Страница:
-----------------------------------------------------------------------
William Tenn. The Last Bounce (1950). Пер. - Л.Шабад.
"Миры Уильяма Тенна", т.1. "Полярис", 1997.
OCR & spellcheck by HarryFan, 31 March 2001
-----------------------------------------------------------------------
Кабинет комиссара Брина в Сандсторме, внеземной штаб-квартире
марсианского патруля, не очень отличался от кабинетов других канцелярских
баронов. Если был в одном таком, думал Вик Карлтон, считай, знаешь их все;
вот уже двенадцать лет он стоял на карауле во время освященной традицией
церемонии, известной под названием Поцелуя Смерти, и перевидал их все -
каждый раз это было помещение, выкрашенное исключительно в белый цвет. Эти
комнаты были гостеприимными, как стол хирурга.
Несколько звездных карт - словно пятна на ослепительной белизне стен;
книжный шкаф, набитый разнообразными справочниками и руководствами по
космосу; чопорный прямоугольный письменный стол, перед ним - единственный
стул на тонких ножках; над столом - памятный список погибших разведчиков -
в нем было 563 имени тех, кто погиб на службе: 563 человека из 1420,
когда-либо служивших в разведке.
Служба в разведке была добровольной, и каждый год во всех концах
Галактики молодые ребята качали мускулы и перенапрягали мозги, чтобы туда
попасть.
Речь была почти стандартная. Может быть, даже немного лучше, чем
всегда: Брин был на службе новичком и от этого немного - смущался, что ли?
Говорил он совсем недолго; можно сказать, не поцеловал смерть, а скорее
чмокнул.
Он был так же высок и молодцеват, как они; старше Вика Карлтона не
больше чем на три года, а он был самым старшим из троих; а его синяя форма
отличалась от мундиров астролетчиков лишь одним - золотой звездой на груди
вместо серебряной ракеты.
- Луц, О'Лири, вы подчиняетесь Виктору Карлтону - одному из немногих
астролетчиков на активной службе, кто побыл на ней более десяти лет.
Карлтон, ваши юноши признаны годными для этой миссии физически,
психологически и умственно; большего нельзя сказать ни о ком. Хочу
напомнить вам, что Патруль - это слава космоса, а Скауты - слава Патруля;
и не стоит напоминать вам, как ревниво мы должны поддерживать эту славу.
Доброй разведки и удачи вам. Все. - Он тихонько вздохнул от облегчения и
закрыл рот.
"Все? - думал Вик Карлтон, пока летчики отдавали честь и выходили один
за другим из кабинета. - Это только начало. И ты это знаешь, Брин. Когда
кончается речь комиссара, официально начинаются опасность и ужас -
возможной смерти, вероятной нескончаемой муки. Тебе ли не знать: шесть
месяцев назад ты решил, что с тебя хватит, и перевелся с активной службы
на это тепленькое местечко в конторе. Когда мы выходим из твоего кабинета,
все только начинается. - А потом: - Э, для командира это опасные мысли.
Может, Кэй права; может, я старею. - И еще позже: - Брину только тридцать
пять. Мне тридцать два. Помню, было время, когда мне казалось, что все
комиссары - дряхлые развалины, которых держит на этом свете сила воли да
горстка правил. Да Брину всего тридцать пять! Я и вправду старею".
Они вышли в коридор и столкнулись с другой группой астролетчиков,
отправляющихся на задание - шлемы уже надеты, только не захлопнуты широкие
лицевые стекла. В лифт ввалились всей толпой.
- Фас, О'Лири, принеси планетку!
- Ты еще не знаешь, как тебе повезло, Луц. По мне, новичков в первый
полет должен вести Неуязвимый Карлтон.
- Да гляньте на Карлтона, ребята. Ему скучно! Вот это парень!
- Первый полет - самый трудный, О'Лири. Боже, я как вспомню свой!
- Луц, что ты такой зеленый! По статистике, у тебя шанс пятьдесят на
пятьдесят вернуться живым!
- В полет, О'Лири! В полет!
Карлтон наблюдал за своими людьми. Сейчас больше внимания следовало
уделять О'Лири. Луца еще поддерживал энтузиазм недавнего выпускника; он
мог бояться своего боевого крещения, но возбуждение пересиливало страх. До
начала полета про него можно забыть, и даже потом его скорее придется
удерживать от мальчишеских выходок, чем понукать. А вот за О'Лири надо
присмотреть.
Первый полет всегда тяжел. Вик вспомнил свой - девять? нет, одиннадцать
лет назад. Командир, потрясенный настолько, что предпочел увольнение
новому полету, второй кадет, настолько психологически раздавленный, что
навсегда остался в крохотной психиатрической клинике Патруля на Ганимеде.
Их едва не сожрал плотоядный мох, непредставимая мерзость. А Вик выдержал
и вылетел из Сандсторма со следующей же миссией. Лететь надо сразу, пока
не почувствовал страха.
И, конечно, О'Лири проболтался:
- Да у нас просто конфетка. Планета лишь на три десятых пункта хуже
Земли.
За что и был тут же освистан.
- Это близ Дыры в Лебеде?! Где нашли сверхновую размером со звезду
третьей величины и метеорит, летящий со скоростью света? Да в той части
Галактики про Ньютона и не слыхивали! Забирай свою конфетку!
- О'Лири, тот район и на карты-то не нанесен. Может быть, там время
сворачивалось и лопалось, там родилась Вселенная. Это у тебя называется
конфетка? Сам ее кушай. Я предпочту мирок на шесть пунктов хуже Земли, но
в нормальном секторе вроде Тельца или Девы.
- Слушай, О'Лири, не дури себя! Но мы же летим, приятель, так в полете
и посмеемся!
- Эй, Луц, чего это ты так позеленел?
Гарри Луц слабо хихикнул и вытер вспотевшую руку о свой голубой
комбинезон. Карлтон похлопал его по спине так, что у того заболели
лопатки.
- Не бойся, с тобой двое бывалых парней. Мы о тебе позаботимся, правда,
О'Лири?
О'Лири недоуменно поднял голову, потом серьезно кивнул:
- Точно; мы тебе, малыш, покажем, что к чему.
Хорошо. Пусть О'Лири поменьше беспокоится о себе и побольше - о
новобранце.
Лифт остановился на первом этаже Управления Разведывательными
Операциями. Здание было украшено аляповатым лазурным пластиком. Сквозь
двойные двери Вик увидел толпу гражданского персонала - они всегда бросали
работу, чтобы проводить очередную миссию. Сандстормские проводы смертников
- так называли это разведчики. Вик пожал плечами, - этих гражданских,
видите ли, взволновал их отлет. Царство человека расширится еще на пару
световых лет - сознание этого, наверное, и правда кое у кого могло вызвать
энтузиазм.
