Страница:
Они сидели за круглым столом, мерцали свечи, поднимались пузырьки в бокалах с шампанским. Шампанское было настоящим и не отдавало дрожжами. А бокалы были из настоящего богемского хрусталя.
– Воспитывать надо уметь, – веско произнесла Фаина. – Потрясающие мужья – результат долгой и упорной работы их жен.
– Разве? – удивилась Зоя. – В таком случае я никудышный педагог.
Зоя была не слишком счастлива – год назад она рассталась со своим мужем. Семен Личутин был вздорным, нервным человеком, рядом с которым любой начинал чувствовать себя неуютно. Катя не представляла, как Зоя могла столь долго (почти семь лет!) терпеть его.
– Ты не виновата, – веско произнесла Фаина и потрепала Зою по пушистой шевелюре. – Таких, как твой Личутин, перевоспитать нельзя. Я бы расстреливала зануд!
Тон Фаины был безапелляционен. В конце концов, она имела право так говорить – поскольку работала в одном известном центре сексопатологом и была кандидатом медицинских наук.
– Что ты! – испуганно ахнула Зоя.
– Ты слишком добра, Зойка... – вздохнула Катя. – И ты достойна лучшего. Я, конечно, тоже не раз в своей жизни ошибалась, но я старалась как можно скорее исправить свои ошибки. Взять, например, Лаэртова...
– Лаэртов – жертва эдипова комплекса, – усмехнулась Фаина.
– Эдип тут ни при чем, – с досадой отмахнулась Катя. – Не умничай, Фаина... Он жертва своей матери!
– А твой Алексей? – в свою очередь, с любопытством спросила Зоя.
– Алеша – чудо. У него единственный недостаток – это его жена.
– Ты ненавидишь ее? – нацелила на Катю профессиональный взгляд Фаина.
– Нет, – подумав, ответила та. – Но она... она типичная домохозяйка – вечно суетится, взгляд какой-то затравленный... Впрочем, я видела ее всего один раз, – прервала себя Катя.
– Ты же говорила, что она работает?
– Да, Нелли работает. Но она все равно выглядит как домохозяйка. У нее прическа, как в тридцатые годы... забыла, как называется.
– Перманент?
– Да, точно!
– Хотела бы я пообщаться с этой Нелли, – сказала задумчиво Фаина. – Ну, и с твоим Алексеем тоже. С профессиональной точки зрения...
Подруги, сидя за столом при свечах, тихо обсуждали своих мужей, любовников и их жен, словно не было темы интересней.
– Недавно читала одно исследование, – вдруг вспомнила Фаина, – так в нем, девочки, исследуется механизм любви с научной точки зрения. И знаете, что получается? Оказывается, влюбленность вызывает изменение уровня тестостерона. А тестостерон, между прочим, половой гормон, отвечающий за темперамент и агрессию. У женщин он в этот период возрастает, а у мужчин снижается, что очень сближает любящих. Но через два года уровень гормона любви приходит в норму! И начинаются всякие недоразумения...
– Что ж, тогда многое понятно, – вздохнула Зоя. – Да, кстати, забыла вам сказать – в последнее время кто-то мне постоянно звонит.
– Кто? – спросила Катя.
– Я не знаю! Он звонит и молчит.
– Это по твоей части, Фаина. Извращенец какой-нибудь, – повернулась Катя к Фаине.
– Нет, вы понимаете... – оживленно продолжила Зоя. – На извращенца не похоже – он позвонит, молчит, а услышит мой голос и вешает трубку. Как будто кто-то хочет убедиться, что я дома!
– Странно... – пожала плечами Катя. – Но ты ведь практически всегда дома?
– Ну да!
Зоя работала иллюстратором детской книги, и ей не обязательно было каждый день покидать пределы своей квартиры.
– Купи телефон с определителем номера, – посоветовала Фаина. – Мне кажется, твоя история вовсе не по моей части. Твоему загадочному незнакомцу нужна, скорее всего, помощь психиатра.
– А может, это не он, а она! – с азартом воскликнула Катя.
– Может... – пожала плечами Фаина.
– Психиатра? – побледнела Зоя. – Вы что, хотите сказать, будто меня маньяк какой-то преследует?
– Зойка, прежде чем воображать всякие ужасы, купи телефон с определителем номера!
Подруги разом замолчали, глядя на мерцающий огонь свечей. Нежно пахло хвоей – в углу уютной комнаты стояла крошечная елка, без всяких игрушек – лишь несколько серебряных нитей мишуры, напоминающих иней. Фаина была эстеткой и не терпела банальностей.
– Какая-то тайна... – прошептала Зоя. – Как я боюсь всего неизвестного!
– Я тоже, – пробормотала Катя.
– Да, кстати... – вдруг встрепенулась Фаина. – Я тут беседовала с одной клиенткой – у нее кое-какие проблемы... впрочем, это неважно. Так вот, она упомянула в разговоре, что строит дом в Подмосковье, и одним из разработчиков проекта является... Знаете, кто?
Сердце у Кати трепыхнулось и замерло.
– Кто? – быстро спросила она.
– Григорий Ганин!
Это имя произвело эффект разорвавшейся бомбы.
– Не может быть! – ахнула Зоя и зажала рот руками.
– Га-нин... – повторила Катя машинально. – Григорий Ганин...
Она словно пробовала это имя на вкус. Полузабытое имя из прошлого. Прошлого, которое тем не менее не забыть до самой смерти. Григорий Ганин... Горький вкус первой любви...
– Представьте себе! – торжественно кивнула Фаина. – Это он. Григорий Ганин, архитектор.
– Мамочки... – Зоя едва не заплакала, глядя на Катю.
– Да что вы тут раскудахтались! – не выдержав, завопила та, нарушая обаяние прозрачной, сказочной ночи. – Это не он! Просто какой-то другой человек! Однофамилец!
– Но, Катенька, архитектор же... – попыталась возразить Фаина.
– Он мог снова вернуться в Москву... – пролепетала Зоя.
– Да мало ли других Ганиных! Сколько людей окончили этот самый институт, как его там... а, МАРХИ, – не дала им договорить Катя. Сложная аббревиатура вспомнилась ей не сразу – Московский архитектурный институт.
– Тихо, тихо... – успокоительно похлопала ладонью по столу Фаина. – А то Глеб сейчас прибежит...
– Вот что, – немного успокоившись, решительно произнесла Катя. – Никогда не напоминайте мне об этом человеке. Говорите о чем угодно, только не о нем. Григорий Ганин... Нет, это вовсе не он. ТотГригорий далеко отсюда. Очень далеко. И он никогда не вернется.
Фаина с Зоей переглянулись.
– Хорошо, – решительно произнесла Фаина.
– Давайте лучше поговорим об искусстве! – чересчур оживленно воскликнула Зоя. – О кино, например. Я без ума от Евгения Миронова! Как он замечательно сыграл князя Мышкина...
