- А-а-а-а... Ма-ма-ма...
- Чего она с ним делает? - Килла, открыв глаза, сел, прислушался. Может, пойдем посмотрим?
- Ага, тебя там только не хватало, - покачал головой Кот.
- А-а-а-а, - надрывался Димон.
- Орет, значит, живой, - сказал Рама, снова лег на солому и с головой накрылся худым одеялом.
Глава четвертая
Следователь Суслин вытащил из папки тонкую стопку фотографий, положил перед Вадиком.
- Вот еще, взгляните.
Снимки черно-белые, сделаны ночью или поздним вечером при помощи фотовспышки. Женщина в кожаном полупальто с меховым воротником лежит на мокром асфальте, раскинув в стороны руки. Пальто распахнулось, шелковая косынка замазана чем-то черным. Светлые волосы похожи на грязные сосульки. Рядом на асфальте раскрытая сумочка на длинном ремешке, вывалились какие-то бумажки, мобильный телефон и записная книжка. Лицо залито кровью, на шее ниже подбородка темная продолговатая дыра.
- Снова не узнали? - следователь улыбнулся. - Нефедова, она самая. Правда, на этих карточках выглядит паршиво. Девять дней назад ее ударили ножом на Мосфильмовской улице. Ударили сзади, в спину. Точно под ребра. А потом, когда она упала, перерезали горло и пищевод.
- Зачем вы мне показываете карточки? И зачем все это рассказываете?
Не ответив, Суслин поднялся на ноги, шагнул к порогу, распахнув дверь, высунулся в коридор. Вскоре перед Вадимом предстал долговязый парень лет двадцати с чумазой мордой, одетый в латаное тряпье со свалки. И воняло от него так, будто молодой человек только что вылез из помойки. Суслин, усадив оболтуса на стул, что-то пошептал ему на ухо, уселся на прежнее место и, показав пальцем на Вадима, спросил, знает ли гражданин Бубнов Павел Иванович этого человека.
- Черт его поймет, - Бубнов подался вперед, щуря сволочные водянистые глаза, долго всматривался в лицо Вадима. - Ну, не могу точно сказать... Слишком темно было. И бегал он быстро. Раз - и все. Нырнул в темноту. Только пятки засверкали.
- Супрунец, встаньте.
Вадим медленно поднялся со стула. Павел Анатольевич пристукнул по столу ладонью, недовольный ответом Бубнова.
- Теперь смотри. Разуй глаза, смотри внимательно. Этот?
- Кажись, этот.
- Кажись или точно этот?
- Точно, этот, - сдался Бубнов. - Он самый.
Следователь заполнил какой-то бланк, дал Бубнову расписаться и чуть ли не силой вытолкал его за порог кабинета, сказав, что официальное опознание в присутствии понятых состоится завтра днем. И еще, погрозив Бубнову кулаком, посоветовал сегодня же сходить в баню. Иначе его помоют из брезентовой кишки в подвале ОВД.
- Не в жилу тебе брать на себя эту чертову аферистку Нефедову, - сказал Суслин, устроившись на стуле. - Ну, по-человечески мне все ясно. Резать бабу, пусть даже по ней тюрьма плачет, это как-то не того... Неэстетично, не по-спортивному. Удар в спину, да еще перерезанная глотка. Заседателям такие вещи не нравятся.
- Я никого...
Суслин не слушал.
- Но тут тебе можно помочь, - продолжал он. - У меня есть парочка других кандидатов. Эти тебе точно подойдут.
- Каких еще кандидатов?
- Ну, криминальные трупы. Вот, скажем, пенсионер Зуев. Между прочим, между нами говоря, - следователь многозначительно поднял кверху указательный палец, - он инвалид третьей группы. Вот так. Хотя его инвалидность к делу не относится.
Павел Анатольевич бросил на стол фото пожилого мужика с перекошенной физиономией. То ли он был в дупель пьяным, то ли нарочно гримасничал в объектив фотокамеры.
- Вот тебе кандидат. Фотография сделана при жизни. Неделю назад его пристукнули молоточком.
- Каким еще молоточком? - тупо переспросил Вадим.
- Для разделки мяса, - объяснил Суслин. - Ему несколько раз навернули по башке, бросили живого на диван. А когда он немного очухался и позвал на помощь, вогнали в ухо заточку, сделанную из трехгранного напильника.
- Очень интересно.
- Слушай и запоминай. Зуев, с которым ты познакомился у винного магазина, пригласил тебя домой, чтобы раздавить пузырь. Во время распития стал приставать к тебе с оскорбительными предложениями. В смысле, хотел тебя потрахать. Ты, разумеется, предложение отклонил, возмутился этой оскорбительной гнусностью. Тогда Зуев навалился на тебя, решив взять свое насильно. Ведь так было дело?
- Насильно? - переспросил Вадим.
- Вот именно, - обрадовался Суслин. - Он был старым педрилой, который трахал все, что шевелится. Встретил у магазина тебя, молодого, симпатичного, и слюна побежала. Короче говоря, ты, защищаясь, схватил со стола молоточек и ударил этого развратника по затылку. Несколько раз. Показать тебе орудия убийства, ту заточку и молоток?
- Не надо, - потряс головой Вадим.
- А то давай, посмотри. Может быть, что-то вспомнишь.
- Я уже нож посмотрел.
- Хорошо. Сейчас ты напишешь явку с повинной. Я свистну Бубнова, он подтвердит твои показания. Так сказать, закрепит их. Он был в вашей компании, но испугался, когда дело дошло до драки, и сделал ноги. Завтра выедем на место преступления и продолжим следственные действия.
- Я смотрю, ваш Бубнов везде был и все видел. И как Нефедову прирезали. И как Зуева пристукнули. Удивительно.
- Давай без лирики, у меня времени мало. Судьи примут во внимание, что ты убил человека, защищая свою честь и мужское достоинство. Учтут твою явку с повинной, чистосердечное раскаяние. Наконец, они рассмотрят личность потерпевшего. Старый вонючий педераст, растленный тип и все такое. Он никому не может внушить симпатии. Короче, получишь ниже низшего предела. Ну, твое мнение?
- Слушайте, вы ведь договариваетесь со мной не о ремонте квартиры. Вадим чувствовал себя сбитым с толку, совершенно замороченным. Даже человеческих слов не находилось, чтобы продолжать этот бредовый спектакль. Вы заставляете меня взять на душу загубленную человеческую жизнь. Знаете что... Пошлите на вокзал машину, пусть снимут с поезда другого пассажира. Первого попавшегося. Возможно, он согласится на ваше заманчивое предложение.
- Уж больно ты разборчивый, - вздохнул Суслин. - Это тебе не нравится, то не подходит. Я человек опытный, даю только дельные советы. Зуев для тебя - просто находка.
- Я отвечаю вам твердо и ясно: я никого пальцем не тронул. Ни вашу аферистку, ни инвалида третьей группы Зуева. И буду стоять на своем. Даже если меня отправят...
