Трускиновская Далия. Кикимора (Пустоброд)

Трускиновская Далия
Кикимора (Пустоброд)

   Далия Трускиновская
   Кикимора (Пустоброд)
   Сваху Неонилу Игнатьевну принимали достойно - угощение выставили с хозяйского стола. По негласному и очень древнему уговору домовые для таких случаев могли пользоваться хозяйской провизией. Сам домовой дедушка, и впрямь приходившийся невесте дедушкой, Матвей Некрасович, за круглым столом из красивой заморской банки посидел недолго, сам ушел и сына, Гаврилу Матвеевича, увел. Все эти заботы о приданом - бабье дело.
   Однако еще накануне, перед приходом свахи, наказал невестке Степаниде непременно посетить местожительство жениха и убедиться, что любимица Маланья Гавриловна будет там как сыр в масле кататься.
   Неонила же Игнатьевна заварила такую кашу, что и сама уж была не рада. Она поспорила с другими свахами, что уж ей-то удастся оженить одного из наилучших в городе молодцов, Трифона Орентьевича. А он вступать в супружество что-то не больно желал, да еще его дед от нашествия свах крепко зазнался, одних гонял, других привечал и вообще потерял последнюю совесть.
   Заклад был хороший, можно сказать, знаменитый заклад: соперницы-свахи поставили на кон восемнадцать наилучших городских кварталов вместе с обитавшими там невестами и женихами. Выиграй Неонила Игнатьевна - и все эти богатые дома будут ей принадлежать отныне и до веку, век же у домовых долгий, вчетверо, а то и поболее, против человечьего.
   А рисковала она не более не менее как своим пребыванием в городе. Если дело кончится крахом - собирай, голубушка, пожитки и ступай куда глаза глядят.
   Было над чем поломать голову...
   Уже и безместный домовой - печальное зрелище. Он, конечно, может приткнуться и к кому попало, но большинство людей настроено против загадочного подселенца, будут травить и выживать. Того, что домовой принесет удачу и поможет в хозяйстве, они не разумеют. А безместная домовиха, при том, что среди домовых именно по части женского пола недостаток, - совсем уж жалкая картина. Уважения к ней никакого это до чего же нужно дожиться бабе, чтобы в безместные попасть? Уходить из города, в котором почитай что вся жизнь прошла, скитаться по проселочным дорогам, по заброшенным деревням с заколоченными домами, побираться у автозаправок тьфу!
   Так что погорячилась Неонила Игнатьевна - и теперь сильно беспокоилась о своем дельце. С одной стороны, дед Трифона Орентьевича не говорил ни да, ни нет, а самого жениха она только раза два и сумела сманить с книижных полок, где он пропадал денно и нощно. С другой - Степанида Ермиловна, наученная Матвеем Некрасовичем, а, может, и свахами-соперницами, говорила кислым голоском и хвалилась, что-де дочка у нее нарасхват, и охота отдать замуж поскорее, потому что тогда можно женить сынка, Лукьяна Гаврилыча.
   И к решающей встрече Неонила Игнатьевна приготовилась так, что лучше не бывает. И заговоры на удачу прочитала, и заветную ладанку надела, вот только отворить дверь ногой не удалось - не дверь там была, а молния.
   Семейству Матвея Некрасовича хозяевами была предоставлена большая дорожная сумка в кладовой, ровесница хозяина, не иначе, с двумя широкими боковыми карманами, которые занимали дети, Маланья и Лукьян. Внутри Степанида Ермиловна обустроилась так, что любо-дорого посмотреть. Да еще к приходу свахи порядок навела. Хозяйская квартира тоже блестела-сверкала домовиха умела подсказать хозяйке, когда отложить все дела и взяться за уборку, и сама на зубок пробовала все новомодные чистильные средства. Не стыдно было, набивая цену невесте, хоть дюжине свах показать!
   То ли заговоры, то ли ладанка - что-то сработало. Старшие, покряхтев,
   сообщили, что они не против, и тогда Неонила Игнатьевна спросила девицу Маланью Гавриловну. Маланья Гавриловна отвечала, что из родительской воли не выйдет, а только хочет сперва вместе с матерью поглядеть, где ей жить придется.