Кто-то запел:
В синей форме молодецкой,
Шлем изогнут, как бокал,
Ткань небес порвет он с треском,
Как его папаша рвал...
Подхватив песню, все трое взялись за руки.
Шагая в такт песне, они спустились к маленькому изящному кораблю с
длинной голубой полосой на корпусе, ожидающему их на взлетной полосе
созвездия Стрельца. Почетный эскорт из кадетов, шедший впереди, выкрикивал
слова припева в розовое марсианское небо. С обеих сторон взлетной полосы
доносились приветственные крики. "Надо же, - подумал Вик, - чему-то
радуются"...
- А что скажешь ты? - спросила его прошлой ночью Кэй, когда он, положив
голову ей на колени и любуясь сверканием двух марсианских лун над головой,
тихо допел песню. Они два часа гуляли по Пустыне Цветущих Роз, а когда она
присела на зернистый песок, Вик положил ей на колени голову и стал тихо
напевать, охваченный странным спокойствием. - А ты разве не хочешь сына?
Разве не хочешь, чтобы - чтобы он рвал ткань небес, как его папаша?
- Ради Бога, Кэй. Конечно, я хочу сына. Как только мы сможем
пожениться.
- Но ты же не можешь. Пока ты на действительной службе в разведке. Ты
не можешь иметь сына. Все дети разведчиков - сироты. Это совсем другое,
Вик. Они - сироты и никогда не видели своих отцов.
Глядя в ее преданные и ясные глаза под пышными волнами белокурых волос,
он натянуто улыбнулся:
- Послушай, милая, я хочу на тебе жениться. И я это сделаю. Но я
согласен: мы не можем создать семью, пока я на службе.
- Да, Вик.
- Ты права: пока я не выберу себе планету по душе, я не смогу стать
хорошим мужем ни тебе, ни любой другой женщине. Ты же не хочешь, чтобы я с
тоской провожал взглядом каждую ракету; я же тебе не нужен потухшим - ты
сама говорила. Я сейчас одинаково сильно хочу и иметь семью, и летать к
звездам.
- Да, Вик.
Он сделал было нетерпеливый жест, но резко его оборвал, когда увидел,
как она провела пальцами по песку пять параллельных линий.
- Ну вот. Так что тебе надо просто набраться терпения, подождать, когда
я смогу закончить с этим делом. В конце концов, я служу уже двенадцать
лет; при таком сроке службы жаль не дослужить до конца - большинство
увольняются через пять лет, если остаются живы. Скоро я буду с тобой, Кэй,
- и мне уже не придется строить из себя бывалого парня, потому что я
действительно пройду испытание космосом и захочу на покой. По обычным
меркам я еще молод - мне всего тридцать два. Всего-то несколько полетов,
ну, скажем, еще три или четыре задания, и я созрею. Ждать осталось
недолго.
Молчание. Потом:
- Да, Вик.
Голос ее был тихим и примирительным.
Теперь Вик высматривал Кэй поверх массивного затылка О'Лири. Она
работала в администрации, и теперь, наверное, стояла где-то в толпе
провожающих рядом с большим белым куполом. Ему хотелось еще поцеловать ее
перед стартом; но по традиции шествие к кораблю прерывать было нельзя, а
последнее прости говорилось в ночь перед отправкой.
Он увидел ее как раз в тот момент, когда они дошли до того места в
песне, которое всегда особенно ее трогало. Предвкушая этот куплет, Вик
воодушевился.
Если девочка случится,
Пусть оденется в шелка;
А мальчишка - к звездам мчится,
Дай под зад ему пинка.
Она сильно вздрогнула, прикрыла глаза и втянула голову в плечи, а они
прошагали мимо нее и поднялись на корабль, и она не успела взглянуть на
них снова.
Двое часовых из кадровых солдат патруля отдали им честь со словами:
- Корабль в полной готовности, командир. Удачи.
Они отошли.
Перед тем как молча полезть в открытый люк, они обменялись еще одним,
последним рукопожатием с товарищами-кадетами.
Когда Вик нажал зеленую шестиугольную кнопку, закрыв входной шлюз, все
бросились к пушечным портам, чтобы бросить последний взгляд на бетонные
здания Сандсторма, торчавшие посреди нежно-розовой марсианской равнины,
как забинтованные пальцы.
- Двигатели в порядке, командир, - раздался голос начальника наземной
службы. - Ждем старта.
- Экипаж к полету готов, - ответил ему в микрофон Вик, а Луц и О'Лири
разошлись по своим местам. - Старт.
Он окинул взглядом кабину пилота, дважды остановив его на своих
подчиненных, оглядев их так, словно хотел прикинуть, на что они способны.
- От струи, - сказал он и выключил микрофон.
Он медленно досчитал до пятнадцати, думая о крике, доносившемся снизу,
из разбегавшейся толпы:
- Старт! От струи, всем от струи! - Он его долго не забудет.
- Пятнадцать, - сказал он, и О'Лири передвинул красный переключатель на
необходимые два деления, а Луц в это время повернул колесики регулятора
устойчивости. Их слегка тряхнуло в своих креслах, но потом Вик
отрегулировал ускорение, и они расслабились, приняв позы поудобней. Они
приступили к выполнению задания.
Миссия 1572 по расписанию Разведывательного Патруля; 29-я по счету в
личном послужном списке Вика, который остался в Сандсторме; последняя
страница озаглавлена "Обстоятельства смерти - Посмертный статус - Пособия
родственникам, находящимся на иждивении". Немногие личные дела содержали
столько записей о полетах. Когда человек возвращался после двадцатого
задания, его уже называли Чинг Лунг Молния, Фейербах Будь-Осторожен или
Бониславски Двойной-Заряд. Эти прозвища получали люди, рано или поздно
возвращавшиеся с задания, лишившись трех четвертей своей кожи либо
зараженные каким-нибудь экзотическим вирусом, приводившим врачей в
недоумение и дававшим им материал для описания совершенно новой патологии,
- но все это были люди, которые возвращались всегда. Конечно, до тех пор,
пока однажды...
Вика называли Неуязвимым Карлтоном, и было только два разведчика,
начавших службу раньше его, которые до сих пор рвали ткань небес. Одной из
немногих вещей, которые он хотел бы иметь, было звание Старшего
Космического Скаута и золотистая форма, сопутствующая этому званию. Такому
человеку предоставляли все и везде бесплатно, беспрепятственно пропускали
через любой кордон патруля, и, куда бы он ни направлялся, его явление
везде было чем-то вроде торжественного шествия в одном лице. Это было бы
приятно, думал Вик; вроде ребячество и показуха, но на определенном этапе
жизни могло стать для человека чем-то вроде цели. Ведь это означало, что
даже среди разведчиков, которых специально отбирали из солдат патруля (а
патруль - это специально отобранные мужчины со всей Галактики), ты был
единственным в своем роде. А еще это означало, что в один прекрасный день
ты мог перерезать себе горло, бреясь безопасной бритвой.