- Только не надо этого пафоса, - улыбнулся Суслин. - Отправят его... Когда отправят, будет поздно жопой вертеть.
Вадим давно и твердо усвоил, что московские менты парни шустрые и умеют состряпать дело буквально на пустом месте. Но чтобы так быстро и так грубо... Обобрать загулявшего ханыгу или иногороднего строителя, возвращающегося домой с халтуры, - это понятно. Святое дело. Но взять средь бела дня невинного человека и назначить его убийцей. Собрать все доказательства преступления, не выходя из кабинета, найти свидетеля и даже получить признательные показания. И все это в течение каких-то жалких двух с половиной часов. Нет, такое в голове не укладывается, это выше человеческого понимания. Похоже на страшный сон, хочется ущипнуть себя за кончик носа и проснуться.
Следователь залез в ящик, швырнул на стол три целлофановых пакетика с деньгами. Вадим посмотрел на доллары и помертвел. Перевел взгляд на Суслина и даже не узнал его лица, кожа следователя сделалась серой, как свинец, глаза потемнели.
- Кого ты убил за эти деньги? - тихо спросил Суслин. - Нефедову? При себе у нее была крупная сумма. Деньги пропали.
- Я клянусь вам, - Вадим почувствовал, как на глаза помимо воли наворачиваются слезы, - клянусь, что я...
- Кого ты убил?
Суслин подскочил со стула. Короткий замах. В следующее мгновение кулак врезался в лицо Вадика, он почувствовал, что пол ушел из-под ног, стул опрокинулся. Через минуту Вадик оказался возле батареи парового отопления в углу кабинета. Голова кружилась, его тошнило от вкуса крови и от животного страха, раздиравшего душу.
- Кого ты убил? - орал Суслин, склонившись над задержанным. - Отвечай, мразь. Кого ты грохнул? Когда и где?
Дважды следователь пнул Вадика носком ботинка в бедро и колено. А потом въехал ногой в живот.
- Дайте слово сказать! Послушайте меня минуту!
Спиной Вадик прижался к батарее, закрыл лицо руками. Следователь опустил занесенную для удара руку, отступил на шаг.
- Мы делали ремонт на квартире одного бандита, - Вадик всхлипнул. - Я нашел эти деньги в тайнике. Решил их прикарманить, а заодно прихватить с собой еще что-нибудь из вещей. Стал рыться в шкафах, потом на антресолях. Там висел замок, но я его сбил молотком. А там, на этих антресолях, чего только нет... Три пистолета, патроны, карабин, оптика к нему, несколько наборов отмычек, автомобильные номера, микросхемы... Господи, вот вам готовый кандидат. Берите его и мотайте срок на полную катушку.
- Вставай, - скомандовал Суслин. - Да не трясись ты! Не трону. Садись на стул. Что за стволы ты нашел?
- Два пистолета Макарова и один какой-то иностранный. Патроны. И несколько снаряженных обойм.
- Ключи от квартиры у тебя?
- Бросил в почтовый ящик, когда уходил, - не поднимаясь с пола, ответил Вадик.
Он снизу вверх глядел на следователя, еще не веря в свое чудесное спасение. Суслин сел за стол, положил перед собой чистый лист бумаги.
- Адрес? - спросил он. - Вставай, я сказал, придурок хренов. Отвечай на вопрос. Ну, живо.
К полудню трактор на гусеничном ходу дотащил бумер до двора Собачихи. Тачку поставили за дом, подальше от любопытных глаз. Костян протянул деду трактористу мятую купюру, но тот испуганно замахал руками.
- Не, не, много, - дед тряс головой, поглядывая то на разбитую физиономию Кота, то на денежку в его руке. - Много. Могу нажраться.
- Так у меня меньше нету.
Дед долго качал головой, наконец, не снимая меховой рукавицы, взял деньги. И подвел грустный итог своим размышлениям.
- Придется нажраться. Понятно?
- Понятно, - кивнул Кот.
Повернувшись, дед, подгоняемый похмельной жаждой, быстро дошагал до трактора, ловко забрался в кабину. Заложив крутой поворот, выехал на улицу. Магазин в деревне открывался в полдень, а дешевую водку завезли как раз накануне. Костяк проводил трактор взглядом, улыбнулся и узкой тропинкой дошагал до дома. В сенях Килла, присев на корточки, скреб ножом мелкие картофелины. Он курил, роняя пепел в кастрюлю. Рама, усмехаясь, стоял над ним, наблюдая за ходом творческого процесса.
- Леха, ты чего это, дежурным заделался? - спросил Кот.
- Да эта сказала, что картошки наварит, если я почищу. Жрать хочется, блин, аж живот сводит.
- Димон как? - спросил Кот.
- Да она говорит, что все нормально, а в дом не пускает, - пожаловался Килла. - Стонет он все время. Хреново ему. Собачиха травы какие-то заваривает. Воняет - караул.
Дверь в комнату открылась, в сени вышла хозяйка.
- Когда вы поуспокоитесь? - спросила Собачиха. - Чем вашего друга задели? Отверткой, что ли?
- Нет, бабка, - помотал головой Килла. - На арматурину он напоролся. Чисто случайно.
- Угу. Я дура, по-твоему, круглая?
- Ну, как он? - спросил Кот.
- Счастье, что ни желудок, ни кишечник ему не пропороли. Начался бы перитонит, заражение. Тогда никакие мои травы не помогли бы. Повезло ему, отвертку в бок воткнули. Крови потерял много, а так ничего. Выкарабкается, потому что молодой.
Она посмотрела на Кота и Раму таким взглядом, что мурашки по спине побежали. Теперь понятно, почему тот ночной водила, перевозивший на "скорой" капусту, упорно отказывался показывать сюда дорогу. Такая старуха одним взглядом человека в гроб вгонит.
- Поубивают вас когда-нибудь всех, - выдала свой мрачный прогноз Собачиха. - Поубивают ни за что.
- Не мы такие, - ответил Рама. - Жизнь такая.
Собачиха не слушала.
- И машина у вас страшная. Катафалка какая-то.
Она хотела уйти обратно в комнату, но тут в сени со двора вошла девица лет двадцати. Голубые глазищи, короткая дубленка распахнута, на груди, туго обтянутой кофточкой, светлая коса. Рама неожиданно закашлялся, отступил назад. Костян хотел присвистнуть, но в последний момент передумал. Килла перестал чистить картошку, воткнул нож в половицу. Собачиха обняла девку за плечи, повела в кухню.
- Иди, родная, я там для твоей матери все приготовила, - пропустив гостью в дверь, старуха повернулась к парням. - Ну, чего уставились? Раздевайтесь. Вы только на себя поглядите. Как в говне ходите. Катька постирает, потом вам все принесет.
- А одежда хоть какая-нибудь есть? - забеспокоился Килла. - Ну, надеть. Не голяком же...
- Сейчас принесу.