– Юрий Яковлев был лучше, – строго возразила Фаина.
– Да ты что! – У Зои даже перехватило дыхание от обиды за своего любимого актера. – Женечка – гений, гений, гений!
...Катя ушла домой утром, когда наступил рассвет. Зоя осталась ночевать у Фаины.
Весь город замер – ни людей, ни машин. Обрывки гирлянд и конфетти лежали на спрессованном, почерневшем от пороха снегу.
Кате было немного грустно – как всегда на следующий день после праздника. Но к этой светлой, лирической печали вдруг прибавилась тревожная нотка.
Дело было в нем, в Григории.
«Если он и вправду снова здесь, в Москве, то теперь я должна уехать отсюда, – усмехнувшись, подумала Катя. – С этим человеком невозможно жить в одном городе, невозможно дышать одним и тем же воздухом!»
Здесь надо заметить, что господин Ганин никогда не был ей врагом. И никогда не делал того, что можно было бы считать недопустимым и недостойным мужчины. Даже более того – он по-своему любил Катю. И ведь Катя любила его!
Только очень недолго.
До того самого момента, когда они поняли, что не могут находиться рядом. Слишком разные они были. Люди из разных миров. Под конец они только и делали, что ссорились. Поводом для ссор становилась любая мелочь. И расстались они из-за какого-то пустяка – Катя даже не помнила, что послужило поводом для их разрыва! То ли он перепутал время их очередного свидания, то ли она в свойственной ей манере упрекнула его в чем-то... наверное, в эгоизме.
Григорий Ганин был эгоистом.
Худший мужской тип. Пожалуй, Катя бы поспорила теперь со своими подругами, что неприятнее – эгоист или зануда...
Он тогда окончил архитектурный. Молодой специалист без копейки денег. Времена были не самые лучшие для страны – середина девяностых. О том, что он хочет уехать, Катя узнала в последний момент – Ганин никогда не рассказывал ей, о чем думает и чего хочет от жизни. Впрочем, уже тогда их отношения были на грани войны.
– Катя, я уезжаю, – сказал он официальным тоном.
– Ну и что? Мне плевать, – она моментально ожесточилась.
– Нет, я все-таки решил поставить тебя в известность. Давай останемся друзьями. Может, когда и удастся свидеться еще раз... Пожелай мне удачи.
– Удачи тебе... – холодно произнесла она. – Но я не думаю, Ганин, что мы когда-нибудь еще встретимся. Ты мне надоел.
– Это ты мне надоела! – взорвался он. – Глупая кукла! Да провались ты пропадом!..
– Сам ты провались! Зайка-зазнайка!..
Вот такой содержательный у них тогда получился диалог – кстати, вполне типичный для последнего времени их уже нелюбви.
Наверное, Катя смогла бы его быстро забыть.
Наверное.
Если бы не Мика.
Она вышла из такси и, скользя на обледенелом тротуаре, свернула в тихий, засыпанный снегом дворик. Стоя уже за чугунной оградой, она оглянулась, проверяя, не следит ли кто за ней. Лишь несколько замерзших, равнодушных ко всему прохожих мелькнули мимо, даже не посмотрев в ее сторону.
Катина осторожность была совершенно ни к чему, она знала – со слов Алексея и по собственным ощущениям, – что Нелли не подозревает о существовании соперницы. Тот никогда не давал жене повода, в их семейной жизни было все тихо-мирно.
Но Кате было приятно осознавать, что ее роман не совсем законен. Этот острый и сладкий вкус запретной любви, на грани безнадежности...
Она зашла в полутемный огромный подъезд и пешком поднялась на второй этаж. Надавила на кнопку звонка.
Алексей был уже здесь.
– Катька! – радостно закричал он, распахнув дверь. – А я тебя жду, жду... Ты чего так долго?
– Между прочим, я вовремя, – она мельком взглянула на наручные часы. – И вообще, Лешка, – потише!
– Почему? – Он закрыл за ее спиной дверь, помог снять шубку.
– Ну, мало ли что...
– Глупенькая! – Он принялся целовать ее холодные щеки. – Никто не узнает.
– Все равно... А вдруг в этом доме живет какая-нибудь знакомая твоей Нелли, которая донесет на нас?
– Да нет тут никаких знакомых! – засмеялся он и, сев на корточки, стащил с Кати ее высокие итальянские сапожки.
– Ты уверен? – строго произнесла она.
Они прошли в комнату.
Сумрачный январский свет...
Квартира Петренко представляла собой типичное жилище холостяка – минимум вещей и устойчивый беспорядок. Впрочем, неуютной она не казалась, и те вещи, которые составляли интерьер комнаты, были подобраны со вкусом и стоили недешево. Легкая пластиковая мебель, спрятанные за панелями светильники, огромный экран плазменного телевизора...
Катя села у стены, прямо на пушистый ковер, перелистнула несколько страниц журнала, валявшегося рядом. Обнаженные загорелые красотки в томных позах... Впрочем, чего еще можно ждать от Петренко!
Алексей сел рядом по-турецки, протянул Кате бокал красного вина.
– За нас... – Они чокнулись.
– Я тебе вот что хочу сказать, – отпив глоток, он отставил бокал в сторону. – Нелли никогда ни о чем не узнает. Пока я сам, прямым текстом, не расскажу ей обо всем.
– А ты расскажешь? – прищурилась Катя.
– Да. Когда Поле исполнится восемнадцать. Как мы уже с тобой решили, – твердо произнес он.
– Лешка... – Катя, тоже отставив бокал, легла ему на колени. – Ты такой благородный!
Он наклонился и поцеловал ее.
Глядя на него снизу вверх, Катя провела ладонью по его щеке. Идеально выбритая кожа. Ни морщин, ни мешков под глазами. Алексею был сорок один, но выглядел он гораздо моложе. Особенно сейчас – в джинсах и тонком свитере.
Они с ним были парой – все, кто видел их со стороны, говорили так.
– Ты мне нравишься... – прошептала она. – Еще ни один мужчина не производил на меня подобного впечатления. Знаешь, недавно болтали с Зойкой и Фаиной, и я им сказала, что не нахожу в тебе никаких недостатков.
– Правда? – засмеялся он.
– Ага...
Он поцеловал ее, прижав к себе.
– Моя девочка... – с нежностью пробормотал он. – Какое счастье, что я встретил тебя... Знаешь, моя жизнь не имела бы смысла, если бы я не встретил тебя. Ты – как свет! Ты – свежий ветер, я без тебя задохнусь в этом городе!
– Боже, какие красивые слова... – Она тоже засмеялась.
Они прикасались друг к другу и шептали полные восхищения слова. У Кати все дрожало внутри от какого-то безумного, абсолютного счастья, и не было ничего такого, что могло бы заставить ее сомневаться – в собственных чувствах или чувствах Алексея. Лишь одна любовь. Это были те самые драгоценные мгновения, когда она забывала обо всем и видела перед собой только глаза своего возлюбленного, в которых отражалась она сама...
