Трускиновская Далия. Охота на обезьяну

   Чего ты оттуда сбежал?
   Артем поразился убедительности вранья.
   – На чердак воры залезли, – безмятежно объяснил панк. – Во прикол! Воры!
   Я – вниз, а этот старый козел – тю-тю!
   – И ты от воров так чесанул?
   – Ага… – вдруг панк помрачнел. – Слушай, уходи отсюда… Они могли за тобой прийти! Они могли тебя выследить, понимаешь? Меня же выследили! Они гнались за мной через всю мастерскую, ясно? Они шкафом дверь задвинули!
   Он меня поймать хотели…
   Артем не мог понять – то ли панк действительно принял их с Сережей за чердачных воров, то ли сейчас ему так кажется.
   – И вы тоже, – панк повернулся к Артему. – Я знаю, зачем вы пришли. Не поеду домой! Зачем мне домой? Я теперь тут жить буду. Ика со мной останется, сейчас мы Машке звякнем, Машка придет. А ей вы так и скажите – мне здесь хорошо. Меня здесь все любят, и я их тоже… А они пускай меня не фотографируют!..
   – Да кто тебя фотографирует? – впервые вслух удивился Артем. – У нас и аппарата нет! Вот, посмотри!
   – Да это не вы… – удержала его Ика от вращения вокруг собственной оси.
   – Это мамины штучки…
   – Какие штучки? – опять ничего не понял Артем.
   – Фотоателье! Слушай, Ика, помнишь, как она водила нас в фотоателье? Не буду я больше с ней фотографироваться. Так тете Лиде и скажи – фотографироваться не буду. И свитер верну. На фиг мне сдался ее свитер! И пошли с нами!
   Панк опять повеселел. Из глубины коридора появилась девушка, медленно перешагнула снятую с петель дверь и вошла в туалет.
   – Тут такие приколы! – радовался панк. – Ика, тебе понравится. И вы тоже оставайтесь!
   Тут в дверь забарабанили.
   Из недр жуткой квартиры никто не появился. Очевидно, решили, что панк сам разберется.
   – Кого черт несет? – спросил, подойдя к двери, Артем.
   – Артем? Это Сергей, открывай скорее!
   Артем отодвинул полупудовый засов. Он уже ничему не удивлялся – в конце концов, Сережа знал, куда они направились.
   Вид у Сережи был, как после хорошего кросса по пересеченной местности.
   – Слушай, она не доехала! – с места в карьер начал Сережа. – И где ее искать, никто не знает!
   – Кто не доехал? Куда не доехал?! – все-таки Артем еще сумел удивиться.
   – Да эта же… Алла Константиновна! В машину ты ее посадил, а до своих родственников она не доехала! И они понятия не имеют, куда она подевалась!
   – Совсем хорошо… – сказал в пространство Артем. – Ну просто замечательно. Ика, ты не догадываешься, куда могла подеваться тетя Алла?
   Панк внезапно втиснулся между Артемом, Икой и Сережей.
   – А тетя Алла вместе с тетей Лидой пошли в фотоателье! – и, расхохотавшись, он отступил к стенке. Вид у панка был совершенно ошалелый.
   – Иди ты в жопу! – наконец не выдержала Ика. – Нажрался и рад!
   – Точно тебе говорю – в фотоателье, знаешь, на Кутузовском? Я его уже наизусть выучил!
   Из лишенного дверей туалета вышла девушка. Ни на кого не обращая внимания, она прошла через кухню, покрутила водопроводный кран, но вода не полилась.
   – Я больше не могу… – тихо сказала девушка. – Я больше не могу… Я больше не могу…
   Она со стоном опустилась прямо на пол и вдруг закричала все то же «Я больше не могу!», но так пронзительно, что слышно было через три квартала.
   Глядя на панка, но в упор его не видя, девушка ударила сразу двумя кулаками об пол. Очевидно, боль ее удивила – она посмотрела на руки и ударила еще раз. Одной болью она явно пыталась заглушить другую.
