Где-то вдалеке залаяла собака. Поднявшись, Вятка наполнил из ведра электрический чайник, опустил в него три яйца и, воткнув вилку в розетку, уселся у окна. На часах четверть седьмого. Время тянулось медленно. Из окна было видно темно-серое небо, рыжую прошлогоднюю осоку, припорошенную снегом. Казалось, высокие промерзшие стебли, касаясь друг друга, звенят на ветру.
Вяткин перебирал свои невеселые мысли. Десять месяцев назад он последний раз вернулся из мест заключения, по статье мошенничество, отбарабанив свои золотые четыре годика в Республике Коми под Интой. Этот срок свалился на него, как кирпич на голову. Наклевывалось конкретное дело без всяких осложнений. У верного человека в Москве Вятка взял вексель Сберегательного банка, якобы в качестве оплаты за строительные работы, выполненные в столице одной липовой фирмой, по бумагам директором которой был сам Евдоким Вяткин.
По этому векселю в местном филиале банка "Возрождение" он должен был взять наличманом чуть больше двухсот тысяч баксов и раскидать прибыль между всеми участниками предприятия. Предъявив вексель к оплате, Вятка со спокойным сердцем уехал в дом отдыха "Утес", бетонную коробку в городском пригороде, где проводили время прикинутые бизнесмены.
В начале следующей недели предстояло явиться в центральный офис банка, захватив с собой большую наволочку или сумку, и получить налик. Управляющий отделением "Возрождения" Павел Саркисов, разумеется, был в курсе, он имел большую долю, чем Вятка, поэтому был заинтересован в успешном исходе дела. Впереди маячил не убогий "Утес" с его потасканными девками, кегельбаном и шампанским, разбавленным водой из-под крана, а долгий теплый август, лирический отдых у моря в ялтинском поселке Мисхор, рядом пятилетняя дочка и любимая жена.
Но все вышло по-другому. Его взяли в одноместном номере ранним воскресным утром. Опера, даже не постучав, вышибли входную дверь. Вятку, не успевшего проснуться, стащили с кровати, не разрешив надеть трусы, навалились сверху, прижав к полу. Девчонку, с которой он проводил ночь, просто вырубили ударом в лицо. И запустили в комнату понятых. Уже в следственном изоляторе Вятка получил от Саркисова письмишко на папиросной бумаге. В иносказательных выражениях управляющий филиалом банка писал, что вины в аресте Вятки на нем нет, информация о подложном векселе пришла из Москвы из службы собственной безопасности Сбербанка. Он просил Вятку быть не слишком откровенным со следователем прокуратуры, обещал хороший подогрев и большие деньги, когда дорогой друг окажется на воле.
Одно сволочное вранье, от первого до последнего слова. Видимо, Саркисова пасли давно и, когда прижали, он сдал Вяткина как двадцать килограммов макулатуры. Получил свободу в обмен на признательные показания.
На суде он блеял что-то невразумительное, дескать, я тут вообще случайно оказался, просто мимо проходил... Филиал банка - пострадавшая сторона и так далее. Да, на Саркисова было жалко смотреть. Вторым свидетелем обвинения выступал некто Егор Агапов, изготовивший подложный вексель. Он заявил, что выполнял поручение Вятки, который якобы ему угрожал жестокой расправой. Позднее пойдет слух, что Агапова расстрелял из автомата один московский авторитет, но вскоре выяснится, что Егор сам распускал эти слухи. На кладбище закопали не его, Агапов же просто ушел в бега.
Судьба Саркисова сложилась иначе. После суда он уволился из своей конторы, уехал в Грецию, где открыл крошечный банк, такую домашнюю прачечную для отстирывания грязных денег. Еще через год труп Саркисова нашли на каком-то пустыре под Афинами. Его ранили выстрелом в грудь, но у киллера, видимо, заклинило пистолет. И Саркисова долго добивали ножом. Той крови на Вятке нет, к гибели бизнесмена он не имеет отношения. Иногда он жалел о том, что неизвестный убийца сделал то, чего не успел сделать сам Вятка.
Евдоким не винил никого, кроме самого себя, в том что оказался на нарах, он не вынашивал планов кровавой мести московскому фармазонщику Егору Агапову, даже не держал зла на бывшую жену, которая не дождалась его, закрутила роман с каким-то местным торгашом, паршивым мужиком, обремененным долгами, семьей и хроническими болезнями. С таким мозгляком баба от хорошей жизни не свяжется. Просто иногда спрашивал себя: за какую вину заседатели вычеркнули из его жизни четыре годика? За то что левый вексель в банк принес? Он занимался такими делами, о которых ночью вспомнить страшно, а тут получил реальный срок из-за бумажки с двумя колотушками и чьей-то подписью. Не таскаясь по адвокатам и гражданским судам, Вяткин отписал Ирине и дочери Оле двухкомнатную квартиру, а сам временно переехал сюда, в дачный кооператив "Сосны". Но правильно говорят: нет ничего более постоянного, чем временное.
Деньги из заначки кончились слишком быстро. Дом в две комнаты с летней верандой оказался плохо приспособленным к холодам, Вятка терпел все невзгоды и копеечную жизнь, ожидая, что вскоре подвернется настоящее дело, на котором он заработает легко и много. Время шло - то ли ребята с воли просто забыли о его существовании, то ли настоящих дел не стало - и Вяткин прочно сел на мель.
Все утро Кот, Килла и Рама томились в сенях у горячей печки, не зная, как убить время и чем себя занять. Килла купил у старухи соседки бутыль забористой самогонки, мутной, как разбавленное молоко, но на вкус подходящей. Сивушный дух перебивали запахи мяты и тмина. Начистив картошки, сварил ее на железной печке. Собачиха от доброты душевной вынесла парням плошку с квашеной капустой и огурцами.
Перекусив и опрокинув пару стопок, Рама вытянулся на пересохшей соломе, заложив руки за голову, уставился в закопченный потолок, стараясь думать о приятном. Сегодня вечером они встретятся возле сельского клуба с Катькой. Запрутся изнутри, зажгут керосиновую лампу, улягутся на ворохе старых газет, заменяющих пуховую перину. Он вернется в дом Собачихи уже за полночь, когда парни будут досматривать первый сон, ляжет на свое место, укрывшись лоскутным одеялом, снова станет вспоминать Катьку.
Мысли Кота оставались тревожными. Прошлой ночью он проснулся от телефонного звонка. Открыв глаза, долго пялился в темноту, не понимая, что за звуки долетают до него. Похоже на мелодию мобильника. Но тот мобильник потерялся неизвестно где и когда. Скорее всего, остался в гараже Кулибина или вывалился из кармана, когда Кот выходил из машины возле поста ГАИ. Звуки стихли. Почудилось, решил Костян. Закрыв глаза, он долго лежал без сна, соображая, как можно отсюда связаться с Москвой, с Настей. Стационарных телефонов в деревне, разумеется, нет, мобильники здесь видели разве что по телеку. Пока бумер стоит на приколе, остается единственный вариант: пешим ходом добраться до трассы, а там на попутке махнуть до районного центра. С почты заказать разговор, подождать час-другой, пока соединят с Москвой.
