«А если этот пьянчужка не послушается и снова попадет тебе под нож – а, пап? Ты будешь его оперировать?»
«Да. А куда я денусь?..»
«И что ты ему скажешь потом?»
«То же самое: хочешь жить – не пей».
«А если он и в третий раз тебя не послушается?»
«Я и в третий раз сделаю ему операцию. И скажу те же самые слова».
«Но если у этого пьянчужки проблемы, горе какое-нибудь…»
«Это его проблемы. Длинных проповедей я не читаю, душеспасительных бесед не веду. У меня очередь из других пациентов…»
«Пап… А тебе их жалко?» – с интересом спрашивал юный Руслан.
«Нет. Вернее – очень редко позволяю себе эту слабость. Если я буду жалеть всех подряд, мое сердце не выдержит, нервы станут ни к черту, появится дрожь в руках, и я, делая очередную операцию, ненароком убью человека… Я не имею права на сантименты! Моя жалость, моя любовь к людям выражается в другом – я стараюсь сделать как можно больше качественных операций. А со всеми прочими проблемами, дорогие мои, пожалуйте к психологу, психиатру, наркологу, к священнику, к друзьям, родным…»
«Ох, пап, как страшно болеть… Я не хочу болеть! Я не хочу, чтобы ты болел…»
«Брось. Все ерунда. Сейчас медицина на таком уровне…»
«Но люди все равно умирают!»
«Потому что смертность – она, друг мой, стопроцентная. Живущих вечно нет».
Отец говорил о смерти без страха.
Даже когда на семидесятом году сам себе поставил страшный диагноз, он был спокоен. «Да ладно тебе переживать… – усмехнулся он, глядя в побледневшее лицо своего взрослого сына, которому только что сообщил об этом. – Рак у стариков – обычное дело. У нас, докторов, даже поговорка такая есть – каждый доживает до своего рака… И потом, эта болезнь опасна для молодых – вот их она сжирает подчас моментально. А старики с этим диагнозом живут довольно долго, боли практически не чувствуют…»
Отец и правда прожил потом еще целых три года, добровольно отказавшись от всякого лечения. Боли он не чувствовал – но, может быть, потому, что сам делал себе какие-то уколы…
Отец был для Руслана образцом мужчины. Делай свое дело и даже смерти смотри в глаза без страха.
Руслан хотел быть таким, как он.
Правда, в медицину не пошел – это было не его… Но зато занялся другим, не менее нужным делом. Стал работать в милиции.
И не раз потом вспоминал слова отца о том, что профессия обязательно подминает под себя человека, изменяет сознание.
Когда каждый день сталкиваешься с человеческим горем, подлостью и жестокостью, порой чудовищной, невозможно жалеть всех.
Люди ругают врачей и милиционеров за то, что они часто бывают равнодушны к их проблемам, но такова специфика этих профессий.
Разве он, Руслан, мог сочувствовать Дарье Парщиковой, у которой уличный грабитель вырвал из рук сумочку? Теоретически – да. Моя милиция меня бережет! Но практически это было невозможно. Сочувствовать всем – сердца не хватит. И потом, подумаешь – сумочка! Телефон, косметичка, пудреница от этого, как его там… Диора, Хренора… Вот когда у людей крадут последнее – это свинство! У какой-нибудь пенсионерки – последние, «похоронные» сбережения… Или у ветерана – ордена!
А тут сумочка, пудреница…
Сумочку у нее украли! Сочувствовать ей! А тут рядом людей убивают, режут, точно овечек на заклании… Как тогда на трупы-то мне реагировать – а, Дарья Михайловна?! А когда жертвами становятся дети?..
«И я при всем при том продолжаю заниматься вами, Дарья Михайловна. Я езжу к вам, записываю показания, снимаю отпечатки, мурыжу свидетелей, завожу дела, которые (заранее известно!) только статистику всю испортят, ибо – нераскрываемые, „висяки“… Начальство на меня орет, настоящие убийцы на свободе преспокойно разгуливают, поскольку я время свое на вас трачу!»