Собачиха ушла, вместо нее вернулась Катька. Она тащила застиранные шмотки, сложенные стопкой. Бумазейные рубашки, брезентовые штаны, еще какую-то рвань. Парни, раздеваясь, поглядывали на Катьку, которая не отворачивалась, не стесняясь мужской наготы. Килла, скинувший с себя все, кроме дырявых носков, шагнув к девушке, ущипнул ее за мягкое место и заржал.
- Ну, чего на нас смотришь? Присоединяйся, - предложил он.
- Чего пристал к девушке? - Рама толкнул его в грудь, мол, убери свои грабли подальше.
- Защитник нашелся, - засмеялся Килла.
Катька посмотрела на Раму долгим взглядом:
- А ты чего не раздеваешься? Стесняешься, что ли?
- Мне и так нормально, - пожал плечами тот, не желая выдавать своего смущения.
Рама взглянул на свои штаны, заляпанные грязью, на свитер, провонявший потом и солидолом. Вид не лучше, чем у бомжа, ночующего в канализационном колодце. Он живо стянул с себя свитер и штаны, взял из Катькиных рук те шмотки, что еще не разобрали парни. Раме досталась длинная нательная рубаха, чуть ли не до колен, похожая на поповский подрясник, темные парусиновые брюки, едва закрывавшие щиколотки, и еще вязаная жилетка на мелких пуговицах, какая-то бабья, тесная в плечах и свободно висящая на животе. В этих тряпках он был похож на послушника монастыря, изгнанного из обители за воровство и рукоприкладство. Через минуту Катька собрала в охапку мужскую одежду и убежала. Собачиха, вернувшись из горницы, посмотрела на переодетых парней и не смогла сдержать улыбку.
- Ну, чего вылупились? - спросила она. - Катька понравилась? Смотрите у меня... Она у нас в деревне одна из молодежи. У нее здесь мать парализованная лежит. Вот она и вернулась сюда из города. Ну что? Начистили картошки? Давайте, кормить вас буду.
Леонид Елагин позвонил Виктору Ольшанскому через день и назначил встречу в отдельном кабинете пивного ресторана, известного своими заоблачными ценами и тем, что там время от времени мелькали всякие знаменитости.
- Что-то узнал? - замирая сердцем, по телефону спросил Ольшанский. Чувствую ведь, что узнал.
- Вот именно: что-то. Не более того. - Лага хотел опустить трубку, но передумал. - Я думал, мы пива глотнем. А ты опять со своей дурью.
- Слушай, Леня...
- До встречи. Кабинет заказан на мое имя.
Не дождавшись назначенного времени, Ольшанский прибыл на место на целый час раньше. В ожидании Елагина он уселся у барной стойки и пропустил пару кружек красного ирландского пива. Когда со второго этажа по винтовой лестнице спустился администратор, Ольшанский назвал свое имя и поднялся, захватив с собой кружку недопитого пива. Его провели на второй этаж в кабинет с камином, выполненный в стиле а-ля добрая старая Англия. Обои цвета бильярдного сукна, на стенах в золоченых рамках литографии и гравюры с видами Виндзорского замка, лондонского Тауэра и лейб-гвардейцев королевы в высоких меховых шапках. И еще фотографии знаменитых политиков первой величины, которые сиживали здесь, в этом самом кабинете.
Ольшанский нетерпеливо перелистал карту вин и меню, решив про себя, что выбирать особенно не из чего. У двери уже вытянулся официант с накинутой на руку салфеткой.
- Ты вот что, - сказал Ольшанский. - Салат принеси из креветок с лимоном и пива ирландского. А ростбиф позже дашь.
Когда принесли салат, Ольшанский поковырял его вилкой, но есть не стал - то ли от предчувствия скорой удачи, то ли от волнения совершенно пропал аппетит. Не терпелось узнать, что за новость приберег для него Лага. А вдруг и нет никакой новости? Просто позвал его пива попить, потому что одному скучно коротать вечер в этой чертовой забегаловке с псевдоанглийским интерьером и фальшивым камином.
Леонид Борисович Елагин появился в кабинете пивного ресторана, когда Ольшанский, окончательно потеряв терпение, уже перестал ждать. Оставив пальто кому-то из охраны, он плотно прикрыл дверь, сел напротив Ольшанского, положил на стол несколько любительских фотографий.
- Карточки так себе, но если очень захотеть, узнаешь своего кандидата, - сказал он. - Приглядись получше.
Ольшанский долго перебирал любительские черно-белые фотоснимки, хотя с первого же взгляда узнал Кота.
- Откуда они у тебя?
- От ментов, - ответил Лага. - Ну что скажешь? Твои кандидаты?
- Один точно мой. Честно говоря... Честно говоря, не думал, что все получится так быстро.
- Ну, не совсем быстро и не совсем просто. Тут скорее дело везения. И денег.
Лага встал и, открыв дверь, велел халдею, дежурившему с обратной стороны, принести пива и какую-нибудь закуску, на его усмотрение. Вернувшись к столу, пыхнул табачным дымом и сам склонился над фотографиями, будто хотел увидеть знакомую физиономию.
- Этих кексов можно было год искать, - сказал Лага. - С нулевым результатом. Таких бригад в Москве сотнями считать. Но тут вышла одна история, парни влипли в нее, как мухи в мед. Короче, нарисовался один фрукт из СК МВД. Он вел тайную разработку кентов, занятых растаможкой импортных иномарок. И налетел на пулю.
- Подожди, - Ольшанский выставил вперед ладони. - На чью пулю? И какой клиент? Откуда он нарисовался?
- Не все так скоро, чувак. Не засыпай меня, как учитель физики на экзамене. Помедленнее.
Ольшанский и прежде знал за Лагой особенность излагать мысли каким-то странным образом, выворачивая события наизнанку и переворачивая с ног на голову. Чтобы понять логику изложения, очередность чьих-то действий, нужно было сначала выслушать рассказчика и только потом расставить все факты по своим местам. В этом случае картина получалась более или менее понятная и относительно логичная, но Ольшанский, потеряв остатки терпения еще с того вечера погрома в "Карамболе" и угона любимой машины, чувствовал, что не способен оставаться пассивным собеседником.
- Ну, тот опер, который разрабатывал какую-то там группировку, объяснил Лага. - Типа таможенников. Он ее разрабатывал, а ему натурально ящик струганули. Теперь понятно?
- Понятно, что ничего не понятно, - честно ответил Толмач. - Может быть, просто начнешь сначала?
- Я и так начал сначала, - вежливо ответил Леонид Елагин.
- Иногда я с первого раза не просекаю фиш... То есть не все понимаю.
- Ладно. Понимальщик.
Чтобы снова не вставать на ноги, Лага с силой запустил в дверь штампованной подставкой из-под пивной кружки.
- Пива принеси, - сказал он выскочившему на звук официанту и начал рассказ по второму кругу.