Да, план простой, совсем простой, но... Слишком много этих "но". Не факт, что Настя дома или на службе. Не факт, что он сумеет добраться до райцентра, на трассе полно ментов. Да и на почте наверняка по закону подлости окажется какой-нибудь ментяра, который просто от нечего делать проверяет документы всех чужаков. И чем кончится такая встреча? Ночевкой в КПЗ, утренним допросом. Костян прислушивался к ночным звукам, надеясь на чудо. А вдруг снова... Он уснул, так и не услышав телефонного звонка...
- Костян, может, бросим все? - неожиданно предложил Килла. - В деревне поселимся, а? Я тут пообжился, даже нравиться стало. Уезжать не хочется. Как у моего отца на кордоне: тишина, природа...
- Хорошая мысль. Останемся. Погоняла возьмем себе деревенские, - развил мысль Кот. - Рама, например, будет Пахарь-Трахарь.
Килла заржал так, что из руки вывалилась недоеденная картофелина. Он сдвинул на затылок облезлую шапку, уши которой стояли торчком, расстегнул заляпанный пятнами ватник, продолжая скалить зубы. Рама, вздохнув, даже не улыбнулся. Возможно, мысль остаться здесь навсегда показалась ему не такой уж смешной, даже наоборот. Присев на ящик, он взял березовую чурку, надвое расколол ее топором, бросил в печку.
- А у нашей хозяйки кликуха какая-то странная: Собачиха, - отсмеявшись, сказал Килла. - Интересно, это у нее от имени или от фамилии?
- Леха, - сказал Кот. - А прикинь, если бы у тебя такое же погоняло было.
- Нет, у меня такого быть не может, - покачал головой Килла. - Потому что Собачиха - женского рода.
- Ну, у тебя было бы Собач, - сказал Кот. - Или Собачих.
- Ладно, Собач, начисли нам по пятьдесят граммов, - сказал Рама.
Килла нежно, как несмышленого младенца, приподнял бутыль с самогонкой. Накатил в граненые стопарики под самый ободок, не пролив ни капли. Неожиданно Килла засмеялся, придумав, как прикольно переиначить кликуху Кота.
- Ну, давай, Кошач, - он вытянул руку со стаканчиком, чокнувшись с парнями, опрокинул стопку в рот. - За тебя, Кошач.
- И за тебя, Собач.
Килла глянул в сторону и закашлялся. На пороге стоял Димон Ошпаренный. В черных кроссовках, в бумажных кальсонах и нательной рубахе, он напоминал мертвеца, вставшего из могилы. Нос заострился, скулы выперли наружу, а щеки ввалились. Кот округлил глаза:
- Димон, ты чего встал-то?
- Все нормально. - Ошпаренный сделал несколько неуверенных шагов вперед, зацепился рукой за приставную лестницу и повис на перекладине. Я... вышел воздухом подышать.
- Присаживайся, - Килла распахнул телогрейку. - Может, наденешь?
- Не надо. Я сидеть-то не хочу. Пойду до калитки прогуляюсь.
Отлепившись от лестницы, Димон, одной рукой держась за живот, шагнул к входной двери, зацепился за какую-то жердь, сделал еще пару шагов.
- Пойду, помогу, - Рама поднялся на ноги.
- Да не надо, - Димон обернулся и пошел дальше, медленно передвигая ноги. Он шагал осторожно, как сапер по минному полю, боясь оступиться и бухнуться на пол. На ходу покашливал и тяжело вздыхал. Видно, каждое движение причиняло ему боль. Хлопнула дверь, Ошпаренный вышел на двор.
- Вот тебе и Собачиха, - сказал Кот. - За два дня на ноги пацана поставила.
Собачиха оказалась легка на помине, она вошла с улицы, недобро зыркнула глазами по сторонам и, раздувая ноздри, крикнула:
- Вы что тут сидите?
В одной руке хозяйка зажала валенок. Кажется, она собиралась положить в этот валенок булыжник и вдарить по голове любому, кто под руку подвернется.
- Кто отпустил его?
Килла, поправив шапку, вжал голову в плечи. Показалось, первый удар валенком достанется именно ему.
- Кто, спрашиваю, отпустил его? А ну, тащите его быстро в дом!
Парни выскочили из сеней. Ошпаренный лежал неподвижно, раскинув руки в стороны, уткнувшись носом в снег. Димона перевернули на спину. Килла подхватил его за ноги. Кот и Рама осторожно приподняли плечи. Димон обмяк, он не стонал и, кажется, перестал дышать.
- Аккуратнее... Спокойно, - командовал Леха Килла.
Собачиха, кусая губу, крестилась. Димона через сени затащили в горницу, уложили на лавку у окна. Собачиха, смочив тряпку в ведре, вытерла лицо Ошпаренного, прижала ухо к его губам. Дышит. Она снова побежала к ведру, зачерпнула кружку воды.
- Уезжать вам надо, - неожиданно сказала Собачиха. - Пашка, Катькин ухажер, все спрашивает меня: кто такие. Я говорю: тебе-то что. А он говорит: вот позвоню дядьке в райцентр, тогда узнаешь что. Пашкин дядька милиционер в Полыни. Так что этот Пашка может позвонить, справки навести. Он такой, гаденыш. Уезжать вам надо...
Димон застонал, приподняв руку, стер с лица капли воды. Открыв рот, втянул в себя воздух.
Глава вторая
Месяца полтора назад Вятка получил письмишко от Кости Кота из Москвы. Кот писал, что дела идут неважно, если подвернется что-то подходящее, он не забудет о Вятке и, возможно, сам скоро нагрянет в гости. Сколько времени уже прошло, а Кот так и не появился и не дал знать о делах. Но Вятка продолжал терпеливо ждать.
И вот дня три назад Кот позвонил ему по мобильнику и сказал, что сейчас он со своими ребятами держит путь в "Сосны". Скоро будут на месте. Вятка готовился к встрече гостей сутки, на исходе второго дня понял, что никто не приедет. Телефона Кота он не знал, поэтому выспросить подробности не мог. Что ж, решил Вятка, значит, в этот раз увидеться им не судьба. Однако вместо Кота в "Сосны" неожиданно нагрянул оперуполномоченный Олег Иванович Мошкин из районного управления внутренних дел. Подъехав к дому Вятки на канареечном ментовском уазике, он без спросу прошел на веранду, сунул нос в обе комнатенки и только после этого сказал "зрась". Мошкин - человек мелкий, не фактурный. Медаль на лацкане пиджака и круглая лысина - вот и весь мужик. Зато приставучести на троих хватит.
