Страница:
Через несколько дней Саша все-таки перезвонили сказал, что хотел бы встретиться и «обсудить вопросы, которые у него возникли к образу автора и лирического героя». Я приготовилась к бою. Поединок идеологий состоялся в идеально соответствующем Иванову антураже: в полуподвальном офисе Ad Marginem на Новокузнецкой: небогатом, прокуренном и заваленном книжками.
– Вы вот даже руку для рукопожатия подаете ладонью вниз, Лена! Как для поцелуя… – уже на пороге с классовым сарказмом в голосе попрекнул меня Саша. Вот вы жалуетесь, Лена, в книжке… Вернее, ваша лирическая героиня жалуется, что во время поездок с Путиным по стране ей нигде в русской провинции не удавалось по утрам выпить ее обычного свежевыжатого апельсинового сока… А стакан водки с селедкой вы с утра не хотите!?! Вы что, не видели, как народ живет?!? Да народ, прочитав вашу книжку, начнет ненавидеть всех этих кремлевских журналюг и скажет: к ногтю их всех, зажравшихся буржуев! И правильно скажет!
– Ну, Саша, если коммунисты десятилетиями приучали мой народ спиваться, вместо того чтобы работать, то я уж лучше попробую привить ему любовь к свежевыжатому соку по утрам, чем сама перейду на водку, – язвила я в ответ.
– А чему научили народ ваши любимые демократы?!? – нагнетал обвинительную речь издатель. – Они пытались насильно привить русскому народу западные идеалы, которые нам чужды от природы. Нам пытаются сказать: ваше будущее через десять лет – это прошлое, через которое Европа и Америка прошли 50 лет назад. Это же унижение для народа! А тем временем олигархи управляют страной вахтенным методом! Они давно все живут на Западе, и их дети тоже, а сюда, в родную страну, они приезжают раз в два месяца, только для того чтобы забрать денежки, которые выкачали из нефтяных скважин! И народу все равно – что Путин, что Ельцин – это все куклы, которые прикрывают воровской компрадорский режим! Вот из вашей книги очевиден вывод, что режим прогнил! Что Кремль прогнил! Класс олигархии прогнил! Надо создать новый параллельный Кремль! В этом спасение! А у вас в книге – где спасение? Вы не указываете людям путь к спасению!
– Саш, я вообще не сторонница классовых теорий и убеждена, что «спасение» может быть только индивидуальным, а не массовым… – отбивалась я как могла. Я чувствовала, что Иванов, помимо моей воли, Втягивает меня в какой-то тяжкий спор: в последний раз подобные споры о смысле жизни я вела, наверное, лет в 14-15. Вместо того чтобы по-деловому сообщить свое решение – согласен он или нет публиковать мою книжку, издатель-революционер планомерно выворачивал из меня душу.
– На самом деле, Лена, из книжки видно, что ваши идеалы близки к тем людям, которых в советское время называли диссидентами. А они, знаете, как жили? Они жили на чемоданах между метро «Аэропорт» и «Шереметьево-2»! Они только и ждали, пока их выгонят в эмиграцию, в их любимую так называемую западную демократию!
– Не смейте говорить о диссидентах! Вы просто не испытали на собственной шкуре, как они, что такое жить, когда к тебе приходят кагэбэшники с обыском ночью и вытаскивают пеленки из-под твоего грудного ребенка!
Под конец второго часа споров, когда мы оба уже срывались на крик, а у меня на глаза уже наворачивались слезы, потому что я четко поняла, что этот маньяк Робеспьер НИКОГДА не издаст мою книгу, и вообще сквозь табачный дым этого странного, хиппанско-большевистского подполья мне уже казалось, что мир рушится, и я готова была бежать оттуда хлопнув дверью, Саша вдруг неожиданно сказал:
– Ладно. Книжка сильная. Я почувствовал, что она написана кровью. Пусть и не нашей, не русской, не народной кровью. Но вашей, авторской кровью. Я чувствую, что вы книгу выстрадали. Будем публиковать.
Вот так родился наш странный симбиоз с Ad Marginem. Очень скоро мы уже научились с Сашей Ивановым понимать друг друга. Например, когда я пыталась выяснить у него точные сроки выхода книги, издатель успокаивал меня:
– Да не волнуйтесь вы, Лена! Я считаю, раз ваша книжка и вам нравится, и нам нравится – значит, она уже состоялась – где-то в ноосфере! Поэтому теперь ну о каких сроках может быть речь? Какая разница – через неделю или через вечность? Мы УЖЕ с этой книжкой в нирване!
После чего, когда я, звоня директору Ad Marginem, не заставала его на его же собственном мобильном телефоне, то, разумеется, потом при встрече с пониманием осведомлялась:
– Вы в нирване, Саша, были, да? Позднее Иванов на полном серьезе уверял, что если бы не тот наш с ним первый спор в подвале Ad Marginem, то он не стал бы печатать книгу: – А то я сначала подумал: прилетела, видите ли, этакая молодая стрекоза из jetset'a! И давай учить нас жить…
Думаю, для директора Ad Marginem сломать свои стереотипы и, поступившись классовыми теориями, предоставить «стрекозе из jet-set'a» трибуну в своем издательстве, было ничуть не легче, чем мне – дебютировать с первой книгой у русского «Робеспьера». Кстати, я до сих пор сильно подозреваю, что именно остатки классовой ненависти, а не тонкий эстетский замысел, помогли Саше придумать название серии, в которой он выпустил в свет мою книжку: «Трэш-коллекция». Типа, мусор, по-русски.
Из– за всех этих долгих поисков издателя выход книги пришлось перенести на осень. Ad Marginem пообещал напечатать книгу в сентябре-октябре. Я с легким замиранием сердца думала об этом сроке: близость президентских выборов (в декабре) обещала не только придать еще большую сенсационность и без того взрывной для политической элиты книге, но и еще больше накалить зону риска, в которой я оказалась. Я специально заранее не говорила ничего о книге родителям, желая подарить им последние несколько месяцев спокойной жизни. Тем временем я получала прямо-таки физическое наслаждение от редакторской работы над книгой. Саша оказался идеальным издателем: он не попросил меня внести в текст ни одной коррективы и предложил:
– Ну вы просто сами еще раз перечитайте книгу и отредактируйте только то, что сами сочтете нужным.