   Тут Неонила Игнатьевна и ахнула беззвучно.
   Такого подвоха она не ожидала.
   Конечно, у Трифона Орентьевича с хозяйством все в порядке. И можно в любой час гостям его показывать. Но как привести туда двух домових, когда жених еще своего согласия не давал? Это же что получится? Это же получится разборка с криком и визгом!
   А визжать домовихи умеют. Этому искусству они с малолетства обучаются. А если допустить, что соперницы следят теперь за каждым шагом Неонилы Игнатьевны, то тут же кто-нибудь и объявится с любопытной рожей и наставленным ухом.
   Пообещав, что вот этой же ночью и будет показан женихов дом, Неонила Игнатьевна убралась с миром, но далеко не ушла - тут же, в межэтажных перекрытиях, села и задумалась.
   Думала она долго - и так, и сяк, и наперекосяк, а выходило одно скандал.
   Там, в перекрытиях, ее и обнаружил безместный домовой Аникей Киприянович.
   Внизу, под лестницей, за батареей парового отопления был угол, куда нога человека не ступала, поди, лет сорок. И у самого пола на стене висели объявления: вон домовой дедушка из сорок пятой квартиры банного искал, сорок пятая была изумительно велика и хозяин додумался установить там сауну. Или вон в семнадцатую квартиру подручный требовался. Аникей Киприянович лишился хорошего хозяина, уехавшего из этого самого дома за границу, с новым не поладил, но дома покидать не стал - знал, что рано или поздно он кому-нибудь пригодится, жил под самой крышей, кормился доброхотством соседей, а занимался исключительно объявлениями: то в ближних домах развешивал, то здешние проверял, то ходил знакомиться.
   - Ты что же это, кумушка? - изумился он. - Да этак об тебя споткнешься и ноги переломаешь!
   - Ахти мне! - отвечала домовиха. - Ввязалась я сдуру в это дельце, а теперь вижу, что и костей не соберу! ..
   Аникей Киприянович сваху знал - и знал ее склонность к рискованным затеям.
   - Кого с кем на сей раз сосватала, кума? Давай, винись!
   Это он имел в виду давнее дельце - прослышала Неонила Игнатьевна, что на окраине-де семейство деревенских домовых обосновалось, а у них на выданье Ульянка. И, не спросясь броду, да бух в воду. Поспешила, полетела предлагать девице Ульянке в женихи Сидора Кузьмича. А как охнула Ульянкина мать, да как взрычал Ульянкин батя, да как вышел к старшим дородный добрый молодец Ульян Панкратьевич - так и вылетела пулей, и неслась наскипидаренным котом среди бела дня по улице!
   - Ох, Аникеюшка...
   - Ну, ну?
   - Ох, Аникеюшка! ..
   Долго бился безместный домовой, пока вытянул из свахи правду. А как вытянул - поскреб в затылке.
   - Хочешь, кума, я тебя научу?
   Неонила Игнатьевна уставилась на него с невыразимой надеждой.
   - Но с условием, - продолжал Аникей Киприянович. - Я тебе извернуться помогу, а ты мне место хорошее приищи.
   - Да слыханное ли дело, чтобы сваха место искала? - удивилась домовиха.
   - А коли неслыханное, так тоскуй дальше, я пошел.
   Словом, сговорились.
   * * *
   Первым делом поспешили эти заговорщики к дому, где жил Трифон Орентьевич с дедом.
   По дороге сваха обстоятельно расписала помощнику, в которой квартире кто из домовых прописался. Эти квартиры им были без надобности - а следовало очень быстро изучить другие, еще домовыми не освоенные. И желательно на том же этаже, лучше всего через стенку от Трифона Орентьевича.
   Такая квартира сыскалась. Забравшись туда, Неонила Игнатьевна и Аникей Киприянович прямо онемели. Судя по всему, здешний хозяин зарабатывал бешеные деньги. На стенках пустого места не было - ковры, да картины, да всякие диковины, да горка с фарфором и хрусталем, да шторы оконные чуть ли не из церковной парчи!