Того паренька, что устроил погром в бильярдной, а затем из-под носа Ольшанского увел его драгоценный бумер, действительно зовут Костян, кличка Кот. Он дважды отдыхал на зоне, оба раза за кражи транспортных средств. С лоховскими машинами не связывался, всегда искал серьезных клиентов и угонял, как правило, на заказ дорогие иномарки. С учета его сняли около полугода назад. Не сразу поймешь, за какие заслуги сняли, видимо, у того Кота в ментовке водились кое-какие связи.
Вместе с ним работают еще три кадра: некто Алексей Килла, Димон Ошпаренный и Петя Рама. Все на учете не состояли, поэтому пробить их по милицейским каналам проблематично. Вероятно, бумер Ольшанского так бы и ушел в никуда, растворился в бесконечном потоке иномарок, ездил бы себе годами с перебитыми номерами и табличкой. Но возникла одна проблема. Собственно, так, ничего особо серьезного. Эти парни что-то не поделили с другой бригадой, такими же отморозками, как они сами. Сейчас уж не понять, в чем корень проблемы, обычно такие вещи решают просто, без всяких там пиф-паф, но бригада этого Кота почему-то все сделала иначе.
Они ворвались в ресторан "Тарелка", где те чуваки спокойно отдыхали, и начали шмалять кого ни попадя. Под замес попал опер, который вплотную работал с враждебной бригадой и лег в гроб ни за хрен собачий. Вероятно, стал строить из себя крутого.
Но вся фишка вовсе не в том опере, отбросившем копыта посередине какой-то паршивой забегаловки. И это дело наверняка бы на тормозах спустили. Мало ли оперов в Москве пришивают. Работа у них такая, лезть под чужие пули.
Но история имела свое продолжение.
И никто бы не связал этого Кота с угнанным бумером. Убийство мента другое дело, тут он заляпан. Но возле Киевского вокзала засветился один кент, без роду и племени, какой-то работяга с Украины. Менты натурально сунули нос в его сумку, ну, как при обычной проверке. А там денег тысяч девяносто баксов. Если Лага сказал: девяносто тысяч, дели на два, а то и на три, не ошибешься. Привычка умножать про себя крупные суммы - это у него еще с краснодарских времен, и ту привычку не вытравишь ни московским лоском, ни образом честного прикинутого фраерка, каким он очень хочет казаться.
Так понимай, что у того долбаного маляра на кармане от силы оставалось штук тридцать или около того. Короче, менты при досмотре, увидав эту картину, натурально припухли. И отправили этого придурка в ОВБ.
- Большая удача, что у местной ментуры бабки не прижились, - смеялся Лага. - Ну, в кармане какого-нибудь следака не осели. И завертелась цепочка. Откуда? Что? Зачем? Маляр промочил штаны и натурально показал, что он вместе с родной теткой делал ремонт у какого-то большого бандита. В их понимании чуть ли не все москвичи - крутые бандиты.
Тайник оказался так себе, слеплен на скорую руку. Видно, не ждали, что в новую ванную комнату сунутся маляры, станут там промазывать какие-то швы. На квартире этого Кота произвели обыск, выемку оружия, гранат, номерных знаков, набойных инструментов. Нашли аппарат холодной резки по металлу, пневматические ножницы и прочую хренотень. Один из этих номеров принадлежал бумеру Ольшанского. Вот она история. И цена ей три копейки в базарный день. Просто игра случая. На вокзале с тем же успехом могли тормознуть любого лоха, но остановили именно этого маляра. Так потянулся след к бумеру.
Итак, личность Кота и его бригады выяснили. Этих парней сейчас ищут по милицейским каналам и, надо думать, обязательно найдут. Но, конечно, не факт, что вместе с ними отыщется и бумер Ольшанского. За это время тачка могла уйти в третьи руки, ее попросту могли сопроводить новыми документами, перебросить в другой регион или, на худой конец, разобрать на запчасти, а кузов порезать автогеном в лапшу.
- Вот на такие штучки, не больше, - Елагин покрутил у носа собеседника подставку из-под пива. - А то и меньше. Короче, ищи ветра в поле.
- Не знаю, почему, но я убежден, что эти скоты найдутся вместе с моим бумером. Иначе и быть не может.
Лага засмеялся смехом идиота, которому показали палец. Ольшанский под столом сжал левый кулак, правой рукой, расстегнув пуговицу пиджака, потянулся под ремень, из-под которого торчала рукоятка "Люгера". Если бы на месте Леонида Борисовича Елагина оказался другой человек, его жизнь не стоила бы недопитой кружки пива. Ольшанский, не сомневаясь ни секунды, разрядил бы обойму ему в харю. Но понимая, с кем имеет дело, Толмач сдержал порыв неожиданной ярости.
- И что дальше? - спросил он спокойно. - Ну, какие виднеются варианты?
- Ну, ясно, что этот Костян со своей братвой в Москве отсиживаться не станет, - ответил Лага. - Иначе окажется вон в том углу в разобранном виде. Его ищут по всем возможным лежбищам. Но я тут навел справки, разумеется, не по милицейским каналам. Короче, когда этот Кот последний раз отдыхал на зоне, у него там были два кента. Оба не из Москвы.
- Но что это меняет?
- Меняет, - Елагин пригубил пиво. - Многое. Слушай сюда...
После путаного рассказа Лаги, многочисленных вопросов "откуда", "куда" и "зачем" в голове Ольшанского сложилась относительно ясная картина событий. Постоянной кадры с жилплощадью у Кота нет, во всяком случае, найти такую не удалось. Есть одна девчонка, типа переводчицы. Но она вообще не по теме. Все время в разъездах, какие-то свои дела, семинары, речи, встречи. Короче, во время разгрома "Карамболя" этой лярвы то ли вообще в Москве не было, то ли она прохлаждалась в очередной командировке. Она в его делах не рубит.
Если конкретно, в Москве Коту и его парням просто деваться некуда, их обложили со всех сторон, разве что ленивый их не ищет. Итак, их цель - некто Евдоким Вяткин по кличке Вятка, зону с Котом топтал за крупное мошенничество, известный в узких кругах мошенник и кидала. Но, видно, денег так и не нажил своими делишками, даже на приличного адвоката не хватило, иначе бы получил условный срок, а не строгую зону.
Евдоким Вяткин, еще будучи на зоне, развелся с женой, отписал ей приличную квартиру в Смоленске, а сам довольствовался халабудой, сколоченной из старых ящиков. Это в ближайшем городском пригороде, садоводческое товарищество "Сосны". Где именно эти чертовы "Сосны" произрастают - выяснить не проблема, пять минут. Смоленск не Москва, там все как на ладони.
Второй кентарь Сергей Букин, он же Бука, сидел за разбой при отягчающих. С этими корефанами Кот на зоне последнюю крошку хлеба делил. Старые кенты, водкой не разольешь. Рубль за сто, Кот подастся именно к этим парням по простой причине - больше ему деваться некуда. Только к кому из них? Вот он вопрос на засыпку.