Посылать в разведку скаутов - неглупая идея. Экономичная. Вместо того
чтобы разом потерять три десятка, а то и целую сотню высокообразованных
ученых, цивилизация в худшем случае ограничит свои потери жизнями трех
человек. Эти трое, конечно, были не совсем обычными людьми, они прошли
отличную подготовку; но, когда в Галактике так много молодежи, жаждущей
этой чудной и смертельно опасной работы, окруженной романтическим ореолом,
которому сопутствует немного славы, хорошая оплата и неограниченные
возможности отличиться, - этих троих заменят. И внесут в списки павших.
Обычно бывает так: патрульный крейсер обнаруживает звезду, которой нет
на картах, да еще окруженную семейством планет, - а таких приходится по
одной на тысячу. Производится спектроскопическое обследование; потом, если
есть время, на орбиту одного-двух миров, показавшихся наиболее
интересными, отправляют зонды-роботы, и они автоматически снимают данные
об атмосфере, составе грунта, наличии разумной жизни и всякие другие. Если
следы цивилизации отсутствуют, крейсер при первой возможности докладывает
на базу в Сандсторме о своей находке и продолжает свой полет.
В Сандсторме эту информацию регистрируют, дополняя ее многочисленными
заключениями физиков, химиков и биологов. Предположим, пятью годами позже
возникает необходимость провести более подробное обследование одной из
этих планет. Например, ее недра богаты полезными ископаемыми; или она
оказалась удобным пунктом для оборудования заправочной станции,
промежуточной базы патруля либо колонии; а может быть, там просто есть
что-нибудь любопытное.
И вот срочно вызывают троих незанятых разведчиков, - одного из когорты
А, другого из В, третьего из С. В течение месяца им вдалбливают все
имеющиеся сведения, дают лучший корабль и новейшее снаряжение, желают
всяческих удач и шлют в полет. Если в течение девяноста дней по земному
времени они не возвращаются, за ними отправляют тяжелый крейсер,
нашпигованный до кормовых дюз самым немыслимым оружием и недюжинными
умами, чтобы понять, что с ними произошло. Если в течение условленного
срока кто-то из них вернется, их донесения изучают и на их основе
организуют экспедицию, которая выполнит всю необходимую работу,
составление ли это карты местности для будущей колонии или закладка новой
астрономической обсерватории.
Разведчиков используют как охотничий манок. Ну да, это верно, что их
девиз - "Не рискуй", а в уставе Разведслужбы пункты с 47-го по 106-й
посвящены правилам техники безопасности. Они предписывают передвигаться по
новой планете с измерительными приборами, дающими достоверные данные о
конкретной обстановке на месте... Вот и все, что предписывают им
инструкции. А что до знаний, полученных в академии...
- Когда я был в академии, - доверительно сообщал Луц О'Лири, когда они
пересекли орбиту Плутона и приготовились включить двигатели дальнего
полета, которые должны были помчать их к месту назначения со скоростью, в
несколько раз большей скорости света, - когда я был в академии, нам
говорили, что три четверти потерь среди разведчиков вызвано
неосторожностью и невыполнением правил безопасности. Преподаватели
утверждали, что, если улучшить дисциплину и добиться того, чтобы личный
состав неукоснительно следовал инструкциям, потери наверняка снизятся.
- Вот оно как? - О'Лири обернулся, взглянув на Карлтона, и прикусил
нижнюю губу. - Это меня радует. Потери снижаются, - что ж, это приятно.
То, что говорят эксперты, объясняет мрачную статистику прошлых лет.
Снижаются, значит?
Гарри Луц закончил свои наблюдения и передал прибор О'Лири для
проверки. - Конечно. Наша задача - добыть первичную информацию. При первом
же намеке на опасность мы должны удалиться. Как говорится, лучше лишиться
премиальных, чем жизни.
- А что еще можно получить за эту грязную работу, кроме хороших
премиальных за полный срок разведки на планете? - О'Лири кивнул в сторону
Карлтона. - Цель прямо по курсу, Вик. Можем прыгать. Ты, мой милый, хочешь
вернуться с задания, ничего не сделав, а в оправдание собираешься
рассказывать страшные истории; да не успеешь ты произнести
"Альдебаран-Бетельгейзе-Козерог", как тебя разжалуют в рядовые патрульные.
Или взять последнее задание, в котором я участвовал. На планете не было
ничего опасного - то есть ничего такого, что стремилось бы причинить нам
вред. Но там было одно животное, наподобие птички, с такими странными
маленькими крылышками, которое во время полета генерировало звуковую волну
высокой частоты. Просто биологический казус, только вот оказалось, что
частота звука точно такая, как та, которую используют в наших
ультразвуковых пистолетах. Так-то.
Он тяжело вздохнул и посмотрел поверх рычагов управления. Двое его
товарищей внимательно глядели на него.
- Первый раз мы ее увидели в тот день, когда Жак Бертран вышел из
корабля, чтобы сделать геологическую съемку. Она прилетела и села на
камень, - наверное, прелюбопытное зрелище, - и Жак упал замертво. Хэп
Мак-Ферсон, наш командир, вышел посмотреть, что с ним стряслось. Птичка
испугалась и улетела, так что Хэп тоже упал замертво. Я был в корабле и
заметил, куда направлена звуковая волна; я ее вычислил. Потом я
внимательно окинул взглядом горизонт, убедился, что ниоткуда никто не
летит, втащил два трупа с замыканием в мозгах в корабль и вернулся на
Базу. Не знаю, порешили они истребить этих птичек или снабдить колонистов
специальными наушниками или что еще. Но свои премиальные я получил.
Воцарилось молчание. Гарри Луц хотел было что-то сказать, но посмотрел
на товарищей и промолчал. Он облизнул губы и откинулся на спинку кресла.
- Ну и ну, - пробормотал он наконец, тихо и удивленно.
- Так, О'Лири, - сухо сказал Вик. - Если ты закончил со своими
страшилками для новобранцев, мы приступаем. Все по своим постам,
приготовиться к межзвездному перелету!
- Пост В к перелету готов, - сказал О'Лири, ухмыльнувшись так, что
стали видны зубы, хотя углы губ и не дрогнули.
Гарри Луц вдохнул воздух и расправил плечи под голубым комбинезоном:
- По... - начал он, но запнулся. - Пост А к перелету готов. Струя
п-пошла.