Это стало для меня лучшей наградой после нескольких лет скрытой цензуры, установленной практически во всех московских редакциях после прихода Путина к власти – когда все статьи про Кремль даже в газете «Коммерсант» микшировались редактором, а мне под разными предлогами не давали публиковать политические комментарии. В какой-то момент я вдруг ПОНЯЛА, что на самом деле «Байки кремлевского Диггера» – это, по сути, моя личная газета. Раз ни одна из газет в России не в состоянии опубликовать то, что я хочу написать, значит, я издам свою персональную газету на 382 страницах. «И посмотрим, господа редакторы и цензоры, чья газета будет популярнее: моя, или ваши пресные и подцензурные»,– подумала я. Я не сомневалась, что книга станет бестселлером. И мечтала только об ОДНОМ: суметь додержать факт ее выхода в секрете, пока тираж не появится в
Москве. Я не строила никаких иллюзий и прекрасно отдавала себе отчет, что в предверии выборов возможны любые неадекватные действия власти, начиная с ареста тиража книги и кончая… – но, честно говоря, даже моей буйной фантазии не хватило, чтобы заранее вообразить себе то, что потом произойдет на самом деле. За пару недель до сдачи книги в типографию меня ждало еще одно испытание.
Поздно, около двух часов ночи, мы с моей подругой Никой Куцылло (той самой девушкой, которая провела несколько дней в обстреливавшемся Белом доме и написала об этом книжку) возвращались из кино. Ходили в «Атриум» рядом с Курским вокзалом, потому что в тот момент Ника снимала квартиру у своего однокурсника Володи Ленского (бывшего корреспондента НТВ в Нью-Йорке, теперь работающего на ОРТ) в доме, где магазин «Людмила», а кинотеатр там в соседнем здании. Я села в такси, стоявшее у «Атриума», простилась с Никой и поехала к себе на Пушкинскую. А через минуту водитель вдруг почему-то свернул с Садового кольца в переулок направо. Я почувствовала неладное и потребовала остановиться и высадить меня. Но тут сзади мне кто-то приставил к горлу нож и закричал: «Всё! Сиди тихо!» Оказалось, что когда я садилась в машину, то не заметила из-за затемненных стекол, что сзади прятался еще один человек. Видимо, он сидел на полу за сиденьем согнувшись, на корточках. Ну о чем еще можно было подумать в такой ситуации, когда у тебя сенсационная политическая книга готовится к сдаче в типографию? Разумеется, первой моей мыслью было: «это ПОХИЩЕНИЕ». Как же у меня отлегло от сердца, когда выяснилось, что этим добрым людям просто нужны мои деньги! Я отдала им по счастливой случайности оказавшиеся у меня с собой немаленькие наличные (кредитка их совершенно не заинтересовала, а наоборот, почему-то разозлила), и грабители выпустили меня из машины.
Позже в милиции мне сказали, что накануне рядом с Курским вокзалом (именно туда меня и пытались увезти нападавшие) нашли труп женщины. По-видимому, меня спасло то, что, едва сев в машину, я сразу набрала по мобильному Нику – по какому-то наитию, потому что волновалась, как она там одна дойдет до своего дома (200 метров). И когда на меня напали, я успела крикнуть ей в трубку: «Звони в милицию!» Как потом выяснилось, подруга моего крика уже не услышала: у меня успели выхватить телефон. Но бандиты-то этого не знали и, видно, испугавшись (мы совсем недалеко отъехали от «Атриума»), решили поскорее выпустить меня и на полной скорости смыться. После выхода книги я еще не раз вспоминала это страшное и вместе с тем чудесно закончившееся (ни одной царапины – хотя к горлу был пару минут приставлен нож) происшествие. В июле 2004 года, когда мы с Ленским, приехавшим на несколько недель в Москву из Нью-Йорка, собирались на дачу к Нике на день рождения, он попросил меня заехать за ним к «Атриуму».
– А-а, это где меня чуть не убили? – переспросила я.
– Нет, это где тебя чуть не убили В ПЕРВЫЙ РАЗ, -поправил меня Ленский. -Знаешь, по-моему, у твоего Ангела-Хранителя вообще очень натренированные крылья.
Дальше картинки стали меняться с быстротой калейдоскопа. 8 октября мой издатель Александр Иванов уехал во Франкфурт на Всемирную книжную ярмарку. К этому времени у нас с ним на руках было только семь так называемых сигнальных, типографских экземпляров моей книги. Из типографии нам сообщили, что весь тираж еще не допечатан, но будет готов вот-вот. Мой «Робеспьер» поделился со мной по-братски: две книги отдал мне, а пять взял себе. И повез для презентационных целей на книжную ярмарку во Франкфурт. Я осталась в Москве ждать тираж. Книгу печатали в обстановке строгой секретности не в Москве, а в городе Екатеринбурге (или в Ё-бурге, как называют его в книгоиздательской тусовке). Путь из екатеринбургской типографии до Москвы на грузовых машинах составляет примерно день. Однако ни через день, ни через два после обещанного срока фуры с секретным грузом из Сибири так и не появились. В день открытия Франкфуртской ярмарки мы, наконец, сняли конспирацию: издательство Ad Marginem официально выставило книгу на своем стенде на международной ярмарке. Радиостанция «Эхо Москвы» в тот же день назвала книгу «главной сенсацией, с которой во Франкфурт приехали российские издатели». Цитируя слова моего издателя, журналисты анонсировали книгу как «первый неофициальный портрет президента Путина, увиденный глазами не влюбленной в него женщины».
Весть о книге разлетелась по российской столице в секунду. Мой телефон просто взорвался: политики, журналисты, имиджмейкеры – все хотели немедленно получить книгу. Однако грузовики с книгами из Екатеринбурга все не ехали. Я пыталась связаться с работниками типографии через свое издательство, но мне отвечали, что печатники ссылаются на «технические причины» и просят подождать еще несколько дней. А еще через несколько дней директор типографии вообще загадочным образом исчез, передав через секретаря, что «уехал в отпуск». Ситуация сложилась парадоксальная: вся Москва уже знала о книге и бурлила, но физически достать ее было нигде невозможно. В том числе – книги не было и у меня! Те два экземпляра книги, которые мой издатель оставил мне, уезжая во Франкфурт, я сразу же раздарила двум своим друзьям: первую – главному редактору «Эха Москвы» Алексею Венедиктову на день рождения его радиостанции, а вторую – лидеру партии «Союз правых сил» Борису Немцову на его собственный день рождения (который, как на грех, случился на следующий же день после открытия франкфуртской ярмарки). Не знаю уж, с какого из этих двух экземпляров была сделана первая копия, но вскоре все партийные ксероксы в российском парламенте заработали на полную мощность. Через пару дней мне позвонил совершенно незнакомый корреспондент газеты «Ведомости» И заговорщицким тоном сообщил:
– Елена, мы только что прочитали вашу книгу! Скажите, это правда, что ваш тираж арестовали?