   - Ну, вот сюда и приведешь, - решил Аникей Киприянович. - Давай, разглядывай, что тут и как, а то опростоволосишься.
   - А потом?
   - А потом девка будет уже замужем, - резонно отвечал советчик. И то верно - развода у домовых нет.
   В назначенную ночь сваха повела невесту с ее матерью смотреть новое местожительство. Вела с трепетом - накануне она опять уламывала Трифона Орентьевича, пока он не сбежал в книжки, а дедушка Мартын Фомич на сей раз был помягче и даже изъявил желание ознакомиться с росписью приданого. Если бы он случайно наткнулся в своем доме на Степаниду Ермиловну и Маланью Гавриловну, если бы понял, что сваха плетет козни, - хрупкое согласие разлетелось бы в мелкие ошметочки.
   Шли межэтажными перекрытиями, а сзади на всякий случай крался Аникей Киприянович - мало ли что...
   И прав оказался безместный домовой - его помощь-таки потребовалась.
   На самых подступах к богатому жилью сваха услышала шаги и замерла. Не могло ж такого быть, чтобы они вдвоем не учуяли в той квартире присутствия домового! И, тем не менее, тот, кто брел навстречу, был именно домовой.
   - Кто это? - прошептала Степанида Ермиловна. - Уж не вор ли?
   Воровство среди домовых встречается крайне редко, однако бывают недоразумения. Решают их сходкой, и виновник торжества, если только действительно виновник, получает по первое число - могут и ухо откусить. Не сгоряча или со зла, а чтобы все видели, с кем имеют дело.
   - Ахти мне! - шепотом же отвечала сваха. - Нишкни, кума, сейчас увидим...
   Три домовихи прижались друг к дружке, готовые разразиться бешеным визгом.
   Тот, кто вышел им навстречу, вид имел до крайности унылый и жалкий. Так обыкновенно выглядит безместный домовой, пришедший в город издалека, оголодавший, нечесаный и еле волочащий ноги. Сходство усугублялось палкой, о которую он опирался, и не палкой даже, а целым посохом. Да еще тощим узелком за спиной.
   Увидев домових, этот странник вздохнул, покачал головой и еще раз вздохнул, хотя полагалось бы какое-никакое приветственное словцо молвить. А тут и Аникей Киприянович подоспел.
   - Ты кто таков? - строго спросил безместный домовой бродячего домового.
   - Твое какое дело? - уныло огрызнулся тот. - Брожу вот, места себе ищу, да повымерли людишки, все повымерли...
   - Как это - людишки повымерли? - чуть ли не хором спросили сваха и ее помощник.
   - А кто их разберет? Куда ни глянешь - нет хозяев, дома пустые стоят, в квартирах - один сор, а раньше-то и столы, и стулья, и кровати водились! Куда ни пойду - всюду одно, так и странствую... И вы ступайте, ничего более в мире хорошего нет...
   - В своем ли ты уме, дядя? - удивился Аникей Киприянович.
   - В своем, в своем! - обнадежил странник. - Вот за версту слышно было, тут квартира знатная (от мотнул башкой, показывая себе за спину, и сваха с ужасом поняла, о которой квартире речь). Сунулся туда, думал, с хозяином полажу. Какое! Ни тебе хозяина, ни обстановки! Как словно перед моим приходом все вынесли!
   - А... а жених?.. - спросила изумленная Степанида Ермиловна.
   - И с женихом вместе.
   - Ахти мне... - прошептала потрясенная сваха и села, потому что ноги больше не держали.
   - Ты ври, да не завирайся! - прикрикнул Аникей Киприянович. - Я сам здешний домовой дедушка, знаю, кто приехал, кто уехал! Вон домовихи пришли женихово жилье смотреть, а ты их пугаешь!
   - Кабы врал... - тоскливо произнес странник. - Не домовой ты дедушка, а самозванец. Не знаешь, кто в доме живет, а кто съехал. Пусти, побреду далее...