* * *
«Он бежал за мной, он летел – он хотел догнать меня. Мой демон, мой черный человек… Он все-таки догнал меня и убил…»Чьи-то крики, плач. Женский плач.
Даша с трудом открыла глаза. Повернула голову в одну сторону, потом в другую. То, что она обнаружила, поразило ее до глубины души.
Она, Даша, лежала на дне строительного котлована, а вокруг нее торчали прутья арматуры – буквально в нескольких сантиметрах от ее тела. Упади она чуть правее или чуть левее – она была бы уже мертва. Или еще билась в страшной агонии…
Даша нашарила рядом с собой сумочку. Кто-то не пускал сумочку, тянул на себя. Даша поморгала глазами и увидела Нюшу в розовой попонке – та, скаля зубы, тянула сумочку на себя. Выходит, это Нюша свалилась в котлован вслед за ней, и тоже на редкость удачно!
– Кыш! – вяло пробормотала Даша, и пуделек, скалясь, отскочил назад.
– Нюша! Нюша, девочка моя! – Надрывный, словно плач Ярославны, теткин вопль сверху.
– А я, блин, не хочу на нары! Она, блин, прямо мне под колеса… Коза ненормальная!
Даша подтянула к себе сумочку, с трудом расстегнула «молнию». Телефон сразу скользнул ей в руку.
Даша нажала кнопку, экран вспыхнул, перед глазами замаячила кислая физиономия капитана Кедрова… Удачный кадр, нечего и говорить!
– Алло! – отозвался хриплый, смурной голос.
– Руслан Иванович!.. – выдохнула Даша.
– Вы! Как вас там…
– Дарья Михайловна я… – прошептала она.
– Вы в курсе, который час? Если вы, Дарья Михайловна, не по поводу, то я…
– Руслан Иванович, на меня опять напали! По вашему профилю… Хотели убить! – сказала Даша и тихонько заплакала, глядя на частокол арматуры вокруг себя.
– Что? – уже совершенно другим голосом произнес Кедров. – Вы где?
– Я на стройке… Меня ударили по голове. Почти как вашу жену.
– Нюша! Нюша, девочка моя… – донеслось сверху.
– А я, блин, в тюрьму не собираюсь… Лежит там, отдыхает, по телефону беседует… Эй, дамочка, вы у меня попляшете! Я вас… – второй голос сверху.
– Это кто там орет? Это он? Кто напал на вас? – быстро спросил Кедров.
– Нет, это совершенно посторонние люди…
– Адрес, адрес диктуйте!
– Откуда я знаю… Сквер недалеко от моего дома, напротив – стройплощадка… Я… я чуть не погибла, честное слово!
В трубке раздались короткие гудки.
Даша попыталась сесть, в ушах зазвенели колокола, слегка подташнивало. Кажется, сотрясение мозга… Все тело болело. Сверху метались какие-то тени, слышался визгливый плач и негодующий бас.
– Да чего вы орете, жива ваша псина – вон как носится! Эй, дамочка, а вы там как? Ничего? Ну ладно, я пошел. Я, блин, не в обиде, только вы в следующий раз аккуратней через дорогу…
– Куда?! – завопила тетка. – Мужчина! Вы должны мне достать Нюшу!
– Да пустите, блин, я-то тут при чем…
Издалека раздался третий голос, с явным восточным акцентом, испуганный и возмущенный:
– Гыраждане, сидесь нилизя находиться, сидесь строителна площатк… Ой, вах… Дэвушк! Дэвушк, вы живы?..
Даша взглянула вверх, отчетливо увидела восточного мужчину в синем строительном комбинезоне – тот бежал по краю котлована и размахивал руками, словно ветряная мельница. Туман уже разошелся, клубился только внизу, в котловане…
«Как хорошо, люди… Сколько людей! На людях этот маньяк не посмеет на меня напасть!» – с облегчением подумала Даша – и отключилась.
