– Жаль, – расстроился тот. – Но я вернусь сюда на зимние каникулы и тогда обязательно получу сертификат.
   – Ну, тогда, конечно, и сувенир будет твой! – одобрили мы его, надеясь втайне, что, может, до того момента он и не откроет парашют.

Всё ниже, и ниже, и ниже…

   Жил-был на свете Иван-дурак. И была у него вместо пупка гайка.
   Всю жизнь Иван-дурак думал, зачем ему эта гайка.
   Однажды взял да и открутил её.
   Тут у него жопа и отвалилась.
   Мораль: не ищи на свою жопу приключений.

 
   – Ты должен меня взять, – настойчиво канючил я. – Костя, я ведь могу пригодиться.
   Константин Кравчук, он же К. К., он же Кака, чесал бороду, морщил нос, и о чем он думал, угадать было практически невозможно. А дело все в том, что на завтра он получил довольно сложный заказ на глубоководное погружение. В наш городок завалилась компания из трех французов, которым непременно нужен был рекорд: погрузиться на сто метров. К Косте они обратились, как к лучшему инструктору; он согласился, взяв с них приличный гонорар; сделка и погружение должны были оставаться в строгом секрете; однако, что было естественно, слухи о происходящем расползлись по всему городку. Я решил, что непременно должен видеть это. Подобный опыт всегда пригодится.
   – Да я бы не против тебя взять, – отмахивался Костя, – но сам не знаю, что ждет на глубине с такими клиентами. На подобные подвиги всегда идут дауны и недоучки. Стараются поставить личные рекорды, не зная, как это опасно. Причем чем ниже у них квалификация, тем чаще лезут. А отговорить их я не смог: неопытным людям ведь ничего не объяснишь! Тем более фрэнчам. Тот, кто хоть немного соображает, дорожит своей шкурой. А тут, – он обреченно махнул рукой, – мальчики приехали померяться хуями.
   – Но тогда зачем ты идёшь с ними? – изумился я.
   – Так они всё равно будут нырять, со мной или без меня. Но со мной у них больше шансов выжить.
   Хм, ситуация оказалась даже интереснее, чем я думал, так как пока не сталкивался с любителями глубоководных погружений. Оказалось, смелость и разум ходят разными путями. Более того, как утверждает народная водолазная мудрость: «Смелый дайвер не бывает долгожителем».
   И всё-таки предприятие очень манило, я тоже хотел подвига. Ну, какой инструктор может быть, если туристы ниже его опускаются?! В общем, я решительно пошел на крайние меры и… предложил сто долларов. Кравчук неожиданно изменил свою позицию и согласился меня взять, мотивируя тем, что, «если жабоеды будут тонуть – одного спасет он, второго – я».
   – А третий? – поинтересовался я, кажется, из чистого любопытства.
   К. К. не ответил, но по его лицу было видно, что третий… Ну и фиг с ним. Иногда и одного-то не вытащить. А помирать, знаете ли, нам рановато.
   – И, вообще, надеюсь, ты помнишь международное правило спасения: «Лучше один труп, чем два»?
   Я согласно кивнул: в мои планы тоже не входило погибнуть завтра, к тому же и… правило очень разумное. Например, если турист рухнул в водопад, а у тебя нет ни веревки, ни спасательного жилета, и… вообще ни черта, то и прыгать вслед за ним не имеет смысла. Вы утоните оба, если только вы не Бэтманы. Но Бэтманы, к сожалению, живут только в кино, о чем я прекрасно помнил, благодаря близкому знакомству с морской стихией, не дававшей человеку забываться.
   Мне самому придется завтра серьёзно контролировать себя; скажем, тот же азотный наркоз, «восторг пустоты», начинается с пятидесяти метров, причем наступает всегда непонятно и внезапно. А многие люди даже не поняли, что пережили его. Как рассказывал один турист в баре: «Так здорово было, я плыву, кругом кораллы, да ещё такая прекрасная музыка…»
   – Какая ещё музыка под водой? – одернули его.
