Трушкин Анатолий. Кто на свете всех смешнее?

Анатолий Трушкин
Кто на свете всех смешнее?

Предисловие

   Что уж лукавить, хочется быть первыми во всем, везде и всегда: первыми высадиться на Марс, первыми найти верное средство против моли; хочется, чтобы первым снежным человеком, вступившим с людьми в контакт, тоже был наш снежный человек.
   Что касается смеха, то у нас и здесь есть неплохие шансы на успех. Конечно, китайцы будут спорить до хрипоты: «У нас смеются больше всех, нас полтора миллиарда»; англичане упрутся: «Наш смех – самый тонкий»; пигмеи: «Наш ближе всех к природе»; кто-то из Африки вправе сказать, что их юмор – самый черный в мире, и прочее, и прочее.
   Не исключено, что все окажутся правы. Но если брать смех по богатству оттенков – смех сквозь слезы, смех без причины, стыдливый смех, притворный, отрезвляющий, смех в пользу бедных и так далее, – то кто же сравнится с нами?! Никто. Даже смешно говорить об этом.
   Есть у нас свой шанс, есть!

Смех сквозь слезы

   Когда случится что-то, а ты не знаешь, смеяться тебе или плакать. И чтобы не рисковать, чтобы о тебе не подумали дурно, начинаешь одновременно и смеяться, и плакать.

Поликлиника

    – Здравствуйте.
    – Здравствуйте.
    – Доктор...
    – Фамилия?
    – Петров. Доктор, у меня это месяц назад началось...
    – Талон.
    – Пожалуйста, и понимаете, сперва ничего...
    – Вашей карточки нету. Сходите в регистратуру.
    – Доктор, я сходил, вот карточка.
    – Фамилия?
    – Петров. С месяц назад началось. Сперва ничего, только насморк...
    – Талон.
    – Я вам отдал. Только насморк был...
    – Слушаю вас.
    – Я говорю...
    – Та-ак.
    – Я говорю...
    – Та-ак.
    – Я говорю...
    – Та-ак. Еще на что жалуетесь?
    – Месяц назад насморк.
    – Та-ак.
    – Мне посоветовали закапывать настойку из мухомора, и насморк прошел.

 
    – Хорошо-о.
    – Но один глаз прикрылся совсем.
    – Хорошо-о.
    – Что хорошо?
    – Что один.
    – А еще, когда глотаю, в ноге отдает.
    – Та-ак.
    – Мне один посоветовал спать на колючей проволоке...
    – Та-ак.
    – И глаз открылся. Но по телу пошли пятна.
    – Та-ак.
    – Мне один посоветовал сажей натереться...
    – Та-ак. Стул нормальный?
    – У него?
    – У вас.
    – При чем здесь стул?
    – Слушайте, мне за два часа надо принять сто человек, а вы время тянете. Что у вас? Та-ак.
    – Я сажей натерся. Меня так трясти стало, что зубы начали выпадать.
    – Та-ак.
    – А главное, насморк вернулся. Только теперь как чихнешь, так по всему телу пятна и ноги подкашиваются.
    – Та-ак. Психическими болезнями никто в семье не страдал?
    – Нет.
    – Головой никто ни обо что?
    – Нет.
    – Женаты?
    – Нет.
    – Во-от оно что. Тогда так. Зубы будете чистить только пастой «Весна».
    – У меня все выпали.
    – А на поясницу – перцовый пластырь. Через неделю покажетесь. До свидания.
    – До свидания.
    – И позовите Петрова.
    – Это я.
    – Здравствуйте.
    – Здравствуйте.
    – Талон.
    – Я вам отдал.
    – Слушаю вас.
    – Я говорю...
    – Та-ак. И давно это у вас?
    – С месяц. Я самолечением занимался.
    – Так-ак.
    – Все болезни появились, а стул пропал.
    – Окулисту показывались?
    – Показывался.
    – Что он?
    – Велел больше ходить.
    – Так идите.
    – Петрова позвать?
    – Обязательно.
    – Петров, заходи!

