Президент обернулся через плечо.
— Как дела, Тао?
Умрок заморгал, его коричневые губы дрогнули и раздвинулись, обнажив великолепные белоснежные зубы, — он улыбнулся. Снегин внутренне вздрогнул, испытывая подсознательное чувство ужаса перед этой человеческой эмоцией на звериной морде.
— Рекли, со всеми приправами, Тао, — уже не глядя на умрока, приказал президент.
— Аа-а… — мягко отозвался умрок и бесшумной чёрной тенью исчез за дверью.
Президент взглянул на Снегина с понимающей улыбкой.
— К ним надо привыкнуть. — И, очевидно уловив тень недоверия на лице Снегина, повторил: — Просто привыкнуть, как с детства привыкаете вы, земляне, к кошкам и собакам, которых держите в своих домах.
— Возможно, — без всякого энтузиазма согласился Снегин. Но все-таки кошка и собака — это нечто совсем другое.
— Разумеется, — в голосе президента звучала снисходительность человека, который по этому вопросу знает больше, чем его собеседник, — кошки и собаки — это развлечение, а умроки — наши верные помощники.
— Собака тоже была верным помощником человека в течение многих тысячелетий, — возразил Снегин. — Я имел в виду вовсе не утилитарную сторону вопроса. И собака и кошка не похожи на человека. Поэтому они не кажутся нам уродливыми и не вызывают неприятных ассоциаций.
Президент внимательно посмотрел на него и повторил:
— Да, к умрокам надо привыкнуть.
Отворилась дверь, и умрок вкатил в кабинет столик, на котором стоял высокий, похожий на вазу, чайник, две чашки, блюдо с бисквитами и целый набор вазочек и кувшинчиков с приправами. Аккуратно, без лишних движений, расставив все это между Снегиным и Таигом, умрок выпрямился, преданно моргая.
Президент подцепил совочком несколько бисквитов и высыпал их, казалось, прямо на пол. Но умрок сделал левой рукой молниеносное движение, и бисквиты оказались в его широкой ладони.
— Такова реакция, — сказал президент Снегину. — У умроков чрезвычайно развиты двигательные отделы мозга. Это следствие колоссальной селекционной работы, выполненной нашими предками.
Он сделал лёгкий жест рукой.
— Ты больше не нужен, Тао.
— А-а-а… — тихо отозвался умрок и неслышно выскользнул из кабинета.
Президент продолжал, обращаясь к Снегину:
— Следствием той же самой работы является и слепая преданность умроков. Прикажи я Тао броситься с веранды этой башни, и он, не задумываясь, сделает это. И не только сделает, а сделает с удовольствием, даже с восторгом.
— Наверное, бывают и исключения, — будто мимоходом заметил Снегин.
Президент сдёрнул с чайника-вазы прозрачную салфетку, принялся аккуратно складывать её.
— Бывают, — согласился он. — Ведь даже людям свойственны патологические аномалии поведения.
— И как вы поступаете в таких случаях?
Президент бросил сложенную салфетку на край стола, взял за причудливую витую ручку чайник-вазу.
— А как вы поступаете с собаками, которые начинают бросаться на людей?
Он взглянул на Снегина, усмехнулся и наклонил чайник-вазу над чашкой.
Потекла прозрачная жидкость зеленого цвета, в воздухе распространился терпкий аромат.
— Я не поклонник умроков, — президент пододвинул Снегину чашку и начал наполнять вторую, — но слуга-умрок у президента — священная традиция, а имея дело с этими существами, просто невозможно к ним не привязаться.
Президент поставил на место чайник-вазу и продолжал:
— Если говорить честно, то некоторая часть далийцев испытывает к умрокам необъяснимое отвращение и совершенно не терпит их пребывания в своих домах, хотя и не возражает, когда их используют на производстве. Непоследовательно, конечно, но кто из нас последователен до конца? Если не ошибаюсь, примерно такая же проблема существует на Земле в отношении роботов. Одни не представляют, как без них обойтись, другие не терпят их в своих домах, но ничуть не возражают против использования роботов на производстве, третьи выступают против любого их применения в земных условиях.
Президент поднял наполненную чашку.
— Любимый напиток далийцев.
Снегин взял свою чашку, хотел сделать пробный глоток, но президент остановил его.
— Нет, — укоризненно сказал он. — Разве так можно? Именно так земляне и составляют себе превратное мнение о рекли. То, что налито в вашу чашку, не самостоятельный напиток, а всего лишь основа, из которой его можно приготовить.
Президент взял ложечку и подал её Снегину.
— Прежде чем пить рекли, в чашку надо положить кусочек сахару, ломтик клинтры, дольку атта, щепотку импэ и крошку аспры. — Таиг внимательно смотрел, чтобы Онегин точно следовал его советам. — А теперь размешайте все тщательно и попробуйте.