   – Какая? – Он задумался и даже опешил. – Ну, может, я сам себе намурлыкал?..
   Меньше всего хотелось услышать на глубине в сто метров музыку, трахнуть русалку, возомнить себя резвым ушастым дельфином… И стать героем анекдота: «А ну верните деньги за анашу, она не вставила!» – «Тогда, чё ты сюда голый из бани пришёл?»
   Но я надеялся, что удержу ситуацию: это неофит, который не в курсе того, что с ним может случиться, не поймет, что его мозги не в порядке. А я практически морской волк или даже танк!
 
***
 
   «А если что случится? – размышлял я утром по дороге к клубу. – Будет ли меня мучить совесть? Будет ли являться мне в кошмарных снах тот дайвер, которого я сегодня не смогу спасти? Что если он, обглоданный рыбами и увешанный водорослями, станет подниматься каждую ночь из чёрной ледяной бездны и брррр… Но живут же как-то другие инструкторы и не сходят с ума! Хотя интересно, как они живут?! Вспоминают ли случайно погибших. А поминать их надо?»
   Я живо представил, как сажусь пить в компании и прошу налить ещё одну лишнюю рюмку, на которую кладу бутерброд и объясняю всем, что это для Жоржика. «Какого ещё Жоржика? Мы кого-то ждем?» – изумляются друзья. «Нет. Он не придет никогда. Его нет с нами с тех пор, как…»
   Но что потом? За «Жоржика, который ставил личный рекорд», за «Йосика, надравшегося перед погружением», за «старого гипертоника дурака Ярика» и за «голландских молодоженов Винсентика и ВанГогика, удравших от инструктора и компании, чтобы под водой заняться противоестественным сексом и угодивших в старые рыбацкие сети…» Мало ли как можно погибнуть в открытом море! Мне представился старый инструктор по дайвингу, сидящий за столом, уставленным наполненными и не выпитыми рюмками… Картина ужаснула.
   Я, как мог, старался отогнать чёрные кучерявые мысли от белой бритой головы – все равно пути назад уже нет. Ведь сам напросился к Кравчуку, так как не прийти? Здесь не ленинградская школа, куда можно принести поддельную записку от родителей: «Заболел корью и аппендицитом». Мне вспомнился мультик про Малыша и Карлсона, где Малыш спрашивает своего друга: «Скажи, Карлсончик, а что, если ты устанешь лететь со мной?» – «Ах, Малыш, тогда я просто сброшу тебя вниз. Одним мальчиком больше, одним меньше, никто и не заметит. Пустяки, дело житейское».
   Что ж, одним французом больше, одним меньше. Утопил француза – спас сотню лягушек. Неприятная трусоватая нация. Маленькие носатые наполеончики. Наверное, из-за комплекса неполноценности их так и тянет на подвиги…Вот черт! У клуба уже стояли трое ребят, с которыми возился Кака. Как назло, очень приятные и высокие. Видимо, и среди французов встречаются нормальные люди.
   – А почему вы не ныряете со своими? Здесь рядом французский клуб, – спросил я по-немецки сразу после того, как меня представили.
   – Мы уже были там. У них глубоководные погружения проводятся на глубине сорок метров. И не больше, – пожаловался один по-английски.
   – Ну, да, это стандарт, – ответил я, не помню на каком.
   – Дело в том, что на сорока мы уже неоднократно были и теперь хотим погрузиться на сто, – гордо квакнул он.
   – А квалификация у вас какая и погружений сколько?
   – Около сотни, и у нас по две звезды КМАС.
   – Ну, тогда вы должны знать, что это опасно, – резонно заметил я.
   Он в ответ только широко улыбнулся: ага, понятно, кто не рискует, тот не пьет «Вдову Клико». Ну, что ж… Вперёд и с песнями.