…Белый потолок, белые стены. Запах лекарств.
Даша рывком села.
– Лежите-лежите! Вам нельзя вставать, у вас сотрясение… – Кто-то положил ей руки на плечи, мягко надавил.
Даша поморгала и увидела прямо перед собой лицо Кедрова – очень серьезное, деловитое.
– Руслан Иванович…
– Ох, Дарья Михайловна, мороки мне с вами… Да лежите вы, я сказал!
– Я… где?
– Вы в больнице, – Кедров поправил белый халат, накинутый поверх гражданского костюма, сел на стул. – Что-нибудь помните?
– Да… На меня напали. Он шел за мной…
– Он? Мужчина, значит?
– Н-не знаю… – вдруг засомневалась Даша. – Куртка, капюшон… Лица опять не видела, и потом он меня ударил, камнем, кажется, и сразу так нехорошо стало… Вы мне верите? – спохватилась она.
– Верю, верю. На этот раз есть свидетели, – безо всякого энтузиазма отозвался Кедров. – Женщина с собакой – правда, сам момент нападения она не видела, только то, что произошло после… как нападавший замахнулся еще раз… Потом, водитель проезжавших мимо «Жигулей» – и он утверждает, что заметил кого-то… Кто-то бежал за вами. Но туман! Свидетели тоже не разглядели лица нападавшего, хотя по фигуре – это действительно был мужчина.
– А этот, на стройке…
– Охранник Бекбулатов прибежал уже позже, он ничего не видел. Словом, Дарья Михайловна, дело безнадежное, и воистину – очень уж туманное! Опознать нападавшего, даже если его и найдем, никто не сможет, доказать что-либо весьма проблематично…
– Господи, господи, и кому я нужна…
– Вот и я думаю – кому вы понадобились, Дарья Михайловна? – усмехнулся Кедров. – Хотя и свидетельница Бирюкова, та, с собачкой, и свидетель Тарсюк, водитель «Жигулей», против вас зуб имеют. Всем вы успели насолить, гражданочка!
– Но теперь-то вы мне верите… В то, что все было не просто так… И когда у меня сумку отняли, и когда в квартире разгром устроили… Это – звенья одной цепочки! Вы говорили, что милиция в семейные дела не вмешивается, только когда есть труп… Вам нужен мой труп, да?!.
– Пожалуйста, без пафоса. Разберемся, – сухо произнес капитан. – Итак, вы говорили, что подозреваете кого-то.
– Да, – твердо ответила Даша. – Родителей Марата Курбатова. Они против того, чтобы их сын встречался со мной. Они мне уже угрожали…
– Адреса, телефоны? – Капитан достал блокнот.
Даша продиктовала все, что помнила.
– Марат тут ни при чем… Это все его родители! Марат – славный мальчик, я его люблю… Я очень плохо выгляжу? – Она спохватилась, потрогала затылок – голова была забинтована. – Этот тип… Они его наняли, это же очевидно! Не самим же старикам за мной бегать… Он здорово меня по голове треснул… Но я убежала! Потом он догнал меня, уже на стройке, и толкнул… Метра четыре летела, да! – Дашу затрясло. – Руслан Иванович!
– Спокойно, Дарья Михайловна… – Кедров похлопал ее по руке.
– Я могла умереть. Вы видели этот котлован! Там железные прутья… Мне просто повезло. Это чудо! Я была бы как цыпленок на вертеле… Он толкнул меня. Вы понимаете? Не я туда свалилась, в этот котлован, а меня столкнули! Меня хотели убить. Убить!
– Тихо, тихо… Все же обошлось! – почти ласково произнес Кедров.
– Я только вам верю, Руслан Иванович… – Даша схватила капитана за руку, прижала его ладонь к своему лицу. – Мне страшно.
Он не сразу отнял руку.
– Дарья Михайловна… Вы, конечно, опять меня не послушаете, но я бы советовал вам уехать куда-нибудь. На время.