Снегин отпил глоток.
— Весьма недурно, — искренне сказал он.
Президент не слышал его, он пробовал рекли, сосредоточенно хмуря брови. Сделав маленький глоток, а затем другой, констатировал:
— Резковато.
Подхватив кувшинчик, он ловко бросил из него в каждую чашку по мелкой синеватой горошине и наставительно сказал:
— Когда переложишь импэ, то лучший способ довести рекли до кондиции — горошина ссуо. Но пить рекли с ссуо и без импэ — варварство, достойное разве что аборигенов со Стигмы. Как теперь?
Снегин, с любопытством слушавший гурманские рассуждения президента, попробовал напиток.
— А ведь и правда: лучше.
Президент одобрительно кивнул.
— У вас тонкий вкус. — И, критически оглядев Снегина, добавил: — Да и вообще в вас чувствуется порода в хорошем смысле этого слова.
Снегин усмехнулся.
— Это не комплимент, я говорю совершенно серьёзно. — Президент взял бисквит. — Бисквит нужен для полноты букета. Я заранее уверен, что вам это понравится. Кстати, следующую чашку попробуйте приготовить сами. Научившись готовить рекли, вы сильно вырастете в глазах далийцев, уважающих традиции, а таких пока большинство.
Снегин допил свой рекли и осторожно поставил чашку на стол.
— А умроки — тоже традиция? Или необходимость?
Президент как-то странно посмотрел на него.
— Трудно ответить на ваш вопрос однозначно, ленд Снегин. Пожалуй, правильным был бы ответ такой: умроки — традиционно необходимый компонент нашей цивилизации. Мы могли бы обойтись и без них, но мы не хотим этого.
Последних слов президента Снегин уже не слышал — лёгкое, ритмичное покалывание пальца под часами-перстнем дало знать, что пришло экстренное сообщение.
Незаметным движением Снегин включил дешифратор, и покалывание, потеряв свою ритмичность, рассыпалось на отдельные буквы, из которых начали складываться слова: «Непредусмотренная ситуация. Срочно нужна консультация. Алексей ».
— Вы чем-то озабочены, ленд Снегин?
Снегин оторвался от своих мыслей и увидел умные, проницательные глаза президента.
— Что поделаешь, — вздохнул он, — моя миссия не из весёлых.
— Может быть, я могу быть полезен? — вежливо осведомился президент.
У Снегина мелькнула мысль: «А не познакомить ли Таига с некоторыми деталями предстоящей операции и открыто попросить помощи?» Интуиция подсказывала, что президент пойдёт навстречу. Однако Снегин был достаточно осмотрительным человеком, чтобы целиком полагаться на интуицию. Все же какую-то пользу из предупредительности Таига стоило извлечь, а заодно и проверить искренность его заверений.
— Пожалуй, — вслух сказал он. — Мне бы очень не хотелось, ленд президент, чувствовать себя в Даль-Гее на положении арестованного.
Таиг приподнял брови, его лицо приобрело официальное выражение.
— Я был бы благодарен, ленд Снегин, если бы вы выразились определённее.
— Консульский автомобиль, который доставил меня к вам, сопровождали три машины. Это очень похоже на слежку. От покушений и прочих неприятностей подобное сопровождение не гарантирует, а вот постороннего внимания к моей персоне привлекает предостаточно.
Президент задумался.
— Вы уверены, что машин было три?
— Уверен.
— Ну так вот. — Таиг говорил медленно, как бы взвешивая каждое слово, — я не могу и не хочу входить в детали, но по крайней мере одна из этих машин следовала за вами без моей санкции.
— Гангстеры?
— Нет! Они не работают в одной упряжке с полицией.
«Тогда кто же это?» — подумал Снегин. И вдруг его словно осенило.
— Неужели ваша тайная служба безопасности, Яр-Хис, действует так самостоятельно? — спросил он.
Таиг странно взглянул на него: не то насмешливо, не то с сожалением.
— Да, это Яр-Хис.
Глава 7
Глава 8
— Как дела, Тао?
Умрок заморгал, его коричневые губы дрогнули и раздвинулись, обнажив великолепные белоснежные зубы, — он улыбнулся. Снегин внутренне вздрогнул, испытывая подсознательное чувство ужаса перед этой человеческой эмоцией на звериной морде.
— Рекли, со всеми приправами, Тао, — уже не глядя на умрока, приказал президент.
— Аа-а… — мягко отозвался умрок и бесшумной чёрной тенью исчез за дверью.
Президент взглянул на Снегина с понимающей улыбкой.