   Они уже закончили оформлять документы. Погружение было «левое», без участия клубов и инструкторов. Ребята, типа, просто взяли напрокат баллоны, а мы, типа, просто ныряем рядом, нам, типа, дешевле такой большой компанией арендовать лодку. Последней «маленькой формальностью» стало взять так называемый «смертный листик», где написано, что у французов есть такой-то сертификат и квалификация, и они знают, что делают, пускаясь в свободный дайв.
   Мы сразу погнали к самому глубокому месту, встали, вывесили за борт четыре баллона для декомпрессии (на всякий случай) и ещё раз обговорили все детали предстоящего «летального» погружения. По большому счету, нам нужно было «упасть» туда, зафиксировать достижение и сразу же подниматься на поверхность. На большее все равно не хватило бы воздуха. Мы попрыгали в воду, собрались на поверхности и пошли.
   Первые тридцать метров пролетели без осложнений. Впрочем, с тридцати метров, если случилось что-то непредвиденное, ещё можно «сдриснуть». То есть можно-то можно, если, конечно, ты нормальный парень, хорошо подготовлен, не паникуешь, успел выдохнуть воздух из легких и вообще по жизни везучий… Я чуть дрогнул, отметив про себя эту тридцатиметровую точку необратимости. Мои молчаливые спутники, возможно, тоже дрогнули, но не подали виду, квакнули, и мы продолжали упорно идти вниз.
   …Если кто до сих пор не понял, глубоководный дайвинг отличается от обычного тем, что все проблемы надо решать на месте, то есть на глубине. Если у тебя сломалось оборудование или ты испугался, что оно сейчас сломается, и решил не рисковать, тебе все равно придется взять себя в руки и, не торопясь, как того требуют правила безопасности, подниматься на поверхность.
   …Ближе к шестидесяти парни начали волноваться. К этому времени нас окружала кромешная темнота. И хотя мы держали фонари, с их помощью видели лишь друг друга. Все, что было вокруг, ускользало из круга света; со всех сторон на нас наступала чёрная холодная смерть, называемая биологами «колыбелью жизни на Земле». Интересно, совались они в эту «колыбель жизни»? Мне так идти туда уже совсем не хотелось! Однако меня представили как хорошего инструктора, как же я мог убежать? Снова направив фонарь вниз, я увидел лишь свои «ноголасты». Уходящая глубоко вниз пустота и темень рождали ассоциации только со школьным юмором: «Темно, как у негра где?..» или: «Темно, как в жопе у кого?..» – уже не помню, как правильно. Пояс с грузами, который крепко охватывал меня, когда я только нырнул, сейчас ослаб и почти болтался на жопе… у меня. Не потому, что он расстегнулся, – просто мое тело сдавливают метры воды, что остаются сейчас над нашими головами.
   Чёрт, куда я полез?!
   Питая надежды на понимание, осветил компанию. Все показали знаками «о'кей», и мы продолжили погружение. На отметке «семьдесят пять» что-то случилось: один из французов вдруг заметался и резко рванул к поверхности. Я увидел, что Кака поймал его за лапу и пытается успокоить. Быстрый подъем с такой глубины грозил бы французу большими проблемами, может, и не смертью, но в любом случае Фуа-гра ему уже жрать бы не пришлось. Все собрались вокруг, пытаясь понять, насколько сложна ситуация. Парня могла охватить паника; и неожиданно для себя он осознал, что творит какую-то полную хуйню (я так же был в этом уверен!). А паника – самая страшная вещь, особенно под водой. Я уже слышал, что человек порой делает дурацкие вещи, например, вытаскивает изо рта регулятор и выкидывает его, а потом ломит вниз на всех парах. А может, у него азотный наркоз, про который я говорил. Но и тогда его надо ловить всей компанией, вдруг возомнит себя Ихтиандром?
