Страница:
Джерри наклонился к щенку и взял его на руки. Щенок обнюхал пальцы и весело завилял хвостом, умильно глядя на своего спасителя. Обхватив щенка, Джерри устремился на площадь.
Инстинкт не подвел Джерри, и следующая дверь, в которую он постучал, настежь распахнулась, открыв проход в небольшую комнатку, напоминающую людскую или кухню сбоку от господского дома. Ставни на окнах были закрыты, и в комнате стояла темень. Джерри вошел во внутрь и к радости обнаружил, что внутри воздух был чище, нежели на улице.
Козински прикрыл дверь, оставив небольшую щелку для света. На массивном дубовом столе стояла масляная лампа и лежали лучинки с кресалом. На удивление ему удалось высечь искру с первой же попытки, и вскоре в комнате стало светло как днем. Джерри повернулся и захлопнул дверь.
Щенок закружился по комнате, повизгивая и отряхиваясь на ходу. Хлопья пепла полетели по комнатке. Джерри провел руками по голове и отряхнул одежду, подняв облако черной пыли и пепла.
Юноша присел на единственный в комнате стул, вытянув израненную ногу. Схватившись когтями за свисавшие полы тоги, щенок вскарабкался Джерри на колени и довольно заворчал. Тот почесал у него за ухом и провел рукой по шее собачонки.
Джерри решил немного передохнуть и поразмыслить, что же делать дальше. Будучи участником игры, он знал, что должно было произойти с Помпеями. Вряд ли он получит много очков, если позволит через две тысячи лет археологу залить гипсом пустоту, оставшуюся от его трупа.
Однако до основного камнепада пока еще далеко, а тем временем стоит осмотреть дом. Возможно, он найдет здесь ножку от стола или кровати, которую можно будет пустить на шину для ноги. В доме может оказаться топор, лопата или другие инструменты, которыми он сможет прорыть себе выход. Нужно запастись пищей и водой, чтобы чем-то поддерживать силы во время игры.
Когда боль в ноге стихла, Джерри поднялся со стула с твердым намерением обойти дом. Щенок спрыгнул вниз, и едва коснулся пола, как комнату зашатало словно корабль в шторм.
Снова землетрясение!
Слетев со стола, лампа разбилась о стену, и море голубого пламени разлилось на полу.
Щенок завизжал и снова закружился по комнате, пока, наконец, не спрятался под столом.
Упав, Джерри перекатился под стол, прижавшись лицом к мягкой шерсти животного.
Куски дерева и камешки застучали по столу. Ужасающий треск возвестил Джерри о том, что часть дома обрушилась, хотя на него ничего не упало. Стало немного светлее.
Прикрыв глаза ладонями, Джерри увидел, что почти вся стена, выходящая на площадь, обвалилась. Черный снег засыпал обломки кирпичей. Перемешанная с пеплом пыль медленно наползала на его убежище, напоминая песчаную дюну на объемной фотографии. Ножки стола и поперечины в пятнадцати сантиметрах от пола заволакивались пеплом.
Если Джерри не встанет на ноги и не начнет двигаться немедленно, он погиб. Ему не выбраться из-под пепла.
Джерри взял щенка на руки и попытался встать на колени. Пристав, он больно ударился головой об стол, и из глаз снова посыпались искры. Когда к нему вернулось сознание, Стена пепла дошла до верха стола. Вокруг потемнело. Щенок, не переставая, скулил.
Перед глазами Джерри вспыхнул ослепительный свет.
Щенячий визг превратился в тихое попискивание.
Подумав, что так, по всей видимости, в игре имитируется смерть от удушья, Джерри ощутил прилив ярости. В конце концов, он еще жив! Он может копать! Он может скрести ногтями!
Мысли медленно затухали в его меркнущем сознании, пока он не замер без чувств.
На этот раз по-настоящему.
Глава 11
Глава 12
Инстинкт не подвел Джерри, и следующая дверь, в которую он постучал, настежь распахнулась, открыв проход в небольшую комнатку, напоминающую людскую или кухню сбоку от господского дома. Ставни на окнах были закрыты, и в комнате стояла темень. Джерри вошел во внутрь и к радости обнаружил, что внутри воздух был чище, нежели на улице.
Козински прикрыл дверь, оставив небольшую щелку для света. На массивном дубовом столе стояла масляная лампа и лежали лучинки с кресалом. На удивление ему удалось высечь искру с первой же попытки, и вскоре в комнате стало светло как днем. Джерри повернулся и захлопнул дверь.
Щенок закружился по комнате, повизгивая и отряхиваясь на ходу. Хлопья пепла полетели по комнатке. Джерри провел руками по голове и отряхнул одежду, подняв облако черной пыли и пепла.
Юноша присел на единственный в комнате стул, вытянув израненную ногу. Схватившись когтями за свисавшие полы тоги, щенок вскарабкался Джерри на колени и довольно заворчал. Тот почесал у него за ухом и провел рукой по шее собачонки.
Джерри решил немного передохнуть и поразмыслить, что же делать дальше. Будучи участником игры, он знал, что должно было произойти с Помпеями. Вряд ли он получит много очков, если позволит через две тысячи лет археологу залить гипсом пустоту, оставшуюся от его трупа.
Однако до основного камнепада пока еще далеко, а тем временем стоит осмотреть дом. Возможно, он найдет здесь ножку от стола или кровати, которую можно будет пустить на шину для ноги. В доме может оказаться топор, лопата или другие инструменты, которыми он сможет прорыть себе выход. Нужно запастись пищей и водой, чтобы чем-то поддерживать силы во время игры.
Когда боль в ноге стихла, Джерри поднялся со стула с твердым намерением обойти дом. Щенок спрыгнул вниз, и едва коснулся пола, как комнату зашатало словно корабль в шторм.
Снова землетрясение!
Слетев со стола, лампа разбилась о стену, и море голубого пламени разлилось на полу.
Щенок завизжал и снова закружился по комнате, пока, наконец, не спрятался под столом.
Упав, Джерри перекатился под стол, прижавшись лицом к мягкой шерсти животного.
Куски дерева и камешки застучали по столу. Ужасающий треск возвестил Джерри о том, что часть дома обрушилась, хотя на него ничего не упало. Стало немного светлее.
Прикрыв глаза ладонями, Джерри увидел, что почти вся стена, выходящая на площадь, обвалилась. Черный снег засыпал обломки кирпичей. Перемешанная с пеплом пыль медленно наползала на его убежище, напоминая песчаную дюну на объемной фотографии. Ножки стола и поперечины в пятнадцати сантиметрах от пола заволакивались пеплом.
Если Джерри не встанет на ноги и не начнет двигаться немедленно, он погиб. Ему не выбраться из-под пепла.
Джерри взял щенка на руки и попытался встать на колени. Пристав, он больно ударился головой об стол, и из глаз снова посыпались искры. Когда к нему вернулось сознание, Стена пепла дошла до верха стола. Вокруг потемнело. Щенок, не переставая, скулил.
Перед глазами Джерри вспыхнул ослепительный свет.
Щенячий визг превратился в тихое попискивание.
Подумав, что так, по всей видимости, в игре имитируется смерть от удушья, Джерри ощутил прилив ярости. В конце концов, он еще жив! Он может копать! Он может скрести ногтями!
Мысли медленно затухали в его меркнущем сознании, пока он не замер без чувств.
На этот раз по-настоящему.
Глава 11
РЫНОЧНЫЕ КАТАКЛИЗМЫ
Капля!
Капля!
Струйка!
Поток!
Иногда на секунду, а иногда на целый день Уинстон забывал о том, что его покупатели на самом-деле не сидят рядом с ним. Сэмпсон, например, находился в своей штаб-квартире в Омахе, другие также были включены в единую сеть, протянувшуюся ни много ни мало от Нью-Йорка до островов Рюкю.
Цян-Филипс предложил на торги пакет акций газовых трубопроводов, которые приберегал в течение прошедших одиннадцати дней. Серебряные монеты, разбросанные по столу, были на самом деле электронными показателями долларовых сумм, официально зарегистрированных им на Гонконгской бирже.
— Пятнадцать, — произнес Уинстон, официально указывая цену за акцию.
— Пим!
Сэмпсон мрачно уставился на монеты.
— Шестнадцать!
Хэральд Сэмпсон сделал непроницаемое лицо, о котором американцы говорят «лицо джокера», однако бесстрастный электрод, закрепленный за его ухом, выдавал информацию о его невротических реакциях прямо в нейронную сеть. Цян-Филипсу порой казалось, что чудеса современной техники и впрямь создали эффект присутствия за одним столом двух людей, разделенных тысячами миль.
— Семнадцать. — Уитстон небрежно бросил на стол новую монету.
Сэмпсон только кивнул. На бровях стали медленно появляться капельки пота.
Цян-Филипс подумал, что тот может пойти торговаться до двадцати-одного. А может и выйти из игры.
— Восемнадцать.
Теперь это было на целых пять долларов выше цены, которую вчера заплатил Уинстон за эти акции весьма сомнительной ценности. Теперь спрос на акции трубопроводов «Акура» вырос в сорок раз от предварительной оценки. За свои 52.000 акций Сэмпсон может получить прибыль немного ни мало в 260.000. Конечно, это еще не состояние, но и не пустая трата времени, учитывая то, что на сделку ушло всего шесть минут от напряженного утра.
Однако сегодня Цян-Филипсу необходимо было купить много акций самых различных компаний, имеющих отношение к производству газа. Пусть Сэмпсону и не удастся выручить много за эти акции, но потом другие попытаются воспользоваться случаем. Может быть стоит выйти из игры. И все-таки…
— Девятнадцать.
Над левым глазом Сэмпсона появилась большая капля пота, готовая в любую секунду сорваться вниз. Интересно, побежит ли она к носу или покатится по щеке к кадыку, беззаботно подумал Уинстон, но тут же сосредоточился и стал следить за дисплеем.
— Двадцать!
Раздался оглушительный треск. Лицо Хэральда Сэмпсона распалось на куски. Вылетевшая откуда-то из глубины белая молния ударила Уинстона по лбу и повлекла влево, бросив его на электронное подобие стола. Разбросанные там сям монеты испарились, точно в дурном сне. Со стола Уинстон соскользнул на пол и погрузился в темноту.
Последнее, что зафиксировало его меркнувшее сознание, была ужасная боль в голове.
Спираль
Виток
Спираль
Виток
Один экран информировал Вонга о том, что все зарегистрированные на бирже участники — а их было более двух тысяч — включились в сеть и занялись делом. Другой показывал, что текущая загруженность четырех телепортов системы, на каждый из которых приходилось двадцать внешних линий с пропускной способностью пятнадцать звонков на разных частотах и общей пропускной способностью более тысячи потенциальных абонентов, составляла девяносто два процента. По всей видимости, остальные участники торгов либо разговаривают друг с другом, либо готовятся снова выйти на связь. Так открывался день, и Этан занес информацию в компьютер.
Когда последовал удар, то все четыре телепорта внезапно вышли из строя под действием статики или чего-либо еще. Это было вопреки всяким правилам, поскольку существовали специальные буферы и фильтры, задерживающие сигналы и препятствующие чрезмерному накоплению. Нечто потрясшее систему — а все указывало на то, что это был какой-то внешний источник — смело всю защиту от статики подобно кочевникам, пробившемся через Китайскую стену. Во всей международной сети передачи данных не было ни одного устройства, способного генерировать подобный заряд. Но даже если удар пришел от нее, то должен был прозвенеть сигнал тревоги, сработать изолятор цепи, и система была бы защищена от сбоя.
Единственно, что мог предположить Этан Вонг, бессильно наблюдавший за меркнущими мониторами, это то, что виной отказа телекоммуникаций явилось атмосферное явление. Ставшая повседневной практика использования ионных следов метеоров для передачи тысяч многослойных сигналов сделала электросвязь куда дешевле, чем во времена геосинхронных спутников или того хуже, наземных оптоволоконных кабелей. Отныне стратосфера заняла достойное место в области человеческого общения и торговли. Возможно, что отказ системы произошел от мощного столкновения метеоров где-нибудь над горизонтом западной Канады. Образовался такой заряд кинетической или магнитной энергии, что фильтры приемных станций на Земле не смогли его удержать.
Все это было достаточно легко вообразить. Чего не мог никак взять в толк Этан, так это почему волоконно-оптические линии, соединявшие приемное устройство биржи с телепортами, пропустил удар и паралич охватил торговые залы. Такое количество техники не могло разом выйти из строя.
С другой стороны, какой вред могла нанести перегруженность сигналу связи, если вспышка, пройдя, естественно, сквозь фильтры, поразила нейронные узлы двух тысяч трехсот тридцати девяти участников торгов? Насколько прочным оказался электронно-протеиновый интерфейс? На этот вопрос получить ответ не представлялось возможным, поскольку одна из бед, связанных с технологией двадцать первого века, заключалась в том, что лабораторные испытания плелись далеко в конце коммерческого использования новейших достижений.
Вонг просто не мог вообразить, как осуществилась передача энергии, однако аппаратура показывала, что именно это произошло. Он наблюдал за экранами в момент, когда избыточное напряжение — или что там было еще — разрушило столь нежный сенсорный баланс более чем в двух тысячах умов. Левый дисплей высвечивал количество сгоревших и вышедших из строя соединений, а правый отображал пылающими красными буквами медицинское состояние одного человека за другим. У каждого из них электролитовый баланс и показатели нервной активности были угрожающими. Люди в прямом смысле слова умирали там, на полу, и Этан Вонг был бессилен оказать им помощь.
Его приборы считывали всю информацию о том, что происходило на бирже, но ни один из них не мог дать ответ, что же в точности произошло.
Просто что-то произошло.
Пш-ш
Пш-ш
Пш-ш
Пш-ш
— Господин Уолтерс звонит из Нью-Йорка, сэр, — смущенно ответила секретарша.
— М-м, могу я потом перезвонить? Я уже и так опаздываю на ленч Совета директоров и в самом деле…
— Он сказал, что это очень срочно, сэр.
— Черт. Ладно, соедините меня с ним. Но сначала скажите, что у него всего две минуты.
— Да, сэр.
— Джордан! — голос Питера Уолтерса, председателя Биржевого банка Нью-Йорка и одного из коммерческих клиентов Федерального резерва, слышался в трубке с необычайной ясностью, как будто он находился в соседней комнате, а не за двести с лишним миль. — Что это еще за «две минуты времени?!»? У нас очень серьезная проблема, и без тебя не обойтись.
— Питер, ну что там еще могло стрястись? Мне в самом деле надо бежать на важную…
— Вся система рухнула. Мы потеряли около трех триллионов долларов в обороте из-за электрического удара, и это только мой банк. Три триллиона! Все без остатка. За последние пять минут. И убытки продолжают расти.
Джордан замер, как пораженный током.
— Т-ты сказал, т-триллион?
— Да. Так что, теперь у тебя найдется время?
— Я в твоем распоряжении. А в чем причина, это что, компьютерный сбой?
— Нет, дело не в этом, хотя компьютеры пострадали тоже. Какой-то электромагнитный импульс, похожий на взрыв огромной водородной бомбы, выбил все телефонные звонки, входящие и исходящие из Нью-Йорка. По крайней мере, так мне сообщили специалисты. Пострадал мой банк, и еще пять сотен прочих. Все деньги, находившиеся на тот момент в передаточных каналах, превратились в дым. Все средства автоматической клиринговой системы тоже. Более того, мы до сих пор терпим ежеминутные убытки порядка… вот цифра — четыреста миллиардов долларов минута.
— Что?! Разве твои люди не смогли сразу выключить систему?
— Мика, ты знаешь, когда в потоке одновременно находятся порядка двух миллионов счетов, то это проще сказать, чем сделать. Уже только чтобы сбить скорость кредитных операций и трансфертов фондов в конце рабочего дня, требуется около часа. Не забудь, что необходима генерализация, проверка и очистка. Если происходит такое чрезвычайное событие, на быстрый результат рассчитывать не приходиться.
— У тебя, конечно, сохранились записи, — заметил председатель резерва. — Что входило, что выходило… разве не так?
— Ты серьезно? Ты, что имеешь ввиду записи на бумаге или двойные файлы?… Мика, сколько лет ты работаешь на этом месте? Мы говорим не о металлических изделиях или мешках из пластмассовых волокон, а о реальных деньгах! У них нет физического воплощения, это куски информации, электрические заряды в компьютере или где-то в стратосфере. Если бы мы делали дубликаты, то это были бы реальные банкноты, согласно наставлению Пламбера и «Бэнк оф Америка». Наверняка ты знаешь все это. Что приходит, то приходит. Что уходит, соответственно, то уходит, а нам остается то, что в середине. Вот почему я тебе звоню. Мы, то есть мой банк, хотим получить от тебя ответ, изменит ли Федеральный резерв количество поставляемых денег, чтобы покрыть эти невосстановимые расходы. Мика, мне сегодня надо знать «да» или «нет», поскольку, потеряв три триллиона, я должен выдержать серьезный разговор с вашими инспекторами прежде, чем закроется вечером телеграф.
— Питер, я не могу сказать тебе сейчас.
— Плохо, Мика. Ты знаешь у нас катастрофа. Если вы умоете руки, то серия банкротств неизбежна. Представь, Мгновенное Черное Воскресенье в квадрате, когда люди будут выбрасываться из окон, и все такое прочее.
— Ты знаешь, но я не могу решиться на такую переоценку самолично, — запротестовал председатель, — так нельзя. Сначала мне нужно будет обсудить возникшую ситуацию с Советом директоров. Если все так, как ты говоришь, то пострадали и международные связи. К примеру, мне придется связаться с Гелеро из Евробанка, чтобы скоординировать усилия.
— Только не трать слишком много времени на это, Мика. И помни, что люди в прямом смысле слова умирают.
— Питер, уверяю тебя, что все сделаю так быстро, насколько возможно… Да, кстати, если все лучевые каналы связи отказали, как ты сумел связаться со мной сейчас?
— А-а… Около года назад мы взяли в аренду одну из старинных волоконно-оптических наземных систем, просто на случай, подобный нынешнему. Конечно, больших денег мы с этого не имеем, но все же…
— Понял. Могу я попросить воспользоваться этой линией, на случай, если катастрофа и впрямь глобальна.
— Мика, в любое время, — заверил его банкир.
— Я свяжусь с тобой.
— Надеюсь, скоро.
— …Марджери, соедините меня с президентом Евробанка. Я знаю, что они уже закончили работать, но, может быть, удастся позвонить ему домой или куда-либо еще.
— Да, сэр… Все атлантические каналы связи заняты, сэр.
— Ладно, тогда испробуем другой вариант. Попробуйте соединить меня с господином Йошу из Нихонского Центрального банка, с ним мне тоже надо переговорить.
— Одну минуточку… Эти каналы тоже заняты. Что мне делать?
— Хм-м. И информационные и телефонные?
— Информация, что заняты все каналы.
— А спутниковая связь?
— И она тоже. Извините, сэр.
— Хорошо. Попробуйте выйти на связь через часик, ладно? Ну а я пока отправлюсь на ленч с моими директорами и посмотрю, что они могут мне сказать.
— Хорошо, сэр.
Ровно
Ровно
Всплеск
Ровно
Начальствующий персонал Гонконгской биржи невесело глядел друг на друга. Этан Вонг, будучи, в принципе, простым техником и самым последним во всем списке руководителей, тихонько сидел в уголке.
— Более тысячи пятисот участников торгов находятся в состоянии, близком к каталепсии, — продолжал далее Фредерикс, — тысячи метров кабелей и обмотки сгорели. Четыре телепорта со всеми внутренними системами охраны сгорели дотла, и, в довершение ко всему, между небом и землей повисли около тысячи четырехсот прерванных денежных операций. Суммы мы можем только предполагать, и точное количество неизвестно. Мы, конечно, можем попросить участников сделок восстановить их по памяти, характер сделок, заключенных на момент… этого, но, как я понял, они ничего не помнят. Но даже если бы они и помнили, кому можно было бы доверять? Покупателю? Или продавцу? Компьютер тоже ни чем не может нам помочь. Я спрашиваю вас, что мы имеем на этот момент?
— Большую передрягу, — заметил Уоррен Ли, глава биржи.
— Именно так, согласился Фредерикс. — И у меня нет иного выхода, кроме как объявить, что это ВАША передряга, господа. В конце концов, ответственность за обеспечение надлежащей обстановки на торгах считается возложенной на вас, не говоря уж о том, что вы отвечаете за здоровье участников торгов, пользующихся «безопасной», согласно вашим уверениям, оптической связью. Когда убытки будут подсчитаны, я ожидаю, что ущерб, нанесенный вам, окажется больше, чем стоимость всех ваших объектов вместе со страховочными полисами от провинции, если у вас такие найдутся.
Биржевики уныло повесили головы, исподтишка поглядывая друг на друга.
В углу Этан Вонг отчаянно боролся с собой. Ответ на поставленный вопрос был готов сорваться с его уст. Безусловно, выступление его на совете во главе с самим провинциальным аудитором может дорого обойтись. Его могут выгнать с работы, а Уоррен не преминет позаботиться об этом, если Этан вздумает встревать в столь напряженное время.
Но затем глубокое спокойствие снизошло на Этана Вонга. Он неожиданно осознал, что если то, о чем говорят присутствующие на совете — правда, то он уже потерял свое место. Вполне возможно, что завтра он уже будет трудиться над микросхемами искусственного эксперта в бакалейной лавке кузена Вонг Хонтина. Теперь уже ничто не могло бы усугубить его положение.
— Простите, сэр, — Этан возвысил голос.
Уоррен Ли полуобернулся. Глаза председателя биржи метали громы и молнии в адрес того, кто посмел высказываться в такую тяжелую минуту.
— Да, мистер… Вонг, не так ли? — осведомился провинциальный аудитор.
— Полагаю, что у вас есть возможность избежать этих неприятных моментов, сэр.
— Если это так, прошу вас открыть мне глаза.
— Как вы предположили, мы безусловно не можем собрать Шалтай-Болтая заново. Мы никогда не сможем воссоздать со всей точностью сделки, совершавшиеся на момент энергетического импульса.
— Замолчи, болтливый дурак, — прошипел на кантонском диалекте1 председатель биржи.
— Однако в вашей власти прервать операцию по любой причине, кажущейся Вам достаточным основанием для этого, не так ли?
— Это весьма малоуважаемый аспект моей работы, — заметил Фредерикс. — Но то, что вы сказали, и в самом деле присутствует.
— Тогда не будет ли честно аннулировать все торги дня. Не будет ни пострадавших, ни выигравших за чей либо счет. Все вернется на позиции полуночи вчерашнего дня, а вы можете объявить, что двадцать первого марта как дня торгов не существовало.
Аудитор задумался на минуту.
— Что ж, прекрасная идея, молодой человек. — Улыбка пробежала по его хмурому лицу. — Я обеими руками за, но речь идет о международном рынке, в котором участвовали представители всех мировых бирж, а также Биржи Лунной колонии. Уверен, что не все участники торгов пойдут на это.
— Но ведь вы же можете связаться с должностными лицами на этих рынках и достичь консенсуса? Я имею в виду, что по имеющейся в нашем распоряжении информации подобные происшествия зафиксированы и в других частях планеты. Каждая биржа в той или иной степени пострадала, и если вы предложите нечто разумное, подобно возвращению на позицию полуночи…
— Вы искушаете меня стать героем дня, мистер Вонг?
— Только если вы этого захотите, сэр.
— Посмотрим. Я свяжусь с моими коллегами в Министерстве финансов, как только статика исчезнет. Посмотрим, согласятся ли они.
Ли продолжал тяжело смотреть на Этана, однако гнев в его взоре уступил место чему-то неопределенному. Возможно, председатель начал осознавать, что простой компьютерный программист может спасти миллиарды долларов убытка. Другие руководители подняли головы с выражением надежды.
— Конечно, — продолжал Фредерикс, — остается ответственность за тех несчастных, чьи мозги пострадали в результате вашей безответственности. Нам придется оценить, во сколько обойдется их курс лечения.
Все снова повесили головы, глядя друг на друга со смешанным выражением стыда и вины. Этан Вонг предположил, что такой исход дела их устраивает, и оказался прав.
Взяв вину на себя, они тем самым сохранят репутацию биржи. Каждый из них находился во власти силы, большей, чем личное тщеславие. Год за годом они подтверждали свою лояльность вещи более сильной, чем любовь к стране, или преданность социальным ценностям, или уважение старших и почитание правителей мира сего. Эта единственная вещь в мире, которая не блекнет от времени, над которой бессильна жизнь и титулованные властители, которая не может износится от бесконечного использования.
Власть денег.
Капля!
Струйка!
Поток!
ГОНКОНГ-2, БРИТАНСКАЯ КОЛУМБИЯ, 21 МАРТА, 21:53 ПО ТИХООКЕАНСКОМУ ВРЕМЕНИ
Оптические и звуковые эффекты нейронной системы фирмы «Виртуальность» и впрямь поражали воображение. Всякий раз, когда напротив мистера Хэральда Сэмпсона появлялся новый жетон, выставленный Уинстоном Цян-Филипсом, раздавался звук, похожий на звон настоящей монеты. Им даже удавалось сделать так, что на жетонах переливались блики от флуоресцентных полосок над головами торгующихся, а электронный молоток падал отчетливо и гулко.Иногда на секунду, а иногда на целый день Уинстон забывал о том, что его покупатели на самом-деле не сидят рядом с ним. Сэмпсон, например, находился в своей штаб-квартире в Омахе, другие также были включены в единую сеть, протянувшуюся ни много ни мало от Нью-Йорка до островов Рюкю.
Цян-Филипс предложил на торги пакет акций газовых трубопроводов, которые приберегал в течение прошедших одиннадцати дней. Серебряные монеты, разбросанные по столу, были на самом деле электронными показателями долларовых сумм, официально зарегистрированных им на Гонконгской бирже.
— Пятнадцать, — произнес Уинстон, официально указывая цену за акцию.
— Пим!
Сэмпсон мрачно уставился на монеты.
— Шестнадцать!
Хэральд Сэмпсон сделал непроницаемое лицо, о котором американцы говорят «лицо джокера», однако бесстрастный электрод, закрепленный за его ухом, выдавал информацию о его невротических реакциях прямо в нейронную сеть. Цян-Филипсу порой казалось, что чудеса современной техники и впрямь создали эффект присутствия за одним столом двух людей, разделенных тысячами миль.
— Семнадцать. — Уитстон небрежно бросил на стол новую монету.
Сэмпсон только кивнул. На бровях стали медленно появляться капельки пота.
Цян-Филипс подумал, что тот может пойти торговаться до двадцати-одного. А может и выйти из игры.
— Восемнадцать.
Теперь это было на целых пять долларов выше цены, которую вчера заплатил Уинстон за эти акции весьма сомнительной ценности. Теперь спрос на акции трубопроводов «Акура» вырос в сорок раз от предварительной оценки. За свои 52.000 акций Сэмпсон может получить прибыль немного ни мало в 260.000. Конечно, это еще не состояние, но и не пустая трата времени, учитывая то, что на сделку ушло всего шесть минут от напряженного утра.
Однако сегодня Цян-Филипсу необходимо было купить много акций самых различных компаний, имеющих отношение к производству газа. Пусть Сэмпсону и не удастся выручить много за эти акции, но потом другие попытаются воспользоваться случаем. Может быть стоит выйти из игры. И все-таки…
— Девятнадцать.
Над левым глазом Сэмпсона появилась большая капля пота, готовая в любую секунду сорваться вниз. Интересно, побежит ли она к носу или покатится по щеке к кадыку, беззаботно подумал Уинстон, но тут же сосредоточился и стал следить за дисплеем.
— Двадцать!
Раздался оглушительный треск. Лицо Хэральда Сэмпсона распалось на куски. Вылетевшая откуда-то из глубины белая молния ударила Уинстона по лбу и повлекла влево, бросив его на электронное подобие стола. Разбросанные там сям монеты испарились, точно в дурном сне. Со стола Уинстон соскользнул на пол и погрузился в темноту.
Последнее, что зафиксировало его меркнувшее сознание, была ужасная боль в голове.
Спираль
Виток
Спираль
Виток
ЦЕНТР ОБРАБОТКИ ДАННЫХ, ГОНКОНГСКАЯ БИРЖА, 9:54 ТИХООКЕАНСКОГО ВРЕМЕНИ
Сидя перед несколькими видеомониторами с подвешенным за ухом микрофоном, как того требовали строгие законы работы брокеров на бирже, контролер потока Этан Вонг мог видеть лишь поверхностные симптомы работы нейронно-узловой системы.Один экран информировал Вонга о том, что все зарегистрированные на бирже участники — а их было более двух тысяч — включились в сеть и занялись делом. Другой показывал, что текущая загруженность четырех телепортов системы, на каждый из которых приходилось двадцать внешних линий с пропускной способностью пятнадцать звонков на разных частотах и общей пропускной способностью более тысячи потенциальных абонентов, составляла девяносто два процента. По всей видимости, остальные участники торгов либо разговаривают друг с другом, либо готовятся снова выйти на связь. Так открывался день, и Этан занес информацию в компьютер.
Когда последовал удар, то все четыре телепорта внезапно вышли из строя под действием статики или чего-либо еще. Это было вопреки всяким правилам, поскольку существовали специальные буферы и фильтры, задерживающие сигналы и препятствующие чрезмерному накоплению. Нечто потрясшее систему — а все указывало на то, что это был какой-то внешний источник — смело всю защиту от статики подобно кочевникам, пробившемся через Китайскую стену. Во всей международной сети передачи данных не было ни одного устройства, способного генерировать подобный заряд. Но даже если удар пришел от нее, то должен был прозвенеть сигнал тревоги, сработать изолятор цепи, и система была бы защищена от сбоя.
Единственно, что мог предположить Этан Вонг, бессильно наблюдавший за меркнущими мониторами, это то, что виной отказа телекоммуникаций явилось атмосферное явление. Ставшая повседневной практика использования ионных следов метеоров для передачи тысяч многослойных сигналов сделала электросвязь куда дешевле, чем во времена геосинхронных спутников или того хуже, наземных оптоволоконных кабелей. Отныне стратосфера заняла достойное место в области человеческого общения и торговли. Возможно, что отказ системы произошел от мощного столкновения метеоров где-нибудь над горизонтом западной Канады. Образовался такой заряд кинетической или магнитной энергии, что фильтры приемных станций на Земле не смогли его удержать.
Все это было достаточно легко вообразить. Чего не мог никак взять в толк Этан, так это почему волоконно-оптические линии, соединявшие приемное устройство биржи с телепортами, пропустил удар и паралич охватил торговые залы. Такое количество техники не могло разом выйти из строя.
С другой стороны, какой вред могла нанести перегруженность сигналу связи, если вспышка, пройдя, естественно, сквозь фильтры, поразила нейронные узлы двух тысяч трехсот тридцати девяти участников торгов? Насколько прочным оказался электронно-протеиновый интерфейс? На этот вопрос получить ответ не представлялось возможным, поскольку одна из бед, связанных с технологией двадцать первого века, заключалась в том, что лабораторные испытания плелись далеко в конце коммерческого использования новейших достижений.
Вонг просто не мог вообразить, как осуществилась передача энергии, однако аппаратура показывала, что именно это произошло. Он наблюдал за экранами в момент, когда избыточное напряжение — или что там было еще — разрушило столь нежный сенсорный баланс более чем в двух тысячах умов. Левый дисплей высвечивал количество сгоревших и вышедших из строя соединений, а правый отображал пылающими красными буквами медицинское состояние одного человека за другим. У каждого из них электролитовый баланс и показатели нервной активности были угрожающими. Люди в прямом смысле слова умирали там, на полу, и Этан Вонг был бессилен оказать им помощь.
Его приборы считывали всю информацию о том, что происходило на бирже, но ни один из них не мог дать ответ, что же в точности произошло.
Просто что-то произошло.
Пш-ш
Пш-ш
Пш-ш
Пш-ш
ФЕДЕРАЛЬНАЯ РЕЗЕРВНАЯ СИСТЕМА, ВАШИНГТОН, ОКРУГ КОЛУМБИЯ, 21 МАРТА, 12:59 МЕСТНОГО ВРЕМЕНИ
— Ну что там еще? — рявкнул в трубку Мика Джордах, председатель Федеральной резервной системы США, когда ему наконец удалось до нее дотянуться. Чтобы взять трубку, пришлось вернуться обратно к столу в тот самый момент, когда он, председатель, засунув руку в пальто, направлялся к выходу. И черт бы побрал эту штуку, имея в виду телефон, естественно, а не пальто и не дверь.— Господин Уолтерс звонит из Нью-Йорка, сэр, — смущенно ответила секретарша.
— М-м, могу я потом перезвонить? Я уже и так опаздываю на ленч Совета директоров и в самом деле…
— Он сказал, что это очень срочно, сэр.
— Черт. Ладно, соедините меня с ним. Но сначала скажите, что у него всего две минуты.
— Да, сэр.
— Джордан! — голос Питера Уолтерса, председателя Биржевого банка Нью-Йорка и одного из коммерческих клиентов Федерального резерва, слышался в трубке с необычайной ясностью, как будто он находился в соседней комнате, а не за двести с лишним миль. — Что это еще за «две минуты времени?!»? У нас очень серьезная проблема, и без тебя не обойтись.
— Питер, ну что там еще могло стрястись? Мне в самом деле надо бежать на важную…
— Вся система рухнула. Мы потеряли около трех триллионов долларов в обороте из-за электрического удара, и это только мой банк. Три триллиона! Все без остатка. За последние пять минут. И убытки продолжают расти.
Джордан замер, как пораженный током.
— Т-ты сказал, т-триллион?
— Да. Так что, теперь у тебя найдется время?
— Я в твоем распоряжении. А в чем причина, это что, компьютерный сбой?
— Нет, дело не в этом, хотя компьютеры пострадали тоже. Какой-то электромагнитный импульс, похожий на взрыв огромной водородной бомбы, выбил все телефонные звонки, входящие и исходящие из Нью-Йорка. По крайней мере, так мне сообщили специалисты. Пострадал мой банк, и еще пять сотен прочих. Все деньги, находившиеся на тот момент в передаточных каналах, превратились в дым. Все средства автоматической клиринговой системы тоже. Более того, мы до сих пор терпим ежеминутные убытки порядка… вот цифра — четыреста миллиардов долларов минута.
— Что?! Разве твои люди не смогли сразу выключить систему?
— Мика, ты знаешь, когда в потоке одновременно находятся порядка двух миллионов счетов, то это проще сказать, чем сделать. Уже только чтобы сбить скорость кредитных операций и трансфертов фондов в конце рабочего дня, требуется около часа. Не забудь, что необходима генерализация, проверка и очистка. Если происходит такое чрезвычайное событие, на быстрый результат рассчитывать не приходиться.
— У тебя, конечно, сохранились записи, — заметил председатель резерва. — Что входило, что выходило… разве не так?
— Ты серьезно? Ты, что имеешь ввиду записи на бумаге или двойные файлы?… Мика, сколько лет ты работаешь на этом месте? Мы говорим не о металлических изделиях или мешках из пластмассовых волокон, а о реальных деньгах! У них нет физического воплощения, это куски информации, электрические заряды в компьютере или где-то в стратосфере. Если бы мы делали дубликаты, то это были бы реальные банкноты, согласно наставлению Пламбера и «Бэнк оф Америка». Наверняка ты знаешь все это. Что приходит, то приходит. Что уходит, соответственно, то уходит, а нам остается то, что в середине. Вот почему я тебе звоню. Мы, то есть мой банк, хотим получить от тебя ответ, изменит ли Федеральный резерв количество поставляемых денег, чтобы покрыть эти невосстановимые расходы. Мика, мне сегодня надо знать «да» или «нет», поскольку, потеряв три триллиона, я должен выдержать серьезный разговор с вашими инспекторами прежде, чем закроется вечером телеграф.
— Питер, я не могу сказать тебе сейчас.
— Плохо, Мика. Ты знаешь у нас катастрофа. Если вы умоете руки, то серия банкротств неизбежна. Представь, Мгновенное Черное Воскресенье в квадрате, когда люди будут выбрасываться из окон, и все такое прочее.
— Ты знаешь, но я не могу решиться на такую переоценку самолично, — запротестовал председатель, — так нельзя. Сначала мне нужно будет обсудить возникшую ситуацию с Советом директоров. Если все так, как ты говоришь, то пострадали и международные связи. К примеру, мне придется связаться с Гелеро из Евробанка, чтобы скоординировать усилия.
— Только не трать слишком много времени на это, Мика. И помни, что люди в прямом смысле слова умирают.
— Питер, уверяю тебя, что все сделаю так быстро, насколько возможно… Да, кстати, если все лучевые каналы связи отказали, как ты сумел связаться со мной сейчас?
— А-а… Около года назад мы взяли в аренду одну из старинных волоконно-оптических наземных систем, просто на случай, подобный нынешнему. Конечно, больших денег мы с этого не имеем, но все же…
— Понял. Могу я попросить воспользоваться этой линией, на случай, если катастрофа и впрямь глобальна.
— Мика, в любое время, — заверил его банкир.
— Я свяжусь с тобой.
— Надеюсь, скоро.
— …Марджери, соедините меня с президентом Евробанка. Я знаю, что они уже закончили работать, но, может быть, удастся позвонить ему домой или куда-либо еще.
— Да, сэр… Все атлантические каналы связи заняты, сэр.
— Ладно, тогда испробуем другой вариант. Попробуйте соединить меня с господином Йошу из Нихонского Центрального банка, с ним мне тоже надо переговорить.
— Одну минуточку… Эти каналы тоже заняты. Что мне делать?
— Хм-м. И информационные и телефонные?
— Информация, что заняты все каналы.
— А спутниковая связь?
— И она тоже. Извините, сэр.
— Хорошо. Попробуйте выйти на связь через часик, ладно? Ну а я пока отправлюсь на ленч с моими директорами и посмотрю, что они могут мне сказать.
— Хорошо, сэр.
Ровно
Ровно
Всплеск
Ровно
ШТАБ-КВАРТИРА ПРОВИНЦИАЛЬНОГО АУДИТОРА, ГОНКОНГСКАЯ БИРЖА, 11:31 МЕСТНОГО ВРЕМЕНИ
— Господа, наш рынок более не существует, — подвел итог Роджер Фредерикс, провинциальный аудитор Британской Колумбии.Начальствующий персонал Гонконгской биржи невесело глядел друг на друга. Этан Вонг, будучи, в принципе, простым техником и самым последним во всем списке руководителей, тихонько сидел в уголке.
— Более тысячи пятисот участников торгов находятся в состоянии, близком к каталепсии, — продолжал далее Фредерикс, — тысячи метров кабелей и обмотки сгорели. Четыре телепорта со всеми внутренними системами охраны сгорели дотла, и, в довершение ко всему, между небом и землей повисли около тысячи четырехсот прерванных денежных операций. Суммы мы можем только предполагать, и точное количество неизвестно. Мы, конечно, можем попросить участников сделок восстановить их по памяти, характер сделок, заключенных на момент… этого, но, как я понял, они ничего не помнят. Но даже если бы они и помнили, кому можно было бы доверять? Покупателю? Или продавцу? Компьютер тоже ни чем не может нам помочь. Я спрашиваю вас, что мы имеем на этот момент?
— Большую передрягу, — заметил Уоррен Ли, глава биржи.
— Именно так, согласился Фредерикс. — И у меня нет иного выхода, кроме как объявить, что это ВАША передряга, господа. В конце концов, ответственность за обеспечение надлежащей обстановки на торгах считается возложенной на вас, не говоря уж о том, что вы отвечаете за здоровье участников торгов, пользующихся «безопасной», согласно вашим уверениям, оптической связью. Когда убытки будут подсчитаны, я ожидаю, что ущерб, нанесенный вам, окажется больше, чем стоимость всех ваших объектов вместе со страховочными полисами от провинции, если у вас такие найдутся.
Биржевики уныло повесили головы, исподтишка поглядывая друг на друга.
В углу Этан Вонг отчаянно боролся с собой. Ответ на поставленный вопрос был готов сорваться с его уст. Безусловно, выступление его на совете во главе с самим провинциальным аудитором может дорого обойтись. Его могут выгнать с работы, а Уоррен не преминет позаботиться об этом, если Этан вздумает встревать в столь напряженное время.
Но затем глубокое спокойствие снизошло на Этана Вонга. Он неожиданно осознал, что если то, о чем говорят присутствующие на совете — правда, то он уже потерял свое место. Вполне возможно, что завтра он уже будет трудиться над микросхемами искусственного эксперта в бакалейной лавке кузена Вонг Хонтина. Теперь уже ничто не могло бы усугубить его положение.
— Простите, сэр, — Этан возвысил голос.
Уоррен Ли полуобернулся. Глаза председателя биржи метали громы и молнии в адрес того, кто посмел высказываться в такую тяжелую минуту.
— Да, мистер… Вонг, не так ли? — осведомился провинциальный аудитор.
— Полагаю, что у вас есть возможность избежать этих неприятных моментов, сэр.
— Если это так, прошу вас открыть мне глаза.
— Как вы предположили, мы безусловно не можем собрать Шалтай-Болтая заново. Мы никогда не сможем воссоздать со всей точностью сделки, совершавшиеся на момент энергетического импульса.
— Замолчи, болтливый дурак, — прошипел на кантонском диалекте1 председатель биржи.
— Однако в вашей власти прервать операцию по любой причине, кажущейся Вам достаточным основанием для этого, не так ли?
— Это весьма малоуважаемый аспект моей работы, — заметил Фредерикс. — Но то, что вы сказали, и в самом деле присутствует.
— Тогда не будет ли честно аннулировать все торги дня. Не будет ни пострадавших, ни выигравших за чей либо счет. Все вернется на позиции полуночи вчерашнего дня, а вы можете объявить, что двадцать первого марта как дня торгов не существовало.
Аудитор задумался на минуту.
— Что ж, прекрасная идея, молодой человек. — Улыбка пробежала по его хмурому лицу. — Я обеими руками за, но речь идет о международном рынке, в котором участвовали представители всех мировых бирж, а также Биржи Лунной колонии. Уверен, что не все участники торгов пойдут на это.
— Но ведь вы же можете связаться с должностными лицами на этих рынках и достичь консенсуса? Я имею в виду, что по имеющейся в нашем распоряжении информации подобные происшествия зафиксированы и в других частях планеты. Каждая биржа в той или иной степени пострадала, и если вы предложите нечто разумное, подобно возвращению на позицию полуночи…
— Вы искушаете меня стать героем дня, мистер Вонг?
— Только если вы этого захотите, сэр.
— Посмотрим. Я свяжусь с моими коллегами в Министерстве финансов, как только статика исчезнет. Посмотрим, согласятся ли они.
Ли продолжал тяжело смотреть на Этана, однако гнев в его взоре уступил место чему-то неопределенному. Возможно, председатель начал осознавать, что простой компьютерный программист может спасти миллиарды долларов убытка. Другие руководители подняли головы с выражением надежды.
— Конечно, — продолжал Фредерикс, — остается ответственность за тех несчастных, чьи мозги пострадали в результате вашей безответственности. Нам придется оценить, во сколько обойдется их курс лечения.
Все снова повесили головы, глядя друг на друга со смешанным выражением стыда и вины. Этан Вонг предположил, что такой исход дела их устраивает, и оказался прав.
Взяв вину на себя, они тем самым сохранят репутацию биржи. Каждый из них находился во власти силы, большей, чем личное тщеславие. Год за годом они подтверждали свою лояльность вещи более сильной, чем любовь к стране, или преданность социальным ценностям, или уважение старших и почитание правителей мира сего. Эта единственная вещь в мире, которая не блекнет от времени, над которой бессильна жизнь и титулованные властители, которая не может износится от бесконечного использования.
Власть денег.
Глава 12
СЛЕПОЙ ПОЛЕТ
10.000 метров
9.000 метров
8.000 метров
7.000 метров
Масштабная карта Рио-де-ла-Плато отображалась перед Томпсоном при помощи связанных с компьютером навигационных приборов и панели управления экранами. Слева расстилалась ярко-зеленая аргентинская пампа, на фоне которой выделялись серые постройки столицы и окрестностей. Справа, Окрашенные желтым, виднелись равнины Уругвая, а прямо перед ним, по курсу 300 градусов, прихотливо изгибалась широкая дельта реки Параны, протянувшаяся на добрых сто пятьдесят километров между Буэнос-Айресом и аэропортом.
На экранах в мельчайших деталях отображался план подхода к Эзеизе, сориентированный на Сан-Мартин, который, согласно Универсальной Глобальной Системе Ориентирования, был принят компьютером за отправную точку в расчете координат. УГСО представляла собой активную сигнальную систему. Действуя в ее рамках, компьютер считывал информацию с трех как минимум спутников на орбите, высчитывал в соответствии с ней местонахождение самолета над поверхностью Земли и вместе с показаниями радиовысотомера и собственными оценками текущего курса и надземной скорости передавал необходимые визуальные сигналы из справочной базы данных на экраны Томпсону. Векторы подхода к ВПП были также сориентированы на них.
Много лет назад, как помнил Томпсон, основные аэропорты, подобно Эзеизе, использовали передачу радиосигналов на борт лайнеров типа «Сан-Мартин» для выполнения посадки по приборам. С другой стороны, самолет и сам мог получать большую часть полетной информации, например, скорость, высоту, курс по компасу и тому подобное. Однако когда дело доходило до посадки, все важные маневры выполнялись по указанию с Земли. Затем это вошло в обязанность диспетчеров по вышке осуществлять безопасную посадку самолета, сообразуясь не только с активностью в воздухе, но также и со скоростью снижения, местонахождением, курсом и скоростью полета.
9.000 метров
8.000 метров
7.000 метров
НА ПОДХОДЕ К МЕЖДУНАРОДНОМУ АЭРОПОРТУ ЭЗЕИЗА 21 МАРТА 2081 Г., 14:53 МЕСТНОГО ВРЕМЕНИ
Радиолокационный высотомер выдавал голосовую информацию капитану Эдуардо Томпсону, пока тот вводил свой реактивный лайнер, направлявшийся из лондонского аэропорта Хитроу, в воздушное пространство к востоку от Буэнос-Айреса. Капитана несколько не волновало, что высотомер был единственным устройством на борту, в то время как все остальные лишь пассивно получали информацию. Сколько он помнил, в воздухе всегда обстояло именно так.Масштабная карта Рио-де-ла-Плато отображалась перед Томпсоном при помощи связанных с компьютером навигационных приборов и панели управления экранами. Слева расстилалась ярко-зеленая аргентинская пампа, на фоне которой выделялись серые постройки столицы и окрестностей. Справа, Окрашенные желтым, виднелись равнины Уругвая, а прямо перед ним, по курсу 300 градусов, прихотливо изгибалась широкая дельта реки Параны, протянувшаяся на добрых сто пятьдесят километров между Буэнос-Айресом и аэропортом.
На экранах в мельчайших деталях отображался план подхода к Эзеизе, сориентированный на Сан-Мартин, который, согласно Универсальной Глобальной Системе Ориентирования, был принят компьютером за отправную точку в расчете координат. УГСО представляла собой активную сигнальную систему. Действуя в ее рамках, компьютер считывал информацию с трех как минимум спутников на орбите, высчитывал в соответствии с ней местонахождение самолета над поверхностью Земли и вместе с показаниями радиовысотомера и собственными оценками текущего курса и надземной скорости передавал необходимые визуальные сигналы из справочной базы данных на экраны Томпсону. Векторы подхода к ВПП были также сориентированы на них.
Много лет назад, как помнил Томпсон, основные аэропорты, подобно Эзеизе, использовали передачу радиосигналов на борт лайнеров типа «Сан-Мартин» для выполнения посадки по приборам. С другой стороны, самолет и сам мог получать большую часть полетной информации, например, скорость, высоту, курс по компасу и тому подобное. Однако когда дело доходило до посадки, все важные маневры выполнялись по указанию с Земли. Затем это вошло в обязанность диспетчеров по вышке осуществлять безопасную посадку самолета, сообразуясь не только с активностью в воздухе, но также и со скоростью снижения, местонахождением, курсом и скоростью полета.