   Артем шарахнулся, потом хотел было опуститься рядом на корточки, придержать, чтобы девушка не сбила в кровь кулачки о грязнейший пол, но Ика удержала его. Смертельно перепуганная девчонка прижалась к Артему и так вцепилась ему в руку, что он рисковал остаться не только без рукава, но и без этой самой руки.
   – Тьфу, черт! – с неожиданной злостью воскликнул Сережа. – Ну!.. Как же его звали? Черт, как его звали?
   – Кого? – хором спросили Артем и Ика.
   – Я больше не могу! Я больше не могу!.. – уже не кричала, а скулила на одной ноте сидящая на полу девушка.
   – Ну, того, из ментовки… Я же помнил, как его звали! Ага…
   Вспомнил Сережа или нет, никто так и не догадался. Бывший десантник, не в силах слушать крик, выскочил из квартиры.
   Артем и сам не понял, как оказался на лестничной площадке. В руке что-то было. Он посмотрел – и обнаружил, что прихватил с собой Ику. Он крепко держал девчонку за руку, хотя она и не пыталась вырваться. Стоило двери захлопнуться, как Ика опять прижалась к Артему.
   – Стой! – крикнул Артем вслед Сереже. – Да стой ты, дубина! Как это – куда подевалась?
   – Не доехала до родственников, – притормозив, отозвался снизу Сережа. – И до сих пор ее там нет. А они не ложатся, волнуются! В милицию уже звонили!

   – Очень интересно, – пробормотал Артем, спускаясь вниз и ведя с собой Ику. – Очень интересно…
   – Ни фига себе… – пробормотала та. – Она что – совсем того?..
   Нужно было принимать решение.
   – Ика, ты останешься здесь, – отстраняя ее от себя, сказал Артем. – Постарайся увести отсюда Андрея.
   – А чего меня уводить? – раздался сверху голос панка. – Все равно я больше с ней фотографироваться не пойду! Ни на какой Кутузовский! Пусть не сует мне свои плейеры! Маг я ей тоже верну!
   На панке была курточка, под ней – старый свитер ручной вязки, возможно, даже старше самого панка. Вряд ли тетя Лида подарила ему именно эту одежку, однако панк скинул курточку, стянул свитер и запустил его летать над лестницей. После чего расхохотался.
   – Нет… – прошептала Ика. – Я боюсь… Они и меня заставят!..
   – Уведи его отсюда, как хочешь – а уведи! – приказал Артем. – Если я этого идиота сейчас не задержу, он в ментовку понесется. У него в районной ментовке, оказывается, знакомый есть, вместе служили. И всех тут сейчас повяжут! И Андрея – вместе со всеми! А он – сама видишь какой!
   – Артем! – позвал снизу Сережа. – Пошли отсюда! С этими – все ясно!
   – Стойте! – Ика двумя рукам ухватила Артема за плечо. – Да стойте же! Я не знаю, что моя маменька затеяла, но она действительно с ним чуть ли не каждый месяц фотографировалась! То нас обоих в обнимку держит, то его одного! Я действительно не знаю, зачем ей это было нужно!.. Он правду сказал.
   – Знаешь, что сейчас пришло мне в голову? – задал Артем совершенно риторический вопрос. – Прости, но он, очевидно, ей действительно понравился… ну, как мужчина… И все дело только в этом!
   – Да если бы она с ним просто переспать хотела! – Ика в недомолвках не нуждалась. – Тут что-то другое, я даже не могу себе представить… Она же на него потратила больше денег, чем на меня! А она привыкла, что эти козлы на нее деньги тратят!
   – Если ты немедленно уведешь отсюда Андрея, куплю тебе самые дорогие сапоги! – рявкнул Артем. – Что хочешь делай – только уведи! А теперь пусти. Отведешь его к Алексу. Светка, наверно, еще там. И поскорее!
   С тем и понесся вниз по лестнице.
   Сережа стоял во дворе у самой подворотни, прижав локти к бокам – ну прямо высокий старт.