Он проторчал у Вятки больше часа, задавая какие-то странные вопросы. Когда он откинулся с зоны? Когда последний раз виделся с Котом? Поддерживают ли старые корешки связь друг с другом? О чем говорят? Собирался ли Кот приехать сюда в ближайшие дни?
"Он вышел с зоны на год раньше моего, - ответил Вятка. - Какие уж тут контакты".
"Но ведь он звонил тебе? - щурился Мошкин. - Этого ты не станешь отрицать?"
"Не стану. За последние месяцы он и брякнул всего пару раз, - отвечал Вятка. - Как жизнь? Нормально. И весь базар".
Мошкин не верил ни одному его слову, но и поспорить не мог. Поэтому продолжал приставать с вопросами.
"Могу я знать, что случилось? - не выдержал Вятка. - Вы приходите ко мне в дом, спрашиваете, о чем хотите. И даже не объясняете причину визита и смысл вопросов".
"Честно говоря, я знаю немногим больше твоего, - вздохнул Мошкин. Факт, что у Кота сейчас большие проблемы с законом".
"Это я уже понял, - кивнул Вяткин. - Раз вы тут, так оно и есть".
"Если он тебе все-таки позвонит или приедет... Лично я в этом очень сомневаюсь, но все-таки, - Мошкин выдержал паузу. - Так вот, скажи ему, чтобы не делал глупостей. Один раз в жизни дай человеку добрый совет. Пусть не гадит себе на голову. Договорились?"
"Если он нарисуется, я так ему и скажу, - улыбнулся Вятка. - Обещаю. Только он не из тех людей, кто любит слушать бесплатные советы".
Мошкин закрыл блокнот и, поправив медаль на лацкане пиджака, укатил в район.
...На минуту Вятке показалось, что где-то неподалеку работает автомобильный движок. Но за высокой травой и забором дороги не видно. Движок замолчал. Вятка подумал: послышалось, сюда и светлым днем никто не приезжает, а в такую рань да по такой погоде пропыхтит разве что трактор на колесном ходу. Вода в чайнике забурлила, Вятка выдернул штепсель и стал ждать, когда сварятся яйца. Неожиданно он услышал сухой хлопок пистолетного выстрела. Через несколько секунд долетели еще два негромких хлопка, и все стихло.
Вятка, открыв дверь, выскочил на порог и остановился. Предрассветные сумерки раскрасили мир в серые тона, моросил холодный дождь. На дворе никого, раскисшая тропинка ведет от дома к щербатому забору.
Сделав пару кругов возле дома своего приятеля, поплутав по буеракам, Огладин решил, что пора возвращаться назад, идти на мировую. В кармане булькала бутылка, а под ложечкой сосало. Хотелось, тяпнув сто пятьдесят, пожевать чего-нибудь, посидеть в тепле. Он вышел из кустов на дорогу, расстегнул ширинку, чтобы справить малую нужду, и замер, забыв обо всем. Прямо перед ним стояла огромная иностранная машина с темными стеклами. Откуда здесь эта махина? И людей не видно. След протекторов на дороге свежий. Значит, недавно подъехала. Но к кому прибыли гости? И где они?
Огладин, сделав несколько неуверенных шагов вперед, прижался лбом к стеклу, пытаясь разглядеть, что происходит в салоне.
- Эй, муш-шик. Ищешь кого? Или мафына понравилась?
Огладин вздрогнул от неожиданного окрика и обернулся. В нескольких шагах от него стоял невысокий парень в темной куртке и кепке. В опущенной правой руке шепелявый держал здоровую пушку. Огладин, не зная, что ответить, только пожал плечами. Он понял, что гости приехали к Вятке, больше не к кому. И не для того они здесь, чтобы душевные разговоры разговаривать или на моторе плавать.
- Мотню застегни, - сказал Штанина. - Член простудишь.
Огладин дрожащими от волнения пальцами стал застегивать пуговицы ватных штанов, но никак не попадал в дырки.
- Ты тут случайно не видел, парни из Москвы не приезжали? - спросил Штанина. - У них еще темная мафына. Большая такая, иностранная.
- Не видел, - помотал головой протрезвевший Огладин, с пуговицами он так и не справился. Он стоял навытяжку, как солдат перед генералом, закрывая ладонями растерзанную ширинку. - И машины не было. Это уж точно. Я бы знал...
- Да что вы тут...
Огладин повернул голову в сторону. Он увидел темный силуэт человека. Модная куртка, брюки заправлены в сапоги с острыми носами. Других деталей, даже лица человека разглядеть не успел. Огладина ослепила близкая вспышка, ударил пистолетный выстрел. Пуля сбила с ног. Через пару секунд Огладин открыл глаза. Он лежал грудью на земле, в левую сторону неудобно упиралась так и не открытая водочная бутылка. Боли еще не было, даже не понять, куда попала пуля, кровь сочилась откуда-то сверху, из темечка, заливая левую сторону лица, попадая в ухо. А слабость такая, будто за эти короткие мгновения из его тела насосом выкачали всю кровь.
- Хрена ты с ним базаришь? - Толмач, сжимая пистолет в левой руке, правой поправил автоматный ремень на плече. - Нашел, блин, достойного собеседника. Не видишь, кто перед тобой? Какой-то укроп, ханыга. Местный синяк.
- Да я только слово сказал, - развел руками Штанина.
- Слово... Хочешь, чтобы эта тварь по всей деревне пробежалась, от дома к дому. И рассказала, что гости к Вятке приехали? Давай все быстро кончим. Без художественного трепа.
Он ногой перевернул Огладина на спину. Поставил сапог на живот, вытирая о куртку Огладина прилепившуюся к подметке грязь. Василич моргал бесцветными ресницами. Он видел над собой два темных человеческих силуэта. Люди о чем-то говорили, но смысл слов почему-то ускользал от понимания. Огладин хотел спросить своих убийц: за какую вину в него пустили пулю. Но не успел. Ольшанский, вытерев подметку ковбойского сапога с ушками, опустил пистолетный ствол и дважды выстрелил своей жертве в голову.
...Вятка, заперев дверь на крючок, вернулся на веранду, встал у стола, соображая, что делать дальше. По-прежнему стояла тишина, занимался мутный рассвет, если бы не те пистолетные хлопки, можно было подумать, что ничего не произошло. Ошибиться Вятка не мог: стреляли именно из пистолета. Ни в деревне, ни в дачном поселке никто не держал такого оружия. И для какой оно надобности? Кур пугать? Надо бы выйти за калитку, пройтись вокруг дома. Но только не следует торопиться, сначала надо все обмозговать. Наклонившись над столом, Вятка плеснул в кружку кипятка. Почему-то сделалось холодно, прошибал озноб. Кот Тимофей спрыгнул с печки, потерся ухом о ногу хозяина.
В следующее мгновение верхнее стекло в оконном переплете веранды разлетелось в мелкие осколки. Пуля врезалась в стену. Она прилетела из-за высокой травы и голых деревьев. Стрелка не видно.