   - А ну, пошли вместе! - закричал Аникей Киприянович. - Хочу своими глазами увидеть, как это в богатой квартире вдруг все пропало! Она хоть и не моя, хоть пока и без домового, а твердо знаю - никто оттуда не съезжал! А вы, красавицы, погодите тут.
   И поспешил по перекрытиям к вентиляции, а странник, в очередной раз вздохнув, поплелся за ним. И в знатную квартиру они заглянули одновременно.
   - Что за притча! - воскликнул безместный домовой.
   - Пойдем, я тебе другие комнаты покажу, всюду одно и то же, предложил странник.
   И точно - квартира была пуста, один сор на полу.
   - Как же оно стряслось? - сам себя спросил потрясенный Аникей Киприянович. - Не собирались же отсюда съезжать!
   - Не собирались, а съехали. И давно. Гляди, и паук вон сдох.
   - Как - давно? Что ты врешь? Двух дней не прошло, как я сюда заглядывал!
   - Каких тебе двух дней? Тут уж долгие годы никто не жил! А сказывали, квартира богатая, добра много! Врут! Неладное с этим городом творится! Я отсюда прочь пойду, да и ты уходи.
   Странник подумал и значительно добавил:
   - Пока жив.
   - Тьфу на тебя... - совсем растерявшись, сказал Аникей Киприянович. И вслед за тяжко вздыхающим странником побрел к вентиляции.
   То, что случилось, никак у него в голове не укладывалось. Сам же видел! ..
   - Сам же видел... - пробормотал он.
   - А трогал? - осведомился странник.
   - Не-е...
   - Трогать надо. Это тебе отвод глаз был - будто тут богатое житье.
   - Кто ж его, отвод глаз, сделал?
   - А ты не понял?
   - Не-е... - Аникей Киприянович совсем присмирел.
   - А кикимора.
   - Кто, кикимора? Они ж на деревне!
   - В город, видать, подались. Глаза отвести - это они мастерицы. Кроме кикиморы - некому...
   Когда домовихи увидели унылую рожу странника и растерянную - Аникея Киприяновича, сваха тоненько взвизгнула "ой! "
   - Вот те и ой, - буркнул безместный домовой. - Убираться отсюда надобно. Кикимора завелась, и...
   Увидев приоткрывшиеся рты, он решительно заткнул уши, и правильно сделал - домовихи так завизжали в три глотки, что весь дом вздрогнул.
   А потом пустились наутек.
   Ни о каком осмотре жилья уже не было и речи.
   * * *
   Вражда между кикиморами и домовыми не то чтобы совсем из области преданий, но, скажем так, имеет исторические корни.
   Домовые сжились с людьми, называют их хозяевами, блюдут их интересы. Кикиморы же, наоборот, вредят. Все они - старые девки, никому не нужные, и коли одной из десятка посчастливилось, набредя в лесу на холостого и не шибко умного лешего, стать лешачихой, то прочие девять, маясь своим девическим состоянием, копят злобу и пакостят, где только могут. Особенно от них достается молодым хозяйкам - раньше пряжу путали, ткацкий стан разлаживали, молоко заставляли киснуть буквально на глазах, а также метили домашний скот, выстригая шерсть на боках. Иная вредная кикимора могла и девичью косу серпом отхватить, за что изгонялась знающим человеком в лес, на сухую осину, там и висела лет по десять и более, до полного отощания, скуля и воя на ужас всему лесному населению.
   Теперь, когда бабы не прядут, не ткут, коров не доят, скота не держат, кикиморы заскучали. Они, устроив себе жилище в печной трубе, хнычут там целыми ночами. Задобрить их сложно - им бы мужика справного, а где его взять? Домовые этих красавиц, понятное дело, гоняют, и даже успешно гоняют. Но попадется кикимора поумнее - может и домового из дому выжить вместе с хозяином...
   А, главное, искать в их поступках хоть какую-то логику - безнадежное дело.
   Вот поэтому ни Аникей Киприянович, ни Неонила Игнатьевна, ни невестина мать с невестой даже не задумались, какой прок кикиморе в этом отводе глаз. Шкодит - и точка.
   И Неонила Игнатьевна даже вздохнула с облегчением - свахи-соперницы, узнав про вмешательство кикиморы, наверняка отнесутся к делу с пониманием и отменят битье об заклад. Даже с определенной бабьей радостью отменят все они обломали зубы об Трифона Орентьевича с его дедом, так что проказы кикиморы были бы неплохим наказанием для несговорчивого жениха! И даже слушок пустить можно - что жених-де уже кикиморой попорченный! Недоглядел деде - а они и того!
   А вот Маланья Гавриловна, которую мать чуть ли не в охапке вытащила из заколдованного дома, призадумалась.
   Она была девицей на выданье, а ничего домовихе так не хочется, как замуж. Опять же, девок у домовых мало, выбор женихов препорядочный, за кого попало девку не отдадут, и Малаша уже настроилась на лучшего в городе жениха.
   Она еще не любила его - должна была полюбить при встрече. Однако уже видела в нем мужа. И то, что Трифон Орентьевич попал в беду, ее огорчило.
   Пока сваха со Степанидой Ермиловной ахали, охали, причитали да клялись, что ноги их в этом доме больше не будет, а Аникей Киприянович благоразумно смылся, Малаша тихонько подошла к страннику. Тому, видать, было все равно, куда направить стопы, раз он без всякого движения стоял неподалеку от галдящих домових.
   - А что, дедушка, - почтительно обратилась она, - кикимора только глаза домовым отводит, или чего похуже может натворить?
   - Домовым? - уточнил унылый странник.
   - Домовым.
   - А не ведаю. Сейчас нам вот глаза отвела, а потом, может, дымоход заткнет, с нее станется.
   Даже не задумавшись, откуда бы в доме с центральным отоплением взяться дымоходу, юная домовиха продолжала расспросы.
   - Что же этот Мартын Фомич от кикиморы избавиться не может? Ведь к ним ни одна невеста не пойдет, коли там кикимора угнездилась.
   - А кто его разберет...
   - А ты не слыхал ли, дедушка, как ее извести? Может, наговор прочитать надо? Или можжевеловым дымом покурить?
   - Почем я знаю!
   Малаша задумалась.
   - Послушай, дедушка! А какая она из себя? Большая, маленькая?
   Странник поскреб в затылке.
   - Разные, поди, бывают, - уклончиво отвечал он. - Я вот одну видывал так с тебя ростом, пожалуй, была. Такая неприбранная, простоволосая.
   - С меня? - и тут Малашенька, невольно поправив на голове платочек, крепко задумалась.
   О том, что все кикиморы - старые девки, она знала. Так не пакостит ли здешняя, чтобы хорошую невесту от Трифона Орентьевича отвадить да самой за него замуж пойти?
   - А лицом какова?
   - Уймись, девка. Я на ее рожу не смотрел, - уже не очень вежливо отвечал странник.
   И Малаша поняла, что кикимора, возможно, даже попригляднее домовихи будет. А что старая девка - так это потому, что их много развелось.
   О том, кто и для чего рожает кикимор в таком количестве, вмиг ставшая ревнивицей Малаша даже не задумалась.
   Она вспомнила, как нахваливала жениха Неонила Игнатьевна, и увидела его перед собой как живого - красавчика писаного, собой крепенького и нравом приятного.
   Такого жениха нельзя было уступать приблудной кикиморе! Он, бедненький, поди, и не понимает, кто вокруг него петли вьет! ..
   То, что пришло Малаше на ум, было для домовихи отчаянной смелостью. Она вдруг решила отыскать жениха и открыть ему глаза на разлучницу. И пусть этот Трифон Орентьевич после попробует на ней не жениться!
   Время было ночное, однако совсем немного оставалось до рассвета. Понимая, что мать вот-вот возьмет ее за руку и поведет из женихова дома прочь, Малаша бочком-бочком, да в щелку, да подвалом, да в неизвестно куда ведущую трубу - так и скрылась.
   И не слышала, как сваха с матерью заголосили наперебой:
   - Ахти мне! Кикимора невесту унесла! ..
   * * *
   Аникей Киприянович хотел немного отсидеться в подвале, а потом уж пробираться в тот дом, где имел местожительство на чердаке. Он порядком испугался кикимориных шкод и затаился тихо, как мышка. Так бы и сидел, думая о своем, но вдруг услышал легкие бабьи шаги.
   Аникей Киприянович стал отступать, но шаги его преследовали и по межэтажным перекрытиям, и по вентиляционной шахте. Это оказалось настолько страшно, что он тихонечко заскулил. Злая и голодная кикимора шла по его следу - а ростом эти твари бывают даже с человека, так ему рассказывала давным-давно бабушка. Схрумкает - и не подавится!
   Стоило заскулить - шаги стихли. Очевидно, кикимора сообразила, где прячется домовой, и изготовилась к прыжку.
   - Ты меня не тронь! - негромко, но по возможности внушительно предупредил домовой. - Я вот наговор скажу - и тебя отсюда ветром вынесет!
   Никакого наговора он, понятное дело, не знал.
   - А ты не грозись, тетенька! - отвечал дрожащий девичий голосок. - Я тебе за жениха глазенки-то повыцарапаю! Ишь, ловкая нашлась - чужих женихов отбивать!
   - Какая я тебе тетенька?!?
   Тут воцарилось молчание. Оба собеседника боялись пошевелиться.
   - Это ты, Аникей Киприянович, что ли? - первой догадалась Малаша.
   - Маланья Гавриловна?
   Они поспешили друг к дружке.
   - Как же ты, Аникей Киприянович, не заметил, что к тебе в дом кикимора забралась? - укоризненно спросила Малаша. - Она, поди, на моего жениха глаз положила и всех, кто свататься затеет, будет пугать.
   Тут только безместный домовой вспомнил, что корчил из себя одного из
   здешних домовых дедушек.
   - Так она же след путать умеет, - выкрутился он. - И может голодная хоть полгода, хоть год сидеть.
   - Так что же - она тут у тебя уже год сидит? Так за год же она с моим женихом спутаться могла! - закричала Малаша. - А дуре-свахе и невдомек!
   - Тихо ты, девка! - прикрикнул Аникей Киприянович. - Откуда я знаю, что у кикиморы на уме? Коли она уже старая, ей, может, женихов дед, Мартын Фомич, полюбился?
   - Пошли разбираться, - решительно сказала Малаша. - Вдвоем не так страшно.
   И оказалось, что домовиха прекрасно запомнила дорогу в богатую квартиру, которая внезапно оказалась самой что ни на есть разоренной.
   - Трифон Орентьевич! - позвала Малаша и выглянула из вентиляции.
   Зарешеченная дырка выходила на кухню, и сперва Малаша, а за ней и Аникей Киприянович увидели: вся мебель на месте и даже оконные занавесочки сверкают белизной.
   Они спустились так, как умеют спускаться по стенам только домовые, используя вместе ступеньки любую трещинку и даже завиток узора на обоях.
   - Что за диво! Все, как было! И ковер вон! И ваза! - приговаривал Аникей Киприянович, ступая по паркету из натурального дуба.
   - Ты их позови, - велела Малаша. - Сперва Мартына Фомича, а потом Трифона Орентьевича.
   Безместный домовой прекрасно знал, что никто ему не отзовется, но исправно голосил, пока не стало ясно - хозяева в отсутствии.
   - А не похитила ли их кикимора? - предположила Малаша.
   - Для чего бы? - удивился было Аникей Киприянович, но вдруг вспомнил всю суету со сватовством, вспомнил Неонилу Игнатьевну, и решил, что лучшего способа помочь ей просто на свете нет. - А что? Очень даже может быть! Я слыхивал, что кикимора со злости и выкрасть домового может.
   - А потом?
   - Потом мучает. Щиплет, теребит, шерсть ему дерет, - страшным голосом врал Аникей Киприянович.
   - Ахти мне! Так спасать же надобно!
   - Уже не спасешь. Пойдем-ка лучше, мать твою отыщем со свахой, да всех предупредим, что в доме кикимора шалит.
   Аникей Киприянович рассчитал разумно - чем больше тумана теперь напустить вокруг этого сватовства, тем больше надежды, что свахи-соперницы расторгнут договор, и Неонила Игнатьевна не пострадает. А, кстати, если свахи испугаются и какое-то время не станут сюда более соваться, глядишь, разборчивый жених и одумается. Тут-то Неонила Игнатьевна его и сцапает!
   Он только не мог понять - что же происходит на самом деле в этой странной квартире. Если кикимора - чего она тут забыла? Ведь коли она принялась бы отводить глаза здешним хозяевам - они бы давно съехали. А вот живут же, из спальни хозяйский храп доносится, в детской тоже кто-то сопит...
   Выведя утирающую слезки Малашу, сдав ее с рук на руки перепуганной матери, Аникей Киприянович тихонько дернул Неонилу Игнатьевну.
   - Доведешь их до дому - и жди меня под лестницей, - приказал беззвучно, однако внушительно.
   Сам он хотел подождать, пока домовихи отойдут подалее, и тогда уж пуститься в дорогу. Кроме того, что следовало оправдывать свое вранье, домовой просто не хотел слушать бабьи причитания. Иная домовиха так расхнычется, что хуже всякой кикиморы...
   Он неторопливо двинулся вдоль стенки, соображая, с кем бы из стариков посоветоваться о странном деле. И споткнулся о вытянутые ноги.
   Привалившись к стене и закрыв глаза, сидел странник и тяжко дышал.
   - Да ты никак помираешь! - схватился Аникей Киприянович и уложил страдальца плашмя.
   - Тяжко... - прошептал странник. - Пусто... Никого не вижу...
   - А слышишь?
   - Слышу...
   - Ты продержись немного! Сейчас я позову кого-нибудь, в тепло тебя отнесем, вылечим! - пообещал Аникей Киприянович и понесся через асфальтовую дорожку и газон в магазин-стекляшку, где вполне мог жить кто-то из своих. Магазин - такое место, где простые женщины работают, которые еще понимают необходимость домовых и угадывают их присутствие, там и еды на тарелке в углу оставят, и по праздникам - рюмочку...
   Магазинный домовой был ему незнаком. Обнаружил его Аникей Киприянович занятого делом - дохлую мышь на двор выволакивал.
   - Развелись, спасу нет! - пожаловался магазинный. - Их ядом травят, а яд неправильный попался, они от него только толстеют.
   - А эта от обжорства, что ли, померла?
   - А эта в ловушку попала. Я на них ловушки ставлю там, где не видно.
   Аникей Киприянович растолковал, что на дворе, у стенки, того гляди, покойник образуется.
   - Может, его просто-напросто покормить следует? - предположил весьма упитанный и кругломордый магазинный. - Сейчас ко мне заведем, у меня тут всякого добра - прорва!
   Подхватив странника с двух сторон, они через щель, образовавшуюся между квадратными бетонными блоками, дорошкой выложенными вокруг магазина, и магазинной стеной, втащили его на склад.
   - Ну, выбирай, чего душеньке угодно! - щедро распорядился магазинный.
   - А чего выбирать? Пустота одна... - прошептал странник. - Стенки голые, пыль на полах... одни запахи остались...
   - Какие еще голые стенки? - магазинный обвел взглядом свое хозяйство и вдруг дико заорал:
   - Обокрали!!!
   * * *
   Впоследствии, вспоминая эту диковинную историю, Аникей Киприянович очень удачно изображал в лицах, как вопил магазинный и как сам он, увидев взамен ящиков и стеллажей с товаром полнейшую пустоту, тряс башкой и протирал глаза. А с особым удовольствием и успехом - что было потом.
   - Бежать, бежать скорее, искать воров, ловить, хватить! - голосил магазинный. - Может, еще недалеко утащили! Телефон у заведующей! В милицию звонить!
   Подвал был длинный, в конце имелась дверь, очевидно, открытая, потому что именно к ней понесся магазинный и вдруг его что-то отбросило. Башка его мотнулась, он шлепнулся на мохнатый зад и схватился рукой за лоб.