Страница:
– Я ведь тебе ещё тогда говорила: держись от него подальше, – в голосе Вероники появились назидательные нотки. – Совершенно пустой человек. Но ты меня не послушала. А теперь Никифорова запросто вызовут в деканат, поговорят с ним по-хорошему. Спросят, с кем из студенток поддерживал отношения Десятников? Его припугнут, мол, срежем на экзамене, и он поделится своими соображениями. Красный диплом – ради этой цели он родную мать заложит.
– Соображения Никифорова – пустые слова. А если ко мне начнут приставать с расспросами, просто пошлю их всех подальше.
– В крайнем случае, подключишь отца, все само собой рассосется.
– Вот именно, могу подключить отца, – с вызовом сказала Лена. – А Никифорову, если он станет распускать сплетни и делиться в деканате своими гнусными соображениями, не о красном дипломе придется думать, а подыскивать надгробье на свою могилу. Потому что его отец, копеечный лавочник, дорогое надгробье сыну не поставит. Скорее сам удавится.
– А что голос у тебя такой уставший, тебя прямо не узнать?
– Что-то сердце побаливает. Вчера «скорую» вызывала. Думала коньки отброшу, так плохо, – Лена остановилась, сообразив, что сказала лишнее. – Ты извини, я пойду прилягу.
– А твой отец знает, что тебе плохо?
– Конечно, не знает. Он откопал какого-то пентюха профессора, и тот звонит мне через день, все приехать хочет. Я уже устала от него. Врачам из «скорой» я больше доверяю. Пока, – Лена положила трубку.
Егоров промотал ленту вперед, но ни на той ни на другой стороне кассеты не нашел ничего интересного. Нужно ли сообщить Романову о недомогании дочери? Но, судя по всему, новости никакой нет, все люди время от времени болеют, а случается, и «скорую» вызывают. Егоров посмотрел на наручные часы. Что ж, поскольку срочных дел в первой половине дня не предвидится, можно послушать первую пленку, точно узнать, какая хворь приключилась с его подопечной. Он заменил кассету в диктофоне, нашел нужное место, пропустив первые дежурные реплики двух собеседников.
– Не люблю, – ответила Лена.
– Еще оскальтесь. Поднимите рукав кофточки. Давайте любую руку, померяем давление.
Тишина, какая-то едва слышная возня, причмокивание резиновой груши тонометра. Пока тянулась пауза, Егоров успел приготовить вторую чашку растворимого кофе. Вода в электрочайнике стала совсем холодной. Сунув в рот сигарету, Егоров аккуратно, чтобы не испачкать бумаги пыльными подошвами ботинок, пристроил ноги на письменном столе, откинул корпус на спинку кресла.
– И как давление? – голос Лены казался встревоженным.
– Почти нормальное для женщины в вашем положении, – голос мужчины, напротив, источал спокойную уверенность. – Сто десять на семьдесят. В первой половине беременности перепадов давления не бывает. Что вас беспокоит?
– Меня рвало несколько раз за последние дни, – ответила Лена. – Фу, на изнанку вывернуло. А «скорую» я вызвала, потому что меня ударило под самое сердце. Мне стало страшно.
– Видимо, ваш срок беременности – где-то четыре с половиной месяца, – сказал врач. – То есть шестнадцать-восемнадцать недель. А этот удар под сердце, которого вы так испугались, первое шевеление плода.
– Вот как, значит, это первое шевеление ребенка? – видимо, в этот момент Лена улыбнулась. – А я чуть со страха не умерла.
– Умирать не нужно. А с отцом ребенка вы, думаю, проживете долгую и счастливую жизнь.
– Долгую, счастливую, очень скучную жизнь, – продолжила Лена. – Состаримся на глазах друг у друга и умрем в один день. Заманчивая перспектива. Больше меня осматривать не будете? Ну, по женской линии?
– Я врач «скорой» всего-навсего, – ответил мужчина. – Поэтому генитальное обследование проводить не стану. Все беременные обязаны проходить диспансеризацию, вам уже пора отправляться к своему врачу по месту жительства.
– Может, вы порекомендуете какое-то лекарство от тошноты или головокружения?
– И тошнота, и рвота и головокружение – все это следствие вашей беременности, – голос мужчины оставался ровным и доброжелательным. – Ничего нового тут медицина не изобрела. В организме плода идут обменные процессы, продукты обмена поступают в ваш организм. А это яд. У вас интоксикация, на этом фоне возникают головокружение, тошнота и рвота. Соблюдайте диету. Для улучшения аппетита принимайте витамины группы В. Плюс гигиена, массаж, физические упражнения без поднятия тяжестей и прыжков. Можно бассейн.
Егоров увеличил горомкость.
– Я смотрю, у вас так много икон, – сказал врач. – Сразу видно, настоящие старинные вещи, не из дешевых подделок. Собираете?
– Отец собирает и дарит мне эти штучки время от времени, – кажется, Лена зевнула. – Может, таким макаром старается приобщать меня к русской истории. Или привить художественный вкус. Даже не знаю, что у него на уме.
– Вы живете отдельно от родителей?
– Я сама так придумала, а отец не был против.
– Собирательство древних икон не пустое занятие. И престижное по нынешним временам.
– Слово «престиж» для меня пустой звук, – Лена издала шикающий звук или высморкалась в платок, не понять. – А вы разбираетесь в иконах? Лично для меня эти доски, как бы это сказать, не предмет поклонения. Но некоторые нравятся. Вот эта, например, где лик Христа.
– «Спас нерукотворный», – уточнил врач.
– Точно. Значит, в иконах вы разбираетесь.
– Поверхностно.
– Я вас проверю. Как вот эта называется, ну, где Христос сидит на троне?
– Это называется «Спас в силах». Кажется, начало семнадцатого века. Это Казанская Божья матерь, а это Смоленская. А эта, где рисованные сюжетные картинки, житие апостола Павла. Вообще у вас тут много чего интересного есть. Отличная коллекция, просто великолепная. А вот эта темная икона в углу, неказистая такая, возможно, это конец шестнадцатого века.
– Вы, похоже, не врач, а искусствовед.
– Читал кое-какую литературу. Но собирать иконы на зарплату врача. Сами понимаете, несуразица какая-то. Да, удивительная коллекция. У вашего отца тонкий художественный вкус. С таким отцом вас можно только поздравить, хотя родителей мы не выбираем.
– Спасибо. Добрые слова об отце я слышу не часто, слишком много вокруг завистников. Вообще, вкус у него есть.
– Видимо, ваш отец ещё и очень богатый человек. Судя по этим подаркам. Отсюда и завистники.
Егоров положил в рот шоколадную конфету. Врач какой-то попался, слишком эрудированный и слишком любопытный. Внутри шоколадной конфеты оказался коньяк, вкусно. Слушая дальше разговор Лены и врача «скорой», Егоров взял другую конфету из набора, надкусил её, попалась с каким-то белым, сладким до приторности кремом. Егоров бросил конфету в корзину. Тем временем врач пару минут шуршал какими-то бумагами, видимо, заполняя карточку, затем позвонил дежурному на подстанцию «скорой помощи», сказал, что госпитализации больной не будет, а бригада освободилась. Положив трубку, он прошагал в прихожую, попрощался с Леной.
– Спасибо ещё раз, – сказала она, – вы меня успокоили.
– И вам спасибо за приятный разговор, – ответил вежливый врач. – Не тяните, обратитесь в женскую консультацию.
– А можно, я позвоню вам? Если опять станет плохо? Если это удобно.
Молчание длилось несколько долгих секунд. Егоров успел вытащить из пачки сигарету, прикурить её и поменять положение ног на столе.
– Вообще-то я занимаюсь частной практикой только в исключительных случаях, – ответил врач. – Но будем считать, что ваш случай именно такой. Сейчас я запишу вам домашний телефон. А работаю я сутки через двое.
Лена зашуршала бумажкой.
– Валерий Александрович Вербицкий. Вот как вас, оказывается, величают. А вот мой телефон. До свидания.
– До свидания, Лена.
Дверь закрылась, повернулся ключ в замке, наступила тишина.
Глава 13
– Соображения Никифорова – пустые слова. А если ко мне начнут приставать с расспросами, просто пошлю их всех подальше.
– В крайнем случае, подключишь отца, все само собой рассосется.
– Вот именно, могу подключить отца, – с вызовом сказала Лена. – А Никифорову, если он станет распускать сплетни и делиться в деканате своими гнусными соображениями, не о красном дипломе придется думать, а подыскивать надгробье на свою могилу. Потому что его отец, копеечный лавочник, дорогое надгробье сыну не поставит. Скорее сам удавится.
– А что голос у тебя такой уставший, тебя прямо не узнать?
– Что-то сердце побаливает. Вчера «скорую» вызывала. Думала коньки отброшу, так плохо, – Лена остановилась, сообразив, что сказала лишнее. – Ты извини, я пойду прилягу.
– А твой отец знает, что тебе плохо?
– Конечно, не знает. Он откопал какого-то пентюха профессора, и тот звонит мне через день, все приехать хочет. Я уже устала от него. Врачам из «скорой» я больше доверяю. Пока, – Лена положила трубку.
Егоров промотал ленту вперед, но ни на той ни на другой стороне кассеты не нашел ничего интересного. Нужно ли сообщить Романову о недомогании дочери? Но, судя по всему, новости никакой нет, все люди время от времени болеют, а случается, и «скорую» вызывают. Егоров посмотрел на наручные часы. Что ж, поскольку срочных дел в первой половине дня не предвидится, можно послушать первую пленку, точно узнать, какая хворь приключилась с его подопечной. Он заменил кассету в диктофоне, нашел нужное место, пропустив первые дежурные реплики двух собеседников.
* * *
– Сейчас посмотрим ваши глаза, так, не напрягайте век, когда я трогаю их пальцами, – незнакомый мужской голос, видимо, принадлежал врачу «скорой». – Хорошие глазки. А теперь оскальте зубы. Так, ещё злее скальтесь, как вампиры в страшных фильмах. Вы любите страшные фильмы?– Не люблю, – ответила Лена.
– Еще оскальтесь. Поднимите рукав кофточки. Давайте любую руку, померяем давление.
Тишина, какая-то едва слышная возня, причмокивание резиновой груши тонометра. Пока тянулась пауза, Егоров успел приготовить вторую чашку растворимого кофе. Вода в электрочайнике стала совсем холодной. Сунув в рот сигарету, Егоров аккуратно, чтобы не испачкать бумаги пыльными подошвами ботинок, пристроил ноги на письменном столе, откинул корпус на спинку кресла.
– И как давление? – голос Лены казался встревоженным.
– Почти нормальное для женщины в вашем положении, – голос мужчины, напротив, источал спокойную уверенность. – Сто десять на семьдесят. В первой половине беременности перепадов давления не бывает. Что вас беспокоит?
– Меня рвало несколько раз за последние дни, – ответила Лена. – Фу, на изнанку вывернуло. А «скорую» я вызвала, потому что меня ударило под самое сердце. Мне стало страшно.
– Видимо, ваш срок беременности – где-то четыре с половиной месяца, – сказал врач. – То есть шестнадцать-восемнадцать недель. А этот удар под сердце, которого вы так испугались, первое шевеление плода.
– Вот как, значит, это первое шевеление ребенка? – видимо, в этот момент Лена улыбнулась. – А я чуть со страха не умерла.
– Умирать не нужно. А с отцом ребенка вы, думаю, проживете долгую и счастливую жизнь.
– Долгую, счастливую, очень скучную жизнь, – продолжила Лена. – Состаримся на глазах друг у друга и умрем в один день. Заманчивая перспектива. Больше меня осматривать не будете? Ну, по женской линии?
– Я врач «скорой» всего-навсего, – ответил мужчина. – Поэтому генитальное обследование проводить не стану. Все беременные обязаны проходить диспансеризацию, вам уже пора отправляться к своему врачу по месту жительства.
– Может, вы порекомендуете какое-то лекарство от тошноты или головокружения?
– И тошнота, и рвота и головокружение – все это следствие вашей беременности, – голос мужчины оставался ровным и доброжелательным. – Ничего нового тут медицина не изобрела. В организме плода идут обменные процессы, продукты обмена поступают в ваш организм. А это яд. У вас интоксикация, на этом фоне возникают головокружение, тошнота и рвота. Соблюдайте диету. Для улучшения аппетита принимайте витамины группы В. Плюс гигиена, массаж, физические упражнения без поднятия тяжестей и прыжков. Можно бассейн.
Егоров увеличил горомкость.
– Я смотрю, у вас так много икон, – сказал врач. – Сразу видно, настоящие старинные вещи, не из дешевых подделок. Собираете?
– Отец собирает и дарит мне эти штучки время от времени, – кажется, Лена зевнула. – Может, таким макаром старается приобщать меня к русской истории. Или привить художественный вкус. Даже не знаю, что у него на уме.
– Вы живете отдельно от родителей?
– Я сама так придумала, а отец не был против.
– Собирательство древних икон не пустое занятие. И престижное по нынешним временам.
– Слово «престиж» для меня пустой звук, – Лена издала шикающий звук или высморкалась в платок, не понять. – А вы разбираетесь в иконах? Лично для меня эти доски, как бы это сказать, не предмет поклонения. Но некоторые нравятся. Вот эта, например, где лик Христа.
– «Спас нерукотворный», – уточнил врач.
– Точно. Значит, в иконах вы разбираетесь.
– Поверхностно.
– Я вас проверю. Как вот эта называется, ну, где Христос сидит на троне?
– Это называется «Спас в силах». Кажется, начало семнадцатого века. Это Казанская Божья матерь, а это Смоленская. А эта, где рисованные сюжетные картинки, житие апостола Павла. Вообще у вас тут много чего интересного есть. Отличная коллекция, просто великолепная. А вот эта темная икона в углу, неказистая такая, возможно, это конец шестнадцатого века.
– Вы, похоже, не врач, а искусствовед.
– Читал кое-какую литературу. Но собирать иконы на зарплату врача. Сами понимаете, несуразица какая-то. Да, удивительная коллекция. У вашего отца тонкий художественный вкус. С таким отцом вас можно только поздравить, хотя родителей мы не выбираем.
– Спасибо. Добрые слова об отце я слышу не часто, слишком много вокруг завистников. Вообще, вкус у него есть.
– Видимо, ваш отец ещё и очень богатый человек. Судя по этим подаркам. Отсюда и завистники.
Егоров положил в рот шоколадную конфету. Врач какой-то попался, слишком эрудированный и слишком любопытный. Внутри шоколадной конфеты оказался коньяк, вкусно. Слушая дальше разговор Лены и врача «скорой», Егоров взял другую конфету из набора, надкусил её, попалась с каким-то белым, сладким до приторности кремом. Егоров бросил конфету в корзину. Тем временем врач пару минут шуршал какими-то бумагами, видимо, заполняя карточку, затем позвонил дежурному на подстанцию «скорой помощи», сказал, что госпитализации больной не будет, а бригада освободилась. Положив трубку, он прошагал в прихожую, попрощался с Леной.
– Спасибо ещё раз, – сказала она, – вы меня успокоили.
– И вам спасибо за приятный разговор, – ответил вежливый врач. – Не тяните, обратитесь в женскую консультацию.
– А можно, я позвоню вам? Если опять станет плохо? Если это удобно.
Молчание длилось несколько долгих секунд. Егоров успел вытащить из пачки сигарету, прикурить её и поменять положение ног на столе.
– Вообще-то я занимаюсь частной практикой только в исключительных случаях, – ответил врач. – Но будем считать, что ваш случай именно такой. Сейчас я запишу вам домашний телефон. А работаю я сутки через двое.
Лена зашуршала бумажкой.
– Валерий Александрович Вербицкий. Вот как вас, оказывается, величают. А вот мой телефон. До свидания.
– До свидания, Лена.
Дверь закрылась, повернулся ключ в замке, наступила тишина.
Глава 13
Старший следователь прокуратуры Геннадий Иванович Владыкин отошел от балконной двери и расслабил узел давившего шею галстука. Он ещё раз бегло осмотрел комнату, показал понятым на диван.
– Садитесь, пожалуйста, – сказал Владыкин. – Смотрите, слушайте. Если будут какие-то замечания, мы занесем их в протокол. Лейтенант, – обратился Владыкин к участковому милиционеру, – вы тоже садитесь. Вот на тот стул в углу.
– Я могу протокол вести, – сказал участковый. – Писать с ваших слов.
– В этом нет необходимости, – Владыкин покачал головой и с укоризной посмотрел на милиционера. – Ты уже свое дело сделал, черное дело. Эх ты, гусь репчатый, а ещё участковый, – Владыкин прошелся по комнате. – У нас вот штатный писарь, – он подмигнул долговязому рыжему стажеру. – Юрий Ливанский, будущая гордость и надежда московской прокуратуры. У человека все данные для нашей работы, талант от бога. Не лезет вперед батьки в пекло, как некоторые, – он посмотрел на совсем скисшего участкового. – А, главное, почерк разборчивый. Ты, Юра, садись к столу, вот на тот край, где бумагам места хватит. А водку на столе не трогай. Это после работы.
Владыкин, медленно расхаживая по комнате, поводил плечами, раздумывая, стоит ли сейчас же позвонить жене, доложиться, что в подарок её брату на завтрашний день рождения он купил настенные часы, симпатичные, в деревянном корпусе и совсем недорогие. Такие часы подарить не стыдно, были б лишние деньги, и себе такие же прикупить можно. Но до получки, если выплату не задержат, остается… Владыкин крякнул. Ладно, часики настенные подождут, тут никакой срочности. Владыкин вышел в прихожую и пальцем поманил к себе женщину с красным от слез лицом.
– Вы кем доводились покойной? Племянницей?
Женщина молча кивнула, подняла на следователя голубые водянистые глаза.
– У меня ключ есть от тетиной квартиры, я открываю дверь, – женщина говорила тихо, прерывисто, часто сглатывала слюну. – А в большой комнате лужа крови на полу. Я позвала тетю, потом открыла балкон. А она там, завернутая в клеенку.
– Дайте паспорт тому молодому человеку за столом, рыженькому, он спишет данные, – сказал Владыкин.
Женщина вздрогнула от звонка в дверь.
– Не волнуйтесь, это судмедэксперт Булкин, – Владыкин подошел к двери, щелкнул замком. – Что-то ты опаздываешь, – заперев дверь, Владыкин принял из рук немолодого мужчины цигейковую шапку пирожком и драповое пальто на ватине.
– Пробки на дорогах, – Булкин стер с седых усов растаявшие снежинки. – Гололедица. Мы с водителем решили, лучше уж опоздаем, зато живыми до вас доедем. Фотографа я в машине оставил. И так народу много набилось, – Булкин заглянул в комнату. – Позже его позову, пусть делает снимки.
– Труп тут без тебя трогали, – сказал Владыкин. – Участковый перестарался, первое такое дело в его практике. Взял бабку за ноги и втащил в комнату. Труп на балконе лежал, завернутый в клеенку. Старательный больно участковый.
Булкин вытащил из брючного кармана мятый платок и, высморкавшись, и внимательно осмотрел в зеркале отражение своего красного носа.
– Все равно пришлось бы тело с балкона в комнату втаскивать. Это не беда. И мы с тобой ошибались.
– А вы, – Владыкин повернулся к женщине, – пройдите, пожалуйста, в комнату, сядьте в кресло возле окна.
Женщина сглотнула слюну, прошла сквозь комнату неуверенной шаткой походкой и опустилась на край кресла, поджав ноги под сидение. Она отвернулась в сторону, боясь лишний раз взглянуть на завернутый в клеенку труп старухи, лежавший у балконной двери вдоль батареи отопления. Булкин же, тщательно причесав волосы, облачился в белый халат. Владыкин, уже переступивший порог комнаты, услышал новый звонок, вернулся к входной двери и распахнул её, не спрашивая.
– Приветствую, Геннадий Иванович.
В квартиру вошел моложавый мужчина в гражданском темно-синем костюме и накинутом поверх пиджака сером милицейском бушлате, с потертым чемоданчиком в правой руке.
– А, эксперт-криминалист, – Владыкин за руку поздоровался с мужчиной. – Про тебя я что-то совсем забыл. Тесновато у нас сегодня. Народу набилось, как в солдатскую баню. Ты, чтобы под ногами не мешаться, начни с кухни и ванной. Лады?
Мужчина повесил бушлат на вешалку, подхватил чемоданчик, спросил, как пройти на кухню. Владыкин рукой показал направление и, потерев ладонью лоб, обратился к судмедэксперту.
– Пора начинать, я сегодня хочу пораньше эту бодягу закруглить. А то сейчас ещё начальство принесет нелегкая, из МУРа, из ГУВД.
– Готов? Тогда начали. Дата, месяц, год. Пиши: старший следователь межрайонной прокуратуры, юрист первого класса Владыкин Г. А. с участием судебно-медицинского эксперта Булкина А.П., эксперта-криминалиста Лобанова Б. – Владыкин остановился. – Как там его по батюшке? Борис, – крикнул он. – Отчество твое как?
– Сергеевич, – крикнул из кухни Лобанов.
– Сергеевича, – продолжил Владыкин. – Понятых… Юра спиши с паспортов имена понятых. А также при участии участкового инспектора лейтенанта милиции Харитонова Г. Н., стажера прокуратуры Ливанского на основании сообщения дежурного городского отдела милиции произвел по адресу такому-то осмотр места происшествия в связи, – Владыкин закатил глаза, – в связи с обнаружением трупа. Осмотр производился с тринадцати ноль ноль до… Пиши до семнадцати часов, за это время управимся. При нормальной освещенности и комнатной температуре. С новой строки, – Владыкин проверил, успевает ли стажер записывать.
– В помещении жилой комнаты находится труп Ангеловой Марии Феоктистовны, как это явствует из обнаруженных в квартире документов. Труп обнаружен на балконе этой же комнаты племянницей покойной Ангеловой Верой Антоновной, сорока восьми лет, пришедшей к родственнице в гости в десять часов утра, – Владыкин прошелся по комнате и обратился к женщине, сгорбившейся в кресле. – Вы ведь к тете в гости пришли?
– Да, да, в гости, конечно, – женщина подняла и снова опустила голову.
– Собственно, для следствия это большого значения не имеет, в гости вы пришли или как, – сказал Владыкин, продолжая расхаживать взад-вперед. – Далее. Комната выходит окнами и балконом во внутренний двор дома. Площадь комнаты пять на четыре, комната вытянута по направлению прохода через дверь. Высота помещения три десять. В противоположной от двери стене имеется окно метр двадцать на метр семьдесят, а также балконная дверь с двойными застекленными рамами. Дверь двустворчатая, запирается на внутренний крючок. Два метра на шестьдесят пять, я уж на глазок, без рулетки. Окно также имеет двойные рамы, застеклено, не открывается.
Чтобы подтвердить свои наблюдения, Владыкин подошел к окну и подергал за металлическую ручку. Понятые, племянница и участковый повернули к следователю напряженные лица, внимательно наблюдая, как тот дергает окно.
– Не открывается, как видите, – повторил Владыкин, отпуская ручку. – Пиши. Под люстрой посередине комнаты стоит круглый обеденный стол. На столе пустая тарелка, нож, вилка, две чашки, одна рюмка, початая бутылка водки ноль семь импортного производства. В одной из чашек в темной жидкости плавают два окурка. При входе в комнату у левой стены стоит двуспальный диван, вместо спинки три жестких подушки Следов нарушения не имеется. Ведь не имеется? – Владыкин тронул женщину в кресле за плеч
– Не имеется, – та кивнула головой.
Владыкин обратился к судмедэксперту Булкину.
– Алексей Петрович, сядь на диван рядом с понятыми, а то в ногах правды нет. Тот присел на диван и от нечего делать стал поглаживать пальцами густые усы.
– У правой стены стоит комод, – продолжал диктовать Владыкин. – Ящики комода задвинуты, на них имеются замки, но замки не заперты. На комоде стоят хрустальные вазы и часы, остановившиеся и показывающие четырнадцать часов ровно. На крышке комода на видном месте лежат дамские часы желтого металла на кожаном ремешке. Правее от комода стоит зеркальный шкаф, на котором лежит чемодан, – Владыкин придвинул к шкафу табурет и проворно взобрался на него. – Так, что у нас тут? Пиши: чемодан заперт и завязан веревкой, его поверхность запылена. Пыль покрывает и поверхность шкафа, – Владыкин, стараясь не дотрагиваться руками до шкафа, слез с табурета и чихнул, прикрыв лицо ладонью.
– Давай я, пока ты чихать будешь, хоть тело посмотрю, – сказал Булкин, томившийся от вынужденного безделья. – А то сижу тут, как свадебный генерал.
– Подожди немножко, дай хоть закончу описание, пока вдохновение есть. Я уже скоро, – Владыкин потянул за ключ, вставленный в замок шкафа, распахнул сразу обе дверцы. – Пиши. В шкафу на вешалках висят пальто, платья, на полках постельное белье. У носовой платок завернуто пенсионное удостоверение на имя Ангеловой Марии Феоктистовны. Посмотрите, – обратился он к племяннице, – все ли вещи на месте.
– В шкафу тетя ничего ценного не хранили, – женщина всхлипнула.
– Прекрасно. Пиши: порядок вещей в шкафу, по словам племянницы хозяйки, не нарушен, – обмотав пальцы правой руки носовым платком, Владыкин закрыл дверцы шкафа и повернул ключ на два оборота. – А в каком месте тетя держала ценности и какие именно ценности, вам известно?
– На кухне, в банках с крупами. Она мне сказала, мол, если со мной что случится, знай, где храню ценности и деньги. На кухне все лежит, то есть лежало. Там все рассыпано по полу, крупы, макароны. Те банки на столе пустые стоят.
– Заявление о пропаже ценностей вы сделаете позже. Сначала закончим с комнатой, потом вместе с понятыми пройдем на кухню. А пока там работает наш эксперт-криминалист, снимает папилярные узоры и переносит их на пленку. Но лично я уверен, что все пальцы принадлежат хозяйке. А пока, – Владыкин повернулся к участковому, – ты молодой, нырни-ка под диван, может, чего там есть.
Участковый, всем своим видом показывая, что вину свою сознает и готов её загладить, вскочил со стула, шлепнулся на колени и, едва понятые убрали ноги, просунул голову под диван, далеко отклячив тощий зад, обтянутый форменными брюками.
– Есть тут что-то, – сказал из-под дивана участковый. – Вроде тряпочка, – милиционер, боясь в присутствии следователя прокуратуры допустить новую ошибку, не смел пошевелить рукой. – И еще, кажется, ручка лежит или что-то в этом роде, – участковый перешел на казенный язык. – Предмет продолговатой формы.
– Давай этот предмет продолговатый сюда, – сказал Владыкин. – И тряпочку тоже тяни.
Участковый вскочил на ноги, протянул находки Владыкину, стряхнув пыль с локтей и коленок, занял прежнее место.
– Пиши с новой строки, – скомандовал стажеру Владыкин. – Под диваном обнаружена хлопчатобумажная медицинская шапочка на завязках, а также перьевая чернильная ручка фирмы «Вотермен» под малахит с буквами А. И., выгравированными на корпусе, – Владыкин внимательно осмотрел ручку, открыл и закрыл колпачок. – Редкая вещица, заметная, марка престижная. Сдается мне, один человек, наш общий знакомый, – Владыкин подмигнул стажеру, – недавно подписывал при нас этой самой ручкой протокол следственного эксперимента. Что, Юра, та самая ручка?
– Надо было ещё тогда его задержать, – сказал Ливанский.
– Возможно, возможно, – внутренне согласившись с мнением молодого человека, Владыкин утешил себя вслух. – Не ошибается, как известно, тот, кто ничего не делает. А мы ищем. И найдем. Тем более что сегодня у нас добыча есть. Да что там, знатная добыча, – положив ручку на стол, он, задумавшись, отошел к окну, едва не споткнувшись о труп старухи. – Таких перьевых ручек в Москве по пальцам считать, штучная работа. Даже инициалы есть. М-да, надо следственную группу создавать, объединять те дела об убийствах дела в одно, – рассуждал вслух Владыкин.
– А кто войдет в следственную группу? – заинтересовался стажер.
– Как кто? – Владыкин округлил глаза. – Ты, Юра, первый и войдешь. На тебя теперь вся надежда.
Ливанский сконфузился. Старший следователь уставился в окно, на занесенный снегом квадрат двора.
Встав с дивана, Булкин подошел к окну, раскрыл на полу чемоданчик, вытащил из него и натянул на руки поскрипывающие резиновые перчатки. Взгляды присутствующих в комнате людей скрестились на Булкине. Развернув клеенчатую занавеску, Булкин сначала склонился над трупом, затем присел на корточки Женщина в кресле закрыла лицо ладонью. Стажер Ливанский сосредоточено почесал правой рукой левое ухо.
– Что скажешь? – поинтересовался Владыкин, зайдя за спину эксперта.
– Что тут скажешь? – Булкин пошевелил пальцами, обтянутыми скрипучими резиновыми перчатками. – Оттаивает старушка потихоньку. Уже оттаивает. Ведь она не меньше двух часов в комнате пролежала. Вот и оттаивает.
Булкин, убедившись, что перчатки не морщат на запястьях, потянулся к лицу старухи, поднял веки.
– Давай, смотри, – согласился Владыкин. – Пиши, Юра. На полу у радиатора отопления имеется обширное пятно засохшей крови размером тридцать пять на пятьдесят сантиметров. Справа и слева от данного пятна на стене и радиаторе отопления множественные капли крови в виде брызг направление брызг горизонтальное, а также снизу вверх под углом сорок градусов. Капли и мазки крови заметны также на обоях торцевой стены. Возле трупа следов ног не имеется. Труп, внесенный с балкона, лежит на спине, ногами на север, головой на юг, – Владыкин нагнулся и потрогал кончиками пальцев щеку покойной Ангеловой. – Тело завернуто в пеструю клеенчатую занавеску. На ощупь тело холодное, полностью промороженное. Трупный запах отсутствует. Глаза открыты медэкспертом, головного убора нет. Ноги вытянуты по оси туловища, правая нога согнута в колене.
Владыкин уже уставший говорить без остановки, сладко зевнул.
– Правая рука согнута в локте, лежит на животе, ладонью вверх. Левая рука лежит вдоль туловища, ладонью вниз. На запястьях обеих рук окружные кровоподтеки. Что это значит, Юра? – спросил Владыкин и, не дождавшись стажера, ответил сам. – Значит, что наш общий знакомый перед смертью приковал Ангелову наручниками к этой самой батарее. Хотел от неё что-то узнать. А узнавать-то нечего было, ценности на своем всегдашнем месте, в банках с крупой.
– Ирошников мог этого не знать, – ответил Ливанский. – Не знать, где ценности.
– Ты набираешься мудрости прямо на глазах. Пиши дальше. Труп одет в желтую блузку в черный горох, темную юбку, подпоясанную ремешком. Пуговицы застегнуты, карманы отсутствуют. От груди и ниже блузка пропитана засохшей кровью, – Владыкин, нагнувшись, расстегнул блузку, распахнул её. Судмедэксперт расстегнул и приспустил юбку. – Грудь правильной конусообразной формы, живот выпуклый. Под блузкой бюстгальтер белого цвета, залитый кровью. Трусы розового цвета, пропитаны засохшей кровью посередине, – Владыкин сел на корточки, взявшись за плечо и бедро трупа, потянул его на себя, заглядывая за спину. – Трупные пятна сине-лилового цвета усматриваются на задней поверхности тела. Гнилостные изменения не выражены.
– Да, как новенькая бабуся, – добавил Булкин, потрогав руками спину трупа, помог следователю уложить тело в прежнее положение. – Ясная вещь, такой морозец на улице стоит. Кстати, никому нашатырь не требуется?
Булкин обвел присутствующих внимательными глазами, остановив взгляд на застывшей в кресле племяннице.
– Нет, нет, спасибо, – женщина замотала головой.
– Можешь так записать, – он поднял голову к Владыкину. – По предварительному заключению судебно-медицинского эксперта смерть наступила около семи дней назад.
Владыкин молча переглянулся со стажером Ливанским.
– Наступила, в смысле, смерть наступила, от разрушения черепа ударами по голове твердым тупым предметом, – диктовал Булкин, стоя на коленях и наклонив корпус вперед, словно обнюхивая покойную старуху. – Таким предметом может быть, например, молоток. Правое колено трупа раздроблено тяжелым предметом. При пальпировании прощупываются мелкие осколки кости. Волосы трупа, седые, русые, обильно смочены кровью. В правой и левой теменной области имеется три раны с ровными краями размером пять на шесть сантиметров. Рана того ж размера в лобной кости, примерно между глаз трупа. Края ран кровоподтечные, в краях выступают мелкие обломки кости и мозговое вещество. В затылочной области слева имеется рана такого же характера. Кожа лица бледная, веки глаз синюшные, роговицы туманные, зрачки ноль четыре сантиметра в диаметре. Соединительные оболочки глаз кровоизлияний не имеют. Лицо, шея и грудь трупа залиты кровью. Успеваешь? – обратился Булкин к стажеру.
– Садитесь, пожалуйста, – сказал Владыкин. – Смотрите, слушайте. Если будут какие-то замечания, мы занесем их в протокол. Лейтенант, – обратился Владыкин к участковому милиционеру, – вы тоже садитесь. Вот на тот стул в углу.
– Я могу протокол вести, – сказал участковый. – Писать с ваших слов.
– В этом нет необходимости, – Владыкин покачал головой и с укоризной посмотрел на милиционера. – Ты уже свое дело сделал, черное дело. Эх ты, гусь репчатый, а ещё участковый, – Владыкин прошелся по комнате. – У нас вот штатный писарь, – он подмигнул долговязому рыжему стажеру. – Юрий Ливанский, будущая гордость и надежда московской прокуратуры. У человека все данные для нашей работы, талант от бога. Не лезет вперед батьки в пекло, как некоторые, – он посмотрел на совсем скисшего участкового. – А, главное, почерк разборчивый. Ты, Юра, садись к столу, вот на тот край, где бумагам места хватит. А водку на столе не трогай. Это после работы.
Владыкин, медленно расхаживая по комнате, поводил плечами, раздумывая, стоит ли сейчас же позвонить жене, доложиться, что в подарок её брату на завтрашний день рождения он купил настенные часы, симпатичные, в деревянном корпусе и совсем недорогие. Такие часы подарить не стыдно, были б лишние деньги, и себе такие же прикупить можно. Но до получки, если выплату не задержат, остается… Владыкин крякнул. Ладно, часики настенные подождут, тут никакой срочности. Владыкин вышел в прихожую и пальцем поманил к себе женщину с красным от слез лицом.
– Вы кем доводились покойной? Племянницей?
Женщина молча кивнула, подняла на следователя голубые водянистые глаза.
– У меня ключ есть от тетиной квартиры, я открываю дверь, – женщина говорила тихо, прерывисто, часто сглатывала слюну. – А в большой комнате лужа крови на полу. Я позвала тетю, потом открыла балкон. А она там, завернутая в клеенку.
– Дайте паспорт тому молодому человеку за столом, рыженькому, он спишет данные, – сказал Владыкин.
Женщина вздрогнула от звонка в дверь.
– Не волнуйтесь, это судмедэксперт Булкин, – Владыкин подошел к двери, щелкнул замком. – Что-то ты опаздываешь, – заперев дверь, Владыкин принял из рук немолодого мужчины цигейковую шапку пирожком и драповое пальто на ватине.
– Пробки на дорогах, – Булкин стер с седых усов растаявшие снежинки. – Гололедица. Мы с водителем решили, лучше уж опоздаем, зато живыми до вас доедем. Фотографа я в машине оставил. И так народу много набилось, – Булкин заглянул в комнату. – Позже его позову, пусть делает снимки.
– Труп тут без тебя трогали, – сказал Владыкин. – Участковый перестарался, первое такое дело в его практике. Взял бабку за ноги и втащил в комнату. Труп на балконе лежал, завернутый в клеенку. Старательный больно участковый.
Булкин вытащил из брючного кармана мятый платок и, высморкавшись, и внимательно осмотрел в зеркале отражение своего красного носа.
– Все равно пришлось бы тело с балкона в комнату втаскивать. Это не беда. И мы с тобой ошибались.
– А вы, – Владыкин повернулся к женщине, – пройдите, пожалуйста, в комнату, сядьте в кресло возле окна.
Женщина сглотнула слюну, прошла сквозь комнату неуверенной шаткой походкой и опустилась на край кресла, поджав ноги под сидение. Она отвернулась в сторону, боясь лишний раз взглянуть на завернутый в клеенку труп старухи, лежавший у балконной двери вдоль батареи отопления. Булкин же, тщательно причесав волосы, облачился в белый халат. Владыкин, уже переступивший порог комнаты, услышал новый звонок, вернулся к входной двери и распахнул её, не спрашивая.
– Приветствую, Геннадий Иванович.
В квартиру вошел моложавый мужчина в гражданском темно-синем костюме и накинутом поверх пиджака сером милицейском бушлате, с потертым чемоданчиком в правой руке.
– А, эксперт-криминалист, – Владыкин за руку поздоровался с мужчиной. – Про тебя я что-то совсем забыл. Тесновато у нас сегодня. Народу набилось, как в солдатскую баню. Ты, чтобы под ногами не мешаться, начни с кухни и ванной. Лады?
Мужчина повесил бушлат на вешалку, подхватил чемоданчик, спросил, как пройти на кухню. Владыкин рукой показал направление и, потерев ладонью лоб, обратился к судмедэксперту.
– Пора начинать, я сегодня хочу пораньше эту бодягу закруглить. А то сейчас ещё начальство принесет нелегкая, из МУРа, из ГУВД.
* * *
Пропустив вперед себя Булкина, Владыкин вошел в комнату. Оглядев собравшихся, он повернулся к стажеру, разложившему перед собой на столе чистые бланки протокола осмотра места происшествия, пару ручек и блокнот.– Готов? Тогда начали. Дата, месяц, год. Пиши: старший следователь межрайонной прокуратуры, юрист первого класса Владыкин Г. А. с участием судебно-медицинского эксперта Булкина А.П., эксперта-криминалиста Лобанова Б. – Владыкин остановился. – Как там его по батюшке? Борис, – крикнул он. – Отчество твое как?
– Сергеевич, – крикнул из кухни Лобанов.
– Сергеевича, – продолжил Владыкин. – Понятых… Юра спиши с паспортов имена понятых. А также при участии участкового инспектора лейтенанта милиции Харитонова Г. Н., стажера прокуратуры Ливанского на основании сообщения дежурного городского отдела милиции произвел по адресу такому-то осмотр места происшествия в связи, – Владыкин закатил глаза, – в связи с обнаружением трупа. Осмотр производился с тринадцати ноль ноль до… Пиши до семнадцати часов, за это время управимся. При нормальной освещенности и комнатной температуре. С новой строки, – Владыкин проверил, успевает ли стажер записывать.
– В помещении жилой комнаты находится труп Ангеловой Марии Феоктистовны, как это явствует из обнаруженных в квартире документов. Труп обнаружен на балконе этой же комнаты племянницей покойной Ангеловой Верой Антоновной, сорока восьми лет, пришедшей к родственнице в гости в десять часов утра, – Владыкин прошелся по комнате и обратился к женщине, сгорбившейся в кресле. – Вы ведь к тете в гости пришли?
– Да, да, в гости, конечно, – женщина подняла и снова опустила голову.
– Собственно, для следствия это большого значения не имеет, в гости вы пришли или как, – сказал Владыкин, продолжая расхаживать взад-вперед. – Далее. Комната выходит окнами и балконом во внутренний двор дома. Площадь комнаты пять на четыре, комната вытянута по направлению прохода через дверь. Высота помещения три десять. В противоположной от двери стене имеется окно метр двадцать на метр семьдесят, а также балконная дверь с двойными застекленными рамами. Дверь двустворчатая, запирается на внутренний крючок. Два метра на шестьдесят пять, я уж на глазок, без рулетки. Окно также имеет двойные рамы, застеклено, не открывается.
Чтобы подтвердить свои наблюдения, Владыкин подошел к окну и подергал за металлическую ручку. Понятые, племянница и участковый повернули к следователю напряженные лица, внимательно наблюдая, как тот дергает окно.
– Не открывается, как видите, – повторил Владыкин, отпуская ручку. – Пиши. Под люстрой посередине комнаты стоит круглый обеденный стол. На столе пустая тарелка, нож, вилка, две чашки, одна рюмка, початая бутылка водки ноль семь импортного производства. В одной из чашек в темной жидкости плавают два окурка. При входе в комнату у левой стены стоит двуспальный диван, вместо спинки три жестких подушки Следов нарушения не имеется. Ведь не имеется? – Владыкин тронул женщину в кресле за плеч
– Не имеется, – та кивнула головой.
Владыкин обратился к судмедэксперту Булкину.
– Алексей Петрович, сядь на диван рядом с понятыми, а то в ногах правды нет. Тот присел на диван и от нечего делать стал поглаживать пальцами густые усы.
– У правой стены стоит комод, – продолжал диктовать Владыкин. – Ящики комода задвинуты, на них имеются замки, но замки не заперты. На комоде стоят хрустальные вазы и часы, остановившиеся и показывающие четырнадцать часов ровно. На крышке комода на видном месте лежат дамские часы желтого металла на кожаном ремешке. Правее от комода стоит зеркальный шкаф, на котором лежит чемодан, – Владыкин придвинул к шкафу табурет и проворно взобрался на него. – Так, что у нас тут? Пиши: чемодан заперт и завязан веревкой, его поверхность запылена. Пыль покрывает и поверхность шкафа, – Владыкин, стараясь не дотрагиваться руками до шкафа, слез с табурета и чихнул, прикрыв лицо ладонью.
– Давай я, пока ты чихать будешь, хоть тело посмотрю, – сказал Булкин, томившийся от вынужденного безделья. – А то сижу тут, как свадебный генерал.
– Подожди немножко, дай хоть закончу описание, пока вдохновение есть. Я уже скоро, – Владыкин потянул за ключ, вставленный в замок шкафа, распахнул сразу обе дверцы. – Пиши. В шкафу на вешалках висят пальто, платья, на полках постельное белье. У носовой платок завернуто пенсионное удостоверение на имя Ангеловой Марии Феоктистовны. Посмотрите, – обратился он к племяннице, – все ли вещи на месте.
– В шкафу тетя ничего ценного не хранили, – женщина всхлипнула.
– Прекрасно. Пиши: порядок вещей в шкафу, по словам племянницы хозяйки, не нарушен, – обмотав пальцы правой руки носовым платком, Владыкин закрыл дверцы шкафа и повернул ключ на два оборота. – А в каком месте тетя держала ценности и какие именно ценности, вам известно?
– На кухне, в банках с крупами. Она мне сказала, мол, если со мной что случится, знай, где храню ценности и деньги. На кухне все лежит, то есть лежало. Там все рассыпано по полу, крупы, макароны. Те банки на столе пустые стоят.
– Заявление о пропаже ценностей вы сделаете позже. Сначала закончим с комнатой, потом вместе с понятыми пройдем на кухню. А пока там работает наш эксперт-криминалист, снимает папилярные узоры и переносит их на пленку. Но лично я уверен, что все пальцы принадлежат хозяйке. А пока, – Владыкин повернулся к участковому, – ты молодой, нырни-ка под диван, может, чего там есть.
Участковый, всем своим видом показывая, что вину свою сознает и готов её загладить, вскочил со стула, шлепнулся на колени и, едва понятые убрали ноги, просунул голову под диван, далеко отклячив тощий зад, обтянутый форменными брюками.
– Есть тут что-то, – сказал из-под дивана участковый. – Вроде тряпочка, – милиционер, боясь в присутствии следователя прокуратуры допустить новую ошибку, не смел пошевелить рукой. – И еще, кажется, ручка лежит или что-то в этом роде, – участковый перешел на казенный язык. – Предмет продолговатой формы.
– Давай этот предмет продолговатый сюда, – сказал Владыкин. – И тряпочку тоже тяни.
Участковый вскочил на ноги, протянул находки Владыкину, стряхнув пыль с локтей и коленок, занял прежнее место.
– Пиши с новой строки, – скомандовал стажеру Владыкин. – Под диваном обнаружена хлопчатобумажная медицинская шапочка на завязках, а также перьевая чернильная ручка фирмы «Вотермен» под малахит с буквами А. И., выгравированными на корпусе, – Владыкин внимательно осмотрел ручку, открыл и закрыл колпачок. – Редкая вещица, заметная, марка престижная. Сдается мне, один человек, наш общий знакомый, – Владыкин подмигнул стажеру, – недавно подписывал при нас этой самой ручкой протокол следственного эксперимента. Что, Юра, та самая ручка?
– Надо было ещё тогда его задержать, – сказал Ливанский.
– Возможно, возможно, – внутренне согласившись с мнением молодого человека, Владыкин утешил себя вслух. – Не ошибается, как известно, тот, кто ничего не делает. А мы ищем. И найдем. Тем более что сегодня у нас добыча есть. Да что там, знатная добыча, – положив ручку на стол, он, задумавшись, отошел к окну, едва не споткнувшись о труп старухи. – Таких перьевых ручек в Москве по пальцам считать, штучная работа. Даже инициалы есть. М-да, надо следственную группу создавать, объединять те дела об убийствах дела в одно, – рассуждал вслух Владыкин.
– А кто войдет в следственную группу? – заинтересовался стажер.
– Как кто? – Владыкин округлил глаза. – Ты, Юра, первый и войдешь. На тебя теперь вся надежда.
Ливанский сконфузился. Старший следователь уставился в окно, на занесенный снегом квадрат двора.
* * *
– Так, Юра, с новой строки. У правой стены рядом с диваном ближе к окну стоит трюмо с зеркалом. Ящики имеют замки, закрыты, но не заперты. На трюмо лампа под стеклянным абажуром, – обмотав палец платком, Владыкин выдвинул ящики один за другим. – В ящиках находятся предметы женского туалета и парфюмерии. Нарушений в обычном положении вещей внутри трюмо не имеется. Написал? Умница. Алексей Петрович, – Владыкин кивнул засидевшемуся судмедэксперту Булкину, – начинай осмотр тела.Встав с дивана, Булкин подошел к окну, раскрыл на полу чемоданчик, вытащил из него и натянул на руки поскрипывающие резиновые перчатки. Взгляды присутствующих в комнате людей скрестились на Булкине. Развернув клеенчатую занавеску, Булкин сначала склонился над трупом, затем присел на корточки Женщина в кресле закрыла лицо ладонью. Стажер Ливанский сосредоточено почесал правой рукой левое ухо.
– Что скажешь? – поинтересовался Владыкин, зайдя за спину эксперта.
– Что тут скажешь? – Булкин пошевелил пальцами, обтянутыми скрипучими резиновыми перчатками. – Оттаивает старушка потихоньку. Уже оттаивает. Ведь она не меньше двух часов в комнате пролежала. Вот и оттаивает.
Булкин, убедившись, что перчатки не морщат на запястьях, потянулся к лицу старухи, поднял веки.
– Давай, смотри, – согласился Владыкин. – Пиши, Юра. На полу у радиатора отопления имеется обширное пятно засохшей крови размером тридцать пять на пятьдесят сантиметров. Справа и слева от данного пятна на стене и радиаторе отопления множественные капли крови в виде брызг направление брызг горизонтальное, а также снизу вверх под углом сорок градусов. Капли и мазки крови заметны также на обоях торцевой стены. Возле трупа следов ног не имеется. Труп, внесенный с балкона, лежит на спине, ногами на север, головой на юг, – Владыкин нагнулся и потрогал кончиками пальцев щеку покойной Ангеловой. – Тело завернуто в пеструю клеенчатую занавеску. На ощупь тело холодное, полностью промороженное. Трупный запах отсутствует. Глаза открыты медэкспертом, головного убора нет. Ноги вытянуты по оси туловища, правая нога согнута в колене.
Владыкин уже уставший говорить без остановки, сладко зевнул.
– Правая рука согнута в локте, лежит на животе, ладонью вверх. Левая рука лежит вдоль туловища, ладонью вниз. На запястьях обеих рук окружные кровоподтеки. Что это значит, Юра? – спросил Владыкин и, не дождавшись стажера, ответил сам. – Значит, что наш общий знакомый перед смертью приковал Ангелову наручниками к этой самой батарее. Хотел от неё что-то узнать. А узнавать-то нечего было, ценности на своем всегдашнем месте, в банках с крупой.
– Ирошников мог этого не знать, – ответил Ливанский. – Не знать, где ценности.
– Ты набираешься мудрости прямо на глазах. Пиши дальше. Труп одет в желтую блузку в черный горох, темную юбку, подпоясанную ремешком. Пуговицы застегнуты, карманы отсутствуют. От груди и ниже блузка пропитана засохшей кровью, – Владыкин, нагнувшись, расстегнул блузку, распахнул её. Судмедэксперт расстегнул и приспустил юбку. – Грудь правильной конусообразной формы, живот выпуклый. Под блузкой бюстгальтер белого цвета, залитый кровью. Трусы розового цвета, пропитаны засохшей кровью посередине, – Владыкин сел на корточки, взявшись за плечо и бедро трупа, потянул его на себя, заглядывая за спину. – Трупные пятна сине-лилового цвета усматриваются на задней поверхности тела. Гнилостные изменения не выражены.
– Да, как новенькая бабуся, – добавил Булкин, потрогав руками спину трупа, помог следователю уложить тело в прежнее положение. – Ясная вещь, такой морозец на улице стоит. Кстати, никому нашатырь не требуется?
Булкин обвел присутствующих внимательными глазами, остановив взгляд на застывшей в кресле племяннице.
– Нет, нет, спасибо, – женщина замотала головой.
* * *
Булкин закряхтел, встал на колени, низко согнувшись над телом.– Можешь так записать, – он поднял голову к Владыкину. – По предварительному заключению судебно-медицинского эксперта смерть наступила около семи дней назад.
Владыкин молча переглянулся со стажером Ливанским.
– Наступила, в смысле, смерть наступила, от разрушения черепа ударами по голове твердым тупым предметом, – диктовал Булкин, стоя на коленях и наклонив корпус вперед, словно обнюхивая покойную старуху. – Таким предметом может быть, например, молоток. Правое колено трупа раздроблено тяжелым предметом. При пальпировании прощупываются мелкие осколки кости. Волосы трупа, седые, русые, обильно смочены кровью. В правой и левой теменной области имеется три раны с ровными краями размером пять на шесть сантиметров. Рана того ж размера в лобной кости, примерно между глаз трупа. Края ран кровоподтечные, в краях выступают мелкие обломки кости и мозговое вещество. В затылочной области слева имеется рана такого же характера. Кожа лица бледная, веки глаз синюшные, роговицы туманные, зрачки ноль четыре сантиметра в диаметре. Соединительные оболочки глаз кровоизлияний не имеют. Лицо, шея и грудь трупа залиты кровью. Успеваешь? – обратился Булкин к стажеру.