Тихонов Алексей. Остров мечты

   «Эло» действительно двинулся в обход Овелид-Куна с севера. Места здесь были глуше, городов меньше, да и в те старались попусту не заходить. Пару раз у горизонта видели галеры, но этих серьезных зверей странствующая мелочь не интересовала вовсе. Настроения на корабле напряглись лишь с приближением Штрольбинка — крупного порта, подобно Мезелю служившего перевалочной точкой у полуночной оконечности Оронад. Затяжные встречные ветра замедлили путешествие, подточив запасы, а кроме того...
   — Что ж вам неймется-то, мессир? — поморщился Левек, глядя на терзания старика. — От сторонней драки совсем покоя лишились.
   — Вам ведь, капитан, все равно куда-то причаливать надо? Еду там, воду доставать...
   — Да лучше с голодухи опухнуть, право слово!.. Ладно, заглянем на часок, — буркнул моряк, помолчав. — А то ж изведетесь вконец. Только и не мечтайте, мессир, на берег ступить! Хватит внезапных приключений. Особо приставлю человека, чтобы вас караулил.
   — Но я же...
   — Сам разведаю сторожко и перескажу. Ничего более!
   Однако в гавани не все оказалось незнакомым — прямо на подходе к пристани гердонезцы углядели прыгающую по ней корявую фигурку.
   — Я уж решил: амба, с хмеля мозги свернулись, — вскоре щербато улыбался Пиколь. — Просто сказка — нужен корабль, а тут как тут старые приятели пожаловали, куда не ждали!
   Вообще-то, с искренней радостью дядюшку встретил единственно Иигуир. Моряки хмуро вытерпели похлопывания по плечам, недовольный Левек зашипел на пирата, к хардаям тот, поколебавшись, вовсе не дерзнул приблизиться.
   — Какими судьбами здесь, друг мой? — улыбнулся Бентанор.
   — Вот и я вас о том же спросить хотел, сир. — На сей раз одет Пиколь был справно, только и новое платье успело прийти в плачевное состояние. — Уже обратно двигаетесь, к западу? Домой? И успешно съездили?
   — Э-э... неплохо. Кое-чего достигли. Ты-то как? Говорят, война у вас продолжается?
   — Во-во, война, будь она нелегка, — скривился пират. — Из-за нее и прибежал сюда.
   — Все тихий уголок ищешь?
   Пиколь тоскливо всхлипнул:
   — Какой там уголок, сир. Не получается у меня покамест осесть, снова крутиться приходится, зарабатывать на покой.
   — Уж с твоими ли деньгами, друг мой, жаловаться?
   — И-и... не вспоминайте, сир! Ни гроша, почитай, не осталось, одни долги.
   — Неужто в Мезели все прокутил?
   — В Мезеле? Да, там удачу отмечали долго и весело, только беда уж позже стряслась. Остряк, атаман мой бывший, объявился, выследил, сволочь. Спасибо ему, конечно, что живота не лишил, но зато монеты выгреб все подчистую.
   — И как же ты потом? — сочувственно покачал головой Иигуир.
   — Как... Отлежался, зубы наломанные выплюнул и поковылял... обратно в Динхорст. А куда было еще податься? В море по старости не возьмут, опять-таки у Остряка настроение в любой день перемениться может. Не в поле же батрачить?
   — А в княжестве? Там ведь, если проведали б о твоих прежних подвигах...
   — Большой риск, сир, согласен, однако... нужда заставила. Кругом мороз, без денег да без дома не протянуть. Потому отправился прямиком к Элине Корф.
   Иигуир поднял брови:
   — Так она ж тебя...
   — Что ж, не любит, сам понимаю. И причины есть. Тем не менее бухнулся в ноги, повинился, поползал... Не, сир, девка она хорошая, добрая, гнев перегорел, а без него на живодерство не сподобилась. Сперва простила, после при княжеском дворе устроиться помогла.
   — Трудно поверить.
   — Ну почему ж трудно? Вдобавок, мыслю, не в одной душевности дело. Морда моя, похоже, хоть как-то напоминала ей о милом дружке. Где, кстати, славный господин Эскобар, куда спрятался?