   Впрочем, ему, да и нам, кажется, повезло. Он знаками показал, что неважно себя чувствует, и твердо намерен всплывать, но зато пребывал в трезвом сознании. Отпустить его одного в таком состоянии было бы роковой ошибкой. Теперь нам надо либо разделиться, либо плыть всем вместе наверх. То есть Костя вытаскивал перепуганного туриста наверх, а я, как инструктор, продолжал спуск вниз с оставшимися. Меня подобная перспектива приводила в ужас, но куда я мог сбежать: назвался клизмой – полезай в жопу. Я с содроганием и какой-то надеждой глянул вниз: там не стало светлее и уютнее. Пасть отца-океана готовилась нас сожрать. Подумал об этом, к счастью, как оказалось, не только я. Стоило поднять взгляд на компанию, как стало ясно, что приятели француза решили плыть наверх.
   «Ага, под предлогом санитарного сопровождения хотят сбежать!» – подумал я злорадно и в то же время необычайно радостно. Им было страшно, как и мне. Мне даже казалось, что я слышу учащённое биение их сердец. Кроме того, пока мы решали, что делать с беглецом, нас уже притопило до восьмидесяти шести метров… Чёрт, да давайте же наверх!
   А наверху… ну, конечно, едва сняв костюмы и уняв дрожь, все… стали строить из себя героев.
   – Так жаль, – сокрушались парни, – оставалось-то чуть-чуть.
   – У меня сильно закружилась голова, – оправдывался виновник срыва, – я потерял ориентацию…
   – Восемьдесят шесть – это не сто, но все-таки в два раза больше ваших прежних достижений! – констатировал Костя. – В следующий раз получится.
   «Только уже не со мной!» – про себя добавил я.
 
***
 
   Вечер мы провели в баре с Кравчуком. Он не признавался, как чувствует себя, я же знал, что должен снять стресс. Главная проблема, что я не был готов спасти человека, который, возможно, только на меня и надеялся. И в этом была какая-то подлость.
   – Забей! – мудро заметил Кравчук. – Ты сюда влип случайно, но зато здесь уже есть Юлик, который может утопить кого угодно в силу собственной трусости. Чем больше будет развиваться туризм, тем больше будет работать халтурщиков. Когда я начинал, людей, занимающихся дайвингом, были единицы. Меня учил человек, работавший в команде Кусто, а сейчас любой может стать инструктором.
   – И заявить, что он профессионал, и получить с людей НЕМАЛЫЕ ДЕНЬГИ! – Я решил подколоть Кравчука, зная, что с французов получено довольно богато.
   – Ну, сколько человек готов заплатить за свою жизнь, столько она и стоит! – Он даже не обиделся. – Они могли нанять инструктора подешевле, да любой здесь пошел бы за меньшую сумму, чем получил я. Но ребята оказались не лохи. Зачем им рисковать? А с людьми, которые свою жизнь ценят дешево, я и сам бы никуда не пошел – это самоубийцы. Знаешь анекдот на эту тему?
   Я как знаток анекдотов заинтересовался: «Ну?»
   – Идёт группа туристов по горам. Видят пропасть, через неё перекинут шаткий мостик. Им даже страшно представить, что по мостику можно пройти. Но тут они замечают грузина, который резво перебегает его с тяжёлой вязанкой хвороста.
   – Подожди, как тебя зовут?
   – Гоги, – отвечает грузин.
   – Гоги, а ты мог бы перенести на ту сторону наши рюкзаки? По двадцать копеек за штуку.
   – Вай, конэшна, могу.
   И он переносит рюкзаки, при этом даже ни капли не вспотев. Тогда туристы спрашивают: «А ты мог и нас перенести на ту сторону? По рублю с человека?»
   – Вай, конэшна, могу.
   И начинает носить: одного, второго, третьего, а четвертого… нечаянно роняет в пропасть.
   – Ах! – кричат туристы.
   – Да чего там ахать! Подумаешь – рубль…

Остров сокровищ

   – Доктор, выпишите мне таблетки от жадности. И побольше, пожалуйста!..

 
   – Ну чего, поедешь со мной на рэк? – как обычно, ввалившись без стука в дверь и разбудив меня, поинтересовался Кравчук.