— К ним надо привыкнуть. — И, очевидно уловив тень недоверия на лице Снегина, повторил: — Просто привыкнуть, как с детства привыкаете вы, земляне, к кошкам и собакам, которых держите в своих домах.
— Возможно, — без всякого энтузиазма согласился Снегин. Но все-таки кошка и собака — это нечто совсем другое.
— Разумеется, — в голосе президента звучала снисходительность человека, который по этому вопросу знает больше, чем его собеседник, — кошки и собаки — это развлечение, а умроки — наши верные помощники.
— Собака тоже была верным помощником человека в течение многих тысячелетий, — возразил Снегин. — Я имел в виду вовсе не утилитарную сторону вопроса. И собака и кошка не похожи на человека. Поэтому они не кажутся нам уродливыми и не вызывают неприятных ассоциаций.
Президент внимательно посмотрел на него и повторил:
— Да, к умрокам надо привыкнуть.
Отворилась дверь, и умрок вкатил в кабинет столик, на котором стоял высокий, похожий на вазу, чайник, две чашки, блюдо с бисквитами и целый набор вазочек и кувшинчиков с приправами. Аккуратно, без лишних движений, расставив все это между Снегиным и Таигом, умрок выпрямился, преданно моргая.
Президент подцепил совочком несколько бисквитов и высыпал их, казалось, прямо на пол. Но умрок сделал левой рукой молниеносное движение, и бисквиты оказались в его широкой ладони.
— Такова реакция, — сказал президент Снегину. — У умроков чрезвычайно развиты двигательные отделы мозга. Это следствие колоссальной селекционной работы, выполненной нашими предками.
Он сделал лёгкий жест рукой.
— Ты больше не нужен, Тао.
— А-а-а… — тихо отозвался умрок и неслышно выскользнул из кабинета.
Президент продолжал, обращаясь к Снегину:
— Следствием той же самой работы является и слепая преданность умроков. Прикажи я Тао броситься с веранды этой башни, и он, не задумываясь, сделает это. И не только сделает, а сделает с удовольствием, даже с восторгом.
— Наверное, бывают и исключения, — будто мимоходом заметил Снегин.
Президент сдёрнул с чайника-вазы прозрачную салфетку, принялся аккуратно складывать её.
— Бывают, — согласился он. — Ведь даже людям свойственны патологические аномалии поведения.
— И как вы поступаете в таких случаях?
Президент бросил сложенную салфетку на край стола, взял за причудливую витую ручку чайник-вазу.
— А как вы поступаете с собаками, которые начинают бросаться на людей?
Он взглянул на Снегина, усмехнулся и наклонил чайник-вазу над чашкой.
Потекла прозрачная жидкость зеленого цвета, в воздухе распространился терпкий аромат.
— Я не поклонник умроков, — президент пододвинул Снегину чашку и начал наполнять вторую, — но слуга-умрок у президента — священная традиция, а имея дело с этими существами, просто невозможно к ним не привязаться.
Президент поставил на место чайник-вазу и продолжал:
— Если говорить честно, то некоторая часть далийцев испытывает к умрокам необъяснимое отвращение и совершенно не терпит их пребывания в своих домах, хотя и не возражает, когда их используют на производстве. Непоследовательно, конечно, но кто из нас последователен до конца? Если не ошибаюсь, примерно такая же проблема существует на Земле в отношении роботов. Одни не представляют, как без них обойтись, другие не терпят их в своих домах, но ничуть не возражают против использования роботов на производстве, третьи выступают против любого их применения в земных условиях.
Президент поднял наполненную чашку.
— Любимый напиток далийцев.
Снегин взял свою чашку, хотел сделать пробный глоток, но президент остановил его.
— Нет, — укоризненно сказал он. — Разве так можно? Именно так земляне и составляют себе превратное мнение о рекли. То, что налито в вашу чашку, не самостоятельный напиток, а всего лишь основа, из которой его можно приготовить.
Президент взял ложечку и подал её Снегину.
— Прежде чем пить рекли, в чашку надо положить кусочек сахару, ломтик клинтры, дольку атта, щепотку импэ и крошку аспры. — Таиг внимательно смотрел, чтобы Онегин точно следовал его советам. — А теперь размешайте все тщательно и попробуйте.
Снегин отпил глоток.
— Весьма недурно, — искренне сказал он.
Президент не слышал его, он пробовал рекли, сосредоточенно хмуря брови. Сделав маленький глоток, а затем другой, констатировал:
— Резковато.
Подхватив кувшинчик, он ловко бросил из него в каждую чашку по мелкой синеватой горошине и наставительно сказал:
— Когда переложишь импэ, то лучший способ довести рекли до кондиции — горошина ссуо. Но пить рекли с ссуо и без импэ — варварство, достойное разве что аборигенов со Стигмы. Как теперь?