   — Нет его с нами, друг мой, — вздохнул Бентанор. — Решил остаться на востоке, где ближайшие годы и проведет.
   — Сам решил? — Пират вытаращил глаза. — Вот уж горюшко... А как же Элина? Жалко девку, только ожиданием и жила. Неужто?.. Изведется же теперь, затоскует, хоть участи такой не заслужила. Если что и поддержит... Тяжелая она, сир.
   Иигуир резко вскинул голову:
   — Как?!
   — Именно так, сир. Побаловались они, покувыркались, значится, теперь вот... в положении. Покамест, правда, не слишком заметно, однако семья в курсе. Радости, сами понимаете, мало.
   — М-да... — протянул Иигуир. — Вот оно... Ведь и Коанет, чудилось, не только забавы ради... И у бедняжки жизнь поломана...
   — А было ли во имя чего ломать? — буркнул Пиколь.
   — Увы, друг мой, было. Мы много рассуждаем о готовности платить любую цену за свободу родины, Коанет... заплатил собственным счастьем. Надеюсь, на весах Господа это станет ошибкой.
   Пират, недовольно скривившись, долго смотрел на понурого Бентанора, затем махнул рукой:
   — Стало быть, мне бабьи рыдания слушать да наследника Эскобара нянчить, да? Хорошенькая доля... Впрочем, до родов может и не дойти. Слыхали, сир, что нынче в княжестве деется?
   — От тебя, друг мой, и хотелось бы узнать. По-прежнему война? Под Хоренцем?
   — Если б там... Хоренц в кольце, Динхорст в кольце, Пакен-Шеб захвачен... Земля пылает. Ужас.
   — Но... как же так? — оторопел Иигуир. — Мы ведь проучили герцога на перевале!.. Как он сумел?..
   — Да уж, разумеется, не сам, пособили добрые люди. Сосед княжеский, почти приятелями считался с Динхорстом, а продал, сволочь...
   — Адион? — вымолвил старик оледеневшими губами, уже понимая ответ.
   — Во-во, граф Адион! Та еще паскуда оказалась. Сторговался, видать, украдкой с Мархом и пропустил его через свои владения. Прямиком в долины!
   — Невероятно... Я разговаривал с графом, он вовсе не горел желанием поддерживать Марха.
   — Значится, герцогское золото его подогрело.
   — Н-нет, — потряс головой Иигуир, — тут что-то другое. А князь?
   — Что может, князь делает, однако силы больно неравные. Хоренц коменданту оставил, сам в Динхорст прискакал. В страшной спешке начали стены править, народ вооружать, а только... — лицо Пиколя сморщила боль, — не устоять городу, сир. И всему княжеству тоже. Облепили враги Динхорст, ровно муравьи, торопятся, напролом прут. Каждый день новый приступ.
   — С чего же спешка?
   — Так ведь князь, увидав сей поворот, гонцов вовремя выслал к Императору. За подмогой, стало быть. Не шибко надеялись, а тот возьми да прислушайся, осознал, похоже, под чью нору головешки подкладываются. Вернулись гонцы с монаршей грамотой, с жестким приказом прекратить самоволие.
   — Но ведь ты сказал... Герцог осмелился сразу пойти против воли Императора?
   Пиколь замялся:
   — Не совсем. Это ж подлюка хитрая, на рожон не полезет. Открыто перечить не стал, но и полки не отвел. Ему сейчас главное — Динхорст взять. Флот, Императором направленный, рано или поздно прибудет, а вот кто здесь на тот момент хозяином расположится — огромная разница. Совсем, как мне объясняли, неодинаковые переговоры получатся. Опять же если законный сеньор пропадет, без наследников...
   — Великий Творец! — опустил голову Иигуир. — Из-за дурацких политических измышлений ныне гибнут невинные люди!
   — Ох, гибнут, сир. Хоронить не успевают. Герцог в спешке и своих-то солдат не жалеет, а уж нам тем паче спуску не дает. Пленных сразу казнит, окрестные селения палит; не приведи Господь, на улицы ворвется!..
   — Нельзя... нельзя... — прошептал старик, озираясь по сторонам.