   – Куда? – спросонья не въехал я.
   – На «шип рэк», кораблекрушение, если по-русски, – пояснил он.
   Остатки сна слетели моментально. От такого, как Кравчук, ждать можно чего угодно: «Ты корабль хочешь утопить?»
   – Нет, – он очень удивился, но тут же призадумался. – Хотя можно будет как-нибудь… Многим захочется посмотреть, как он пойдет под воду, сняться на фоне опять же… Но я сейчас про другое: завтра с англичанами еду смотреть на затонувшее во Вторую мировую английское торговое судно. Разбилось о рифы. Бери сразу пару выходных. Идем далеко в море. Если успеем, вернемся в тот же день, не успеем – заночуем там.
   – В море?! – Я содрогнулся, вспомнив о жуткой ночи на рифах, едва не ставшей последней в моей короткой биографии.
   – Нет, зачем? Там неподалеку есть остров. Посмотреть на затонувший корабль и заночевать на острове – ещё бы я отказался!
   – Конечно, поеду!
   – Ну тогда с тебя как с земляка – пятьдесят долларов… На водку!
   …Мы загрузились на бот в пять часов утра, дорога предстояла неблизкая. Решив, что у меня найдется ещё время, и чтобы познакомиться со всеми, и чтобы вздремнуть, я укутался в одеяло и лег досыпать в кокпите…Мне снилась карусель, с которой я все пытался слезть. «Неужели в самом деле все качели погорели?» – «Что вы, глупые газели?..» А вскоре в крепкий утренний сон стали входить какие-то новые ощущения: то ли меня подташнивало, то ли укачивало, то ли и подташнивало, и укачивало одновременно. Я открыл глаза – мои ноги, с которых слетело одеяло, смотрели на меня откуда-то сверху, почти с потолка. Ещё секунда – и я смотрел на них сверху вниз. Эта карусель мне ни фига не понравилась! Черт, говорили Иванушке не искать на свою жопу приключений!
   Я пулей вылетел наверх, думая, что не расслышал крик: «Спасайся, кто может!» – но тут же тормознул. Члены экипажа спокойно и деловито занимались своими делами. И пусть наше судно болтало на высоких пенистых зелёно-голубых волнах, на палубе торчали невозмутимые англичане и фотографировались на фоне легкого шторма. Лица некоторых из них не отличались цветом от морских волн: такие же серо-зеленоватые, голубоватые. Но, в конце концов, у них техника развита; если что, в фотоателье подрисуют здоровый веселый румянец.
   – Как тебе открытое плавание? – хохотнул появившийся Кравчук. – У тебя с морской болезнью проблем нет?
   – Когда водки слишком много выпью, а потом ещё и пива сверху стараюсь не расплескать кофе, – ответил я.
   – Ясно, – согласился он. – Но, на всякий случай, если понадобится, у меня специальные таблетки имеются. Пять долларов пара.
   – А долго нам ещё?
   – Часа три, не меньше. Ветер-то, видишь, какой.
   Решив сэкономить на таблетках и на всякий случай не завтракать, я перебрался на нос судна, свесил с него ноги и замечтался о чем-то, глядя на море. А Кравчук тем временем продолжал натаскивать туристов, чтобы ничего не брали на затонувшем судне, а те внимательно слушали. Англичане вообще очень пунктуальны в соблюдении правил. Если в инструкциях сказано, что чего-то делать нельзя, они и не будут. Соблюсти законы для них – как будто дело чести. Это наши туристы стали бы отрывать на память дверные ручки, капитанские мостики; отвинчивать все, что отвинтить невозможно в принципе, и рассовывать по карманам якоря с якорными цепями союзно.