   – Давай выкладывай, – велел Артем. – Ну, дозвонился, дальше что?
   – Женщина трубку взяла. Я попросил Аллу Константиновну. Она – а кто спрашивает? Я – из цирка, говорю, она срочно нужна. Она – понимаете, с ней проблема, а что случилось? Я ей – вы знаете, почему она приехала? Да, говорит, знаю, она мне по телефону все рассказала. Я спрашиваю – абсолютно все? Она мне – да, говорит, и про сына, и про его хорошее поведение, и про его последний сюрприз.
   – Ну, дальше что? – торопил Артем.
   – Дальше – я прошу ее позвать, а в ответ слышу – она еще не приезжала.
   Обещала быть не позже одинадцати, а ни ее, ни Андрея. И все они уже переволновались, и куда она подевалась – непонятно, и на всякий случай в «скорую» позвонили, и в милицию тоже. Ну, вообрази – женщина ночью пропала, в чужом городе…
   – Ничего хорошего, – согласился Артем. – Если связать все эти чудеса вместе – Алекса, золото, пропажу тех сережек и Аллу Константиновну, то может черт знает какой узел завязаться. Она могла совершенно случайно напороться на Андрея, ну, увидеть его из такси, выйти на Алекса и решить проблему золота радикальным путем.
   – Но почему в таком случае она до сих пор туда не приехала? – удивился Сережа. – Почему она с золотом шатается ночью по чужому городу? Тут ты неправ, концы с концами не сошлись. Тебе уже мерещится. В общем, я с этой Лелей договорился, что ей перезвоню. Ну вот, доложился, а теперь я не я буду, если этот гадюшник не разгромлю.
   – Ты что, вспомнил, как того мента зовут?
   – Роли не играет. Если ночью чистили «Жестянку», то любой дежурный наведет меня на ту бригаду. А остальное – дело техники.
   – И как же ты дорогу найдешь?
   – Очень просто – позвоню по ноль-два, объясню, что стою возле «Спартака», пусть укажут направление.
   – Действительно, – согласился Артем.
   Сережа был прав – гадюшник следовало бы ликвидировать. Принявший порцию неведомой дряни панк был просто отвратителен. Это признала бы даже Ика.
   Весь вопрос – успеет ли она увести своего ненаглядного до приезда бригады. А что Сережа приведет сюда целый милицейский полк, или что там у них, Артем не сомневался. Тем более, что на дискотеке вряд ли у ментов был серьезный улов, зато здесь они выполнят годовой план по наркоманам.
   – Дай-ка сюда телефон этой самой Аллы Константиновны, – Артем протянул руку. – Как эту родственницу зовут? Леля?
   – Леля. И она на самом деле родственница не Андреевой мамы, а той ее подруги, у которой золото сперли.
   Оборот Сережи Артема немного обрадовал – значит, не больно он верит, что это сделал панк. Иначе так бы и сказал – «у которой Андрей золото спер».
   Достав из кармана бумажку, Сережа отдал ее Артему.
   – Слушай, – как-то нерешительно сказал Артем, – не надо бы… Если они Андрея заметут… ну, понимаешь…
   Он хотел сказать, что Ика может не выполнить задания, что Андрей, как равноправный член наширявшейся компании, угодит в ментовку, а утром там кто-нибудь начнет разбираться с сигналом из «скорой» насчет подозрительного суицида, и все подвиги панка увяжутся в один узелок. Что он из цирка вылетит – это однозначно. Гаврилову хватит на конюшне патентованных алкоголичек и беременных, наркомана он там не потерпит. И дальнейшая судьба несуразного панка будет не то что туманна, а очень даже неприятна…
   – Понял, – ответил Сережа. – У меня дружок после Афгана в таком вот бардаке сгинул. Ты, надеюсь, тоже понял?