"Нет уж, разведчиков не надуешь. Они-то знают, что ими пользуются как
подсадной уткой. И все же, - подумал Вик, - Луц и О'Лири подходят друг
другу. Если только что вернулся из похода, во время которого смерть шутя
тычет тебе в ребра пальцем и хлопает по твоей дрожащей спине, и снова
летишь на задание, нет ничего лучше, чем поговорить с товарищем помоложе,
который испытал меньше твоего и нуждается в руководстве, чьи страхи еще
сильнее, чем твои, ибо они еще неосознанны и неосязаемы, их нельзя
прогнать".
О'Лири отвлекался от своих мыслей, когда думал не о себе, а о молодом
человеке. И Луцу от этого тоже не будет хуже: если на него нельзя будет
положиться после того, как он наслушается страшных историй, по крайней
мере, с ним все станет ясно до того, как они столкнутся с реальной
опасностью. Лучше знать это здесь и сейчас, когда можно еще что-то
предпринять, чтобы обезопасить двоих оставшихся. За двенадцать лет службы
Вик Карлтон успел убедиться, что опасности при выполнении задания не
боятся или люди, слишком флегматичные, чтобы от них был какой-нибудь толк,
либо просто сумасшедшие; нормальный человек испытывает страх, но старается
устранить его источник. Пусть Луц поймет, с чем они могут столкнуться: его
шансы выжить от этого только возрастут.
- Да ладно, не так уж и плохо нам приходится, - признался Стив О'Лири,
когда, включив двигатели дальнего полета, можно было отдохнуть. Они
находились в сферическом помещении, которое служило одновременно кабиной
пилота, жилым помещением и комнатой отдыха. - Месяц на инструктаж,
максимум два месяца - на полет туда и обратно, месяц - на обследование
планеты. Если все идет удачно, на выполнение задачи уходит не больше
четырех месяцев, а после этого - тридцатидневный отпуск, не считая времени
на лечение. Платят нам хорошо, и женщины нас любят: чего еще человеку
надо?
- И потом, - Луц энергично подался вперед, явно довольный тем, что
настроение его коллеги изменилось. - Потом, это же по-настоящему почетно -
стать первым человеком, ступившим на землю планеты, первым, кто опишет
этот новый мир, первым...
- Кого этот край достанет, - коротко резюмировал О'Лири. - Первые люди
на новых планетах - хм! Первые покойники!
Вик Карлтон откинулся на своем пластиковом кресле и усмехнулся:
- Стив, тебя что, комиссар затолкал в корабль силой? Тебя же никто не
заставлял лететь; ты мог отказаться.
- Отказаться? Когда мне осталось всего пять месяцев до категории А,
удвоенного оклада и повышенной пенсии? Да мне и никогда не хватит здравого
смысла выйти в отставку: первый О'Лири был тупоголовым романтиком, а по
мужской линии наш род не прерывался. Одного из моих предков разорвало на
части в стратосфере, в те времена, когда хотели полететь на Луну с помощью
жидкого кислорода; другой сто пятьдесят лет назад был штурманом Второй
Венерианской экспедиции, - той самой, которая упала на Солнце. Наука
совершенствуется, появляются новые изобретения, но О'Лири всегда будут
совать голову в петлю. Аминь.
Все посмеялись над этими мрачными примерами, а Луц сказал:
- Хоть бы все мои задания были такими, как это! Мы летим к желтой
звезде типа G, как раз как наше Солнце, а планета...
- Планета только на три десятых процента отличается от земного
стандарта! - перебил его разведчик из когорты В, настроение которого опять
поменялось. - Я-то знаю. Я уже рассказывал тем ребятам в Сандсторме.
Знаешь, малый, эта планета и звезда находятся возле черной дыры в
созвездии Лебедя, - понял, что это значит? В этом районе нет ни одной
разведанной планеты, не говоря уже о заселенных. Все, что известно о Дыре
в созвездии Лебедя, - только предположения. Спроси любого ученого, отчего
в этом районе так мало солнц, почему вещество ведет себя не так, как
везде, что могло случиться с той картографической экспедицией, которая там
пропала пять или шесть лет назад, и он попросит не беспокоить его
понапрасну. Одно утешение: если мы не вернемся, туда наверняка снарядят
полномасштабную экспедицию для расследования. Это бодрит, верно, Вик?
Карлтон пожал плечами и снова уткнулся в книгу. Он не мог решить, что
же хуже - неискушенность и неловкость желторотого Луца или черный юмор его
старшего сослуживца, который так легко становился горьким лекарством от
нескрываемого страха. "Ради такого задания, - подумал он, - можно было бы
вернуться к старому правилу разведчиков, которое давало командиру право
самому набирать экипаж".
Хотя кого бы он мог выбрать, будь на то его воля? Такого, как Барни
Ливеррайт, который погиб шесть месяцев назад возле Вирго - покладистого и
исполнительного разведчика из когорты В? А из когорты С - кого-нибудь
такого же энергичного и жизнерадостного, как Хойги Стэнтон, который до сих
пор умирает на Ганимеде, в палате, куда не осмеливаются заходить даже
врачи - они боятся вируса, от которого не спасут ни иммунизация, ни
защитная одежда?
Нет, ему досталось то, что было - те, кто был в наличии, кто еще жив.
Даже в полет к Дыре в созвездии Лебедя командир берет тех, кого назначили,
и, - так думал Вик, наблюдая за ними, а корабельный хронометр отмечал,
сколько прошло недель, ибо только он мог различить время в кромешной тьме
гиперпространства, - и в общем-то ему досталась не такая плохая команда.
При тесном общении становились заметнее те черты, которые он знал за
ними раньше. Трое мужчин сблизились и, несмотря на тесноту помещения и
естественное раздражение, вызванное однообразием их ежедневных
обязанностей, чувствовали, что их дружба крепнет.
Луц, к которому старшие товарищи старались относиться как к равному,
стал заметно более уверен в себе. Вик смотрел на него, на его темноволосую
голову, похожую на планету рядом с большим рыжим светилом О'Лири, когда
они выводили строфы слезливо-сентиментальной баллады, имевшей среди
скаутов широкую популярность. Он улыбнулся, услышав жалостливый тенор
Гарри Луца, добавлявший нотку меланхолии к басу Стива О'Лири, от которого
дрожали перекрытия.
Мне не смять шелк Вселенной
Гладким телом ракетным.
Ласки льстивые девы
Сомнут мои дни.
Я прощаюсь со звездами, братцы,
Я Млечным Путем не пройдусь,
На Земле плесневелой
Я окончу бренный свой путь.
К Кэй это вряд ли подходит, подумал Вик. "Ласки льстивые девы" - этого
он от нее не видел.
Кэй относилась к нему критически: она была сильным человеком, который
ищет другую силу, а не женщиной, которая, как виноградная лоза, стремится
уцепиться за мужчину, в котором видит опору. Она помогла ему впервые
осмыслить то внутреннее стремление, которое побудило его заняться едва ли
William Tenn. The Last Bounce (1950). Пер. - Л.Шабад.