- Чего она с ним делает? - Килла, открыв глаза, сел, прислушался. Может, пойдем посмотрим?
- Ага, тебя там только не хватало, - покачал головой Кот.
- А-а-а-а, - надрывался Димон.
- Орет, значит, живой, - сказал Рама, снова лег на солому и с головой накрылся худым одеялом.
Глава четвертая
Следователь Суслин вытащил из папки тонкую стопку фотографий, положил перед Вадиком.
- Вот еще, взгляните.
Снимки черно-белые, сделаны ночью или поздним вечером при помощи фотовспышки. Женщина в кожаном полупальто с меховым воротником лежит на мокром асфальте, раскинув в стороны руки. Пальто распахнулось, шелковая косынка замазана чем-то черным. Светлые волосы похожи на грязные сосульки. Рядом на асфальте раскрытая сумочка на длинном ремешке, вывалились какие-то бумажки, мобильный телефон и записная книжка. Лицо залито кровью, на шее ниже подбородка темная продолговатая дыра.
- Снова не узнали? - следователь улыбнулся. - Нефедова, она самая. Правда, на этих карточках выглядит паршиво. Девять дней назад ее ударили ножом на Мосфильмовской улице. Ударили сзади, в спину. Точно под ребра. А потом, когда она упала, перерезали горло и пищевод.
- Зачем вы мне показываете карточки? И зачем все это рассказываете?
Не ответив, Суслин поднялся на ноги, шагнул к порогу, распахнув дверь, высунулся в коридор. Вскоре перед Вадимом предстал долговязый парень лет двадцати с чумазой мордой, одетый в латаное тряпье со свалки. И воняло от него так, будто молодой человек только что вылез из помойки. Суслин, усадив оболтуса на стул, что-то пошептал ему на ухо, уселся на прежнее место и, показав пальцем на Вадима, спросил, знает ли гражданин Бубнов Павел Иванович этого человека.
- Черт его поймет, - Бубнов подался вперед, щуря сволочные водянистые глаза, долго всматривался в лицо Вадима. - Ну, не могу точно сказать... Слишком темно было. И бегал он быстро. Раз - и все. Нырнул в темноту. Только пятки засверкали.
- Супрунец, встаньте.
Вадим медленно поднялся со стула. Павел Анатольевич пристукнул по столу ладонью, недовольный ответом Бубнова.
- Теперь смотри. Разуй глаза, смотри внимательно. Этот?
- Кажись, этот.
- Кажись или точно этот?
- Точно, этот, - сдался Бубнов. - Он самый.
Следователь заполнил какой-то бланк, дал Бубнову расписаться и чуть ли не силой вытолкал его за порог кабинета, сказав, что официальное опознание в присутствии понятых состоится завтра днем. И еще, погрозив Бубнову кулаком, посоветовал сегодня же сходить в баню. Иначе его помоют из брезентовой кишки в подвале ОВД.
- Не в жилу тебе брать на себя эту чертову аферистку Нефедову, - сказал Суслин, устроившись на стуле. - Ну, по-человечески мне все ясно. Резать бабу, пусть даже по ней тюрьма плачет, это как-то не того... Неэстетично, не по-спортивному. Удар в спину, да еще перерезанная глотка. Заседателям такие вещи не нравятся.
- Я никого...
Суслин не слушал.
- Но тут тебе можно помочь, - продолжал он. - У меня есть парочка других кандидатов. Эти тебе точно подойдут.
- Каких еще кандидатов?
- Ну, криминальные трупы. Вот, скажем, пенсионер Зуев. Между прочим, между нами говоря, - следователь многозначительно поднял кверху указательный палец, - он инвалид третьей группы. Вот так. Хотя его инвалидность к делу не относится.
Павел Анатольевич бросил на стол фото пожилого мужика с перекошенной физиономией. То ли он был в дупель пьяным, то ли нарочно гримасничал в объектив фотокамеры.
- Вот тебе кандидат. Фотография сделана при жизни. Неделю назад его пристукнули молоточком.
- Каким еще молоточком? - тупо переспросил Вадим.
- Для разделки мяса, - объяснил Суслин. - Ему несколько раз навернули по башке, бросили живого на диван. А когда он немного очухался и позвал на помощь, вогнали в ухо заточку, сделанную из трехгранного напильника.
- Очень интересно.
- Слушай и запоминай. Зуев, с которым ты познакомился у винного магазина, пригласил тебя домой, чтобы раздавить пузырь. Во время распития стал приставать к тебе с оскорбительными предложениями. В смысле, хотел тебя потрахать. Ты, разумеется, предложение отклонил, возмутился этой оскорбительной гнусностью. Тогда Зуев навалился на тебя, решив взять свое насильно. Ведь так было дело?
- Насильно? - переспросил Вадим.
- Вот именно, - обрадовался Суслин. - Он был старым педрилой, который трахал все, что шевелится. Встретил у магазина тебя, молодого, симпатичного, и слюна побежала. Короче говоря, ты, защищаясь, схватил со стола молоточек и ударил этого развратника по затылку. Несколько раз. Показать тебе орудия убийства, ту заточку и молоток?
- Не надо, - потряс головой Вадим.
- А то давай, посмотри. Может быть, что-то вспомнишь.
- Я уже нож посмотрел.
- Хорошо. Сейчас ты напишешь явку с повинной. Я свистну Бубнова, он подтвердит твои показания. Так сказать, закрепит их. Он был в вашей компании, но испугался, когда дело дошло до драки, и сделал ноги. Завтра выедем на место преступления и продолжим следственные действия.
- Я смотрю, ваш Бубнов везде был и все видел. И как Нефедову прирезали. И как Зуева пристукнули. Удивительно.
- Давай без лирики, у меня времени мало. Судьи примут во внимание, что ты убил человека, защищая свою честь и мужское достоинство. Учтут твою явку с повинной, чистосердечное раскаяние. Наконец, они рассмотрят личность потерпевшего. Старый вонючий педераст, растленный тип и все такое. Он никому не может внушить симпатии. Короче, получишь ниже низшего предела. Ну, твое мнение?
- Слушайте, вы ведь договариваетесь со мной не о ремонте квартиры. Вадим чувствовал себя сбитым с толку, совершенно замороченным. Даже человеческих слов не находилось, чтобы продолжать этот бредовый спектакль. Вы заставляете меня взять на душу загубленную человеческую жизнь. Знаете что... Пошлите на вокзал машину, пусть снимут с поезда другого пассажира. Первого попавшегося. Возможно, он согласится на ваше заманчивое предложение.
- Уж больно ты разборчивый, - вздохнул Суслин. - Это тебе не нравится, то не подходит. Я человек опытный, даю только дельные советы. Зуев для тебя - просто находка.
- Я отвечаю вам твердо и ясно: я никого пальцем не тронул. Ни вашу аферистку, ни инвалида третьей группы Зуева. И буду стоять на своем. Даже если меня отправят...