Особенности национальной охоты

    – А это не у вас вчера завалили банкира?
    – Не-ет, ты что?! Откуда? У нас кто водится: депутаты, владельцы ресторанов, казино. Банкирчиков нету. Если только подранок забежал. Вряд ли.
    – А чиновники у вас водятся?
    – Есть. Раньше пугливые были, а сейчас из рук берут.
    – Да ты что?!
    – Ей-богу! Люди кругом – они не боятся ничего, берут, хоть бы что им.
    – Из рук?!
    – Из рук прямо! Сколько ни дай, всё возьмут. А у вас разве не водятся чиновники?
    – Нет, у нас политики больше. Столько развелось их – ужас! В том году весь урожай сожрали.
    – Да ты что?!
    – Ей-богу! Мы их на аплодисменты ловим. Хлопнешь в ладоши – и вот он выскочил уже откуда-нибудь и давай петь. До чего красиво поют! Такие трели выводят! «Дрю-дрю-дрю, та-та-та и дрю-дрю-дрю».
    – Да ты что?!
    – Ей-богу!
    – И дрю-дрю-дрю?
    – И дрю-дрю-дрю. Да хоть как! Про зарплату может спеть, про жилье, про пенсии. Стоишь думаешь: «Ведь тебя убивать пора», – а сам заслушался.
    – Что же, они опасности не чуют, что ли?
    – У них чего-то не хватает, у политиков. Кожи, что ли. У них, когда рот открывается, уши закрываются.
    – Надо же!.. Да-а, природа-мать! Кого только в ней нет...
    – Да-а. Сами же мы и виноваты. Мутанты уже появились. Спереди смотришь – политик, а сбоку глянешь – киллер!
    – Да ты что?!
    – Вот те крест.
    – Господи, спаси и помилуй!
    – Не знаешь, на кого охотишься. Ну, ничего – бог не выдаст, скоро уж пойдем на депутатов.
    – Рано еще. Что, они только приступили, еще не набрали ничего, навара не будет. И с ними сейчас тоже умаешься.
    – А что такое?
    – Следы перестали оставлять.
    – Как – перестали?
    – «Как»... Вот депутат, вот деньги. Все смотрят в упор – вот депутат, вот деньги. Никто глаз не сводит – вот депутат, вот деньги...
    – Ну?
    – Вот депутат...
    – Дальше что?
    – Всё, денег нет уже.
    – Да ты что?
    – Ей-богу!
    – Твою мать-то!
    – А одного депутата стали травить, он на них бросился, они давай палить, а у него пули ото лба отскакивают.
    – Такие пули?
    – Такой лоб... А так у нас водятся челноки, бомжи, нищие, эти... которые совсем уже... о, память-то... врачи, инженеры, учителя. На них никто не охотится.
    – Да. На что они? Для забавы если. И то какая охота? У нас они прямо на огород забегают... Морковка там, картошка. Лопатой шлепнул его по башке, вот и вся охота.
    – Да. Что они? Еле ноги носят.
    – Значит, это не у вас вчера банкирчика завалили?
    – Не-ет, ты что?! Одни разговоры... Не та охота стала, не та.