   Иногда англосаксы задавали вопросы, он отвечал то серьёзно, то цинично: «При запотевании под водой маски стекло следует протереть изнутри сухой шелковой тряпочкой». Туристы на секунду задумывались, как это сделать, но потом начинали ржать. Повторив с ними все знаки, которыми обмениваются под водой, Константин подвел циничный итог: «А в общем, если ваши знаки не понимает инструктор – это его проблемы. Если вы не понимаете, что показывает инструктор, – это тоже его проблемы…»
   На место мы добрались только после полудня. К счастью, море понемногу успокаивалось. Костик подошел ко мне.
   – Ну, как самочувствие, настроение? – поинтересовался он.
   – Всё нормально! – отрапортовал я.
   – Собирайся. Надо будет нырнуть и привязать наш корабль к рэку. Вместе пойдем.
 
***
 
   …Гигантский корпус наполовину перевернутого судна лежал на глубине в двадцать метров и… потрясал воображение. Словно инопланетный объект, покинутый в спешке своими хозяевами. Правда, на морском дне он давно приобрел новых. Затонувший корабль, как коммунальная квартира, манил к себе множество мелкой неимущей рыбешки – ведь в нем масса мест, где легко спрятаться и вывести потомство, – и крупной: она любит мелкую и её потомков.
   Многочисленные люки и распахнутые двери так и звали заглянуть внутрь. Мы накинули канат прямо на швартовочные кнехты и поднялись за группой. Англичане ждали нас на борту, уже готовые к погружению.
   – Внутрь заходим только за мной и все вместе! – ещё раз предупредил группу Кравчук. – Здесь очень просто потеряться, застрять, попасть под завал… Будьте предельно внимательны и осторожны.
   На первом погружении мы проплыли и осмотрели корабль снаружи, прошли по палубам и надстройкам. Я замыкал группу, приглядывая за отстающими, собирая и подгоняя их.
   Второе погружение совершали позже, уже передохнув и пообедав. На этот раз вооружились фонарями, чтобы проникнуть внутрь. Через широкую грузовую шахту мы, один за другим, заплывали в огромный, бездонный трюм, набитый ящиками с то ли снарядами, то ли минами, то ли бомбами, то ли какими-то запчастями. Все это было ржавым, хлипким и, казалось, могло обрушиться в любую минуту, поэтому мы сбились в кучу и с опаской затихли, ничего не трогая и стараясь лишний раз даже не перебирать ластами. Когда глаза, наконец, совсем привыкли к темноте, приступили к осмотру арсенала, осторожно продвигаясь вглубь. Узкими коридорами мы двигались от одного отсека в другой, пока не выбрались наружу через огромную пробоину в носовой части корпуса судна. «Обалдеть! – подумал я. – Вот бы здесь покопаться и поискать чего-нибудь». Руки так и чесались, несмотря на жёсткое правило, что с затонувшего корабля категорически запрещается брать что-либо.
   Пора было закругляться. Вместе с туристами мы поднялись наверх, всех пересчитали. А нам с Кравчуком предстояло ещё одно погружение: теперь надо отвязать нашу яхту. И я решил соблазнить его поплавать чуть подольше: «Брать ничего не будем, но посмотрим, что там ещё есть».
   – Что, например?
   – Не знаю, что-нибудь. Давай найдем, например, каюту капитана… и посмотрим, чего там…
   – Так мы же уже закончили погружения, – сказал он. – Сейчас отвязываем корабль и уходим.
   – Вот, давай перед тем, как отвязать, и заскочим! – Я быстро прикинул время по таблице декомпрессии. – Минут десять у нас есть, а с «остановочкой» так и вообще…
   Тут к нам подошёл капитан:
   – Погода портится, – сообщил он. – Да и времени уже много. Я думаю, будет лучше заночевать на острове, а обратно в Халаиб выйти завтра с утра. В полумиле отсюда есть хорошая бухта.
   – Значит, сегодня – никак?
   – Боюсь, что при такой волне и ветре засветло не успеть, – объяснил капитан. – А в темноте в непогоду между рифами небезопасно.