"Миры Уильяма Тенна", т.1. "Полярис", 1997.
OCR & spellcheck by HarryFan, 31 March 2001
-----------------------------------------------------------------------
Кабинет комиссара Брина в Сандсторме, внеземной штаб-квартире
марсианского патруля, не очень отличался от кабинетов других канцелярских
баронов. Если был в одном таком, думал Вик Карлтон, считай, знаешь их все;
вот уже двенадцать лет он стоял на карауле во время освященной традицией
церемонии, известной под названием Поцелуя Смерти, и перевидал их все -
каждый раз это было помещение, выкрашенное исключительно в белый цвет. Эти
комнаты были гостеприимными, как стол хирурга.
Несколько звездных карт - словно пятна на ослепительной белизне стен;
книжный шкаф, набитый разнообразными справочниками и руководствами по
космосу; чопорный прямоугольный письменный стол, перед ним - единственный
стул на тонких ножках; над столом - памятный список погибших разведчиков -
в нем было 563 имени тех, кто погиб на службе: 563 человека из 1420,
когда-либо служивших в разведке.
Служба в разведке была добровольной, и каждый год во всех концах
Галактики молодые ребята качали мускулы и перенапрягали мозги, чтобы туда
попасть.
Речь была почти стандартная. Может быть, даже немного лучше, чем
всегда: Брин был на службе новичком и от этого немного - смущался, что ли?
Говорил он совсем недолго; можно сказать, не поцеловал смерть, а скорее
чмокнул.
Он был так же высок и молодцеват, как они; старше Вика Карлтона не
больше чем на три года, а он был самым старшим из троих; а его синяя форма
отличалась от мундиров астролетчиков лишь одним - золотой звездой на груди
вместо серебряной ракеты.
- Луц, О'Лири, вы подчиняетесь Виктору Карлтону - одному из немногих
астролетчиков на активной службе, кто побыл на ней более десяти лет.
Карлтон, ваши юноши признаны годными для этой миссии физически,
психологически и умственно; большего нельзя сказать ни о ком. Хочу
напомнить вам, что Патруль - это слава космоса, а Скауты - слава Патруля;
и не стоит напоминать вам, как ревниво мы должны поддерживать эту славу.
Доброй разведки и удачи вам. Все. - Он тихонько вздохнул от облегчения и
закрыл рот.
"Все? - думал Вик Карлтон, пока летчики отдавали честь и выходили один
за другим из кабинета. - Это только начало. И ты это знаешь, Брин. Когда
кончается речь комиссара, официально начинаются опасность и ужас -
возможной смерти, вероятной нескончаемой муки. Тебе ли не знать: шесть
месяцев назад ты решил, что с тебя хватит, и перевелся с активной службы
на это тепленькое местечко в конторе. Когда мы выходим из твоего кабинета,
все только начинается. - А потом: - Э, для командира это опасные мысли.
Может, Кэй права; может, я старею. - И еще позже: - Брину только тридцать
пять. Мне тридцать два. Помню, было время, когда мне казалось, что все
комиссары - дряхлые развалины, которых держит на этом свете сила воли да
горстка правил. Да Брину всего тридцать пять! Я и вправду старею".
Они вышли в коридор и столкнулись с другой группой астролетчиков,
отправляющихся на задание - шлемы уже надеты, только не захлопнуты широкие
лицевые стекла. В лифт ввалились всей толпой.
- Фас, О'Лири, принеси планетку!
- Ты еще не знаешь, как тебе повезло, Луц. По мне, новичков в первый
полет должен вести Неуязвимый Карлтон.
- Да гляньте на Карлтона, ребята. Ему скучно! Вот это парень!
- Первый полет - самый трудный, О'Лири. Боже, я как вспомню свой!
- Луц, что ты такой зеленый! По статистике, у тебя шанс пятьдесят на
пятьдесят вернуться живым!
- В полет, О'Лири! В полет!
Карлтон наблюдал за своими людьми. Сейчас больше внимания следовало
уделять О'Лири. Луца еще поддерживал энтузиазм недавнего выпускника; он
мог бояться своего боевого крещения, но возбуждение пересиливало страх. До
начала полета про него можно забыть, и даже потом его скорее придется
удерживать от мальчишеских выходок, чем понукать. А вот за О'Лири надо
присмотреть.
Первый полет всегда тяжел. Вик вспомнил свой - девять? нет, одиннадцать
лет назад. Командир, потрясенный настолько, что предпочел увольнение
новому полету, второй кадет, настолько психологически раздавленный, что
навсегда остался в крохотной психиатрической клинике Патруля на Ганимеде.
Их едва не сожрал плотоядный мох, непредставимая мерзость. А Вик выдержал
и вылетел из Сандсторма со следующей же миссией. Лететь надо сразу, пока
не почувствовал страха.
И, конечно, О'Лири проболтался:
- Да у нас просто конфетка. Планета лишь на три десятых пункта хуже
Земли.
За что и был тут же освистан.
- Это близ Дыры в Лебеде?! Где нашли сверхновую размером со звезду
третьей величины и метеорит, летящий со скоростью света? Да в той части
Галактики про Ньютона и не слыхивали! Забирай свою конфетку!
- О'Лири, тот район и на карты-то не нанесен. Может быть, там время
сворачивалось и лопалось, там родилась Вселенная. Это у тебя называется
конфетка? Сам ее кушай. Я предпочту мирок на шесть пунктов хуже Земли, но
в нормальном секторе вроде Тельца или Девы.
- Слушай, О'Лири, не дури себя! Но мы же летим, приятель, так в полете
и посмеемся!
- Эй, Луц, чего это ты так позеленел?
Гарри Луц слабо хихикнул и вытер вспотевшую руку о свой голубой
комбинезон. Карлтон похлопал его по спине так, что у того заболели
лопатки.
- Не бойся, с тобой двое бывалых парней. Мы о тебе позаботимся, правда,
О'Лири?
О'Лири недоуменно поднял голову, потом серьезно кивнул:
- Точно; мы тебе, малыш, покажем, что к чему.
Хорошо. Пусть О'Лири поменьше беспокоится о себе и побольше - о
новобранце.
Лифт остановился на первом этаже Управления Разведывательными
Операциями. Здание было украшено аляповатым лазурным пластиком. Сквозь
двойные двери Вик увидел толпу гражданского персонала - они всегда бросали
работу, чтобы проводить очередную миссию. Сандстормские проводы смертников
- так называли это разведчики. Вик пожал плечами, - этих гражданских,
видите ли, взволновал их отлет. Царство человека расширится еще на пару
световых лет - сознание этого, наверное, и правда кое у кого могло вызвать
энтузиазм.