   Прочие участники экспедиции наблюдали за беседой с интересом, но в отдалении — все равно начатками кунийского владел лишь капитан. Теперь Иигуир пригласил его и хардаев присоединиться.
   — Печально, — выслушав разъяснения, молвил Иригучи. — И что вы намерены предпринять?
   — Помочь, разумеется!.. — воскликнул Бентанор и тут же осекся, налетев на бездонно спокойный взгляд диадонца. Света в этом взгляде действительно было не отыскать.
   — И не мечтайте, мессир! — заворчал тем временем Левек. — Разве мы похожи на армию, готовую к битве? Да нас раздавят словно тараканов!
   — Ну... не всех... Вы же способны выручить страдающих людей, господа?
   Мацуи усмехнулся:
   — Кажется, сир, наша демонстрация произвела чересчур сильное на вас впечатление. Сколько там войск под городом?
   — Не менее двух тысяч, — уточнил у пирата Иигуир.
   — Для начала троим хардаям такую толпу, уж извините, не одолеть. Любое чудо имеет предел. Во-вторых... это древняя проблема. Как, по-вашему, сир, почему хардаи крайне редко покидали Диадон? Мир кругом достаточно интересен, однако и несправедливость в нем на каждом шагу. Известны случаи, когда в старину воин кидался защищать любого униженного, от одного к другому, к следующему... и кончалось все очень плохо. Кипящий родник жестокости неисчерпаем, сир, коль скоро питается из душ людских. Сегодня спасенный молится на вас, завтра сам творит бесчинство и смотрит волком на карающего. Так шло от века, и силой тут ничего не изменить.
   — А слабые женщины, дети!..
   — Вы забыли, сир, кто составлял толпу, распявшую Великого Пророка?
   — Да, то были духовные слепцы, уязвленные подаренным им светом. Но ведь нельзя же совсем бросить мир на произвол его страстей, господа! — вскричал Иигуир. — Если мы не уходим в отшельники, то обречены сталкиваться с окружающими кошмарами. И что, спокойно отворачиваться? У вас это получается, сир?
   — Не всегда. — Безмятежность хардая не колыхнулась. — Никто не совершенен, нам знакомы срывы. Чуть сдержаннее охотники, хотя и те стараются вмешиваться только в исключительных случаях.
   — Так сейчас именно такой случай! Целый город стоит на пороге истребления! Как я смогу пройти мимо после Оронса? Неужели ничего нельзя придумать?
   Иригучи, склонив голову, следил за раскрасневшимся стариком.
   — Снять осаду? Вряд ли. Возможно, удалось бы сдержать штурм до подхода имперских полков.
   — Вот и прекрасно!
   — Не так уж прекрасно, как кажется, сир. — Хардай оглянулся. — Вакамо, объясни, это по твоей части.
   Вперед выступил Кане:
   — Скажите, вас бы удивило, сир, если бы три человека на ваших глазах выкосили сотню-другую хороших воинов? Штурмующих это, уверен, удивит не меньше. Удивит, запомнится, разнесется по округе.
   — На любой войне полно таких побасенок, — без особой уверенности в голосе отозвался Иигуир.
   — Верно. Правда, пытливый ум наверняка заинтересуется неожиданным дивом. А настороженный — подметит, что аккурат в эти дни мимо проплывал корабль некоего гердонезца. Вроде бы никого он с востока не вез, но многим ли под силу устроить подобную резню? — Кане бесстрастно посмотрел на бледного старика. — Для восстановления секретности вашей затеи, сир, были приложены нешуточные усилия, любая оплошность обратит все назад в прах.
   Бентанор, прерывисто дыша, обвел взглядом лица спутников.
   — Ну, о чем там? Чего? — в нетерпении подергал его за рукав Пиколь, однако старик, кажется, и не почувствовал.
   — Значит... вы откажете в помощи несчастным? — выдавил он. — Правильно я понял, господа?
   — Мы? — шевельнул бровью Иригучи. Хотя с товарищами он даже не переглядывался, единство хардаев сомнений не вызывало. — Отнюдь, сир. Мы вовсе не вырублены из камня, чтобы безучастно взирать на мучения человеческие. Более того, готов поверить вам на слово: среди страдальцев много прекрасных людей. Искренне хотелось бы помочь, вопрос — какой ценой?