– Почему я не послушаюсь? Я уеду! Клянусь!
– Туда, где вас никто не найдет. И никому не говорите, куда вы уехали. Кроме, разумеется, самых близких, проверенных людей.
– Да! – с жаром воскликнула Даша. – Никому не скажу! Только Варьке, но с Варьки я возьму слово… Поеду к Наталье, никто не знает, что у меня есть сестра, сводная…
– Вот и отлично. Поезжайте к вашей Наталье.
– Это что ж такое… Ну подумаешь, у Марата невеста есть, подумаешь – я на четырнадцать лет его старше… – лихорадочно забормотала Даша. – Зачем же за это убивать? А вдруг это не родители, а она, эта Джульетта чертова, подстроила все? – вдруг озарило ее. – Капитан, умоляю, вы и Джульетту потрясите тоже… Джульетта – это невеста Марата!
– Потрясем-потрясем! – Кедров смотрел на Дашу тяжелым, изучающим взглядом. – Экая, можно сказать, кармен-сюита… Страсти-мордасти!
Слова капитана о страстях напомнили Даше еще кое о чем.
– А если Курбатовы ни при чем? – в ужасе пробормотала Даша. – А если это мои бывшие… ну, те, с которыми у меня были романы, которых я бросила…
– И многих вы бросили?
– Многих… – вздохнула Даша. – Я всегда бросала сама, потому что не видела смысла… Как пойму, что это не мой мужчина, так сразу от ворот поворот даю…
– Дарья Михайловна! – вспыхнул Кедров. – Ну и работенку вы мне задали!
– Вы думаете, что я… распутная женщина, да?
– Ничего я не думаю!
– Но если бы был один-единственный, тот, ради кого…
– Я вас умоляю… без этих ваших лирических отступлений! Я не литератор, я следователь, мне нужны только факты! – Кажется, Кедров опять начал злиться. – Кого конкретно вы еще подозреваете?
– Кого? – Даша потерла лоб, сдвинув назад повязку. – Кого… Кто был последним?.. С Митрохиным встречалась год назад, но это такая свинья! Когда я узнала, что у него роман с его секретаршей…
– Значит, вы думаете, что это Митрохин…
– Нет! Я вспомнила! Митрохин потом этой крашеной дуре предложение сделал! Нет-нет-нет, он не может мне мстить, он женатый человек, зачем ему я… Свирский? Но Свирский уехал в Германию полтора года назад, и вообще это не в характере Свирского – мстить женщине за то, что она его бросила, для него его бациллы превыше всего…
– Какие бациллы? – вытаращил глаза капитан.
– Как какие? Свирский – микробиолог!
– Господи…
– А все остальные мужчины… Нет, это было слишком давно, – устало прошептала Даша. – Они не могли. Любовники мстят или сразу, или никогда. Это Курбатовы, точно. Проверяйте их!
Она откинулась назад, закрыла глаза. Тяжелый сон, словно дурман, мгновенно навалился на нее.
– До свидания, Дарья Михайловна.
– До свидания… – едва слышно, из последних сил, пробормотала Даша.
…Проснулась она от того, что хлопнула дверь.
Какой-то усатый толстый дядька с раздутыми полиэтиленовыми пакетами топтался на пороге, близоруко оглядывался по сторонам.
– Вам чего? – резко спросила Даша.
– Степанова тут?
– Какая Степанова… – Даша огляделась, обнаружила, что помимо нее в двухместной палате лежит еще одна женщина с подвешенной вверх ногой. – Вы Степанова? – крикнула она соседке.
Женщина не отозвалась.
– Тсс… спит, наверное! Не, это не она… Я, кажется, палатой ошибся… пардон.
Мужчина попятился назад и исчез в коридоре.
– Ходят тут всякие… – нервно сказала Даша. – Это что ж, любой может войти? Заходи, делай что хочешь – никто и не заметит!