- Только не надо этого пафоса, - улыбнулся Суслин. - Отправят его... Когда отправят, будет поздно жопой вертеть.
Вадим давно и твердо усвоил, что московские менты парни шустрые и умеют состряпать дело буквально на пустом месте. Но чтобы так быстро и так грубо... Обобрать загулявшего ханыгу или иногороднего строителя, возвращающегося домой с халтуры, - это понятно. Святое дело. Но взять средь бела дня невинного человека и назначить его убийцей. Собрать все доказательства преступления, не выходя из кабинета, найти свидетеля и даже получить признательные показания. И все это в течение каких-то жалких двух с половиной часов. Нет, такое в голове не укладывается, это выше человеческого понимания. Похоже на страшный сон, хочется ущипнуть себя за кончик носа и проснуться.
Следователь залез в ящик, швырнул на стол три целлофановых пакетика с деньгами. Вадим посмотрел на доллары и помертвел. Перевел взгляд на Суслина и даже не узнал его лица, кожа следователя сделалась серой, как свинец, глаза потемнели.
- Кого ты убил за эти деньги? - тихо спросил Суслин. - Нефедову? При себе у нее была крупная сумма. Деньги пропали.
- Я клянусь вам, - Вадим почувствовал, как на глаза помимо воли наворачиваются слезы, - клянусь, что я...
- Кого ты убил?
Суслин подскочил со стула. Короткий замах. В следующее мгновение кулак врезался в лицо Вадика, он почувствовал, что пол ушел из-под ног, стул опрокинулся. Через минуту Вадик оказался возле батареи парового отопления в углу кабинета. Голова кружилась, его тошнило от вкуса крови и от животного страха, раздиравшего душу.
- Кого ты убил? - орал Суслин, склонившись над задержанным. - Отвечай, мразь. Кого ты грохнул? Когда и где?
Дважды следователь пнул Вадика носком ботинка в бедро и колено. А потом въехал ногой в живот.
- Дайте слово сказать! Послушайте меня минуту!
Спиной Вадик прижался к батарее, закрыл лицо руками. Следователь опустил занесенную для удара руку, отступил на шаг.
- Мы делали ремонт на квартире одного бандита, - Вадик всхлипнул. - Я нашел эти деньги в тайнике. Решил их прикарманить, а заодно прихватить с собой еще что-нибудь из вещей. Стал рыться в шкафах, потом на антресолях. Там висел замок, но я его сбил молотком. А там, на этих антресолях, чего только нет... Три пистолета, патроны, карабин, оптика к нему, несколько наборов отмычек, автомобильные номера, микросхемы... Господи, вот вам готовый кандидат. Берите его и мотайте срок на полную катушку.
- Вставай, - скомандовал Суслин. - Да не трясись ты! Не трону. Садись на стул. Что за стволы ты нашел?
- Два пистолета Макарова и один какой-то иностранный. Патроны. И несколько снаряженных обойм.
- Ключи от квартиры у тебя?
- Бросил в почтовый ящик, когда уходил, - не поднимаясь с пола, ответил Вадик.
Он снизу вверх глядел на следователя, еще не веря в свое чудесное спасение. Суслин сел за стол, положил перед собой чистый лист бумаги.
- Адрес? - спросил он. - Вставай, я сказал, придурок хренов. Отвечай на вопрос. Ну, живо.
К полудню трактор на гусеничном ходу дотащил бумер до двора Собачихи. Тачку поставили за дом, подальше от любопытных глаз. Костян протянул деду трактористу мятую купюру, но тот испуганно замахал руками.
- Не, не, много, - дед тряс головой, поглядывая то на разбитую физиономию Кота, то на денежку в его руке. - Много. Могу нажраться.
- Так у меня меньше нету.
Дед долго качал головой, наконец, не снимая меховой рукавицы, взял деньги. И подвел грустный итог своим размышлениям.
- Придется нажраться. Понятно?
- Понятно, - кивнул Кот.
Повернувшись, дед, подгоняемый похмельной жаждой, быстро дошагал до трактора, ловко забрался в кабину. Заложив крутой поворот, выехал на улицу. Магазин в деревне открывался в полдень, а дешевую водку завезли как раз накануне. Костяк проводил трактор взглядом, улыбнулся и узкой тропинкой дошагал до дома. В сенях Килла, присев на корточки, скреб ножом мелкие картофелины. Он курил, роняя пепел в кастрюлю. Рама, усмехаясь, стоял над ним, наблюдая за ходом творческого процесса.
- Леха, ты чего это, дежурным заделался? - спросил Кот.
- Да эта сказала, что картошки наварит, если я почищу. Жрать хочется, блин, аж живот сводит.
- Димон как? - спросил Кот.
- Да она говорит, что все нормально, а в дом не пускает, - пожаловался Килла. - Стонет он все время. Хреново ему. Собачиха травы какие-то заваривает. Воняет - караул.
Дверь в комнату открылась, в сени вышла хозяйка.
- Когда вы поуспокоитесь? - спросила Собачиха. - Чем вашего друга задели? Отверткой, что ли?
- Нет, бабка, - помотал головой Килла. - На арматурину он напоролся. Чисто случайно.
- Угу. Я дура, по-твоему, круглая?
- Ну, как он? - спросил Кот.
- Счастье, что ни желудок, ни кишечник ему не пропороли. Начался бы перитонит, заражение. Тогда никакие мои травы не помогли бы. Повезло ему, отвертку в бок воткнули. Крови потерял много, а так ничего. Выкарабкается, потому что молодой.
Она посмотрела на Кота и Раму таким взглядом, что мурашки по спине побежали. Теперь понятно, почему тот ночной водила, перевозивший на "скорой" капусту, упорно отказывался показывать сюда дорогу. Такая старуха одним взглядом человека в гроб вгонит.
- Поубивают вас когда-нибудь всех, - выдала свой мрачный прогноз Собачиха. - Поубивают ни за что.
- Не мы такие, - ответил Рама. - Жизнь такая.
Собачиха не слушала.
- И машина у вас страшная. Катафалка какая-то.
Она хотела уйти обратно в комнату, но тут в сени со двора вошла девица лет двадцати. Голубые глазищи, короткая дубленка распахнута, на груди, туго обтянутой кофточкой, светлая коса. Рама неожиданно закашлялся, отступил назад. Костян хотел присвистнуть, но в последний момент передумал. Килла перестал чистить картошку, воткнул нож в половицу. Собачиха обняла девку за плечи, повела в кухню.
- Иди, родная, я там для твоей матери все приготовила, - пропустив гостью в дверь, старуха повернулась к парням. - Ну, чего уставились? Раздевайтесь. Вы только на себя поглядите. Как в говне ходите. Катька постирает, потом вам все принесет.
- А одежда хоть какая-нибудь есть? - забеспокоился Килла. - Ну, надеть. Не голяком же...
- Сейчас принесу.