Снегин, с любопытством слушавший гурманские рассуждения президента, попробовал напиток.
— А ведь и правда: лучше.
Президент одобрительно кивнул.
— У вас тонкий вкус. — И, критически оглядев Снегина, добавил: — Да и вообще в вас чувствуется порода в хорошем смысле этого слова.
Снегин усмехнулся.
— Это не комплимент, я говорю совершенно серьёзно. — Президент взял бисквит. — Бисквит нужен для полноты букета. Я заранее уверен, что вам это понравится. Кстати, следующую чашку попробуйте приготовить сами. Научившись готовить рекли, вы сильно вырастете в глазах далийцев, уважающих традиции, а таких пока большинство.
Снегин допил свой рекли и осторожно поставил чашку на стол.
— А умроки — тоже традиция? Или необходимость?
Президент как-то странно посмотрел на него.
— Трудно ответить на ваш вопрос однозначно, ленд Снегин. Пожалуй, правильным был бы ответ такой: умроки — традиционно необходимый компонент нашей цивилизации. Мы могли бы обойтись и без них, но мы не хотим этого.
Последних слов президента Снегин уже не слышал — лёгкое, ритмичное покалывание пальца под часами-перстнем дало знать, что пришло экстренное сообщение.
Незаметным движением Снегин включил дешифратор, и покалывание, потеряв свою ритмичность, рассыпалось на отдельные буквы, из которых начали складываться слова: «Непредусмотренная ситуация. Срочно нужна консультация. Алексей ».
— Вы чем-то озабочены, ленд Снегин?
Снегин оторвался от своих мыслей и увидел умные, проницательные глаза президента.
— Что поделаешь, — вздохнул он, — моя миссия не из весёлых.
— Может быть, я могу быть полезен? — вежливо осведомился президент.
У Снегина мелькнула мысль: «А не познакомить ли Таига с некоторыми деталями предстоящей операции и открыто попросить помощи?» Интуиция подсказывала, что президент пойдёт навстречу. Однако Снегин был достаточно осмотрительным человеком, чтобы целиком полагаться на интуицию. Все же какую-то пользу из предупредительности Таига стоило извлечь, а заодно и проверить искренность его заверений.
— Пожалуй, — вслух сказал он. — Мне бы очень не хотелось, ленд президент, чувствовать себя в Даль-Гее на положении арестованного.
Таиг приподнял брови, его лицо приобрело официальное выражение.
— Я был бы благодарен, ленд Снегин, если бы вы выразились определённее.
— Консульский автомобиль, который доставил меня к вам, сопровождали три машины. Это очень похоже на слежку. От покушений и прочих неприятностей подобное сопровождение не гарантирует, а вот постороннего внимания к моей персоне привлекает предостаточно.
Президент задумался.
— Вы уверены, что машин было три?
— Уверен.
— Ну так вот. — Таиг говорил медленно, как бы взвешивая каждое слово, — я не могу и не хочу входить в детали, но по крайней мере одна из этих машин следовала за вами без моей санкции.
— Гангстеры?
— Нет! Они не работают в одной упряжке с полицией.
«Тогда кто же это?» — подумал Снегин. И вдруг его словно осенило.
— Неужели ваша тайная служба безопасности, Яр-Хис, действует так самостоятельно? — спросил он.
Таиг странно взглянул на него: не то насмешливо, не то с сожалением.
— Да, это Яр-Хис.
Глава 7
— Вы меня забыли, — с лёгким упрёком сказала далийка.
Кронин молчал, пристально глядя на молодую женщину.
— Забыли, — повторила она, сняла очки и взглянула на Алексея грустными глазами.
— Кайна, — ошеломлённо проговорил он, все ещё не веря в реальность этой встречи.
Они познакомились три года назад, когда Кронин проводил на Земле свой очередной отпуск. Земля тогда слегка сходила с ума: на гастроли приехала знаменитая далийская певица Кайна Стан, виртуозно исполнявшая полные тайного очарования песни своей далёкой родины. Гастроли Кайны Стан были одним из пунктов программы культурного обмена между Землёй и Даль-Геем. Кронин ворчал на своих друзей, поражался их способности восторгаться таким обыденным и заурядным явлением природы, как человеческий голос, и принципиально не желал слушать далийской певицы.
В тот день Кронин чисто случайно попал на стоянку аэротакси. Стоянка была пуста, видимо, такси только что разобрали. В тени раскидистого дерева стояла молодая, очень красивая женщина и устало повторяла с чуть заметным акцентом:
— Диспетчер, почему вы молчите? Диспетчер!
Кронин улыбнулся: очень уж выразительно звучал этот капризный, какой-то детский голос. И потом акцент. Он подошёл ближе. Женщина подняла голову и, доверчиво глядя на него, пожаловалась:
— Вот, стою и мучаюсь.
— Наверное, рация неисправна, — предположил Алексей.
Женщина покачала головой и с торжеством показала на контрольную лампочку:
— Горит.
— Ну и что же? — удивился её технической наивности Кронин. — Разрешите, я посмотрю.
Женщина охотно протянула ему рацию.
— Возьмите. — И спросила, глядя прямо в глаза Алексею: Лампочка горит, а неисправна. Разве так бывает?
— Бывает, — успокоил её Кронин, беря рацию, и рассеянно добавил: — Вообще чего только на свете не бывает.
— Да, — тотчас согласилась она, — чего только не бывает…
Кронин достал из кармана универсальный нож. Эти ножи были инженерным чудом современности. Их имели космонавты, акванавты, штейгеры больших глубин — все, кому приходилось работать в условиях изоляции, когда трудно рассчитывать на постороннюю помощь. Нож имел большой набор манипуляторов, контрольную микроаппаратуру, квантовый резак, приспособления для горячей и холодной сварки по металлу и органике — в общем, это была настоящая карманная мастерская, которая называлась ножом только по традиции.
После короткого размышления Кронин открыл один из манипуляторов и двумя точными движениями вскрыл заднюю крышку рации. Осторожно ступая, женщина обошла Алексея сзади и с любопытством стала смотреть через его плечо, что он делает.
Обнажив панель с контрольными клеммами, Кронин убрал манипулятор и выдвинул щуп индикатора. Он сделал это привычным, почти неуловимым движением, так что женщина, не заметившая момента смены инструмента, удивлённо взглянула сначала на вдруг изменившийся нож, а потом на Алексея. Она смотрела на него недоверчиво и немного испуганно, но Кронин, ушедший в работу, ничего не замечал. Серией точных движений он пробежался щупом по контрольным клеммам. На мгновение вспыхнула индикаторная лампочка, и Алексей поднял глаза на женщину.
— Видите? Неисправен шестой блок.
— Шестой блок? — переспросила она.
— Хотите, отремонтирую?
Она улыбнулась в ответ:
— А это долго?
Кронин пожал плечами:
— Да минуты две.
— Минуты?
Она недоверчиво покачала головой:
— Нет. Не может быть.
— Ну, возможно, три.
В её глазах появилось искреннее, почти детское любопытство.
— Делайте.
Кронин взял коробку рации поудобнее, сдвинул контрольную панель, сменил щуп индикатора на пинцет и вынул схему шестого блока. Женщина следила за его действиями, приподнявшись на цыпочки. Она смотрела на Алексея, как на иллюзиониста, показывающего загадочный фокус. Кронин положил схему на корпус рации и принялся разглядывать её через крохотную, но очень сильную лупу, которая волшебно появилась на месте исчезнувшего пинцета. Теперь женщина уловила и лёгкое движение его пальцев, и молниеносную смену приборов. Вот на схему блока лёг крохотный, тонюсенький кусочек проволоки. Алексей несколько раз придирчиво проверил его расположение, а потом точным движением электрода впаял в схему. Полюбовавшись своей работой, он вставил на место шестой блок, задвинул контрольную панель и установил крышку.
— Вот и все, — удовлетворённо сказал он и нажал кнопку вызова. — Диспетчер!
— Диспетчер слушает, — немедленно откликнулся автомат.
Женщина смотрела на Алексея с восхищением, широко раскрыв глаза.
Когда Кронин протянул ей рацию, она спрятала руки за спину и сделала шаг назад.
Алексей засмеялся:
— Берите, все в порядке.
Она с опаской сказала:
— Я боюсь, вы, наверное, колдун?
Кронин смутился.
— Это же элементарное устройство, стандартный блок. Любой школьник сделает.
— Нет, школьники такого не умеют, — возразила она, осторожно беря рацию длинными пальцами. — Вы работали как настоящий художник. Вас можно показывать на сцене.
Вид у Кронина, очевидно, был очень глупый. Женщина сразу поняла, что он чувствует себя неловко, и занялась рацией. Осмотрела её со всех сторон, нажала кнопку вызова и сказала тихонько и певуче:
— Диспетче-ер!
— Диспетчер слушает, — каркнул автомат. Во всяком случае, Кронину показалось, что он каркнул, так контрастировал его голос с голосом женщины.
Она засмеялась.
— Работает. — И подняла глаза на Кронина. — Кто вы? Ну… — Рука её сделала лёгкий порхающий жест. — Какая у вас профессия?
Кронин пригладил волосы.
— Инженер.
Она склонила голову набок.
— Обыкновенный инженер?
— Обыкновенный.
Алексей взглянул на нож, который все ещё рассеянно подбрасывал на ладони, и поспешно спрятал его в карман. Он испугался, что она заметит на его рукоятке маленькую монограмму с литерой «А» — знаком высшей инженерной квалификации, заметит и сочтёт это хвастовством.
Но женщина ничего не заметила, она лишь сказала:
— Этого не может быть. — И добавила виновато, словно извиняясь: — Я такого не умею, совсем не умею. Я вообще ничего не умею.
Кронин недоверчиво улыбнулся.
— Ну делаете же вы что-нибудь?
Она согласно закивала:
— Делаю, конечно. Я пою, всю жизнь пою. А это иногда весело, а иногда очень скучно, когда только поешь, и больше ничего.
Кронин взглянул на неё так, словно увидел впервые.
Удивительный голос, лёгкий акцент, чарующая грация движений.
— Вы Кайна Стан?
— Кайна Стан, — подтвердила она. И спросила, немного морща лоб: — А вы, кто вы? Нет, не профессия, а… Как ваше имя?
Вот так они познакомились три года тому назад…
— Кайна, — теперь уже с улыбкой повторил Кронин, — вы…
— Я, — кивнула она. — А вы, как вы оказались здесь?
Этот простой вопрос поверг Кронина в смущение. Что он может ответить Кайне, своему близкому и доброму другу?
Правду сказать невозможно, а врать — стыдно.
— Это все лихорадка-тау, — нашёлся наконец Алексей, и это было почти правдой.
— Да, — охотно согласилась молодая женщина, — чего только не творится сейчас из-за этой лихорадки.
— Именно из-за неё мы и застряли на стигмийской базе. Кронин понемногу обретал обычную уверенность. — Мои друзья в карантине, я на свободе — скука смертная. И когда представилась возможность побывать в Даль-Гее, я ухватился за неё с удовольствием.
Внимательно глядя на Алексея, Кайна спросила с едва уловимой ноткой лукавства:
— И вам дали разрешение?
— Не только дали, но ещё и упрашивали, чуть ли не на коленях. — Кронин шутливо приосанился и в лёгком поклоне склонил голову. — Я приехал сюда, собственно, как представитель фирмы «Нун».
— Вот как! Вы занялись коммерцией?
Кронин улыбнулся:
— Неужели я так низко пал, что стал похож на коммерсанта? Все гораздо проще — фирма из-за лихорадки осталась без надёжных людей, а мы заинтересованы в контактах с нею. Правление обратилось к нам за содействием, и вот я в Даль-Гее.
— И как вам нравится ваша новая роль?
— Честно говоря, я не успел с нею освоиться. — Кронин, словно извиняясь, чуть развёл руками. — Я ведь прямо с космовокзала.
— И сразу в парк? — удивилась Кайна.
— Представьте. Ехал в гостиницу, и вдруг мне захотелось погулять. А здесь вы.
— Странно все это, — задумчиво сказала она.
— Странно, — согласился Кронин. — Раньше говорили — судьба.
Кайна вдруг рассмеялась и непринуждённо взяла его под руку.
— Вам не нужно ехать в гостиницу, Алексей. Вы поедете ко мне.
Повинуясь ей, Кронин сделал первый шаг и неуверенно спросил:
— А это удобно?
— А почему неудобно? Разве мы перестали быть друзьями?
— Нет, Кайна. Конечно, нет.
Под ногами сухо шуршал мелкий голубой песок, проплывал мимо широколистый кустарник, листья были оранжевые, с чёрными прожилками, а на руке его лежала прохладная рука Кайны, это было похоже на странную сказку.
Кронин незаметно, искоса все посматривал на её тонкий профиль. Кайна перехватила его взгляд и улыбнулась.
— Вы надолго к нам?
Кронин вдруг отдал себе отчёт в том, что они до сих пор говорят по-земному, и мысленно выругал себя за это.
— Да что-нибудь около недели наверняка пробуду, — ответил он по-далийски.
Кайна остановилась, изумлённо глядя на него.
— Вы говорите по-далийски?
— Как видите, — скромно ответил Алексей, возобновляя движение.
— Вижу, — повторила она и поправилась: — Не вижу — слышу. У вас чудесное произношение. Вас не отличишь от коренного далийца.
Кронин вздохнул и искренне признался:
— Если бы вы знали, как мне пришлось мучиться, пока я не овладел этим произношением.
Глаза Кайны потеплели.
— Не жалейте об этом. — Она помолчала и после некоторого колебания добавила: — Я очень рада, что могу говорить с вами на родном языке.