Она снова покосилась на свою безответную соседку. В голове сразу родился сценарий (профессионалка же!) – таинственный маньяк вваливается под видом посетителя в больницу, душит Дашу подушкой и тихо смывается. Доктора непонятно где, больным – до лампочки. Все шито-крыто.
Даша села, откинула одеяло. Коленки были в синяках и ссадинах – последствия падения. Педикюр не пострадал – уже хорошо… Что еще?
Голова слегка гудела, по-прежнему хотелось спать. Сотрясение мозга, надо лежать… «Но это все ерунда, можно отлежаться и в другом месте!»
Даша опустила ноги вниз, нашарила казенные тапочки. Слегка пошатываясь, побрела по коридору.
За стойкой сидела на своем посту дежурная медсестра, писала что-то в журнале.
– Куда? Сейчас обход… – не поднимая головы, строго произнесла она.
– Я хочу уйти.
– Что? Куда? – Медсестра подняла голову. – А, вы из одиннадцатой… Но у вас сотрясение средней тяжести. Надо лежать!
– Это я и без вас знаю! – фыркнула Даша. – Но я все равно уйду!
– Только под расписку…
– Да ради бога, напишу я вам вашу расписку…
Через час Даша, поймав такси, была уже у себя дома. Как ни странно, но с каждой минутой она чувствовала себя все лучше и лучше. Наверное, решимость прибавляла ей сил.
Она набрала номер Натальи.
– Наташенька, это я…
– Дашка! А я как раз собиралась тебе звонить! – засмеялась сестра. – Наверное, все-таки есть связь между близкими людьми… Ну как, ждать нам тебя или нет?
– Ждать!.. – выдохнула Даша. Собралась рассказать Наталье о своих неприятностях, но тут же передумала. Ни к чему тревожить сестру – на ней и так трое детей, муж, работа, дом… – Выезжаю прямо сейчас.
– Борис тебя встретит у станции, на машине!
Следующий звонок был Варваре.
– Варька, я уезжаю. У меня неприятности – старшие Курбатовы меня совсем допекли…
– А я тебя предупреждала!
– Погоди, не перебивай. Сценарии буду отправлять по электронной почте. Я у Натальи. Помнишь Наталью?
– Нет. А, это сестра твоя, что ли… Слушай, Дарья, но мне нужна помощь, я тут никак не могу придумать сюжет для следующей серии…
– Варька, сама думай! – решительно воскликнула Даша. – У меня неприятности, я сказала… Телефон отключаю, на всякий случай. Общение – только в виртуальном пространстве! Координаты мои никому, слышишь, – никому не давай!!!
* * *
Камнем по голове… Гм.Как Ангелину – тот бомж. Только Дарья Михайловна, в отличие от жены Руслана, выжила…
Теперь он не мог вот так просто отстраниться от этого дела.
Руслан потом нашел в сквере, неподалеку от стройки, этот камень – со следами крови и несколькими волосками, судя по цвету, принадлежащими гражданке Парщиковой Дарье Михайловне. Нападение действительно имело место. Покушение на убийство? Но никаких отпечатков на камне не обнаружилось – скорее всего нападавший был в перчатках.
От свидетелей – никакого толку, равно как и от самой пострадавшей.
Что делать, кого искать, кому предъявлять обвинения?..
После разговора с потерпевшей Руслан сразу же отправился к Курбатовым. На счастье, они все были дома – и родители, и Марат, и даже Джульетта.
Хороший дом, огромная квартира, уважаемые хозяева: отец – известный на весь спортивный мир тренер, мать – певица, тоже известная, но в узких кругах. Специализируется на романсах… Визиту следователя поразились, но разговаривали охотно, жаловались на Дарью. По словам старших Курбатовых, та являлась стареющей хищницей, ведьмой, мечтающей сломать жизнь их единственному сыночку.
Дарью они ненавидели, это очевидно. Но опыт подсказывал капитану – не они. И дело тут не в интеллигентности, романсах-реверансах… Не они, и все! Такие люди, как Курбатовы, слишком известны, почтенны и пугливы, чтобы решиться на подобные акции, пусть даже и чужими руками.