Катя локтем нечаянно толкнула свой бокал, который стоял неподалеку, и тот опрокинулся. Красное вино мгновенно впиталось в светлый ковровый ворс.
– Ну надо же... – с досадой пробормотала Катя, возвращаясь в реальность. – Петренко нас убьет!
– Все в порядке... – Алексей снова повернул ее лицо к себе. – Ничего страшного.
И он заставил ее забыть о пролившемся вине.
Хмурый январский день плавно перетекал в сумерки. И не было уже ни его, ни ее – было только одно целое. Словно души их сплелись, срослись намертво. И унеслись в вечность...
Потом они сидели на кухне и пили крепкий кофе, который сварил Алексей. Некоторые вещи он делал гораздо лучше Кати.
– Когда мы поженимся, ты мне каждое утро будешь приносить кофе в постель, – сказала она, лениво потягиваясь в плетеном кресле.
– О, вот какая меня ждет перспектива! – усмехнулся он, разливая кофе из джезвы в чашки. – Прошу...
– Спасибо. Значит, ты не в восторге от нее?
– Господи, Катя... – Алексей сел рядом, прижал ее голову к своему плечу. – Я тебя люблю!
– Знаешь, я не понимаю себя иногда, – призналась она. – Вроде бы все хорошо – кажется, будто я самая счастливая женщина на земле. А потом становится страшно: а вдруг ничего не будет?
– О чем ты? – отстранился он, внимательно посмотрел ей в глаза.
– О будущем. О том, что у нас ничего не получится.
– Катя!
– Да знаю, знаю, знаю... – Она вскочила, подошла к окну. В синих сумерках при свете фонарей снег переливался искрами. – Я страдаю ерундой!
– Катя...
Она дернула плечом.
Гудела вода в трубах. Чужой дом, чужая кухня, чужие чашки... Нет, это не номер в гостинице. Это квартира плейбоя Петренко – милого и веселого мужика, который, ко всему прочему, всегда был неравнодушен к Кате. Но почему так неприятно?
– Мама говорит, что ты никогда не уйдешь из своей семьи. Что ты останешься с Нелли. А я... – пробормотала Катя, глядя в окно.
– Перестань! – с досадой перебил он ее. – Я люблю тебя.
– А Нелли свою, что, совсем не любишь?
– Нет, это другое. Она мне... она мне родной человек. Семнадцать лет вместе! Но это не та любовь, которую мужчина испытывает к женщине.
– Скажи еще, что вы с ней спите в разных комнатах! – буркнула Катя.
– Катя!..
Она прижала пальцы к вискам, стараясь не расплакаться. Она не ревновала Алексея к Нелли. Нет, она просто хотела справедливости. Этот мужчина принадлежит только ей!
Но потом она справилась с собой и снова села за стол. Кофе был еще горячим.
– Я вовсе не стремлюсь замуж, пойми, – терпеливо стала объяснять она. – Мне все равно, будет у меня штамп в паспорте или нет. И вообще, я готова ждать тебя хоть сто лет! Но я должна знать, что рано или поздно наступит тот день, когда нам не надо будет прятаться и лгать. Когда в выходные и праздники ты будешь со мной!
– Этот день наступит, – серьезно произнес Алексей и поцеловал ее. – Верь мне.
– Я верю, – вздохнула Катя. – Но мои милые родственнички... Они хоть кого с ума сведут!
Она села к нему на колени и обняла.
Когда она прижималась к нему так тесно и вдыхала его запах, она была счастлива. От него пахло влажным теплом, замешенным немного на одеколоне и немного на табаке.
Прошло довольно много времени, прежде чем они решили разомкнуть объятия.
– Кофе-то остыл! – улыбнулся Алексей.
– Ничего... – беспечно произнесла Катя и с удовольствием выпила содержимое своей чашки. – Все равно вкусно! Это же ты делал... Знаешь, я бы, наверное, и яд из твоих рук приняла.
– Болтушка! – слегка толкнул он ее.
– Нет, я серьезно! Если ты когда-нибудь захочешь от меня избавиться, то у тебя не будет никаких проблем...
– Язык-то без костей! – беззлобно упрекнул он. – Ладно, надо за работу приниматься... Ты не обидишься?
– Что ты! – возмутилась она. – Я не собираюсь ревновать тебя к работе!
– Сейчас вызову такси...
Катя стала собираться.
Она еще раз зашла в комнату, и в глаза ей сразу же бросилось темное пятно на полу.
«Точно кровь... – машинально подумала она. – Как будто здесь зарезали кого-то. Ну вот, опять! – тут же одернула она себя. – И почему мне в последнее время в голову лезут дурацкие мысли! Отравили, зарезали, убили... Может быть, действительно стоит сходить к психотерапевту? Пусть мне какое-нибудь успокоительное пропишут...»
– Скорее бы уж на работу, – пожаловалась она Нелли. – Так надоели эти праздники!
– А мне не надоели, – возразила Нелли, наливая в чашки чай. – Вот, попробуй – жасминовый...
– М-м, какая прелесть! – втянула в себя Ульяна чайный дух.
– Дома хорошо, – убежденно продолжила Нелли. – Когда еще удастся столько времени со своими родными провести.
Осторожно отпивая горячий чай, Ульяна искоса посмотрела на свою подругу.
– Кстати, о родных... – небрежно заметила она. – Где твой обожаемый супруг?
– С утра уехал. Ему надо годовой отчет написать или что-то в этом роде... – пожала плечами Нелли. – Сидит у товарища своего, Петренко.
В свое время Улю знакомили с Петренко, но она ему почему-то не понравилась, и он знакомства не продолжил. С тех самых пор соседку Караваевых переполняла неприязнь к другу Алексея. Конечно, зачем Петренко «узница концлагеря», если у него такая красотка, как эта... Катя, кажется... Однажды Нелли видела подругу Петренко, в каком-то кафе. Случайно, проходя мимо.
– У Петренко?.. – поморщилась Ульяна. – Он ему что, помогает?
– Нет! – нетерпеливо покачала головой Нелли. – Петренко сейчас вообще куда-то из города уехал... Алеша сидит у него дома и работает.
– А почему не здесь?
– Потому что здесь ему все мешают, – пояснила Нелли. – У Поли вечно музыка орет, я кастрюлями гремлю...
Такое объяснение потрясло Ульяну.
– Ну и дела... – пробормотала она. – Муж вынужден убегать из дома, потому что жена, видите ли, кастрюлями гремит... Нелька, у вас же евроремонт – звукоизоляция и все такое!
– Ладно, насчет кастрюль я преувеличила, – с досадой произнесла Нелли – ей были неприятны все эти объяснения. Ульяна Акулова явно хотела подвести ее к какой-то мысли, и Нелли догадывалась, к какой именно. – Просто Алеша из той породы людей, которые могут работать, только находясь в полном одиночестве. Понимаешь – он чисто психологически...
– Психологически? – перебила ее Ульяна. – Господи, Нелька, ты такая наивная!
– Акулова, на что ты намекаешь? – окончательно рассердилась Нелли. – На то, что Алеша навешал мне лапши на уши, а сам там развлекается с какой-нибудь девицей?
– Все может быть... – туманно пробормотала Ульяна, перекатывая в ладонях чашку с чаем. – Просто все эти психологические рассуждения шиты белыми нитками. Взять, например, моего второго мужа. В течение двух месяцев он разыгрывал передо мной приступы желчно-каменной болезни, пока я не сдалась и не отпустила его в санаторий, якобы на лечение. И вот в один прекрасный день я решила проверить, как он там лечится. Не предупредив его, я еду в этот санаторий...
Душераздирающую историю со вторым Ульяниным мужем Нелли знала наизусть.
– Улька, ты мне надоела! – воскликнула она. – Иди к черту! Все, мне некогда... Арриведерчи!
– Ты меня выгоняешь? – обиделась Ульяна. – Ну-ну. Только не говори потом, что тебя не предупреждали...
Она ушла.
Нелли знала, что завтра Уля снова придет, словно и не было этой ссоры. Уля Акулова страшно скучала от безделья.
После ее ухода Нелли села смотреть телевизор, но на душе было неспокойно. «А что, если и правда... – кольнула ее сердце мысль. – Нет, не может быть...»
Нелли вдруг стало так нехорошо, что она застонала. Проверить, что ли, в самом деле? Ведь можно же туда съездить, к этому Петренко...
Она быстро оделась, предупредила Полю, что скоро будет, и выбежала из дома. Было уже темно. Нелли села в машину и по полупустым улицам быстро доехала до Рождественского бульвара. Адрес Петренко она знала.
Взлетела на второй этаж, надавила на кнопку звонка.
– Кто там?
– Алешка, это я... Открывай!
Она ворвалась в квартиру, словно фурия, быстро обежала ее всю.
Никого.
В комнате на столе мерцал открытый ноутбук, на экране – какие-то таблицы, цифры...
– Нелли, ты чего? – с изумлением спросил Алексей. – Случилось что-то?
– Нет, все в порядке! – Нелли засмеялась и повисла у него на шее. – Господи, Лешка, я такая дура... Улька Акулова мне голову заморочила. Понимаешь, я ей сказала, что ты у Петренко дома работаешь, а она мне...
– Все ясно с твоей Акуловой! – рассердился тот. – Нет, ну а ты-то зачем ее слушаешь?
– Лешка, я просто дура... – Нелли была в какой-то эйфории.
– Ладно, я все равно уже домой собирался. – Он захлопнул ноутбук. – Очень устал...
Он стал одеваться, а Нелли еще раз, машинально, осмотрела комнату.
– Какой же твой Петренко грязнуля! – укоризненно произнесла она. – Вещи все раскиданы – словно ураган прошел... А это пятно на ковре! Такой хороший ковер испортил... Нет, ему определенно пора жениться!
– Да, пора... – усмехнулся Алексей.
Они вышли из дома, сели в машину Нелли.
– Слушай, у него же девушка была. Катя. Славная такая... Почему он на ней не женится?
– Не знаю, – равнодушно пожал плечами Алексей. – Я в его дела не лезу. Послушай, Нелли, я вот что тебе хочу сказать...
Он задумался. Его лицо в свете уличных огней казалось старше, серьезней, значительнее.
– Лешка, я люблю тебя... – улыбнулась Нелли и, остановившись у светофора, быстро чмокнула мужа в висок. – Ты у меня просто красавец!
– Милая, никогда не ревнуй меня, – вздохнув, решительно продолжил он. – Ни-ког-да. Именно это ты должна запомнить. Ты единственная женщина в моей жизни, и я ни на кого тебя не променяю. Мы с тобой будем жить долго и умрем в один день, как в сказке. Пожалуйста, верь мне.
– Верю... – растроганно прошептала Нелли. Мысленно она кляла Улю Акулову, которая заставила ее сомневаться в Алексее.
Когда они вернулись домой, у Поли грохотала музыка.
– Полина! – разъяренно завопила Нелли, врываясь в комнату дочери. – Сколько раз тебе повторять – надевай наушники и слушай в них сколько хочешь свой тяжелый рок!
– Это не тяжелый рок, а технопанк, – растерянно пробормотала Поля, выключая музыкальный центр. – Мам, но дома же никого не было...
– А теперь у нас все дома, – с нажимом произнесла Нелли. – И будь добра...
– Мама! – едва не плача, перебила ее Поля. – Ты чего орешь на меня? У меня, между прочим, неприятности...
– Какие еще неприятности?
– Селина сказала, что Кирилл Пасечников назвал меня выдрой с хвостом, а когда я его об этом спросила, он ответил...
– Поля! – теперь Нелли в свою очередь перебила дочь. – Мне совершенно наплевать на твоего Пасечникова и на твою Селину. Меня гораздо больше беспокоит то, что ты систематически выживаешь отца из дома...
– Мам, ну неправда! – обиделась Поля. – Я папу очень люблю и вовсе его не выживаю.
– Тогда слушай свою музыку в наушниках! – грозно приказала Нелли. – И вообще...
Дома никого не было, кроме него и бабы Лизы.
– Где все? – оживленно спросила Катя, оглядывая пустую вешалку.
– Ушли лечиться, – сообщил Мика. – К этому, как его... который музыкой лечит.
– А, к психотерапевту! – догадалась Катя. – Ну, с тетей Ниной и с тетей Дашей все понятно, а вот мама-то зачем к нему отправилась, не понимаю...
– Бабушку кошмары мучают, – пояснил Мика.
– Если бы она не объедалась на ночь, ее никогда бы никакие кошмары не мучили! – с досадой произнесла Катя. – Ладно, Мика, одевайся...
Шаркая, в коридор выползла бабушка Лиза, держа перед собой в вытянутых вперед руках какой-то узелок.
– Вот, отнесла бы Митечке... – жалобно попросила она, глядя на Катю темными блестящими глазками.
– Что это?
– Гостинец, што... – вздохнула старуха. – С Рождеством его хотела поздравить. Ну, и Леониду его заодно...
– Бабушка... – Катя ощутила одновременный приступ раздражения и жалости. – Чем тебе тут плохо? Дядя Митя все равно не возьмет тебя к себе жить.
– С чего ты взяла, што я к нему хочу перебраться? – туманно возразила старуха. – Я только это... с Рождеством хотела поздравить!
– Ладно... – Катя засунула увесистый «гостинец» к себе в сумку. – Передам. Только учти – дяде Мите хоть Рождество, хоть Пасха... Он воинствующий атеист!
– Воспитывать надо уметь, – веско произнесла Фаина. – Потрясающие мужья – результат долгой и упорной работы их жен.
– Разве? – удивилась Зоя. – В таком случае я никудышный педагог.
Зоя была не слишком счастлива – год назад она рассталась со своим мужем. Семен Личутин был вздорным, нервным человеком, рядом с которым любой начинал чувствовать себя неуютно. Катя не представляла, как Зоя могла столь долго (почти семь лет!) терпеть его.
– Ты не виновата, – веско произнесла Фаина и потрепала Зою по пушистой шевелюре. – Таких, как твой Личутин, перевоспитать нельзя. Я бы расстреливала зануд!
Тон Фаины был безапелляционен. В конце концов, она имела право так говорить – поскольку работала в одном известном центре сексопатологом и была кандидатом медицинских наук.
– Что ты! – испуганно ахнула Зоя.
– Ты слишком добра, Зойка... – вздохнула Катя. – И ты достойна лучшего. Я, конечно, тоже не раз в своей жизни ошибалась, но я старалась как можно скорее исправить свои ошибки. Взять, например, Лаэртова...
– Лаэртов – жертва эдипова комплекса, – усмехнулась Фаина.
– Эдип тут ни при чем, – с досадой отмахнулась Катя. – Не умничай, Фаина... Он жертва своей матери!
– А твой Алексей? – в свою очередь, с любопытством спросила Зоя.
– Алеша – чудо. У него единственный недостаток – это его жена.
– Ты ненавидишь ее? – нацелила на Катю профессиональный взгляд Фаина.
– Нет, – подумав, ответила та. – Но она... она типичная домохозяйка – вечно суетится, взгляд какой-то затравленный... Впрочем, я видела ее всего один раз, – прервала себя Катя.
– Ты же говорила, что она работает?
– Да, Нелли работает. Но она все равно выглядит как домохозяйка. У нее прическа, как в тридцатые годы... забыла, как называется.
– Перманент?
– Да, точно!
– Хотела бы я пообщаться с этой Нелли, – сказала задумчиво Фаина. – Ну, и с твоим Алексеем тоже. С профессиональной точки зрения...
Подруги, сидя за столом при свечах, тихо обсуждали своих мужей, любовников и их жен, словно не было темы интересней.
– Недавно читала одно исследование, – вдруг вспомнила Фаина, – так в нем, девочки, исследуется механизм любви с научной точки зрения. И знаете, что получается? Оказывается, влюбленность вызывает изменение уровня тестостерона. А тестостерон, между прочим, половой гормон, отвечающий за темперамент и агрессию. У женщин он в этот период возрастает, а у мужчин снижается, что очень сближает любящих. Но через два года уровень гормона любви приходит в норму! И начинаются всякие недоразумения...
– Что ж, тогда многое понятно, – вздохнула Зоя. – Да, кстати, забыла вам сказать – в последнее время кто-то мне постоянно звонит.
– Кто? – спросила Катя.
– Я не знаю! Он звонит и молчит.
– Это по твоей части, Фаина. Извращенец какой-нибудь, – повернулась Катя к Фаине.
– Нет, вы понимаете... – оживленно продолжила Зоя. – На извращенца не похоже – он позвонит, молчит, а услышит мой голос и вешает трубку. Как будто кто-то хочет убедиться, что я дома!
– Странно... – пожала плечами Катя. – Но ты ведь практически всегда дома?
– Ну да!
Зоя работала иллюстратором детской книги, и ей не обязательно было каждый день покидать пределы своей квартиры.
– Купи телефон с определителем номера, – посоветовала Фаина. – Мне кажется, твоя история вовсе не по моей части. Твоему загадочному незнакомцу нужна, скорее всего, помощь психиатра.
– А может, это не он, а она! – с азартом воскликнула Катя.
– Может... – пожала плечами Фаина.
– Психиатра? – побледнела Зоя. – Вы что, хотите сказать, будто меня маньяк какой-то преследует?
– Зойка, прежде чем воображать всякие ужасы, купи телефон с определителем номера!
Подруги разом замолчали, глядя на мерцающий огонь свечей. Нежно пахло хвоей – в углу уютной комнаты стояла крошечная елка, без всяких игрушек – лишь несколько серебряных нитей мишуры, напоминающих иней. Фаина была эстеткой и не терпела банальностей.
– Какая-то тайна... – прошептала Зоя. – Как я боюсь всего неизвестного!
– Я тоже, – пробормотала Катя.
– Да, кстати... – вдруг встрепенулась Фаина. – Я тут беседовала с одной клиенткой – у нее кое-какие проблемы... впрочем, это неважно. Так вот, она упомянула в разговоре, что строит дом в Подмосковье, и одним из разработчиков проекта является... Знаете, кто?
Сердце у Кати трепыхнулось и замерло.
– Кто? – быстро спросила она.
– Григорий Ганин!
Это имя произвело эффект разорвавшейся бомбы.
– Не может быть! – ахнула Зоя и зажала рот руками.
– Га-нин... – повторила Катя машинально. – Григорий Ганин...
Она словно пробовала это имя на вкус. Полузабытое имя из прошлого. Прошлого, которое тем не менее не забыть до самой смерти. Григорий Ганин... Горький вкус первой любви...
– Представьте себе! – торжественно кивнула Фаина. – Это он. Григорий Ганин, архитектор.
– Мамочки... – Зоя едва не заплакала, глядя на Катю.
– Да что вы тут раскудахтались! – не выдержав, завопила та, нарушая обаяние прозрачной, сказочной ночи. – Это не он! Просто какой-то другой человек! Однофамилец!
– Но, Катенька, архитектор же... – попыталась возразить Фаина.
– Он мог снова вернуться в Москву... – пролепетала Зоя.
– Да мало ли других Ганиных! Сколько людей окончили этот самый институт, как его там... а, МАРХИ, – не дала им договорить Катя. Сложная аббревиатура вспомнилась ей не сразу – Московский архитектурный институт.
– Тихо, тихо... – успокоительно похлопала ладонью по столу Фаина. – А то Глеб сейчас прибежит...
– Вот что, – немного успокоившись, решительно произнесла Катя. – Никогда не напоминайте мне об этом человеке. Говорите о чем угодно, только не о нем. Григорий Ганин... Нет, это вовсе не он. ТотГригорий далеко отсюда. Очень далеко. И он никогда не вернется.
Фаина с Зоей переглянулись.
– Хорошо, – решительно произнесла Фаина.
– Давайте лучше поговорим об искусстве! – чересчур оживленно воскликнула Зоя. – О кино, например. Я без ума от Евгения Миронова! Как он замечательно сыграл князя Мышкина...
– Юрий Яковлев был лучше, – строго возразила Фаина.
– Да ты что! – У Зои даже перехватило дыхание от обиды за своего любимого актера. – Женечка – гений, гений, гений!
...Катя ушла домой утром, когда наступил рассвет. Зоя осталась ночевать у Фаины.
Весь город замер – ни людей, ни машин. Обрывки гирлянд и конфетти лежали на спрессованном, почерневшем от пороха снегу.
Кате было немного грустно – как всегда на следующий день после праздника. Но к этой светлой, лирической печали вдруг прибавилась тревожная нотка.
Дело было в нем, в Григории.
«Если он и вправду снова здесь, в Москве, то теперь я должна уехать отсюда, – усмехнувшись, подумала Катя. – С этим человеком невозможно жить в одном городе, невозможно дышать одним и тем же воздухом!»
Здесь надо заметить, что господин Ганин никогда не был ей врагом. И никогда не делал того, что можно было бы считать недопустимым и недостойным мужчины. Даже более того – он по-своему любил Катю. И ведь Катя любила его!
Только очень недолго.
До того самого момента, когда они поняли, что не могут находиться рядом. Слишком разные они были. Люди из разных миров. Под конец они только и делали, что ссорились. Поводом для ссор становилась любая мелочь. И расстались они из-за какого-то пустяка – Катя даже не помнила, что послужило поводом для их разрыва! То ли он перепутал время их очередного свидания, то ли она в свойственной ей манере упрекнула его в чем-то... наверное, в эгоизме.
Григорий Ганин был эгоистом.
Худший мужской тип. Пожалуй, Катя бы поспорила теперь со своими подругами, что неприятнее – эгоист или зануда...
Он тогда окончил архитектурный. Молодой специалист без копейки денег. Времена были не самые лучшие для страны – середина девяностых. О том, что он хочет уехать, Катя узнала в последний момент – Ганин никогда не рассказывал ей, о чем думает и чего хочет от жизни. Впрочем, уже тогда их отношения были на грани войны.
– Катя, я уезжаю, – сказал он официальным тоном.
– Ну и что? Мне плевать, – она моментально ожесточилась.
– Нет, я все-таки решил поставить тебя в известность. Давай останемся друзьями. Может, когда и удастся свидеться еще раз... Пожелай мне удачи.
– Удачи тебе... – холодно произнесла она. – Но я не думаю, Ганин, что мы когда-нибудь еще встретимся. Ты мне надоел.
– Это ты мне надоела! – взорвался он. – Глупая кукла! Да провались ты пропадом!..
– Сам ты провались! Зайка-зазнайка!..
Вот такой содержательный у них тогда получился диалог – кстати, вполне типичный для последнего времени их уже нелюбви.
Наверное, Катя смогла бы его быстро забыть.
Наверное.
Если бы не Мика.
* * *
Квартира Петренко находилась в добротном старом доме, рядом с Рождественским бульваром. Катя уже бывала здесь несколько раз...Она вышла из такси и, скользя на обледенелом тротуаре, свернула в тихий, засыпанный снегом дворик. Стоя уже за чугунной оградой, она оглянулась, проверяя, не следит ли кто за ней. Лишь несколько замерзших, равнодушных ко всему прохожих мелькнули мимо, даже не посмотрев в ее сторону.
Катина осторожность была совершенно ни к чему, она знала – со слов Алексея и по собственным ощущениям, – что Нелли не подозревает о существовании соперницы. Тот никогда не давал жене повода, в их семейной жизни было все тихо-мирно.
Но Кате было приятно осознавать, что ее роман не совсем законен. Этот острый и сладкий вкус запретной любви, на грани безнадежности...
Она зашла в полутемный огромный подъезд и пешком поднялась на второй этаж. Надавила на кнопку звонка.
Алексей был уже здесь.
– Катька! – радостно закричал он, распахнув дверь. – А я тебя жду, жду... Ты чего так долго?
– Между прочим, я вовремя, – она мельком взглянула на наручные часы. – И вообще, Лешка, – потише!
– Почему? – Он закрыл за ее спиной дверь, помог снять шубку.
– Ну, мало ли что...
– Глупенькая! – Он принялся целовать ее холодные щеки. – Никто не узнает.
– Все равно... А вдруг в этом доме живет какая-нибудь знакомая твоей Нелли, которая донесет на нас?
– Да нет тут никаких знакомых! – засмеялся он и, сев на корточки, стащил с Кати ее высокие итальянские сапожки.
– Ты уверен? – строго произнесла она.
Они прошли в комнату.
Сумрачный январский свет...
Квартира Петренко представляла собой типичное жилище холостяка – минимум вещей и устойчивый беспорядок. Впрочем, неуютной она не казалась, и те вещи, которые составляли интерьер комнаты, были подобраны со вкусом и стоили недешево. Легкая пластиковая мебель, спрятанные за панелями светильники, огромный экран плазменного телевизора...
Катя села у стены, прямо на пушистый ковер, перелистнула несколько страниц журнала, валявшегося рядом. Обнаженные загорелые красотки в томных позах... Впрочем, чего еще можно ждать от Петренко!
Алексей сел рядом по-турецки, протянул Кате бокал красного вина.
– За нас... – Они чокнулись.
– Я тебе вот что хочу сказать, – отпив глоток, он отставил бокал в сторону. – Нелли никогда ни о чем не узнает. Пока я сам, прямым текстом, не расскажу ей обо всем.
– А ты расскажешь? – прищурилась Катя.
– Да. Когда Поле исполнится восемнадцать. Как мы уже с тобой решили, – твердо произнес он.
– Лешка... – Катя, тоже отставив бокал, легла ему на колени. – Ты такой благородный!
Он наклонился и поцеловал ее.
Глядя на него снизу вверх, Катя провела ладонью по его щеке. Идеально выбритая кожа. Ни морщин, ни мешков под глазами. Алексею был сорок один, но выглядел он гораздо моложе. Особенно сейчас – в джинсах и тонком свитере.
Они с ним были парой – все, кто видел их со стороны, говорили так.
– Ты мне нравишься... – прошептала она. – Еще ни один мужчина не производил на меня подобного впечатления. Знаешь, недавно болтали с Зойкой и Фаиной, и я им сказала, что не нахожу в тебе никаких недостатков.
– Правда? – засмеялся он.
– Ага...
Он поцеловал ее, прижав к себе.
– Моя девочка... – с нежностью пробормотал он. – Какое счастье, что я встретил тебя... Знаешь, моя жизнь не имела бы смысла, если бы я не встретил тебя. Ты – как свет! Ты – свежий ветер, я без тебя задохнусь в этом городе!
– Боже, какие красивые слова... – Она тоже засмеялась.
Они прикасались друг к другу и шептали полные восхищения слова. У Кати все дрожало внутри от какого-то безумного, абсолютного счастья, и не было ничего такого, что могло бы заставить ее сомневаться – в собственных чувствах или чувствах Алексея. Лишь одна любовь. Это были те самые драгоценные мгновения, когда она забывала обо всем и видела перед собой только глаза своего возлюбленного, в которых отражалась она сама...
Катя локтем нечаянно толкнула свой бокал, который стоял неподалеку, и тот опрокинулся. Красное вино мгновенно впиталось в светлый ковровый ворс.
– Ну надо же... – с досадой пробормотала Катя, возвращаясь в реальность. – Петренко нас убьет!
– Все в порядке... – Алексей снова повернул ее лицо к себе. – Ничего страшного.
И он заставил ее забыть о пролившемся вине.
Хмурый январский день плавно перетекал в сумерки. И не было уже ни его, ни ее – было только одно целое. Словно души их сплелись, срослись намертво. И унеслись в вечность...
Потом они сидели на кухне и пили крепкий кофе, который сварил Алексей. Некоторые вещи он делал гораздо лучше Кати.
– Когда мы поженимся, ты мне каждое утро будешь приносить кофе в постель, – сказала она, лениво потягиваясь в плетеном кресле.
– О, вот какая меня ждет перспектива! – усмехнулся он, разливая кофе из джезвы в чашки. – Прошу...
– Спасибо. Значит, ты не в восторге от нее?
– Господи, Катя... – Алексей сел рядом, прижал ее голову к своему плечу. – Я тебя люблю!
– Знаешь, я не понимаю себя иногда, – призналась она. – Вроде бы все хорошо – кажется, будто я самая счастливая женщина на земле. А потом становится страшно: а вдруг ничего не будет?
– О чем ты? – отстранился он, внимательно посмотрел ей в глаза.
– О будущем. О том, что у нас ничего не получится.
– Катя!
– Да знаю, знаю, знаю... – Она вскочила, подошла к окну. В синих сумерках при свете фонарей снег переливался искрами. – Я страдаю ерундой!
– Катя...
Она дернула плечом.
Гудела вода в трубах. Чужой дом, чужая кухня, чужие чашки... Нет, это не номер в гостинице. Это квартира плейбоя Петренко – милого и веселого мужика, который, ко всему прочему, всегда был неравнодушен к Кате. Но почему так неприятно?
– Мама говорит, что ты никогда не уйдешь из своей семьи. Что ты останешься с Нелли. А я... – пробормотала Катя, глядя в окно.
– Перестань! – с досадой перебил он ее. – Я люблю тебя.
– А Нелли свою, что, совсем не любишь?
– Нет, это другое. Она мне... она мне родной человек. Семнадцать лет вместе! Но это не та любовь, которую мужчина испытывает к женщине.
– Скажи еще, что вы с ней спите в разных комнатах! – буркнула Катя.
– Катя!..
Она прижала пальцы к вискам, стараясь не расплакаться. Она не ревновала Алексея к Нелли. Нет, она просто хотела справедливости. Этот мужчина принадлежит только ей!
Но потом она справилась с собой и снова села за стол. Кофе был еще горячим.
– Я вовсе не стремлюсь замуж, пойми, – терпеливо стала объяснять она. – Мне все равно, будет у меня штамп в паспорте или нет. И вообще, я готова ждать тебя хоть сто лет! Но я должна знать, что рано или поздно наступит тот день, когда нам не надо будет прятаться и лгать. Когда в выходные и праздники ты будешь со мной!
– Этот день наступит, – серьезно произнес Алексей и поцеловал ее. – Верь мне.
– Я верю, – вздохнула Катя. – Но мои милые родственнички... Они хоть кого с ума сведут!
Она села к нему на колени и обняла.
Когда она прижималась к нему так тесно и вдыхала его запах, она была счастлива. От него пахло влажным теплом, замешенным немного на одеколоне и немного на табаке.
Прошло довольно много времени, прежде чем они решили разомкнуть объятия.
– Кофе-то остыл! – улыбнулся Алексей.
– Ничего... – беспечно произнесла Катя и с удовольствием выпила содержимое своей чашки. – Все равно вкусно! Это же ты делал... Знаешь, я бы, наверное, и яд из твоих рук приняла.
– Болтушка! – слегка толкнул он ее.
– Нет, я серьезно! Если ты когда-нибудь захочешь от меня избавиться, то у тебя не будет никаких проблем...
– Язык-то без костей! – беззлобно упрекнул он. – Ладно, надо за работу приниматься... Ты не обидишься?
– Что ты! – возмутилась она. – Я не собираюсь ревновать тебя к работе!
– Сейчас вызову такси...
Катя стала собираться.
Она еще раз зашла в комнату, и в глаза ей сразу же бросилось темное пятно на полу.
«Точно кровь... – машинально подумала она. – Как будто здесь зарезали кого-то. Ну вот, опять! – тут же одернула она себя. – И почему мне в последнее время в голову лезут дурацкие мысли! Отравили, зарезали, убили... Может быть, действительно стоит сходить к психотерапевту? Пусть мне какое-нибудь успокоительное пропишут...»
* * *
Ульяна Акулова, «узница концлагеря», томилась от вынужденного безделья, и потому ее визиты в дом к Караваевым превратились в ежедневные.– Скорее бы уж на работу, – пожаловалась она Нелли. – Так надоели эти праздники!
– А мне не надоели, – возразила Нелли, наливая в чашки чай. – Вот, попробуй – жасминовый...
– М-м, какая прелесть! – втянула в себя Ульяна чайный дух.
– Дома хорошо, – убежденно продолжила Нелли. – Когда еще удастся столько времени со своими родными провести.
Осторожно отпивая горячий чай, Ульяна искоса посмотрела на свою подругу.
– Кстати, о родных... – небрежно заметила она. – Где твой обожаемый супруг?
– С утра уехал. Ему надо годовой отчет написать или что-то в этом роде... – пожала плечами Нелли. – Сидит у товарища своего, Петренко.
В свое время Улю знакомили с Петренко, но она ему почему-то не понравилась, и он знакомства не продолжил. С тех самых пор соседку Караваевых переполняла неприязнь к другу Алексея. Конечно, зачем Петренко «узница концлагеря», если у него такая красотка, как эта... Катя, кажется... Однажды Нелли видела подругу Петренко, в каком-то кафе. Случайно, проходя мимо.
– У Петренко?.. – поморщилась Ульяна. – Он ему что, помогает?
– Нет! – нетерпеливо покачала головой Нелли. – Петренко сейчас вообще куда-то из города уехал... Алеша сидит у него дома и работает.
– А почему не здесь?
– Потому что здесь ему все мешают, – пояснила Нелли. – У Поли вечно музыка орет, я кастрюлями гремлю...
Такое объяснение потрясло Ульяну.
– Ну и дела... – пробормотала она. – Муж вынужден убегать из дома, потому что жена, видите ли, кастрюлями гремит... Нелька, у вас же евроремонт – звукоизоляция и все такое!
– Ладно, насчет кастрюль я преувеличила, – с досадой произнесла Нелли – ей были неприятны все эти объяснения. Ульяна Акулова явно хотела подвести ее к какой-то мысли, и Нелли догадывалась, к какой именно. – Просто Алеша из той породы людей, которые могут работать, только находясь в полном одиночестве. Понимаешь – он чисто психологически...
– Психологически? – перебила ее Ульяна. – Господи, Нелька, ты такая наивная!
– Акулова, на что ты намекаешь? – окончательно рассердилась Нелли. – На то, что Алеша навешал мне лапши на уши, а сам там развлекается с какой-нибудь девицей?
– Все может быть... – туманно пробормотала Ульяна, перекатывая в ладонях чашку с чаем. – Просто все эти психологические рассуждения шиты белыми нитками. Взять, например, моего второго мужа. В течение двух месяцев он разыгрывал передо мной приступы желчно-каменной болезни, пока я не сдалась и не отпустила его в санаторий, якобы на лечение. И вот в один прекрасный день я решила проверить, как он там лечится. Не предупредив его, я еду в этот санаторий...
Душераздирающую историю со вторым Ульяниным мужем Нелли знала наизусть.
– Улька, ты мне надоела! – воскликнула она. – Иди к черту! Все, мне некогда... Арриведерчи!
– Ты меня выгоняешь? – обиделась Ульяна. – Ну-ну. Только не говори потом, что тебя не предупреждали...
Она ушла.
Нелли знала, что завтра Уля снова придет, словно и не было этой ссоры. Уля Акулова страшно скучала от безделья.
После ее ухода Нелли села смотреть телевизор, но на душе было неспокойно. «А что, если и правда... – кольнула ее сердце мысль. – Нет, не может быть...»
Нелли вдруг стало так нехорошо, что она застонала. Проверить, что ли, в самом деле? Ведь можно же туда съездить, к этому Петренко...
Она быстро оделась, предупредила Полю, что скоро будет, и выбежала из дома. Было уже темно. Нелли села в машину и по полупустым улицам быстро доехала до Рождественского бульвара. Адрес Петренко она знала.
Взлетела на второй этаж, надавила на кнопку звонка.
– Кто там?
– Алешка, это я... Открывай!
Она ворвалась в квартиру, словно фурия, быстро обежала ее всю.
Никого.
В комнате на столе мерцал открытый ноутбук, на экране – какие-то таблицы, цифры...
– Нелли, ты чего? – с изумлением спросил Алексей. – Случилось что-то?
– Нет, все в порядке! – Нелли засмеялась и повисла у него на шее. – Господи, Лешка, я такая дура... Улька Акулова мне голову заморочила. Понимаешь, я ей сказала, что ты у Петренко дома работаешь, а она мне...
– Все ясно с твоей Акуловой! – рассердился тот. – Нет, ну а ты-то зачем ее слушаешь?
– Лешка, я просто дура... – Нелли была в какой-то эйфории.
– Ладно, я все равно уже домой собирался. – Он захлопнул ноутбук. – Очень устал...
Он стал одеваться, а Нелли еще раз, машинально, осмотрела комнату.
– Какой же твой Петренко грязнуля! – укоризненно произнесла она. – Вещи все раскиданы – словно ураган прошел... А это пятно на ковре! Такой хороший ковер испортил... Нет, ему определенно пора жениться!
– Да, пора... – усмехнулся Алексей.
Они вышли из дома, сели в машину Нелли.
– Слушай, у него же девушка была. Катя. Славная такая... Почему он на ней не женится?
– Не знаю, – равнодушно пожал плечами Алексей. – Я в его дела не лезу. Послушай, Нелли, я вот что тебе хочу сказать...
Он задумался. Его лицо в свете уличных огней казалось старше, серьезней, значительнее.
– Лешка, я люблю тебя... – улыбнулась Нелли и, остановившись у светофора, быстро чмокнула мужа в висок. – Ты у меня просто красавец!
– Милая, никогда не ревнуй меня, – вздохнув, решительно продолжил он. – Ни-ког-да. Именно это ты должна запомнить. Ты единственная женщина в моей жизни, и я ни на кого тебя не променяю. Мы с тобой будем жить долго и умрем в один день, как в сказке. Пожалуйста, верь мне.
– Верю... – растроганно прошептала Нелли. Мысленно она кляла Улю Акулову, которая заставила ее сомневаться в Алексее.
Когда они вернулись домой, у Поли грохотала музыка.
– Полина! – разъяренно завопила Нелли, врываясь в комнату дочери. – Сколько раз тебе повторять – надевай наушники и слушай в них сколько хочешь свой тяжелый рок!
– Это не тяжелый рок, а технопанк, – растерянно пробормотала Поля, выключая музыкальный центр. – Мам, но дома же никого не было...
– А теперь у нас все дома, – с нажимом произнесла Нелли. – И будь добра...
– Мама! – едва не плача, перебила ее Поля. – Ты чего орешь на меня? У меня, между прочим, неприятности...
– Какие еще неприятности?
– Селина сказала, что Кирилл Пасечников назвал меня выдрой с хвостом, а когда я его об этом спросила, он ответил...
– Поля! – теперь Нелли в свою очередь перебила дочь. – Мне совершенно наплевать на твоего Пасечникова и на твою Селину. Меня гораздо больше беспокоит то, что ты систематически выживаешь отца из дома...
– Мам, ну неправда! – обиделась Поля. – Я папу очень люблю и вовсе его не выживаю.
– Тогда слушай свою музыку в наушниках! – грозно приказала Нелли. – И вообще...
* * *
После Рождества Катя заехала за Микой.Дома никого не было, кроме него и бабы Лизы.
– Где все? – оживленно спросила Катя, оглядывая пустую вешалку.
– Ушли лечиться, – сообщил Мика. – К этому, как его... который музыкой лечит.
– А, к психотерапевту! – догадалась Катя. – Ну, с тетей Ниной и с тетей Дашей все понятно, а вот мама-то зачем к нему отправилась, не понимаю...
– Бабушку кошмары мучают, – пояснил Мика.
– Если бы она не объедалась на ночь, ее никогда бы никакие кошмары не мучили! – с досадой произнесла Катя. – Ладно, Мика, одевайся...
Шаркая, в коридор выползла бабушка Лиза, держа перед собой в вытянутых вперед руках какой-то узелок.
– Вот, отнесла бы Митечке... – жалобно попросила она, глядя на Катю темными блестящими глазками.
– Что это?
– Гостинец, што... – вздохнула старуха. – С Рождеством его хотела поздравить. Ну, и Леониду его заодно...
– Бабушка... – Катя ощутила одновременный приступ раздражения и жалости. – Чем тебе тут плохо? Дядя Митя все равно не возьмет тебя к себе жить.
– С чего ты взяла, што я к нему хочу перебраться? – туманно возразила старуха. – Я только это... с Рождеством хотела поздравить!
– Ладно... – Катя засунула увесистый «гостинец» к себе в сумку. – Передам. Только учти – дяде Мите хоть Рождество, хоть Пасха... Он воинствующий атеист!