Кто-то запел:
В синей форме молодецкой,
Шлем изогнут, как бокал,
Ткань небес порвет он с треском,
Как его папаша рвал...
Подхватив песню, все трое взялись за руки.
Шагая в такт песне, они спустились к маленькому изящному кораблю с
длинной голубой полосой на корпусе, ожидающему их на взлетной полосе
созвездия Стрельца. Почетный эскорт из кадетов, шедший впереди, выкрикивал
слова припева в розовое марсианское небо. С обеих сторон взлетной полосы
доносились приветственные крики. "Надо же, - подумал Вик, - чему-то
радуются"...
- А что скажешь ты? - спросила его прошлой ночью Кэй, когда он, положив
голову ей на колени и любуясь сверканием двух марсианских лун над головой,
тихо допел песню. Они два часа гуляли по Пустыне Цветущих Роз, а когда она
присела на зернистый песок, Вик положил ей на колени голову и стал тихо
напевать, охваченный странным спокойствием. - А ты разве не хочешь сына?
Разве не хочешь, чтобы - чтобы он рвал ткань небес, как его папаша?
- Ради Бога, Кэй. Конечно, я хочу сына. Как только мы сможем
пожениться.
- Но ты же не можешь. Пока ты на действительной службе в разведке. Ты
не можешь иметь сына. Все дети разведчиков - сироты. Это совсем другое,
Вик. Они - сироты и никогда не видели своих отцов.
Глядя в ее преданные и ясные глаза под пышными волнами белокурых волос,
он натянуто улыбнулся:
- Послушай, милая, я хочу на тебе жениться. И я это сделаю. Но я
согласен: мы не можем создать семью, пока я на службе.
- Да, Вик.
- Ты права: пока я не выберу себе планету по душе, я не смогу стать
хорошим мужем ни тебе, ни любой другой женщине. Ты же не хочешь, чтобы я с
тоской провожал взглядом каждую ракету; я же тебе не нужен потухшим - ты
сама говорила. Я сейчас одинаково сильно хочу и иметь семью, и летать к
звездам.
- Да, Вик.
Он сделал было нетерпеливый жест, но резко его оборвал, когда увидел,
как она провела пальцами по песку пять параллельных линий.
- Ну вот. Так что тебе надо просто набраться терпения, подождать, когда
я смогу закончить с этим делом. В конце концов, я служу уже двенадцать
лет; при таком сроке службы жаль не дослужить до конца - большинство
увольняются через пять лет, если остаются живы. Скоро я буду с тобой, Кэй,
- и мне уже не придется строить из себя бывалого парня, потому что я
действительно пройду испытание космосом и захочу на покой. По обычным
меркам я еще молод - мне всего тридцать два. Всего-то несколько полетов,
ну, скажем, еще три или четыре задания, и я созрею. Ждать осталось
недолго.
Молчание. Потом:
- Да, Вик.
Голос ее был тихим и примирительным.
Теперь Вик высматривал Кэй поверх массивного затылка О'Лири. Она
работала в администрации, и теперь, наверное, стояла где-то в толпе
провожающих рядом с большим белым куполом. Ему хотелось еще поцеловать ее
перед стартом; но по традиции шествие к кораблю прерывать было нельзя, а
последнее прости говорилось в ночь перед отправкой.
Он увидел ее как раз в тот момент, когда они дошли до того места в
песне, которое всегда особенно ее трогало. Предвкушая этот куплет, Вик
воодушевился.
Если девочка случится,
Пусть оденется в шелка;
А мальчишка - к звездам мчится,
Дай под зад ему пинка.
Она сильно вздрогнула, прикрыла глаза и втянула голову в плечи, а они
прошагали мимо нее и поднялись на корабль, и она не успела взглянуть на
них снова.
Двое часовых из кадровых солдат патруля отдали им честь со словами:
- Корабль в полной готовности, командир. Удачи.
Они отошли.
Перед тем как молча полезть в открытый люк, они обменялись еще одним,
последним рукопожатием с товарищами-кадетами.
Когда Вик нажал зеленую шестиугольную кнопку, закрыв входной шлюз, все
бросились к пушечным портам, чтобы бросить последний взгляд на бетонные
здания Сандсторма, торчавшие посреди нежно-розовой марсианской равнины,
как забинтованные пальцы.
- Двигатели в порядке, командир, - раздался голос начальника наземной
службы. - Ждем старта.
- Экипаж к полету готов, - ответил ему в микрофон Вик, а Луц и О'Лири
разошлись по своим местам. - Старт.
Он окинул взглядом кабину пилота, дважды остановив его на своих
подчиненных, оглядев их так, словно хотел прикинуть, на что они способны.
- От струи, - сказал он и выключил микрофон.
Он медленно досчитал до пятнадцати, думая о крике, доносившемся снизу,
из разбегавшейся толпы:
- Старт! От струи, всем от струи! - Он его долго не забудет.
- Пятнадцать, - сказал он, и О'Лири передвинул красный переключатель на
необходимые два деления, а Луц в это время повернул колесики регулятора
устойчивости. Их слегка тряхнуло в своих креслах, но потом Вик
отрегулировал ускорение, и они расслабились, приняв позы поудобней. Они
приступили к выполнению задания.
Миссия 1572 по расписанию Разведывательного Патруля; 29-я по счету в
личном послужном списке Вика, который остался в Сандсторме; последняя
страница озаглавлена "Обстоятельства смерти - Посмертный статус - Пособия
родственникам, находящимся на иждивении". Немногие личные дела содержали
столько записей о полетах. Когда человек возвращался после двадцатого
задания, его уже называли Чинг Лунг Молния, Фейербах Будь-Осторожен или
Бониславски Двойной-Заряд. Эти прозвища получали люди, рано или поздно
возвращавшиеся с задания, лишившись трех четвертей своей кожи либо
зараженные каким-нибудь экзотическим вирусом, приводившим врачей в
недоумение и дававшим им материал для описания совершенно новой патологии,
- но все это были люди, которые возвращались всегда. Конечно, до тех пор,
пока однажды...
Вика называли Неуязвимым Карлтоном, и было только два разведчика,
начавших службу раньше его, которые до сих пор рвали ткань небес. Одной из
немногих вещей, которые он хотел бы иметь, было звание Старшего
Космического Скаута и золотистая форма, сопутствующая этому званию. Такому
человеку предоставляли все и везде бесплатно, беспрепятственно пропускали
через любой кордон патруля, и, куда бы он ни направлялся, его явление
везде было чем-то вроде торжественного шествия в одном лице. Это было бы
приятно, думал Вик; вроде ребячество и показуха, но на определенном этапе
жизни могло стать для человека чем-то вроде цели. Ведь это означало, что
даже среди разведчиков, которых специально отбирали из солдат патруля (а
патруль - это специально отобранные мужчины со всей Галактики), ты был
единственным в своем роде. А еще это означало, что в один прекрасный день
ты мог перерезать себе горло, бреясь безопасной бритвой.
