– Я?! Да я тебя только что спас. Ты мне ещё денег должен! – возмущался он.
– Денег?! – поразился я. – На! И заехал ему в нос кулаком.
…И только забравшись на борт, мы сумели выяснить все обстоятельства дела. Он рассказал, что внизу на корабле спокойно переходил из помещения в помещение; очередная дверь не сулила ничего опасного. Он сделал шаг вперёд, осветил небольшую каюту и увидел, что перед ним, скручиваясь, как шланг от говнососки, плавает гигантская мурена. Рыбка метра четыре в длину – видимо, неплохо кормилась внутри судна – сейчас очень нервничала. Она сегодня уже пообедала и не искала встреч с человеком, а он вдруг закрыл ей единственный выход: сбежать же в окошко иллюминатора любительнице пожрать не позволял размер.
Кравчук, видя, что «девушка» психует и готовится к обороне (точнее, к нападению), конечно, готов был уступить ей дверь. Но сзади его нетерпеливо заталкивал в каюту я, тоже сильно психующий от того, что заканчивается воздух, а меня не выпускают до ветра. Поскольку путь и вперёд, и назад оказался заблокирован, он выбрал единственно возможный – наверх. Надул жилет и моментально взлетел к потолку, по которому его почти расплющило. Мурена рванула вперёд, скользнув практически между его ног и обогнув меня. Я-то не загораживал ей дорогу.
Англичан наша история привела в восторг. Они очень сожалели, что не встретились с «таким редким и красивым явлением природы».
Кретины!
Бухта, в которую мы пришли на ночлег, надежно ограждала нас от волн и ветра. Мы бросили якорь, высадились на песчаный остров и принялись засветло собирать на пляже для костра сухие водоросли и принесенные морем щепки. А с наступлением сумерек вернулись на борт, зажгли прожекторы на корме и приступили к ловле кальмаров.
То есть сначала на свет прожекторов к нам из темноты пришли несметные стаи маленьких рыбок; в течение получаса вода просто бурлила от их количества. Затем уже на рыбок пришли кальмары и начали охотиться. Все это происходило практически на поверхности, и мы с изумлением уставились на необычную картину.
– А как их поймать-то? – сразу заинтересовались все.
– Сейчас покажу, – сказал капитан и достал нехитрое устройство, сразу названное мной по аналогии с «воблером» – «кальмаблером».
На самом деле это была просто блесна-наживка на толстой леске и с большим количеством крючков. Капитан ловко закинул её чуть дальше одного из кальмаров и тихонько потащил прямо мимо него. Увидев, что кальмар развернулся и заинтересовался наживкой, он резко дернул леску. Хищник моментально бросился на «убегающую добычу» и открыл, таким образом, счет закуски к пиву. С криками: «Дай мне, дай мне!» весь коллектив облепил капитана, как детсадовцы воспитательницу, увидев у нее в руках яркую игрушку.
– Давайте по очереди. По одной попытке. О'кей? – построил всех кэп.
Первому добыча досталась одному из англичан. Вытащив кальмара из воды, он взвыл от восторга и тут же попросил кого-нибудь это сфотографировать. Народ метнулся за фотоаппаратами. Кальмар действительно был просто огромный – около полуметра длиной и толщиной с трехлитровую банку. Выстраивая различные композиции для фото-сессии, англичанин на радостях склонился над висящим в его руке на леске моллюском. Кальмар, похоже, только этого и ждал. Рванувшись из последних сил, он окатил своего обидчика мощной струей чернил с ног до головы. Теперь от восторга взвыли все мы! А фото-сессия получила новый бурный толчок – все-таки умеют люди радоваться успехам товарищей.
Вечером нас ждал роскошный ужин: свежие кальмары, к тому же на корабле оказалось достаточно пива, лепешек, риса и овощей. А в кармане жилета (того, в котором нырял Кравчук) неожиданно обнаружилась некая бутылка. Я бы не обратил на нее внимания, если бы не знал, что он нырял без нее, поэтому и поинтересовался: «А чего это за пузырь ты вытащил?»
– Не знаю, – ответил он. – Ром, наверное, или виски.
– Так давай попробуем… под кальмара… самое время, по-моему.
– А, думаешь, это не опасно?
– Думаю, что нет. Что с виски-то может случиться? Если это вино, то оно может прокиснуть до уксуса, но мы это сразу почувствуем…
– А знаешь, – перебил он. – Я читал, как однажды водолазы тоже нашли в трюме бутылку с ромом, выпили её и умерли. Оказалось, что корабль перевозил ещё какое-то токсичное вещество, которое растворилось в воде и через намокшую треснувшую пробку попало в ром. Вот так.
– Вряд ли капитан держал в баре яд, – возразил я. – Давай осмотрим пробку.
К. К. достал бутылку, и мы приступили к её исследованию. Бутыль зелёного стекла прямоугольной формы, а этикетка… естественно, давным-давно отмокла. Мы принялись ковырять пробку. На вид она была вполне целой и в толще абсолютно сухой. За этим занятием нас и застал капитан нашего корабля.
– У меня есть штопор, если нужно, джентльмены, – сказал он.
– Да мы не знаем, – начал я.
– Это же виски с корабля? – уверенно спросил капитан.
– Ну, да, – не очень уверенно ответили мы. Все-таки брать что-либо туристам запретили, а сами…
– Отличный виски, – сказал капитан. – Я несколько раз пробовал. С этого корабля частенько достают. Помочь открыть?
Ну, раз мы даже не первые…
Потягивая вискарь тысяча девятьсот сорок третьего года разлива, я рассказал Капитану и Кравчуку, как мне понравилось нырять на затонувший корабль.
– Это ещё что! – чуть не по-пиратски отмахнулся Костик. – Вот мы тут на парусник шестнадцатого века ходили, так там, если верить каталогу, золотых монет и серебра на полтора миллиона долларов лежит.
– Ну-ка, ну-ка, ну-ка! – аж подпрыгнул я. – Расскажи-ка обо всем этом поподробнее, пожалуйста. Какой каталог? Какие полтора миллиона?..
– Каталог по затонувшим кораблям. Он в книжном магазине в центре города продается. А у меня ещё и карта морская есть, где куча рэков как опасность для судовождения отмечена.
– Так почему, если все известно, никто не поднимает золото-то? – удивился я.