   — Существует и еще один довод в пользу боя, мастер, — заметил Кане. — Граф Адион. Вы, господин Иигуир, уверяли, будто еще недавно он совершенно не собирался поддерживать своеволия западных сеньоров. Однако поддержал, а склонить графа к такому решению могли, пожалуй, лишь северные хозяева.
   — Мелонги... — прошептал старик.
   — Думаю, варвары посчитали, что разброд, вносимый герцогами, полезнее сохранения позиций слабых монархов Овелид-Куна. Вряд ли мы сумеем разобраться отсюда во всех хитросплетениях, важен, в конце концов, сам факт — мелонги через своего слугу добиваются падения Динхорста. Следовательно, любым путем надлежит помешать этому. Как видите, сир, мы готовы сражаться, но готовы ли вы рискнуть судьбой своего предприятия, подставить его под удар?
   — Полагаете... риск велик?
   — Очень велик, — коротко ответил хардай.
   Уловив очередную паузу, Пиколь еще настойчивее потребовал объяснений. Выслушав перевод, выпучил глаза:
   — Вы что, в Динхорст собрались? С ума сошли, сир?! Да там нынче мышь не проскочит и богатырь не продерется. Говорю ж, обложили город накрепко! Сам через какую-то кротовину вылез, чуть не задохнулся. И ведь не просто шкуру спасая, а по... личному приказу сиятельного князя. Во как!
   Бентанор с сомнением оглядел важно надувшегося пирата, повертел в руках серебряный медальон с чеканным узором.
   — И зачем же ты такой князю потребовался? Рассказывай уж до конца, друг мой, не томи.
   — То-то и оно, сир, что, чем пререкаться с чужаками, слушать надлежало до конца. Спешу навстречу императорскому флоту, поторопить их, стало быть. Пусть гребцов сменных нанимают или сажают солдат за весла, а сюда должны явиться уже через два-три дня. Иначе не устоять городу.
   — Сюда?
   — Конечно! Из Штрольбинка вверх по реке до самого Марентага подняться можно, куда быстрее пешедрала получится. Опять же флот опорой в княжестве послужит... Только вот застрял я здесь как назло. До моря добрался, а дальше — заминка. Хоть молись, хоть дерись... Так видно, снизошел Творец к грешнику, раз вас, сир, позволил встретить. Желаете помочь Динхорсту — мне помогите, каждый час на счету! — Разволновавшийся дядюшка обращался и к хардаям, словно они могли его понять. — Какие-то жалкие полсотни миль, господа, причем на закат, даже сворачивать не придется!
   — Не убивайся же так, друг мой, — произнес заметно растерявшийся Иигуир. — Это лишь самое малое, что мы способны сделать, хотелось бы чего-то серьезнее...
   Левек, до сих пор угрюмо молчавший, поднял руку:
   — Как посмотреть, мессир. Атака армии — слов нет, чистое безумие, но и выбегать навстречу имперцам, скажу вам... пахнет плохо. Вы же в розыске, не забывайте. Не дай Бог придет кому в голову, сообщение примут, а гонцов потом — в кандалы. Да и остальным, чаю, не поздоровится. Пускай вы, мессир, принимаете на веру все, что лопочет эта разбойничья рожа, но самолично кидаться в объятия верной смерти едва ли умно.
   — Тогда позвольте напомнить и вам, капитан, — данный человек, находясь в том же розыске, рискует жизнью не менее нашего.
   — Вот это меня и настораживает, — буркнул Левек. — Расспросите-ка, с чего вдруг его в могилу потянуло?
   Скрытничать Пиколь не собирался:
   — Имеется, конечно, и опасность. Только у вас-то, господа, ее кот наплакал: покажутся на горизонте имперские флаги — высадите меня на берег и укроетесь от греха. Дальше уж сам как-нибудь домашусь, заметят.
   — Разве за собственную шею не боишься?