   И, не дождавшись ответа, развернулся, побежал, нацелился на телефонную будку возле кино…
   Понятно, думал Артем, понятно, понятно, понятно… Толковать с бывшим десантником о слюнтяйской гуманности было бы сейчас нелепо. Вот он уже в будке, вот он набирает короткий номер, вот он уже ведет переговоры… и что-то больно долго там общается… уж не напоролся ли сразу на того сослуживца? Нет, такого быть не должно, думал Артем, трубку сперва возьмет дежурный, потом Сережу еще будут посылать по разным инстанциям, потом выяснится, что запланированный налет на дискотеку ментовка провела и на сегодня с нее хватит.
   Но с тем же успехом мог найтись там кто-то неглупый и с инициативой.
   Более того – облеченный минимальной властью. И через четверть часа тут начнется настоящий шмон.
   Артем попытался сосредоточиться.
   Он мог сейчас прийти на помощь Ике и вывести оттуда панка силком. Ну и что он будет делать посреди ночного города с невменяемым панком?
   Сережа в будке, очевидно, получил инструкции. Он вышел, помахал издали Артему рукой – мол, полный порядок! – и кинулся наперерез свободному такси.
   Артема это вовсе не обрадовало.
   Что же получается?
   Перепуганный странным интересом к себе со стороны матери своей подружки панк удирает в чужой город. Интерес действительно серьезный, поскольку скуповатая для родной дочери женщина заваливает парня подарками. И для чего-то с ним регулярно фотографируется. Может у любительницы бриллиантов проснуться в груди девичья сентиментальность? Может эта странная посетительница гостиниц, где водятся интуристы, и добытчица каких-то засекреченных денег носить с собой фотографию желанного мальчика и тосковать над ней?
   Стоп, сказал себе Артем, чтобы тосковать, достаточно видеть на снимке его рожу, а своя собственная тут ни при чем! А раздобыть фотографию парня, когда дружишь с его матерью, несложно. Сложнее регулярно затаскивать его в фотоателье…
   Надо спросить у Ики, где все эти фотографии, сообразил он, не завела же ее мама для них особый альбом!
   И надо позвонить домой к Алексу – узнать, нашла ли Светка то письмо от Байданова, которое испортило старику настроение. Если бы все ограничилось его плохим настроением, то и проблемы бы не было. Но пришел непонятно кто и напоил Алекса снотворным. И утащил с перепугу пустые упаковки.
   Если тот человек вкатил художнику лошадиную дозу снотворного по причинам, не имеющим отношения к панку, то уже станет чуть полегче. Если же из письма можно будет понять, что это именно за причины, то станет совсем неплохо.
   Артему очень не хотелось, чтобы со снотворным химичил панк.
   Но в первую очередь ему следовало самому поговорить с той Лелей, которая ждала к позднему ужину Аллу Константиновну. То, что мама панка пропала бесследно, тоже осложняло ситуацию.
   Артем чувствовал, что странное поведение Икиной мамы, которую звали, кажется, Лида («тетя Лида» – так, вроде бы, сказал панк?) как-то через панка связано и с Алексом, и с исчезновением его матери. Одна возможная ниточка, которая протянулась между всеми ими, – это украденное золото.
   Допустим, золота никто не крал. Что же тогда заставило Лиду погнать Аллу Константиновну в чужой город за сыном? Неужели она действительно до такой степени помешалась, что любой ценой хочет выйти замуж за панка?
   Артем не видел пока в этой истории ни складу, ни ладу.
   Он решил так – первым делом нужно позвонить Леле.
   Сережа просто не знал, о чем ее спрашивать. Артем тоже не знал, и все-таки… Иногда на него накатывало. И он импровизировал, блефовал, корчил шута горохового. До сих пор это как-то сходило с рук. Сам Артем даже не понимал, откуда в такие минуты что берется.
   Возможно, этой непонятно чьей родственнице Леле (Ика не была уверена, что состоит с ней в родстве) известно о пропавшей Алле Константиновне что-то важное. Женщины иногда бывают некстати наблюдательны, думал Артем, торопливо шагая к той же телефонной будке, возможно, когда эту Лелю по телефону предупреждали о приезде, когда звонили ей с вокзала, было сказано что-то очень важное…
   – Алло, – как можно тише сказал Артем. – Извините за поздний звонок…
   Это Леля?