Розыгрыши

   Первого апреля разыграли меня здорово. Говорят: «У вас сзади брюки порваны – хвост торчит».
   Я еще засомневался сперва: «Какой хвост-то?» А потом поверил все-таки. Вертелся, вертелся – смеху было.
   Второго апреля думаю: «Ну всё, слава богу, позади День смеха». Тут звонок в дверь. Гляжу в «глазок» – трое амбалов стоят в кирзовых сапогах... с цепями, гаечными ключами.
   Спрашиваю:
    – Чего?
   Они:
    – Вам денежный перевод.
   Я еще засомневался сперва, думаю: «Откуда вдруг?!» Но очень у меня тогда с деньгами плохо было. Сейчас-то еще хуже. В общем, я открыл дверь.
   Когда сознание вернулось... тридцатого апреля, я понял, что разыграли опять. Унести ничего не унесли... Из одежды кой-чего... что на мне было.
   «Зато, – думаю, – слава богу, апрель кончился!» Что-то я апрель не очень люблю. И еще, конечно, у меня после этого нервы сдали.
   Дергаться стал во сне. Ну что, совсем уже верить некому!
   Нашел по объявлению целителя. Говорю:
    – Диплом покажи.
   Он сразу три диплома вытащил. В одном написано, что его слюна вызывает у всех аппетит, в другом – что его перхоть убивает грибок, а его грибок убивает все остальное, в третьем – что у него моча с витаминами А, В и С.
   Я еще засомневался сперва. А он уже всё свое целебное в одной баночке смешал, говорит:
    – Три раза в день.
    – Сколько дней?
    – Сколько протянете.
   Я два дня протянул. Во время агонии приходят двое:
    – Зачем вам помирать... одному в двухкомнатной? Давайте обменяемся. Мы доплатим, как раз вам на гроб хватит.
   Я говорю:
    – Жулики вы все, я вас теперь насквозь вижу. Ничего я не подпишу без нотариуса.
   Тут входит еще один человек, говорит:
    – Ой! Извините, у вас дверь была открыта, а я квартиры перепутал: ваша восьмая, а мне нужна четыреста сорок четвертая. А вообще я – нотариус. Если что, могу заверить любой документ.
   И заверил. Я пошел по новому адресу: Красная площадь... квартира один.
   Что еще рассказывать?.. Вчера приятель мой, доктор наук, профессор... тоже бомж, говорит:
    – Бежим, облава!
   Разыграть хотел!.. Конечно, я остался на месте.
   В предвариловке сижу вместе с вьетнамцами. Они то ли скупили всё, что нам самим позарез, то ли еще что. Короче, выдворяют их восвояси в двадцать четыре часа.
   Я-то рыжий сам, два метра ростом, глаза голубые, каждый с блюдце. Меня с вьетнамцем даже в спешке не спутаешь. Правда, сержант с утра смотрел, смотрел на меня, потом говорит:
    – Доигрался, косоглазый!
   И как-то я засомневался: русский ли я, в России ли живу... вообще – живу или всё это мне снится. Но сегодня же опять первое апреля, посмотрим, что завтра будет.

Волшебники

   Сосед надо мной евроремонт делает. Сверлят с пяти утра до четырех ночи. Я к нему поднялся, говорю:
    – У тебя совесть есть?
   Он говорит:
    – Совести... нету.
   Ах, нету! Я – в милицию. Там говорят:
    – Ты чего, законов не знаешь? Он тебе дуло в ухо вставит – мы не можем вмешаться. Вот когда выстрелит, тогда приходи.
   Возвращаюсь домой в трамвае, старушка входит, маленькая, сухонькая. Я ей место уступил. И вдруг она говорит... человеческим голосом:
    – Вижу, беда с тобой приключилась, добрый молодец. Так и быть, помогу твоему горю. У меня сын – бандит, по четвергам трезвый, обратись к нему.

 
   Я в четверг надел все чистое, пришел. Бандит сразу принял, усадил, выслушал, говорит: сто́ит столько-то.
   Домой вернулся – тихо! Думал, не к себе попал. Через пять минут сосед спускается. Где-то он лицом обо что-то ударился, но довольный! Говорит:
    – Я ремонт закончил.
   Я говорю:
    – Поздравляю.
   Он:
    – Можно мне идти?
   Я говорю:
    – Можно.
   Теперь мы с женой живем в полной нищете – только самое необходимое, остальное всё откладываем для заступников. Хочется немного пожить по-человечески. Лучше в нищете, но по-человечески.
   Недавно зашел в магазин – взять полкило колбасы по двести за килограмм. Продавщица взвесила полкило, говорит:
    – Триста двадцать семь рублей. – И глаза наглые такие... один желтый, другой зеленый. Морда красная вся, зубы черные, ушей никаких нет.
   Я бандитам отнес, что скопили за полгода. Вечером звонок в дверь – продавщица. Говорит:
    – Я забыла совсем! Вы же у нас сегодня были юбилейным покупателем! Вот вам корзина с прожиточным минимумом. Можно я зайду?
   Глаза озорные, веселые! Уши маленькие... симпатичная такая.
   Говорю:
    – Можно, можно.
   Но тут жена подлетела:
    – Нельзя, мы спать ложимся.
   А когда сын начал двойки приносить!.. Вроде и жаловаться не на кого. Пятью пять у него – четыре. То есть способный, но невнимательный.
   Что делать? Надел все чистое... сходил. Второй месяц одни пятерки... читать только разучился.
   А недавно – вообще! Не знаю даже, рассказывать, нет... Ну, у нас с женой на хорошие вещи денег нету, только на яркие. На улице один принял ее за проститутку. Я заступился – он без трех зубов, я без двух. А он сам из Америки, дядя у него в конгрессе. И он мне говорит:
    – Всё, ты – покойник!
   Вечером по радио передают:
    – Шестой флот США снялся с места... во главе с авианосцем.
   Я скорее мыться!.. Может, они адмирала поставили на счетчик, может еще что. Но только утром передают:
    – По уточненным данным, Шестой флот США направляется с дружеским визитом... к берегам Ирака.
   А на днях приятель зашел, белорус. Говорит:
    – Вот бы нам с Россией объединиться.
   Я говорю:
    – Обещать ничего не могу, но поговорю кое с кем.
   Скоро должен пойти слух насчет объединения.
   Волшебники живут рядом! Если с ними дружить, то кругом – беспредел, а ты живешь в правовом государстве.