Сорвавшись с места, Вятка кинулся в комнату, распластавшись на полу, заполз под железную койку, вытащил из конфетной коробки пистолет Макарова, передернув затвор, засунул оружие под брючный ремень. Сейчас пистолет не лучшая защита. Вятка вытянул из-под кровати двустволку ИЖ-58 шестнадцатого калибра. Выполз задом из-под койки. Снял с ружья пыльный брезентовый чехол, подтянул к себе подсумок, в котором перекатывались наваленные россыпью патроны. Переломив ружье, Вятка вставил патроны в патронник, большим пальцем взвел курки, направил ствол на дверной проем. Он лежал на полу, ноги под железной койкой. Пыль забилась в нос, так хотелось чихнуть, что слезы наворачивались.
Позиция не самая лучшая, но и не самая плохая. Отсюда просматривается часть веранды, стол, оба стула. Если кто-то сунется через входную дверь, Вятка долбанет из двух стволов, изрешетив тонкую стеновую перегородку, уложит противника. Он вслушался в звуки, но слышал лишь, как мелкий дождь скребется по жестяному подоконнику. Тишина, почти как на кладбище. Ни слабого шороха, ни скрипа половицы. Кот Тимофей, почуяв опасность, забился под стол.
Ольшанский побродил вокруг дома, но не нашел и следа бумера. На задах мокла под дождем пустая собачья будка, ржавела длинная цепь. Небольшой сарай на замке. Здесь, видимо, хранится всякое барахло, которое выбросить жалко. Забора тут вовсе нет, вниз уходил склон оврага, за которым начиналось кочковатое поле, оно тянется до темного елового леса.
Ни следа автомобильных покрышек или масляных пятен. Огород зарос сорным кустарником и лебедой. Итак, они промахнулись. Кот со своими парнями сюда не заглядывал. А если и заглянул, не стал задерживаться надолго. Значит, не соврала та коровница, что встретилась им на дороге.
Толмач спустил с плеча автоматный ремень, навел ствол на окно.
- Эй, хозяин, ты жив? - крикнул он. - Выйди. Ты не пострадаешь, обещаю. Есть разговор.
Молчание. Ольшанский стер ладонью с лица дождевые капли.
- Хозяин, я, кажется, к тебе обращаюсь, - Ольшанский чувствовал, что говорит через силу, он просто захлебывается собственной злобой. Эта злоба душит его почти физически, перехватывает горло, не давая нормально дышать. Давай потолкуем. По-хорошему. Это мое последнее предложение.
Снова тишина. Толмач нажал на спусковой крючок, дав длинную очередь вдоль и поперек стены. Со стороны веранды выстрелил Володя. В торцевую стену из своих пушек стали палить Кеша и Штанина. Они не жалели патронов, потому что сейчас не тот случай, когда стоит дорожить несколькими граммами свинца.
Вятка полз от кровати к окну, когда ударила первая автоматная очередь. И хорошо, что не встал, не подал голос. Пули прошили навылет тонкую стенку, сколоченную из бросовых досок, частью истлевших, изъеденных жучком. По сторонам брызнули осколки оконного стекла. Полетела мелкая щепа, даже оконная рама влетела в комнату, не удержавшись на гвоздях. С потолка на голову сыпалась гнилая труха. Очередь сверху вниз и поперек прошила бельевой шкаф, оторвала дверцы, вывалила белье, сложенное стопками. Рухнула вниз трехрожковая люстра из матового стекла. Вятка, вжавшись в пол, закрыл ладонями голову, будто руки могли спасти от пули.
Со стороны веранды несколько раз подряд пальнули картечью из ружья. Грохнулся на пол чайник, кипяток едва не обварил кота Тимофея, успевшего в последнюю секунду отпрыгнуть в сторону. Но кошке не повезло, одна картечина попала ей в брюхо. Вторая картечина оторвала голову.
На несколько секунд все смолкло. Стрелки перезаряжали оружие. Вятка, оглушенный пальбой, продумывал пути отступления. Махнуть через веранду, выскочить на крыльцо. Обязательно нарвешься на пулю. А если попробовать через окно? Тоже не вариант. Прямо внизу один из стрелков. Вятка станет легкой мишенью. Так куда же бежать? И кто эти люди, которые сваливаются с горы и начинают шмалять, будто на охоту приехали? Ответов не было. Он подумал, что прошлым летом все собирался выкопать погреб, а потом плюнул на свою затею, решив: на хрена попу гармонь. Что держать в том погребе? Еще он подумал, что если бы Огладин не начал заливать за воротник, они бы уже далеко ушли на моторе. И вернулись бы обратно не раньше вечера, а то и завтра, переночевав в рыбацком домике на острове. Но теперь вспоминать об этом без пользы.
Сейчас ему негде спастись от перекрестного огня. Во всем доме не найдется уголка, где можно отсидеться. Вятка провел ладонью по волосам, вытряхнув из них гнилые опилки, летевшие с потолка.
- Эй, хозяин, ты еще дышишь? - крикнул Ольшанский, поменяв расстрелянный магазин. - Не хочешь выползать, давай так поговорим.
- Давай, - отозвался Вятка.
Отталкиваясь подошвами башмаков от пола, он стал подползать ближе к окну, приволакивая ружье за ремень. Лишь бы снова не началась беспорядочная стрельба. Тогда шансы не получить пулю - минимальные.
- Нам делить нечего. И к тебе у меня нет больших претензий. Просто ответь на несколько вопросов.
Ольшанский опустил автоматный ствол, пальцем поманил к себе затаившегося в кустах Штанину. Тот подошел к хозяину, встал рядом, ожидая приказаний. Но Ольшанский только шепотом спросил, есть ли в машине запасная канистра с бензином. Получив утвердительный ответ, сказал, что бензин понадобится минут через пять, придется спалить дом вместе с этим Вяткой, живым или мертвым.
- Какие вопросы? - крикнул в ответ Вятка. Он понимал, что оказался загнанным в угол и уйти из этого угла живым ему все равно не дадут. - Чего надо?
- Мне необходимо знать, где Кот, - крикнул Ольшанский. - Я думаю, он был здесь. Правильно? Был и уехал. Но вот вопрос, где он сейчас?
- Куда он поехал? - от себя добавил Штанина.
- Кота вы только что подстрелили. Ему голову оторвало, - прокричал в ответ Вятка. - Если тебя интересует только кот, можешь забрать его. Только мышей ловить он больше не будет.
- Слышь, юморист, хочешь сдохнуть героической смертью?
Вятка уже дополз до подоконника, медленно поднялся на ноги, прижался спиной к простенку между окнами.
- Моя мама не воспитывала героев, - крикнул он, выигрывая время. - Ты спросил про кота. Я ответил.
- Ты знаешь, про кого я спрашиваю. Про какого кота. Костян Кот.
- А, про этого... Он тут не появлялся.
