- Мама, это минотавр?
- Да, сынок. Наверное, это последний минотавр.
- Он пришел сюда, чтобы сделать нам что-нибудь плохое?
- Я думаю, он пришел, чтобы принести нам удачу. Посмотри, он так похож на бога, которому мы поклоняемся. У него точно такие же рога!
Эвностий шел, выпрямившись во весь рост, глядя прямо перед собой. Сегодня он ни разу не споткнулся. Его рыжая шелковистая грива переливалась на солнце, рога казались мощным, но не грозным оружием. Он подошел к портику дворца и поднялся по ступеням, а благородная цель придавала смелости. Стражники вышли ему навстречу, но не схватили, а пригласили войти, и, сопровождаемый ими, Эвностий скрылся между красными, сужающимися книзу колоннами и оказался во дворце царя Миноса, его брата Эака и их наследников Теи и Икара.
Эвностий испугался. Ему казалось, что он тонет в чаше с медом. Слишком красивый дворец. Слишком ласковая встреча. Одни улыбки - и никакой опасности, как у королевы пчел. Он мог сразиться с чудовищами и, конечно, с солдатами. Молодость и отсутствие красноречия не помешали бы ему поспорить с грозным и хитрым соперником. Но неумолимая доброжелательность, тирания вежливости - это было выше его сил. Он совершенно растерялся.
Сначала радужный город с игрушечными людьми, а теперь здесь, прямо перед ним- маленький царь в головном уборе, украшенном тремя перьями, восседающий на своем троне из гипса, по обе стороны которого стоят каменные грифоны, величественные, но такие же нестрашные, как те - зеленые, красные и голубые, которые смотрят с настенных росписей, уютно устроившись в зарослях тростника рядом с водоплавающими птицами.
Но где же пики, преграждающие путь? Этих мальчиков с тонкими талиями, почти его ровесников, совсем непохожих на стражников, Эвностий мог бы раскидать в разные стороны одним движением руки!
Но они не стерегли его, а сопровождали, будто он был послом.
Царь устраивал прием и давал аудиенцию. Крестьяне стояли рядом с придворными, запах земли смешивался с ароматом нарда и сандарака. Перед царем все равны - и тот, кто пришел искать зашиты или просить о милости, и тот, кто принес дары. Эвностий в замешательстве остановился у входа. Он едва передвигал ноги, казалось, его копыта были отлиты из бронзы. Голова кружилась от многообразия цветов и костюмов. Мужчины выглядели великолепно в своих изысканных набедренных повязках, правда, фасоны их не сильно отличались друг от друга, за исключением двух: одна доходила почти до колен, другая едва прикрывала часть тела, давшую ей свое название.
Здесь можно было увидеть все - и шерстяную одежду крестьян, и льняные наряды придворных. Но женщины... Каких только юбок не было - похожие и на колокол, и на перевернутый цветок шафрана, и на многоярусную корону, и, представьте себе, там даже была женщина в... как же это называется? Даже мужчины этого не носят, только в некоторых восточных странах. Шароварах.
Царь улыбнулся и жестом показал Эвностию, чтобы тот приблизился к трону. Собравшись с силами, Эвностий прошел сквозь толпу просителей, миновал праздных зевак, рассевшихся на расположенных вдоль стен каменных скамьях, и, подойдя к трону, встал, как я и учила его, на колени, ожидая, когда на него обратят внимание.
- Поднимись и говори.
- Я пришел из Страны Зверей,- начал он.
- Я знаю, сын мой.
У Миноса было молодое лицо, но волосы белые, как морская пена. Что за птица, может быть, феникс, дала ему перья для головного убора? Какие ныряльщики собрали среди кораллов и морских анемонов раковины багрянки, чтобы окрасить пурпуром его набедренную повязку? Браслеты из лазурита, коралловое ожерелье, похожее на стайку морских коньков,- женские украшения, но женственности в этом мужчине не было вовсе.
Минос подошел к Эвностию. "Он величественнее Эака, значительнее многих окружающих его людей,- подумал Эвностий.- Сильнее и добрее. Он бы, излечив свои раны, не остался в Стране Зверей, чтобы похитить сердце юной дриады, а если и остался, то никогда не покинул бы свою любимую".
- Ты Эвностий, последний минотавр. Брат рассказывал мне о тебе. Ты был его другом. Я уже послал за ним.
Эак вошел в зал и, увидев там Эвностия, вовсе не удивился, а сразу направился к нему. Будто они, как в старые добрые времена, встретились, чтобы вместе поохотиться. В лесу он казался прекрасным чужеземцем. Его красота не потерялась и здесь, только среди этих стен, расписанных веселыми танцующими дельфинами, и в окружении таких же веселых людей он был своим, он был дома. Эак не носил никаких украшений, кроме серебряного обруча на голове. Он не нуждался в них. Цвет его кожи был благороднее цвета бронзы, а волосы сами ложились изысканным узором, будто сотканным искусной мастерицей.
Эвностий вдруг остро ощутил свою нелепость. Какой-то он растрепанный. Какая на нем некрасивая - из серой домотканой шерстяной ткани - набедренная повязка. Клочки сена пристали к рукам и ногам. А копыта, эти ужасные копыта, которые не спрячешь ни в одни сандалии мира! Но никто не смеялся над ним, а Эак, как показалось Эвностию, смотрел на него с непонятным изумлением и даже восторгом.
Эак протянул руку. Это был уже знакомый Эвностию дружеский жест, на который он теперь не ответил. Красивые и губящие. Кора и Эак. Стоит им улыбнуться, и враги их бросают свои кинжалы или теряют головы. И никто, кроме таких же, как они, не способен причинить им боль. А я, простой, грубый и некрасивый, посмел ступить в это святилище красоты.
Эак быстро опустил руку и слишком поспешно сказал:
- Я любил твою подругу, Эвностий. Я и сейчас по-своему люблю ее. Но своих детей я люблю еще больше. Разве можно лишить их этого? - Он обвел рукой зал, но его жест охватывал все пространство - дворец, и город, и весь остров. Великая морская Минойская Империя, сравнимая лишь с перевернутым отражением кита, держащего на своей спине океан (и никто даже не догадывается, как близко уже подошли к этому киту убийцы-акулы).
- Пусть у них будет и то и другое,- воскликнул Эвностий.- И лес, и город.- Его слова были как запах серы, внезапно появившийся в медвяном воздухе: - Кора в отчаянии. Она умрет без детей!
- У нее есть друзья, Эвностий. Ты, Зоэ и многие другие. Хорошие друзья. Я с радостью забрал бы ее в Кносс. Но она погибнет в городе, вдали от своего дерева. И ты знаешь это не хуже, чем я. Если бы не дети, я никогда не оставил бы ее. Но они - наследники. Неужели ты действительно думаешь, что я могу отпустить их обратно в лес, где живут волки, козлоногие воришки и королевы-убийцы?
- Ты увидел лес таким? И больше ты ничего не заметил? - Это было одновременно и обвинением, и плачем.
- Я говорю не о тебе, Эвностий. Тебя я полюбил с самого первого дня, когда ты хотел излечить мои раны, и никогда не переставал любить, даже когда запретил приходить в мой дом.
- Я действительно люблю Кору. Но я никогда не стал бы отнимать ее у тебя и не смог бы этого сделать.
- Я не боялся, что ты отнимешь у меня Кору.
- А кого же?
- Моих детей. Особенно сына. На самом деле, я уже потерял его, и мне надо приложить все силы, чтобы вернуть Икара обратно и научить управлять государством. Я боялся тебя, Эвностий, потому что чем ближе ты ему становился, тем труднее было увести его из леса. И поэтому он не должен уйти с тобой.
- Но тебе нечего меня бояться,- протестовал Эвностий.- Я всего лишь простой столяр, путающийся в своих собственных копытах.
- Ты прост, но благороден; свободен, но связан бронзовыми узами любви, ты притягиваешь к себе всех, кого встречаешь на своем пути. Есть два леса, Эвностий. Я слегка побаивался леса волков и воров. Но твой лес и ты сам поселили в моем сердце ужас. Я знал, как бороться с первым опасным лесом. Но я не знал, как спастись от колдовских чар второго, и решил бежать.
- Я не хотел, чтобы ты боялся. Наверное, Икар меня действительно любит, но я никогда не помышлял о том, чтобы отнять его у отца. Тебя они все любят гораздо больше. Во всяком случае, Кора.
- Даже Кора вернулась к тебе. Мысленно, в душе. Так что на самом деле я не бросил ее, а оставил с тобой.
Эак одурманивал его своими странными похвалами. Но разве можно верить человеку? Сладкоречивый Эак наверняка опять лгал!
Эвностий обратился к царю с последней, отчаянной просьбой
- У ахейцев есть богиня, которую похитил владыка Подземного мира. Не добрый Праведный Судия, а жестокий тиран Гадес. Ее мать - я не знаю, наша ли это Великая Мать или какая-то другая богиня - оплакивала свою дочь и бродила по всему свету, пытаясь найти ее. Зевс сжалился над матерью и позволил дочери по полгода проводить на земле. Даже в Стране Зверей известно, что ты мудрый царь. Ты справедлив и к крестьянам, и к придворным. А как же звери? В давние времена мы дружили с людьми. Не знаю, что разъединило нас. Объедини нас вновь! Стань для нас Зевсом, великий царь. Пусть дети будут рядом с Корой половину года. Великая Мать вознаградит тебя за это.
Минос ответил не сразу. Это был не Эак. Слова не слетали бездумно с его языка.
- Богиню, о которой ты говоришь, похитил чужой бог. А отца невозможно обвинять в том, что он украл своих собственных детей. Они мои наследники, Эвностий. Ты видишь, что я в славе восседаю на троне. Ты слышал о моем флоте, который держит в страхе ахейцев. Мы дружны с Египтом и не боимся Вавилона, чья мощь клонится к закату. Мои корабли не только доходят до Туманных островов, но и огибают огромный темный остров к югу от них. То, что ты видишь, знаешь, слышишь,- все это правда. Сейчас. Этот отрезок времени называется "сейчас". Я богат и могуществен, флот мой силен. Но могущество не долговечнее дождя. Неизбежно на смену ему придет засуха. Я должен подобрать заклинания, чтобы не дать дождю уйти, я должен бороться, чтобы удержать власть и передать ее в надежные руки. Мой брат не солгал тебе, хотя он поступил опрометчиво, женившись на твоей подруге. Кора должна пожертвовать собой, чтобы великая империя получила достойного правителя. Видишь ли, Икар и Тея должны учиться управлять государством, а не бегать дикими и свободными по лесу, как большинству из нас хотелось бы. Ты думаешь, мне нравится сидеть на троне и делать вид, что я бог, осуждать этого человека, награждать того и посылать в бой свои корабли? Нет, Эвностий, я с радостью пошел бы с тобой на охоту, выпил пива с Зоэ и отправился бы с Хироном в одно из его путешествий. Но я следую воле богини, давшей мне в награду и в наказание царскую власть.
- Но ведь наследников двое. Разреши мне вернуть матери одного из них. Хотя бы ненадолго.
- Сейчас их двое, но будет ли их двое тогда, когда придет время принимать бразды правления? Великая Мать посылает смерть даже в веселый Кносс. Корабли, возвращаясь из дальних стран, завозят в город чуму, а с севера дует ледяной ветер. В детстве меня самого поразил демон чумы и навсегда лишил возможности иметь детей, а мог бы лишить и самой жизни. Нет, сын мой. Дети останутся в Кноссе.
Минос вынес справедливое решение, и это было самым мучительным. Эвностий понимал, что на месте царя поступил бы так же.
Но он еще поборется! Его союзниками были надежда, смелость и в общем не свойственная ему хитрость, которой могла бы позавидовать даже королева пчел.
- Можно мне попрощаться с детьми?
Как легко было лгать ради Коры! Он не чувствовал ни малейшего смущения. Никто даже не догадывался, как многому научился этот ранее бесхитростный простак у критян.
Эак помрачнел:
- Зачем это, Эвностий? Икар и так скучает и плачет каждый день. Не заставляй его вновь терять тебя.
- Но я же должен сказать матери, что дети здоровы. Она волнуется, как бы они не заболели вдали от своего дерева.
- Успокой ее. Сам Хирон говорил, что они не нуждаются в дереве, хотя он, конечно, не догадывался о моих планах.
- Я разрешаю тебе увидеться с ними, Эвностий.
Это был царский приказ.
Эак повернулся к нему с искаженным от гнева лицом:
- Но, брат...
Минос прервал его:
- Эвностий рисковал жизнью, чтобы вернуть детей матери. Я думаю, Великая Мать хочет, чтобы он повидался с ними. В нашем домашнем святилище мы поклоняемся ее сыну в образе быка. Эвностий ближе к божественному, чем ты и я.
- Можно, я буду ждать их в саду, где бассейн с серебряными рыбками?
Эак забыл о своем гневе:
- Ты помнишь, что я тебе рассказывал! Но это было три года назад!
- Ты в детстве играл там, твой рассказ был таким красивым, что мне захотелось посмотреть на этот сад. И еще: я хочу встретиться с детьми не в помещении, а на улице, будто мы опять в лесу.
Он ждал их у пруда. Серебряные рыбки прятались среди раковин и кораллов. Голубые лотосы поникли на ярком солнце, напоминая утомленных жарой девушек, вошедших в прохладную воду. Вокруг пруда росли пальмы, привезенные из Ливии, длинные тонкие листья олеандра расходились в разные стороны от венчающих их белых и красных соцветий, виноград вился по прикрепленной к стене решетке, голубая обезьяна пробежала среди цветов, бросив презрительный взгляд на Эвностия. Для Коры это была мечта, для Эака - повседневная действительность.
Икара Эак нес, а Тею вел за руку. Охранников с ними не было - через такую высокую стену все равно никто не перелезет. Тея смело приблизилась к Эвностию. Похоже, за пределами леса она его совсем не боялась. Может, он лишь недолго казался ей рогатым демоном, а запомнился очень любящим и добрым. Она не обняла его, а просто улыбнулась, слегка коснувшись его руки.
Он погладил ее по голове и случайно отодвинул локон, скрывавший острое ушко. Тея старательно вернула локон на прежнее место и направилась к отцу.
Икар тем временем боролся со сном. Он часто моргал, глаза были красными, будто он долго плакал. Но вот мальчик узнал Эвностия и так закричал, что обезьяна поспешила спрятаться в кустах олеандра, а серебряные рыбки заметались по бассейну. Икар стал вырываться из отцовских рук, Эвностий поймал его и, упав на колени, обнял, смеясь, а сердце его при этом разрывалось от тоски и любви, будто это его собственный сын.
- Поговори с ним, Эвностий. Постарайся объяснить, почему он должен остаться здесь, со мной. Я знаю, он любит тебя больше, чем меня. Но он должен остаться.
- Он вряд ли поймет мои слова.
- Тебе не нужны слова. И никогда не были нужны.
Эак повернулся и вместе с Теей быстро скрылся во дворце.
Эвностий крикнул ему вслед:
- Подожди, пусть она тоже побудет.
Но за дверью было темно, и никто ему не ответил. Он знал, что потерял девочку навсегда, и утрата была горька, как аконит, но Тея никогда не любила лес. Наверное, это было справедливо, хоть и больно для Коры, что один ребенок останется с отцом и будет воспитываться как наследник престола.
Но надо было срочно спасать Икара. Времени на рассуждения не оставалось, следовало как-то отвлечь внимание стражников, если таковые скрывались за дверью.
- Где-то здесь есть черепаха,- сказал Эвностий,- давай поищем ее в винограднике.
Икар радостно закивал головой, он был заранее согласен на все, что предложит Эвностий, даже если бы тот вдруг решил бросить его в бассейн. Эвностий неторопливо подошел к дальней стене и, постукивая копытом, что-то переворачивая и раздвигая виноградные листья, стал искать. Да, оно было по-прежнему там - отверстие, через которое черепаха, принадлежавшая Эаку, уползла когда-то в соседний двор, выходящий на тихую улочку, и которое Эак не позволил заделывать ни булыжником, ни гипсом. Эвностий быстро раздвинул ветви, чтобы расширить пролом в стене. Очень маленькое отверстие, но все же Икар в него пролезет, несмотря на обилие волос.
- Зоэ,- шепнул он.
- Да, Эвностий. Я здесь, с другой стороны. Во дворе никого нет, и с улицы меня тоже не видно.
- Тея остается. Позови Икара.
- Икар, это твоя тетя Зоэ.
- Иди к ней, Икар.
Ребенок, казалось, спрашивал: "А ты пойдешь со мной?"
- Да, я тоже пойду с тобой.
Он поцеловал его в зеленую копну волос и протолкнул в отверстие. Он впервые обманул мальчика. Даже в счастливом Кноссе наверняка есть тюрьмы для тех, кто захочет украсть сына принца. Наверное, существует даже смертная казнь. Но все это не страшно, лишь бы Зоэ и Икар успели убежать из города.
Эак вернулся в тот момент, когда Эвностий уже поднялся на ноги и направлялся к бассейну.
- Но ведь ты только что привел его, - сказал он спокойно - Мы играем в прятки. Он спрятался где-то в олеандрах.
- Позови его. Тебе уже пора идти в лес. Кора должна как можно скорее узнать, как обстоят дела. Передай ей... передай ей, что для меня она по-прежнему останется прекрасной девой.
- Я передам ей.
- Но где же Икар?
Эак прошелся по саду, заглядывая во все кусты.
- Он ведь не мог никуда уйти. Из сада можно выйти только через эту дверь. Иначе ты меня не оставил бы с ним. Кроме... - Эак внимательно посмотрел на разорванную виноградную лозу. - Ты помнишь больше, чем я думал. Стража!
Сад мгновенно заполнился гибкими и ловкими молодыми критянами. Лица их были напряжены, руки они держали на кинжалах.
- Моего сына украли! Кто это сделал, Эвностий? Кто пришел с тобой и ждал по другую сторону стены?
- Я пришел один.
- Не верю тебе. Ты слишком любишь Икара, чтобы выпустить его без присмотра в город. Это не Кора. Она не выдержала бы такое путешествие. Это Зоэ. Я прав? Да, это она. У нее хватает и смелости, и силы. - И он быстро объяснил стражникам, как она выглядит: - Довольно крупная. Красивая, но несколько поблекшая. Вероятно, волосы выкрашены или скрыты под головным убором. Наверняка на ней крестьянское платье. Постарается спрятать Икара под своей одеждой. Поднимите весь гарнизон и не выпускайте из города ни одного человека.
Тысячи кносских женщин подходят под это описание, а гарнизон маленький, и вокруг города нет стен. Зоэ действительно смелая и сильная, дорог же, заполненных крестьянскими повозками, которые тащат ослики и волы, очень много и расходятся они во все стороны.
Но вдруг послышался такой знакомый и любимый звонкий голосок:
- Зевсов папа!
Икар через дыру в стене вернулся в сад и, смеясь, бежал к Эвностию, не подозревая, что в действительности он стремительно удаляется от него, неумолимо приближаясь к кносскому трону, охраняемому грифонами.
Глава XV
Эвностий и я молча ехали на той же самой крестьянской повозке, которая привезла нас в Кносс, только теперь уже в сопровождении царских стражников, скакавших на хеттских боевых конях. Эвностию больше не нужно было прятаться под соломой. Вся страна знала о минотавре и дриаде, которые пришли в Кносс, чтобы украсть детей принца, и семь дней провели в тюрьме, пока царь, вопреки протестам Эака, не отдал приказ отвезти их обратно в лес. Он сказал, что мы не преступники и пришли сюда, чтобы вернуть детей матери и, согласно лесным законам, правда на нашей стороне.
Но если мы когда-нибудь вновь появимся в Кноссе, то, уже согласно критским законам, будем заключены в тюрьму, а затем казнены.
Эвностий даже не упрекнул меня за то, что я выпустила Икара из рук и он вновь вернулся в сад через пролом в стене.
- Я спрятала его под платьем и все время прижимала к себе. Но не успели мы выйти на улицу, как он выскользнул у меня из рук,- пыталась оправдаться я.- Наверное, испугался темноты и еще боялся потерять тебя.
Я не сказала Эвностию того, в чем не признавалась даже самой себе: мне хотелось, чтобы Икар убежал, и я инстинктивно не стала удерживать его, лишь бы не уезжать из города одной, без Эвностия. Я надеялась, посмела надеяться, что царь отдаст Эвностию обоих детей или пообещает отдать их позже и что Эвностий приведет их ко мне в пустынный двор, и все вместе мы отправимся к Коре. Но когда Икар пролез через отверстие в стене, а Эвностий прошептал: "Тея остается", я поняла, что Эвностию тоже придется остаться во дворце, и почувствовала, что с радостью обменяла бы Икара на своего любимого друга. Но я не корила себя. Икар вернулся потому, что любил Эвностия. Наверное, я позволила ему вернуться по той же причине. Нельзя не принимать во внимание любовь.
- А теперь идите,- сказал капитан стражников, маленький человечек с крошечными, как ракушечник, ушами, ехавший верхом на огромном грубом животном, проявлявшем по отношению к нему такое же презрение, какое вол проявлял о мне. Издали их двоих можно было принять за кентавра. Все шестеро стражников смотрели, как мы вылезаем из повозки и идем по поляне, за которой начинается лес. Капитан окликнул нас:
Как там, в лесу, хорошо? Я имею в виду дриад, домики на верхушках деревьев, подземные мастерские. Глядя на вас, я думаю, что это райское место.
- Райское или нет - не знаю, это просто наш дом,- ответил Эвностий.Хотя, действительно, мы всегда жили счастливо. Я с радостью пригласил бы вас, но Хирон не позволит этого сделать. Спасибо, что вы привезли нас сюда. Вы ведь вернете вола хозяину?
- Обязательно. Жаль, что дети не с вами.
Он натянул поводья и хриплым голосом приказал своим людям возвращаться в Кносс, заехав по дороге к Тихону.
- Эвностий,- сказала я,- у меня больше нет сил. Я уже две недели живу без своего дерева и семь дней без желудей. Прежде чем идти к Коре, я должна отдохнуть.
Он встревоженно посмотрел на меня. Взгляд его был усталым и нежным. Я нечасто жаловалась.
- Конечно, тетя Зоэ.
- Эвностий, Зоэ, а где дети? - Это был Партридж.- Я каждый день прихожу сюда и жду вас.
Он бросился на шею Эвностию, даже позабыв про свою луковую траву:
- Что случилось в Кноссе?
- Нам их не дали,- сказал Эвностий, благодарно обнимая его в ответ,царь не отпустил их. Они будут жить с отцом и учиться управлять страной.
- Ничего, зато я по-прежнему с тобой.
- Да, дружище, ты со мной. Я рад, что ты меня ждал. Сейчас я провожу домой Зоэ, а с тобой мы увидимся попозже, с тобой и Бионом. Я вам все расскажу.
Я ощущала такую усталость, что не могла передвигаться без помощи Эвностия. Как будто стриг высосал из меня кровь. Руки были потными, влажные пряди волос падали на лицо.
- Как только ты доведешь меня до дерева, иди к Коре и все ей расскажи. - Хорошо, Зоэ.
Он помог мне подняться по лестнице, уложил в постель и накрыл волчьей шкурой. Меня трясло. Я была уверена, что он пойдет к Коре один. По-видимому, я заснула и проснулась примерно через час. К этому времени дерево уже частично восстановило мои силы, хотя и не улучшило настроение. Эвностий по-прежнему сидел рядом с кроватью.
- Я же сказала, чтобы ты шел один. Кора должна узнать обо всем именно от тебя. Будет хуже, если Партридж сообщит ей новости.
- Мне не хотелось оставлять тебя надолго. Тебя лихорадило. Теперь, кажется, стало лучше. На, поешь желудей.
Пока я спала, он развел в очаге огонь - наверное, уголь пришлось занять у соседей - и поджарил желуди.
- Я съем их по дороге.
- Ты уверена, что можешь идти?
- Конечно, могу. Это ведь была не лихорадка, а то, что называется "тоска по дереву". И потом, Кора живет не так уж далеко.
Эвностий помог мне спуститься вниз, будто я была совсем старой. Я чувствовала, что начинаю на него сердиться за то, что он оттягивает это невыносимо тяжелое дело - разговор с Корой. Но как сказать матери, что у нее больше нет детей?
Выйдя на поляну, мы заметили дым и сразу же побежали.
Дерево Коры было охвачено пламенем, ветви его корчились в огне. На мгновение мне показалось, что дерево - это сама Кора и что я... увижу средь пылающей листвы ее искаженное лицо и услышу ее крик. Но нет, это было всего лишь жуткое завывание горящей древесины.
Мы прибежали последними. Партридж, Бион, несколько дриад и Мирра - все были там. Мирра только что вернулась от кентавров; в тот момент, когда загорелось дерево, Кора была дома одна. Эвностий бросился к этому пылающему погребальному костру.
- Нет! Нет, Эвностий! - Крик всегда такой спокойной Мирры будто ужалил нас. Эвностий застыл на месте и слушал ее, не отрывая взгляда от горящего дерева.
- Дерево погибло. Кора мертва или умирает. Даже если ты вынесешь ее из пламени, то только продлишь агонию. Дай ей достойно умереть той смертью, которую она выбрала.
Никогда больше я не посмею назвать ее глупой, легкомысленной женщиной.
Эвностий смотрел то на Мирру, то на дерево. Ветка с треском упала на землю, и Партридж стал затаптывать ее, пытаясь хоть чем-то помочь. Теперь дерево горело ровным, слегка колышущимся пламенем. К счастью, оттуда так и не раздалось ни единого звука, ни единого всхлипывания. Молчаливая Кора не изменила себе.
- Разве ты не понимаешь? Кора сама подожгла его. Это не было случайностью.
Эвностий опустился на колени и протянул руки, будто заклиная огонь погаснуть или умоляя Кору не умирать. Партридж подбежал к нему, приговаривая: "Это я сказал ей, Эвностий, это я виноват. Я хотел сделать как лучше, чтобы освободить тебя от этого. Это все из-за меня".
- Да, сынок. Наверное, это последний минотавр.
- Он пришел сюда, чтобы сделать нам что-нибудь плохое?
- Я думаю, он пришел, чтобы принести нам удачу. Посмотри, он так похож на бога, которому мы поклоняемся. У него точно такие же рога!
Эвностий шел, выпрямившись во весь рост, глядя прямо перед собой. Сегодня он ни разу не споткнулся. Его рыжая шелковистая грива переливалась на солнце, рога казались мощным, но не грозным оружием. Он подошел к портику дворца и поднялся по ступеням, а благородная цель придавала смелости. Стражники вышли ему навстречу, но не схватили, а пригласили войти, и, сопровождаемый ими, Эвностий скрылся между красными, сужающимися книзу колоннами и оказался во дворце царя Миноса, его брата Эака и их наследников Теи и Икара.
Эвностий испугался. Ему казалось, что он тонет в чаше с медом. Слишком красивый дворец. Слишком ласковая встреча. Одни улыбки - и никакой опасности, как у королевы пчел. Он мог сразиться с чудовищами и, конечно, с солдатами. Молодость и отсутствие красноречия не помешали бы ему поспорить с грозным и хитрым соперником. Но неумолимая доброжелательность, тирания вежливости - это было выше его сил. Он совершенно растерялся.
Сначала радужный город с игрушечными людьми, а теперь здесь, прямо перед ним- маленький царь в головном уборе, украшенном тремя перьями, восседающий на своем троне из гипса, по обе стороны которого стоят каменные грифоны, величественные, но такие же нестрашные, как те - зеленые, красные и голубые, которые смотрят с настенных росписей, уютно устроившись в зарослях тростника рядом с водоплавающими птицами.
Но где же пики, преграждающие путь? Этих мальчиков с тонкими талиями, почти его ровесников, совсем непохожих на стражников, Эвностий мог бы раскидать в разные стороны одним движением руки!
Но они не стерегли его, а сопровождали, будто он был послом.
Царь устраивал прием и давал аудиенцию. Крестьяне стояли рядом с придворными, запах земли смешивался с ароматом нарда и сандарака. Перед царем все равны - и тот, кто пришел искать зашиты или просить о милости, и тот, кто принес дары. Эвностий в замешательстве остановился у входа. Он едва передвигал ноги, казалось, его копыта были отлиты из бронзы. Голова кружилась от многообразия цветов и костюмов. Мужчины выглядели великолепно в своих изысканных набедренных повязках, правда, фасоны их не сильно отличались друг от друга, за исключением двух: одна доходила почти до колен, другая едва прикрывала часть тела, давшую ей свое название.
Здесь можно было увидеть все - и шерстяную одежду крестьян, и льняные наряды придворных. Но женщины... Каких только юбок не было - похожие и на колокол, и на перевернутый цветок шафрана, и на многоярусную корону, и, представьте себе, там даже была женщина в... как же это называется? Даже мужчины этого не носят, только в некоторых восточных странах. Шароварах.
Царь улыбнулся и жестом показал Эвностию, чтобы тот приблизился к трону. Собравшись с силами, Эвностий прошел сквозь толпу просителей, миновал праздных зевак, рассевшихся на расположенных вдоль стен каменных скамьях, и, подойдя к трону, встал, как я и учила его, на колени, ожидая, когда на него обратят внимание.
- Поднимись и говори.
- Я пришел из Страны Зверей,- начал он.
- Я знаю, сын мой.
У Миноса было молодое лицо, но волосы белые, как морская пена. Что за птица, может быть, феникс, дала ему перья для головного убора? Какие ныряльщики собрали среди кораллов и морских анемонов раковины багрянки, чтобы окрасить пурпуром его набедренную повязку? Браслеты из лазурита, коралловое ожерелье, похожее на стайку морских коньков,- женские украшения, но женственности в этом мужчине не было вовсе.
Минос подошел к Эвностию. "Он величественнее Эака, значительнее многих окружающих его людей,- подумал Эвностий.- Сильнее и добрее. Он бы, излечив свои раны, не остался в Стране Зверей, чтобы похитить сердце юной дриады, а если и остался, то никогда не покинул бы свою любимую".
- Ты Эвностий, последний минотавр. Брат рассказывал мне о тебе. Ты был его другом. Я уже послал за ним.
Эак вошел в зал и, увидев там Эвностия, вовсе не удивился, а сразу направился к нему. Будто они, как в старые добрые времена, встретились, чтобы вместе поохотиться. В лесу он казался прекрасным чужеземцем. Его красота не потерялась и здесь, только среди этих стен, расписанных веселыми танцующими дельфинами, и в окружении таких же веселых людей он был своим, он был дома. Эак не носил никаких украшений, кроме серебряного обруча на голове. Он не нуждался в них. Цвет его кожи был благороднее цвета бронзы, а волосы сами ложились изысканным узором, будто сотканным искусной мастерицей.
Эвностий вдруг остро ощутил свою нелепость. Какой-то он растрепанный. Какая на нем некрасивая - из серой домотканой шерстяной ткани - набедренная повязка. Клочки сена пристали к рукам и ногам. А копыта, эти ужасные копыта, которые не спрячешь ни в одни сандалии мира! Но никто не смеялся над ним, а Эак, как показалось Эвностию, смотрел на него с непонятным изумлением и даже восторгом.
Эак протянул руку. Это был уже знакомый Эвностию дружеский жест, на который он теперь не ответил. Красивые и губящие. Кора и Эак. Стоит им улыбнуться, и враги их бросают свои кинжалы или теряют головы. И никто, кроме таких же, как они, не способен причинить им боль. А я, простой, грубый и некрасивый, посмел ступить в это святилище красоты.
Эак быстро опустил руку и слишком поспешно сказал:
- Я любил твою подругу, Эвностий. Я и сейчас по-своему люблю ее. Но своих детей я люблю еще больше. Разве можно лишить их этого? - Он обвел рукой зал, но его жест охватывал все пространство - дворец, и город, и весь остров. Великая морская Минойская Империя, сравнимая лишь с перевернутым отражением кита, держащего на своей спине океан (и никто даже не догадывается, как близко уже подошли к этому киту убийцы-акулы).
- Пусть у них будет и то и другое,- воскликнул Эвностий.- И лес, и город.- Его слова были как запах серы, внезапно появившийся в медвяном воздухе: - Кора в отчаянии. Она умрет без детей!
- У нее есть друзья, Эвностий. Ты, Зоэ и многие другие. Хорошие друзья. Я с радостью забрал бы ее в Кносс. Но она погибнет в городе, вдали от своего дерева. И ты знаешь это не хуже, чем я. Если бы не дети, я никогда не оставил бы ее. Но они - наследники. Неужели ты действительно думаешь, что я могу отпустить их обратно в лес, где живут волки, козлоногие воришки и королевы-убийцы?
- Ты увидел лес таким? И больше ты ничего не заметил? - Это было одновременно и обвинением, и плачем.
- Я говорю не о тебе, Эвностий. Тебя я полюбил с самого первого дня, когда ты хотел излечить мои раны, и никогда не переставал любить, даже когда запретил приходить в мой дом.
- Я действительно люблю Кору. Но я никогда не стал бы отнимать ее у тебя и не смог бы этого сделать.
- Я не боялся, что ты отнимешь у меня Кору.
- А кого же?
- Моих детей. Особенно сына. На самом деле, я уже потерял его, и мне надо приложить все силы, чтобы вернуть Икара обратно и научить управлять государством. Я боялся тебя, Эвностий, потому что чем ближе ты ему становился, тем труднее было увести его из леса. И поэтому он не должен уйти с тобой.
- Но тебе нечего меня бояться,- протестовал Эвностий.- Я всего лишь простой столяр, путающийся в своих собственных копытах.
- Ты прост, но благороден; свободен, но связан бронзовыми узами любви, ты притягиваешь к себе всех, кого встречаешь на своем пути. Есть два леса, Эвностий. Я слегка побаивался леса волков и воров. Но твой лес и ты сам поселили в моем сердце ужас. Я знал, как бороться с первым опасным лесом. Но я не знал, как спастись от колдовских чар второго, и решил бежать.
- Я не хотел, чтобы ты боялся. Наверное, Икар меня действительно любит, но я никогда не помышлял о том, чтобы отнять его у отца. Тебя они все любят гораздо больше. Во всяком случае, Кора.
- Даже Кора вернулась к тебе. Мысленно, в душе. Так что на самом деле я не бросил ее, а оставил с тобой.
Эак одурманивал его своими странными похвалами. Но разве можно верить человеку? Сладкоречивый Эак наверняка опять лгал!
Эвностий обратился к царю с последней, отчаянной просьбой
- У ахейцев есть богиня, которую похитил владыка Подземного мира. Не добрый Праведный Судия, а жестокий тиран Гадес. Ее мать - я не знаю, наша ли это Великая Мать или какая-то другая богиня - оплакивала свою дочь и бродила по всему свету, пытаясь найти ее. Зевс сжалился над матерью и позволил дочери по полгода проводить на земле. Даже в Стране Зверей известно, что ты мудрый царь. Ты справедлив и к крестьянам, и к придворным. А как же звери? В давние времена мы дружили с людьми. Не знаю, что разъединило нас. Объедини нас вновь! Стань для нас Зевсом, великий царь. Пусть дети будут рядом с Корой половину года. Великая Мать вознаградит тебя за это.
Минос ответил не сразу. Это был не Эак. Слова не слетали бездумно с его языка.
- Богиню, о которой ты говоришь, похитил чужой бог. А отца невозможно обвинять в том, что он украл своих собственных детей. Они мои наследники, Эвностий. Ты видишь, что я в славе восседаю на троне. Ты слышал о моем флоте, который держит в страхе ахейцев. Мы дружны с Египтом и не боимся Вавилона, чья мощь клонится к закату. Мои корабли не только доходят до Туманных островов, но и огибают огромный темный остров к югу от них. То, что ты видишь, знаешь, слышишь,- все это правда. Сейчас. Этот отрезок времени называется "сейчас". Я богат и могуществен, флот мой силен. Но могущество не долговечнее дождя. Неизбежно на смену ему придет засуха. Я должен подобрать заклинания, чтобы не дать дождю уйти, я должен бороться, чтобы удержать власть и передать ее в надежные руки. Мой брат не солгал тебе, хотя он поступил опрометчиво, женившись на твоей подруге. Кора должна пожертвовать собой, чтобы великая империя получила достойного правителя. Видишь ли, Икар и Тея должны учиться управлять государством, а не бегать дикими и свободными по лесу, как большинству из нас хотелось бы. Ты думаешь, мне нравится сидеть на троне и делать вид, что я бог, осуждать этого человека, награждать того и посылать в бой свои корабли? Нет, Эвностий, я с радостью пошел бы с тобой на охоту, выпил пива с Зоэ и отправился бы с Хироном в одно из его путешествий. Но я следую воле богини, давшей мне в награду и в наказание царскую власть.
- Но ведь наследников двое. Разреши мне вернуть матери одного из них. Хотя бы ненадолго.
- Сейчас их двое, но будет ли их двое тогда, когда придет время принимать бразды правления? Великая Мать посылает смерть даже в веселый Кносс. Корабли, возвращаясь из дальних стран, завозят в город чуму, а с севера дует ледяной ветер. В детстве меня самого поразил демон чумы и навсегда лишил возможности иметь детей, а мог бы лишить и самой жизни. Нет, сын мой. Дети останутся в Кноссе.
Минос вынес справедливое решение, и это было самым мучительным. Эвностий понимал, что на месте царя поступил бы так же.
Но он еще поборется! Его союзниками были надежда, смелость и в общем не свойственная ему хитрость, которой могла бы позавидовать даже королева пчел.
- Можно мне попрощаться с детьми?
Как легко было лгать ради Коры! Он не чувствовал ни малейшего смущения. Никто даже не догадывался, как многому научился этот ранее бесхитростный простак у критян.
Эак помрачнел:
- Зачем это, Эвностий? Икар и так скучает и плачет каждый день. Не заставляй его вновь терять тебя.
- Но я же должен сказать матери, что дети здоровы. Она волнуется, как бы они не заболели вдали от своего дерева.
- Успокой ее. Сам Хирон говорил, что они не нуждаются в дереве, хотя он, конечно, не догадывался о моих планах.
- Я разрешаю тебе увидеться с ними, Эвностий.
Это был царский приказ.
Эак повернулся к нему с искаженным от гнева лицом:
- Но, брат...
Минос прервал его:
- Эвностий рисковал жизнью, чтобы вернуть детей матери. Я думаю, Великая Мать хочет, чтобы он повидался с ними. В нашем домашнем святилище мы поклоняемся ее сыну в образе быка. Эвностий ближе к божественному, чем ты и я.
- Можно, я буду ждать их в саду, где бассейн с серебряными рыбками?
Эак забыл о своем гневе:
- Ты помнишь, что я тебе рассказывал! Но это было три года назад!
- Ты в детстве играл там, твой рассказ был таким красивым, что мне захотелось посмотреть на этот сад. И еще: я хочу встретиться с детьми не в помещении, а на улице, будто мы опять в лесу.
Он ждал их у пруда. Серебряные рыбки прятались среди раковин и кораллов. Голубые лотосы поникли на ярком солнце, напоминая утомленных жарой девушек, вошедших в прохладную воду. Вокруг пруда росли пальмы, привезенные из Ливии, длинные тонкие листья олеандра расходились в разные стороны от венчающих их белых и красных соцветий, виноград вился по прикрепленной к стене решетке, голубая обезьяна пробежала среди цветов, бросив презрительный взгляд на Эвностия. Для Коры это была мечта, для Эака - повседневная действительность.
Икара Эак нес, а Тею вел за руку. Охранников с ними не было - через такую высокую стену все равно никто не перелезет. Тея смело приблизилась к Эвностию. Похоже, за пределами леса она его совсем не боялась. Может, он лишь недолго казался ей рогатым демоном, а запомнился очень любящим и добрым. Она не обняла его, а просто улыбнулась, слегка коснувшись его руки.
Он погладил ее по голове и случайно отодвинул локон, скрывавший острое ушко. Тея старательно вернула локон на прежнее место и направилась к отцу.
Икар тем временем боролся со сном. Он часто моргал, глаза были красными, будто он долго плакал. Но вот мальчик узнал Эвностия и так закричал, что обезьяна поспешила спрятаться в кустах олеандра, а серебряные рыбки заметались по бассейну. Икар стал вырываться из отцовских рук, Эвностий поймал его и, упав на колени, обнял, смеясь, а сердце его при этом разрывалось от тоски и любви, будто это его собственный сын.
- Поговори с ним, Эвностий. Постарайся объяснить, почему он должен остаться здесь, со мной. Я знаю, он любит тебя больше, чем меня. Но он должен остаться.
- Он вряд ли поймет мои слова.
- Тебе не нужны слова. И никогда не были нужны.
Эак повернулся и вместе с Теей быстро скрылся во дворце.
Эвностий крикнул ему вслед:
- Подожди, пусть она тоже побудет.
Но за дверью было темно, и никто ему не ответил. Он знал, что потерял девочку навсегда, и утрата была горька, как аконит, но Тея никогда не любила лес. Наверное, это было справедливо, хоть и больно для Коры, что один ребенок останется с отцом и будет воспитываться как наследник престола.
Но надо было срочно спасать Икара. Времени на рассуждения не оставалось, следовало как-то отвлечь внимание стражников, если таковые скрывались за дверью.
- Где-то здесь есть черепаха,- сказал Эвностий,- давай поищем ее в винограднике.
Икар радостно закивал головой, он был заранее согласен на все, что предложит Эвностий, даже если бы тот вдруг решил бросить его в бассейн. Эвностий неторопливо подошел к дальней стене и, постукивая копытом, что-то переворачивая и раздвигая виноградные листья, стал искать. Да, оно было по-прежнему там - отверстие, через которое черепаха, принадлежавшая Эаку, уползла когда-то в соседний двор, выходящий на тихую улочку, и которое Эак не позволил заделывать ни булыжником, ни гипсом. Эвностий быстро раздвинул ветви, чтобы расширить пролом в стене. Очень маленькое отверстие, но все же Икар в него пролезет, несмотря на обилие волос.
- Зоэ,- шепнул он.
- Да, Эвностий. Я здесь, с другой стороны. Во дворе никого нет, и с улицы меня тоже не видно.
- Тея остается. Позови Икара.
- Икар, это твоя тетя Зоэ.
- Иди к ней, Икар.
Ребенок, казалось, спрашивал: "А ты пойдешь со мной?"
- Да, я тоже пойду с тобой.
Он поцеловал его в зеленую копну волос и протолкнул в отверстие. Он впервые обманул мальчика. Даже в счастливом Кноссе наверняка есть тюрьмы для тех, кто захочет украсть сына принца. Наверное, существует даже смертная казнь. Но все это не страшно, лишь бы Зоэ и Икар успели убежать из города.
Эак вернулся в тот момент, когда Эвностий уже поднялся на ноги и направлялся к бассейну.
- Но ведь ты только что привел его, - сказал он спокойно - Мы играем в прятки. Он спрятался где-то в олеандрах.
- Позови его. Тебе уже пора идти в лес. Кора должна как можно скорее узнать, как обстоят дела. Передай ей... передай ей, что для меня она по-прежнему останется прекрасной девой.
- Я передам ей.
- Но где же Икар?
Эак прошелся по саду, заглядывая во все кусты.
- Он ведь не мог никуда уйти. Из сада можно выйти только через эту дверь. Иначе ты меня не оставил бы с ним. Кроме... - Эак внимательно посмотрел на разорванную виноградную лозу. - Ты помнишь больше, чем я думал. Стража!
Сад мгновенно заполнился гибкими и ловкими молодыми критянами. Лица их были напряжены, руки они держали на кинжалах.
- Моего сына украли! Кто это сделал, Эвностий? Кто пришел с тобой и ждал по другую сторону стены?
- Я пришел один.
- Не верю тебе. Ты слишком любишь Икара, чтобы выпустить его без присмотра в город. Это не Кора. Она не выдержала бы такое путешествие. Это Зоэ. Я прав? Да, это она. У нее хватает и смелости, и силы. - И он быстро объяснил стражникам, как она выглядит: - Довольно крупная. Красивая, но несколько поблекшая. Вероятно, волосы выкрашены или скрыты под головным убором. Наверняка на ней крестьянское платье. Постарается спрятать Икара под своей одеждой. Поднимите весь гарнизон и не выпускайте из города ни одного человека.
Тысячи кносских женщин подходят под это описание, а гарнизон маленький, и вокруг города нет стен. Зоэ действительно смелая и сильная, дорог же, заполненных крестьянскими повозками, которые тащат ослики и волы, очень много и расходятся они во все стороны.
Но вдруг послышался такой знакомый и любимый звонкий голосок:
- Зевсов папа!
Икар через дыру в стене вернулся в сад и, смеясь, бежал к Эвностию, не подозревая, что в действительности он стремительно удаляется от него, неумолимо приближаясь к кносскому трону, охраняемому грифонами.
Глава XV
Эвностий и я молча ехали на той же самой крестьянской повозке, которая привезла нас в Кносс, только теперь уже в сопровождении царских стражников, скакавших на хеттских боевых конях. Эвностию больше не нужно было прятаться под соломой. Вся страна знала о минотавре и дриаде, которые пришли в Кносс, чтобы украсть детей принца, и семь дней провели в тюрьме, пока царь, вопреки протестам Эака, не отдал приказ отвезти их обратно в лес. Он сказал, что мы не преступники и пришли сюда, чтобы вернуть детей матери и, согласно лесным законам, правда на нашей стороне.
Но если мы когда-нибудь вновь появимся в Кноссе, то, уже согласно критским законам, будем заключены в тюрьму, а затем казнены.
Эвностий даже не упрекнул меня за то, что я выпустила Икара из рук и он вновь вернулся в сад через пролом в стене.
- Я спрятала его под платьем и все время прижимала к себе. Но не успели мы выйти на улицу, как он выскользнул у меня из рук,- пыталась оправдаться я.- Наверное, испугался темноты и еще боялся потерять тебя.
Я не сказала Эвностию того, в чем не признавалась даже самой себе: мне хотелось, чтобы Икар убежал, и я инстинктивно не стала удерживать его, лишь бы не уезжать из города одной, без Эвностия. Я надеялась, посмела надеяться, что царь отдаст Эвностию обоих детей или пообещает отдать их позже и что Эвностий приведет их ко мне в пустынный двор, и все вместе мы отправимся к Коре. Но когда Икар пролез через отверстие в стене, а Эвностий прошептал: "Тея остается", я поняла, что Эвностию тоже придется остаться во дворце, и почувствовала, что с радостью обменяла бы Икара на своего любимого друга. Но я не корила себя. Икар вернулся потому, что любил Эвностия. Наверное, я позволила ему вернуться по той же причине. Нельзя не принимать во внимание любовь.
- А теперь идите,- сказал капитан стражников, маленький человечек с крошечными, как ракушечник, ушами, ехавший верхом на огромном грубом животном, проявлявшем по отношению к нему такое же презрение, какое вол проявлял о мне. Издали их двоих можно было принять за кентавра. Все шестеро стражников смотрели, как мы вылезаем из повозки и идем по поляне, за которой начинается лес. Капитан окликнул нас:
Как там, в лесу, хорошо? Я имею в виду дриад, домики на верхушках деревьев, подземные мастерские. Глядя на вас, я думаю, что это райское место.
- Райское или нет - не знаю, это просто наш дом,- ответил Эвностий.Хотя, действительно, мы всегда жили счастливо. Я с радостью пригласил бы вас, но Хирон не позволит этого сделать. Спасибо, что вы привезли нас сюда. Вы ведь вернете вола хозяину?
- Обязательно. Жаль, что дети не с вами.
Он натянул поводья и хриплым голосом приказал своим людям возвращаться в Кносс, заехав по дороге к Тихону.
- Эвностий,- сказала я,- у меня больше нет сил. Я уже две недели живу без своего дерева и семь дней без желудей. Прежде чем идти к Коре, я должна отдохнуть.
Он встревоженно посмотрел на меня. Взгляд его был усталым и нежным. Я нечасто жаловалась.
- Конечно, тетя Зоэ.
- Эвностий, Зоэ, а где дети? - Это был Партридж.- Я каждый день прихожу сюда и жду вас.
Он бросился на шею Эвностию, даже позабыв про свою луковую траву:
- Что случилось в Кноссе?
- Нам их не дали,- сказал Эвностий, благодарно обнимая его в ответ,царь не отпустил их. Они будут жить с отцом и учиться управлять страной.
- Ничего, зато я по-прежнему с тобой.
- Да, дружище, ты со мной. Я рад, что ты меня ждал. Сейчас я провожу домой Зоэ, а с тобой мы увидимся попозже, с тобой и Бионом. Я вам все расскажу.
Я ощущала такую усталость, что не могла передвигаться без помощи Эвностия. Как будто стриг высосал из меня кровь. Руки были потными, влажные пряди волос падали на лицо.
- Как только ты доведешь меня до дерева, иди к Коре и все ей расскажи. - Хорошо, Зоэ.
Он помог мне подняться по лестнице, уложил в постель и накрыл волчьей шкурой. Меня трясло. Я была уверена, что он пойдет к Коре один. По-видимому, я заснула и проснулась примерно через час. К этому времени дерево уже частично восстановило мои силы, хотя и не улучшило настроение. Эвностий по-прежнему сидел рядом с кроватью.
- Я же сказала, чтобы ты шел один. Кора должна узнать обо всем именно от тебя. Будет хуже, если Партридж сообщит ей новости.
- Мне не хотелось оставлять тебя надолго. Тебя лихорадило. Теперь, кажется, стало лучше. На, поешь желудей.
Пока я спала, он развел в очаге огонь - наверное, уголь пришлось занять у соседей - и поджарил желуди.
- Я съем их по дороге.
- Ты уверена, что можешь идти?
- Конечно, могу. Это ведь была не лихорадка, а то, что называется "тоска по дереву". И потом, Кора живет не так уж далеко.
Эвностий помог мне спуститься вниз, будто я была совсем старой. Я чувствовала, что начинаю на него сердиться за то, что он оттягивает это невыносимо тяжелое дело - разговор с Корой. Но как сказать матери, что у нее больше нет детей?
Выйдя на поляну, мы заметили дым и сразу же побежали.
Дерево Коры было охвачено пламенем, ветви его корчились в огне. На мгновение мне показалось, что дерево - это сама Кора и что я... увижу средь пылающей листвы ее искаженное лицо и услышу ее крик. Но нет, это было всего лишь жуткое завывание горящей древесины.
Мы прибежали последними. Партридж, Бион, несколько дриад и Мирра - все были там. Мирра только что вернулась от кентавров; в тот момент, когда загорелось дерево, Кора была дома одна. Эвностий бросился к этому пылающему погребальному костру.
- Нет! Нет, Эвностий! - Крик всегда такой спокойной Мирры будто ужалил нас. Эвностий застыл на месте и слушал ее, не отрывая взгляда от горящего дерева.
- Дерево погибло. Кора мертва или умирает. Даже если ты вынесешь ее из пламени, то только продлишь агонию. Дай ей достойно умереть той смертью, которую она выбрала.
Никогда больше я не посмею назвать ее глупой, легкомысленной женщиной.
Эвностий смотрел то на Мирру, то на дерево. Ветка с треском упала на землю, и Партридж стал затаптывать ее, пытаясь хоть чем-то помочь. Теперь дерево горело ровным, слегка колышущимся пламенем. К счастью, оттуда так и не раздалось ни единого звука, ни единого всхлипывания. Молчаливая Кора не изменила себе.
- Разве ты не понимаешь? Кора сама подожгла его. Это не было случайностью.
Эвностий опустился на колени и протянул руки, будто заклиная огонь погаснуть или умоляя Кору не умирать. Партридж подбежал к нему, приговаривая: "Это я сказал ей, Эвностий, это я виноват. Я хотел сделать как лучше, чтобы освободить тебя от этого. Это все из-за меня".