— Как у вас это получается? — Спросила Зайка. Фигура у нее была куда лучше, чем Альбер предполагал раньше, и длинный халат, казалось, специально на нее сшит. Господи, неужели она все перескажет Корентэну?
— Не знаю. — Он снова разыгрывал скромность. — Наверное, мне просто везет. Удается ткнуть пальцем в небо, а попасть в точку.
— Все двадцать лет? — спросила девушка. — Столько лет и всегда везет?
Альбер пожал плечами. Он понятия не имел, почему добивается успеха. Может, потому, что любит свою работу?
— Мне кажется, вы только притворяетесь ленивым. Вам почему-то доставляет радость, когда люди думают, будто вы ничего не делаете. А вы работаете. Скажите, почему вы стыдитесь того, что хорошо работаете?
«Они говорят обо мне, когда бывают вместе, — поразился Альбер. — То есть, о нас. Могу себе представить! Стареющий Корентэн с этой пылкой девушкой с заячьими зубками… приходится развлекать ее какими-нибудь россказнями, когда они не…»
Он смущенно перелистывал лежавшую на столе кипу бумаг. Двадцатидвухлетняя девушка нанялась в танцовщицы. Отправилась в турне на Ближний Восток, откуда не вернулась. Между прочим, агент, ее нанявший, тоже не вернулся. Восемнадцатилетняя девушка поехала на соревнования в провинцию. Села в поезд, но никто не видел, как она прибыла. Альбер посмотрел на фотографию. У девушки было прекрасное лицо и густые черные волосы. Занималась художественной гимнастикой. Альбер вздохнул. Школьница исчезла по дороге из школы домой. Он хотел перевернуть бумагу, но случайно глянул на сноску внизу листа. Родители не беспокоились, думали, она на тренировке.
— Много среди них спортсменок? — спросил Альбер. Женщины переглянулись.
— Не знаем. Но если вы минутку подождете…
Он ждал. Минутка оказалась долгой, потому что в графу о роде занятий включали только профессию, дающую заработок, но в конце концов выяснилось, что многие пропавшие девушки — школьницы, служащие, продавщицы — были еще и спортсменками.
— Это важно? — спросила Зайка. Альбер развел руками.
— Понятия не имею. Вероятно, мне снова повезло…
Девушка рассмеялась, и Альбер вышел в коридор, унося с собой воспоминания о ее здоровом смехе. Повезло? Или у него возникли более дикие ассоциации, чем у остальных? Он слишком усложняет дело? Или нашел новый след? Это еще не известно, но в том, что он не успокоится, пока не поговорит с кем-нибудь из занимавшихся делами исчезнувших девушек, Лелак уверен. На секунду он приостановился, задумался. Вздрогнул, когда его ударили по плечу. Перед ним стоял плотный человек средних лет с морщинистым лицом. Альбер знал его в лицо, это был один из коллег, они здоровались, но еще никогда не беседовали в коридоре.
— Слышал, ты вел себя классно, — мужчина хлопнул его по плечу. — Хорошо, друг, нам надо держаться вместе!
И ушел прежде, чем Альбер сообразил, о чем он говорит.
Проверка. Подозреваемый, убитый при допросе. Случайно умерший подозреваемый. Альбер хорошо знал тех двух полицейских, которые вели тогда допрос, знал, что обоих отстранили от работы, приказав, чтобы ноги их не было в здании управления. Неужто он в самом деле классно себя вел? Одновременно Альбер ощутил и стыд, и гордость. Он чувствовал свою принадлежность к полицейскому корпусу. За него вступились бы тоже. Он покачал головой. Ему очень хотелось, чтобы проверка доказала невиновность коллег.
— Не знаю. — Он снова разыгрывал скромность. — Наверное, мне просто везет. Удается ткнуть пальцем в небо, а попасть в точку.
— Все двадцать лет? — спросила девушка. — Столько лет и всегда везет?
Альбер пожал плечами. Он понятия не имел, почему добивается успеха. Может, потому, что любит свою работу?
— Мне кажется, вы только притворяетесь ленивым. Вам почему-то доставляет радость, когда люди думают, будто вы ничего не делаете. А вы работаете. Скажите, почему вы стыдитесь того, что хорошо работаете?
«Они говорят обо мне, когда бывают вместе, — поразился Альбер. — То есть, о нас. Могу себе представить! Стареющий Корентэн с этой пылкой девушкой с заячьими зубками… приходится развлекать ее какими-нибудь россказнями, когда они не…»
Он смущенно перелистывал лежавшую на столе кипу бумаг. Двадцатидвухлетняя девушка нанялась в танцовщицы. Отправилась в турне на Ближний Восток, откуда не вернулась. Между прочим, агент, ее нанявший, тоже не вернулся. Восемнадцатилетняя девушка поехала на соревнования в провинцию. Села в поезд, но никто не видел, как она прибыла. Альбер посмотрел на фотографию. У девушки было прекрасное лицо и густые черные волосы. Занималась художественной гимнастикой. Альбер вздохнул. Школьница исчезла по дороге из школы домой. Он хотел перевернуть бумагу, но случайно глянул на сноску внизу листа. Родители не беспокоились, думали, она на тренировке.
— Много среди них спортсменок? — спросил Альбер. Женщины переглянулись.
— Не знаем. Но если вы минутку подождете…
Он ждал. Минутка оказалась долгой, потому что в графу о роде занятий включали только профессию, дающую заработок, но в конце концов выяснилось, что многие пропавшие девушки — школьницы, служащие, продавщицы — были еще и спортсменками.
— Это важно? — спросила Зайка. Альбер развел руками.
— Понятия не имею. Вероятно, мне снова повезло…
Девушка рассмеялась, и Альбер вышел в коридор, унося с собой воспоминания о ее здоровом смехе. Повезло? Или у него возникли более дикие ассоциации, чем у остальных? Он слишком усложняет дело? Или нашел новый след? Это еще не известно, но в том, что он не успокоится, пока не поговорит с кем-нибудь из занимавшихся делами исчезнувших девушек, Лелак уверен. На секунду он приостановился, задумался. Вздрогнул, когда его ударили по плечу. Перед ним стоял плотный человек средних лет с морщинистым лицом. Альбер знал его в лицо, это был один из коллег, они здоровались, но еще никогда не беседовали в коридоре.
— Слышал, ты вел себя классно, — мужчина хлопнул его по плечу. — Хорошо, друг, нам надо держаться вместе!
И ушел прежде, чем Альбер сообразил, о чем он говорит.
Проверка. Подозреваемый, убитый при допросе. Случайно умерший подозреваемый. Альбер хорошо знал тех двух полицейских, которые вели тогда допрос, знал, что обоих отстранили от работы, приказав, чтобы ноги их не было в здании управления. Неужто он в самом деле классно себя вел? Одновременно Альбер ощутил и стыд, и гордость. Он чувствовал свою принадлежность к полицейскому корпусу. За него вступились бы тоже. Он покачал головой. Ему очень хотелось, чтобы проверка доказала невиновность коллег.
VIII
— Где Лелак?
Корентэн, расставив ноги, стоял в дверях, словно желая забодать всех находившихся в комнате. Буасси с быстротой молнии спрятал иллюстрированную газету.
— Не знаю, мосье. Где-то здесь… поискать его?
— Нет.
Комиссар захлопнул дверь. Он злился на себя за то, что показал свой гнев. Очевидно, ему следует уйти на пенсию, уступить место Бришо, который ждет не дождется этой возможности. У него-то нервы пока выдерживают. Он любит Альбера и хочет его защитить. Но что делать, если столько людей на него набросилось? Комиссия, расследующая несчастный случай, обратилась с жалобой, что он намеренно препятствует выяснению истины. Откуда-то узнали, что та женщина подала на него жалобу. Бог знает откуда… Только этого не хватало! Они убеждены, что группа Корентэна — сборище зверей-садистов, а Лелак один из главных заправил. Лелак, самое безобиднейшее существо, с которым только комиссар встречался за всю свою карьеру!
Корентэн уже много раз самыми разнообразными способами помогал своему сотруднику. Ор раздобыл мастера, когда Альбер захотел сам установить у себя дома котел, но ему не удалось. С наступлением осени они остались без отопления и горячей воды, и Марта угрожала разводом. Он велел отремонтировать в гараже полиции машину Альбера, которую тот разобрал на мелкие детали, но собрать обратно не сумел. Раза четыре он подтверждал жене Лелака, что ее муж по его, комиссара, указанию покупал ту либо иную книгу: о подготовке отрядов особого назначения, о тайнописи, об изготовлении ядов, об искусстве метания ножей. Марта, конечно, ни единому слову Корентэна не верила, но все же делала вид, будто удовлетворена его сказками. Он, Корентэн, раздобыл Лелаку разрешение на десятизарядный браунинг, когда ему втемяшилось в голову, будто служебное оружие недостаточно хорошо для него. Он терпел весьма своеобразные методы Альбера, ибо они были успешны. Если бы все его сыщики были такими, как Лелак, он сошел бы с ума, подал в отставку или всех их вышвырнул прочь. Но с одним до сих пор он кое-как справлялся. До сих пор.
Бришо, разумеется, разговаривает по телефону. В толстый стенографический блокнот с молниеносной быстротой заносит какие-то каракули. Телефон, правда, присоединен к магнитофону, но если Бришо чему научится, то уж обязательно хочет свои знания и умения применить на практике.
«Надо отстранить и Альбера, пока длится проверка, — размышлял Корентэн. — Но кто будет работать вместо него? И как он оправдается? Если начнет защищаться, он погиб. Нет оправдания тому, что он поднял оружие на не виновного ни в чем человека, да к тому же женщину, и нельзя оправдать то, что он дерзко дал отпор проверочной комиссии. Оправдания нет, если только два этих дела не исчезнут в волнах успеха. Альбер обязан найти убийцу Фанфарона! Он должен узнать, что скрывается за кулисами событий, какова подоплека всего, должен разоблачить злодеев и обеспечить отделу хорошую прессу».
Но как это сделать, если его отстранят от работы?
Бришо наконец положил трубку, захлопнул блокнот и вынул сигарету.
— Я проверил эту историю с Министерством спорта.
Корентэн слегка удивился. Он успел обо всем забыть.
— В списке спонсоров состязаний по вольной борьбе фигурирует некий мосье Де Прюнье. По адресу, который он дал, находится кинотеатр. Номер телефона принадлежит Министерству спорта. — Он улыбнулся, ехидно, безжалостно. — До сих пор все могло быть случайным. Возможно, министерство не имеет никакого отношения к мосье Де Прюнье. Конечно, в этом случае они вряд ли звонили бы комиссару, руководителю отдела по расследованию убийств, из-за того, что какой-то нахальный сыщик интересовался по телефону этим мосье.
Бришо надел очки и раскрыл блокнот. Корентэн прекрасно знал: сделано это для придания веса своим словам, а вовсе не потому, что он не помнит наизусть той информации, которую сейчас доведет до сведения комиссара.
— Данный номер принадлежит мосье Леблану. Он заместитель министра. Верный друг депутата Сантелли.
Корентэн не спросил, как Бришо это узнал. У его сотрудника повсюду находились знакомые. Комиссару иногда представлялось, будто целая армия молодых, энергичных Бришо заполнила общественные учреждения и, сидя там, во второй линии, ожидает момента, когда сможет внезапно захватить власть.
— Того самого депутата, который звонил и сказал, что, по его мнению, убийство Фанфарона не имеет никакого отношения к соревнованиям, — сказал Бришо задумчиво. И с тонкой улыбкой продолжил: — Мосье Де Прюнье, естественно, там не работает. Но мне случайно стало известно, что девичья фамилия жены Леблана — Де Прюнье.
Корентэн не мог даже его поздравить. Выяснить девичью фамилию жены — одна из элементарнейших процедур. Он вздохнул:
— Есть еще что-нибудь?
— Да. — Бришо едва скрывал чувство торжества. — Ле Юисье, главный организатор соревнований «Все дозволено», тоже работал в Министерстве спорта, был коллегой Леблана. — Шарль сделал маленькую эффектную паузу. — Он был замешан в каком-то скандале по делу о взятках, поэтому ему пришлось уйти. Доказательств против него не было, под суд он не попал, но остаться в министерстве не смог.
Корентэн счел момент подходящим, чтобы отчитать своего сотрудника.
— И какой вывод ты делаешь из всего этого? Что заместитель министра замешан в убийстве?
— Нет, но…
— Нет, но один знает другого, а другой третьего. Если бы это было преступлением… — он проглотил конец фразы. Зачем обижать Бришо?
Корентэн опять забыл, что Бришо нельзя смутить.
— О, мы разузнаем и то, что они так хотят скрыть. — Бркшо захлопнул блокнот. — А что касается убийства Фанфарона… — он задумался над тем, как лучше сформулировать.
— Кому это выгодно?! — подсказал Корентзн. — Узнайте, кому это выгодно. — Он сотни раз рассказывал, как вколачивали ему в голову этот основной принцип, когда он был начинающим полицейским. — Проверь, кому это принесет выгоду.
— Кому это выгодно? — повторил Бришо. — Ну да, — пробормотал он себе под нос. — Хорошо бы узнать.
Корентэн, расставив ноги, стоял в дверях, словно желая забодать всех находившихся в комнате. Буасси с быстротой молнии спрятал иллюстрированную газету.
— Не знаю, мосье. Где-то здесь… поискать его?
— Нет.
Комиссар захлопнул дверь. Он злился на себя за то, что показал свой гнев. Очевидно, ему следует уйти на пенсию, уступить место Бришо, который ждет не дождется этой возможности. У него-то нервы пока выдерживают. Он любит Альбера и хочет его защитить. Но что делать, если столько людей на него набросилось? Комиссия, расследующая несчастный случай, обратилась с жалобой, что он намеренно препятствует выяснению истины. Откуда-то узнали, что та женщина подала на него жалобу. Бог знает откуда… Только этого не хватало! Они убеждены, что группа Корентэна — сборище зверей-садистов, а Лелак один из главных заправил. Лелак, самое безобиднейшее существо, с которым только комиссар встречался за всю свою карьеру!
Корентэн уже много раз самыми разнообразными способами помогал своему сотруднику. Ор раздобыл мастера, когда Альбер захотел сам установить у себя дома котел, но ему не удалось. С наступлением осени они остались без отопления и горячей воды, и Марта угрожала разводом. Он велел отремонтировать в гараже полиции машину Альбера, которую тот разобрал на мелкие детали, но собрать обратно не сумел. Раза четыре он подтверждал жене Лелака, что ее муж по его, комиссара, указанию покупал ту либо иную книгу: о подготовке отрядов особого назначения, о тайнописи, об изготовлении ядов, об искусстве метания ножей. Марта, конечно, ни единому слову Корентэна не верила, но все же делала вид, будто удовлетворена его сказками. Он, Корентэн, раздобыл Лелаку разрешение на десятизарядный браунинг, когда ему втемяшилось в голову, будто служебное оружие недостаточно хорошо для него. Он терпел весьма своеобразные методы Альбера, ибо они были успешны. Если бы все его сыщики были такими, как Лелак, он сошел бы с ума, подал в отставку или всех их вышвырнул прочь. Но с одним до сих пор он кое-как справлялся. До сих пор.
Бришо, разумеется, разговаривает по телефону. В толстый стенографический блокнот с молниеносной быстротой заносит какие-то каракули. Телефон, правда, присоединен к магнитофону, но если Бришо чему научится, то уж обязательно хочет свои знания и умения применить на практике.
«Надо отстранить и Альбера, пока длится проверка, — размышлял Корентэн. — Но кто будет работать вместо него? И как он оправдается? Если начнет защищаться, он погиб. Нет оправдания тому, что он поднял оружие на не виновного ни в чем человека, да к тому же женщину, и нельзя оправдать то, что он дерзко дал отпор проверочной комиссии. Оправдания нет, если только два этих дела не исчезнут в волнах успеха. Альбер обязан найти убийцу Фанфарона! Он должен узнать, что скрывается за кулисами событий, какова подоплека всего, должен разоблачить злодеев и обеспечить отделу хорошую прессу».
Но как это сделать, если его отстранят от работы?
Бришо наконец положил трубку, захлопнул блокнот и вынул сигарету.
— Я проверил эту историю с Министерством спорта.
Корентэн слегка удивился. Он успел обо всем забыть.
— В списке спонсоров состязаний по вольной борьбе фигурирует некий мосье Де Прюнье. По адресу, который он дал, находится кинотеатр. Номер телефона принадлежит Министерству спорта. — Он улыбнулся, ехидно, безжалостно. — До сих пор все могло быть случайным. Возможно, министерство не имеет никакого отношения к мосье Де Прюнье. Конечно, в этом случае они вряд ли звонили бы комиссару, руководителю отдела по расследованию убийств, из-за того, что какой-то нахальный сыщик интересовался по телефону этим мосье.
Бришо надел очки и раскрыл блокнот. Корентэн прекрасно знал: сделано это для придания веса своим словам, а вовсе не потому, что он не помнит наизусть той информации, которую сейчас доведет до сведения комиссара.
— Данный номер принадлежит мосье Леблану. Он заместитель министра. Верный друг депутата Сантелли.
Корентэн не спросил, как Бришо это узнал. У его сотрудника повсюду находились знакомые. Комиссару иногда представлялось, будто целая армия молодых, энергичных Бришо заполнила общественные учреждения и, сидя там, во второй линии, ожидает момента, когда сможет внезапно захватить власть.
— Того самого депутата, который звонил и сказал, что, по его мнению, убийство Фанфарона не имеет никакого отношения к соревнованиям, — сказал Бришо задумчиво. И с тонкой улыбкой продолжил: — Мосье Де Прюнье, естественно, там не работает. Но мне случайно стало известно, что девичья фамилия жены Леблана — Де Прюнье.
Корентэн не мог даже его поздравить. Выяснить девичью фамилию жены — одна из элементарнейших процедур. Он вздохнул:
— Есть еще что-нибудь?
— Да. — Бришо едва скрывал чувство торжества. — Ле Юисье, главный организатор соревнований «Все дозволено», тоже работал в Министерстве спорта, был коллегой Леблана. — Шарль сделал маленькую эффектную паузу. — Он был замешан в каком-то скандале по делу о взятках, поэтому ему пришлось уйти. Доказательств против него не было, под суд он не попал, но остаться в министерстве не смог.
Корентэн счел момент подходящим, чтобы отчитать своего сотрудника.
— И какой вывод ты делаешь из всего этого? Что заместитель министра замешан в убийстве?
— Нет, но…
— Нет, но один знает другого, а другой третьего. Если бы это было преступлением… — он проглотил конец фразы. Зачем обижать Бришо?
Корентэн опять забыл, что Бришо нельзя смутить.
— О, мы разузнаем и то, что они так хотят скрыть. — Бркшо захлопнул блокнот. — А что касается убийства Фанфарона… — он задумался над тем, как лучше сформулировать.
— Кому это выгодно?! — подсказал Корентзн. — Узнайте, кому это выгодно. — Он сотни раз рассказывал, как вколачивали ему в голову этот основной принцип, когда он был начинающим полицейским. — Проверь, кому это принесет выгоду.
— Кому это выгодно? — повторил Бришо. — Ну да, — пробормотал он себе под нос. — Хорошо бы узнать.
Глава седьмая
I
Вдали шли две хорошенькие девушки, направляясь к теннисным кортам. Взгляд Рецоде машинально следовал за ними. Ноги длинные, коричневые от загара, волосы падают на плечи. Девицы аппетитны, вызывающе красивы, самоуверенны. Реноде отвел от них глаза. Не хватает еще ему приударить за кем-нибудь из Спортивного центра.
Лакей принес виски со льдом, поставил перед ним. Снаружи была жара, Реноде включил кондиционер. Он сидел в глубоком, похожем на шезлонг кресле и наблюдал за мужчинами в шортах, идущими к гимнастическому залу. Того полицейского среди них не было.
Флери нервничал, а Реноде этого не любил. Терпеть не мог, когда в него не верили, когда даже только предполагали, что возможны неприятности…
— Симоне сказал, что не знает, почему Лелак его отпустил, — шепнул Флери. — Он даже не слишком его расспрашивал.
Реноде прикрыл глаза.
— А ему и не надо знать. Мы ему не за это платим.
Он не понимал, что нашло на Флери. Тридцать лет они работают вместе, но ни разу еще он так не дрейфил. Может, потому, что сам Реноде никак не разберется в деле?
— А зачем ему задерживать Симоне? Они схватят его, когда пожелают.
— Что с ним делать?
Реноде махнул рукой. Флери склонен к суетливости. При малейшей опасности у него готово решение: кто исчезнет, тот не развяжет язык. Что вообще-то верно, но часто излишне.
— Ничего. Симоне пусть больше не показывается поблизости от нас. Если его схватят, он нас не знает.
Флери кивнул. Не убежденно, но послушно.
Реноде сделал глоток виски и осторожно, чтобы не пролить, поставил стакан рядом с собой на пол. Вдали все еще виднелись две девушки, они стояли и беседовали, одна из них рассеянно постукивала ногой по теннисной ракетке.
— Мне звонил Леблан. — неожиданно сказал он. — Его тоже побеспокоили полицейские.
— Чего они от него хотят?
Реноде пожал плечами. Стареет Флери.
— Откуда мне знать? Явно у него свои дела. Меня они не интересуют. Но его тоже навестили, сославшись на дело Фанфарона.
— Лелак?
— Нет. Другой. Тоже из отдела по расследованию убийств.
Некоторое время они задумчиво глядели друг на друга, потом Флери встал и подошел к бару. Реноде давно разрешил ему наливать себе, когда захочется, но он редко пользовался предоставленной возможностью.
— Я навел справки относительно этого Бришо, — неожиданно сообщил Реноде и удовлетворенно улыбнулся. — И ты сразу поймешь, в чем тут дело. — Он поднял руку и жестикулировал вытянутым указательным пальцем. — Бришо молод, ему лет сорок. Говорят, его ожидает блестящая карьера. Сейчас его назначили заместителем руководителя отдела по расследованию убийств. Теперь понимаешь?
Флери понял:
— Хочет утвердиться.
— Выложить что-то на стол. Взять Леблана — явно есть за что. Подловить нас. Один Господь ведает, кого еще. А тут подвернулось дело Фанфарона, им полна пресса… Бришо беспрепятственно всюду копает, всюду разнюхивает. Заслал сюда этого бедолагу в качестве приманки. Если мы ее проглотим, тем лучше для него. В отделе есть мученик, а он станет великим героем.
В голосе Флери зазвучала надежда:
— Но его-то мы уберем?
— Да, — уверенно произнес Реноде. — Этого мы уберем, чтобы обеспечить себе покой. А другого не тронем. Пусть себе живет. Если только не станет кончать там, где ему не положено. Но тогда ты подошлешь к нему не одного человека и не из начинающих. Уж если он накрыл Симоне, значит, свое дело знает. Не дадим ему шанса!
Лакей принес виски со льдом, поставил перед ним. Снаружи была жара, Реноде включил кондиционер. Он сидел в глубоком, похожем на шезлонг кресле и наблюдал за мужчинами в шортах, идущими к гимнастическому залу. Того полицейского среди них не было.
Флери нервничал, а Реноде этого не любил. Терпеть не мог, когда в него не верили, когда даже только предполагали, что возможны неприятности…
— Симоне сказал, что не знает, почему Лелак его отпустил, — шепнул Флери. — Он даже не слишком его расспрашивал.
Реноде прикрыл глаза.
— А ему и не надо знать. Мы ему не за это платим.
Он не понимал, что нашло на Флери. Тридцать лет они работают вместе, но ни разу еще он так не дрейфил. Может, потому, что сам Реноде никак не разберется в деле?
— А зачем ему задерживать Симоне? Они схватят его, когда пожелают.
— Что с ним делать?
Реноде махнул рукой. Флери склонен к суетливости. При малейшей опасности у него готово решение: кто исчезнет, тот не развяжет язык. Что вообще-то верно, но часто излишне.
— Ничего. Симоне пусть больше не показывается поблизости от нас. Если его схватят, он нас не знает.
Флери кивнул. Не убежденно, но послушно.
Реноде сделал глоток виски и осторожно, чтобы не пролить, поставил стакан рядом с собой на пол. Вдали все еще виднелись две девушки, они стояли и беседовали, одна из них рассеянно постукивала ногой по теннисной ракетке.
— Мне звонил Леблан. — неожиданно сказал он. — Его тоже побеспокоили полицейские.
— Чего они от него хотят?
Реноде пожал плечами. Стареет Флери.
— Откуда мне знать? Явно у него свои дела. Меня они не интересуют. Но его тоже навестили, сославшись на дело Фанфарона.
— Лелак?
— Нет. Другой. Тоже из отдела по расследованию убийств.
Некоторое время они задумчиво глядели друг на друга, потом Флери встал и подошел к бару. Реноде давно разрешил ему наливать себе, когда захочется, но он редко пользовался предоставленной возможностью.
— Я навел справки относительно этого Бришо, — неожиданно сообщил Реноде и удовлетворенно улыбнулся. — И ты сразу поймешь, в чем тут дело. — Он поднял руку и жестикулировал вытянутым указательным пальцем. — Бришо молод, ему лет сорок. Говорят, его ожидает блестящая карьера. Сейчас его назначили заместителем руководителя отдела по расследованию убийств. Теперь понимаешь?
Флери понял:
— Хочет утвердиться.
— Выложить что-то на стол. Взять Леблана — явно есть за что. Подловить нас. Один Господь ведает, кого еще. А тут подвернулось дело Фанфарона, им полна пресса… Бришо беспрепятственно всюду копает, всюду разнюхивает. Заслал сюда этого бедолагу в качестве приманки. Если мы ее проглотим, тем лучше для него. В отделе есть мученик, а он станет великим героем.
В голосе Флери зазвучала надежда:
— Но его-то мы уберем?
— Да, — уверенно произнес Реноде. — Этого мы уберем, чтобы обеспечить себе покой. А другого не тронем. Пусть себе живет. Если только не станет кончать там, где ему не положено. Но тогда ты подошлешь к нему не одного человека и не из начинающих. Уж если он накрыл Симоне, значит, свое дело знает. Не дадим ему шанса!
II
— Тебя шеф искал. Он нервничает.
Буасси разгадывал кроссворд. Разгадывал медленно, что-то бормоча про себя. Ручкой вписывал в квадратики первые же глупости, приходившие на ум, и поэтому редко разгадывал весь кроссворд целиком. Он отложил газету и озабоченно посмотрел на Альбера.
— Не стоит ли тебе зайти к нему?
Альбер выглянул из окна. Двор казался вымершим. Почти посредине резкая линия разделяла его на две части — залитую солнцем и теневую. Изгибы и выступы крыши здания вырисовывались, как в классической восточной символике: и на темном светлое пятно, и на светлом — темное. Несколько машин стояло на пыльном бетоне. Свой «Ситроен-СХ» Корентэн припарковал на солнце, надо бы его предупредить. Альберу вспомнился тот вечер, когда он впервые увидел комиссара, уезжавшего вместе со светловолосой девушкой. Внутри машины горела лампочка, в ее неярком свете на темном кожаном сиденьи он заметил девущку, показавшуюся ему таинственной и прекрасной.
Альбер услышал, как шелестит бумага, Буасси снова взялся за газеты, и вскоре зазвучало привычное бормотание: он медленно, по слогам читал определения. В комнате они были вдвоем, остальные коллеги будто испарились, оставив им старые пишущие машинки, досье, стенной календарь с изображением пирамид. К счастью, а конторе было спокойно. Телефоны молчали, слава Богу, о них позабыли.
«Мир, тишина, — подумал Альбер. — Буасси разгадывает кроссворд с тем древним спокойствием, с каким крестьяне приступают к ужину…»
Повинуясь сердцу, он охотно остался бы у окна, чтобы смотреть на пустынный двор, тени, горячий от солнца «ситроен». Но его разбирало любопытство. Поэтому он сел и с карандашом в руке начал перелистывать принесенный с собой материал. Он проглядывал протоколы. Кто занимался делом? С каким результатом? Разглядывал одну за другой подписи, которые ничего ему не говорили. Он был разочарован. Надеялся найти среди разных фамилий знакомую, чтобы не понадобилось долго и серьезно объяснять ситуацию тому, к кому он обратился. Или найти человека, которого можно назвать, так сказать, экспертом по исчезнувшим девушкам. Однако почти каждым делом занимался другой сотрудник. Все зависело от того, где и когда произошел данный случай. Имя сыщика, ведущего дело, повторилось лишь два-три раза, но и этот дознаватель не проводил никаких параллелей между сходными происшествиями. По крайней мере в своих донесениях.
Лелак встал и подтолкнул Буасси пачку бумаг.
— О чем это тебе говорит?
— Что? — Буасси неторопливо взял в руки первый материал и начал громко читать. Он не знал, чего ждет от него Альбер и не хотел поспешно высказывать свое мнение. Поднял следующий лист, долго разглядывал фотографию девушки, прочел текст на обороте, потом осторожно заговорил:
— Эту я знаю. Видел по телевизору.
— Когда?
— Примерно месяц назад. — Он взглянул на дату, когда исчезла девушка. — Да, наверное, месяц. Ночью передавали юношеский финал по теннису.
Альбер склонился над плечом Буасси. Девушка исчезла двадцать дней назад, едва через неделю после того, как ее показали по телевидению. Ночью. Какой ненормальный, кроме Буасси, смотрит ночью финал юношеских соревнований по теннису? Это был самый свежий случай, остальные произошли месяцы или даже годы назад.
— Посмотри, не выступали ли по, телевизору перед своим исчезновением другие девушки?
У Буасси была хорошая память. Вообще она мало в чем ему помогала, у него отсутствовала способность делать из фактов выводы, из обломков складывать целое, его слишком занимали детали. Но он помнил множество всяких малоинтересных частностей, случившихся много лет назад, — время прохождения промежуточных дистанций, забитые голы, ход матчей, составы команд.
— Погоди! Тогда было легкоатлетическое соревнование. А здесь прыжки с трамплина. А тут…
Альбер ошутил дрожь внутри. Вот оно! Он нащупал след! Он еще не знает, какой след, но он есть, Лелак чувствует это, и теперь нельзя выпускать нить из рук!
— Ты всех этих девушек видел по телевизору?
— Этого я не говорил. Сказал только, что та девочка легкоатлетка, и до ее исчезновения… за сколько это?… ага, вспомнил: за десять дней до ее исчезновения проходили легкоатлетические соревнования. Зачем тебе это?
Мог бы знать, что спрашивать напрасно. Альбер снял со стула пиджак, но к двери еще не двинулся.
— Могу я тебя кое о чем попросить?
Буасси издал ворчание, которое можно было счесть за согласие.
— Если снова исчезнет девушка, сразу же дай мне знать!
— Четыре дня назад было соревнование по плаванию, — с готовностью сказал Буасси. Он придвинул к себе телефон, чтобы выполнить просьбу. А Альбер, подхватив спортивную сумку, удалился.
«Академии» весна явно пошла на пользу. Места для стоянки машин были заполнены, из холла доносился веселый гомон, под деревьями по дорожке прогуливались девушки в теннисных костюмах. Альбер переоделся в главном здании. Пистолет оставил в гардеробе и запер его (конечно, он знал, что у них есть ключи ко всем гардеробам в раздевалках). «Может, я совершаю безумство», — думал он, выходя в шортах и майке с короткими рукавами на солнце. Он не мог устоять, чтобы не бросить взгляд в направлении бунгало. Черный «мерседес» стоял там же, но окна дома были закрыты, синеватые стекла отражали солнечный свет. Теперь возле многих домиков бурлила жизнь, перед одним бунгало двое детей играли в бадминтон.
Альбер направился к гимнастическому залу. Возле теннисных кортов разговаривали две девушки. У них были длинные округлые ноги красивой формы, стройные лодыжки, здоровые, самоуверенные лица, блестящие длинные волосы. На мгновенье утихло бормотанье о тао, внутренней энергии, важности салатоедения, которое непрестанно доносилось из-за его спины с тех пор, как он направился к гимнастическому залу. Альбер обернулся. Бородатый философ шел вслед за ним с инструктором, лицо которого выражало страдание. Голова бородача была повернута так, чтобы в пути не пришлось отрывать взор от девушек. Глаза инструктора встретились с взглядом Альбера.
— Победа мяса над салатами, — бросил через плечо Альбер.
Их было человек десять. Следовало знать, что на такие курсы все только записываться любят. Напрасно он кинул реплику инструктору, напрасно пустился в разговор с философом, скорее бросится в глаза, что его нет на уроке. Но теперь все равно.
Решительной походкой он промаршировал в туалет. Сел на крышку стульчака и принялся ждать. Слышал гомон, смех, замечания, которые кто-то делал о чем-то. Затем внезапно наступила тишина — начался урок. Альбер опустился на корточки, подвигал суставами коленей, лодыжек, плечей — они хрустнули. Потом встал на унитаз и начал разбирать окно. Узкое откидывающееся окно, даже если его открыть, человек в него не протиснется. Но если отвинтить шарниры, которые держат стекло, можно попробовать.
Он едва пролез в окно. Будь он хоть на несколько килограммов тяжелее, ничего бы не вышло. И так-то он чувствовал, как рвется майка и вся спина покрывается ссадинами. Он лез головой вперед, стараясь удержаться ногами как можно дольше. Маленькое окно находилось на высоте двух метров от земли, и ему не хотелось рухнуть головой вниз. Он падал с высоты всего в один метр. К счастью, внизу был газон с мягкой, тонкой травой. Он прижал подбородок к левому плечу и перекатился через правое. Сразу не встал, лежал, прислушивался, наблюдал. Его не заметили. Не могли увидеть, если только не наблюдали специально за узким окном туалета. Он пролежал еще несколько секунд, размышляя над тем, как попасть обратно. Об этом он до сих пор не подумал. Конечно, подтянуться он сможет, даже протиснется в окно, но куда он попадет падая головой вперед?
— Не имеет значения, — сказал он и поверил себе.
Осторожно встав, Лелак пригнулся и побежал под защитой кустов. План его был прост. Все домики окружает высокая изгородь, с той стороны проникнуть невозможно. Но если уж кто-либо попал внутрь, то вдоль изгороди сможет незаметно подобраться к бунгало. Странно, что, решившись и сделав несколько движений, он очутился как бы в другом мире. В нескольких метрах от него тренировалась группа таи чи чуан, медленно, погрузившись в себя, они шагали, пытаясь задействовать все мышцы. Сюда к нему доносились стук теннисных мячей, обрывки музыки из бара, гомон со стороны бассейна. Но здесь стояла тишина, только жужжали жуки и слышалось потрескивание веток, когда он пробирался между деревьями. Продвигался он медленно. Каждые четыре-пять метров останавливался, следил, не стоит ли где охранник. Он взглядывал на верхушки деревьев, присматривался к самым толстым ветвям и, лишь убедившись, что дорога свободна, проделывал следующий отрезок пути. Все же имело смысл купить ту книгу, которую написал бывший командир зеленых беретов. Марта тогда высмеяла его, а он, удалившись в другую комнату, лег навзничь на кровать и читал, как надо проникать в лагерь противника и обезвреживать часовых.
Он шел дальше. Меж деревьев показалось первое бунгало. Заросли были густыми явно не случайно, владельцы хотели, чтобы жители бунгало не шатались здесь, оставались на дорожках, где можно было бы следить за их передвижением. Колючий кустарник осложнял путь Альберу. Он лег на живот, чтобы проползти под шипами и колючками. И тут увидел часового. На нем была не форма защитного цвета, как на картинках руководства для зеленых беретов, а шаровары из джинсовой ткани и майка с длинными рукавами. Но в том, что он часовой, Лелак ни секунды не сомневался. Парень сидел, привалясь спиной к одному из деревьев, там, где за бунгало была разбита маленькая лужайка, и узкая тропинка вела к изгороди. Он сидел в тени, а не прямо на лужайке, и если бы Альбер двигался чуть быстрее, если бы не прочесывал территорию, как в воскресенье научился по книге, то не заметил бы часового.
Он слегка удивился. Это был первый случай, когда он на практике получил пользу от того, что вычитал из специальных руководств. У него не было при себе пистолета. Не было кинжала, который носят зеленые береты и которым — согласно указаниям специальной литературы — сейчас следовало перерезать горло часовому. Надо было подобраться поближе, оказаться за его спиной, прикрыть ему ладонью рот, с силой запрокинуть назад голову и другой рукой перерезать глотку. На мгновенье в мыслях мелькнуло, что именно так могли убить Фанфарона. Затем он отогнал эту мысль. Чуть! Нет такого человека, который сумел бы сзади так запрокинуть Фанфарону голову. «Если только не Жиле», — сказал он сам себе. Часовой не стоял, а сидел, и вообще он не смог бы перерезать ему горло, даже от одного предположения ему становилось дурно.
Он покосился в сторону бунгало. Отсюда мало что видно. Попытался угадать, к какому из домиков ведет тропинка. Если он не ошибся, дом был четвертым от гимнастического зала и, если он хорошо запомнил, перед ним не стояла машина, не сидел на террасе загорающий мужчина с брюшком, не звала, стоя в дверях, детей элегантная женщина в купальнике.
Альбер лежал неподвижно и старался как можно лучше запечатлеть в голове картину. Тропинка как будто сворачивала, и ворота находились чуть подальше. Ясно, там тоже есть часовой и, наверное, не один. Здесь, на другой стороне лужайки — жующий травинку малый и около дома, несомненно, тоже кто-то стоит. Если его логика верна, такая готовность объявляется здесь не всегда, лишь в тех случаях, когда в бунгало есть жилец. Значит ли это, что он сейчас уже там? Или кого-то ждут?
Надо поговорить с Бришо, даже с Корентэном, думал он. Четыре дня назад было соревнование по плаванию; проходит обычно неделя или дней десять между исчезновением и телевизионной передачей. Еще есть время узнать, кого показывали по телевизору вчера вечером. И выбрать из них несколько хорошеньких, которых имеет смысл похитить, за ними надо организовать наблюдение, следить за каждым их шагом.
Буасси разгадывал кроссворд. Разгадывал медленно, что-то бормоча про себя. Ручкой вписывал в квадратики первые же глупости, приходившие на ум, и поэтому редко разгадывал весь кроссворд целиком. Он отложил газету и озабоченно посмотрел на Альбера.
— Не стоит ли тебе зайти к нему?
Альбер выглянул из окна. Двор казался вымершим. Почти посредине резкая линия разделяла его на две части — залитую солнцем и теневую. Изгибы и выступы крыши здания вырисовывались, как в классической восточной символике: и на темном светлое пятно, и на светлом — темное. Несколько машин стояло на пыльном бетоне. Свой «Ситроен-СХ» Корентэн припарковал на солнце, надо бы его предупредить. Альберу вспомнился тот вечер, когда он впервые увидел комиссара, уезжавшего вместе со светловолосой девушкой. Внутри машины горела лампочка, в ее неярком свете на темном кожаном сиденьи он заметил девущку, показавшуюся ему таинственной и прекрасной.
Альбер услышал, как шелестит бумага, Буасси снова взялся за газеты, и вскоре зазвучало привычное бормотание: он медленно, по слогам читал определения. В комнате они были вдвоем, остальные коллеги будто испарились, оставив им старые пишущие машинки, досье, стенной календарь с изображением пирамид. К счастью, а конторе было спокойно. Телефоны молчали, слава Богу, о них позабыли.
«Мир, тишина, — подумал Альбер. — Буасси разгадывает кроссворд с тем древним спокойствием, с каким крестьяне приступают к ужину…»
Повинуясь сердцу, он охотно остался бы у окна, чтобы смотреть на пустынный двор, тени, горячий от солнца «ситроен». Но его разбирало любопытство. Поэтому он сел и с карандашом в руке начал перелистывать принесенный с собой материал. Он проглядывал протоколы. Кто занимался делом? С каким результатом? Разглядывал одну за другой подписи, которые ничего ему не говорили. Он был разочарован. Надеялся найти среди разных фамилий знакомую, чтобы не понадобилось долго и серьезно объяснять ситуацию тому, к кому он обратился. Или найти человека, которого можно назвать, так сказать, экспертом по исчезнувшим девушкам. Однако почти каждым делом занимался другой сотрудник. Все зависело от того, где и когда произошел данный случай. Имя сыщика, ведущего дело, повторилось лишь два-три раза, но и этот дознаватель не проводил никаких параллелей между сходными происшествиями. По крайней мере в своих донесениях.
Лелак встал и подтолкнул Буасси пачку бумаг.
— О чем это тебе говорит?
— Что? — Буасси неторопливо взял в руки первый материал и начал громко читать. Он не знал, чего ждет от него Альбер и не хотел поспешно высказывать свое мнение. Поднял следующий лист, долго разглядывал фотографию девушки, прочел текст на обороте, потом осторожно заговорил:
— Эту я знаю. Видел по телевизору.
— Когда?
— Примерно месяц назад. — Он взглянул на дату, когда исчезла девушка. — Да, наверное, месяц. Ночью передавали юношеский финал по теннису.
Альбер склонился над плечом Буасси. Девушка исчезла двадцать дней назад, едва через неделю после того, как ее показали по телевидению. Ночью. Какой ненормальный, кроме Буасси, смотрит ночью финал юношеских соревнований по теннису? Это был самый свежий случай, остальные произошли месяцы или даже годы назад.
— Посмотри, не выступали ли по, телевизору перед своим исчезновением другие девушки?
У Буасси была хорошая память. Вообще она мало в чем ему помогала, у него отсутствовала способность делать из фактов выводы, из обломков складывать целое, его слишком занимали детали. Но он помнил множество всяких малоинтересных частностей, случившихся много лет назад, — время прохождения промежуточных дистанций, забитые голы, ход матчей, составы команд.
— Погоди! Тогда было легкоатлетическое соревнование. А здесь прыжки с трамплина. А тут…
Альбер ошутил дрожь внутри. Вот оно! Он нащупал след! Он еще не знает, какой след, но он есть, Лелак чувствует это, и теперь нельзя выпускать нить из рук!
— Ты всех этих девушек видел по телевизору?
— Этого я не говорил. Сказал только, что та девочка легкоатлетка, и до ее исчезновения… за сколько это?… ага, вспомнил: за десять дней до ее исчезновения проходили легкоатлетические соревнования. Зачем тебе это?
Мог бы знать, что спрашивать напрасно. Альбер снял со стула пиджак, но к двери еще не двинулся.
— Могу я тебя кое о чем попросить?
Буасси издал ворчание, которое можно было счесть за согласие.
— Если снова исчезнет девушка, сразу же дай мне знать!
— Четыре дня назад было соревнование по плаванию, — с готовностью сказал Буасси. Он придвинул к себе телефон, чтобы выполнить просьбу. А Альбер, подхватив спортивную сумку, удалился.
«Академии» весна явно пошла на пользу. Места для стоянки машин были заполнены, из холла доносился веселый гомон, под деревьями по дорожке прогуливались девушки в теннисных костюмах. Альбер переоделся в главном здании. Пистолет оставил в гардеробе и запер его (конечно, он знал, что у них есть ключи ко всем гардеробам в раздевалках). «Может, я совершаю безумство», — думал он, выходя в шортах и майке с короткими рукавами на солнце. Он не мог устоять, чтобы не бросить взгляд в направлении бунгало. Черный «мерседес» стоял там же, но окна дома были закрыты, синеватые стекла отражали солнечный свет. Теперь возле многих домиков бурлила жизнь, перед одним бунгало двое детей играли в бадминтон.
Альбер направился к гимнастическому залу. Возле теннисных кортов разговаривали две девушки. У них были длинные округлые ноги красивой формы, стройные лодыжки, здоровые, самоуверенные лица, блестящие длинные волосы. На мгновенье утихло бормотанье о тао, внутренней энергии, важности салатоедения, которое непрестанно доносилось из-за его спины с тех пор, как он направился к гимнастическому залу. Альбер обернулся. Бородатый философ шел вслед за ним с инструктором, лицо которого выражало страдание. Голова бородача была повернута так, чтобы в пути не пришлось отрывать взор от девушек. Глаза инструктора встретились с взглядом Альбера.
— Победа мяса над салатами, — бросил через плечо Альбер.
Их было человек десять. Следовало знать, что на такие курсы все только записываться любят. Напрасно он кинул реплику инструктору, напрасно пустился в разговор с философом, скорее бросится в глаза, что его нет на уроке. Но теперь все равно.
Решительной походкой он промаршировал в туалет. Сел на крышку стульчака и принялся ждать. Слышал гомон, смех, замечания, которые кто-то делал о чем-то. Затем внезапно наступила тишина — начался урок. Альбер опустился на корточки, подвигал суставами коленей, лодыжек, плечей — они хрустнули. Потом встал на унитаз и начал разбирать окно. Узкое откидывающееся окно, даже если его открыть, человек в него не протиснется. Но если отвинтить шарниры, которые держат стекло, можно попробовать.
Он едва пролез в окно. Будь он хоть на несколько килограммов тяжелее, ничего бы не вышло. И так-то он чувствовал, как рвется майка и вся спина покрывается ссадинами. Он лез головой вперед, стараясь удержаться ногами как можно дольше. Маленькое окно находилось на высоте двух метров от земли, и ему не хотелось рухнуть головой вниз. Он падал с высоты всего в один метр. К счастью, внизу был газон с мягкой, тонкой травой. Он прижал подбородок к левому плечу и перекатился через правое. Сразу не встал, лежал, прислушивался, наблюдал. Его не заметили. Не могли увидеть, если только не наблюдали специально за узким окном туалета. Он пролежал еще несколько секунд, размышляя над тем, как попасть обратно. Об этом он до сих пор не подумал. Конечно, подтянуться он сможет, даже протиснется в окно, но куда он попадет падая головой вперед?
— Не имеет значения, — сказал он и поверил себе.
Осторожно встав, Лелак пригнулся и побежал под защитой кустов. План его был прост. Все домики окружает высокая изгородь, с той стороны проникнуть невозможно. Но если уж кто-либо попал внутрь, то вдоль изгороди сможет незаметно подобраться к бунгало. Странно, что, решившись и сделав несколько движений, он очутился как бы в другом мире. В нескольких метрах от него тренировалась группа таи чи чуан, медленно, погрузившись в себя, они шагали, пытаясь задействовать все мышцы. Сюда к нему доносились стук теннисных мячей, обрывки музыки из бара, гомон со стороны бассейна. Но здесь стояла тишина, только жужжали жуки и слышалось потрескивание веток, когда он пробирался между деревьями. Продвигался он медленно. Каждые четыре-пять метров останавливался, следил, не стоит ли где охранник. Он взглядывал на верхушки деревьев, присматривался к самым толстым ветвям и, лишь убедившись, что дорога свободна, проделывал следующий отрезок пути. Все же имело смысл купить ту книгу, которую написал бывший командир зеленых беретов. Марта тогда высмеяла его, а он, удалившись в другую комнату, лег навзничь на кровать и читал, как надо проникать в лагерь противника и обезвреживать часовых.
Он шел дальше. Меж деревьев показалось первое бунгало. Заросли были густыми явно не случайно, владельцы хотели, чтобы жители бунгало не шатались здесь, оставались на дорожках, где можно было бы следить за их передвижением. Колючий кустарник осложнял путь Альберу. Он лег на живот, чтобы проползти под шипами и колючками. И тут увидел часового. На нем была не форма защитного цвета, как на картинках руководства для зеленых беретов, а шаровары из джинсовой ткани и майка с длинными рукавами. Но в том, что он часовой, Лелак ни секунды не сомневался. Парень сидел, привалясь спиной к одному из деревьев, там, где за бунгало была разбита маленькая лужайка, и узкая тропинка вела к изгороди. Он сидел в тени, а не прямо на лужайке, и если бы Альбер двигался чуть быстрее, если бы не прочесывал территорию, как в воскресенье научился по книге, то не заметил бы часового.
Он слегка удивился. Это был первый случай, когда он на практике получил пользу от того, что вычитал из специальных руководств. У него не было при себе пистолета. Не было кинжала, который носят зеленые береты и которым — согласно указаниям специальной литературы — сейчас следовало перерезать горло часовому. Надо было подобраться поближе, оказаться за его спиной, прикрыть ему ладонью рот, с силой запрокинуть назад голову и другой рукой перерезать глотку. На мгновенье в мыслях мелькнуло, что именно так могли убить Фанфарона. Затем он отогнал эту мысль. Чуть! Нет такого человека, который сумел бы сзади так запрокинуть Фанфарону голову. «Если только не Жиле», — сказал он сам себе. Часовой не стоял, а сидел, и вообще он не смог бы перерезать ему горло, даже от одного предположения ему становилось дурно.
Он покосился в сторону бунгало. Отсюда мало что видно. Попытался угадать, к какому из домиков ведет тропинка. Если он не ошибся, дом был четвертым от гимнастического зала и, если он хорошо запомнил, перед ним не стояла машина, не сидел на террасе загорающий мужчина с брюшком, не звала, стоя в дверях, детей элегантная женщина в купальнике.
Альбер лежал неподвижно и старался как можно лучше запечатлеть в голове картину. Тропинка как будто сворачивала, и ворота находились чуть подальше. Ясно, там тоже есть часовой и, наверное, не один. Здесь, на другой стороне лужайки — жующий травинку малый и около дома, несомненно, тоже кто-то стоит. Если его логика верна, такая готовность объявляется здесь не всегда, лишь в тех случаях, когда в бунгало есть жилец. Значит ли это, что он сейчас уже там? Или кого-то ждут?
Надо поговорить с Бришо, даже с Корентэном, думал он. Четыре дня назад было соревнование по плаванию; проходит обычно неделя или дней десять между исчезновением и телевизионной передачей. Еще есть время узнать, кого показывали по телевизору вчера вечером. И выбрать из них несколько хорошеньких, которых имеет смысл похитить, за ними надо организовать наблюдение, следить за каждым их шагом.