Я как стояла, так и села:
– Откуда же вы взяли мою книгу? Ее же еще нет в Москве!
– Ну, я не могу вам сказать, откуда я взял… Мне дали почитать ксерокопию…
Я бросилась звонить своей подруге Елене Дикун (бывшей журналистке кремлевского пула, которая в тот момент работала пресс-секретарем партии Немцова) и строго потребовала:
– Ленка, признавайся! Ту книжку, которую я подарила Немцову на день рождения, вы кому-нибудь давали ксерокопировать?
– Конечно, – не без гордости сообщила Дикун. Мы уже, наверное, копий двадцать сделали. Нам в политсовет партии такой суперский ротапринт только что завезли на выборы! Почти производственный! Твоя книга там уже в памяти. Две минуты – и четыреста страниц готовы!
– Ты что, сумасшедшая?!? – заорала я. – Немедленно прекрати это делать! Не срывай мне тираж! Ну, подумай сама, если сейчас ксерокопия попадет к кому-нибудь в Кремле, то тираж книги действительно арестуют и не пустят в Москву!
– Поздно, Трегубова, – примирительно сказала Дикун. – Только что корреспондентка «Интерфакса» прибежала и рассказала, что ей ксерокопию твоей книги во фракции коммунистов дали…
Ксерокопии «Баек» размножались с космической скоростью и в геометрической прогрессии: через неделю, по нашим с Дикун скромным подсчетам, по Москве гуляло уже не меньше 500 копий. В аппарате правительства, Думе и прочих органах власти шла тихая и незаметная для начальства работа по распространению «самиздата» в массы. Алексей Волин, бывший главный теневой пиарщик сначала Кремля, а потом Белого дома, специально заехавший к Дикун в штаб партии, чтобы взять себе ксерокопию, объявил мне по телефону: «Трегубова, последний раз я таким интересным способом читал только книжки Солженицына в своей комсомольской молодости. Нам тогда тоже копии на ночь почитать давали…»
Я была готова рвать на себе волосы. Ведь пока «Байки» еще не поступили в широкую продажу, Кремль, поняв, какой ажиотаж вызывает книга, мог с минимальным скандалом пустить тираж под нож. Причем, как объяснили мне друзья-бизнесмены, для этого властям даже необязательно было применять силовые меры – достаточно было просто тихо выкупить весь тираж прямо в типографии. Благо, богатых мужчин в Кремле немало, и они вполне могли позволить себе такой невинный предмет роскоши. В этом свете скоропостижный «отпуск» директора екатеринбургской типографии начинал уже и вовсе выглядеть подозрительным. «А ты не думаешь, что ему просто отгрузили несколько тысяч баксов и сказали: отдохни, приятель?» – волновались мои коллеги. Не менее подозрительным было и то, что, когда я просила отправить мне из этой ё-бургской типографии хотя бы небольшую сумку с книгами с человеком, летящим самолетом из Сибири в Москву, и обещала даже оплатить билет, мне по необъяснимым причинам отказывали. К концу второй недели задержки тиража мне позвонил лидер думской фракции СПС Борис Немцов и серьезно предложил:
– Трегубова, чем я могу помочь с книгой? Давай так: если через несколько дней тираж не появится в Москве, я официально сделаю депутатский запрос и выступлю с ним с трибуны Думы.
Тем временем во Франкфурте вокруг моей книги разворачивалась еще более детективная история. Поскольку интерес к книжке был огромный, а у Саши Иванова, как я уже говорила, с собой было только пять экземпляров, он никому их не раздавал и использовал только в презентационных целях – выставил на стенде издательства. «Я собирался раздать книги только своим знакомым литературным агентам», – рассказал мне Саша по телефону. Однако на следующий день после презентации два из пяти экземпляров моей книги, выставленных на стенде, украли. «Я сразу заметил какого-то странного серенького человека, явно не издателя и не литературного агента, который сначала долго вертелся около книги, умолял ее ему продать, а когда ему отказали, то начал листать ее и чуть ли не конспектировать текст в блокнот. Видимо, он, когда мы отвернулись, и украл!» – описывал эту франкфуртскую криминальную трагикомедию мой издатель. Но самая комичная деталь состояла в том, что, как меня заверили, через несколько дней одна из книг, украденных во Франкфурте, появилась в Кремле, у пресс-секретаря Путина. Рассказал мне об этом корреспондент, работавший в кремлевском пуле для одной из московских газет. Как сообщил этот коллега, моя книжка была специально взята в длинную поездку президента в Куала-Лумпур на встречу президентов стран – членов Ассоциации Тихоокеанского Экономического сотрудничества, и там ее до дыр зачитывали путинский пресс-секретарь, заместитель главы кремлевской администрации по международным вопросам и прочие члены свиты российского президента. Сомнений в том, что у них был именно украденный экземпляр, не оставалось: просто потому, что оба других экземпляра, существовавших в Москве, были СОБСТВЕННОРУЧНО МНОЙ ПОДПИСАНЫ (поскольку, как я уже рассказывала, их я подарила своим друзьям Венедиктову и Немцову). А других экземпляров в Москве ПРОСТО НЕ БЫЛО. Если, конечно, не предположить, что кремлевская книга была украдена из того самого задерживаемого тиража в Екатеринбурге, который нам отказывались выдать по техническим причинам. На третьей неделе задержки тиража я «сломалась». И попросила Дикун сделать ксерокопию и для меня. Мои родители уже готовы были меня убить за то, что вся Москва говорит о моей книге, а у них все еще нет своего экземпляра. В какой-то момент бредовая ситуация с задержкой тиража надоела моему другу Алексею Венедиктову – главному редактору радиостанции «Эхо Москвы», – и он решил поставить дело под «общественный» контроль: меня стали чуть ли не ежедневно приглашать в прямой эфир радиостанции, там регулярно зачитывались отрывки из книги, а эховские звезды – Андрей Черкизов, Сергей Бутман и другие то и дело устраивали в своих программах дискуссии о книге. «Пока тираж не отдадут, эта тема у меня каждый день в эфире будет!» – героичеески заявил Леша. И мне снова и снова звонили репортеры «Эха Москвы»:
– Как обстоят дела с вашим тиражом?