Марат, меланхоличный юный красавец… Может быть, это он мечтал избавиться от надоевшей любовницы? Скрипач с тонкими пальцами… Представить их сжимающими камень было невозможно. Не проще ли ему было сказать Дарье – «ты мне надоела, уходи»?.. Она бы ушла сразу, не задумываясь – такой характер, это Руслан уже понял. И Марат об этом знал – что-что, а дураком красавец не казался.
Невеста Джульетта.
Совсем девчонка. Пухлые щеки, гора черных кудрей, тоненькая-тоненькая, огненные глаза, порывистая, отчаянная…
Вот она – могла. Такие, как Джульетта, не терпят соперниц.
Руслан нацелил все внимание на нее, приготовил ряд каверзных вопросов, задал первый из них, но…
Потом увидел, как Марат сжимает той руку под столом – держись, мол. А Джульетта отвечает ему коротким кивком.
И столько в этих жестах приязни, дружеской поддержки и еще чего-то, только зарождающегося, может быть, не вполне осознанного еще ими самими…
Не она.
Загалдели старшие Курбатовы, защищая девчонку.
Марат смотрел на Джульетту затуманенным взором. Джульетта опускала глаза, и щеки ее отчаянно пылали. «Ах, Дарья Михайловна, потеряли вы своего принца!..»
Не они, ни один из них. Кружатся на своих орбитах, вокруг друг друга… Метеором пронеслась по их галактике Дарья Парщикова, но так и не смогла нарушить движения планет.
Руслан задал для проформы еще несколько вопросов, потом вежливо попрощался и ушел.
Он был неплохим психологом, хорошо знал людей и в большинстве случаев сразу определял, кто преступник, а кто – нет. А потом уж пытался собрать доказательства. Это был его метод, и данный метод неплохо работал, кстати. Иногда с доказательствами не получалось – и как досадно было осознавать собственную беспомощность! (Видно же – убийца перед тобой сидит, который собственными руками жену родную зарезал, а вот поди засади его за решетку… Алиби у него, паршивца! Но это так, лирическое отступление.)
Что же касаемо данного дела, то разыскивать бывших любовников Дарьи Парщиковой уж тем более не имело никакого смысла. Это правда – любовники мстят или сразу, или никогда… В отличие от коварных, злопамятных любовниц (тоже – психология!).
Скорее всего то, что произошло с Дарьей, – лишь ряд случайных событий и совпадений. Грабитель отнял на улице сумочку, потом попытался обчистить и квартиру, но украсть ничего не успел, только разгром учинил – может, его спугнул кто или просто неопытный был воришка, не знал, где чего люди прячут…
Третий случай – самый серьезный, конечно. Камнем по голове, потом столкнули в котлован на стройке… Нет, это определенно не грабитель, а хулиган, или наркоман, или псих, наконец! Сейчас отморозков полно, и их поведение никакой логике не поддается.
И грабителя, и отморозка, конечно, следовало искать. Но трясти семейство Курбатовых, равно как и бывших поклонников этой любвеобильной дамочки – не имело никакого смысла. Только время тратить!
«Сценаристка, что с нее взять… „Инфернальный сгусток, воплощенное зло!“ Придумала себе злодея, который якобы ее преследует! Нет, милая моя, жизнь гораздо проще…» – язвительно усмехнулся Руслан.
Далее день следователя Кедрова распределился таким образом – он поехал в свое управление, долго писал отчет. Потом допрашивал свидетелей – уже по совершенно другому делу. Потом снова писал очередной отчет. Потом беседовал с криминалистами, но это уже касалось третьего расследования…
В восьмом часу Руслан наконец оказался дома.
Наварил себе пельменей и сел перед телевизором. Одной рукой цеплял пельмени на вилку и отправлял их в рот, а другой щелкал кнопки на пульте. Детектив, боевик, опять детектив… «Ну граждане режиссеры-кинематографисты, сколько можно! И так целыми днями грязь пополам с кровью разгребаю!»