– Всё, что нашли, уже подняли спасатели и страховые компании, – пояснил Кравчук. – Ну, а то, что не нашли, осталось. Водолазные работы – очень дорогое занятие, а эти монеты могут быть рассыпаны во время крушения и разбросаны на две-три квадратные мили, да ещё и под десятью метрами песка. Их искать невыгодно, поиски дороже встанут. А вот если случайно напороться…
– Так чтобы случайно напороться, надо туда специально приехать и нырнуть? – логично предположил я.
– Куда «туда»? Если бы место знать! Я на этот парусник раз пятьдесят уже нырял и дырку от бублика находил. А вот читал пару лет назад, что один мальчишка прямо на пляже во Флориде с маской нырнул на какие-то четыре метра и нашел золотые слитки на миллион баксов. Вот так. Я вообще считаю, что если должно повезти, то и под ногами найдешь, а если на роду не написано, так заищешься до сумасшествия и ничего, только время и деньги потеряешь.
Мы долго ещё болтали о сокровищах. К большой моей неожиданности, Кравчук оказался очень информированным в этой области человеком. «Мечтает о халяве? – думалось мне. – Не век же ему нырять с туристами и уносить свой зад от мурен?» – а он все продолжал рассказывать, что на Карибах, например, по мнению некоторых специалистов, в период с тысяча пятисотого по тысяча семьсот двадцатый год штормы отправили на дно суда с ценностями на сумму примерно пятнадцать миллиардов долларов. Это были испанские и португальские галеоны, перевозившие в Европу награбленные конкистадорами богатства. А недалеко отсюда недавно были обнаружены останки наполеоновского флота, потопленного английской эскадрой в тысяча семьсот девяносто восьмом году при битве у мыса Абу-Кир. Среди них и флагманский корабль «Орьян», в трюмах которого, помимо казны, находились сокровища рыцарей Мальтийского ордена.
Правда, я с удивлением узнал, что, даже найдя сокровища, никаких законных прав на них ты не имеешь. Законодательствами всех стран эти вещи считаются находками и подлежат передаче владельцу, который обязательно находится. В противном случае этим владельцем возомнит себя какое-нибудь государство или страховая компания, страховавшая корабль и груз. Или внучатые праправнуки какого-нибудь князька, вложившего во времена Царя-Гороха свои сбережения в развитие морских путешествий. Если же утаить ценности – считается, что ты их просто украл, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Несмотря на эти неприятные новости, уже засыпая на острове, я крепко сжимал в руке свое сокровище – хрустальную пробку. Воображение рисовало полные золота затонувшие древние судна. А в голове вертелась песенка из отечественного мультика: «…корабли лежат разбиты, сундуки стоят открыты…» И уже во сне губасто-сисястая Русалочка из отвязного мультика первых постсоветских времен продолжала выводить низким голосом: «Оставайся, мальчик, с нами. Будешь нашим ко-ро-лё-ё-ё-ё-м!»
Иные
Американцы, надо заметить, не частые гости в этом конце света. Я не имею в виду военные базы, конечно, а говорю о простых американских туристах. Ну, таких толстых дяденьках и тетеньках с гамбургерами и литровыми стаканами кока-колы в руках. Для отдыха у них есть свои Карибы, Багамы, Гавайи, и сама мысль полететь позагорать куда-то за океан, да ещё и в «нецивилизованную» Африку может, вероятно, прийти в голову только очень эксцентричным миллионерам или настоящим искателям приключений. Тем не менее такие люди находятся, вероятно, потому, что Нубия ну просто специально создана для них, причем больше для последних.
Группу из четырёх американцев доверили мне, так как с «местными» нырять они наотрез отказались, а немецкие и английские инструкторы были «очень заняты» своими делами, типа, «да шли бы янки на… нам своих понтов хватает». А я по неопытности согласился, тем более что денег за них платили достаточно. Мои клиенты на поверку оказались тремя обычными молодыми парнями в шортах и одной мелированной девицей вполне сносного вида. Они поздоровались со мной, представились, предъявив свои дайверовские сертификаты PADI, и по-военному строго поинтересовались, что и как им предстоит делать. Я в двух словах обрисовал, как у нас всё обычно происходит. Они кивнули.
– А во сколько это начнется и во сколько закончится? – уточнила девушка.
– Уже началось и закончится, как со всем управимся, – конкретизировал я. – А теперь расслабтесь и получайте удовольствие. Вы же на отдыхе.
Отсутствие даже тени радости на их лицах меня правда, немного смутило, но тогда я не придал этому особого значения.
День прошел спокойно и обычно, мои подопечные без проблем сделали свои два погружения, но что-то все равно было с ними не так. Американцы держались от всех в сторонке, при этом парни явно избегали своей спутницы. Они были как будто чем-то расстроены и недовольны, но на мои вопросы отвечали дежурным «о'кеем» и прилагаемой к нему формальной улыбкой. «Остальное – не мои проблемы», – решил я и просто не обращал на них внимания.
Действие, называемое обычно у летчиков «разбор полетов», началось вечером, после того как мы вернулись из порта в дайвинг-центр. Ко мне подошла американка Эрика и начала высказывать претензии. Из её слов следовало, что ничего из того, что окружало их во время дайвинга, даже приблизительно не соответствовало их американским стандартам. Они ждали чего-то больше положенного времени, не могли есть пищу, так как она была «несъедобной», отсутствовала диетическая кока-кола… и так далее и тому подобное. Короче, на этом основании Эрика требовала вернуть им деньги.
– Здесь не может быть американских стандартов, – попытался объяснить я. – Здесь Африка. Стандарты здесь нубийские, а у нас в клубах даже лучше, почти европейские, так как мы работаем с иностранцами.
– Если вы беретесь обслуживать американцев, то вы должны обеспечить нам те условия, к которым привыкли мы! – не унималась она.
– Если вы приезжаете в чужую страну, то вы должны быть готовы к тому, что условия жизни в ней могут быть не такие, как в Америке! – сдержался я. – Конкретно ко мне, как к дайвмастеру, претензии есть?
– Нет.
– Тогда расскажите о своих проблемах хозяину дайвинг-центра. До свидания.
Но этим дело не кончилось. Часом позже, приняв душ и переодевшись, я собирался уже идти ужинать, как на выходе из гостиницы снова встретил американцев. Они ждали меня на крыльце.
– Мухаммед сказал, что в качестве компенсации завтра ты будешь нырять с нами ещё раз, – сообщила мне Эрика.
– Я бесплатно не работаю, а с американцев теперь беру двойную таксу и расписку, что они готовы смириться с «нечеловеческими» условиями неамериканского быта, – парировал я. – И завтра у меня, кстати, выходной. На пляж пойду загорать и купаться.