Посылать в разведку скаутов - неглупая идея. Экономичная. Вместо того
чтобы разом потерять три десятка, а то и целую сотню высокообразованных
ученых, цивилизация в худшем случае ограничит свои потери жизнями трех
человек. Эти трое, конечно, были не совсем обычными людьми, они прошли
отличную подготовку; но, когда в Галактике так много молодежи, жаждущей
этой чудной и смертельно опасной работы, окруженной романтическим ореолом,
которому сопутствует немного славы, хорошая оплата и неограниченные
возможности отличиться, - этих троих заменят. И внесут в списки павших.
Обычно бывает так: патрульный крейсер обнаруживает звезду, которой нет
на картах, да еще окруженную семейством планет, - а таких приходится по
одной на тысячу. Производится спектроскопическое обследование; потом, если
есть время, на орбиту одного-двух миров, показавшихся наиболее
интересными, отправляют зонды-роботы, и они автоматически снимают данные
об атмосфере, составе грунта, наличии разумной жизни и всякие другие. Если
следы цивилизации отсутствуют, крейсер при первой возможности докладывает
на базу в Сандсторме о своей находке и продолжает свой полет.
В Сандсторме эту информацию регистрируют, дополняя ее многочисленными
заключениями физиков, химиков и биологов. Предположим, пятью годами позже
возникает необходимость провести более подробное обследование одной из
этих планет. Например, ее недра богаты полезными ископаемыми; или она
оказалась удобным пунктом для оборудования заправочной станции,
промежуточной базы патруля либо колонии; а может быть, там просто есть
что-нибудь любопытное.
И вот срочно вызывают троих незанятых разведчиков, - одного из когорты
А, другого из В, третьего из С. В течение месяца им вдалбливают все
имеющиеся сведения, дают лучший корабль и новейшее снаряжение, желают
всяческих удач и шлют в полет. Если в течение девяноста дней по земному
времени они не возвращаются, за ними отправляют тяжелый крейсер,
нашпигованный до кормовых дюз самым немыслимым оружием и недюжинными
умами, чтобы понять, что с ними произошло. Если в течение условленного
срока кто-то из них вернется, их донесения изучают и на их основе
организуют экспедицию, которая выполнит всю необходимую работу,
составление ли это карты местности для будущей колонии или закладка новой
астрономической обсерватории.
Разведчиков используют как охотничий манок. Ну да, это верно, что их
девиз - "Не рискуй", а в уставе Разведслужбы пункты с 47-го по 106-й
посвящены правилам техники безопасности. Они предписывают передвигаться по
новой планете с измерительными приборами, дающими достоверные данные о
конкретной обстановке на месте... Вот и все, что предписывают им
инструкции. А что до знаний, полученных в академии...
- Когда я был в академии, - доверительно сообщал Луц О'Лири, когда они
пересекли орбиту Плутона и приготовились включить двигатели дальнего
полета, которые должны были помчать их к месту назначения со скоростью, в
несколько раз большей скорости света, - когда я был в академии, нам
говорили, что три четверти потерь среди разведчиков вызвано
неосторожностью и невыполнением правил безопасности. Преподаватели
утверждали, что, если улучшить дисциплину и добиться того, чтобы личный
состав неукоснительно следовал инструкциям, потери наверняка снизятся.
- Вот оно как? - О'Лири обернулся, взглянув на Карлтона, и прикусил
нижнюю губу. - Это меня радует. Потери снижаются, - что ж, это приятно.
То, что говорят эксперты, объясняет мрачную статистику прошлых лет.
Снижаются, значит?
Гарри Луц закончил свои наблюдения и передал прибор О'Лири для
проверки. - Конечно. Наша задача - добыть первичную информацию. При первом
же намеке на опасность мы должны удалиться. Как говорится, лучше лишиться
премиальных, чем жизни.
- А что еще можно получить за эту грязную работу, кроме хороших
премиальных за полный срок разведки на планете? - О'Лири кивнул в сторону
Карлтона. - Цель прямо по курсу, Вик. Можем прыгать. Ты, мой милый, хочешь
вернуться с задания, ничего не сделав, а в оправдание собираешься
рассказывать страшные истории; да не успеешь ты произнести
"Альдебаран-Бетельгейзе-Козерог", как тебя разжалуют в рядовые патрульные.
Или взять последнее задание, в котором я участвовал. На планете не было
ничего опасного - то есть ничего такого, что стремилось бы причинить нам
вред. Но там было одно животное, наподобие птички, с такими странными
маленькими крылышками, которое во время полета генерировало звуковую волну
высокой частоты. Просто биологический казус, только вот оказалось, что
частота звука точно такая, как та, которую используют в наших
ультразвуковых пистолетах. Так-то.
Он тяжело вздохнул и посмотрел поверх рычагов управления. Двое его
товарищей внимательно глядели на него.
- Первый раз мы ее увидели в тот день, когда Жак Бертран вышел из
корабля, чтобы сделать геологическую съемку. Она прилетела и села на
камень, - наверное, прелюбопытное зрелище, - и Жак упал замертво. Хэп
Мак-Ферсон, наш командир, вышел посмотреть, что с ним стряслось. Птичка
испугалась и улетела, так что Хэп тоже упал замертво. Я был в корабле и
заметил, куда направлена звуковая волна; я ее вычислил. Потом я
внимательно окинул взглядом горизонт, убедился, что ниоткуда никто не
летит, втащил два трупа с замыканием в мозгах в корабль и вернулся на
Базу. Не знаю, порешили они истребить этих птичек или снабдить колонистов
специальными наушниками или что еще. Но свои премиальные я получил.
Воцарилось молчание. Гарри Луц хотел было что-то сказать, но посмотрел
на товарищей и промолчал. Он облизнул губы и откинулся на спинку кресла.
- Ну и ну, - пробормотал он наконец, тихо и удивленно.
- Так, О'Лири, - сухо сказал Вик. - Если ты закончил со своими
страшилками для новобранцев, мы приступаем. Все по своим постам,
приготовиться к межзвездному перелету!
- Пост В к перелету готов, - сказал О'Лири, ухмыльнувшись так, что
стали видны зубы, хотя углы губ и не дрогнули.
Гарри Луц вдохнул воздух и расправил плечи под голубым комбинезоном:
- По... - начал он, но запнулся. - Пост А к перелету готов. Струя
п-пошла.