– Никаких изменений к сожалению…
– Отлично, это тоже – комментарий! Мы немедленно даем это в эфир!
В результате, через несколько дней в прямой эфир радиостанции «Эхо Москвы» уже звонили взволнованные радиослушатели, которые готовы были уже чуть ли не на баррикады идти с требованием отдать тираж Трегубовой… Обо всем этом мне докладывала мама, слушавшая в те дни «Эхо» не отрываясь, практически круглосуточно, боясь пропустить хоть какие-то новости обо мне.
Так в России моя книга превратилась в самый громкий бестселлер года еще до своего выхода в свет. Уж не знаю, что именно оказалось решающим фактором давления – презентация ли на Франкфуртской международной ярмарке, или молниеносное распространение «самиздатовских» ксерокопий «Баек» по коридорам власти, которое уже никто не мог ни остановить, ни контролировать, или вот такая массированная информационная поддержка моих друзей-журналистов, но 30 октября, больше чем через три недели после обещанного срока, в Москву дошли первые несколько пачек с книгами. Алексей Волин, не только прошедший непростую школу советской пропаганды, но и прекрасно знакомый с сегодняшней кремлевской кулуарной кухней, авторитетно заявил мне:
– Честно говоря, Ленка, мы все ни секунды не сомневались, что твой тираж не пропустят в Москву. А теперь все удивляются, как же это его пропустили…
Еще больше я была удивлена тем, как много журналистов в моей стране не побоялись меня открыто поддержать – я была готова к тому, что ни одно из московских изданий о книге вообще не напишет – из-за цензуры и страха карательных мер со стороны Кремля. Только «Коммерсант» напишет, – думала я. А всем остальным заткнут рот. Однако случилось все ровно наоборот. Как только я получила на руки те самые первые два экземпляра книги, один из них у меня сразу взяла на ночь почитать заместитель главного редактора еженедельника «Власть», входящего в издательский дом«Коммерсант», Вероника Куцылло.
– Ты просто обязана дать нам «право первой ночи» на публикацию отрывков из книги! Все-таки как-никак мы – твоя родная редакция. Дай мне книгу, я подготовлю публикацию в ближайший же номер и сразу верну, – попросила Ника. Я, разумеется, согласилась. Но на следующий день Ника перезвонила и траурным голосом сообщила:
– Вася запретил публиковать… (шеф-редактор издательского дома «Коммерсант» Андрей Васильев – Е.Т).
У меня опустились руки. Если даже «Коммерсант», принадлежащий «оппозиционеру» Березовскому, побоялся опубликовать информацию о книге, то чего уж было ждать от прочих сервильных газет, давно уже целующих Путину все места? Однако дальше события стали развиваться по самому неожиданному сценарию. Первым изданием, опубликовавшим отрывки из книги, разумеется, стала интернет-газета «Грани.Ру» – одно из последних неподцензурных СМИ в России. Следом за ними ко мне обратился Дмитрий Муратов – главный редактор «Новой газеты» – единственного печатного СМИ в России, плюющего на кремлевскую цензуру, и попросил предоставить ему право печатать отрывки из моей книги в каждом номере. Следующим изданием, решившимся опубликовать выдержки из книги, стал «Еженедельный Журнал», связанный с олигархом-изгоем Гусинским.
И тут – все покатилось как снежный ком. Произошла фантастическая вещь: в журналистах и главных редакторах газет, хоть и задавленных путинской цензурой, но взращенных все-таки на ельцинской рыночной почве, на какой-то момент профессионализм победил страх. И когда они смекнули, что моя книга УЖЕ стала главной политической новостью на российском информационном рынке, главные редакторы испугались уже не путинских цензоров, а того, что если они немедленно не опубликуют отрывки из «БКД» (так с легкой руки одного из моих коллег «Байки кремлевского диггера» стали тезками Большого Кремлевского дворца), то скорее них это сделают конкуренты. И все цензурные шлюзы были прорваны. Когда мне позвонил главный редактор издания, принадлежащего предельно лояльному Путину олигарху (не буду называть газету, чтобы не портить ребятам жизнь), и попросил дать им право на публикацию пары глав из моей книги, я сначала просто не поверила своим ушам.
– Да вы что, все там – с ума посходили? Вас же уволят за это, а газету закроют! – изумилась я.
Но мне объяснили, что руководство редакции решило «воспользоваться тем, что Кремль сейчас по уши занят отставкой Волошина». А мы тут пока под шумок тебя опубликуем! Пусть потом разбираются! I Это был бунт. Бунт локальный, краткосрочный, но массовый. Было такое впечатление, что до этого все, как партизаны в окопах, только и ждали, кого бы поднять на знамя борьбы с цензурой. И внезапно подняли мою книгу. Я не хвастаюсь. Я просто реально была счастлива и растрогана, что у меня получилось. Хотя бы ненадолго… Мне ежедневно с самого раннего утра и до позднего вечера звонили коллеги из самых разных изданий в абсолютной эйфории и с совершенно одинаковым текстом:
– Ты сказала в книге то, что мы все хотели сказать, но не могли. Ты же понимаешь, нам надо сохранять аккредитацию, но эти кремлевские уже всех так достали, что сил больше нет. А ты врезала им за нас за всех. Спасибо!
Скоро в Москве не осталось ни одного печатного издания, которое бы не опубликовало рецензию на мою книгу или не напечатало бы отрывков из нее. Впрочем – нет, неправда: оставалось одно-единственное издание, хранившее гробовое молчание, словно книги и не было – моя родная газета «Коммерсант». Вскоре на адрес, где я была прописана и где живет моя бабушка, пришла телеграмма с официальным уведомлением от руководства «Коммерсанта», что если я «не объясню причин своего отсутствия на работе» (я была в творческом отпуске для публикации книги с согласия главного редактора), то с 1 ноября буду уволена. Мне позвонила в полной панике моя старенькая, восьмидесятилетняя, бабушка, которая еще по сталинским временам помнила, чего можно ждать от таких телеграмм:
– Тебя посадят в тюрьму?!?
Это было уже довольно трудно понять и простить. Зачем же было бабушку пугать? Разозлившись, я выбрала единственный адекватный, симметричный ответ: отправила в «Коммерсант» телеграмму, где любезно напомнила, что по согласованию с руководством издательского дома «Коммерсант» нахожусь в творческом отпуске для издания книги «Байки кремлевского диггера». На это «Коммерсант» не нашелся что ответить, и переписка оборвалась. Чуть позже коллеги, сохранившие кремлевские источники, уверяли меня, что руководству «Коммерсанта» был звонок по поводу моей книги из Кремля. Якобы звонил Громов. Я предпочла никогда не выяснять, так это или не так.