– Только попробуй, – заверещала она. – Я подам на тебя в суд.
– Давай! – согласился я. – Отличная идея! Суд, если ты не знаешь, находится сразу за мечетью, только туда без паранджи баб не пускают. Совершенно не признают, понимаешь, сволочи судьи, американских стандартов. Просто дискриминируют женщин, я бы сказал.
И тут Эрика, громко завизжав, кинулась на меня с кулаками. Я поймал её за шиворот, развернул и пинком под зад отправил «погулять» на улицу. Визг мгновенно прекратился, я посмотрел на свиту скандалистки. Парни, оцепенев, застыли, глядя на меня с восторгом и ужасом. По их глазам было видно, что я только что подписал себе приговор как минимум о пожизненном заключении в тюрьме самого строгого режима. О таком «свойском» отношении к женщине они даже мечтать, судя по всему, не могли в своей Америке. Стандарты, видать, не позволяли. Эрика, похоже, тоже не была готова к такому повороту событий: она растерянно сидела прямо посреди дороги с широко раскрытыми от удивления ртом и глазами. Я, не прощаясь, направился ужинать.
…Эрика догнала меня уже на набережной.
– Эб, извини меня, – запыхавшись, пробормотала она. – Прости, пожалуйста. Я была не права. Просто Мухаммед сказал, чтобы мы тебе передали… но ты же не виноват, что у него все плохо организовано в дайвинг-центре, и, конечно, отдуваться за него ты не обязан.
– Да я и не собираюсь, – хмыкнул я. – Я же у него даже не работаю. Я вообще фрилендер.
– То есть, если ты откажешься, тебя не уволят? – спросила она.
– Нет, поэтому вы со своими претензиями пролетаете.
– Это хорошо. Ты пойми, мы же не хотели навредить тебе, просто у нас в Америке принято везде высказывать открыто свое недовольство, потому что это приводит в итоге к улучшению качества обслуживания клиентов.
– Буду у вас в Америке – учту.
– Не обижайся, пожалуйста… ну, хочешь, я угощу тебя ужином, – вдруг предложила Эрика.
– А потом потребуешь вернуть деньги, потому что продукты и технология приготовления блюд не соответствуют четыреста двадцать шестому параграфу Госстандарта США?
– Не буду. Обещаю! Пускай в Африке все будет так, как принято в Африке. Правильно?
– Ого! А тебя с такими изменениями в сознании обратно домой-то в Америку пустят?
– У нас в Америке, между прочим, настоящая свобода, и каждый может иметь любое собственное мнение по любому вопросу…
– Вижу, что пустят, – успокоился я. – Изменения поверхностные, ствол не задет. Ну, давай, приглашай меня на ужин.
– Тогда выбор ресторана за тобой, – она взяла меня за руку, – ты же здесь местный.
Сначала я из мести хотел отвести её в какое-нибудь любимое «Юлино» место, но сжалился и остановил свой выбор на одном вполне респектабельном ресторанчике «для туристов». Мы сели в уголке с видом на море.
– Будешь пить водку? – спросила Эрика.
– Виски «Рыгал», – ответил я.
– Ты, русский, пьешь виски, а не водку?
– А ты, как истинная американка, сейчас закажешь себе гамбургер?
– Нет, пожалуй, хот-дог и кока-колу, – улыбнувшись, подыграла она.
– Ну, тогда мне икры и балалайку.
Найдя, таким образом, общий язык, мы принялись весело болтать, подкалывая друг друга. Удивительно, но Эрика оказалась «своей», и не прошло и получаса, как я уже звал её просто Эриша, а она меня Эби. У нас возникла любовь с полпинка в самом прямом смысле этого слова, и она тут же поселилась у меня, бросив свой пятизвёздный отель. Что её во мне привлекло, я понял немного позже. Я был первым нестандартным мужиком в её жизни. Практически «крокодил Данди». Ну, а что нравится им в их американских киногероях: те тоже плюют на правила, начальников и т. д.
Утром, ну, в смысле, как проснулись, мы отправились за фруктами на рынок. Фруктов захотелось, особенно клубники.
– Эби, помоги мне, пожалуйста. Здесь не говорят по-английски, и мне никак не объяснить, – позвала меня Эрика.
Я подошел, поздоровался с продавцом по-арабски и спросил у Эрики, что она хочет, чтобы я ему сказал. Затем попытался сформулировать фразу на родном нубийцу языке. По-моему, получилось неплохо.
– О, сэр, вы отлично говорите по-арабски! – восторженно взвыл продавец. – Но давайте лучше по-английски, я не совсем понял, что вы хотите.
– Вы же не говорите по-английски, – возразил я. – Вот девушка…
– Я не говорю по-английски? – прервал меня продавец. – Это она не говорит по-английски!
Я посмотрел на Эрику.
– Я тебя понимаю, – призналась она. – А его почему-то нет. Ты понимаешь, о чём он говорит?
– Я-то понимаю, – рассмеялся я. – Он утверждает, что ты не говоришь по-английски. Он тоже тебя не понимает. Эриша, ты говоришь слишком сложно и, извини, но у тебя жуткий американский акцент.
– Но я же говорю правильно, как надо, а ты – нет, – обиделась она.
– Но меня-то все понимают, а тебя нет… Хорошо, я дам тебе пару уроков бесплатно.
– Тогда скажи ему на «вашем английском», что я бы хотела клубнику более зрелую и сочную, – фыркнула она.
– Ши вонт свит энд тэйсти стоубери (она хочет сладкую и вкусную клубнику), – сказал я продавцу.
– Но проблем, сэр. Плиз, – улыбнулся продавец и достал из-под прилавка другой лоток.
– И это все? – рассмеялась Эрика.
– Урок первый, – многозначительно сказал я. – Будь проще, и тебя поймут. Учись.
Вообще, американский менталитет, по-моему, очень близок нашему. Данное сожительство, которое я в шутку назвал «Союз – Аполлон», очень напомнило мне мою первую русскую семью в самом начале нашей совместной жизни, что не могло не радовать. Местные друзья, кстати, сразу назвали Эрику моей женой, хотя, вероятнее всего, потому, что понятие «герлфренд» в Нубии отсутствовало по определению. Жить с женщиной мужчина мог только после брака, а добрачный секс, мягко говоря, не приветствовался, так как старшее поколение нубийцев всерьёз боялось, что он может привести молодежь к самому страшному – питию пива и танцам на дискотеках.