   – Да, это Леля, – ответила женщина. – А вы, простите, кто?
   – Вы сегодня говорили с моим коллегой. Его Сережа зовут. Мы с ним из цирка. Он спрашивал вас об Алле Константиновне и обещал, что еще будет звонить…
   – Вы что-то узнали? – перебила его женщина. – Где она? Что случилось?
   – Это не телефонный разговор. Я догадываюсь, где она и что случилось, но нельзя ли к вам подъехать? Мы бы поговорили…
   В трубке ничего на это предложение не ответили.
   – Я понимаю, – сказал Артем. – Звонит незнакомый мужчина, неизвестно кто такой и чего ему надо, назначает ночное свидание… Все это выглядит совершенно по-идиотски! Но я работаю вместе с Андреем, с сыном Аллы Константиновны, мы, собственно, его искали, а оказалось, что и она пропала. Для нас очень важно его найти, то есть, для нас с Сережей…
   – Сережа мне говорил, – сказала женщина. – Он сказал, что вы в курсе дела… и знаете, почему Алла примчалась…
   – Да, мы оба это знаем. И больше никто! – заверил Артем. – Андрея вытаскивать надо. И я боюсь, что Алла Константиновна стала это делать на свой страх и риск и натворила больших глупостей.
   – Вы что-то узнали! – воскликнула женщина.
   – Да, мы кое-что узнали. Но, возможно, вы знаете больше нашего, – стал подъезжать Артем. – Понимаете, у женщин не только интуиция, у них еще и память замечательная. Алла Константиновна ведь звонила вам перед приездом?
   – Конечно, звонила.
   – А бывала она раньше в вашем городе?
   – Бывала, – подумав, ответила женщина.
   – И у нее были здесь знакомые, кроме вас?
   – Наверно, с кем-нибудь и познакомилась… – неуверенно сказала женщина.
   – Что же в этом удивительного?
   – Давайте все-таки встретимся! – взмолился Артем. – Куда мне подъехать?
   Если вы боитесь, можете выйти ко мне с мужем, ну, с кем-нибудь…
   – Мужу про все эти дела знать незачем, на то он и муж, чтобы поменьше знать, – на том конце провода женщина явственно усмехнулась. – Я нарочно не сплю, сижу на кухне, ночное кино смотрю, чтобы он трубку не взял.
   – Вы умница! – воскликнул Артем. – А он, выходит, спит?
   – Ему рано вставать. Вы не представляете, как я передергалась… – призналась женщина.
   – Представляю. Значит, я беру такси и еду. Только что мне сказать таксеру?
   – Скажите – к бывшему военторгу. Его еще мавзолеем называют. Напротив военторга сквер, я там буду. Я сама к вам подойду, вы только скажите, как вас узнать.
   – Очень просто, – сказал Артем. – Вы крашеных блондинок видели?
   – И чаще, чем хотелось бы.
   – Ну так я – крашеный блондин. Я не шучу, у меня химический желтый цвет волос. Я, видите ли, в цирке клоуном работаю, приходится красить волосы.
   – Клоуном?..
   – Ну, профессия у меня такая, а кроме профессии я во всем остальном вполне нормальный, – Артем уж был не рад, что сказал про волосы. – Еще на мне куртка кожаная коричневая. Но теперь такие все носят. А зовут меня Артем. Понимаете, волосы – главная примета. А больше у меня с собой просто ничего такого нет. В общем, единственная серьезная примета…
   – Ладно, – ответила она. – Постараюсь как-нибудь пережить.

* * *

   Перед Артемом стояла невысокая женщина в большой потертой кожаной куртке.
   – Вы – Артем?
   – Вы – Леля? – ответил он вопросом на вопрос.
   – Ага, Леля, – и она еще кивнула.
   В свете высокого и голубого фонаря Артему было хорошо видно ее лицо.