   Меня известие обрадовало – выходит, время есть. Англичане тоже восприняли новость спокойно и совершенно не возражали. Перспектива ночевки на необитаемом острове им, похоже, даже пришлась по вкусу, особенно после того, как выяснилось, что для ужина необходимо будет наловить кальмаров, которых, со слов капитана, в этих местах, как грязи.
   Пока народ переодевался, обсуждая снасти и предстоящее барбекю, мы поменяли баллоны, батарейки в фонарях, взяли ходовую катушку и приступили к погружению. Как и договаривались, решили для начала найти и обследовать капитанскую каюту. Обычно она размещается под рубкой по правому борту, куда мы прямиком и направились. Проникнуть в рубку не составляло особого труда; окна, выходящие на мостик, были большие, и стекол в них почти не осталось. Из помещения рубки в глубь надстройки начинался коридор, дверь в него была открыта. Мы проплыли туда и вскоре оказались на площадке главной лестницы. Спустившись на один этаж вниз и свернув оттуда налево в коридор, проходящий по правому борту, мы почти сразу уткнулись в дверь с надписью «Мастер рум». Путь к цели составил чуть более пяти минут. «Ес!» – показали мы друг другу и толкнули дверь. Она была заперта, и, чтобы её открыть, нам пришлось отжать замок водолазным ножом, упершись что есть силы ногами в стены и какой-то светильник на потолке. На это ушло немало времени, и для поисков «чего-нибудь» осталось почти совсем ничего. Великий дайвер К. К. первым делом направился к рабочему столу, а я – к встроенному стенному, а в данный момент напольному, стеллажу. В каюте был бардак: обломки, всякая лабуда и труха от деревянной отделки и мебели лежали на полу в виде ила и поднимались мутью при волнении воды; полки частично покрылись невнятной коралловой (каловой) массой; сейф – открыт и пуст. Осмотревшись вокруг, я не нашел ничего хоть сколько-нибудь привлекательного. Вдруг в углу что-то тускло блеснуло в свете моего фонаря. Я сразу же метнулся туда, сунул руку и поднял тяжелый округлый предмет. Сердце чуть не выпрыгнуло в загубник, оказывается, мне очень нравилось искать сокровища! Я отряхнул предмет, протер перчаткой, и в моей руке засверкала гранями хрустальная пробка от графина. Везет мне, как утопленнику: «Иду лежит. Смотрю – блестит. Поднял – сопля». Пока я, задумавшись о жизненных разочарованиях, любовался находкой, неожиданно рядом возник Кравчук. Он показал на часы и что-то пробубнил в загубник – наше время вышло. Я кивнул, и мы начали выбираться наружу.
   У одной из дверей он вдруг застрял. «Что он там разглядывает, у меня же воздуха почти нет!» – разозлился я и слегка толкнул его в спину. Вперёд! Он не сдвинулся. Вот кретин, вернемся сюда завтра, если надо, а сейчас хорошо бы наверх. И я ещё раз толкнул его, уже сильнее и опустил глаза на манометр. В ту секунду, что я отвел взгляд, и произошло нечто невероятное…КРАВЧУК ВДРУГ ИСЧЕЗ… А на меня летела огромная зубастая голова, в половину моего роста. «А-а-а!» – я открыл рот. Машинально, ведь, будь я на воздухе, то заорал бы. Но сейчас только глотнул стакан соленой воды, тут же захотел её выблевать, но во рту стоял загубник, и сделать это оказалось совершенно невозможно. Голова тем временем проскочила мимо, вслед за ней протянулось длинное могучее тело, создавшее такой водоворот, что меня завертело. Потеряв ориентацию и с трудом продолжая дышать, я решил, что погибаю, но кто-то схватил меня за руку и потянул наверх…
   – Ты что, кретин?!!! – вопил я на поверхности, шумно отплевываясь. Мы с Кравчуком торчали, как поплавки в море, а англичане столпились на борту, не понимая, из-за чего сцепились русские инструкторы. – Ты меня чуть не потопил!