Итак, мы с «женой» дружно ныряли днями и славно тусовались по вечерам. Эриша быстро освоила подводную фотографию и стала помощником в моем бизнесе. Наш тандем процветал. Так или иначе, мы прожили с ней замечательный месяц, но пришло время прощаться. Ей надо было возвращаться домой, она и так задержалась в отпуске слишком надолго.
За день до отлета Эрика решила предаться шопингу, дабы обеспечить своих американских родственников и знакомых экзотическими сувенирами из далекой Африки. В тот день у меня было много клиентов, и пропустить работу я никак, к сожалению, не мог. «Ничего, иди, справлюсь сама, я уже большая девочка, – улыбнулась она. – Пробегусь быстренько по магазинчикам и буду ждать тебя дома».
Вернувшись с «нырялки», я застал Эрику очень взволнованной… и без подарков.
– Слушай, – пожаловалась она, – Я не понимаю, что происходит. Я выбрала всяких сувениров, но мне их не отдали.
– Как не отдали? – удивился я.
– Вот так. Не отдали и все… и денег не взяли. Сказали, что вечером сами принесут к нам домой.
– А где ты так покупала?
– Да вот здесь рядом, – она показала рукой в сторону улицы.
– В магазинчике «Гуд Лак», что ли?
– Ну да.
– Странно, – заметил я. – Но, не расстраивайся, я хорошо знаю хозяина. Сейчас приму душ, и сходим разберемся.
В это время в дверь постучали.
– Кам ин (заходите), – ответил я.
На пороге стоял Мухаммед, хозяин как раз того самого магазинчика «Гуд Лак», о котором мы только что говорили с Эрикой.
– Мистер Эб, здравствуйте, – начал он. – Ваша жена сегодня выбрала у меня в магазине всякие вещи, я их принес вам. Посмотрите, пожалуйста, что вы будете из этого покупать.
– Но Эрика же уже выбрала, – удивился я.
– Конечно, мистер Эб, – объяснил Мухаммед, видя мое непонимание. – Но у нас не принято, чтобы жены покупали себе вещи сами, без согласия мужа, поэтому они обычно выбирают, что им нравится, а мы приносим все в дом, чтобы муж мог купить из выбранного то, что считает нужным. Вы разве не знали?
Лицо Эрики вытянулось от такой открытой дискриминации женщин «по половому признаку». Похоже, она даже слов не могла подобрать от неожиданности.
– Да я недавно женат, – сквозь смех процедил я. – Не успел ознакомиться просто со всеми преимуществами брачных отношений… Но какие мудрые у вас правила, правда, Эриша? Не фига бабам семейный бюджет на всякие их безделушки спускать! Давайте-ка посмотрим, что там моя глупая женщина набрала…
– Прости, мой Господин! – быстро придя в себя и уже давя хохот, Эрика «пала ниц» перед моими ногами. – Убей меня, как собаку!
Мухаммед отшатнулся и посмотрел на меня обескураженно, но с каким-то особым уважением.
– Встань, женщина! – громко и властно произнес я. – Достойна ты даров моих. Цени доброту и щедрость. Беру все, не глядя!
– Все? – переспросил Мухаммед, обалдевший от увиденного.
– Вводи караван! – приказал я ему. Праздничный вечер по поводу отъезда любимой начался…
– А приезжай жить ко мне в Америку, – вдруг предложила Эрика уже в аэропорту.
– И что я там буду делать? Мыть машины на бензоколонке?
– Тогда я приеду к тебе в Россию. Хочешь?
– Буду рад, хотя не верю я в продолжения курортных романов… Давай-ка не станем ничего загадывать…
– Райт. Ай лав ю coy… факин крэйзи рашен!
О том, как проводят люди свое свободное время на курортах, не мне вам рассказывать. Замечу, что Халаиб не был в этом смысле досадным исключением, несмотря на то, что находился в мусульманской стране. Соответственно, моя личная жизнь изобиловала разнообразием и ненавязчивостью отношений. Курортные романчики чередовались с циничным сексом, и никто не успевал друг другу надоесть, так как продолжительность пребывания приезжих красавиц соответствовала сроку их путевки и, как правило, не превышала недели. Сердца никакие не бились, сопли и слезы не текли, а на упреки и подозрения просто не было времени. Все проходило в коротком страстном порыве и приносило лишь радость и удовлетворение. Как правдиво характеризовала свое отношение к этому одна очаровательная москвичка: «Симпатичные, загорелые, веселые парни на курорте просто входят в программу моего отдыха».
Дайвмастера, хочу заметить, пользуются особым успехом, так как ко всем перечисленным выше качествам прибавляются ещё экзотичность, романтизм и мужественность их профессии. После того, что мне посчастливилось пережить в Халаибе, я никогда не поеду со своей женой отдыхать на курорт и тем более не отпущу её одну. И вам не советую. Я вообще считаю, что жены не должны там отдыхать. Грядка на даче в кругу детей и под надзором свекрови – вот их место отдыха. Курорты созданы для настоящих мужчин, незамужних девиц и конченых блядей.
Я мстю! И мстя моя ужасна!
Стоило ко мне приехать одному из друзей, как слух о том, что я охрененно устроился на теплом море, моментально разнесся буквально по всему Питеру. В гостинице, естественно, имелся телефон, по которому нельзя было позвонить за границу, но на него, как бы странно это ни звучало – можно. Откуда народ доставал этот номер, я не ведаю, но он просто разрывался от звонков из России.
– Мистер Эб, опять на непонятном языке – значит, вас, – сообщал мне портье. Вопрос у всех был один: когда же приглашу к себе.
– В очередь, сукины дети, – без энтузиазма отвечал я.
Отсутствие радости по поводу встреч с земляками объяснялось просто. Падали на хвост ведь не только близкие друзья, но даже мало и совсем незнакомые. Звонили даже соседи малознакомых и родственники соседей незнакомых, приятели внучатых племянников троюродных дядь и теть. А порой, что меня вовсе удивляло, – и бывшие враги. Они, как ни в чем не бывало, звонили и по-свойски напрашивались в гости. Все это вызывало не самые приятные ощущения: хотите столкнуться с жадностью, прикрытой лицемерием, купите себе дачу где-нибудь на Кипре или устройтесь на приличную работу за границей. Все тут же начнут вами интересоваться, размышляя, как можно вас получше использовать.
– Денег?! – поразился я. – На! И заехал ему в нос кулаком.