Вдруг поняв, как она может истолковать его усердие, Кронин, пожалуй, впервые за этот суматошный день, смутился. Заметив это, Кайна смутилась в свою очередь. Некоторое время они шли молча, глядя прямо перед собой. Будь Алексей в эти минуты внимательнее к окружающему, то заметил бы любопытное явление: почтительность, с которой далийцы смотрели на Кайну, подчёркнутую предупредительность, с которой ей уступали дорогу, и невозмутимость, с которой Кайна принимала эти знаки внимания.
Когда они свернули на боковую аллею, Кронин вдруг замедлил шаг и остановился. Кайна удивлённо взглянула на него, но, проследив за его взглядом, понимающе улыбнулась: в стороне от аллеи, под деревьями, стояло около десятка умроков, а недалеко от них — атлетически сложенный мужчина в блестящей, будто кожаной, одежде. Умроки расположились тесной группой, переминались с ноги на ногу, озирались по сторонам и почёсывались. На них были только короткие шорты. Кронин обернулся к Кайне с молчаливым вопросом.
— Это умроки, — пояснила она, — они занимаются здесь садовыми работами.
Кронин снова повернулся к умрокам и принялся разглядывать их, морща лоб. Кайна прикоснулась к его руке:
— Вам они неприятны?
— Не знаю, — ответил Алексей.
В это время один из умроков сделал осторожный шаг в сторону, постоял так, поглядывая на кожаного человека, сделал ещё два быстрых шага, наклонился и протянул руку к пышному, похожему на хризантему цветку, поднимавшемуся над травой.
Кожаный человек, не меняя позы и лишь повернув голову, резко взмахнул правой рукой. Раздался звонкий щелчок бича, умрок гортанно вскрикнул и одним прыжком присоединился к группе. Алексей сделал непроизвольное движение в сторону кожаного человека. Кайна едва успела удержать его.
— Что с вами?
— Но он ударил его! — обернулся к ней Алексей.
— Он только щёлкнул бичом. — В голосе Кайны звучали нотки недоумения. — Если за ними не следить, они разбегутся.
Кронин смотрел на неё так, словно не понимал смысла её слов.
Кайна лёгким прикосновением руки заставила его следовать за собой.
— Вам их жалко? — спросила она негромко.
Кронин промолчал: ему было стыдно своего импульсивного порыва. К тому же на память пришли цирковые представления с дрессированными животными: то же хлопанье бича, отрывистые команды и ответные действия зверя, совершенно не свойственные ему по природе. Он никогда не любил этих представлений.
— Когда я была маленькой, — проговорила Кайна, — я тоже иногда жалела умроков. У меня был большой, старый, совсем седой умрок. Я любила играть с ним, он был добрый и очень сильный. И вдруг он пропал. Я долго плакала, просила вернуть его, но мне сказали, что он убежал в лес.
— А он и правда убежал в лес?
Кайна покачала головой.
— Нет. Старых умроков умерщвляют, совершенно безболезненно: они засыпают и не просыпаются — вот и все. — И, со свойственной ей чуткостью уловив отчуждение Кронина, мягко добавила: — Не надо принимать все это близко к сердцу, умроки ведь не люди, а животные. Что хорошего в дряхлой старости? И потом, каждая цивилизация имеет особенности, к которым не сразу привыкаешь. Я вот долго не могла смотреть равнодушно, как земляне едят чуть обжаренное мясо. — Она передёрнула плечами и засмеялась. — Мне все время казалось, что они вот-вот зарычат и защёлкают зубами.
Кронин задумчиво взглянул на неё.
— Вы правы, Кайна, я понимаю… Но ведь этот умрок наклонился к цветку.
Кайна удивлённо подняла брови.
— Да, это правда, Алексей, — сказала она, будто вспоминая что-то полузабытое, — умроки любят цветы.
Кронин молчал, пристально глядя на молодую женщину.
— Забыли, — повторила она, сняла очки и взглянула на Алексея грустными глазами.
— Кайна, — ошеломлённо проговорил он, все ещё не веря в реальность этой встречи.
Они познакомились три года назад, когда Кронин проводил на Земле свой очередной отпуск. Земля тогда слегка сходила с ума: на гастроли приехала знаменитая далийская певица Кайна Стан, виртуозно исполнявшая полные тайного очарования песни своей далёкой родины. Гастроли Кайны Стан были одним из пунктов программы культурного обмена между Землёй и Даль-Геем. Кронин ворчал на своих друзей, поражался их способности восторгаться таким обыденным и заурядным явлением природы, как человеческий голос, и принципиально не желал слушать далийской певицы.