"Нет уж, разведчиков не надуешь. Они-то знают, что ими пользуются как
подсадной уткой. И все же, - подумал Вик, - Луц и О'Лири подходят друг
другу. Если только что вернулся из похода, во время которого смерть шутя
тычет тебе в ребра пальцем и хлопает по твоей дрожащей спине, и снова
летишь на задание, нет ничего лучше, чем поговорить с товарищем помоложе,
который испытал меньше твоего и нуждается в руководстве, чьи страхи еще
сильнее, чем твои, ибо они еще неосознанны и неосязаемы, их нельзя
прогнать".
О'Лири отвлекался от своих мыслей, когда думал не о себе, а о молодом
человеке. И Луцу от этого тоже не будет хуже: если на него нельзя будет
положиться после того, как он наслушается страшных историй, по крайней
мере, с ним все станет ясно до того, как они столкнутся с реальной
опасностью. Лучше знать это здесь и сейчас, когда можно еще что-то
предпринять, чтобы обезопасить двоих оставшихся. За двенадцать лет службы
Вик Карлтон успел убедиться, что опасности при выполнении задания не
боятся или люди, слишком флегматичные, чтобы от них был какой-нибудь толк,
либо просто сумасшедшие; нормальный человек испытывает страх, но старается
устранить его источник. Пусть Луц поймет, с чем они могут столкнуться: его
шансы выжить от этого только возрастут.
- Да ладно, не так уж и плохо нам приходится, - признался Стив О'Лири,
когда, включив двигатели дальнего полета, можно было отдохнуть. Они
находились в сферическом помещении, которое служило одновременно кабиной
пилота, жилым помещением и комнатой отдыха. - Месяц на инструктаж,
максимум два месяца - на полет туда и обратно, месяц - на обследование
планеты. Если все идет удачно, на выполнение задачи уходит не больше
четырех месяцев, а после этого - тридцатидневный отпуск, не считая времени
на лечение. Платят нам хорошо, и женщины нас любят: чего еще человеку
надо?
- И потом, - Луц энергично подался вперед, явно довольный тем, что
настроение его коллеги изменилось. - Потом, это же по-настоящему почетно -
стать первым человеком, ступившим на землю планеты, первым, кто опишет
этот новый мир, первым...
- Кого этот край достанет, - коротко резюмировал О'Лири. - Первые люди
на новых планетах - хм! Первые покойники!
Вик Карлтон откинулся на своем пластиковом кресле и усмехнулся:
- Стив, тебя что, комиссар затолкал в корабль силой? Тебя же никто не
заставлял лететь; ты мог отказаться.
- Отказаться? Когда мне осталось всего пять месяцев до категории А,
удвоенного оклада и повышенной пенсии? Да мне и никогда не хватит здравого
смысла выйти в отставку: первый О'Лири был тупоголовым романтиком, а по
мужской линии наш род не прерывался. Одного из моих предков разорвало на
части в стратосфере, в те времена, когда хотели полететь на Луну с помощью
жидкого кислорода; другой сто пятьдесят лет назад был штурманом Второй
Венерианской экспедиции, - той самой, которая упала на Солнце. Наука
совершенствуется, появляются новые изобретения, но О'Лири всегда будут
совать голову в петлю. Аминь.
Все посмеялись над этими мрачными примерами, а Луц сказал:
- Хоть бы все мои задания были такими, как это! Мы летим к желтой
звезде типа G, как раз как наше Солнце, а планета...
- Планета только на три десятых процента отличается от земного
стандарта! - перебил его разведчик из когорты В, настроение которого опять
поменялось. - Я-то знаю. Я уже рассказывал тем ребятам в Сандсторме.
Знаешь, малый, эта планета и звезда находятся возле черной дыры в
созвездии Лебедя, - понял, что это значит? В этом районе нет ни одной
разведанной планеты, не говоря уже о заселенных. Все, что известно о Дыре
в созвездии Лебедя, - только предположения. Спроси любого ученого, отчего
в этом районе так мало солнц, почему вещество ведет себя не так, как
везде, что могло случиться с той картографической экспедицией, которая там
пропала пять или шесть лет назад, и он попросит не беспокоить его
понапрасну. Одно утешение: если мы не вернемся, туда наверняка снарядят
полномасштабную экспедицию для расследования. Это бодрит, верно, Вик?
Карлтон пожал плечами и снова уткнулся в книгу. Он не мог решить, что
же хуже - неискушенность и неловкость желторотого Луца или черный юмор его
старшего сослуживца, который так легко становился горьким лекарством от
нескрываемого страха. "Ради такого задания, - подумал он, - можно было бы
вернуться к старому правилу разведчиков, которое давало командиру право
самому набирать экипаж".
Хотя кого бы он мог выбрать, будь на то его воля? Такого, как Барни
Ливеррайт, который погиб шесть месяцев назад возле Вирго - покладистого и
исполнительного разведчика из когорты В? А из когорты С - кого-нибудь
такого же энергичного и жизнерадостного, как Хойги Стэнтон, который до сих
пор умирает на Ганимеде, в палате, куда не осмеливаются заходить даже
врачи - они боятся вируса, от которого не спасут ни иммунизация, ни
защитная одежда?
Нет, ему досталось то, что было - те, кто был в наличии, кто еще жив.
Даже в полет к Дыре в созвездии Лебедя командир берет тех, кого назначили,
и, - так думал Вик, наблюдая за ними, а корабельный хронометр отмечал,
сколько прошло недель, ибо только он мог различить время в кромешной тьме
гиперпространства, - и в общем-то ему досталась не такая плохая команда.
При тесном общении становились заметнее те черты, которые он знал за
ними раньше. Трое мужчин сблизились и, несмотря на тесноту помещения и
естественное раздражение, вызванное однообразием их ежедневных
обязанностей, чувствовали, что их дружба крепнет.
Луц, к которому старшие товарищи старались относиться как к равному,
стал заметно более уверен в себе. Вик смотрел на него, на его темноволосую
голову, похожую на планету рядом с большим рыжим светилом О'Лири, когда
они выводили строфы слезливо-сентиментальной баллады, имевшей среди
скаутов широкую популярность. Он улыбнулся, услышав жалостливый тенор
Гарри Луца, добавлявший нотку меланхолии к басу Стива О'Лири, от которого
дрожали перекрытия.
Мне не смять шелк Вселенной
Гладким телом ракетным.
Ласки льстивые девы
Сомнут мои дни.
Я прощаюсь со звездами, братцы,
Я Млечным Путем не пройдусь,
На Земле плесневелой
Я окончу бренный свой путь.
К Кэй это вряд ли подходит, подумал Вик. "Ласки льстивые девы" - этого
он от нее не видел.
Кэй относилась к нему критически: она была сильным человеком, который
ищет другую силу, а не женщиной, которая, как виноградная лоза, стремится
уцепиться за мужчину, в котором видит опору. Она помогла ему впервые
осмыслить то внутреннее стремление, которое побудило его заняться едва ли