…И только забравшись на борт, мы сумели выяснить все обстоятельства дела. Он рассказал, что внизу на корабле спокойно переходил из помещения в помещение; очередная дверь не сулила ничего опасного. Он сделал шаг вперёд, осветил небольшую каюту и увидел, что перед ним, скручиваясь, как шланг от говнососки, плавает гигантская мурена. Рыбка метра четыре в длину – видимо, неплохо кормилась внутри судна – сейчас очень нервничала. Она сегодня уже пообедала и не искала встреч с человеком, а он вдруг закрыл ей единственный выход: сбежать же в окошко иллюминатора любительнице пожрать не позволял размер.
Кравчук, видя, что «девушка» психует и готовится к обороне (точнее, к нападению), конечно, готов был уступить ей дверь. Но сзади его нетерпеливо заталкивал в каюту я, тоже сильно психующий от того, что заканчивается воздух, а меня не выпускают до ветра. Поскольку путь и вперёд, и назад оказался заблокирован, он выбрал единственно возможный – наверх. Надул жилет и моментально взлетел к потолку, по которому его почти расплющило. Мурена рванула вперёд, скользнув практически между его ног и обогнув меня. Я-то не загораживал ей дорогу.
Англичан наша история привела в восторг. Они очень сожалели, что не встретились с «таким редким и красивым явлением природы».
Кретины!
***
Бухта, в которую мы пришли на ночлег, надежно ограждала нас от волн и ветра. Мы бросили якорь, высадились на песчаный остров и принялись засветло собирать на пляже для костра сухие водоросли и принесенные морем щепки. А с наступлением сумерек вернулись на борт, зажгли прожекторы на корме и приступили к ловле кальмаров.
То есть сначала на свет прожекторов к нам из темноты пришли несметные стаи маленьких рыбок; в течение получаса вода просто бурлила от их количества. Затем уже на рыбок пришли кальмары и начали охотиться. Все это происходило практически на поверхности, и мы с изумлением уставились на необычную картину.
– А как их поймать-то? – сразу заинтересовались все.
– Сейчас покажу, – сказал капитан и достал нехитрое устройство, сразу названное мной по аналогии с «воблером» – «кальмаблером».
На самом деле это была просто блесна-наживка на толстой леске и с большим количеством крючков. Капитан ловко закинул её чуть дальше одного из кальмаров и тихонько потащил прямо мимо него. Увидев, что кальмар развернулся и заинтересовался наживкой, он резко дернул леску. Хищник моментально бросился на «убегающую добычу» и открыл, таким образом, счет закуски к пиву. С криками: «Дай мне, дай мне!» весь коллектив облепил капитана, как детсадовцы воспитательницу, увидев у нее в руках яркую игрушку.
– Давайте по очереди. По одной попытке. О'кей? – построил всех кэп.
Первому добыча досталась одному из англичан. Вытащив кальмара из воды, он взвыл от восторга и тут же попросил кого-нибудь это сфотографировать. Народ метнулся за фотоаппаратами. Кальмар действительно был просто огромный – около полуметра длиной и толщиной с трехлитровую банку. Выстраивая различные композиции для фото-сессии, англичанин на радостях склонился над висящим в его руке на леске моллюском. Кальмар, похоже, только этого и ждал. Рванувшись из последних сил, он окатил своего обидчика мощной струей чернил с ног до головы. Теперь от восторга взвыли все мы! А фото-сессия получила новый бурный толчок – все-таки умеют люди радоваться успехам товарищей.
***
Вечером нас ждал роскошный ужин: свежие кальмары, к тому же на корабле оказалось достаточно пива, лепешек, риса и овощей. А в кармане жилета (того, в котором нырял Кравчук) неожиданно обнаружилась некая бутылка. Я бы не обратил на нее внимания, если бы не знал, что он нырял без нее, поэтому и поинтересовался: «А чего это за пузырь ты вытащил?»
– Не знаю, – ответил он. – Ром, наверное, или виски.
– Так давай попробуем… под кальмара… самое время, по-моему.
– А, думаешь, это не опасно?
– Думаю, что нет. Что с виски-то может случиться? Если это вино, то оно может прокиснуть до уксуса, но мы это сразу почувствуем…
– А знаешь, – перебил он. – Я читал, как однажды водолазы тоже нашли в трюме бутылку с ромом, выпили её и умерли. Оказалось, что корабль перевозил ещё какое-то токсичное вещество, которое растворилось в воде и через намокшую треснувшую пробку попало в ром. Вот так.
– Вряд ли капитан держал в баре яд, – возразил я. – Давай осмотрим пробку.
К. К. достал бутылку, и мы приступили к её исследованию. Бутыль зелёного стекла прямоугольной формы, а этикетка… естественно, давным-давно отмокла. Мы принялись ковырять пробку. На вид она была вполне целой и в толще абсолютно сухой. За этим занятием нас и застал капитан нашего корабля.
– У меня есть штопор, если нужно, джентльмены, – сказал он.
– Да мы не знаем, – начал я.
– Это же виски с корабля? – уверенно спросил капитан.
– Ну, да, – не очень уверенно ответили мы. Все-таки брать что-либо туристам запретили, а сами…
– Отличный виски, – сказал капитан. – Я несколько раз пробовал. С этого корабля частенько достают. Помочь открыть?
Ну, раз мы даже не первые…
Потягивая вискарь тысяча девятьсот сорок третьего года разлива, я рассказал Капитану и Кравчуку, как мне понравилось нырять на затонувший корабль.
– Это ещё что! – чуть не по-пиратски отмахнулся Костик. – Вот мы тут на парусник шестнадцатого века ходили, так там, если верить каталогу, золотых монет и серебра на полтора миллиона долларов лежит.
– Ну-ка, ну-ка, ну-ка! – аж подпрыгнул я. – Расскажи-ка обо всем этом поподробнее, пожалуйста. Какой каталог? Какие полтора миллиона?..
– Каталог по затонувшим кораблям. Он в книжном магазине в центре города продается. А у меня ещё и карта морская есть, где куча рэков как опасность для судовождения отмечена.
– Так почему, если все известно, никто не поднимает золото-то? – удивился я.
– Всё, что нашли, уже подняли спасатели и страховые компании, – пояснил Кравчук. – Ну, а то, что не нашли, осталось. Водолазные работы – очень дорогое занятие, а эти монеты могут быть рассыпаны во время крушения и разбросаны на две-три квадратные мили, да ещё и под десятью метрами песка. Их искать невыгодно, поиски дороже встанут. А вот если случайно напороться…
– Так чтобы случайно напороться, надо туда специально приехать и нырнуть? – логично предположил я.