По тридцать четвертому каналу шел комедийный сериал – из тех, что с дурацким закадровым смехом. Руслан хотел было вообще выключить телевизор, но вдруг что-то его остановило.
Семейство Кукуевых. Тетка в жутком рыжем парике, мужик на диване, странные детки, псина, напоминающая гигантскую мочалку…
Это же тот самый сериал, о котором рассказывала Дарья Парщикова! Руслан не без интереса уставился в экран.
Рыжая мать семейства решила вставить силиконовую грудь. Муж против – денег и так мало, нечего их на всякую ерунду тратить! Зато соседка рыжей вдохновилась идеей, сделала себе новую грудь. Муж соседки пришел к мужу рыжей и стал хвастаться, как теперь у них изменилась интимная жизнь. Этот, который на диване, решил дать жене денег на операцию, но не потому, что его волновала собственная интимная жизнь, а потому, что сосед взял его «на слабо». А соседка – та, с новой грудью – встретилась с рыжей и заявила, что теперь с трудом может ходить, все время спотыкается. Грудь перевешивает! Рыжая насчет операции передумала, но муж слез с дивана и принялся ее доканывать – сделай грудь, сделай грудь!
Пару раз Руслан рассмеялся – но не потому, что было весело, а скорей создатели сериала буквально вырвали из него этот смех.
Пошли титры, и в них промелькнуло знакомое имя.
Дарья Парщикова. О господи, какой же она ерундой занимается…
Чего Руслан не терпел, так это людей, которые занимались ерундой. То есть тем, что не несло в себе конкретной пользы, ощутимого результата. Он не понимал клерков, которые сидели в своих офисах, перекладывали бумажки и набивали циферки, пялясь в экран монитора. Не понимал посредников и перекупщиков. Тех, кто переливал из пустого в порожнее, не создавая ничего.
И отдельно не понимал писателей, актеров и сценаристов. Конечно, они нужны, народ требует не только хлеба, но и зрелищ… Но им самим, работникам искусства, не стыдно всем этим заниматься? Особенно мужикам?!
Страна загибается, надо дело делать! Ковать, пахать, сеять, изобретать, учить, лечить, сажать за решетку всяких гадов, строить… что там еще? Да много чего, непочатый край работы!
Взять, например, отца, земля ему пухом… Отец Руслана пятьдесят лет проработал хирургом в больнице. Спасал людские жизни – наиблагороднейшая, нужнейшая профессия!
Сухой, сдержанный человек, который служил одной цели. Отец никогда не брал с пациентов денег, довольствовался малым: ни еда, ни одежда, ни то, где он проведет отпуск, никогда не волновали Кедрова-старшего. Только операционное поле.
Даже говорить о том, что он спасает людей, отец не любил. Пафос – прибежище для бездельников. Он просто делал свое дело…
«Устал немного. Сегодня было два желудка и печень…» – короткое резюме, которое иногда изрекал отец, приходя домой. Это значило, что сегодня отец сделал две операции на желудке, одну – на печени. Руслан, маленький, смеялся – он представлял себе, как к отцу приходят на прием эти самые желудки – смешные существа с ручками-ножками.
Позже отец объяснил: «Ты не думай, Руслан, что я не вижу людей, а только их больные органы… Нет! Просто то, что происходит со мной, да и с другими врачами, называется профессиональной деформацией личности. Я, конечно, должен лечить не орган, а человека в целом… Но профессия такова, что у меня часто нет времени и сил на лирику. Если я с каждым пациентом буду вести душеспасительные беседы, вникать в их жизнь, проблемы и то, по каким причинам навалилась на них болезнь, я ничего не успею сделать. Например: у пьяницы печень в критическом состоянии – я оперирую, говорю потом: „Если хочешь еще пожить – не пей“, и все. На этом мои обязанности заканчиваются».
«А если этот пьянчужка не послушается и снова попадет тебе под нож – а, пап? Ты будешь его оперировать?»