   Усталое лицо женщины чуть за сорок, очевидно, никогда и не блиставшее красотой. Как раз лицо женщины, у которой на кухне стоит маленький телевизор, как у Артема в гримерке, и это ее главное вечернее утешение.
   Возможно, даже ночное. Муж у этой Лели, скорее всего, человек простой, подумал Артем, поужинал и рухнул в постель. И работа у него, очевидно, простая, из тех, куда требуется приходить в семь или там в восемь утра. И насчет детей она не строит наполеоновских планов. Если дочка – самое место за прилавком, если сын – хорошо бы выучился на автомеханика…
   – Большое вам спасибо, что пришли, – совершенно искренне поблагодарил Артем. – Я вас долго не задержу, вот увидите… И еще раз извините.
   – Да извинила уже, – улыбнулась Леля. – Вы же видите – вот, пришла…
   Когда она улыбнулась, Артем понял, что в молодости она была довольно пикантным бесенком. Есть такие девчонки, губастые, рот до ушей, хоть завязочки пришей, и в этом-то и оказывается их главная прелесть. А потом они начинают мудрить с помадой, сокращая размеры, и ничего хорошего из этого не получается – размеры уходят, а красота не приходит.
   С годами лицо Лели отяжелело, вылепились складки от носа к подбородку.
   Носила ли она в юности очки, Артем угадать не мог. Впрочем, как человек, сведущий и в гриме, и в хороших вещах, он знал, что такое лицо можно подправить макияжем, а оправу Лелиных очков оценил по достоинству. Хорошая была оправа, дорогая, модная. Вероятно, днем Леля и красится, и причесывается прилично, а сейчас выскочила как сидела на кухне – и волосы от макушки торчат в разные стороны, свисают вниз, не дают сплошной линии, которой добивался парикмахер, делая стрижку, и которая без лака просто не держится.
   – Присядем? – Артем показал на скамейку.
   – Конечно, – и она села первая.
   – Даже не знаю, с чего начать, – признался Артем. – Ну, вот с чего…
   Когда Алла Константиновна позвонила и сказала, что приедет?
   – Позавчера, – уверенно ответила Леля. – И еще сказала, что встречать ее не надо, вещей с ней будет – одна сумка. И она прямо с поезда поедет в цирк.
   – То есть, сказала, что едет ненадолго?
   – Ну, так она не говорила… – Леля задумалась, прикусила губу и поверх очков посмотрела на Артема. – Нет, так она точно не говорила…
   – А зачем она едет, сказала?
   – Да за сыном же, за Андрейкой! Знаете, что он у нее вытворяет?
   – Знаю, – Артем несколько раз кивнул, придав физиономии выражение классного руководителя на родительском собрании. – Но парень-то он хороший, неглупый, работы не боится… Я, видите ли, сам его в цирк принимал, так получилось! Он у моего друга в номере конюхом работает, а это, знаете, дело очень ответственное. Кого попало Гаврилов к лошадям не подпустит.
   О вечно пьяной Ирме, которая однажды, заснув с сигаретой, чуть не сожгла цирк, и о том, что Гаврилов довольно долго терпел ее художества, Артем умолчал.
   – Удивительно, – сказала Леля. – Он у Алки всегда был оболтусом, каких мало.
   – Но этот оболтус пропал.
   – То, что он пропал, меня меньше волнует. Вот Алка – это да… Тут у нас в последнее время по ночам такое творится!..
   Артем немного растерялся – Леля сказала это голосом старой бабки, для кого юбка-мини – это апокалиптический кошмар, о котором тоже нужно сообщать, округлив до предела глаза и внушающим дрожь шепотом: «Такое творится!..» – Давайте сначала. Она приехала и позвонила вам с вокзала, так? Что успешно приехала, сейчас возьмет такси и поедет в цирк?
   Леля ответила не сразу. Ее лицо застыло – и Артем удивился, почему она не может сразу ответить на такой простой вопрос.