– Куда «туда»? Если бы место знать! Я на этот парусник раз пятьдесят уже нырял и дырку от бублика находил. А вот читал пару лет назад, что один мальчишка прямо на пляже во Флориде с маской нырнул на какие-то четыре метра и нашел золотые слитки на миллион баксов. Вот так. Я вообще считаю, что если должно повезти, то и под ногами найдешь, а если на роду не написано, так заищешься до сумасшествия и ничего, только время и деньги потеряешь.
Мы долго ещё болтали о сокровищах. К большой моей неожиданности, Кравчук оказался очень информированным в этой области человеком. «Мечтает о халяве? – думалось мне. – Не век же ему нырять с туристами и уносить свой зад от мурен?» – а он все продолжал рассказывать, что на Карибах, например, по мнению некоторых специалистов, в период с тысяча пятисотого по тысяча семьсот двадцатый год штормы отправили на дно суда с ценностями на сумму примерно пятнадцать миллиардов долларов. Это были испанские и португальские галеоны, перевозившие в Европу награбленные конкистадорами богатства. А недалеко отсюда недавно были обнаружены останки наполеоновского флота, потопленного английской эскадрой в тысяча семьсот девяносто восьмом году при битве у мыса Абу-Кир. Среди них и флагманский корабль «Орьян», в трюмах которого, помимо казны, находились сокровища рыцарей Мальтийского ордена.
Правда, я с удивлением узнал, что, даже найдя сокровища, никаких законных прав на них ты не имеешь. Законодательствами всех стран эти вещи считаются находками и подлежат передаче владельцу, который обязательно находится. В противном случае этим владельцем возомнит себя какое-нибудь государство или страховая компания, страховавшая корабль и груз. Или внучатые праправнуки какого-нибудь князька, вложившего во времена Царя-Гороха свои сбережения в развитие морских путешествий. Если же утаить ценности – считается, что ты их просто украл, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Несмотря на эти неприятные новости, уже засыпая на острове, я крепко сжимал в руке свое сокровище – хрустальную пробку. Воображение рисовало полные золота затонувшие древние судна. А в голове вертелась песенка из отечественного мультика: «…корабли лежат разбиты, сундуки стоят открыты…» И уже во сне губасто-сисястая Русалочка из отвязного мультика первых постсоветских времен продолжала выводить низким голосом: «Оставайся, мальчик, с нами. Будешь нашим ко-ро-лё-ё-ё-ё-м!»
Иные
– Сколько нужно американцев, чтобы вкрутить лампочку?
– Сто один. Один вкручивает лампочку, остальные сто следят, чтобы не нарушались права негров.
Американцы, надо заметить, не частые гости в этом конце света. Я не имею в виду военные базы, конечно, а говорю о простых американских туристах. Ну, таких толстых дяденьках и тетеньках с гамбургерами и литровыми стаканами кока-колы в руках. Для отдыха у них есть свои Карибы, Багамы, Гавайи, и сама мысль полететь позагорать куда-то за океан, да ещё и в «нецивилизованную» Африку может, вероятно, прийти в голову только очень эксцентричным миллионерам или настоящим искателям приключений. Тем не менее такие люди находятся, вероятно, потому, что Нубия ну просто специально создана для них, причем больше для последних.
Группу из четырёх американцев доверили мне, так как с «местными» нырять они наотрез отказались, а немецкие и английские инструкторы были «очень заняты» своими делами, типа, «да шли бы янки на… нам своих понтов хватает». А я по неопытности согласился, тем более что денег за них платили достаточно. Мои клиенты на поверку оказались тремя обычными молодыми парнями в шортах и одной мелированной девицей вполне сносного вида. Они поздоровались со мной, представились, предъявив свои дайверовские сертификаты PADI, и по-военному строго поинтересовались, что и как им предстоит делать. Я в двух словах обрисовал, как у нас всё обычно происходит. Они кивнули.
– А во сколько это начнется и во сколько закончится? – уточнила девушка.
– Уже началось и закончится, как со всем управимся, – конкретизировал я. – А теперь расслабтесь и получайте удовольствие. Вы же на отдыхе.
Отсутствие даже тени радости на их лицах меня правда, немного смутило, но тогда я не придал этому особого значения.
День прошел спокойно и обычно, мои подопечные без проблем сделали свои два погружения, но что-то все равно было с ними не так. Американцы держались от всех в сторонке, при этом парни явно избегали своей спутницы. Они были как будто чем-то расстроены и недовольны, но на мои вопросы отвечали дежурным «о'кеем» и прилагаемой к нему формальной улыбкой. «Остальное – не мои проблемы», – решил я и просто не обращал на них внимания.
Действие, называемое обычно у летчиков «разбор полетов», началось вечером, после того как мы вернулись из порта в дайвинг-центр. Ко мне подошла американка Эрика и начала высказывать претензии. Из её слов следовало, что ничего из того, что окружало их во время дайвинга, даже приблизительно не соответствовало их американским стандартам. Они ждали чего-то больше положенного времени, не могли есть пищу, так как она была «несъедобной», отсутствовала диетическая кока-кола… и так далее и тому подобное. Короче, на этом основании Эрика требовала вернуть им деньги.
– Здесь не может быть американских стандартов, – попытался объяснить я. – Здесь Африка. Стандарты здесь нубийские, а у нас в клубах даже лучше, почти европейские, так как мы работаем с иностранцами.
– Если вы беретесь обслуживать американцев, то вы должны обеспечить нам те условия, к которым привыкли мы! – не унималась она.
– Если вы приезжаете в чужую страну, то вы должны быть готовы к тому, что условия жизни в ней могут быть не такие, как в Америке! – сдержался я. – Конкретно ко мне, как к дайвмастеру, претензии есть?
– Нет.
– Тогда расскажите о своих проблемах хозяину дайвинг-центра. До свидания.
Но этим дело не кончилось. Часом позже, приняв душ и переодевшись, я собирался уже идти ужинать, как на выходе из гостиницы снова встретил американцев. Они ждали меня на крыльце.
– Мухаммед сказал, что в качестве компенсации завтра ты будешь нырять с нами ещё раз, – сообщила мне Эрика.
– Я бесплатно не работаю, а с американцев теперь беру двойную таксу и расписку, что они готовы смириться с «нечеловеческими» условиями неамериканского быта, – парировал я. – И завтра у меня, кстати, выходной. На пляж пойду загорать и купаться.
– Только попробуй, – заверещала она. – Я подам на тебя в суд.
– Давай! – согласился я. – Отличная идея! Суд, если ты не знаешь, находится сразу за мечетью, только туда без паранджи баб не пускают. Совершенно не признают, понимаешь, сволочи судьи, американских стандартов. Просто дискриминируют женщин, я бы сказал.