– Вы вот даже руку для рукопожатия подаете ладонью вниз, Лена! Как для поцелуя… – уже на пороге с классовым сарказмом в голосе попрекнул меня Саша. Вот вы жалуетесь, Лена, в книжке… Вернее, ваша лирическая героиня жалуется, что во время поездок с Путиным по стране ей нигде в русской провинции не удавалось по утрам выпить ее обычного свежевыжатого апельсинового сока… А стакан водки с селедкой вы с утра не хотите!?! Вы что, не видели, как народ живет?!? Да народ, прочитав вашу книжку, начнет ненавидеть всех этих кремлевских журналюг и скажет: к ногтю их всех, зажравшихся буржуев! И правильно скажет!
– Ну, Саша, если коммунисты десятилетиями приучали мой народ спиваться, вместо того чтобы работать, то я уж лучше попробую привить ему любовь к свежевыжатому соку по утрам, чем сама перейду на водку, – язвила я в ответ.
– А чему научили народ ваши любимые демократы?!? – нагнетал обвинительную речь издатель. – Они пытались насильно привить русскому народу западные идеалы, которые нам чужды от природы. Нам пытаются сказать: ваше будущее через десять лет – это прошлое, через которое Европа и Америка прошли 50 лет назад. Это же унижение для народа! А тем временем олигархи управляют страной вахтенным методом! Они давно все живут на Западе, и их дети тоже, а сюда, в родную страну, они приезжают раз в два месяца, только для того чтобы забрать денежки, которые выкачали из нефтяных скважин! И народу все равно – что Путин, что Ельцин – это все куклы, которые прикрывают воровской компрадорский режим! Вот из вашей книги очевиден вывод, что режим прогнил! Что Кремль прогнил! Класс олигархии прогнил! Надо создать новый параллельный Кремль! В этом спасение! А у вас в книге – где спасение? Вы не указываете людям путь к спасению!
– Саш, я вообще не сторонница классовых теорий и убеждена, что «спасение» может быть только индивидуальным, а не массовым… – отбивалась я как могла. Я чувствовала, что Иванов, помимо моей воли, Втягивает меня в какой-то тяжкий спор: в последний раз подобные споры о смысле жизни я вела, наверное, лет в 14-15. Вместо того чтобы по-деловому сообщить свое решение – согласен он или нет публиковать мою книжку, издатель-революционер планомерно выворачивал из меня душу.
– На самом деле, Лена, из книжки видно, что ваши идеалы близки к тем людям, которых в советское время называли диссидентами. А они, знаете, как жили? Они жили на чемоданах между метро «Аэропорт» и «Шереметьево-2»! Они только и ждали, пока их выгонят в эмиграцию, в их любимую так называемую западную демократию!
– Не смейте говорить о диссидентах! Вы просто не испытали на собственной шкуре, как они, что такое жить, когда к тебе приходят кагэбэшники с обыском ночью и вытаскивают пеленки из-под твоего грудного ребенка!
Под конец второго часа споров, когда мы оба уже срывались на крик, а у меня на глаза уже наворачивались слезы, потому что я четко поняла, что этот маньяк Робеспьер НИКОГДА не издаст мою книгу, и вообще сквозь табачный дым этого странного, хиппанско-большевистского подполья мне уже казалось, что мир рушится, и я готова была бежать оттуда хлопнув дверью, Саша вдруг неожиданно сказал:
– Ладно. Книжка сильная. Я почувствовал, что она написана кровью. Пусть и не нашей, не русской, не народной кровью. Но вашей, авторской кровью. Я чувствую, что вы книгу выстрадали. Будем публиковать.
Вот так родился наш странный симбиоз с Ad Marginem. Очень скоро мы уже научились с Сашей Ивановым понимать друг друга. Например, когда я пыталась выяснить у него точные сроки выхода книги, издатель успокаивал меня:
– Да не волнуйтесь вы, Лена! Я считаю, раз ваша книжка и вам нравится, и нам нравится – значит, она уже состоялась – где-то в ноосфере! Поэтому теперь ну о каких сроках может быть речь? Какая разница – через неделю или через вечность? Мы УЖЕ с этой книжкой в нирване!
После чего, когда я, звоня директору Ad Marginem, не заставала его на его же собственном мобильном телефоне, то, разумеется, потом при встрече с пониманием осведомлялась:
– Вы в нирване, Саша, были, да? Позднее Иванов на полном серьезе уверял, что если бы не тот наш с ним первый спор в подвале Ad Marginem, то он не стал бы печатать книгу: – А то я сначала подумал: прилетела, видите ли, этакая молодая стрекоза из jetset'a! И давай учить нас жить…
Думаю, для директора Ad Marginem сломать свои стереотипы и, поступившись классовыми теориями, предоставить «стрекозе из jet-set'a» трибуну в своем издательстве, было ничуть не легче, чем мне – дебютировать с первой книгой у русского «Робеспьера». Кстати, я до сих пор сильно подозреваю, что именно остатки классовой ненависти, а не тонкий эстетский замысел, помогли Саше придумать название серии, в которой он выпустил в свет мою книжку: «Трэш-коллекция». Типа, мусор, по-русски.
ОТДЫХ ТИНТО БРАССА
Из– за всех этих долгих поисков издателя выход книги пришлось перенести на осень. Ad Marginem пообещал напечатать книгу в сентябре-октябре. Я с легким замиранием сердца думала об этом сроке: близость президентских выборов (в декабре) обещала не только придать еще большую сенсационность и без того взрывной для политической элиты книге, но и еще больше накалить зону риска, в которой я оказалась. Я специально заранее не говорила ничего о книге родителям, желая подарить им последние несколько месяцев спокойной жизни. Тем временем я получала прямо-таки физическое наслаждение от редакторской работы над книгой. Саша оказался идеальным издателем: он не попросил меня внести в текст ни одной коррективы и предложил:
– Ну вы просто сами еще раз перечитайте книгу и отредактируйте только то, что сами сочтете нужным.
