Тимофеев Павел. Кто ты такой

   -Нет, ты не понял, мы вылетаем через час.
   Что поделать, я не мог отказаться. Лететь мне никуда не хотелось, но когда я представил свою жизнь без Холи, у меня внутри всё похолодело.
   Была глубокая, чёрная осенняя ночь, фары вырывали из темноты жёлтые пятна листьев, распластавшихся по мокрому асфальту. Через необыкновенно быстро несущиеся по небу тучи просвечивала сине-жёлтая, как желток слишком долго варившегося яйца, Луна. Мне показалось, что в городе было необыкновенно мало светящихся окон, хотя достаточно много людей не могут уснуть именно в такую погоду. На меня навалилась тоска, я ловил глазами свет далёких окон, знакомые, видимые благодаря хорошему освещению, купола, жадно набрасывался на каждое светлое пятно, мне, почему-то, стало казаться, что я вижу всё это в последний раз.
   Потом машина выехала за город и какое-то время мчалась по дороге, пока фары не осветили фосфоресцирующую табличку указателя. Узкоглазый, а именно он и был за рулём, завернул на узкую, плохо заасфальтированную дорогу и сказал, словно себе самому:
   -Десять минут.
   Было ещё несколько поворотов и, наконец, фары осветили стену проржавевшего металлического ангара. Когда Узкоглазый выключил зажигание, я заметил, что кончился дождь.
   Мы вышли из машины и пошли к ангару. Около него, на краю взлётной полосы стоял небольшой самолёт иностранного производства. На его борту красовался всё тот же неизвестный мне флаг.
   Как только мы поднялись на борт, взревели двигатели и самолёт двинулся по гладкой поверхности, набирая скорость. Во время разгона сильно трясло, что подтвердило мою теорию о том, что этим аэродромом давно никто не пользовался по назначению. Вскоре тряска прекратилась, меня вдавило в сиденье. Я посмотрел в иллюминатор, чёрные громады туч освещались частыми вспышками, выявляющими неоднородность облачности.
   -Может я ошибаюсь, но, по-моему, погода не лётная? - спросил я у Узкоглазого, когда Холи зашла в кабину пилотов. Он посмотрел на меня такими глазами, как будто я только что плюнул ему в лицо, ничего не ответил и отвернулся к иллюминатору.
   Холи вернулась. По выражению её лица я понял, что разговора не получится, поэтому не стал и пытаться его возобновить. Со временем равномерный, чуть слышный гул двигателей усыпил меня. Проснулся я от того, что Холи с Узкоглазым громко спорили о чём-то на непонятном мне языке. Потом она повернулась ко мне, словно заметила, что я проснулся и без всякой надежды на положительный ответ (я это понял по интонации) спросила:
   -Умеешь управлять самолётом?
   Мне стало, мягко говоря, неуютно и сразу пересохло в горле. Хриплым голосом я спросил:
   -Нет, а что нужно?
   Холи улыбнулась, но мне не понравилась эта улыбка. Я подумал, что если эта шутка, то шутка неудачная, а если нет, то тогда ещё хуже.
   -Пока не нужно, просто я боюсь, что с пилотами что-нибудь случится.
   -А что, вероятность велика?
   Она отвернулась не ответив, и их непонятный спор с узкоглазым продолжился.
   Я кивнул, достал пачку сигарет и выкурил две штуки подряд. Примерно через двадцать минут пол ушёл из-под ног, и если бы не заранее пристёгнутый ремень, я раскроил бы себе череп об потолок. Дверь кабины пилотов открылась, и оттуда выплыли два человека. Я понял, почему они не вышли, а выплыли - самолёт падал. Шум двигателей исчез, остался лишь свист рассекаемого корпусом воздуха. Лица лётчиков были перекошены, а глаза широко открыты. В этот момент я впервые увидел Холи в действии. Она прищурилась и выставила прямые руки перед собой. Лётчиков отбросило к переборке, они медленно сползли по ней вниз, а потом оба, синхронно, издали нечеловеческий крик, который, казалось, был у них один на двоих. Мне показалось, что в тот момент их глаза вспыхнули золотым сиянием. Через мгновение они, как ящерицы, проворно заползли в кабину, а через несколько секунд я почувствовал, как гравитация прижала меня к креслу. Я вздохнул с облегчением, но опомнившись от страха, с удивлением посмотрел на Холи. Она тоже смотрела на меня, как будто что-то обдумывая, потом сказала:
   -Не спрашивай.
   Я кивнул и закурил ещё одну сигарету, стало противно, но я докурил её до конца. Мерный звук двигателя стал снова усыплять меня, хотя я всё ещё чувствовал себя неуютно. Через какое-то время я заснул, а когда проснулся, самолёт уже шёл на посадку. Аэродром, на котором мы садились, имел гораздо более ровное покрытие посадочной полосы, так что я не сразу понял, что посадка окончилась.
   Когда самолёт остановился, Узкоглазый и Холи вышли, а мне сказали подождать внутри. Меня мучило желание проверить, не показалось ли мне всё, что произошло в самолёте. Я подошёл к кабине пилотов и постучал. Никто не ответил. Я открыл дверь и замер. Два пилота сидели, глядя прямо перед собой, словно заметив вдалеке нечто очень для них важное, они были неподвижны как манекены. Пальцы первого пилота, всё ещё сжимавшие штурвал, побелели от напряжения. Я подошёл и хлопнул его ладонью по плечу. Он сидел, не шелохнувшись. Я наклонился и заглянул к нему в глаза. Радужная оболочка была лимонно жёлтого матового цвета. Его глаза не отреагировали на изменение освещённости, он был мёртв.

* * *

   Я выбежал из самолёта, у самого трапа стоял чёрный лимузин, из открытого окна которого выглядывала Холи. Заметив меня, она махнула рукой, чтобы я садился. Я сел и, стараясь не перейти на крик, спросил, что случилось с пилотами. Она не ответила, лишь приставила указательный палец к моему рту. Её лицо было серьёзно. Я твёрдо решил, что должен вытащить из неё всю правду, но когда я открыл рот, чтобы повторить вопрос, мои глаза встретились с её глазами, и я почему-то решил узнать обо всём попозже.
   Машина тронулась по бетонным плитам взлётно-посадочной полосы, поднимая за собой густой шлейф сухой пыли. Холи закрыла окно и включила кондиционер. Мы выехали с аэродрома и долго двигались по дороге, окружённой с двух сторон полями, засеянными, по большей части, незнакомыми мне культурами, хотя, на самом деле я просто не мог представить себе, что можно сажать ту же пшеницу таким способом. Вид из окна напомнил мне картинку из учебника истории, где объяснялась разница между двупольем и трёхпольем. Ещё одним фактором, который подкрепил ассоциацию со средневековьем, было то, что крестьяне, даже те, которые работали на большом расстоянии от дороги, при нашем появлении снимали широкополые шляпы и кланялись почти до самой земли.
   Меня поразил контраст между лимузином и этими людьми. Создавалось ощущение, что мы действительно попали в средневековье, а асфальт на дороге является ничем другим, как моей зрительной галлюцинацией. Впечатление усилилось, когда мы въехали в город. Низкие, одно-двухэтажные постройки, узкие, кривые улицы, по которым едва смогли бы пройти, не задев друг друга плечами два среднестатистических взрослых человека. Далеко впереди, с двух сторон от дороги возвышалось два чёрных замка. Чёрный цвет стен этих зданий вступал в контраст с желтыми, известняковыми стенами остальных строений.
   По дороге я ещё несколько раз порывался узнать, что же случилось с пилотами, но в итоге, осознал всю бесполезность этих попыток и спросил:
   -Как называется этот город?
   -Ласа. Это наша столица, - Холи заметно обрадовалась тому, что я ушёл от темы с пилотами.
   -Что это за замки?
   -Это не замки, хорошо, что ты спросил. Слева монастырь, справа дворец.
   -Надеюсь, мне не придётся жить слева, - попытался пошутить я. Холи с чрезмерной поспешностью подхватила шутку и ответила, улыбнувшись:
   -Посмотрим на твоё поведение.
   Я улыбнулся в ответ. Разговор затих, несколько минут мы ехали в тишине. По краям дороги, по мере приближения к замкам, становилось всё больше людей. В отличие от тех, кого мы видели работающими в поле, эти не кланялись. Они смотрели на лимузин с окаменевшими лицами, от выражения которых мне становилось не по себе . Я спросил у Холи, надеясь, что хоть этот феномен она сможет объяснить:
   -Здесь всех так встречают? - Я кивнул головой в сторону окна. Заметив мой жест, один из людей не удержался и упал на колени. Как всегда происходит в любой толпе, многие последовали его примеру, но потом встали, опомнившись.
   -Только нас. Ты знаешь, я тебе раньше не говорила, но я здесь что-то вроде принцессы. Хотя это слово не совсем подходит, но отношение примерно то же.
   -Пожалуйста, только не говори, что во дворце нас встретит что-то вроде разгневанного папаши-короля. Мы так не договаривались, - я нахмурил брови.
   Она рассмеялась, и на секунду мне показалось, что напряжение, созданное погибшими лётчиками ослабло, но потом я понял, что и этот смех был наигран.
   -Ладно, юморист. Теперь о серьёзном. Дорога по которой мы едем, начинается от статуи Рапмана Ну, великого воина древности. Люди, которые стоят по краям дороги, разорвут тебя в клочья, если ты откажешься пожать статуе руку. Эта статуя магическая, во всяком случае, они все в этом уверены. Существует легенда, что если руку статуи пожмёт посланник зла, то он будет мгновенно испепелён, хотя до сих пор прецедентов не было.
   -Интересная легенда. Сколько лет стоит эта скульптура?
   -Никто не знает. Считается, что Рапман воздвиг её сам накануне великой битвы, Но об этом потом, мы уже приехали.
   Я повернулся к окну и увидел, что лимузин выезжает на площадь, выложенную плоскими, тщательно подогнанными друг к другу известковыми плитами. В центре, на пьедестале, выполненном в виде пирамидальной лестницы, чем-то напоминающей пирамиды Мексики, стояла небольшая фигура человека, выполненная из чёрного, не отражающего свет камня. Ступеньки той стороны пирамиды, которая находилась перед лицом воина, были стёрты так сильно, что я стал сомневаться в том, что их остатки смогут помочь мне подняться. Я представил себе, сколько народу должно было пройти по ним, чтобы достигнуть такого эффекта, и с сомнением посмотрел на протянутую вперёд руку истукана. Помня оттопыренный мизинец памятника Петру I, находящегося в Петропавловской крепости, который за несколько лет успели отшлифовать руками туристы, по непонятной причине верящие в то, что это исполняет желания, я ожидал увидеть вместо ладони памятника просто-напросто пустое место. Но, к моему удивлению, рука выглядела целой.
   Я осмотрелся вокруг. Слева и справа, как зеркальные отражения друг друга, над площадью нависали дворец и монастырь. Площадь была забита народом, но к лимузину и к памятнику никто не подходил. К моему удивлению, я не заметил ни одного полицейского, хотя в нормальных странах без них не обходится ни одно мероприятие такого масштаба. Но они здесь были и не нужны, люди стояли плотно, но никто не толкался; создавалось такое ощущение, словно каждый здесь знал своё место и был им доволен. Я понял, что все ждут, когда я "поздороваюсь" с монументом. Я глубоко вздохнул, улыбнулся Холи и пошёл, но не успел я сделать и двух шагов, как в мою руку вцепилась подбежавшая Холи. Я обернулся и увидел, что её лицо стало бледным, как известняк, которым была вымощена площадь. Толпа встрепенулась, но Холи подняла руку, и всё затихло. Она поднялась на цыпочки и прошептала мне на ухо.
   -Я люблю тебя, запомни, не его, а тебя.
   Я удивился, но подумав, что это часть ритуала, ответил:
   -Я верю тебе и клянусь, что я всего лишь собираюсь пожать ему руку, а вовсе не бить морду. Тем более, родителям удалось воспитать во мне уважение к памятникам древности.
   Я улыбнулся, высвободил руку и пошёл к пирамиде.
   Когда я оказался перед статуей, на меня нахлынуло странное чувство. Нечто подобное я испытал, рассматривая голограмму, снятую с меня одним из моих друзей, занимавшихся лазерами в Институте точной оптики. Тогда это чувство было вызвано тем, что я видел в своих руках свою радостно улыбающуюся мёртвую голову, а сейчас лицо воина не было похоже на меня ни единой чертой, он вообще не был похож на человека.
   Череп Рапмана был более продолговат, а переносица начиналась на лбу, как у монахов в моём сне. Мне стало неуютно, как всегда и бывает, когда вокруг меня начинают происходить необъяснимые вещи. Вдруг я понял, что на наполненной народом площади воцарилась полная тишина. Создалось впечатление, что все эти люди последовали за лётчиками. Мне ужасно захотелось убежать и спрятаться, но когда я увидел у подножия монумента двух стражников с кривыми, блестящими на солнце мечами, моё желание ослабло. Я вытер рукавом рубашки пот со лба, а потом подал руку изваянию. Когда я хотел высвободить ладонь, мне это не удалось, внезапно мне показалось, что чёрная каменная кисть стала сжимать мою руку. Мне стало страшно, я в ужасе потянул руку на себя. Снизу раздался ликующий рёв толпы.
   Статуя не отпускала меня, какие усилия я ни прикладывал. Рёв толпы нарастал. Я взглянул на стражников, стоявших неподалёку и увидел, что они смотрят не на меня, а на голову статуи. Я, следуя взгляду стражника, посмотрел туда же и чуть не получил сердечный приступ. На чёрном лице, в каждом глазу, появились жёлтые светящиеся точки. Я узнал этот желтый цвет, это был цвет сияния, которое просачивалось из-под двери, ведущей в номер Холи, когда я пришёл ночью в гостиницу; это был цвет радужной оболочки глаз мёртвых пилотов. В ужасе я сделал ещё один рывок, глаза вспыхнули, ослепив, и мир вокруг меня исчез.
   Я оказался на вершине горы, на самом краю бесконечно глубокой пропасти. Ледяной ветер пытался сорвать меня вниз, но я крепко вцепился в холодный камень. В глаза нещадно бил свет огромного, ярко жёлтого солнца. В моей голове проносились обрывки фраз на неизвестном языке. Несмотря на то, что язык был мне неизвестен, я понял, что кто-то приказывает мне отпустить руки и дать ветру сорвать меня в пропасть. Непонятно откуда, у меня появилось отчётливое ощущение, что это единственно верное решение, но я не хотел с ним смиряться. Замёрзшие, исцарапанные о камень пальцы болели, руки тряслись, но я сделал последнее усилие и оттащил своё тело от края. Ветер подул сильнее, я ухватился за трещину в скале и продвинулся ещё на несколько сантиметров. Внезапно я понял, что рука застряла в трещине, и с бешеным усилием вырвал её.
   В тот же миг я снова оказался на площади. Кожа на руке была содрана, а у статуи жёлтым огнём светилась уже вся голова. В бессильной злобе я размахнулся и ударил воина по лицу. По площади раскатился рёв, толпа хлынула ко мне, но голова полубога покрылась мелкими, чёрными на жёлтом фоне трещинами, а потом всё изваяние взорвалось в небо гигантским фонтаном чёрной пыли. Я потерял сознание.

* * *

   Я открыл глаза, встал и нашёл выключатель. Когда свет наполнил комнату, я заметил бумажный лист неровной формы, предусмотрительно прикреплённый рядом с выключателем. На листе была самая важная на тот момент информация: подробный план этажа замка, на котором жирной красной линией выделялся путь к месту, которое в нашей стране называется санузлом. Добравшись до этого крайне необходимого места, в поисках выключателя я обнаружил ещё одну карту, на этот раз указывающую путь на кухню.
   Когда я пришёл на кухню, если так можно назвать помещение, по размеру напоминающее скорее актовый зал столичной школы, и в котором из обычных кухонных приборов есть лишь электрический чайник, электрическая плитка на одну конфорку, да небольшой холодильник, я налил себе стакан апельсинового сока, подумав, разбавил его водой и вытащил из кармана сигаретную пачку. Когда я увидел, что пачка пуста, мне стало действительно не по себе, так как я осознал, что за всю дорогу от аэродрома, я не видел не только ни одной рекламы сигарет и ни одного ларька, но и ни одного курящего аборигена. Вдруг я заметил, что на дверце одного из навесных шкафов висит бумага, на которой тем же красным маркером, что и на картах, нарисован красный крест. Я не мог поверить в своё счастье, когда обнаружил за дверцей целых три блока сигарет. Было бы лишним говорить, что это были те сигареты, которые я обычно курю. Распечатав блок, я достал из пачки сигарету, открыл форточку, с трудом разобравшись, как она открывается, и закурил.
   Окно выходило на площадь, я увидел, что пирамида, которая вчера была постаментом для чёрной статуи, раскололась надвое. Осколков памятника видно не было, я, улыбнувшись, подумал, что их разобрали на сувениры. Я перевёл взгляд дальше, туда, где возвышалась чёрная стена монастыря. В некоторых окнах был виден свет, но свет не электрический, там горели факелы. У окна, располагавшегося напротив моего, стоял человек и, не двигаясь, смотрел в мою сторону. Заметив меня, отошёл в глубь комнаты, но мне вдруг очень захотелось рассмотреть его лицо. Как только это желание появилось, со мной произошло нечто странное, я почувствовал, что по телу разлилось странное тепло. Внезапно я как бы приблизился к окну комнаты, в которой находился этот человек. Ощущение было похоже на то, что я испытал, когда в первый раз посмотрел в бинокль.
   Передо мной, на расстоянии двух-трёх метров, оказался Узкоглазый. Потом он, как будто, заметил моё присутствие, его глаза вспыхнули жёлтым и эффект бинокля мгновенно пропал. Я был в смятении. Уж чего я от себя не ожидал, так это галлюцинаций. Все предыдущие события ещё укладывались в моей голове, но это уже туда не влезало. Я не понимал, с какой такой радости, я научился приближать нужные объекты.
   Через десять минут, когда я уже вернулся в комнату, туда вошла Холи. Она села рядом со мной на кровать, и мы несколько минут сидели молча. Груда оставленных без ответов вопросов, казалось, отстранила её от меня навсегда. В конце концов, я не выдержал звенящей тишины и сказал:
   -Я думаю, теперь наступило время рассказать мне всё.
   Она молча кивнула, а я продолжил:
   -Начнём сначала. Что случилось с пилотами?
   Холи отрицательно покачала головой, она взяла мою ладонь в свои руки и сказала:
   -По порядку не получится, всё началось гораздо раньше. Придётся тебе выслушать историю сначала до конца.
   Я непонимающе посмотрел на неё, но все же кивнул.
   -Итак, сначала легенда. Единственная просьба перед тем, как я начну рассказывать - слушать, не задавая вопросов. Тебя никто не заставляет верить всему, что ты услышишь, но, я думаю, что вчерашняя история со статуей доказала тебе, что не всё в мире находится в границах твоего восприятия, - она замолчала, словно обдумывая, с чего начать, поправила прядь волос, сбившуюся на лицо, и начала:
   -Когда-то, задолго до того, как произошли все известные тебе исторические события, на Земле существовала высокоразвитая цивилизация, правда, в отличие от нынешней, избравшая другой путь развития. Если бы ты попал в то время, то никогда бы не сказал, что эта цивилизация высокоразвита. Наиболее похожее на неё место на земле - этот город. Ты видел скромные лачуги простых людей, которые проводят всю свою жизнь, не задумываясь о том, что такое их жизнь, они просто работают в поле, участвуют в религиозных обрядах. Единственное, что отличает их от крестьян, которые жили в восемнадцатом веке в той же самой России, это то, что они не просто безоговорочно верят в своих богов и святых, они видят магию в действии. Для них то, что произошло вчера на площади, является тем же, чем для тебя является удачный запуск очередного искусственного спутника.
   Тогда, как и в современном мире, было два центра активности, в которых было сосредоточены основные магические силы, это немного напоминает СССР и США во время холодной войны. Маги каждого из этих центров могли уничтожить другой, а при желании и всю планету, но, по сути, этого никто не хотел. В конце концов, маги из центра, находившегося в данной местности, узнали, что на них готовится нападение, и приняли меры. Второй центр был уничтожен, но на этом ничего не кончилось, всё только началось. Мгновенный всплеск магической активности вызвал какие-то необъяснимые процессы, которые грозили гибелью всей планеты. В мире появилось Зло. Зло - слово, которое не является абсолютно верным переводом термина, который использовался по отношению к тому, что появилось, но сейчас это не имеет значения. Значение имеет то, что на борьбу с этим злом были "мобилизованы" все маги, которые обладали хоть какой-то силой. В то время верховным магом был великий Рапман Ну, который незадолго до великой битвы, понял, что имеющихся сил недостаточно. Тогда он пошёл на отчаянный шаг, магам было приказано совершить древний обряд, который никто до тех пор не использовал, обряд ВЫБОРА. Прошедший этот обряд переставал быть собой, он становился воином, он не мог остановить свою битву, пока враг не будет полностью уничтожен. Смысл обряда заключался в том, что у мага выключались все функции разума, кроме тех, которые были нужны во время битвы. Это как у вас в СССР, при проведении первого ядерного взрыва от электричества были отключены громадные территории, чтобы для взрыва хватило мощности. После обряда учитель понял, что силы достаточно и все стали готовиться к битве. Когда день битвы настал, земля смешивалась с небом, миллионы людей погибали в страшных мучениях, маги гибли один за одним, не выдержав силы Зла. Рапман Ну получил смертельную рану, но Зло отступило, оно было повержено практически полностью. Перед смертью Рапман создал статую, которую ты вчера разрушил, над подземной пещерой, куда он поместил всех воинов, прошедших обряд Выбора. Это было сделано с двумя целями: во первых, сохранить их жизнь, так как они не могли вернуться к нормальной жизни, пока Зло не было полностью уничтожено, во вторых, он знал, что когда Зло вернётся, на земле не останется ни одного мага способного бороться с этим Злом.
   Ещё Рапман Ну предсказал, что за несколько лет до великой битвы, он родится вновь в далёкой стране. Умирая, он создал монастырь и дворец. В монастыре должны были обитать монахи, целью которых должно было быть сохранение древних знаний и возвращение прежнего Рапмана. Во дворце же должна была жить я, жена Рапмана, так как мне тоже было предсказано появиться вновь и помочь Рапману обрести себя. Рапман предсказал всё, но он немного ошибся. При разрушении чёрной статуи не произошло его возвращения, ты остался собой.
   Я слушал монолог Холи со смешанным чувством. Всё, что я видел до сих пор, прекрасно вписывалось в эту картину. Мне даже несколько льстило то обстоятельство, что когда-то я был великим магом древности, но один вопрос оставался открыт:
   -Ты говоришь, что в момент пожатия руки статуи, должен был вернуться прежний Рапман. А куда, в этом случае, делся бы я? -когда я задавал этот вопрос, я не хотел застать Холи врасплох, я действительно думал, что она мне всё чётко и прямо разложит по полочкам, но вопреки моим ожиданиям она думала над ответом довольно долго. Когда она стала отвечать, я увидел по её глазам, что она говорит не то что неправду, но не всю правду.
   -Ты понимаешь, человек состоит из души, тела и того жизненного опыта, личности, которая накапливается у него всю его жизнь. Если бы ты вспомнил тот жизненный опыт, который назывался Рапман Ну, то для тебя это было бы лишь дополнение к твоему я. Это как если к куску магнитофонной ленты приклеить другой, с первым от этого ничего не произойдёт.
   Я решил не показывать своё неверие и кивнул, соглашаясь. Мы проговорили ещё около часа. Когда она собралась уходить, я задал вопрос, волнующий меня гораздо сильнее, чем спасение мира: где я буду спать предстоящей ночью. В ответ Холи улыбнулась и вышла, но это был вполне исчерпывающий ответ.
   Когда Холи ушла, я понял, что мне совершенно нечего делать. Из дома я не захватил не то что книги, но даже бесплатной газеты с программкой. В итоге мне пришлось плевать в потолок в течении часа, пока я не придумал, что делать. Я пошёл на кухню, принёс оттуда неизвестно откуда там взявшийся гранёный стакан, на дне которого отчётливо проступала знакомая до боли надпись: "Ц.14 к.", поставил его перед собой на стол и попытался сосредоточиться. Сорок минут или более я пытался сконцентрировать внимание на этом стакане, пока, наконец, не почувствовал к нему дикую ненависть. Вдруг во мне возник какой-то незнакомый импульс, чем-то напоминающий резкий испуг, и стакан разлетелся вдребезги. Всем, что я смог сказать, было банальное и всем уже порядком поднадоевшее слово "Wow!!!".
   Я не поленился и сходил на кухню ещё раз. Стаканов, к сожалению, больше не оказалось, зато нашлась небольшая фарфоровая кружка местного производства, заботливо украшенная моим изображением (правда, я там был изображён в прошлой жизни, но это лишь помогло сосредоточиться, так как у меня было полно нехороших чувств к поцарапавшей мою руку статуе). С чашкой получилось быстрее, мне даже удалось приподнять её чуть-чуть над столом, перед тем, как она превратилась в мелкие осколки. Осознав, что если буду продолжать свои эксперименты в том же темпе, мне придётся пить из чайника, я переключился на спички, хотя с ними поначалу тоже возникли некоторые проблемы (пока я не додумался отламывать серу).
   Непередаваемое ощущение, возникавшее, когда я вращал взглядом спичку, удерживая её при этом в полуметре от пола, сменилось сильнейшей усталостью. Когда спичка стала медленно снижаться, я закрыл глаза и ничком упал на кровать. Мне снились обряды, чёрная статуя с золотой головой, а под конец приснилась битва. Многое было неясно и перепутано, например, у одного воина на поясе висел чехол для сотового телефона, а на главном вражеском маге была небрежно накинута смирительная рубашка, но в целом, картина получилась довольно впечатляющей. Проснулся я оттого, что золотой луч с неба снова пронзил моё солнечное сплетение, но на этот раз я почувствовал сильную боль.
   Вскочив с кровати и тотчас рухнув на пол, я проснулся. Потирая ушибленный локоть, я думал: "Да ну её на фиг, эту магию", но когда боль несколько утихла, я нашёл взглядом лежащую на полу спичку и приподнял её сантиметров на двадцать. После этого в глазах потемнело, и я решил пока приостановить серию экспериментов по медицинским показаниям.