И тут Эрика, громко завизжав, кинулась на меня с кулаками. Я поймал её за шиворот, развернул и пинком под зад отправил «погулять» на улицу. Визг мгновенно прекратился, я посмотрел на свиту скандалистки. Парни, оцепенев, застыли, глядя на меня с восторгом и ужасом. По их глазам было видно, что я только что подписал себе приговор как минимум о пожизненном заключении в тюрьме самого строгого режима. О таком «свойском» отношении к женщине они даже мечтать, судя по всему, не могли в своей Америке. Стандарты, видать, не позволяли. Эрика, похоже, тоже не была готова к такому повороту событий: она растерянно сидела прямо посреди дороги с широко раскрытыми от удивления ртом и глазами. Я, не прощаясь, направился ужинать.
…Эрика догнала меня уже на набережной.
– Эб, извини меня, – запыхавшись, пробормотала она. – Прости, пожалуйста. Я была не права. Просто Мухаммед сказал, чтобы мы тебе передали… но ты же не виноват, что у него все плохо организовано в дайвинг-центре, и, конечно, отдуваться за него ты не обязан.
– Да я и не собираюсь, – хмыкнул я. – Я же у него даже не работаю. Я вообще фрилендер.
– То есть, если ты откажешься, тебя не уволят? – спросила она.
– Нет, поэтому вы со своими претензиями пролетаете.
– Это хорошо. Ты пойми, мы же не хотели навредить тебе, просто у нас в Америке принято везде высказывать открыто свое недовольство, потому что это приводит в итоге к улучшению качества обслуживания клиентов.
– Буду у вас в Америке – учту.
– Не обижайся, пожалуйста… ну, хочешь, я угощу тебя ужином, – вдруг предложила Эрика.
– А потом потребуешь вернуть деньги, потому что продукты и технология приготовления блюд не соответствуют четыреста двадцать шестому параграфу Госстандарта США?
– Не буду. Обещаю! Пускай в Африке все будет так, как принято в Африке. Правильно?
– Ого! А тебя с такими изменениями в сознании обратно домой-то в Америку пустят?
– У нас в Америке, между прочим, настоящая свобода, и каждый может иметь любое собственное мнение по любому вопросу…
– Вижу, что пустят, – успокоился я. – Изменения поверхностные, ствол не задет. Ну, давай, приглашай меня на ужин.
– Тогда выбор ресторана за тобой, – она взяла меня за руку, – ты же здесь местный.
Сначала я из мести хотел отвести её в какое-нибудь любимое «Юлино» место, но сжалился и остановил свой выбор на одном вполне респектабельном ресторанчике «для туристов». Мы сели в уголке с видом на море.
– Будешь пить водку? – спросила Эрика.
– Виски «Рыгал», – ответил я.
– Ты, русский, пьешь виски, а не водку?
– А ты, как истинная американка, сейчас закажешь себе гамбургер?
– Нет, пожалуй, хот-дог и кока-колу, – улыбнувшись, подыграла она.
– Ну, тогда мне икры и балалайку.
Найдя, таким образом, общий язык, мы принялись весело болтать, подкалывая друг друга. Удивительно, но Эрика оказалась «своей», и не прошло и получаса, как я уже звал её просто Эриша, а она меня Эби. У нас возникла любовь с полпинка в самом прямом смысле этого слова, и она тут же поселилась у меня, бросив свой пятизвёздный отель. Что её во мне привлекло, я понял немного позже. Я был первым нестандартным мужиком в её жизни. Практически «крокодил Данди». Ну, а что нравится им в их американских киногероях: те тоже плюют на правила, начальников и т. д.
***
Утром, ну, в смысле, как проснулись, мы отправились за фруктами на рынок. Фруктов захотелось, особенно клубники.
– Эби, помоги мне, пожалуйста. Здесь не говорят по-английски, и мне никак не объяснить, – позвала меня Эрика.
Я подошел, поздоровался с продавцом по-арабски и спросил у Эрики, что она хочет, чтобы я ему сказал. Затем попытался сформулировать фразу на родном нубийцу языке. По-моему, получилось неплохо.
– О, сэр, вы отлично говорите по-арабски! – восторженно взвыл продавец. – Но давайте лучше по-английски, я не совсем понял, что вы хотите.
– Вы же не говорите по-английски, – возразил я. – Вот девушка…
– Я не говорю по-английски? – прервал меня продавец. – Это она не говорит по-английски!
Я посмотрел на Эрику.
– Я тебя понимаю, – призналась она. – А его почему-то нет. Ты понимаешь, о чём он говорит?
– Я-то понимаю, – рассмеялся я. – Он утверждает, что ты не говоришь по-английски. Он тоже тебя не понимает. Эриша, ты говоришь слишком сложно и, извини, но у тебя жуткий американский акцент.
– Но я же говорю правильно, как надо, а ты – нет, – обиделась она.
– Но меня-то все понимают, а тебя нет… Хорошо, я дам тебе пару уроков бесплатно.
– Тогда скажи ему на «вашем английском», что я бы хотела клубнику более зрелую и сочную, – фыркнула она.
– Ши вонт свит энд тэйсти стоубери (она хочет сладкую и вкусную клубнику), – сказал я продавцу.
– Но проблем, сэр. Плиз, – улыбнулся продавец и достал из-под прилавка другой лоток.
– И это все? – рассмеялась Эрика.
– Урок первый, – многозначительно сказал я. – Будь проще, и тебя поймут. Учись.
Вообще, американский менталитет, по-моему, очень близок нашему. Данное сожительство, которое я в шутку назвал «Союз – Аполлон», очень напомнило мне мою первую русскую семью в самом начале нашей совместной жизни, что не могло не радовать. Местные друзья, кстати, сразу назвали Эрику моей женой, хотя, вероятнее всего, потому, что понятие «герлфренд» в Нубии отсутствовало по определению. Жить с женщиной мужчина мог только после брака, а добрачный секс, мягко говоря, не приветствовался, так как старшее поколение нубийцев всерьёз боялось, что он может привести молодежь к самому страшному – питию пива и танцам на дискотеках.
***
Итак, мы с «женой» дружно ныряли днями и славно тусовались по вечерам. Эриша быстро освоила подводную фотографию и стала помощником в моем бизнесе. Наш тандем процветал. Так или иначе, мы прожили с ней замечательный месяц, но пришло время прощаться. Ей надо было возвращаться домой, она и так задержалась в отпуске слишком надолго.