Это стало для меня лучшей наградой после нескольких лет скрытой цензуры, установленной практически во всех московских редакциях после прихода Путина к власти – когда все статьи про Кремль даже в газете «Коммерсант» микшировались редактором, а мне под разными предлогами не давали публиковать политические комментарии. В какой-то момент я вдруг ПОНЯЛА, что на самом деле «Байки кремлевского Диггера» – это, по сути, моя личная газета. Раз ни одна из газет в России не в состоянии опубликовать то, что я хочу написать, значит, я издам свою персональную газету на 382 страницах. «И посмотрим, господа редакторы и цензоры, чья газета будет популярнее: моя, или ваши пресные и подцензурные»,– подумала я. Я не сомневалась, что книга станет бестселлером. И мечтала только об ОДНОМ: суметь додержать факт ее выхода в секрете, пока тираж не появится в
Москве. Я не строила никаких иллюзий и прекрасно отдавала себе отчет, что в предверии выборов возможны любые неадекватные действия власти, начиная с ареста тиража книги и кончая… – но, честно говоря, даже моей буйной фантазии не хватило, чтобы заранее вообразить себе то, что потом произойдет на самом деле. За пару недель до сдачи книги в типографию меня ждало еще одно испытание.
Поздно, около двух часов ночи, мы с моей подругой Никой Куцылло (той самой девушкой, которая провела несколько дней в обстреливавшемся Белом доме и написала об этом книжку) возвращались из кино. Ходили в «Атриум» рядом с Курским вокзалом, потому что в тот момент Ника снимала квартиру у своего однокурсника Володи Ленского (бывшего корреспондента НТВ в Нью-Йорке, теперь работающего на ОРТ) в доме, где магазин «Людмила», а кинотеатр там в соседнем здании. Я села в такси, стоявшее у «Атриума», простилась с Никой и поехала к себе на Пушкинскую. А через минуту водитель вдруг почему-то свернул с Садового кольца в переулок направо. Я почувствовала неладное и потребовала остановиться и высадить меня. Но тут сзади мне кто-то приставил к горлу нож и закричал: «Всё! Сиди тихо!» Оказалось, что когда я садилась в машину, то не заметила из-за затемненных стекол, что сзади прятался еще один человек. Видимо, он сидел на полу за сиденьем согнувшись, на корточках. Ну о чем еще можно было подумать в такой ситуации, когда у тебя сенсационная политическая книга готовится к сдаче в типографию? Разумеется, первой моей мыслью было: «это ПОХИЩЕНИЕ». Как же у меня отлегло от сердца, когда выяснилось, что этим добрым людям просто нужны мои деньги! Я отдала им по счастливой случайности оказавшиеся у меня с собой немаленькие наличные (кредитка их совершенно не заинтересовала, а наоборот, почему-то разозлила), и грабители выпустили меня из машины.
Позже в милиции мне сказали, что накануне рядом с Курским вокзалом (именно туда меня и пытались увезти нападавшие) нашли труп женщины. По-видимому, меня спасло то, что, едва сев в машину, я сразу набрала по мобильному Нику – по какому-то наитию, потому что волновалась, как она там одна дойдет до своего дома (200 метров). И когда на меня напали, я успела крикнуть ей в трубку: «Звони в милицию!» Как потом выяснилось, подруга моего крика уже не услышала: у меня успели выхватить телефон. Но бандиты-то этого не знали и, видно, испугавшись (мы совсем недалеко отъехали от «Атриума»), решили поскорее выпустить меня и на полной скорости смыться. После выхода книги я еще не раз вспоминала это страшное и вместе с тем чудесно закончившееся (ни одной царапины – хотя к горлу был пару минут приставлен нож) происшествие. В июле 2004 года, когда мы с Ленским, приехавшим на несколько недель в Москву из Нью-Йорка, собирались на дачу к Нике на день рождения, он попросил меня заехать за ним к «Атриуму».
– А-а, это где меня чуть не убили? – переспросила я.
– Нет, это где тебя чуть не убили В ПЕРВЫЙ РАЗ, -поправил меня Ленский. -Знаешь, по-моему, у твоего Ангела-Хранителя вообще очень натренированные крылья.
* * *
Дальше картинки стали меняться с быстротой калейдоскопа. 8 октября мой издатель Александр Иванов уехал во Франкфурт на Всемирную книжную ярмарку. К этому времени у нас с ним на руках было только семь так называемых сигнальных, типографских экземпляров моей книги. Из типографии нам сообщили, что весь тираж еще не допечатан, но будет готов вот-вот. Мой «Робеспьер» поделился со мной по-братски: две книги отдал мне, а пять взял себе. И повез для презентационных целей на книжную ярмарку во Франкфурт. Я осталась в Москве ждать тираж. Книгу печатали в обстановке строгой секретности не в Москве, а в городе Екатеринбурге (или в Ё-бурге, как называют его в книгоиздательской тусовке). Путь из екатеринбургской типографии до Москвы на грузовых машинах составляет примерно день. Однако ни через день, ни через два после обещанного срока фуры с секретным грузом из Сибири так и не появились. В день открытия Франкфуртской ярмарки мы, наконец, сняли конспирацию: издательство Ad Marginem официально выставило книгу на своем стенде на международной ярмарке. Радиостанция «Эхо Москвы» в тот же день назвала книгу «главной сенсацией, с которой во Франкфурт приехали российские издатели». Цитируя слова моего издателя, журналисты анонсировали книгу как «первый неофициальный портрет президента Путина, увиденный глазами не влюбленной в него женщины».
Весть о книге разлетелась по российской столице в секунду. Мой телефон просто взорвался: политики, журналисты, имиджмейкеры – все хотели немедленно получить книгу. Однако грузовики с книгами из Екатеринбурга все не ехали. Я пыталась связаться с работниками типографии через свое издательство, но мне отвечали, что печатники ссылаются на «технические причины» и просят подождать еще несколько дней. А еще через несколько дней директор типографии вообще загадочным образом исчез, передав через секретаря, что «уехал в отпуск». Ситуация сложилась парадоксальная: вся Москва уже знала о книге и бурлила, но физически достать ее было нигде невозможно. В том числе – книги не было и у меня! Те два экземпляра книги, которые мой издатель оставил мне, уезжая во Франкфурт, я сразу же раздарила двум своим друзьям: первую – главному редактору «Эха Москвы» Алексею Венедиктову на день рождения его радиостанции, а вторую – лидеру партии «Союз правых сил» Борису Немцову на его собственный день рождения (который, как на грех, случился на следующий же день после открытия франкфуртской ярмарки). Не знаю уж, с какого из этих двух экземпляров была сделана первая копия, но вскоре все партийные ксероксы в российском парламенте заработали на полную мощность. Через пару дней мне позвонил совершенно незнакомый корреспондент газеты «Ведомости» И заговорщицким тоном сообщил:
– Елена, мы только что прочитали вашу книгу! Скажите, это правда, что ваш тираж арестовали?