Собачиха ушла, вместо нее вернулась Катька. Она тащила застиранные шмотки, сложенные стопкой. Бумазейные рубашки, брезентовые штаны, еще какую-то рвань. Парни, раздеваясь, поглядывали на Катьку, которая не отворачивалась, не стесняясь мужской наготы. Килла, скинувший с себя все, кроме дырявых носков, шагнув к девушке, ущипнул ее за мягкое место и заржал.
- Ну, чего на нас смотришь? Присоединяйся, - предложил он.
- Чего пристал к девушке? - Рама толкнул его в грудь, мол, убери свои грабли подальше.
- Защитник нашелся, - засмеялся Килла.
Катька посмотрела на Раму долгим взглядом:
- А ты чего не раздеваешься? Стесняешься, что ли?
- Мне и так нормально, - пожал плечами тот, не желая выдавать своего смущения.
Рама взглянул на свои штаны, заляпанные грязью, на свитер, провонявший потом и солидолом. Вид не лучше, чем у бомжа, ночующего в канализационном колодце. Он живо стянул с себя свитер и штаны, взял из Катькиных рук те шмотки, что еще не разобрали парни. Раме досталась длинная нательная рубаха, чуть ли не до колен, похожая на поповский подрясник, темные парусиновые брюки, едва закрывавшие щиколотки, и еще вязаная жилетка на мелких пуговицах, какая-то бабья, тесная в плечах и свободно висящая на животе. В этих тряпках он был похож на послушника монастыря, изгнанного из обители за воровство и рукоприкладство. Через минуту Катька собрала в охапку мужскую одежду и убежала. Собачиха, вернувшись из горницы, посмотрела на переодетых парней и не смогла сдержать улыбку.
- Ну, чего вылупились? - спросила она. - Катька понравилась? Смотрите у меня... Она у нас в деревне одна из молодежи. У нее здесь мать парализованная лежит. Вот она и вернулась сюда из города. Ну что? Начистили картошки? Давайте, кормить вас буду.
Леонид Елагин позвонил Виктору Ольшанскому через день и назначил встречу в отдельном кабинете пивного ресторана, известного своими заоблачными ценами и тем, что там время от времени мелькали всякие знаменитости.
- Что-то узнал? - замирая сердцем, по телефону спросил Ольшанский. Чувствую ведь, что узнал.
- Вот именно: что-то. Не более того. - Лага хотел опустить трубку, но передумал. - Я думал, мы пива глотнем. А ты опять со своей дурью.
- Слушай, Леня...
- До встречи. Кабинет заказан на мое имя.
Не дождавшись назначенного времени, Ольшанский прибыл на место на целый час раньше. В ожидании Елагина он уселся у барной стойки и пропустил пару кружек красного ирландского пива. Когда со второго этажа по винтовой лестнице спустился администратор, Ольшанский назвал свое имя и поднялся, захватив с собой кружку недопитого пива. Его провели на второй этаж в кабинет с камином, выполненный в стиле а-ля добрая старая Англия. Обои цвета бильярдного сукна, на стенах в золоченых рамках литографии и гравюры с видами Виндзорского замка, лондонского Тауэра и лейб-гвардейцев королевы в высоких меховых шапках. И еще фотографии знаменитых политиков первой величины, которые сиживали здесь, в этом самом кабинете.
Ольшанский нетерпеливо перелистал карту вин и меню, решив про себя, что выбирать особенно не из чего. У двери уже вытянулся официант с накинутой на руку салфеткой.
- Ты вот что, - сказал Ольшанский. - Салат принеси из креветок с лимоном и пива ирландского. А ростбиф позже дашь.
Когда принесли салат, Ольшанский поковырял его вилкой, но есть не стал - то ли от предчувствия скорой удачи, то ли от волнения совершенно пропал аппетит. Не терпелось узнать, что за новость приберег для него Лага. А вдруг и нет никакой новости? Просто позвал его пива попить, потому что одному скучно коротать вечер в этой чертовой забегаловке с псевдоанглийским интерьером и фальшивым камином.
Леонид Борисович Елагин появился в кабинете пивного ресторана, когда Ольшанский, окончательно потеряв терпение, уже перестал ждать. Оставив пальто кому-то из охраны, он плотно прикрыл дверь, сел напротив Ольшанского, положил на стол несколько любительских фотографий.
- Карточки так себе, но если очень захотеть, узнаешь своего кандидата, - сказал он. - Приглядись получше.
Ольшанский долго перебирал любительские черно-белые фотоснимки, хотя с первого же взгляда узнал Кота.
- Откуда они у тебя?
- От ментов, - ответил Лага. - Ну что скажешь? Твои кандидаты?
- Один точно мой. Честно говоря... Честно говоря, не думал, что все получится так быстро.
- Ну, не совсем быстро и не совсем просто. Тут скорее дело везения. И денег.
Лага встал и, открыв дверь, велел халдею, дежурившему с обратной стороны, принести пива и какую-нибудь закуску, на его усмотрение. Вернувшись к столу, пыхнул табачным дымом и сам склонился над фотографиями, будто хотел увидеть знакомую физиономию.
- Этих кексов можно было год искать, - сказал Лага. - С нулевым результатом. Таких бригад в Москве сотнями считать. Но тут вышла одна история, парни влипли в нее, как мухи в мед. Короче, нарисовался один фрукт из СК МВД. Он вел тайную разработку кентов, занятых растаможкой импортных иномарок. И налетел на пулю.
- Подожди, - Ольшанский выставил вперед ладони. - На чью пулю? И какой клиент? Откуда он нарисовался?
- Не все так скоро, чувак. Не засыпай меня, как учитель физики на экзамене. Помедленнее.
Ольшанский и прежде знал за Лагой особенность излагать мысли каким-то странным образом, выворачивая события наизнанку и переворачивая с ног на голову. Чтобы понять логику изложения, очередность чьих-то действий, нужно было сначала выслушать рассказчика и только потом расставить все факты по своим местам. В этом случае картина получалась более или менее понятная и относительно логичная, но Ольшанский, потеряв остатки терпения еще с того вечера погрома в "Карамболе" и угона любимой машины, чувствовал, что не способен оставаться пассивным собеседником.
- Ну, тот опер, который разрабатывал какую-то там группировку, объяснил Лага. - Типа таможенников. Он ее разрабатывал, а ему натурально ящик струганули. Теперь понятно?
- Понятно, что ничего не понятно, - честно ответил Толмач. - Может быть, просто начнешь сначала?
- Я и так начал сначала, - вежливо ответил Леонид Елагин.
- Иногда я с первого раза не просекаю фиш... То есть не все понимаю.
- Ладно. Понимальщик.
Чтобы снова не вставать на ноги, Лага с силой запустил в дверь штампованной подставкой из-под пивной кружки.
- Пива принеси, - сказал он выскочившему на звук официанту и начал рассказ по второму кругу.