За день до отлета Эрика решила предаться шопингу, дабы обеспечить своих американских родственников и знакомых экзотическими сувенирами из далекой Африки. В тот день у меня было много клиентов, и пропустить работу я никак, к сожалению, не мог. «Ничего, иди, справлюсь сама, я уже большая девочка, – улыбнулась она. – Пробегусь быстренько по магазинчикам и буду ждать тебя дома».
Вернувшись с «нырялки», я застал Эрику очень взволнованной… и без подарков.
– Слушай, – пожаловалась она, – Я не понимаю, что происходит. Я выбрала всяких сувениров, но мне их не отдали.
– Как не отдали? – удивился я.
– Вот так. Не отдали и все… и денег не взяли. Сказали, что вечером сами принесут к нам домой.
– А где ты так покупала?
– Да вот здесь рядом, – она показала рукой в сторону улицы.
– В магазинчике «Гуд Лак», что ли?
– Ну да.
– Странно, – заметил я. – Но, не расстраивайся, я хорошо знаю хозяина. Сейчас приму душ, и сходим разберемся.
В это время в дверь постучали.
– Кам ин (заходите), – ответил я.
На пороге стоял Мухаммед, хозяин как раз того самого магазинчика «Гуд Лак», о котором мы только что говорили с Эрикой.
– Мистер Эб, здравствуйте, – начал он. – Ваша жена сегодня выбрала у меня в магазине всякие вещи, я их принес вам. Посмотрите, пожалуйста, что вы будете из этого покупать.
– Но Эрика же уже выбрала, – удивился я.
– Конечно, мистер Эб, – объяснил Мухаммед, видя мое непонимание. – Но у нас не принято, чтобы жены покупали себе вещи сами, без согласия мужа, поэтому они обычно выбирают, что им нравится, а мы приносим все в дом, чтобы муж мог купить из выбранного то, что считает нужным. Вы разве не знали?
Лицо Эрики вытянулось от такой открытой дискриминации женщин «по половому признаку». Похоже, она даже слов не могла подобрать от неожиданности.
– Да я недавно женат, – сквозь смех процедил я. – Не успел ознакомиться просто со всеми преимуществами брачных отношений… Но какие мудрые у вас правила, правда, Эриша? Не фига бабам семейный бюджет на всякие их безделушки спускать! Давайте-ка посмотрим, что там моя глупая женщина набрала…
– Прости, мой Господин! – быстро придя в себя и уже давя хохот, Эрика «пала ниц» перед моими ногами. – Убей меня, как собаку!
Мухаммед отшатнулся и посмотрел на меня обескураженно, но с каким-то особым уважением.
– Встань, женщина! – громко и властно произнес я. – Достойна ты даров моих. Цени доброту и щедрость. Беру все, не глядя!
– Все? – переспросил Мухаммед, обалдевший от увиденного.
– Вводи караван! – приказал я ему. Праздничный вечер по поводу отъезда любимой начался…
– А приезжай жить ко мне в Америку, – вдруг предложила Эрика уже в аэропорту.
– И что я там буду делать? Мыть машины на бензоколонке?
– Тогда я приеду к тебе в Россию. Хочешь?
– Буду рад, хотя не верю я в продолжения курортных романов… Давай-ка не станем ничего загадывать…
– Райт. Ай лав ю coy… факин крэйзи рашен!
***
О том, как проводят люди свое свободное время на курортах, не мне вам рассказывать. Замечу, что Халаиб не был в этом смысле досадным исключением, несмотря на то, что находился в мусульманской стране. Соответственно, моя личная жизнь изобиловала разнообразием и ненавязчивостью отношений. Курортные романчики чередовались с циничным сексом, и никто не успевал друг другу надоесть, так как продолжительность пребывания приезжих красавиц соответствовала сроку их путевки и, как правило, не превышала недели. Сердца никакие не бились, сопли и слезы не текли, а на упреки и подозрения просто не было времени. Все проходило в коротком страстном порыве и приносило лишь радость и удовлетворение. Как правдиво характеризовала свое отношение к этому одна очаровательная москвичка: «Симпатичные, загорелые, веселые парни на курорте просто входят в программу моего отдыха».
Дайвмастера, хочу заметить, пользуются особым успехом, так как ко всем перечисленным выше качествам прибавляются ещё экзотичность, романтизм и мужественность их профессии. После того, что мне посчастливилось пережить в Халаибе, я никогда не поеду со своей женой отдыхать на курорт и тем более не отпущу её одну. И вам не советую. Я вообще считаю, что жены не должны там отдыхать. Грядка на даче в кругу детей и под надзором свекрови – вот их место отдыха. Курорты созданы для настоящих мужчин, незамужних девиц и конченых блядей.
Я мстю! И мстя моя ужасна!
Мужчина едет в одном купе с женщиной, она плачет.
Он спрашивает: «Что случилось?»
Она: «Мне муж изменил».
Он: «И мне жена изменила. Давай им отомстим?»
Она: «Давай».
Легли в койку, отомстили.
Пошли, перекурили.
Женщина говорит: «Надо ещё отомстить!»
Мужик: «Пойдём!»
Опять отомстили.
Пошли перекурить.
Она говорит: «Как вспомню этого мерзавца, так бы мстила и мстила!»
Он: «А я свою уже простил».
Стоило ко мне приехать одному из друзей, как слух о том, что я охрененно устроился на теплом море, моментально разнесся буквально по всему Питеру. В гостинице, естественно, имелся телефон, по которому нельзя было позвонить за границу, но на него, как бы странно это ни звучало – можно. Откуда народ доставал этот номер, я не ведаю, но он просто разрывался от звонков из России.
– Мистер Эб, опять на непонятном языке – значит, вас, – сообщал мне портье. Вопрос у всех был один: когда же приглашу к себе.
– В очередь, сукины дети, – без энтузиазма отвечал я.
Отсутствие радости по поводу встреч с земляками объяснялось просто. Падали на хвост ведь не только близкие друзья, но даже мало и совсем незнакомые. Звонили даже соседи малознакомых и родственники соседей незнакомых, приятели внучатых племянников троюродных дядь и теть. А порой, что меня вовсе удивляло, – и бывшие враги. Они, как ни в чем не бывало, звонили и по-свойски напрашивались в гости. Все это вызывало не самые приятные ощущения: хотите столкнуться с жадностью, прикрытой лицемерием, купите себе дачу где-нибудь на Кипре или устройтесь на приличную работу за границей. Все тут же начнут вами интересоваться, размышляя, как можно вас получше использовать.