Я как стояла, так и села:
– Откуда же вы взяли мою книгу? Ее же еще нет в Москве!
– Ну, я не могу вам сказать, откуда я взял… Мне дали почитать ксерокопию…
Я бросилась звонить своей подруге Елене Дикун (бывшей журналистке кремлевского пула, которая в тот момент работала пресс-секретарем партии Немцова) и строго потребовала:
– Ленка, признавайся! Ту книжку, которую я подарила Немцову на день рождения, вы кому-нибудь давали ксерокопировать?
– Конечно, – не без гордости сообщила Дикун. Мы уже, наверное, копий двадцать сделали. Нам в политсовет партии такой суперский ротапринт только что завезли на выборы! Почти производственный! Твоя книга там уже в памяти. Две минуты – и четыреста страниц готовы!
– Ты что, сумасшедшая?!? – заорала я. – Немедленно прекрати это делать! Не срывай мне тираж! Ну, подумай сама, если сейчас ксерокопия попадет к кому-нибудь в Кремле, то тираж книги действительно арестуют и не пустят в Москву!
– Поздно, Трегубова, – примирительно сказала Дикун. – Только что корреспондентка «Интерфакса» прибежала и рассказала, что ей ксерокопию твоей книги во фракции коммунистов дали…
Ксерокопии «Баек» размножались с космической скоростью и в геометрической прогрессии: через неделю, по нашим с Дикун скромным подсчетам, по Москве гуляло уже не меньше 500 копий. В аппарате правительства, Думе и прочих органах власти шла тихая и незаметная для начальства работа по распространению «самиздата» в массы. Алексей Волин, бывший главный теневой пиарщик сначала Кремля, а потом Белого дома, специально заехавший к Дикун в штаб партии, чтобы взять себе ксерокопию, объявил мне по телефону: «Трегубова, последний раз я таким интересным способом читал только книжки Солженицына в своей комсомольской молодости. Нам тогда тоже копии на ночь почитать давали…»
Я была готова рвать на себе волосы. Ведь пока «Байки» еще не поступили в широкую продажу, Кремль, поняв, какой ажиотаж вызывает книга, мог с минимальным скандалом пустить тираж под нож. Причем, как объяснили мне друзья-бизнесмены, для этого властям даже необязательно было применять силовые меры – достаточно было просто тихо выкупить весь тираж прямо в типографии. Благо, богатых мужчин в Кремле немало, и они вполне могли позволить себе такой невинный предмет роскоши. В этом свете скоропостижный «отпуск» директора екатеринбургской типографии начинал уже и вовсе выглядеть подозрительным. «А ты не думаешь, что ему просто отгрузили несколько тысяч баксов и сказали: отдохни, приятель?» – волновались мои коллеги. Не менее подозрительным было и то, что, когда я просила отправить мне из этой ё-бургской типографии хотя бы небольшую сумку с книгами с человеком, летящим самолетом из Сибири в Москву, и обещала даже оплатить билет, мне по необъяснимым причинам отказывали. К концу второй недели задержки тиража мне позвонил лидер думской фракции СПС Борис Немцов и серьезно предложил:
– Трегубова, чем я могу помочь с книгой? Давай так: если через несколько дней тираж не появится в Москве, я официально сделаю депутатский запрос и выступлю с ним с трибуны Думы.
Тем временем во Франкфурте вокруг моей книги разворачивалась еще более детективная история. Поскольку интерес к книжке был огромный, а у Саши Иванова, как я уже говорила, с собой было только пять экземпляров, он никому их не раздавал и использовал только в презентационных целях – выставил на стенде издательства. «Я собирался раздать книги только своим знакомым литературным агентам», – рассказал мне Саша по телефону. Однако на следующий день после презентации два из пяти экземпляров моей книги, выставленных на стенде, украли. «Я сразу заметил какого-то странного серенького человека, явно не издателя и не литературного агента, который сначала долго вертелся около книги, умолял ее ему продать, а когда ему отказали, то начал листать ее и чуть ли не конспектировать текст в блокнот. Видимо, он, когда мы отвернулись, и украл!» – описывал эту франкфуртскую криминальную трагикомедию мой издатель. Но самая комичная деталь состояла в том, что, как меня заверили, через несколько дней одна из книг, украденных во Франкфурте, появилась в Кремле, у пресс-секретаря Путина. Рассказал мне об этом корреспондент, работавший в кремлевском пуле для одной из московских газет. Как сообщил этот коллега, моя книжка была специально взята в длинную поездку президента в Куала-Лумпур на встречу президентов стран – членов Ассоциации Тихоокеанского Экономического сотрудничества, и там ее до дыр зачитывали путинский пресс-секретарь, заместитель главы кремлевской администрации по международным вопросам и прочие члены свиты российского президента. Сомнений в том, что у них был именно украденный экземпляр, не оставалось: просто потому, что оба других экземпляра, существовавших в Москве, были СОБСТВЕННОРУЧНО МНОЙ ПОДПИСАНЫ (поскольку, как я уже рассказывала, их я подарила своим друзьям Венедиктову и Немцову). А других экземпляров в Москве ПРОСТО НЕ БЫЛО. Если, конечно, не предположить, что кремлевская книга была украдена из того самого задерживаемого тиража в Екатеринбурге, который нам отказывались выдать по техническим причинам. На третьей неделе задержки тиража я «сломалась». И попросила Дикун сделать ксерокопию и для меня. Мои родители уже готовы были меня убить за то, что вся Москва говорит о моей книге, а у них все еще нет своего экземпляра. В какой-то момент бредовая ситуация с задержкой тиража надоела моему другу Алексею Венедиктову – главному редактору радиостанции «Эхо Москвы», – и он решил поставить дело под «общественный» контроль: меня стали чуть ли не ежедневно приглашать в прямой эфир радиостанции, там регулярно зачитывались отрывки из книги, а эховские звезды – Андрей Черкизов, Сергей Бутман и другие то и дело устраивали в своих программах дискуссии о книге. «Пока тираж не отдадут, эта тема у меня каждый день в эфире будет!» – героичеески заявил Леша. И мне снова и снова звонили репортеры «Эха Москвы»:
– Как обстоят дела с вашим тиражом?
– Никаких изменений к сожалению…
– Отлично, это тоже – комментарий! Мы немедленно даем это в эфир!