   — Опасаюсь, сир, не без того. — Взгляд пирата, обращенный к Иигуиру, потемнел. — Ясно дело, отвратно самому на петлю напрашиваться, однако нищим побродягой дни кончать еще отвратнее. Вот с Божьего соизволения подмогу князю приведу, Динхорст отстоим, тогда, глядишь, и... разговоры заведем про заслуженный покой.
   — Князь все еще не знает насчет тебя?
   — Ну, коли я жив, следственно, не знает. Догадывается, вероятно, о чем-то темном, потому и предложил вылазку. Нору ведь пришлось использовать тайную, воровскую, знатоков вроде меня у нее, сир, почитай, уже не осталось. А как отгремит гроза... может, и в ноги сиятельному брошусь... Посмотрим тогда...
   В конечном итоге предложение Пиколя устроило всех: самого дядюшку, рвавшегося искупить вину за прошлое, Левека, что отказывался и слушать о походе к осажденному городу, даже Иигуира. Старик, правда, еще долго колебался, терзал исстрадавшуюся совесть, но выживание собственного детища оказалось веским доводом. Хардаи... Те привычно не выказали никаких эмоций. Вроде бы довольно улыбнулся Иригучи, чуть досадливо мотнул головой порывистый Очата, — все это, похоже, обречено было вековать на уровне догадок. Утаиванием чувств воины не утруждались, просто облачко мирских тревог миновало, вновь едва затронув диковинные души...
   Впрочем, такие наблюдения интересовали, наверное, одного старого Бентанора. Простые моряки куда больше подивились, когда странные чужеземцы без выспренних рассуждений сами сели к веслам. На гребцов тем днем выпала огромная нагрузка — ветер хоть и ослаб, но по-прежнему дул в лицо, двигались только на людской силе и упорстве. Три человека, обнаружившие вдобавок запредельную выносливость, лишними не стали. Уже в плотных сумерках снизили темп. Если разгоряченный народ еще готов был длить бешеную гонку, то требовали осторожности прибрежные камни. Опять же, долгожданный караван... С ним боялись и разминуться, и столкнуться лоб в лоб. Скопище парусов забелело вдали к полудню, вынырнуло из туманной дымки, породив настоящее смятение. Едва успели метнуться за какой-то мелкий островок, откуда и созерцали подход кораблей. Навстречу громоздкой армаде теперь выгребал Пиколь в крохотной лодчонке. Следивший за ним Иигуир вдруг с горечью осознал, что во всеобщей суете даже не успел толком попрощаться. На галерах бесстрашную скорлупку долго не желали замечать, пока та не метнулась в самую гущу весел. Лишь после этого передовой корабль соизволил сбавить ход и подобрать гонца. Как развивалась миссия пирата, путешественникам не суждено было узнать, но флотилия, выдержав паузу, устремилась дальше с удвоенной скоростью.
   — И нам пора домой, мессир, — вздохнул сзади Левек. — Здесь свои бури, у нас — свои, каждому перед Творцом за свое ответ держать. Вот ветер нужный поймаем и... последний бросок. Хватит, скажу вам, по чужбинам бродить, время собственной родиной заняться.
 
   Берегов Валесты достигли в последних числах апреля; поздним вечером, сразу после заката, вошли в знакомую маленькую бухточку. Общее желание побыстрее очутиться дома стоило нескольких часов яростной гребли, но теперь об этом забыли. Странники напряженно вглядывались в темнеющую полосу земли. Она казалась совершенно безжизненной — ни огонька, ни шума, только слабый запах дыма. Поневоле в голову лезли тревожные мысли. Много месяцев их крохотная колония выживала, предоставленная сама себе, без серьезной защиты и поддержки, любой выплеск неистового и жестокого мира мог походя втоптать ее в песок.