Записки сумасшедшего

   Тридцать седьмое мая – месяц сентябрь.
   Сегодня ночью сошел с ума. Вечером был ничего – как всегда выпил, набил морду соседу, потом стучал молотком по батареям, бросал с балкона пустые бутылки... Утром стоял у подъезда и всем, кто выходил, говорил: «Доброе утро», а кто входил: «Милости просим».
   Днем помогал старикам переходить дорогу, вечером посадил во дворе дерево, ночью разговаривал со звездами.

◊ ◊ ◊

   Третье июня – месяц опять сентябрь, но уже немного ноябрь.
   Сегодня на улице на моих глазах сошла с ума женщина... платье в горошек. Шла, шла с сумками, бросила их, села в скверике на скамейку, стала болтать ногами.
   Я сразу влюбился, подошел, сказал, что тоже сумасшедший. Попросил у нее руку и сердце.

 
   Женщина обещала подумать... Подумала и сказала: «Да».
   Я от радости задохнулся! Мне хотелось летать. Я забрался метра на три на столб, притворился птичкой и полетел... разбил голову в кровь. Завтра попробую забраться повыше.

◊ ◊ ◊

   То же число, но на следующий день.
   Сосед, который справа, если стоять лицом к моей квартире, занял у меня на двадцать минут все деньги, а который справа, если ко мне стоять спиной, занял всю мебель, холодильник и всю одежду. Тут же приехала «скорая помощь», и меня увезли в сумасшедший дом.

◊ ◊ ◊

   Месяц апрель. Числа в этот день не было.
   Попал в хорошую палату. Есть Наполеон, Македонский и, конечно, все наши вожди. Родственники смотрят на них и плачут. Что теперь плакать? Какие уж у нас есть вожди, такие и есть. Простых людей мало. Один был лучшим средством от кариеса, норовил каждому дать в зубы... Еще ничего, другой был лучшим памперсом.
   Еще один говорил, что он телевизор, и очень похоже показывал – по всем программам – голую задницу.
   Один был телохранителем, всем делал предупредительный выстрел в голову.
   Один был «БМВ». Сам себя угонит, перебьет номера и опять появится.
   Один до пояса был реформатором, а ниже пояса – светлым будущим.
   А один был долларом, шумел очень. Вечером врач сказал ему, что он рубль. И он затих, боялся шевельнуться.
   Всю ночь снилась женщина в горошек. Утром сказали, что во сне я щелкал соловьем, сумасшедшие не спали, слушали меня.

◊ ◊ ◊

   Третье августа (утро).
   Пропустили через меня ток, и я выздоровел.

◊ ◊ ◊

   Третье августа (вечер).
   Вернулся из сумасшедшего дома. Встретил соседей справа. Одному выбил глаз, другому велел вернуть все мои вещи и половину своих.
   Вечером выпил, встал у подъезда – никого не впускал, не выпускал.
   Приехала милиция, но я спрятался в сквере. Там какая-то дура в горошек слушала, как гудит ветер. Стал гнать ее, она не шла. Тогда позвонил в «cкорую помощь».

◊ ◊ ◊

   Двадцать пятое сентября.
   Все наладилось: соседи дрожат, сам при деньгах, сыт и пьян. Иногда только в полнолуние нападает тоска и хочется выть, выть и выть.

Забыли бога

   Забыли Бога! Такие монстры есть – ничего святого. Абсолютно! Ну, монстр и монстр, в конце концов твое личное дело. Правильно? Нет! Ему надо еще к другим в душу залезть.
   На рынке при мне две женщины поругались.
    – Ах ты проститутка! Ты к моему мужу пристаешь.
    – Сама ты проститутка. Ты к мужу не пристаешь. К кому тогда пристаешь?
   Народ слушает их, балдеет, типа оттягивается. Малый откуда-то вынырнул лет тридцати с небольшим, хипповатый такой, говорит:
    – Кто из вас не проститутка, пусть бросит в них камень.
   Испортил представление. Народ ему:
    – Кто тебя сюда звал? Откуда ты взялся?
   Думаешь, этот тип смутился? Нет. Сам начал стыдить всех:
    – Товар у вас залежалый, лейблы фальшивые, обвешиваете покупателей.
   Какое твое дело, монстр? Правильно? Не нравится – не покупай. Что ты лезешь, куда тебя не просят?
   Он мне сразу не понравился, чисто интуитивно. И тут парень один говорит:
    – Ой! Я его узнал.
   В общем, я как в воду глядел. В общем, он его узнал. Короче, на той неделе хипповатый на Даниловском рынке драку учинил с резней. Там ребята то ли с Сахалина, то ли из Прибалтики купили вина выпить. А этот рядом крутился, руками махал. Они только выпить – там вода. Что-то в этом роде. То ли грузины на последние деньги купили боржоми – там вино. Что-то такое. Короче, началась драка между азербайджанцами и солнцевскими. Этот посередине, смелый такой, типа обкурился:
    – Вы не так живете! В театры не ходите, только по телевизору порнуху смотрите!
   Пожилой один человек, седой уже, весь в татуировке, говорит ему:
    – Мы ходим в театры, но сегодня у нас по плану драка.
   И народ тоже кричит ему:
    – Какое твое дело?!
   А я как увидел его, сразу подумал: нет, это не человек.
   Короче, когда парень узнал хипповатого, тот даже не покраснел, спокойно пошел себе к выходу, как будто плюнь в глаза – всё роса. У выхода дед какой-то стоит, зеленый весь. Стоит, потому что ему сидеть уже не на чем. Ну, на хлеб просит:
    – Подайте слепому Христа ради.
   Он давно там. Бельма выпучит:
    – Подайте слепому на гроб.
   Все подают. Так этот – что думаешь? – говорит ему:
    – Прозрей!
   Дед перепугался:
    – Я вижу! Вижу!
   Потом видит – это не милиция. Дед-то. И не такой уж дед, парень лет двадцати. Говорит:
    – Еще раз попадешься – я тебе ноги оторву, гнида патлатая. Что ты лезешь? Кто тебя просит?
   Народ тоже возмущается. Всех он уже достал, типа у всех терпение лопнуло. Сходили к кому надо. Прижали этого:
    – На кого работаешь? Что за крыша у тебя? Кто над тобой?
   Он говорит:
    – Отец.
   Пахан какой-то.
    – Как зовут? Горбатый? Косой? Кривой?.. Как?
   Не говорит. Но пугает:
    – Страшный суд будет над всеми.
   Представляешь?.. Дети, женщины, старики – не важно. Они с паханом будут разбираться.
   А самое страшное знаешь что?.. Глаза у него при этом добрые. Извращенец.
   В холодильник его загнали. Большой. Чтобы вспомнил, как отца зовут. Замков навесили штук десять. Утром открыли – никого... Делся куда-то.
   Больше его никто не видел. Понял он все-таки, что ему у нас не место... пока еще.

Этюды

Эволюция

   Большое дело мы затеяли!.. Как бы опять не сорвалось. Не дай бог опять сорвется.
   Я что хочу сказать... Можно я начну издалека?.. У меня издалека лучше получается.
   Женщина одна едет в автобусе:
    – Ой, ничего не узнаю́! Ой, не была здесь тридцать лет!
   Для нее резко всё изменилось, она потом даже заблудилась. Хорошо, живая осталась. Ну, нервный срыв, конечно, «скорая помощь», инвалидность.
   Мужчина один тоже... пошел в гости, там на дармовщину пил, пил... Уже не лезет – он пьет. Впал в кому. Двадцать лет был в гостях у комы. Вышел из комы – к нему сын подходит:
    – Папа, это я – зайчик.
   А он никогда не видел двухметровых зайчиков. Нервный срыв, капельница, инвалидность.
   Яд в малых дозах полезен, да?.. Привыкаешь. День пропустил – кричишь: «Дайте яду!» Все думают: «Еще одного довели». А ты просто не можешь уже без яда, не можешь резко прекратить прием.
   В магазинах объявляют: «Скидка пятьдесят процентов!» Сразу давка – переломы, удушья, инвалидность. И главное – товар говенненький.
   Говенненький можно же говорить?.. Не матерное слово, да?.. Уменьшительно-ласкательное. Если все товары назвать своим именем, сколько сразу инфарктов?! А если тот же товар назвать уменьшительно-ласкательным, то ничего.
   Нельзя резко менять цены.
   Еще один пример издалека и к делу.
   Еду вчера в метро. Заходит старик со своею старухой. Ему лет восемьдесят, ей лет семьдесят, оба старше средней продолжительности жизни. Уже у нас столько не живут, эти как-то выжили.
   У обоих в руках по бутылке пива. Пьют прямо из бутылок. Потом начали целоваться... взасос. Народ просто пошел пятнами: «Безобразие!»
   К молодым как-то привыкли, с них спрос другой, у них, кроме пива, ничего в голове нет. А тут вдруг тем же самым заняты старики – публика не готова, резкий переход.
   Я к чему всё это?.. Всё должно меняться постепенно. Всё: местность, цены, разврат.
   Мы сейчас большое дело затеяли. Великое дело! Победить коррупцию... Как бы не сорвалось опять. Сорвется – всех придавит тогда... кто внизу. Кто наверху, тем ничего не будет. Как коррупция их придавит?.. Она сама там же, где они, наверху. Она придавит тех, кто внизу. Правильно?
   Не надо ничего менять резко. Надо спокойно, тихо начать борьбу с коррупцией... с тех, кто рядом... с друзей, с близких, родных людей, которые наверху.

Единица добра

   И холодно, и голодно, и грязно. И накрапывает дождь. И рубль опять упал, и опять поднялись цены.
   На душе у всех нехорошо, сумеречно, даже погано. В воздухе копится и зреет зло.
   И тут все увидели – по улице идет лошадь и улыбается. Что-то было не в порядке с мышцами на ее морде, может от голода, может от усталости – казалось, что она улыбается.
   Люди захмыкали, засмеялись – зло расщепилось и исчезло.
   Мы иногда радуемся друг другу, но толку мало. Видимо, надо не просто улыбаться и радоваться, а радоваться в одну лошадиную силу.

Мелочь

◊ ◊ ◊

   Если у человечества впереди нормальная жизнь, то мы не готовы. Если тяжелые испытания, то мы единственные, кто выживет.

◊ ◊ ◊

   Наши запасы:
   • продовольствия – на полтора-два месяца;
   • терпения – на сто пятьдесят – двести лет;
   • ума – как всегда, на день.

◊ ◊ ◊

   Прием в мафию – две рекомендации, одна фотография. Если работал в РК КПСС – одна рекомендация, если в обкоме – одна фотография, если в ЦК КПСС – оформляется переводом.

◊ ◊ ◊

   Раньше у вождей – и спецаптеки, и спецбольницы, и спецкладбища. Теперь – шалишь. И повара при них не те, и врачи личные побледнее, и охрана не такая мордастая, и спецаптеки у них, и спецбольницы у них... не те уже... вроде бы. Резко, резко всё переменилось.

◊ ◊ ◊

   Кругом повальное, преступное пьянство. И вдруг узнаёшь, что по потреблению алкоголя мы не на первом месте в мире. Как же так?! Что ж такое?! Где правда?! Не просыхаем вроде. Вроде больше уже не выпить. Уперлись уже!.. Ну ладно, отстаем с жильем, медициной, уровнем жизни. Но с пьянством! Обидно... Хорошо, будем пить больше.

Смех без причины

   Когда смеются над пороками мелкими, зряшными, незаметными. Больше смеются от нечего делать или еще говорят: «Связался черт с младенцем», то есть сатирик с мелким пороком.

Зелень! Зелень!

   Лето. Жара. Зной. Давно не было дождя. На рынке все какие-то вареные, кроме одной женщины. Она без умолку кричит:
    – Зелень! Зелень! Кому зелень? Дешевая зелень!
   Женщина несет убытки. Покупателей мало, зелень, как ее ни опрыскивай водой, быстро вянет.
   Неподалеку от женщины останавливается средних лет мужчина, из тех, про кого говорят «кровь с молоком». В одной руке у него плетеная корзина, в другой – список того, что нужно купить.
    – Мужчина, – говорит лоточница, – что же вы за собой не следите совсем, а?
    – А что такое? – Мужчина смотрит на брюки.
    – Запустили себя как!
    – Где?.. Всё нормально! – улыбается здоровяк. – Всё на месте.
    – Вот мой крестный, – женщина подходит поближе, – тоже всё улыбался, улыбался и умер. Не жаловался ни на что, веселый был, как вы, пил, ел. Вдруг раз – и готов. Жена сколько раз ему говорила: «Что ты всё улыбаешься? Сходи к врачу, проверься». Дочь просила – нет, никого не слушал... Сестра просила...
    – Ну и ничего, – улыбается мужчина, – хоть он от вас от всех отделался.
    – Желтизна вон под глазами, точно как у него, – не сдается лоточница. – А у меня трава одна есть...
    – Траву твою, – перебивает мужчина, – и поросята есть не будут. Завяла вся.
    – Ну зачем ты врешь-то? – возмущается лоточница и прыскает на зелень водой из бутылки. – Помирать скоро – ты врешь.
    – Не брызгай, не поможет, – ехидничает мужчина, – только выбросить.
    – Свою вырасти и выбрасывай. Такое богатство! Тут одних витаминов не знаю на сколько тысяч!.. От всех болезней. Это вот от запоев трава. – Женщина прерывает себя и с надеждой всматривается в лицо мужчины. – Врач один всё берет, травой спасается.
    – Никак не спасется?
    – Иди ты, куда шел, от греха подальше! Иди, иди.
   Мужчина всё так же жизнерадостно улыбается:
    – Продавай как отраву, скорей сбудешь.
   Лоточница угрюмо молчит.
    – Слышь?.. Ладно, возьму у тебя пучочек. Это вот от чего?.. Вот эта трава от чего?
    – От импотенции.
   Мужчина переходит на шепот:
    – Всерьез, что ли?
    – Всерьез.
    – Крестный не от нее загнулся?
    – Нет.
    – Почем?
    – Десять рублей.
    – В своем ты уме? Все по пять, здесь по десять.
    – «Здесь». Здесь-то самое дорогое. Много ты ее видел где?
   Мужчина недовольно качает головой:
    – И как ее принимать? До или после?
    – После.
    – А после-то зачем?
    – Чего «после»?.. После еды.
    – А-а!
    – Ворона кума. Ложить тебе?
   Мужчина озирается.
    – Чего ты кричишь?.. Положи два пучка... Три.
    – Осталось всего четыре. Ложить?
    – Ну, клади четыре.
   Они рассчитываются. Мужчина быстро уходит. Женщина опрыскивает увядающую петрушку, звонко кричит:
    – Зелень! Зелень!.. Кому зелень?.. Дешевая зелень, от импотенции!