   – Звонила, – наконец сообщила Леля. – Я поняла, в чем дело – меня дома не было, муж трубку взял. А то я думаю, думаю и понять не могу, откуда я знаю, что она в цирк поехала…
   – И еще она сказала, когда приедет, так?
   – Наверно уж, сказала, – недовольно ответила Леля. – Я не помню, что мне муж говорил. А он сейчас спит, и будить его я не буду.
   – И не надо. Могло случиться так, что она вдруг решила поехать к кому-то другому? Мы в машину-то с Сережей ее посадили, а потом она могла передумать, выйти из машины, позвонить… Могло такое быть?
   – Могло, наверно. Я не знаю… Она сюда ненадолго приезжала… даже, кажется, в командировку… Но это было давно. Понимаете, мы с ней не то что не дружим… Моя дальняя родственница с ней дружит, она нас познакомила.
   – Это я знаю. А теперь я задам вам очень странный вопрос… Как по-вашему, Алла Константиновна увлекается искусством?
   – Искусством? То есть как? В театр ходит, что ли? – в голосе Лели было какое-то веселое удивление.
   – И в театр, и на выставки. Могла она тут познакомиться с каким-нибудь художником?
   – Вообще она женщина интересная, – с некоторой завистью промолвила Леля.
   – И если на улице к ней привязался какой-нибудь художник… от слова «худо»…
   – Еще бы не интересная, – согласился Артем. – Но мне кажется, что художника от слова «худо» она бы послала поискать ветра в поле. Я имею в виду – такое знакомство, что она узнала бы, где живет этот художник, как он живет…
   – Мне она ничего такого не говорила, – решительно открестилась от художников Леля.
   – А могла ли она познакомиться с ювелиром? – задал следующий странный вопрос Артем. – Одевается она элегантно, я на ней немало золота видел.
   Могла ли она тогда зайти в ювелирный, с кем-нибудь там разговориться…
   Или… У вас, наверно, художественные салоны есть?
   – Может, и есть – я в них не бываю.
   Голос навеки обиженной женщины, подумал Артем, обиженной на тех, кто красивее, удачливее, имеет деньги на побрякушки и ухоженные руки, чтобы эти побрякушки не выглядели, как на корове седло. А Леля прячет руки в карманах куртки – скорее всего, не думая, какое впечатление они произведут на Артема, а просто по привычке. Женщина, которая проводит вечера на кухне и привыкла прятать руки… Должно быть, порядок там у нее стерильный! И висит заграничный календарь с цветным кошачьим портретом. А акварели из салона – это для богатых…
   – А не слыхали ли вы про одного художника по имени Алекс?
   Леля сделала шаг назад – очевидно, имя это знала, но не ожидала услышать.
   – Могла Алла Константиновна познакомиться с этим Алексом?
   Леля молчала.
   – Как вы полагаете? – не унимался Артем.
   – С чего вы взяли? – тихо спросила Леля, и в голосе была какая-то фальшь.
   – Ни с чего не взял, у вас вот спрашиваю.
   – Понятия не имею.
   – Ладно… – Артем вздохнул. – Давайте я вам все по порядку расскажу.
   Чует мое сердце, что вы что-то знаете, но сами об этом пока не подозреваете. Такое бывает.
   – Алекса весь город знает, – презрительно сказала Леля. – Он у нас достопримечательность.
   – Эта достопримечательность сейчас в реанимации лежит, – недовольный тем, что Леля ушла в глухую оборону, заявил Артем. – И неизвестно, вперед головой его оттуда вынесут или вперед ногами.
   – О Господи!
   Леля поднесла руку ко рту. Блеснули кольца.
   – Вот вам и Господи… – проворчал Артем, довольный, что хоть так выбил из Лели нормальную человеческую эмоцию. – Его могли отравить снотворным три человека. Первый – Андрей. Андрей провел несколько часов в квартире Алекса, вернее, над его квартирой, там Алекс себе на чердаке мастерскую оборудовал. Андрей был там как раз, когда Алекса снотворным накачали.