- Значит, он звонил тебе. Вы же еще по зоне кенты. Сто процентов звонил. И наверняка брякнул, куда он отправляется. Сказал, где именно собирается залечь на дно. Мне нужна эта информация.
Вяткин перебирал свои невеселые мысли. Десять месяцев назад он последний раз вернулся из мест заключения, по статье мошенничество, отбарабанив свои золотые четыре годика в Республике Коми под Интой. Этот срок свалился на него, как кирпич на голову. Наклевывалось конкретное дело без всяких осложнений. У верного человека в Москве Вятка взял вексель Сберегательного банка, якобы в качестве оплаты за строительные работы, выполненные в столице одной липовой фирмой, по бумагам директором которой был сам Евдоким Вяткин.
По этому векселю в местном филиале банка "Возрождение" он должен был взять наличманом чуть больше двухсот тысяч баксов и раскидать прибыль между всеми участниками предприятия. Предъявив вексель к оплате, Вятка со спокойным сердцем уехал в дом отдыха "Утес", бетонную коробку в городском пригороде, где проводили время прикинутые бизнесмены.
В начале следующей недели предстояло явиться в центральный офис банка, захватив с собой большую наволочку или сумку, и получить налик. Управляющий отделением "Возрождения" Павел Саркисов, разумеется, был в курсе, он имел большую долю, чем Вятка, поэтому был заинтересован в успешном исходе дела. Впереди маячил не убогий "Утес" с его потасканными девками, кегельбаном и шампанским, разбавленным водой из-под крана, а долгий теплый август, лирический отдых у моря в ялтинском поселке Мисхор, рядом пятилетняя дочка и любимая жена.
Но все вышло по-другому. Его взяли в одноместном номере ранним воскресным утром. Опера, даже не постучав, вышибли входную дверь. Вятку, не успевшего проснуться, стащили с кровати, не разрешив надеть трусы, навалились сверху, прижав к полу. Девчонку, с которой он проводил ночь, просто вырубили ударом в лицо. И запустили в комнату понятых. Уже в следственном изоляторе Вятка получил от Саркисова письмишко на папиросной бумаге. В иносказательных выражениях управляющий филиалом банка писал, что вины в аресте Вятки на нем нет, информация о подложном векселе пришла из Москвы из службы собственной безопасности Сбербанка. Он просил Вятку быть не слишком откровенным со следователем прокуратуры, обещал хороший подогрев и большие деньги, когда дорогой друг окажется на воле.
Одно сволочное вранье, от первого до последнего слова. Видимо, Саркисова пасли давно и, когда прижали, он сдал Вяткина как двадцать килограммов макулатуры. Получил свободу в обмен на признательные показания.
На суде он блеял что-то невразумительное, дескать, я тут вообще случайно оказался, просто мимо проходил... Филиал банка - пострадавшая сторона и так далее. Да, на Саркисова было жалко смотреть. Вторым свидетелем обвинения выступал некто Егор Агапов, изготовивший подложный вексель. Он заявил, что выполнял поручение Вятки, который якобы ему угрожал жестокой расправой. Позднее пойдет слух, что Агапова расстрелял из автомата один московский авторитет, но вскоре выяснится, что Егор сам распускал эти слухи. На кладбище закопали не его, Агапов же просто ушел в бега.
Судьба Саркисова сложилась иначе. После суда он уволился из своей конторы, уехал в Грецию, где открыл крошечный банк, такую домашнюю прачечную для отстирывания грязных денег. Еще через год труп Саркисова нашли на каком-то пустыре под Афинами. Его ранили выстрелом в грудь, но у киллера, видимо, заклинило пистолет. И Саркисова долго добивали ножом. Той крови на Вятке нет, к гибели бизнесмена он не имеет отношения. Иногда он жалел о том, что неизвестный убийца сделал то, чего не успел сделать сам Вятка.
Евдоким не винил никого, кроме самого себя, в том что оказался на нарах, он не вынашивал планов кровавой мести московскому фармазонщику Егору Агапову, даже не держал зла на бывшую жену, которая не дождалась его, закрутила роман с каким-то местным торгашом, паршивым мужиком, обремененным долгами, семьей и хроническими болезнями. С таким мозгляком баба от хорошей жизни не свяжется. Просто иногда спрашивал себя: за какую вину заседатели вычеркнули из его жизни четыре годика? За то что левый вексель в банк принес? Он занимался такими делами, о которых ночью вспомнить страшно, а тут получил реальный срок из-за бумажки с двумя колотушками и чьей-то подписью. Не таскаясь по адвокатам и гражданским судам, Вяткин отписал Ирине и дочери Оле двухкомнатную квартиру, а сам временно переехал сюда, в дачный кооператив "Сосны". Но правильно говорят: нет ничего более постоянного, чем временное.
Деньги из заначки кончились слишком быстро. Дом в две комнаты с летней верандой оказался плохо приспособленным к холодам, Вятка терпел все невзгоды и копеечную жизнь, ожидая, что вскоре подвернется настоящее дело, на котором он заработает легко и много. Время шло - то ли ребята с воли просто забыли о его существовании, то ли настоящих дел не стало - и Вяткин прочно сел на мель.
Все утро Кот, Килла и Рама томились в сенях у горячей печки, не зная, как убить время и чем себя занять. Килла купил у старухи соседки бутыль забористой самогонки, мутной, как разбавленное молоко, но на вкус подходящей. Сивушный дух перебивали запахи мяты и тмина. Начистив картошки, сварил ее на железной печке. Собачиха от доброты душевной вынесла парням плошку с квашеной капустой и огурцами.
Перекусив и опрокинув пару стопок, Рама вытянулся на пересохшей соломе, заложив руки за голову, уставился в закопченный потолок, стараясь думать о приятном. Сегодня вечером они встретятся возле сельского клуба с Катькой. Запрутся изнутри, зажгут керосиновую лампу, улягутся на ворохе старых газет, заменяющих пуховую перину. Он вернется в дом Собачихи уже за полночь, когда парни будут досматривать первый сон, ляжет на свое место, укрывшись лоскутным одеялом, снова станет вспоминать Катьку.
Мысли Кота оставались тревожными. Прошлой ночью он проснулся от телефонного звонка. Открыв глаза, долго пялился в темноту, не понимая, что за звуки долетают до него. Похоже на мелодию мобильника. Но тот мобильник потерялся неизвестно где и когда. Скорее всего, остался в гараже Кулибина или вывалился из кармана, когда Кот выходил из машины возле поста ГАИ. Звуки стихли. Почудилось, решил Костян. Закрыв глаза, он долго лежал без сна, соображая, как можно отсюда связаться с Москвой, с Настей. Стационарных телефонов в деревне, разумеется, нет, мобильники здесь видели разве что по телеку. Пока бумер стоит на приколе, остается единственный вариант: пешим ходом добраться до трассы, а там на попутке махнуть до районного центра. С почты заказать разговор, подождать час-другой, пока соединят с Москвой.
Да, план простой, совсем простой, но... Слишком много этих "но". Не факт, что Настя дома или на службе. Не факт, что он сумеет добраться до райцентра, на трассе полно ментов. Да и на почте наверняка по закону подлости окажется какой-нибудь ментяра, который просто от нечего делать проверяет документы всех чужаков. И чем кончится такая встреча? Ночевкой в КПЗ, утренним допросом. Костян прислушивался к ночным звукам, надеясь на чудо. А вдруг снова... Он уснул, так и не услышав телефонного звонка...
- Костян, может, бросим все? - неожиданно предложил Килла. - В деревне поселимся, а? Я тут пообжился, даже нравиться стало. Уезжать не хочется. Как у моего отца на кордоне: тишина, природа...
- Хорошая мысль. Останемся. Погоняла возьмем себе деревенские, - развил мысль Кот. - Рама, например, будет Пахарь-Трахарь.
Килла заржал так, что из руки вывалилась недоеденная картофелина. Он сдвинул на затылок облезлую шапку, уши которой стояли торчком, расстегнул заляпанный пятнами ватник, продолжая скалить зубы. Рама, вздохнув, даже не улыбнулся. Возможно, мысль остаться здесь навсегда показалась ему не такой уж смешной, даже наоборот. Присев на ящик, он взял березовую чурку, надвое расколол ее топором, бросил в печку.
- А у нашей хозяйки кликуха какая-то странная: Собачиха, - отсмеявшись, сказал Килла. - Интересно, это у нее от имени или от фамилии?
- Леха, - сказал Кот. - А прикинь, если бы у тебя такое же погоняло было.
- Нет, у меня такого быть не может, - покачал головой Килла. - Потому что Собачиха - женского рода.
- Ну, у тебя было бы Собач, - сказал Кот. - Или Собачих.
- Ладно, Собач, начисли нам по пятьдесят граммов, - сказал Рама.
Килла нежно, как несмышленого младенца, приподнял бутыль с самогонкой. Накатил в граненые стопарики под самый ободок, не пролив ни капли. Неожиданно Килла засмеялся, придумав, как прикольно переиначить кликуху Кота.
- Ну, давай, Кошач, - он вытянул руку со стаканчиком, чокнувшись с парнями, опрокинул стопку в рот. - За тебя, Кошач.
- И за тебя, Собач.
Килла глянул в сторону и закашлялся. На пороге стоял Димон Ошпаренный. В черных кроссовках, в бумажных кальсонах и нательной рубахе, он напоминал мертвеца, вставшего из могилы. Нос заострился, скулы выперли наружу, а щеки ввалились. Кот округлил глаза:
- Димон, ты чего встал-то?
- Все нормально. - Ошпаренный сделал несколько неуверенных шагов вперед, зацепился рукой за приставную лестницу и повис на перекладине. Я... вышел воздухом подышать.
- Присаживайся, - Килла распахнул телогрейку. - Может, наденешь?
- Не надо. Я сидеть-то не хочу. Пойду до калитки прогуляюсь.
Отлепившись от лестницы, Димон, одной рукой держась за живот, шагнул к входной двери, зацепился за какую-то жердь, сделал еще пару шагов.
- Пойду, помогу, - Рама поднялся на ноги.
- Да не надо, - Димон обернулся и пошел дальше, медленно передвигая ноги. Он шагал осторожно, как сапер по минному полю, боясь оступиться и бухнуться на пол. На ходу покашливал и тяжело вздыхал. Видно, каждое движение причиняло ему боль. Хлопнула дверь, Ошпаренный вышел на двор.
- Вот тебе и Собачиха, - сказал Кот. - За два дня на ноги пацана поставила.
Собачиха оказалась легка на помине, она вошла с улицы, недобро зыркнула глазами по сторонам и, раздувая ноздри, крикнула:
- Вы что тут сидите?
В одной руке хозяйка зажала валенок. Кажется, она собиралась положить в этот валенок булыжник и вдарить по голове любому, кто под руку подвернется.
- Кто отпустил его?
Килла, поправив шапку, вжал голову в плечи. Показалось, первый удар валенком достанется именно ему.
- Кто, спрашиваю, отпустил его? А ну, тащите его быстро в дом!
Парни выскочили из сеней. Ошпаренный лежал неподвижно, раскинув руки в стороны, уткнувшись носом в снег. Димона перевернули на спину. Килла подхватил его за ноги. Кот и Рама осторожно приподняли плечи. Димон обмяк, он не стонал и, кажется, перестал дышать.
- Аккуратнее... Спокойно, - командовал Леха Килла.
Собачиха, кусая губу, крестилась. Димона через сени затащили в горницу, уложили на лавку у окна. Собачиха, смочив тряпку в ведре, вытерла лицо Ошпаренного, прижала ухо к его губам. Дышит. Она снова побежала к ведру, зачерпнула кружку воды.
- Уезжать вам надо, - неожиданно сказала Собачиха. - Пашка, Катькин ухажер, все спрашивает меня: кто такие. Я говорю: тебе-то что. А он говорит: вот позвоню дядьке в райцентр, тогда узнаешь что. Пашкин дядька милиционер в Полыни. Так что этот Пашка может позвонить, справки навести. Он такой, гаденыш. Уезжать вам надо...
Димон застонал, приподняв руку, стер с лица капли воды. Открыв рот, втянул в себя воздух.
Глава вторая
Месяца полтора назад Вятка получил письмишко от Кости Кота из Москвы. Кот писал, что дела идут неважно, если подвернется что-то подходящее, он не забудет о Вятке и, возможно, сам скоро нагрянет в гости. Сколько времени уже прошло, а Кот так и не появился и не дал знать о делах. Но Вятка продолжал терпеливо ждать.
И вот дня три назад Кот позвонил ему по мобильнику и сказал, что сейчас он со своими ребятами держит путь в "Сосны". Скоро будут на месте. Вятка готовился к встрече гостей сутки, на исходе второго дня понял, что никто не приедет. Телефона Кота он не знал, поэтому выспросить подробности не мог. Что ж, решил Вятка, значит, в этот раз увидеться им не судьба. Однако вместо Кота в "Сосны" неожиданно нагрянул оперуполномоченный Олег Иванович Мошкин из районного управления внутренних дел. Подъехав к дому Вятки на канареечном ментовском уазике, он без спросу прошел на веранду, сунул нос в обе комнатенки и только после этого сказал "зрась". Мошкин - человек мелкий, не фактурный. Медаль на лацкане пиджака и круглая лысина - вот и весь мужик. Зато приставучести на троих хватит.
Он проторчал у Вятки больше часа, задавая какие-то странные вопросы. Когда он откинулся с зоны? Когда последний раз виделся с Котом? Поддерживают ли старые корешки связь друг с другом? О чем говорят? Собирался ли Кот приехать сюда в ближайшие дни?
"Он вышел с зоны на год раньше моего, - ответил Вятка. - Какие уж тут контакты".
"Но ведь он звонил тебе? - щурился Мошкин. - Этого ты не станешь отрицать?"
"Не стану. За последние месяцы он и брякнул всего пару раз, - отвечал Вятка. - Как жизнь? Нормально. И весь базар".
Мошкин не верил ни одному его слову, но и поспорить не мог. Поэтому продолжал приставать с вопросами.
"Могу я знать, что случилось? - не выдержал Вятка. - Вы приходите ко мне в дом, спрашиваете, о чем хотите. И даже не объясняете причину визита и смысл вопросов".
"Честно говоря, я знаю немногим больше твоего, - вздохнул Мошкин. Факт, что у Кота сейчас большие проблемы с законом".
"Это я уже понял, - кивнул Вяткин. - Раз вы тут, так оно и есть".
"Если он тебе все-таки позвонит или приедет... Лично я в этом очень сомневаюсь, но все-таки, - Мошкин выдержал паузу. - Так вот, скажи ему, чтобы не делал глупостей. Один раз в жизни дай человеку добрый совет. Пусть не гадит себе на голову. Договорились?"
"Если он нарисуется, я так ему и скажу, - улыбнулся Вятка. - Обещаю. Только он не из тех людей, кто любит слушать бесплатные советы".
Мошкин закрыл блокнот и, поправив медаль на лацкане пиджака, укатил в район.
...На минуту Вятке показалось, что где-то неподалеку работает автомобильный движок. Но за высокой травой и забором дороги не видно. Движок замолчал. Вятка подумал: послышалось, сюда и светлым днем никто не приезжает, а в такую рань да по такой погоде пропыхтит разве что трактор на колесном ходу. Вода в чайнике забурлила, Вятка выдернул штепсель и стал ждать, когда сварятся яйца. Неожиданно он услышал сухой хлопок пистолетного выстрела. Через несколько секунд долетели еще два негромких хлопка, и все стихло.
Вятка, открыв дверь, выскочил на порог и остановился. Предрассветные сумерки раскрасили мир в серые тона, моросил холодный дождь. На дворе никого, раскисшая тропинка ведет от дома к щербатому забору.
Сделав пару кругов возле дома своего приятеля, поплутав по буеракам, Огладин решил, что пора возвращаться назад, идти на мировую. В кармане булькала бутылка, а под ложечкой сосало. Хотелось, тяпнув сто пятьдесят, пожевать чего-нибудь, посидеть в тепле. Он вышел из кустов на дорогу, расстегнул ширинку, чтобы справить малую нужду, и замер, забыв обо всем. Прямо перед ним стояла огромная иностранная машина с темными стеклами. Откуда здесь эта махина? И людей не видно. След протекторов на дороге свежий. Значит, недавно подъехала. Но к кому прибыли гости? И где они?
Огладин, сделав несколько неуверенных шагов вперед, прижался лбом к стеклу, пытаясь разглядеть, что происходит в салоне.
- Эй, муш-шик. Ищешь кого? Или мафына понравилась?
Огладин вздрогнул от неожиданного окрика и обернулся. В нескольких шагах от него стоял невысокий парень в темной куртке и кепке. В опущенной правой руке шепелявый держал здоровую пушку. Огладин, не зная, что ответить, только пожал плечами. Он понял, что гости приехали к Вятке, больше не к кому. И не для того они здесь, чтобы душевные разговоры разговаривать или на моторе плавать.
- Мотню застегни, - сказал Штанина. - Член простудишь.
Огладин дрожащими от волнения пальцами стал застегивать пуговицы ватных штанов, но никак не попадал в дырки.
- Ты тут случайно не видел, парни из Москвы не приезжали? - спросил Штанина. - У них еще темная мафына. Большая такая, иностранная.
- Не видел, - помотал головой протрезвевший Огладин, с пуговицами он так и не справился. Он стоял навытяжку, как солдат перед генералом, закрывая ладонями растерзанную ширинку. - И машины не было. Это уж точно. Я бы знал...
- Да что вы тут...
Огладин повернул голову в сторону. Он увидел темный силуэт человека. Модная куртка, брюки заправлены в сапоги с острыми носами. Других деталей, даже лица человека разглядеть не успел. Огладина ослепила близкая вспышка, ударил пистолетный выстрел. Пуля сбила с ног. Через пару секунд Огладин открыл глаза. Он лежал грудью на земле, в левую сторону неудобно упиралась так и не открытая водочная бутылка. Боли еще не было, даже не понять, куда попала пуля, кровь сочилась откуда-то сверху, из темечка, заливая левую сторону лица, попадая в ухо. А слабость такая, будто за эти короткие мгновения из его тела насосом выкачали всю кровь.
- Хрена ты с ним базаришь? - Толмач, сжимая пистолет в левой руке, правой поправил автоматный ремень на плече. - Нашел, блин, достойного собеседника. Не видишь, кто перед тобой? Какой-то укроп, ханыга. Местный синяк.
- Да я только слово сказал, - развел руками Штанина.
- Слово... Хочешь, чтобы эта тварь по всей деревне пробежалась, от дома к дому. И рассказала, что гости к Вятке приехали? Давай все быстро кончим. Без художественного трепа.
Он ногой перевернул Огладина на спину. Поставил сапог на живот, вытирая о куртку Огладина прилепившуюся к подметке грязь. Василич моргал бесцветными ресницами. Он видел над собой два темных человеческих силуэта. Люди о чем-то говорили, но смысл слов почему-то ускользал от понимания. Огладин хотел спросить своих убийц: за какую вину в него пустили пулю. Но не успел. Ольшанский, вытерев подметку ковбойского сапога с ушками, опустил пистолетный ствол и дважды выстрелил своей жертве в голову.
...Вятка, заперев дверь на крючок, вернулся на веранду, встал у стола, соображая, что делать дальше. По-прежнему стояла тишина, занимался мутный рассвет, если бы не те пистолетные хлопки, можно было подумать, что ничего не произошло. Ошибиться Вятка не мог: стреляли именно из пистолета. Ни в деревне, ни в дачном поселке никто не держал такого оружия. И для какой оно надобности? Кур пугать? Надо бы выйти за калитку, пройтись вокруг дома. Но только не следует торопиться, сначала надо все обмозговать. Наклонившись над столом, Вятка плеснул в кружку кипятка. Почему-то сделалось холодно, прошибал озноб. Кот Тимофей спрыгнул с печки, потерся ухом о ногу хозяина.
В следующее мгновение верхнее стекло в оконном переплете веранды разлетелось в мелкие осколки. Пуля врезалась в стену. Она прилетела из-за высокой травы и голых деревьев. Стрелка не видно.
Сорвавшись с места, Вятка кинулся в комнату, распластавшись на полу, заполз под железную койку, вытащил из конфетной коробки пистолет Макарова, передернув затвор, засунул оружие под брючный ремень. Сейчас пистолет не лучшая защита. Вятка вытянул из-под кровати двустволку ИЖ-58 шестнадцатого калибра. Выполз задом из-под койки. Снял с ружья пыльный брезентовый чехол, подтянул к себе подсумок, в котором перекатывались наваленные россыпью патроны. Переломив ружье, Вятка вставил патроны в патронник, большим пальцем взвел курки, направил ствол на дверной проем. Он лежал на полу, ноги под железной койкой. Пыль забилась в нос, так хотелось чихнуть, что слезы наворачивались.
Позиция не самая лучшая, но и не самая плохая. Отсюда просматривается часть веранды, стол, оба стула. Если кто-то сунется через входную дверь, Вятка долбанет из двух стволов, изрешетив тонкую стеновую перегородку, уложит противника. Он вслушался в звуки, но слышал лишь, как мелкий дождь скребется по жестяному подоконнику. Тишина, почти как на кладбище. Ни слабого шороха, ни скрипа половицы. Кот Тимофей, почуяв опасность, забился под стол.
Ольшанский побродил вокруг дома, но не нашел и следа бумера. На задах мокла под дождем пустая собачья будка, ржавела длинная цепь. Небольшой сарай на замке. Здесь, видимо, хранится всякое барахло, которое выбросить жалко. Забора тут вовсе нет, вниз уходил склон оврага, за которым начиналось кочковатое поле, оно тянется до темного елового леса.
Ни следа автомобильных покрышек или масляных пятен. Огород зарос сорным кустарником и лебедой. Итак, они промахнулись. Кот со своими парнями сюда не заглядывал. А если и заглянул, не стал задерживаться надолго. Значит, не соврала та коровница, что встретилась им на дороге.
Толмач спустил с плеча автоматный ремень, навел ствол на окно.
- Эй, хозяин, ты жив? - крикнул он. - Выйди. Ты не пострадаешь, обещаю. Есть разговор.
Молчание. Ольшанский стер ладонью с лица дождевые капли.
- Хозяин, я, кажется, к тебе обращаюсь, - Ольшанский чувствовал, что говорит через силу, он просто захлебывается собственной злобой. Эта злоба душит его почти физически, перехватывает горло, не давая нормально дышать. Давай потолкуем. По-хорошему. Это мое последнее предложение.
Снова тишина. Толмач нажал на спусковой крючок, дав длинную очередь вдоль и поперек стены. Со стороны веранды выстрелил Володя. В торцевую стену из своих пушек стали палить Кеша и Штанина. Они не жалели патронов, потому что сейчас не тот случай, когда стоит дорожить несколькими граммами свинца.
Вятка полз от кровати к окну, когда ударила первая автоматная очередь. И хорошо, что не встал, не подал голос. Пули прошили навылет тонкую стенку, сколоченную из бросовых досок, частью истлевших, изъеденных жучком. По сторонам брызнули осколки оконного стекла. Полетела мелкая щепа, даже оконная рама влетела в комнату, не удержавшись на гвоздях. С потолка на голову сыпалась гнилая труха. Очередь сверху вниз и поперек прошила бельевой шкаф, оторвала дверцы, вывалила белье, сложенное стопками. Рухнула вниз трехрожковая люстра из матового стекла. Вятка, вжавшись в пол, закрыл ладонями голову, будто руки могли спасти от пули.
Со стороны веранды несколько раз подряд пальнули картечью из ружья. Грохнулся на пол чайник, кипяток едва не обварил кота Тимофея, успевшего в последнюю секунду отпрыгнуть в сторону. Но кошке не повезло, одна картечина попала ей в брюхо. Вторая картечина оторвала голову.
На несколько секунд все смолкло. Стрелки перезаряжали оружие. Вятка, оглушенный пальбой, продумывал пути отступления. Махнуть через веранду, выскочить на крыльцо. Обязательно нарвешься на пулю. А если попробовать через окно? Тоже не вариант. Прямо внизу один из стрелков. Вятка станет легкой мишенью. Так куда же бежать? И кто эти люди, которые сваливаются с горы и начинают шмалять, будто на охоту приехали? Ответов не было. Он подумал, что прошлым летом все собирался выкопать погреб, а потом плюнул на свою затею, решив: на хрена попу гармонь. Что держать в том погребе? Еще он подумал, что если бы Огладин не начал заливать за воротник, они бы уже далеко ушли на моторе. И вернулись бы обратно не раньше вечера, а то и завтра, переночевав в рыбацком домике на острове. Но теперь вспоминать об этом без пользы.
Сейчас ему негде спастись от перекрестного огня. Во всем доме не найдется уголка, где можно отсидеться. Вятка провел ладонью по волосам, вытряхнув из них гнилые опилки, летевшие с потолка.
- Эй, хозяин, ты еще дышишь? - крикнул Ольшанский, поменяв расстрелянный магазин. - Не хочешь выползать, давай так поговорим.
- Давай, - отозвался Вятка.
Отталкиваясь подошвами башмаков от пола, он стал подползать ближе к окну, приволакивая ружье за ремень. Лишь бы снова не началась беспорядочная стрельба. Тогда шансы не получить пулю - минимальные.
- Нам делить нечего. И к тебе у меня нет больших претензий. Просто ответь на несколько вопросов.
Ольшанский опустил автоматный ствол, пальцем поманил к себе затаившегося в кустах Штанину. Тот подошел к хозяину, встал рядом, ожидая приказаний. Но Ольшанский только шепотом спросил, есть ли в машине запасная канистра с бензином. Получив утвердительный ответ, сказал, что бензин понадобится минут через пять, придется спалить дом вместе с этим Вяткой, живым или мертвым.
- Какие вопросы? - крикнул в ответ Вятка. Он понимал, что оказался загнанным в угол и уйти из этого угла живым ему все равно не дадут. - Чего надо?
- Мне необходимо знать, где Кот, - крикнул Ольшанский. - Я думаю, он был здесь. Правильно? Был и уехал. Но вот вопрос, где он сейчас?
- Куда он поехал? - от себя добавил Штанина.
- Кота вы только что подстрелили. Ему голову оторвало, - прокричал в ответ Вятка. - Если тебя интересует только кот, можешь забрать его. Только мышей ловить он больше не будет.
- Слышь, юморист, хочешь сдохнуть героической смертью?
Вятка уже дополз до подоконника, медленно поднялся на ноги, прижался спиной к простенку между окнами.
- Моя мама не воспитывала героев, - крикнул он, выигрывая время. - Ты спросил про кота. Я ответил.
- Ты знаешь, про кого я спрашиваю. Про какого кота. Костян Кот.
- А, про этого... Он тут не появлялся.
- Значит, он звонил тебе. Вы же еще по зоне кенты. Сто процентов звонил. И наверняка брякнул, куда он отправляется. Сказал, где именно собирается залечь на дно. Мне нужна эта информация.