   «Эло» уже ставил якоря, когда его, наконец, заметили. Успевший погрузиться в сон лагерь внезапно ожил, засветился, замельтешил, навстречу странникам вывалилась целая толпа детей и взрослых. Все смешалось в одну пеструю, радостно гомонящую кучу. Иигуира обнимали Беронбос и Бойд, с другой стороны на него прыгал восторженный Ванг. Даже те, кто никогда не отличался особой дружбой, ликовали — впервые за долгое время они увидели знакомые лица. Когда прошло первое волнение, прибывших повели в лагерь. За прошедшие месяцы жизнь здесь воистину пустила корни: на расчищенной от кустарника поляне выросло несколько новых утепленных хижин и землянок. Ни одна, правда, не могла вместить всех обитателей колонии, а так хотелось в эти минуты быть вместе. Посему общий ужин собрали вокруг большого костра в центре лагеря, прямо под открытым, усеянным звездами небом.
   Трапеза сопровождалась неумолчным шумом голосов. Иигуир описывал выпавшие на их долю приключения, Беронбос делился тяготами миновавшей зимы. Были и перебои с едой, и препирательства с бандитами, рядившимися то в лохмотья, то в камзолы, и болезни детей, их неуемное озорство и капризы. Отдельно рассказывалось о нежданном, нагнавшем трепета визите Бику, который в результате, изумив всех, лишь поделился с беженцами провизией.
   Пока взрослые обсуждали невзгоды, сорванцы во все глаза разглядывали необычных людей в черных, подбитых мехом плащах. Заметив этот интерес, Бентанор прервал беседу и встал. Тотчас воцарилась тишина.
   — Дети мои, — медленно заговорил старик, — сегодня начинает, наконец, осуществляться то, ради чего мы жили, чего ждали все последнее время. Вам известно, что случилось с нашей страной, с нашими родными и близкими. Отныне вы — надежда Гердонеза! Прочь сомнения и страхи: враг глумится над Отечеством, вы сможете его остановить! Для этого придется стать сильнее врага, потратить долгие годы на упорный, изнурительный труд, но только так можно исполнить свой сыновний долг... — Отблески костра дрожали на всклокоченных волосах Бентанора. — Со мной прибыли люди из далеких земель, люди, которые помогут вам, дети мои, превзойти мощь поработителей. Доверяйте и слушайтесь во всем новых наставников. Когда станет особенно тяжело, вспомните, ради какой святой цели терпите лишения. И да поможет вам Творец!
   В темное небо полетели воодушевленные крики вскочивших с мест мальчишек. Иигуир обернулся к хардаям:
   — Как видите, господа, ученики готовы. Когда удастся приступить к обучению?
   — Хоть сейчас, — пожал плечами Мацуи.
   — Тогда, пожалуй, завтра с утра. Они переходят в полное ваше распоряжение. Я... не напрасно в конце помянул Господа? Они ведь все-таки крещеные единотворцы.
   — Не волнуйтесь, мессир. — Иригучи улыбнулся. — Можете даже преподавать им Слово Творца. На Диадоне единотворцы среди учеников — не редкость. Никто не препятствует им посещать церковь, исполнять все нормы и ритуалы. Просто рано или поздно они сами отходят от этого.
   — Они разочаровываются в Создателе? — поднял брови Иигуир.
   — Скорее теряют к нему интерес.
 
   В ту ночь Иигуиру не спалось. Он ворочался на жесткой лежанке, вглядывался в густой мрак, нервно теребил бороду. Решение было давно принято, и отступать вроде некуда, однако едкие струйки сомнений жгли душу. «Милостивый Боже, суждено ли мне когда-нибудь забыть об этих терзаниях, или я обречен нести крест до последней своей минуты?» — с тоской думал старик.
   Начинало светлеть, когда он, вконец измученный бессонницей, неслышно проскользнул мимо сопящих детей, вышел из хижины и побрел к холмам. Долго ходил по весеннему, еще не просохшему лесу. Прогулка немного освежила и взбодрила. Поднявшись на обратном пути вновь на холм, он увидел у кромки прибоя удаляющуюся цепочку бегущих людей. Во главе ее ровно и мощно двигалась фигура Вакамо Кане, за ней следовали десятка два мальчишек. Бежали ребята пока неуклюже, зато не отстать старались изо всех своих маленьких сил. «У них все получится... все получится...» — раз за разом, будто заклинание, повторял Иигуир шепотом. И хотя его никак не могли заметить с берега, он поднял руку, приветствуя новое, неведомое будущее. В глазах старика стояли слезы.