Того паренька, что устроил погром в бильярдной, а затем из-под носа Ольшанского увел его драгоценный бумер, действительно зовут Костян, кличка Кот. Он дважды отдыхал на зоне, оба раза за кражи транспортных средств. С лоховскими машинами не связывался, всегда искал серьезных клиентов и угонял, как правило, на заказ дорогие иномарки. С учета его сняли около полугода назад. Не сразу поймешь, за какие заслуги сняли, видимо, у того Кота в ментовке водились кое-какие связи.
Вместе с ним работают еще три кадра: некто Алексей Килла, Димон Ошпаренный и Петя Рама. Все на учете не состояли, поэтому пробить их по милицейским каналам проблематично. Вероятно, бумер Ольшанского так бы и ушел в никуда, растворился в бесконечном потоке иномарок, ездил бы себе годами с перебитыми номерами и табличкой. Но возникла одна проблема. Собственно, так, ничего особо серьезного. Эти парни что-то не поделили с другой бригадой, такими же отморозками, как они сами. Сейчас уж не понять, в чем корень проблемы, обычно такие вещи решают просто, без всяких там пиф-паф, но бригада этого Кота почему-то все сделала иначе.
Они ворвались в ресторан "Тарелка", где те чуваки спокойно отдыхали, и начали шмалять кого ни попадя. Под замес попал опер, который вплотную работал с враждебной бригадой и лег в гроб ни за хрен собачий. Вероятно, стал строить из себя крутого.
Но вся фишка вовсе не в том опере, отбросившем копыта посередине какой-то паршивой забегаловки. И это дело наверняка бы на тормозах спустили. Мало ли оперов в Москве пришивают. Работа у них такая, лезть под чужие пули.
Но история имела свое продолжение.
И никто бы не связал этого Кота с угнанным бумером. Убийство мента другое дело, тут он заляпан. Но возле Киевского вокзала засветился один кент, без роду и племени, какой-то работяга с Украины. Менты натурально сунули нос в его сумку, ну, как при обычной проверке. А там денег тысяч девяносто баксов. Если Лага сказал: девяносто тысяч, дели на два, а то и на три, не ошибешься. Привычка умножать про себя крупные суммы - это у него еще с краснодарских времен, и ту привычку не вытравишь ни московским лоском, ни образом честного прикинутого фраерка, каким он очень хочет казаться.
Так понимай, что у того долбаного маляра на кармане от силы оставалось штук тридцать или около того. Короче, менты при досмотре, увидав эту картину, натурально припухли. И отправили этого придурка в ОВБ.
- Большая удача, что у местной ментуры бабки не прижились, - смеялся Лага. - Ну, в кармане какого-нибудь следака не осели. И завертелась цепочка. Откуда? Что? Зачем? Маляр промочил штаны и натурально показал, что он вместе с родной теткой делал ремонт у какого-то большого бандита. В их понимании чуть ли не все москвичи - крутые бандиты.
Тайник оказался так себе, слеплен на скорую руку. Видно, не ждали, что в новую ванную комнату сунутся маляры, станут там промазывать какие-то швы. На квартире этого Кота произвели обыск, выемку оружия, гранат, номерных знаков, набойных инструментов. Нашли аппарат холодной резки по металлу, пневматические ножницы и прочую хренотень. Один из этих номеров принадлежал бумеру Ольшанского. Вот она история. И цена ей три копейки в базарный день. Просто игра случая. На вокзале с тем же успехом могли тормознуть любого лоха, но остановили именно этого маляра. Так потянулся след к бумеру.
Итак, личность Кота и его бригады выяснили. Этих парней сейчас ищут по милицейским каналам и, надо думать, обязательно найдут. Но, конечно, не факт, что вместе с ними отыщется и бумер Ольшанского. За это время тачка могла уйти в третьи руки, ее попросту могли сопроводить новыми документами, перебросить в другой регион или, на худой конец, разобрать на запчасти, а кузов порезать автогеном в лапшу.
- Вот на такие штучки, не больше, - Елагин покрутил у носа собеседника подставку из-под пива. - А то и меньше. Короче, ищи ветра в поле.
- Не знаю, почему, но я убежден, что эти скоты найдутся вместе с моим бумером. Иначе и быть не может.
Лага засмеялся смехом идиота, которому показали палец. Ольшанский под столом сжал левый кулак, правой рукой, расстегнув пуговицу пиджака, потянулся под ремень, из-под которого торчала рукоятка "Люгера". Если бы на месте Леонида Борисовича Елагина оказался другой человек, его жизнь не стоила бы недопитой кружки пива. Ольшанский, не сомневаясь ни секунды, разрядил бы обойму ему в харю. Но понимая, с кем имеет дело, Толмач сдержал порыв неожиданной ярости.
- И что дальше? - спросил он спокойно. - Ну, какие виднеются варианты?
- Ну, ясно, что этот Костян со своей братвой в Москве отсиживаться не станет, - ответил Лага. - Иначе окажется вон в том углу в разобранном виде. Его ищут по всем возможным лежбищам. Но я тут навел справки, разумеется, не по милицейским каналам. Короче, когда этот Кот последний раз отдыхал на зоне, у него там были два кента. Оба не из Москвы.
- Но что это меняет?
- Меняет, - Елагин пригубил пиво. - Многое. Слушай сюда...
После путаного рассказа Лаги, многочисленных вопросов "откуда", "куда" и "зачем" в голове Ольшанского сложилась относительно ясная картина событий. Постоянной кадры с жилплощадью у Кота нет, во всяком случае, найти такую не удалось. Есть одна девчонка, типа переводчицы. Но она вообще не по теме. Все время в разъездах, какие-то свои дела, семинары, речи, встречи. Короче, во время разгрома "Карамболя" этой лярвы то ли вообще в Москве не было, то ли она прохлаждалась в очередной командировке. Она в его делах не рубит.
Если конкретно, в Москве Коту и его парням просто деваться некуда, их обложили со всех сторон, разве что ленивый их не ищет. Итак, их цель - некто Евдоким Вяткин по кличке Вятка, зону с Котом топтал за крупное мошенничество, известный в узких кругах мошенник и кидала. Но, видно, денег так и не нажил своими делишками, даже на приличного адвоката не хватило, иначе бы получил условный срок, а не строгую зону.
Евдоким Вяткин, еще будучи на зоне, развелся с женой, отписал ей приличную квартиру в Смоленске, а сам довольствовался халабудой, сколоченной из старых ящиков. Это в ближайшем городском пригороде, садоводческое товарищество "Сосны". Где именно эти чертовы "Сосны" произрастают - выяснить не проблема, пять минут. Смоленск не Москва, там все как на ладони.
Второй кентарь Сергей Букин, он же Бука, сидел за разбой при отягчающих. С этими корефанами Кот на зоне последнюю крошку хлеба делил. Старые кенты, водкой не разольешь. Рубль за сто, Кот подастся именно к этим парням по простой причине - больше ему деваться некуда. Только к кому из них? Вот он вопрос на засыпку.