«Да. А куда я денусь?..»
«И что ты ему скажешь потом?»
«То же самое: хочешь жить – не пей».
«А если он и в третий раз тебя не послушается?»
«Я и в третий раз сделаю ему операцию. И скажу те же самые слова».
«Но если у этого пьянчужки проблемы, горе какое-нибудь…»
«Это его проблемы. Длинных проповедей я не читаю, душеспасительных бесед не веду. У меня очередь из других пациентов…»
«Пап… А тебе их жалко?» – с интересом спрашивал юный Руслан.
«Нет. Вернее – очень редко позволяю себе эту слабость. Если я буду жалеть всех подряд, мое сердце не выдержит, нервы станут ни к черту, появится дрожь в руках, и я, делая очередную операцию, ненароком убью человека… Я не имею права на сантименты! Моя жалость, моя любовь к людям выражается в другом – я стараюсь сделать как можно больше качественных операций. А со всеми прочими проблемами, дорогие мои, пожалуйте к психологу, психиатру, наркологу, к священнику, к друзьям, родным…»
«Ох, пап, как страшно болеть… Я не хочу болеть! Я не хочу, чтобы ты болел…»
«Брось. Все ерунда. Сейчас медицина на таком уровне…»
«Но люди все равно умирают!»
«Потому что смертность – она, друг мой, стопроцентная. Живущих вечно нет».
Отец говорил о смерти без страха.
Даже когда на семидесятом году сам себе поставил страшный диагноз, он был спокоен. «Да ладно тебе переживать… – усмехнулся он, глядя в побледневшее лицо своего взрослого сына, которому только что сообщил об этом. – Рак у стариков – обычное дело. У нас, докторов, даже поговорка такая есть – каждый доживает до своего рака… И потом, эта болезнь опасна для молодых – вот их она сжирает подчас моментально. А старики с этим диагнозом живут довольно долго, боли практически не чувствуют…»
Отец и правда прожил потом еще целых три года, добровольно отказавшись от всякого лечения. Боли он не чувствовал – но, может быть, потому, что сам делал себе какие-то уколы…
Отец был для Руслана образцом мужчины. Делай свое дело и даже смерти смотри в глаза без страха.
Руслан хотел быть таким, как он.
Правда, в медицину не пошел – это было не его… Но зато занялся другим, не менее нужным делом. Стал работать в милиции.
И не раз потом вспоминал слова отца о том, что профессия обязательно подминает под себя человека, изменяет сознание.
Когда каждый день сталкиваешься с человеческим горем, подлостью и жестокостью, порой чудовищной, невозможно жалеть всех.
Люди ругают врачей и милиционеров за то, что они часто бывают равнодушны к их проблемам, но такова специфика этих профессий.
Разве он, Руслан, мог сочувствовать Дарье Парщиковой, у которой уличный грабитель вырвал из рук сумочку? Теоретически – да. Моя милиция меня бережет! Но практически это было невозможно. Сочувствовать всем – сердца не хватит. И потом, подумаешь – сумочка! Телефон, косметичка, пудреница от этого, как его там… Диора, Хренора… Вот когда у людей крадут последнее – это свинство! У какой-нибудь пенсионерки – последние, «похоронные» сбережения… Или у ветерана – ордена!
А тут сумочка, пудреница…
Сумочку у нее украли! Сочувствовать ей! А тут рядом людей убивают, режут, точно овечек на заклании… Как тогда на трупы-то мне реагировать – а, Дарья Михайловна?! А когда жертвами становятся дети?..
«И я при всем при том продолжаю заниматься вами, Дарья Михайловна. Я езжу к вам, записываю показания, снимаю отпечатки, мурыжу свидетелей, завожу дела, которые (заранее известно!) только статистику всю испортят, ибо – нераскрываемые, „висяки“… Начальство на меня орет, настоящие убийцы на свободе преспокойно разгуливают, поскольку я время свое на вас трачу!»
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента