Тактичный Эвностий не стал объяснять, что вряд ли встретит кого-нибудь в два раза больше себя и что все же предпочитает меч, а еще лучше обоюдоострый боевой топорик, которым пользовались еще его предки во время войны с кентаврами, задолго до того, как эти два племени стали друзьями.
Гибкий маленький критянин и крепкий, сильный минотавр с рыжей гривой очень непохожими были эти два друга, живущие в мирном лесу.
Конечно же, Эвностий не забывал и о своих старых друзьях. Почти каждый день он заходил ко мне в дерево.
Однажды я спросила его: "Ты уже переболел ею?" Мы шли в город кентавров. Мне надо было встретиться с Мосхом (да, мы опять были вместе), а Эвностий сделал маленькую деревянную шкатулку и собирался обменять ее на семена и садовые инструменты, так как решил расширить свой сад.
Прежде чем ответить, он задумался.
- Нет. Я просто люблю ее по-другому.
- Какой же она тебе сейчас кажется, Эвностий?
- Вроде ткацкого станка. Она - часть своего дома, часть своего дерева, тихая и работящая.
- Уже не таинственная? Не богиня?
- Нет. Но это не имеет значения. Зато теперь я совсем не стесняюсь.
- А Эак? Какой она ему представляется?
- Я думаю, что он все еще видит в ней богиню. Понимаешь, когда он рядом, она все время молчит, и он может вообразить ее какой угодно.
Наверное, Эвностий и сам был таким, до того как Кора ушла от него.
- А для нее он все еще бог?
- О да.
- А для тебя он кто?
- Хороший друг. Мне нравится ходить с ним на охоту. Он убивает, только когда ему нужна еда, и никогда не охотится на больших зверей, вроде оленя или медведя. Он рассказывает мне о Кносском дворце, о своем брате-царе, который сидит на троне, украшенном с двух сторон каменными грифонами.
- Эвностий, ты сегодня рассуждаешь, как старый, мудрый Хирон. Ты больше не пишешь стихи и не валяешься на лужайке среди цветов.
Но я подозревала и надеялась, что старый Эвностий, а точнее, юный Эвностий, все еще жив и лишь прячется под новым серьезным обличьем.
- Мне пришлось быстро повзрослеть,- ответил он.
- Надеюсь, не настолько быстро, чтобы не позволить себе хотя бы немного развлечься. Ты еще успеешь состариться. Могу поспорить, ты даже не заглядывал к дриадам с тех пор, как...
- Да, с тех пор, как я полюбил Кору. Но не беспокойся. Я ничего не забыл. Это все равно что считать на счетах. Никогда не забываешь.
Он вытянул руку, и большая желтая бабочка с черными пятнышками на крыльях села на нее, как на цветок.
- Вот,- сказал он.- Вот солнечный лучик для тебя. Только не смахивай пыльцу с ее крыльев.- Он пошевелил рукой, и бабочка полетела ко мне.
- Отнеси ее лучше Коре.
Его зеленые глаза широко раскрылись, и в них пробежали озорные искорки.
- Ей ничего не нужно, у нее теперь все есть.
- Почему не нужно?
- Потому что у нее будет ребенок!
- Ребенок? Как здорово!
На самом деле я узнала об этом уже давно от самой Коры, но мне очень хотелось, чтобы Эвностий подумал, что он первый сообщает такую важную новость.
- Конечно, мне не следовало разглашать тайну, но у меня вырвалось.
- И очень хорошо, что вырвалось. Знаешь, я ведь неплохая повитуха. Я родила несколько детей сама, без всякой помощи. А Мирре, видит бог, я не доверила бы принимать роды даже у голубой обезьяны. Она так заговорит младенца что он не захочет появиться на этот свет.
- Эак доволен?
Эвностий не знал, что ответить.
- Вообще-то он любит детей, но об этом ребенке ничего не говорит. Он теперь часто ходит в лес один. Я как-то встретил его на краю той поляны, где была битва с ахейцами. Он просто стоял и смотрел куда-то.
- Наверное, думает о предстоящих сложностях.
- Я считал, что дриады рожают очень легко. Мама рассказывала, что я родился так быстро, что за это время олень и ручей не успел бы перейти. А на следующий день она была уже на ногах и пекла пирог с дятлами.
- Я имела в виду политические обстоятельства. Ведь у брата Эака нет ни жены, ни детей. Это значит, что ребенок Коры будет прямым наследником кносского престола.
- Придется им поискать себе другого царя,- возмутился Эвностий.- Этот ребенок останется с Корой, ты же знаешь, что она не может уйти из леса. Она умрет без своего дерева.
- Вот об этом я и говорю. Все очень сложно.
Даже если Кора и предвидела трудности, она ни разу о них не упомянула, хотя часто говорила о ребенке. Как-то ранней осенью, когда гроздья винограда уже налились соком и кентавры устанавливали на подставках ивовые чаны для приготовления вина, она сидела за прялкой, а Эвностий держал пряжу. Эак ушел к Хирону, с которым подружился в последнее время, и компанию его жене составлял лишь Эвностий. Но Кора не работала, а разговаривала. Теперь, став замужней женщиной, она не могла отказать себе в удовольствии поболтать и с Эвностием чувствовала себя гораздо свободнее, чем с Эаком. Ее интересовало все, что происходит в лесу, все, что Эвностий и я видели сами или слышали от своих друзей: королеву пчел Эмбер поймали, когда она появилась в украденных сандалиях, и Хирон сурово ее наказал; еще две молоденькие медведицы Артемиды стали жить с компанией Флебия и тайком, ночью, при лунном свете собирали в лесу дурманящие травы.
Всю свою божественность Кора оставляла для Эака. А при нас она могла быть самой собой, такой, какой Эвностий ее и описывал: близкой, очень земной и хорошо знакомой - как домашний ткацкий станок. Неудивительно, что ей тяжело было с Эаком. Трудно оставаться чьей-либо мечтой после свадьбы, да и разговаривать со своей собственной мечтой тоже нелегко.
Кора и Эвностий говорили о будущем ребенке:
- Если будет девочка, я назову ее Теей, в честь моей прабабушки. А если мальчик, отец назовет его Икаром - у критян это очень распространенное имя.
Кора сделала себе прическу в критском стиле. Локоны спадали на лоб, и кончики ушей были закрыты.
- А почему бы тебе не родить близнецов? Тогда потребуются сразу оба имени.
Кора рассмеялась. С Эвностием она часто смеялась.
- Нет, уж лучше по очереди. Ты можешь представить нас вчетвером в этой маленькой комнатке? Нам и вдвоем-то не всегда хватает места.
- Выдай мать замуж за одного из ее поклонников, и у вас появится дополнительная комната. Кстати, мне больше нравится, когда у тебя открыты уши.
- Эак говорит, что я выгляжу более загадочной, когда прячу их. Как будто там скрыта тайна, которую тянет постичь. Что касается замужества мамы, боюсь, надежды нет никакой, разве что я найду где-нибудь абсолютно глухого кентавра.
- Если родишь двоих,- продолжал Эвностий, помня, что у дриад часто бывают близнецы,- одного из них ты можешь отдать мне.
- Холостяк с ребенком? Эвностий, ты же не сможешь даже накормить его.
- Вначале он будет с тобой, а когда ты отнимешь его от груди, я его заберу. Он будет есть, ну, то же самое, что и я. Жареных воробьев. Яйца дятлов. Тушеную куницу.
- У него сразу же заболит живот, и он будет кричать все ночи напролет.
- Тогда скажи мне, чем его кормить. Я все запишу на пальмовом листе.
- Эвностий, я верю, что ты говоришь абсолютно серьезно.
- Да,- сказал он, смущаясь.
- А хочешь стать крестным - зевсовым отцом ребенка? Поможешь мне присматривать за ним, когда,- тут ее голос дрогнул,- когда Эак будет уходить по своим делам.
После этого разговора Эвностий всем говорил, что он зевсов отец будущего ребенка. Он пристроил к своему дому еще одну комнату ("для моего крестника") и стал вместо мебели делать в своей мастерской игрушки. Эак показал ему, как из ивовых прутьев можно смастерить планер, а Бион принес глину, чтобы лепить животных - медведя, волка и козерога. Воспользовавшись ткацким станком Коры, он сшил маленький остроконечный колпачок, украшенный пером дятла. Этот колпачок, по его словам, мог подойти и для девочки, и для мальчика. Конечно, ему хотелось мальчика, девочки слишком нежные, но он старался быть готовым и к такому варианту. Эак же, наоборот, очень спокойно относился к своему будущему отцовству. Все знали, что он любит детей, телят, жеребят - всех маленьких и беспомощных детенышей. В этом отношении они с Эвностием были похожи. И никто не сомневался в том, что он будет любить своего собственного ребенка - даже я, хотя я никогда не испытывала к нему особой симпатии. Но сейчас в нем больше чувствовалась тревога, чем ожидание. Я не была уверена, действительно ли он хочет, чтобы его прекрасная дева, его богиня стала матерью. Так же, как и Кора, он любил образ, но образ менялся, приобретая материнские черты, и уже не вся любовь принадлежала лишь ему одному. Когда мужчина знает, что в любую минуту может уйти и вернуться в свою страну, то нередко предпочитает остаться. Но когда он связан детьми и женой, он становится раздражительным и начинает тосковать по дому. Критский принц, выросший во дворце, не был создан для жизни в лесу, в окружении зеленоволосого семейства.
Родилась девочка. Как Кора и говорила, ее назвали Теей. Мирра пребывала в таком волнении, что роды пришлось принимать мне.
- Не могу поверить, что я бабушка,- все время вздыхала она.- Как ты думаешь, это отпугнет моих поклонников?
Я велела ей ждать внизу вместе с Эаком и Эвностием, а сама обмыла ребенка отваром мирриса и подала девочку Коре. Какое серьезное у нее личико. Смотрит на незнакомый мир и уже что-то о нем думает! Слава Зевсу, эта малютка не будет еще одной молчаливой девой! Во всяком случае, выглядит она вполне сильной и здоровенькой.
- Поднимайтесь сюда,- крикнула я.
Эвностий и Эак быстро вскарабкались по лестнице, а следом за ними Мирра. В последний момент Эвностий сообразил, что отец и бабушка должны идти первыми, а зевсов отец после них. Пропустив их вперед, он стал с нетерпением ждать своей очереди, чтобы поздравить мать и новорожденную.
Кора счастливо улыбалась, глядя, как Эак берет на руки девочку. Роды были быстрыми и почти безболезненными.
- У нее твой рот, но мои уши,- сказала она гордо.
Замешательство, мелькнувшее на лице Эака, быстро сменилось улыбкой, но все же могло показаться, что заостренные ушки и зеленые волосы его дочери были для него неожиданностью. Будто он стал отцом хорошенького уродца. Поймите меня правильно. Он полюбил свою дочь с момента ее рождения и гораздо сильнее, чем Кору, но, по-моему, она заставила его окончательно понять, что он уже никогда не вернется в Кносс. По собственной воле он женился на женщине из племени зверей и поселился среди ее сородичей. Но имел ли он право растить свою дочь, как зверя, в дереве вместо дворца? У нее никогда не будет юбок, похожих на мак, она не будет прогуливаться под зонтом вдоль берега Великого Зеленого моря и не пойдет смотреть игры с быками. Она родилась принцессой и могла бы стать королевой - женщины нередко занимали престол в Кноссе. А здесь она будет жить среди существ с хвостами, с копытами и острыми ушами и, из-за своих ушек, считаться такой же, как они. Вы, конечно, понимаете, что все это мои домыслы. Эак никогда не откровенничал со мной. Но критян понять гораздо легче, чем египтян. Они бывают хитрыми, но редко - непостижимыми. Они могут улыбаться, когда им хочется плакать, или согласно кивать, вовсе не соглашаясь, но я могла читать в Душе Эака, как в полуразвернутом свитке.
К счастью, никто, кроме меня, не заметил его замешательства. Эвностий и Мирра с восхищением смотрели на младенца очаровательное, хоть и очень серьезное создание с густыми зелеными волосами (правда, ничего удивительного в этом не было, у всех новорожденных дриад есть волосы). Эвностий больше не мог оставаться в тени:
-Дай мне подержать ее, Эак. Кора, можно? Я не уроню, ты не забыла, что я зевсов отец?
Он взял ребенка на руки, покачал, и вдруг вся серьезность исчезла с ее личика, и она улыбнулась. Кто бы мог подумать, что этот большой, неловкий парень, у которого никогда не было ни братьев, ни сестер, сможет так нежно взять на руки девочку и что именно ему она подарит свою первую улыбку.
- Спи, малышка, спи, Тея,- прошептал он.- И ничего не бойся. Даже стрига. У тебя два папы, и они будут тебя защищать.- А потом он начал тихонько напевать колыбельную:
- Спи-усни, дриада-крошка, ты на дереве своем. Слышишь? Чисто, серебристо ветер песенку поет.
Эак не смотрел на ребенка. Он смотрел на Эвностия, и в первый раз почувствовал настоящую ревность.
Глава XI
Жизнь не стоит на месте даже в Стране Зверей, где время проходит так же незаметно, как незаметно падают одна за другой капли в водяных часах. В течение трех зим снег покрывал вершины гор, а весной сотни серебряных ручейков сбегали вниз, и казалось, весь лес окутан гигантской паутиной. Летом ручейки пересыхали, их русла сразу же покрывались травой, клевером и фиалками. В такой богатой стране все должно быть прекрасно.
Многое изменилось за это время и у зверей.
Эвностию исполнилось восемнадцать лет. Это был рослый и сильный молодой минотавр. Каждое утро с рассветом он отправлялся в свою мастерскую, где работал до самого вечера. Меня особенно радовало, что он вновь вернулся к своим прежним развлечениям, прерванным неудачным сватовством к Коре. Я же могла похвастаться шестью новыми любовниками. Пятеро из них были кентаврами, а один - не по годам развитой и удивительно воспитанный паниск. Мое дерево хоть и пострадало от дятлов, но по-прежнему тянуло свои могучие ветви к солнцу и не проявляло ни малейших признаков увядания. Бион окончательно переселился к Эвностию. В мастерской у него был свой стол, за которым он обрабатывал драгоценные камни. Помимо этого, он украшал сделанную Эвностием мебель мозаикой или тонкими узорами из меди и бронзы. Только Партридж не менялся - вечный подросток, жующий луковую траву и бегающий следом за Эвностием, который по-прежнему любил его и делал вид, что этот паниск - самый умный парень на свете.
Второй ребенок Коры - Икар - появился на свет меньше чем через год после рождения Теи. Эвностий просил разрешения усыновить его, однако получил отказ. Но ему так хотелось быть с ним рядом, что он стал приходить в дом Коры еще чаще.
Кора по-прежнему была красивой, но красота ее стала иной. Она слегка пополнела, на алебастровых щеках появился легкий румянец, как отсвет красной розы на снегу. Она больше не казалась таинственной даже Эаку, зато стала уютной, очень домашней и совершенно неотделимой от своего ткацкого станка, колыбели и очага. Но никто не знал, что делается на душе у Эака. Он по-прежнему ходил на охоту с Эвностием, хотя гораздо реже, чем прежде. Может быть, он и не любил Кору-мать столь сильно, как Кору-деву, но неизменно был с ней ласков, и уже никто не сомневался в том, что он любит своих детей, особенно Тею, в которой буквально души не чаял, так же как когда-то души не чаял в ее матери. Он все чаще отправлялся на свои лесные прогулки, и я втайне желала, чтобы одна из них завершилась в Кноссе.
Как-то утром Эвностий с Корой сидели на балконе. Икар и Тея лежали рядышком в большой колыбели, сделанной Эвностием в своей мастерской. Сам он, тихонько покачивая копытом колыбель и краем глаза присматривая за детьми, рассказывал Коре новости. Пухленький, как снегирь, Икар радостно гукал, Тее же что-то не нравилось.
Эвностий целыми пригоршнями ел изюм, а когда Кора отворачивалась, совал несколько ягод и Икару, которому ничего не разрешалось давать. Но Эвностий лучше знал, что делать. Мать кормила его изюмом почти с самого рождения. Тея от его угощения отказывалась, скорчив недовольную гримаску.
- Вчера кентавры разгромили жилище Флебия,- делился Эвностий последними новостями, полученными от Партриджа.- Они подплыли на плоту и забросали крышу дома горящими факелами, так что паниски даже не успели вытащить свои рогатки. Конечно, дом сразу сгорел. Как кентавры и предполагали, все козлоногие и их девчонки успели спастись, но теперь им придется искать другое место, чтобы прятать краденое.
- Давно пора было так сделать,- сказала Кора.- Это самое грязное место в лесу, трудно даже себе представить, что там творилось.
- Я-то представляю,- сказал Эвностий,- я давно знаю Партриджа,- и тут же поспешно добавил: - Но он честный грязнуля.
Неслышно ступая мягкими сандалиями, на крыльцо вышел Эак.
- Я схожу к Хирону,- промолвил он, натянуто улыбаясь и ничего не объясняя. Придраться было не к чему: как всегда, он был безукоризненно вежлив. "Вряд ли он меня ревнует, ведь столько лет прошло,- подумал Эвностий.- Наверное, просто тоскует по Кноссу".
- Возьми с собой Тею,- предложила Кора.
- Ты же знаешь, она боится леса.
- С тобой она не будет бояться. А после двух-трех прогулок и совсем привыкнет. Ведь она ни разу не бывала дальше дерева Зоэ.
- Здесь ей лучше.
Эак вовсе не боялся испортить прогулку, взяв с собой ребенка. Дома они были неразлучны. Скорее всего, он не хотел, чтобы она узнала и полюбила лес. Эак вытащил Тею из колыбельки, положил себе на плечо и легонько пошлепал. Она смеялась очень редко, но тут обхватила его за шею руками и крепко обняла. Когда он положил ее обратно, она обиженно надулась. У Эвностия тоскливо сжалось сердце. Еще месяц назад девочка шла к нему на руки с такой же радостью, как к отцу, но вдруг начала его бояться. "Я что-нибудь не так сделал?" -спрашивал меня Эвностий. "Нет, просто у нее такой период",- успокаивала его я, подозревая, что в действительности Эак незаметно, как это делают критяне, настроил Тею против Эвностия. Может быть, рассказал ей сказку о злом духе с рогами, копытами и рыжей гривой. Зато Икар не упускал возможности обнять Эвностия и явно предпочитал его отцу. Интересно, когда Эак начнет и ему рассказывать сказки?
- До свидания, малышка,- сказал Эак Тее,- Не скучай.
Затем он потрепал по голове Икара, поцеловал Тею в щечку и, ничего не сказав Эвностию, вошел в дом, спустился по лестнице и уже снизу помахал Коре. "Он ко мне слишком привык,- подумал про себя Эвностий.- Я для него как мебель".
- Кора,- вдруг сказал он.- Тее уже почти два года, а она еще не была у меня дома. Ты обратила внимание, что каждый раз, когда я звал ее, Эак находил причину, чтобы не пустить. И вы с Икаром в последнее время почти никуда не ходите. Ты вообще скоро превратишься в ткацкий станок.
- Эаку, наверное, не понравится, если мы пойдем к тебе,- сказала она неуверенно.
- Почему? Я зевсов отец этих детей, и если я не имею права ими заниматься, тогда кто же имеет? Я ведь сделал для них специальную комнату. Там есть игрушки, те, которые я не успел еще принести сюда.
Эаку кажется, что в лесу с Теей может что-то случиться. Похоже, он не забыл, как меня украли паниски и продали Шафран.
- Шафран давно умерла, а Флебия так напугал Хирон, что он уже больше ничего не натворит. И потом, опасность есть повсюду, даже здесь. Например, дерево может загореться.
- Хорошо, пойдем! - сказала она весело, будто задумав какую-то шалость.- Мы устроим настоящую экскурсию. Кого ты хочешь нести?
- Икара.
- Как тебе не стыдно, Эвностий. Ты пристрастен.
- Я люблю их абсолютно одинаково,- стал оправдываться он (и действительно любил почти одинаково, хоть и чувствовал себя несколько напряженным с Теей с тех пор, как она стала его побаиваться).- Но с Икаром мне легче. Я могу с ним разговаривать, как зверь со зверем. Знаешь, он все понимает, только не может ответить. А все-таки вчера он назвал меня "зевсов папа"!
- Эвностий, он просто гугукал. Он даже "мама" еще не говорит.
- А "зевсов папа" - сказал. Я ясно это слышал. И вообще он для тебя слишком тяжелый.
- Возьми колчан Эака, вынь оттуда стрелы и принеси его сюда. Икар любит в нем кататься.
Наконец все вместе они отправились к Эвностию в гости. Эвностий нес на спине колчан с Икаром, а Тея сидела на руках у матери. Икар расшалился и стал так крутиться, что чуть не выпал из колчана. Всю дорогу он радостно гугукал, и Эвностий утверждал, что несколько раз отчетливо слышал "зевсов папа". Тея же, едва выйдя из своего дерева, стала испуганно озираться по сторонам, а когда увидела медведицу Артемиды, перебегавшую тропинку, начала громко плакать и не успокоилась до самого дома Эвностия. Можно было подумать, что она одна из тех несчастных малышек, которых ахейцы бросают на съедение волкам, если у них рождается слишком много девочек. Лишь увидев стены дуба, увитые зеленым плющом, и, затем, войдя в дверь, похожую на широкую улыбку, она почувствовала себя в безопасности, а внутри дома даже начала гулить. Эвностию очень хотелось верить, что эти звуки обращены именно к нему. "Если приводить ее сюда почаще, она перестанет бояться меня,- подумал он".
- Может, лучше запереть ворота? - спросила Кора.
- Не надо, мои друзья могут прийти за овощами. Я разрешаю им пользоваться своим садом.
Кроме шиповника и водосбора теперь здесь росли еще незабудки, фиалки и гиацинты, а в огороде - морковь, редиска, кабачки, бутылочные тыквы и даже виноград, на котором уже появились первые сочные грозди. Эвностий посадил также три оливковых деревца, надеясь, что со временем они обеспечат его маслом. Во всяком случае, пресс он уже сделал.
- Скоро ты перейдешь на полное самообеспечение,- сказала Кора с восхищением.- Будешь и выращивать, и мастерить все сам. Эвностий, я горжусь тобой.
- Три года назад ты утверждала обратное. Столярное дело казалось тебе не очень-то поэтичным,- напомнил Эвностий.
- Это было три года назад. А теперь я вижу поэзию даже в хорошо сделанном стуле.
- Я хотел бы, - начал было он. Но нет. Нельзя ни говорить, ни даже думать об этом.- Пойдем в дом, Кора.
Икар не впервые попал в детскую комнату своего зевсова папы, поэтому тут же пополз к знакомому уже игрушечному планеру. Правда, еще в свои предыдущие посещения он сломал ему крыло и погнул хвост, но по-прежнему это была его любимая игрушка. Тея, которая уже ходила, хотя и не очень уверенно, направилась к терракотовой кукле - маленькой девочке с нарисованными круглыми глазами, очень похожей на веселую Тею. Сходство не было случайным: делая куклу, Эвностий действительно взял за образец свою крестницу. Настоящая Тея села в уголок и стала качать игрушечную. Впервые за последний месяц она посмотрела на Эвностия так, будто его рога были совсем не страшными.
Дети занялись игрушками, а Эвностий предложил Коре пройтись по саду. Ему и в голову не могло прийти, что в его собственном доме детей может подстерегать опасность.
- Я хочу, чтобы ты посмотрела один куст шиповника.- Он повел ее между клумбами к гибнущему кусту.- Я поливаю его каждый день, а он вянет.
- Куст плохо питается. Сходи к кентаврам и возьми калийные удобрения. Для шиповника это то же, что для нас хлеб.
- Я был уверен, что ты сразу поймешь, в чем дело. Обязательно подкормлю его.
Осмотрев шиповник, они прошли к мастерской и спустились вниз поздороваться с Бионом. Тельхин полировал крупный аметист. Он поприветствовал их, качнув усиками, но лапки его при этом ни на секунду не остановились. Он был очень старательным работником.
Пойдем обратно к детям,- сказала Кора.- Как бы Тея чего не испугалась.
Первое, что они услышали, выйдя на улицу,- это чей-то тихий, явно не детский голос, доносившийся из дома. Вбежав в комнату, Эвностий с облегчением вздохнул. Это была всего лишь медведица Артемиды. Они очень хорошо обращаются с детьми.
Девчонка-медведица держала Тею на руках, тихонько покачивая, и что-то говорила ей. Заметив Кору и Эвностия, она сначала испугалась, а потом по-доброму улыбнулась. Но вид у нее был неухоженный, мех явно давно не знал гребня. Она была еще совсем ребенком.
Кора бросилась к ней и, как из пасти гидры, выхватила дочь из ее рук. Эвностий даже пожалел несчастную. Медведицы Артемиды всегда были желанными гостями в его доме, он разрешал им собирать виноград, и нередко в его отсутствие они приносили ему целые ведра ежевики.
- Эта девчонка из компании Флебия,- объяснила Кора.- Она немножко изменилась, но я все равно ее узнала, даже через три года. Лучше проверь, не пропало ли чего.
Одним прыжком, как кролик, девчонка вылетела за дверь. Руки у нее были пусты, одежды, где можно было спрятать украденное, на ней тоже не было, так что ловить ее не стоило.
- Она хотела украсть, но мы просто спугнули ее,- заявила Кора. Эвностий вовсе не был в этом уверен.
- Наверное, после того, как их жилище сгорело, она вспомнила свой прежний дом в бревенчатой деревне. Ей туда нельзя идти, ведь девчонки Флебия объявлены вне закона, поэтому она пришла сюда, увидела ребенка, и в ней всколыхнулись материнские чувства.
- Если это та, которую я имею в виду, то у нее есть свой собственный ребенок, и, между прочим, жуткий вор.
Не волнуйся, ничего страшного не случилось,- успокоил ее Эвностий,- но лучше все-таки пойти домой.
Едва они отправились в обратный путь, как заметили, что Тея не просто успокоилась, а заснула. Она раньше никогда не спала днем, а уж о том, чтобы заснуть в лесу, когда можно было покричать, и речи не было. Лицо ее вдруг раскраснелось, будто она целый день провела на солнце или у нее высокая температура. К тому моменту, когда они пришли домой, Тея была уже совершенно неподвижна, и даже веки перестали подрагивать.
Эак поджидал их на верхней площадке лестницы. Он поздоровался, как всегда вежливо улыбнувшись. "Лучше бы как следует обругал меня,- подумал Эвностий,- я это заслужил, уведя детей в лес без разрешения отца". И чтобы освободить Кору от необходимости все объяснять, быстро добавил вслух:
Гибкий маленький критянин и крепкий, сильный минотавр с рыжей гривой очень непохожими были эти два друга, живущие в мирном лесу.
Конечно же, Эвностий не забывал и о своих старых друзьях. Почти каждый день он заходил ко мне в дерево.
Однажды я спросила его: "Ты уже переболел ею?" Мы шли в город кентавров. Мне надо было встретиться с Мосхом (да, мы опять были вместе), а Эвностий сделал маленькую деревянную шкатулку и собирался обменять ее на семена и садовые инструменты, так как решил расширить свой сад.
Прежде чем ответить, он задумался.
- Нет. Я просто люблю ее по-другому.
- Какой же она тебе сейчас кажется, Эвностий?
- Вроде ткацкого станка. Она - часть своего дома, часть своего дерева, тихая и работящая.
- Уже не таинственная? Не богиня?
- Нет. Но это не имеет значения. Зато теперь я совсем не стесняюсь.
- А Эак? Какой она ему представляется?
- Я думаю, что он все еще видит в ней богиню. Понимаешь, когда он рядом, она все время молчит, и он может вообразить ее какой угодно.
Наверное, Эвностий и сам был таким, до того как Кора ушла от него.
- А для нее он все еще бог?
- О да.
- А для тебя он кто?
- Хороший друг. Мне нравится ходить с ним на охоту. Он убивает, только когда ему нужна еда, и никогда не охотится на больших зверей, вроде оленя или медведя. Он рассказывает мне о Кносском дворце, о своем брате-царе, который сидит на троне, украшенном с двух сторон каменными грифонами.
- Эвностий, ты сегодня рассуждаешь, как старый, мудрый Хирон. Ты больше не пишешь стихи и не валяешься на лужайке среди цветов.
Но я подозревала и надеялась, что старый Эвностий, а точнее, юный Эвностий, все еще жив и лишь прячется под новым серьезным обличьем.
- Мне пришлось быстро повзрослеть,- ответил он.
- Надеюсь, не настолько быстро, чтобы не позволить себе хотя бы немного развлечься. Ты еще успеешь состариться. Могу поспорить, ты даже не заглядывал к дриадам с тех пор, как...
- Да, с тех пор, как я полюбил Кору. Но не беспокойся. Я ничего не забыл. Это все равно что считать на счетах. Никогда не забываешь.
Он вытянул руку, и большая желтая бабочка с черными пятнышками на крыльях села на нее, как на цветок.
- Вот,- сказал он.- Вот солнечный лучик для тебя. Только не смахивай пыльцу с ее крыльев.- Он пошевелил рукой, и бабочка полетела ко мне.
- Отнеси ее лучше Коре.
Его зеленые глаза широко раскрылись, и в них пробежали озорные искорки.
- Ей ничего не нужно, у нее теперь все есть.
- Почему не нужно?
- Потому что у нее будет ребенок!
- Ребенок? Как здорово!
На самом деле я узнала об этом уже давно от самой Коры, но мне очень хотелось, чтобы Эвностий подумал, что он первый сообщает такую важную новость.
- Конечно, мне не следовало разглашать тайну, но у меня вырвалось.
- И очень хорошо, что вырвалось. Знаешь, я ведь неплохая повитуха. Я родила несколько детей сама, без всякой помощи. А Мирре, видит бог, я не доверила бы принимать роды даже у голубой обезьяны. Она так заговорит младенца что он не захочет появиться на этот свет.
- Эак доволен?
Эвностий не знал, что ответить.
- Вообще-то он любит детей, но об этом ребенке ничего не говорит. Он теперь часто ходит в лес один. Я как-то встретил его на краю той поляны, где была битва с ахейцами. Он просто стоял и смотрел куда-то.
- Наверное, думает о предстоящих сложностях.
- Я считал, что дриады рожают очень легко. Мама рассказывала, что я родился так быстро, что за это время олень и ручей не успел бы перейти. А на следующий день она была уже на ногах и пекла пирог с дятлами.
- Я имела в виду политические обстоятельства. Ведь у брата Эака нет ни жены, ни детей. Это значит, что ребенок Коры будет прямым наследником кносского престола.
- Придется им поискать себе другого царя,- возмутился Эвностий.- Этот ребенок останется с Корой, ты же знаешь, что она не может уйти из леса. Она умрет без своего дерева.
- Вот об этом я и говорю. Все очень сложно.
Даже если Кора и предвидела трудности, она ни разу о них не упомянула, хотя часто говорила о ребенке. Как-то ранней осенью, когда гроздья винограда уже налились соком и кентавры устанавливали на подставках ивовые чаны для приготовления вина, она сидела за прялкой, а Эвностий держал пряжу. Эак ушел к Хирону, с которым подружился в последнее время, и компанию его жене составлял лишь Эвностий. Но Кора не работала, а разговаривала. Теперь, став замужней женщиной, она не могла отказать себе в удовольствии поболтать и с Эвностием чувствовала себя гораздо свободнее, чем с Эаком. Ее интересовало все, что происходит в лесу, все, что Эвностий и я видели сами или слышали от своих друзей: королеву пчел Эмбер поймали, когда она появилась в украденных сандалиях, и Хирон сурово ее наказал; еще две молоденькие медведицы Артемиды стали жить с компанией Флебия и тайком, ночью, при лунном свете собирали в лесу дурманящие травы.
Всю свою божественность Кора оставляла для Эака. А при нас она могла быть самой собой, такой, какой Эвностий ее и описывал: близкой, очень земной и хорошо знакомой - как домашний ткацкий станок. Неудивительно, что ей тяжело было с Эаком. Трудно оставаться чьей-либо мечтой после свадьбы, да и разговаривать со своей собственной мечтой тоже нелегко.
Кора и Эвностий говорили о будущем ребенке:
- Если будет девочка, я назову ее Теей, в честь моей прабабушки. А если мальчик, отец назовет его Икаром - у критян это очень распространенное имя.
Кора сделала себе прическу в критском стиле. Локоны спадали на лоб, и кончики ушей были закрыты.
- А почему бы тебе не родить близнецов? Тогда потребуются сразу оба имени.
Кора рассмеялась. С Эвностием она часто смеялась.
- Нет, уж лучше по очереди. Ты можешь представить нас вчетвером в этой маленькой комнатке? Нам и вдвоем-то не всегда хватает места.
- Выдай мать замуж за одного из ее поклонников, и у вас появится дополнительная комната. Кстати, мне больше нравится, когда у тебя открыты уши.
- Эак говорит, что я выгляжу более загадочной, когда прячу их. Как будто там скрыта тайна, которую тянет постичь. Что касается замужества мамы, боюсь, надежды нет никакой, разве что я найду где-нибудь абсолютно глухого кентавра.
- Если родишь двоих,- продолжал Эвностий, помня, что у дриад часто бывают близнецы,- одного из них ты можешь отдать мне.
- Холостяк с ребенком? Эвностий, ты же не сможешь даже накормить его.
- Вначале он будет с тобой, а когда ты отнимешь его от груди, я его заберу. Он будет есть, ну, то же самое, что и я. Жареных воробьев. Яйца дятлов. Тушеную куницу.
- У него сразу же заболит живот, и он будет кричать все ночи напролет.
- Тогда скажи мне, чем его кормить. Я все запишу на пальмовом листе.
- Эвностий, я верю, что ты говоришь абсолютно серьезно.
- Да,- сказал он, смущаясь.
- А хочешь стать крестным - зевсовым отцом ребенка? Поможешь мне присматривать за ним, когда,- тут ее голос дрогнул,- когда Эак будет уходить по своим делам.
После этого разговора Эвностий всем говорил, что он зевсов отец будущего ребенка. Он пристроил к своему дому еще одну комнату ("для моего крестника") и стал вместо мебели делать в своей мастерской игрушки. Эак показал ему, как из ивовых прутьев можно смастерить планер, а Бион принес глину, чтобы лепить животных - медведя, волка и козерога. Воспользовавшись ткацким станком Коры, он сшил маленький остроконечный колпачок, украшенный пером дятла. Этот колпачок, по его словам, мог подойти и для девочки, и для мальчика. Конечно, ему хотелось мальчика, девочки слишком нежные, но он старался быть готовым и к такому варианту. Эак же, наоборот, очень спокойно относился к своему будущему отцовству. Все знали, что он любит детей, телят, жеребят - всех маленьких и беспомощных детенышей. В этом отношении они с Эвностием были похожи. И никто не сомневался в том, что он будет любить своего собственного ребенка - даже я, хотя я никогда не испытывала к нему особой симпатии. Но сейчас в нем больше чувствовалась тревога, чем ожидание. Я не была уверена, действительно ли он хочет, чтобы его прекрасная дева, его богиня стала матерью. Так же, как и Кора, он любил образ, но образ менялся, приобретая материнские черты, и уже не вся любовь принадлежала лишь ему одному. Когда мужчина знает, что в любую минуту может уйти и вернуться в свою страну, то нередко предпочитает остаться. Но когда он связан детьми и женой, он становится раздражительным и начинает тосковать по дому. Критский принц, выросший во дворце, не был создан для жизни в лесу, в окружении зеленоволосого семейства.
Родилась девочка. Как Кора и говорила, ее назвали Теей. Мирра пребывала в таком волнении, что роды пришлось принимать мне.
- Не могу поверить, что я бабушка,- все время вздыхала она.- Как ты думаешь, это отпугнет моих поклонников?
Я велела ей ждать внизу вместе с Эаком и Эвностием, а сама обмыла ребенка отваром мирриса и подала девочку Коре. Какое серьезное у нее личико. Смотрит на незнакомый мир и уже что-то о нем думает! Слава Зевсу, эта малютка не будет еще одной молчаливой девой! Во всяком случае, выглядит она вполне сильной и здоровенькой.
- Поднимайтесь сюда,- крикнула я.
Эвностий и Эак быстро вскарабкались по лестнице, а следом за ними Мирра. В последний момент Эвностий сообразил, что отец и бабушка должны идти первыми, а зевсов отец после них. Пропустив их вперед, он стал с нетерпением ждать своей очереди, чтобы поздравить мать и новорожденную.
Кора счастливо улыбалась, глядя, как Эак берет на руки девочку. Роды были быстрыми и почти безболезненными.
- У нее твой рот, но мои уши,- сказала она гордо.
Замешательство, мелькнувшее на лице Эака, быстро сменилось улыбкой, но все же могло показаться, что заостренные ушки и зеленые волосы его дочери были для него неожиданностью. Будто он стал отцом хорошенького уродца. Поймите меня правильно. Он полюбил свою дочь с момента ее рождения и гораздо сильнее, чем Кору, но, по-моему, она заставила его окончательно понять, что он уже никогда не вернется в Кносс. По собственной воле он женился на женщине из племени зверей и поселился среди ее сородичей. Но имел ли он право растить свою дочь, как зверя, в дереве вместо дворца? У нее никогда не будет юбок, похожих на мак, она не будет прогуливаться под зонтом вдоль берега Великого Зеленого моря и не пойдет смотреть игры с быками. Она родилась принцессой и могла бы стать королевой - женщины нередко занимали престол в Кноссе. А здесь она будет жить среди существ с хвостами, с копытами и острыми ушами и, из-за своих ушек, считаться такой же, как они. Вы, конечно, понимаете, что все это мои домыслы. Эак никогда не откровенничал со мной. Но критян понять гораздо легче, чем египтян. Они бывают хитрыми, но редко - непостижимыми. Они могут улыбаться, когда им хочется плакать, или согласно кивать, вовсе не соглашаясь, но я могла читать в Душе Эака, как в полуразвернутом свитке.
К счастью, никто, кроме меня, не заметил его замешательства. Эвностий и Мирра с восхищением смотрели на младенца очаровательное, хоть и очень серьезное создание с густыми зелеными волосами (правда, ничего удивительного в этом не было, у всех новорожденных дриад есть волосы). Эвностий больше не мог оставаться в тени:
-Дай мне подержать ее, Эак. Кора, можно? Я не уроню, ты не забыла, что я зевсов отец?
Он взял ребенка на руки, покачал, и вдруг вся серьезность исчезла с ее личика, и она улыбнулась. Кто бы мог подумать, что этот большой, неловкий парень, у которого никогда не было ни братьев, ни сестер, сможет так нежно взять на руки девочку и что именно ему она подарит свою первую улыбку.
- Спи, малышка, спи, Тея,- прошептал он.- И ничего не бойся. Даже стрига. У тебя два папы, и они будут тебя защищать.- А потом он начал тихонько напевать колыбельную:
- Спи-усни, дриада-крошка, ты на дереве своем. Слышишь? Чисто, серебристо ветер песенку поет.
Эак не смотрел на ребенка. Он смотрел на Эвностия, и в первый раз почувствовал настоящую ревность.
Глава XI
Жизнь не стоит на месте даже в Стране Зверей, где время проходит так же незаметно, как незаметно падают одна за другой капли в водяных часах. В течение трех зим снег покрывал вершины гор, а весной сотни серебряных ручейков сбегали вниз, и казалось, весь лес окутан гигантской паутиной. Летом ручейки пересыхали, их русла сразу же покрывались травой, клевером и фиалками. В такой богатой стране все должно быть прекрасно.
Многое изменилось за это время и у зверей.
Эвностию исполнилось восемнадцать лет. Это был рослый и сильный молодой минотавр. Каждое утро с рассветом он отправлялся в свою мастерскую, где работал до самого вечера. Меня особенно радовало, что он вновь вернулся к своим прежним развлечениям, прерванным неудачным сватовством к Коре. Я же могла похвастаться шестью новыми любовниками. Пятеро из них были кентаврами, а один - не по годам развитой и удивительно воспитанный паниск. Мое дерево хоть и пострадало от дятлов, но по-прежнему тянуло свои могучие ветви к солнцу и не проявляло ни малейших признаков увядания. Бион окончательно переселился к Эвностию. В мастерской у него был свой стол, за которым он обрабатывал драгоценные камни. Помимо этого, он украшал сделанную Эвностием мебель мозаикой или тонкими узорами из меди и бронзы. Только Партридж не менялся - вечный подросток, жующий луковую траву и бегающий следом за Эвностием, который по-прежнему любил его и делал вид, что этот паниск - самый умный парень на свете.
Второй ребенок Коры - Икар - появился на свет меньше чем через год после рождения Теи. Эвностий просил разрешения усыновить его, однако получил отказ. Но ему так хотелось быть с ним рядом, что он стал приходить в дом Коры еще чаще.
Кора по-прежнему была красивой, но красота ее стала иной. Она слегка пополнела, на алебастровых щеках появился легкий румянец, как отсвет красной розы на снегу. Она больше не казалась таинственной даже Эаку, зато стала уютной, очень домашней и совершенно неотделимой от своего ткацкого станка, колыбели и очага. Но никто не знал, что делается на душе у Эака. Он по-прежнему ходил на охоту с Эвностием, хотя гораздо реже, чем прежде. Может быть, он и не любил Кору-мать столь сильно, как Кору-деву, но неизменно был с ней ласков, и уже никто не сомневался в том, что он любит своих детей, особенно Тею, в которой буквально души не чаял, так же как когда-то души не чаял в ее матери. Он все чаще отправлялся на свои лесные прогулки, и я втайне желала, чтобы одна из них завершилась в Кноссе.
Как-то утром Эвностий с Корой сидели на балконе. Икар и Тея лежали рядышком в большой колыбели, сделанной Эвностием в своей мастерской. Сам он, тихонько покачивая копытом колыбель и краем глаза присматривая за детьми, рассказывал Коре новости. Пухленький, как снегирь, Икар радостно гукал, Тее же что-то не нравилось.
Эвностий целыми пригоршнями ел изюм, а когда Кора отворачивалась, совал несколько ягод и Икару, которому ничего не разрешалось давать. Но Эвностий лучше знал, что делать. Мать кормила его изюмом почти с самого рождения. Тея от его угощения отказывалась, скорчив недовольную гримаску.
- Вчера кентавры разгромили жилище Флебия,- делился Эвностий последними новостями, полученными от Партриджа.- Они подплыли на плоту и забросали крышу дома горящими факелами, так что паниски даже не успели вытащить свои рогатки. Конечно, дом сразу сгорел. Как кентавры и предполагали, все козлоногие и их девчонки успели спастись, но теперь им придется искать другое место, чтобы прятать краденое.
- Давно пора было так сделать,- сказала Кора.- Это самое грязное место в лесу, трудно даже себе представить, что там творилось.
- Я-то представляю,- сказал Эвностий,- я давно знаю Партриджа,- и тут же поспешно добавил: - Но он честный грязнуля.
Неслышно ступая мягкими сандалиями, на крыльцо вышел Эак.
- Я схожу к Хирону,- промолвил он, натянуто улыбаясь и ничего не объясняя. Придраться было не к чему: как всегда, он был безукоризненно вежлив. "Вряд ли он меня ревнует, ведь столько лет прошло,- подумал Эвностий.- Наверное, просто тоскует по Кноссу".
- Возьми с собой Тею,- предложила Кора.
- Ты же знаешь, она боится леса.
- С тобой она не будет бояться. А после двух-трех прогулок и совсем привыкнет. Ведь она ни разу не бывала дальше дерева Зоэ.
- Здесь ей лучше.
Эак вовсе не боялся испортить прогулку, взяв с собой ребенка. Дома они были неразлучны. Скорее всего, он не хотел, чтобы она узнала и полюбила лес. Эак вытащил Тею из колыбельки, положил себе на плечо и легонько пошлепал. Она смеялась очень редко, но тут обхватила его за шею руками и крепко обняла. Когда он положил ее обратно, она обиженно надулась. У Эвностия тоскливо сжалось сердце. Еще месяц назад девочка шла к нему на руки с такой же радостью, как к отцу, но вдруг начала его бояться. "Я что-нибудь не так сделал?" -спрашивал меня Эвностий. "Нет, просто у нее такой период",- успокаивала его я, подозревая, что в действительности Эак незаметно, как это делают критяне, настроил Тею против Эвностия. Может быть, рассказал ей сказку о злом духе с рогами, копытами и рыжей гривой. Зато Икар не упускал возможности обнять Эвностия и явно предпочитал его отцу. Интересно, когда Эак начнет и ему рассказывать сказки?
- До свидания, малышка,- сказал Эак Тее,- Не скучай.
Затем он потрепал по голове Икара, поцеловал Тею в щечку и, ничего не сказав Эвностию, вошел в дом, спустился по лестнице и уже снизу помахал Коре. "Он ко мне слишком привык,- подумал про себя Эвностий.- Я для него как мебель".
- Кора,- вдруг сказал он.- Тее уже почти два года, а она еще не была у меня дома. Ты обратила внимание, что каждый раз, когда я звал ее, Эак находил причину, чтобы не пустить. И вы с Икаром в последнее время почти никуда не ходите. Ты вообще скоро превратишься в ткацкий станок.
- Эаку, наверное, не понравится, если мы пойдем к тебе,- сказала она неуверенно.
- Почему? Я зевсов отец этих детей, и если я не имею права ими заниматься, тогда кто же имеет? Я ведь сделал для них специальную комнату. Там есть игрушки, те, которые я не успел еще принести сюда.
Эаку кажется, что в лесу с Теей может что-то случиться. Похоже, он не забыл, как меня украли паниски и продали Шафран.
- Шафран давно умерла, а Флебия так напугал Хирон, что он уже больше ничего не натворит. И потом, опасность есть повсюду, даже здесь. Например, дерево может загореться.
- Хорошо, пойдем! - сказала она весело, будто задумав какую-то шалость.- Мы устроим настоящую экскурсию. Кого ты хочешь нести?
- Икара.
- Как тебе не стыдно, Эвностий. Ты пристрастен.
- Я люблю их абсолютно одинаково,- стал оправдываться он (и действительно любил почти одинаково, хоть и чувствовал себя несколько напряженным с Теей с тех пор, как она стала его побаиваться).- Но с Икаром мне легче. Я могу с ним разговаривать, как зверь со зверем. Знаешь, он все понимает, только не может ответить. А все-таки вчера он назвал меня "зевсов папа"!
- Эвностий, он просто гугукал. Он даже "мама" еще не говорит.
- А "зевсов папа" - сказал. Я ясно это слышал. И вообще он для тебя слишком тяжелый.
- Возьми колчан Эака, вынь оттуда стрелы и принеси его сюда. Икар любит в нем кататься.
Наконец все вместе они отправились к Эвностию в гости. Эвностий нес на спине колчан с Икаром, а Тея сидела на руках у матери. Икар расшалился и стал так крутиться, что чуть не выпал из колчана. Всю дорогу он радостно гугукал, и Эвностий утверждал, что несколько раз отчетливо слышал "зевсов папа". Тея же, едва выйдя из своего дерева, стала испуганно озираться по сторонам, а когда увидела медведицу Артемиды, перебегавшую тропинку, начала громко плакать и не успокоилась до самого дома Эвностия. Можно было подумать, что она одна из тех несчастных малышек, которых ахейцы бросают на съедение волкам, если у них рождается слишком много девочек. Лишь увидев стены дуба, увитые зеленым плющом, и, затем, войдя в дверь, похожую на широкую улыбку, она почувствовала себя в безопасности, а внутри дома даже начала гулить. Эвностию очень хотелось верить, что эти звуки обращены именно к нему. "Если приводить ее сюда почаще, она перестанет бояться меня,- подумал он".
- Может, лучше запереть ворота? - спросила Кора.
- Не надо, мои друзья могут прийти за овощами. Я разрешаю им пользоваться своим садом.
Кроме шиповника и водосбора теперь здесь росли еще незабудки, фиалки и гиацинты, а в огороде - морковь, редиска, кабачки, бутылочные тыквы и даже виноград, на котором уже появились первые сочные грозди. Эвностий посадил также три оливковых деревца, надеясь, что со временем они обеспечат его маслом. Во всяком случае, пресс он уже сделал.
- Скоро ты перейдешь на полное самообеспечение,- сказала Кора с восхищением.- Будешь и выращивать, и мастерить все сам. Эвностий, я горжусь тобой.
- Три года назад ты утверждала обратное. Столярное дело казалось тебе не очень-то поэтичным,- напомнил Эвностий.
- Это было три года назад. А теперь я вижу поэзию даже в хорошо сделанном стуле.
- Я хотел бы, - начал было он. Но нет. Нельзя ни говорить, ни даже думать об этом.- Пойдем в дом, Кора.
Икар не впервые попал в детскую комнату своего зевсова папы, поэтому тут же пополз к знакомому уже игрушечному планеру. Правда, еще в свои предыдущие посещения он сломал ему крыло и погнул хвост, но по-прежнему это была его любимая игрушка. Тея, которая уже ходила, хотя и не очень уверенно, направилась к терракотовой кукле - маленькой девочке с нарисованными круглыми глазами, очень похожей на веселую Тею. Сходство не было случайным: делая куклу, Эвностий действительно взял за образец свою крестницу. Настоящая Тея села в уголок и стала качать игрушечную. Впервые за последний месяц она посмотрела на Эвностия так, будто его рога были совсем не страшными.
Дети занялись игрушками, а Эвностий предложил Коре пройтись по саду. Ему и в голову не могло прийти, что в его собственном доме детей может подстерегать опасность.
- Я хочу, чтобы ты посмотрела один куст шиповника.- Он повел ее между клумбами к гибнущему кусту.- Я поливаю его каждый день, а он вянет.
- Куст плохо питается. Сходи к кентаврам и возьми калийные удобрения. Для шиповника это то же, что для нас хлеб.
- Я был уверен, что ты сразу поймешь, в чем дело. Обязательно подкормлю его.
Осмотрев шиповник, они прошли к мастерской и спустились вниз поздороваться с Бионом. Тельхин полировал крупный аметист. Он поприветствовал их, качнув усиками, но лапки его при этом ни на секунду не остановились. Он был очень старательным работником.
Пойдем обратно к детям,- сказала Кора.- Как бы Тея чего не испугалась.
Первое, что они услышали, выйдя на улицу,- это чей-то тихий, явно не детский голос, доносившийся из дома. Вбежав в комнату, Эвностий с облегчением вздохнул. Это была всего лишь медведица Артемиды. Они очень хорошо обращаются с детьми.
Девчонка-медведица держала Тею на руках, тихонько покачивая, и что-то говорила ей. Заметив Кору и Эвностия, она сначала испугалась, а потом по-доброму улыбнулась. Но вид у нее был неухоженный, мех явно давно не знал гребня. Она была еще совсем ребенком.
Кора бросилась к ней и, как из пасти гидры, выхватила дочь из ее рук. Эвностий даже пожалел несчастную. Медведицы Артемиды всегда были желанными гостями в его доме, он разрешал им собирать виноград, и нередко в его отсутствие они приносили ему целые ведра ежевики.
- Эта девчонка из компании Флебия,- объяснила Кора.- Она немножко изменилась, но я все равно ее узнала, даже через три года. Лучше проверь, не пропало ли чего.
Одним прыжком, как кролик, девчонка вылетела за дверь. Руки у нее были пусты, одежды, где можно было спрятать украденное, на ней тоже не было, так что ловить ее не стоило.
- Она хотела украсть, но мы просто спугнули ее,- заявила Кора. Эвностий вовсе не был в этом уверен.
- Наверное, после того, как их жилище сгорело, она вспомнила свой прежний дом в бревенчатой деревне. Ей туда нельзя идти, ведь девчонки Флебия объявлены вне закона, поэтому она пришла сюда, увидела ребенка, и в ней всколыхнулись материнские чувства.
- Если это та, которую я имею в виду, то у нее есть свой собственный ребенок, и, между прочим, жуткий вор.
Не волнуйся, ничего страшного не случилось,- успокоил ее Эвностий,- но лучше все-таки пойти домой.
Едва они отправились в обратный путь, как заметили, что Тея не просто успокоилась, а заснула. Она раньше никогда не спала днем, а уж о том, чтобы заснуть в лесу, когда можно было покричать, и речи не было. Лицо ее вдруг раскраснелось, будто она целый день провела на солнце или у нее высокая температура. К тому моменту, когда они пришли домой, Тея была уже совершенно неподвижна, и даже веки перестали подрагивать.
Эак поджидал их на верхней площадке лестницы. Он поздоровался, как всегда вежливо улыбнувшись. "Лучше бы как следует обругал меня,- подумал Эвностий,- я это заслужил, уведя детей в лес без разрешения отца". И чтобы освободить Кору от необходимости все объяснять, быстро добавил вслух: