Труайя Анри. Снег в трауре

   - Чего ты ждешь? Отвечай!
   - А как же дом? Выслушай меня. Когда ты поймешь, ты согласишься со мной.
   Взгляд Марселена стал жестким, отчужденным.
   - Это ты должен понять, а не я. Я слишком добрый. Вожусь с тобой. А какой с тебя прок? Мозги-то все вышибло!
   - Зачем ты об этом, - сказал Исай умоляющим тоном.
   - А что, не нравится? Терпи. Теперь твой черед. Я тебя терпел многие годы.
   - Но я не стеснял тебя. Я всегда во всем был с тобой согласен.
   - Да, ты был покорным, как бревно покорно тому, кто спускает его с гор. С тех пор, как я вернулся из плена, я живу с бревном.
   Мы просыпаемся, едим, работаем, снова спим. Перебрасываемся парой слов за день.
   По-твоему, это жизнь? Но я все сносил. Из жалости. Именно из жалости. Я думал, ты отплатишь мне добром. Я ошибался. Болван, упрямый болван! Хватило небольшой просьбы, чтобы он уперся... Отвечай, ты дашь мне продать дом? Да или нет?
   Дрожь прошла у Исая по затылку. Голова раскалывалась. Он медленно протянул руку, потрогал стену дома. Ему надо было убедиться, что дом на месте, цел, все еще принадлежит ему.
   - Нет, - ответил он.
   Марселен отступил назад. Губы передернуло нервной ухмылкой.
   - Ну так вот! Имей в виду, - сказал он. - Я все узнал у нотариуса. Ты не можешь отказаться от раздела имущества. - При этих словах он вынул из кармана листок бумаги и сунул его Исаю.
   - Мэтр Петифон мне записал. Читай:
   "Статья восемьсот пятнадцатая Гражданского Кодекса: "Любой гражданин может потребовать раздела имущества, невзирая на запрет и возражения противной стороны". По-моему, все яснее ясного.
   - Не знаю, - сказал Исай.
   - Дом принадлежит нам обоим, и закон дает мне право, когда я пожелаю, если пожелаю, продать его и получить свою долю.
   - Когда пожелаешь, если пожелаешь?
   - Да. А ты выбирай. Или мы договоримся по-доброму, найдем покупателя, назначим хорошую цену и поделим деньги. Или дом пойдет с молотка, по суду.
   Он бросил бумагу на стол.
   - Прочти. Здесь все написано...
   Исай провел рукой по холодной, шероховатой стене. Он гладил дом, как живое существо.
   - Никто не может заставить человека уйти из родного дома. Ни судьи, ни нотариусы, ни полиция.
   Марселен расхохотался, раскосые глаза сузились, зубы обнажились по самые десны.
   - Вот дурья башка! Да кто ты такой! Кто тебя слушать станет. А будешь упрямиться, тебя упрячут, куда подальше. И не в тюрьму. а в сумасшедший дом. Давно пора!
   Перед глазами мелькнула огненная вспышка. В голове кружил водоворот мыслей. Все тело содрогнулось от наполнившей его небывалой силы. Исай встал во весь рост. Занес над головой тяжелые кулаки. Изо рта рвались жалкие нелепые звуки.
   - Ти.., ти.., та...
   Марселен метнулся к двери, и уже оттуда крикнул:
   - Что ты?
   В хлеву заблеяли овцы. Исай опустил руки. Воздух отдавал горечью.
   - Ты меня разлюбил, Марселен, - сказал он.
   Марселен пришел в себя и выпрямился, как после прохода лавины. Он был бледен. Часто моргал глазами. Подбородок у него заострился.
   - Как можно тебя любить, - еле слышно проговорил он. - С тобой же невозможно спорить. Ты не способен рассуждать здраво.
   Подумай еще. Скажи, что ты согласен. И я забуду обо всем.
   Наступило молчание. Дом ждал.
   - Это правда, что я не могу помешать продаже?
   - Если ты мне не веришь, давай пойдем вместе к нотариусу. Он тебе объяснит. Покажет в книге.
   - А когда дом будет продан?
   - Я еще не знаю. Мэтр Петифон должен позвонить сегодня вечером.
   - Кому?
   - Тому господину с севера. Он поговорит с ним о нашем доме.
   - По телефону?
   - Да. А завтра утром даст мне ответ.
   - Значит, дом будет продан завтра утром?
   - Да нет же, голова твоя садовая! - воскликнул Марселей. - Завтра утром я просто пойду к мэтру Петифону, и он скажет мне, подходит ли клиенту наш дом.
   - . А если подходит?
   - Надо будет дождаться его приезда, договориться обо всем. Раньше Рождества он все равно не приедет.
   - А если наш дом ему не подходит?
   - Тогда поищем другого покупателя.
   - Это займет много времени?
   - Наверное.
   Исай вздохнул с облегчением. Опасность была не так близка.
   - Ну что, понял теперь? - спросил Марселен.
   - Понял.
   - Согласен?
   - Нет.
   Марселен бросил на него быстрый взгляд - как чернилами брызнул. Он хотел было продолжить спор. Потом провел по воздуху рукой, будто сметал невидимую паутину, и сказал:
   - Я не хочу тебя торопить. Обещай мне подумать еще раз. Постепенно ты привыкнешь к этой мысли. А когда все будет позади, ты сам скажешь мне спасибо.
   - Я обещаю тебе подумать, - сказал Исай. - Но это ни к чему.
   Марселен снял с гвоздя куртку, накинул ее на плечи и вышел. Исай долго не двигался с места. Рот у него открывался и закрывался.
   По щекам текли слезы. Потом он пошел, шаркая ногами, к двери. Марселен уже исчез за поворотом дороги.
   - Ты куда, Марселен? - крикнул Исай.
   Ответа не последовало. Падали редкие снежинки. Горы, наполовину скрытые туманом, незыблемо стояли, как и много веков назад, отрицая возможность перемены как в природе, так и в жизни человека. Их присутствие обнадеживало. Каждый камень, казалось, одобрял Исая. Он поднял с земли дощечку и нехотя стал обстругивать ее ножом: "Это нотариус сбил его с толку". Он вернулся в дом, взял со стола бумагу и медленно прочел:
   "Любой гражданин может потребовать..." Он узнал руку мэтра Петифона. Потом свернул листок и положил его в карман.
   - Во всем виноват я... Не сумел ему объяснить... Не нашел нужных слов... Мне надо было сказать:
   Дом - неказистый, но мы не вправе его продавать: был бы жив отец, он бы этого не позволил..."
   Этот довод казался таким неоспоримым, что захотелось сейчас же увидеть брата и все ему объяснить. Где он? Наверное, у Жозефа, заливает досаду вином. Такой уж он есть. От вина он еще злее, потом болеет. В порыве сострадания Исай отправился следом за братом. Он шел широким шагом, под ногами скрипел чистый снег. Руки болтались вдоль тела и били его по бедрам. Он глубоко дышал.
   - Мальчишка! Совести у него нет...
   Показались первые дома, они были как никогда черные и приземистые под белыми шапками снега. На краю деревни, притулившись у дороги, стоял дом Мари Лавалу. Открытое крыльцо вело прямо в дом, не защищенный от холода и зноя. Навстречу с лаем бросилась большая рыжая собака.
   - Исай! Ты пришел починить сеновал?
   Мари Лавалу, сгорбившись, вышла из дома с корзиной за спиной. Она весело улыбалась беззубым ртом. Щеки у нее порозовели.
   Исай отвел взгляд. Волна стыда прошлась по всему телу. Он покраснел., - Нет. Сегодня мне некогда. Давай завтра...
   - Ты торопишься? Верно, идешь к Жозефу?
   - Как ты догадалась?
   - Все мужчины уже там.
   Его охватил безотчетный страх.
   - Что такое?
   - Они собрались потолковать. И есть о чем! А я иду в лес за хворостом...
   Исай обернулся ей вслед: по серой дороге ковыляла крепенькая черная фигурка. Большая рыжая собака бежала следом, обнюхивая землю, подняв хвост трубой.
   В деревне было пусто. Только в кафе Жозефа царило оживление. Исай толкнул дверь и остановился на пороге, привыкая к полумраку и гулу голосов. Из трубок шел дым. Все были возбуждены. У чугунной печки грелись мокрые собаки. Марселен сидел за большим столом вместе с Белакки, Колозом, Руби и Бардю.
   - Проходи, Исай! Ты как раз вовремя! - крикнул Жозеф. - Подвиньтесь! Пропустите его к Марселену. Пусть сидят рядом!
   Исай улыбнулся всем по кругу, перешагнул через скамью и сел справа от брата. Марселен вертел в руках стакан с белым вином. Голова его отяжелела, взгляд был мутным.
   - Ничего, что я пришел? - прошептал Исай. - Ты не против?
   - Делай, что хочешь! - ответил Марселен.
   - Я уже все обдумал...
   - Ты слышал новость, Исай? - спросил мэр. - Сегодня в десять утра из города вышла группа спасателей. Две связки по три человека. Их повел Николя Сервоз. Это в такое-то время года? Думаешь, они пройдут?
   Исай пришел поговорить с братом и теперь чувствовал себя так, будто сбился с пути. Он смотрел по сторонам и не мог понять, что хотят от него все эти люди. Наконец он разобрался в своих мыслях и сказал:
   - Раз Николя Сервоз так решил, значит, все правильно. Он свое дело знает...
   - Он знает свое дело. Но это большой риск, - заметил полицейский.
   - Верно, риск большой, - согласился Исай.
   - Да это безумие, - воскликнул мэр, - ставить на карту жизнь шести человек! Если бы еще речь шла о спасении людей. Так нет! По радио передали, что там только трупы и мешки с почтой. Они рискуют из-за мешков с почтой! Из-за никому не нужной бумаги!
   Воспользовавшись шумом, поднявшимся после слов Белакки, Исай нагнулся к брату и зашептал:
   - Давай уйдем отсюда, я тебе объясню, почему не хочу продавать дом. Я хорошо объясню - ты не будешь сердиться. После твоего ухода я нашел нужные слова.
   Толчком в бок Марселен заставил его замолчать.
   - В четыре они будут на леднике, - уточнил Жозеф.
   - Считай в пять, - вздохнул Бардю. - Хорошая стоянка, ничего не скажешь! Но самое страшное начнется завтра.
   - Надо было им выйти ночью и пройти ледник днем, - предложил мэр. Было время, когда ты проходил его за день, Исай.
   Исай вздрогнул. Он опять погрузился в свои заботы, и слова мэра застали его врасплох.
   Нить его размышлений прервалась и повисла в воздухе.
   - Исай! С тобой говорят! - крикнул Жозеф.
   - Да. Когда-то я проходил его за день. Но это было лето. А сейчас начало ноября. Время - хуже не придумаешь! На высоте свыше трех тысяч метров горы покрыты снегом или коркой льда. И с каждой минутой становится все хуже. Они пойдут вслепую, по колено в мокром снегу. В холод, в туман.
   - На его месте я бы пошел по южному склону, - сказал Бардю.
   - Ты что, спятил? - удивился Жозеф. - Там же совершенно гладкая скала.
   - Ну так что?
   - Да в такое время это все равно что идти с завязанными глазами.
   Исай робко потянул Марселена за рукав.
   - Пойдем отсюда. Здесь нам свои дела не решить.
   Вместо ответа Марселен допил вино, отер рукавом рот и попросил Жозефа:
   - Включи радио!
   - Еще рано. Новости - через пять минут, - ответил Жозеф.
   Он положил руку на единственный в их деревне приемник. Все почтительно посмотрели на темный деревянный ящичек с эбонитовыми ручками. Он покоился на прибитой к стене полочке, у камина, притягивая к себе таинственным матовым блеском. С антенны лохмотьями свисала сажа.
   - Все равно сейчас еще ничего не известно, - заметил мэр.
   - Пойдем, Марселен, - позвал Исай. - Ну, зачем тебе этот самолет? Пойдем домой.
   Нам надо о многом поговорить.
   - Плевал я на этот самолет, - процедил сквозь зубы Марселен, - тут хоть мне не приходится сидеть один на один с тобой. Я тут душу отвожу.
   Исай опустил глаза. Сознание затуманилось, стало трудно дышать.
   Вокруг него говорили о лавинах, скалах, снаряжении и долгих переходах; превозносили достоинства Сервоза, перечисляли трудности похода. Вдруг мэр сказал:
   - Уже полдень.
   - Ты уверен? - недоверчиво спросил Жозеф.
   Он посмотрел на часы, вынул из кармана очки в металлической оправе, водрузил их на свой огромный нос и чинной походкой подошел к приемнику. Голоса смолкли. Кончиками пальцев Жозеф осторожно коснулся ручек приемника. Зажегся зеленый огонек.
   - Он нагревается, потерпите немного.
   Наконец послышался пробивающийся сквозь треск голос.
   - Политические новости, - уточнил мэр.
   Марселен взял со стола бутылку вина и наполнил стакан. Исай хотел его остановить.
   - Тебе потом будет плохо.
   - Мне плохо не от вина, а от твоего ослиного упрямства!
   - Да помолчите вы там! - прикрикнул на них Жозеф.
   Все ждали, затаив дыхание, не отводя глаз от приемника. Диктор говорил без остановок плавно, вежливо и монотонно.
   - Вот! - сказал Колоз. - Начинается!
   - Несмотря на гололед, туман и лавиноопасную обстановку группа спасателей из шести опытнейших проводников во главе со старшим инструктором Николя Сервозом сегодня, в десять часов утра, вышла в горы, намереваясь добраться до обломков самолета "Блу Флауэр", совершавшего рейс по маршруту Калькутта - Лондон. Хотя и нет никакой надежды на то, что кто-нибудь из пассажиров выжил в этой авиакатастрофе, в месте трагедии был сброшен запас продовольствия и медикаментов. Хорошо подготовленные и оснащенные новейшим снаряжением спасатели обеспечены всем необходимым: провиантом, санями для раненых, портативной радиостанцией и сигнальными ракетами. По последним сообщениям, они идут вперед двумя связками по три человека, их продвижение затруднено из-за глубокого снега, покрывшего горные склоны. Вчера, во время футбольного матча между сборными Франции и Англии...
   Жозеф выключил радио, и голос умолк.
   - Это все? - спросил Марселен.
   - А что они еще могли передать? - бодро отозвался Жозеф. - Завтра сообщат более подробные сведения.
   Мужчины поднимались один за другим, качали головой, расплачивались и направлялись к двери.
   - Пока, Жозеф.
   - Я еще загляну к тебе.
   - Будут новости, скажи.
   - Ну, теперь мы можем уйти? - спросил Исай.
   Они вышли последними. Марселен шагал, заложив руки в карманы, уставившись в землю. От одного взгляда на него Исай впал в замешательство. Он забыл заготовленные в отсутствие брата слова. Как там? "Отец не позволил бы... Был бы жив отец..." Уже у самого дома он остановился и сказал:
   - Ты только посмотри на него, Марселен.
   Ты чувствуешь? Он же наш.
   - Мы станем только счастливее, когда он будет принадлежать другим.
   - Может, стоит подождать? Посмотрим...
   - Я и так уже слишком долго ждал.
   - Завтра ты пойдешь к нотариусу?
   - Да, с этим надо кончать.
   - А если я не хочу с этим кончать?
   Марселен стиснул зубы. На его скулах заиграли желваки. Они вошли в дом, и Исай, как обычно по вечерам, стал готовить ужин.
   Глава 4
   - Исай! Исай! Иди скорей сюда!
   Это был голос браконьера Бардю. Исай, который уже два часа чинил сеновал Мари Лавалу, распрямился, отложил молоток и крикнул: "В чем дело?" Снежный вихрь, прорвавшийся сквозь щели в стене, заглушил ответ. Сгущались сумерки, в глубине сарая стоял полумрак. Работы оставалось немало: надо было законопатить все дыры.
   На деревянных гвоздях висели две косы и трое грабель. Исай обошел копну сена, свесился с крутой лестницы и снова крикнул:
   "В чем дело?" Потом стал спускаться вниз.
   Колени у него дрожали. Сердце вдруг тревожно сжалось. После того разговора с братом он со страхом ждал дурных новостей.
   Рано утром, не сказав ни слова, Марселен уехал в город. Может быть, он уже вернулся с нотариусом, с судьей, с полицией. И эти люди, сойдясь все вместе на хуторе, уже продают дом.
   - Черт возьми! Неужели это правда?
   Он скатился по ступеням и очутился рядом с Мари Лавалу и Бардю. Вид у них был озабоченный. Старый браконьер, морщинистый, обрюзгший человек с заросшим седой щетиной лицом, сокрушенно качал головой.
   - Ну, что там у тебя? - спросил Исай.
   - Сервоз... Сервоз погиб, - тихо проговорил Бардю.
   Мысли Исая были так далеко, что он не сразу понял смысла сказанного.
   - Погиб? - машинально повторил он.
   - Да... Сегодня утром... При переходе через ледник... Край трещины подломился. Снежным потоком его смело в пропасть... Накрыло шестиметровой толщей снега... Когда его откопали, он был уже мертв.
   - Матерь Божия! - пролепетала Мари Лавалу. - Какая смерть! И ради чего! Из-за чужого самолета!
   Она взглянула на Исая, как бы спрашивая его мнения. Но Исай молчал и не двигался.
   - У бедняги остались жена и дети! - снова запричитала Мари Лавалу. Представляю, что сейчас творится в городе.
   Ее покрытое морщинами лицо с круглыми выцветшими глазами дрожало от возмущения. В одной руке она держала нож, в другой - картофелину. Исай, не отрываясь, смотрел на нож, на картофелину и проникался сознанием реальности непоправимой беды. Вот и Сервоз, друг юности, свидетель его лучших лет, сошел с тропы. С уходом этого человека каждый в их краях почувствует себя немного осиротевшим и несчастным.
   - Вот уж горе так горе! - пробормотал Бардю.
   - Да, Николя Сервоз, - с усилием выговорил Исай, - Николя Сервоз был большой человек. Сколько дорог мы с ним исходили!.. И так нелепо погибнуть!.. Не надо было ему...
   Если бы я был рядом, я бы его остановил...
   Слова застревали у него в горле.
   - Группа возвращается назад, - сказал Бардю. - Они несут тело. Правительство приказало прекратить поиски. Слишком велик риск. Это мне рассказал парнишка Антуанетты. Он только недавно вернулся из города.
   - Я бы его остановил, - не мог успокоиться Исай. - Он всегда ко мне прислушивался... Поругался бы немного, а потом сказал:
   "Твоя правда, Исай". - Вдруг он закричал: Как же он упал? Почему они не удержали его? Они же были в связке.
   - Если ты хочешь узнать подробности, иди к Жозефу, - сказал Бардю.
   - Да. Перевелись нынче хорошие проводники. Нынешние-то - барышни кисейные.
   Голову потеряли... Упустили Сервоза...
   - Иди к Жозефу, - сказала Мари Лавалу - А как же сеновал?
   - Темно уже. В другой раз закончишь?
   - Не удержали Сервоза... Нет больше Сервоза!
   Мари взяла его за плечи и подтолкнула к двери. Снег таял, у дверей дома стояло грязное месиво. Мужчины со всей деревни собрались у Жозефа, чтобы обсудить новость.
   Даже господин кюре пришел. Никто не пил.
   Все сидели со скорбными лицами. Исай был как во сне, до него долетали только обрывки разговора.
   Посол Индии приехал в город... Похороны Сервоза через два дня... Объявлен национальный траур... Он бы все равно не прошел... Он бы прошел... Не повезло... А я тебе говорю, с самого начала было ясно - дело дрянь!.. Да, дорого нам обходится эта груда железа... Вот скажите, господин кюре, посылать людей на верную гибель - это по-христиански?
   Исай незаметно вышел. Ему вдруг захотелось побыть одному, проститься с Сервозом в дороге, на свежем ветру. Он медленно брел к хутору. Снег скрипел под ногами. Холодный ясный вечер спустился на землю. На небе зажигались звезды - Прощай, Николя!.. Ничего, Николя... - повторял Исай.
   Изо рта у него шел пар, и порой ему казалось, что это чья-то неприкаянная душа маячит перед ним, кружится, приплясывая, и растворяется в воздухе. Он миновал кладбище, лежавшее на пригорке за деревней, поднялся к церкви, открыл дверь и вступил под сень холодного каменного храма. Пустые скамьи были вытерты до блеска. В глубине алтаря светилась золоченая резьба. Исай помолился, произнес имя Сервоза, перекрестился и пошел домой. Теперь он успокоился, как человек, уладивший важное семейное дело. Он уже вглядывался в густую тьму, искал глазами дом. Вдруг он заметил огонек.
   Ну, конечно. Это в его доме, в их доме. "Неужели Марселен уже вернулся? Даже к Жозефу не заглянул? Ни с кем не повидался?"
   Исай прибавил шагу, потом побежал, дыша открытым ртом, согнув руки в локтях. Дверь была приоткрыта. Исай толкнул ее.
   - Привет, Зай, - сказал Марселен.
   Он сидел за столом и ел козий сыр с ржаным хлебом. Рядом с ним, под керосиновой лампой, лежала развернутая газета. Толстый растрепанный словарь в забрызганной чернилами голубой обложке был под рукой.
   - Ты уже вернулся? - удивился Исай. - А я думал, ты пойдешь сначала к Жозефу - Что там делать?
   - Поговорить с людьми...
   - Не люблю болтунов. Чего зря лясы точить? Сервоза все равно не вернешь. Что, разве не так?
   Исай кивнул головой в знак согласия.
   Марселен перелистнул страницу газеты. Читая, он не переставал жевать.
   - Хочешь есть? - спросил Исай -Да.
   - Еще рано.
   - Хочу лечь пораньше.
   - Ты устал?
   - Да.
   - Город тебя утомляет, - сказал Исай. - Ты не создан для такой жизни.
   Он сел напротив, вынул нож, прочертил на буханке хлеба крест, отрезал кусок и поднес его ко рту.
   - А я совсем не хочу есть, - заговорил Исай - У меня сердце разрывается от горя.
   Кусок в горло не идет.
   Он жевал хлеб и украдкой смотрел на брата. Склоненное над газетой лицо Марселена выражало сильное недовольство. Чем он был расстроен: смертью Сервоза или ответом нотариуса? В сердце, как болезнь, поселилась тревога. Но он все никак не решался задать вопрос, который вертелся у него на языке.
   Чтобы оттянуть время, он спросил:
   - Газету купил?
   - Да.
   - Они пишут о смерти Сервоза?
   - Нет. Это будет в завтрашнем номере. Посмотри-ка фотографию разбившегося самолета, ее снял летчик, летавший на разведку.
   Снимок был нечетким, изображение - размыто: белый скалистый склон, вершина, затянутая густой пеленой тумана. То здесь, то там виднелись черные точки, напоминавшие раздавленных насекомых.
   - Это обломки самолета, - сказал Марселен. - Или трупы.
   - Пресвятая Дева! - воскликнул Исай.
   Но думал он о мэтре Петифоне.
   - Самолет пролетал десятью метрами выше, - пояснил Марселен. - Министр внутренних дел приказал прекратить поиски.
   Ничего не скажешь, вовремя!
   - А откуда летел самолет?
   - Я же говорил, из Калькутты. Это в Индии.
   - А где, примерно, Индия?
   - Посмотри в словаре. Для этого я его и достал.
   - Покажи мне, - попросил Исай.
   Он все медлил, оттягивая разговор с братом.
   - Отстань, - огрызнулся Марселен. - Найди сам. Я там закладку положил.
   Исай стал листать словарь. В глазах пестрило от колонок текста и серых иллюстраций. Он остановился на странице, заложенной клочком газетной бумаги: "Индия". Широкая розовая коса отходила от материка с изрезанными берегами. Поверхность земли была испещрена извилистыми линиями, пунктиром, черными кружками, как изъеденная болезнью кожа. Он прочел наугад несколько названий: Бомбей, Мадрас, Хайдарабад, Калькутта...
   - Калькутта...
   Он смотрел на эту точку на карте.
   - Значит, они вылетели отсюда?
   - Да.
   - А это далеко от нас?
   - Надо посмотреть карту мира. Целых десять тысяч километров по прямой. Край света!
   - Да, край света!
   Исай перевернул страницу. На обратной стороне друг под другом помещались картинки с видами страны: храмы в тесном кольце гримасничающих скульптур, колоннады под открытым небом, сторукие танцующие боги или боги, сидящие с задумчивой улыбкой на устах, священные слоны, дворцы в руинах, современные дворцы. Весь этот сказочный фейерверк брызнул искрами в глаза Исая. Он закрыл книгу. Искры потухли. За дверью тихо блеяли овцы. Марселен доел сыр.
   - Да-а... - протянул Исай. - У них все совсем по-другому. Интересно, у них есть церкви, как у нас?
   - Нет.
   - Большая страна, - вздохнул он.
   Потом встал, налил себе стакан молока и, не торопясь, выпил. Теперь можно было спросить о главном. Только как лучше начать? Он перебирал в уме слова, отделяя хорошие от плохих. "Если я еще буду медлить, Марселен ляжет спать, и я ничего не узнаю до завтрашнего утра". Это было выше его сил. Он хотел все знать и боялся правды. Он стоял на краю пропасти. Бездна притягивала его.
   - Марселен, - заговорил он.
   - Да.
   - Хотел у тебя спросить... Ты был у нотариуса?
   - Да, был.
   - Ну и что?
   - Ничего не вышло.
   В наступившем молчании было слышно, как с крыши сорвался пласт снега.
   - Почему не вышло? - Сердце учащенно билось.
   - Мэтр Петифон позвонил клиенту.
   - Господину с севера?
   - Да. Тот передумал. Покупает дом в другом месте. Говорит, наш слишком далеко от города.
   От радости у Исая подкосились ноги, и он оперся руками о стол. Марселен криво усмехнулся и сказал с горечью и раздражением:
   - Ну, теперь ты доволен?
   На его обмякшем лице появилось унылое выражение: он сдался. На щеках обозначились две морщины. У него был такой беспомощный, потерянный вид, что Исаю стало стыдно за свою радость. Волна жалости толкнула его к брату. Он нагнулся, положил руку ему на плечо.
   - Не огорчайся, Марселен. Все устроится.
   Ты найдешь кого-нибудь еще.
   Внезапно до него дошла вся его непоследовательность.
   - Ты сам не знаешь, чего хочешь, - буркнул Марселен. - Сначала ты был против продажи дома. А теперь, когда все провалилось, ты меня утешаешь.
   - Я не хочу, чтобы ты так огорчался, - сказал Исай.
   Все в нем переворачивалось при мысли, что Марселен подавлен своей неудачей. Он вдруг почувствовал, что готов отказаться от самого дорогого, только бы снова увидеть улыбку на лице брата.
   - Завтра мы вместе пойдем к нотариусу, - не унимался он.
   - Зачем? Я уже обо всем его предупредил.
   Как только у него появится покупатель, он даст мне знать. Но это займет не один месяц, - ответил Марселен.
   Он закрыл лицо руками.
   - Я был уверен, что все пройдет гладко. Я все так хорошо продумал. Огаду был согласен. Рад до смерти. И вот теперь все рухнуло. Чертов дом! Чтоб ему пусто было!
   Исай перекрестился.
   - Не бери грех на душу, Марселен. С Божьей помощью ты его продашь.
   Марселен с силой тер кулаками выпуклый лоб, как будто хотел разгладить его.
   - Одни слова! Пустые слова! Дни проходят. А я не нахожу себе места! Слышишь? Я схожу с ума! Идти снова на лесопильню или куда-нибудь еще? Ни за что? Я хочу немедленно уехать!
   Он со всего размаха стукнул кулаками по столу. Лицо было освещено, на коже проступили белые прожилки. Уголки глаз покраснели. Он медленно произнес: "Это невыносимо..."
   - Успокойся, - сказал Исай. - Сколько людей достойны сострадания более, чем мы.
   Пассажиры самолета... Сервоз... Жена Сервоза...
   - Хотел бы я быть на его месте. Он больше не нуждается ни в чем.
   Марселен встал и обвел комнату неприязненным взглядом: "Какая мерзость!" Потом схватил газету, скомкал ее, пнул ногой скамью.
   - Пошли спать, - сказал Исай. - Завтра ты во всем разберешься.
   - Нет, - ответил Марселен.
   Исай взял керосиновую лампу. Он был на голову выше брата и оттого чувствовал себя сильным и ответственным за него. Свет лампы скользнул по потолку. Камин отступил во тьму. Один за другим они вошли в спальню. Вместе с ними в комнату проник свет.