В результате, через несколько дней в прямой эфир радиостанции «Эхо Москвы» уже звонили взволнованные радиослушатели, которые готовы были уже чуть ли не на баррикады идти с требованием отдать тираж Трегубовой… Обо всем этом мне докладывала мама, слушавшая в те дни «Эхо» не отрываясь, практически круглосуточно, боясь пропустить хоть какие-то новости обо мне.
Так в России моя книга превратилась в самый громкий бестселлер года еще до своего выхода в свет. Уж не знаю, что именно оказалось решающим фактором давления – презентация ли на Франкфуртской международной ярмарке, или молниеносное распространение «самиздатовских» ксерокопий «Баек» по коридорам власти, которое уже никто не мог ни остановить, ни контролировать, или вот такая массированная информационная поддержка моих друзей-журналистов, но 30 октября, больше чем через три недели после обещанного срока, в Москву дошли первые несколько пачек с книгами. Алексей Волин, не только прошедший непростую школу советской пропаганды, но и прекрасно знакомый с сегодняшней кремлевской кулуарной кухней, авторитетно заявил мне:
– Честно говоря, Ленка, мы все ни секунды не сомневались, что твой тираж не пропустят в Москву. А теперь все удивляются, как же это его пропустили…
* * *
Еще больше я была удивлена тем, как много журналистов в моей стране не побоялись меня открыто поддержать – я была готова к тому, что ни одно из московских изданий о книге вообще не напишет – из-за цензуры и страха карательных мер со стороны Кремля. Только «Коммерсант» напишет, – думала я. А всем остальным заткнут рот. Однако случилось все ровно наоборот. Как только я получила на руки те самые первые два экземпляра книги, один из них у меня сразу взяла на ночь почитать заместитель главного редактора еженедельника «Власть», входящего в издательский дом«Коммерсант», Вероника Куцылло.
– Ты просто обязана дать нам «право первой ночи» на публикацию отрывков из книги! Все-таки как-никак мы – твоя родная редакция. Дай мне книгу, я подготовлю публикацию в ближайший же номер и сразу верну, – попросила Ника. Я, разумеется, согласилась. Но на следующий день Ника перезвонила и траурным голосом сообщила:
– Вася запретил публиковать… (шеф-редактор издательского дома «Коммерсант» Андрей Васильев – Е.Т).
У меня опустились руки. Если даже «Коммерсант», принадлежащий «оппозиционеру» Березовскому, побоялся опубликовать информацию о книге, то чего уж было ждать от прочих сервильных газет, давно уже целующих Путину все места? Однако дальше события стали развиваться по самому неожиданному сценарию. Первым изданием, опубликовавшим отрывки из книги, разумеется, стала интернет-газета «Грани.Ру» – одно из последних неподцензурных СМИ в России. Следом за ними ко мне обратился Дмитрий Муратов – главный редактор «Новой газеты» – единственного печатного СМИ в России, плюющего на кремлевскую цензуру, и попросил предоставить ему право печатать отрывки из моей книги в каждом номере. Следующим изданием, решившимся опубликовать выдержки из книги, стал «Еженедельный Журнал», связанный с олигархом-изгоем Гусинским.
И тут – все покатилось как снежный ком. Произошла фантастическая вещь: в журналистах и главных редакторах газет, хоть и задавленных путинской цензурой, но взращенных все-таки на ельцинской рыночной почве, на какой-то момент профессионализм победил страх. И когда они смекнули, что моя книга УЖЕ стала главной политической новостью на российском информационном рынке, главные редакторы испугались уже не путинских цензоров, а того, что если они немедленно не опубликуют отрывки из «БКД» (так с легкой руки одного из моих коллег «Байки кремлевского диггера» стали тезками Большого Кремлевского дворца), то скорее них это сделают конкуренты. И все цензурные шлюзы были прорваны. Когда мне позвонил главный редактор издания, принадлежащего предельно лояльному Путину олигарху (не буду называть газету, чтобы не портить ребятам жизнь), и попросил дать им право на публикацию пары глав из моей книги, я сначала просто не поверила своим ушам.
– Да вы что, все там – с ума посходили? Вас же уволят за это, а газету закроют! – изумилась я.
Но мне объяснили, что руководство редакции решило «воспользоваться тем, что Кремль сейчас по уши занят отставкой Волошина». А мы тут пока под шумок тебя опубликуем! Пусть потом разбираются! I Это был бунт. Бунт локальный, краткосрочный, но массовый. Было такое впечатление, что до этого все, как партизаны в окопах, только и ждали, кого бы поднять на знамя борьбы с цензурой. И внезапно подняли мою книгу. Я не хвастаюсь. Я просто реально была счастлива и растрогана, что у меня получилось. Хотя бы ненадолго… Мне ежедневно с самого раннего утра и до позднего вечера звонили коллеги из самых разных изданий в абсолютной эйфории и с совершенно одинаковым текстом:
– Ты сказала в книге то, что мы все хотели сказать, но не могли. Ты же понимаешь, нам надо сохранять аккредитацию, но эти кремлевские уже всех так достали, что сил больше нет. А ты врезала им за нас за всех. Спасибо!
Скоро в Москве не осталось ни одного печатного издания, которое бы не опубликовало рецензию на мою книгу или не напечатало бы отрывков из нее. Впрочем – нет, неправда: оставалось одно-единственное издание, хранившее гробовое молчание, словно книги и не было – моя родная газета «Коммерсант». Вскоре на адрес, где я была прописана и где живет моя бабушка, пришла телеграмма с официальным уведомлением от руководства «Коммерсанта», что если я «не объясню причин своего отсутствия на работе» (я была в творческом отпуске для публикации книги с согласия главного редактора), то с 1 ноября буду уволена. Мне позвонила в полной панике моя старенькая, восьмидесятилетняя, бабушка, которая еще по сталинским временам помнила, чего можно ждать от таких телеграмм:
– Тебя посадят в тюрьму?!?
Это было уже довольно трудно понять и простить. Зачем же было бабушку пугать? Разозлившись, я выбрала единственный адекватный, симметричный ответ: отправила в «Коммерсант» телеграмму, где любезно напомнила, что по согласованию с руководством издательского дома «Коммерсант» нахожусь в творческом отпуске для издания книги «Байки кремлевского диггера». На это «Коммерсант» не нашелся что ответить, и переписка оборвалась. Чуть позже коллеги, сохранившие кремлевские источники, уверяли меня, что руководству «Коммерсанта» был звонок по поводу моей книги из Кремля. Якобы звонил Громов. Я предпочла никогда не выяснять, так это или не так.