В тот день Кронин чисто случайно попал на стоянку аэротакси. Стоянка была пуста, видимо, такси только что разобрали. В тени раскидистого дерева стояла молодая, очень красивая женщина и устало повторяла с чуть заметным акцентом:
— Диспетчер, почему вы молчите? Диспетчер!
Кронин улыбнулся: очень уж выразительно звучал этот капризный, какой-то детский голос. И потом акцент. Он подошёл ближе. Женщина подняла голову и, доверчиво глядя на него, пожаловалась:
— Вот, стою и мучаюсь.
— Наверное, рация неисправна, — предположил Алексей.
Женщина покачала головой и с торжеством показала на контрольную лампочку:
— Горит.
— Ну и что же? — удивился её технической наивности Кронин. — Разрешите, я посмотрю.
Женщина охотно протянула ему рацию.
— Возьмите. — И спросила, глядя прямо в глаза Алексею: Лампочка горит, а неисправна. Разве так бывает?
— Бывает, — успокоил её Кронин, беря рацию, и рассеянно добавил: — Вообще чего только на свете не бывает.
— Да, — тотчас согласилась она, — чего только не бывает…
Кронин достал из кармана универсальный нож. Эти ножи были инженерным чудом современности. Их имели космонавты, акванавты, штейгеры больших глубин — все, кому приходилось работать в условиях изоляции, когда трудно рассчитывать на постороннюю помощь. Нож имел большой набор манипуляторов, контрольную микроаппаратуру, квантовый резак, приспособления для горячей и холодной сварки по металлу и органике — в общем, это была настоящая карманная мастерская, которая называлась ножом только по традиции.
После короткого размышления Кронин открыл один из манипуляторов и двумя точными движениями вскрыл заднюю крышку рации. Осторожно ступая, женщина обошла Алексея сзади и с любопытством стала смотреть через его плечо, что он делает.
Обнажив панель с контрольными клеммами, Кронин убрал манипулятор и выдвинул щуп индикатора. Он сделал это привычным, почти неуловимым движением, так что женщина, не заметившая момента смены инструмента, удивлённо взглянула сначала на вдруг изменившийся нож, а потом на Алексея. Она смотрела на него недоверчиво и немного испуганно, но Кронин, ушедший в работу, ничего не замечал. Серией точных движений он пробежался щупом по контрольным клеммам. На мгновение вспыхнула индикаторная лампочка, и Алексей поднял глаза на женщину.
— Видите? Неисправен шестой блок.
— Шестой блок? — переспросила она.
— Хотите, отремонтирую?
Она улыбнулась в ответ:
— А это долго?
Кронин пожал плечами:
— Да минуты две.
— Минуты?
Она недоверчиво покачала головой:
— Нет. Не может быть.
— Ну, возможно, три.
В её глазах появилось искреннее, почти детское любопытство.
— Делайте.
Кронин взял коробку рации поудобнее, сдвинул контрольную панель, сменил щуп индикатора на пинцет и вынул схему шестого блока. Женщина следила за его действиями, приподнявшись на цыпочки. Она смотрела на Алексея, как на иллюзиониста, показывающего загадочный фокус. Кронин положил схему на корпус рации и принялся разглядывать её через крохотную, но очень сильную лупу, которая волшебно появилась на месте исчезнувшего пинцета. Теперь женщина уловила и лёгкое движение его пальцев, и молниеносную смену приборов. Вот на схему блока лёг крохотный, тонюсенький кусочек проволоки. Алексей несколько раз придирчиво проверил его расположение, а потом точным движением электрода впаял в схему. Полюбовавшись своей работой, он вставил на место шестой блок, задвинул контрольную панель и установил крышку.
— Вот и все, — удовлетворённо сказал он и нажал кнопку вызова. — Диспетчер!
— Диспетчер слушает, — немедленно откликнулся автомат.
Женщина смотрела на Алексея с восхищением, широко раскрыв глаза.
Когда Кронин протянул ей рацию, она спрятала руки за спину и сделала шаг назад.
Алексей засмеялся:
— Берите, все в порядке.
Она с опаской сказала:
— Я боюсь, вы, наверное, колдун?
Кронин смутился.
— Это же элементарное устройство, стандартный блок. Любой школьник сделает.
— Нет, школьники такого не умеют, — возразила она, осторожно беря рацию длинными пальцами. — Вы работали как настоящий художник. Вас можно показывать на сцене.
Вид у Кронина, очевидно, был очень глупый. Женщина сразу поняла, что он чувствует себя неловко, и занялась рацией. Осмотрела её со всех сторон, нажала кнопку вызова и сказала тихонько и певуче:
— Диспетче-ер!
— Диспетчер слушает, — каркнул автомат. Во всяком случае, Кронину показалось, что он каркнул, так контрастировал его голос с голосом женщины.
Она засмеялась.
— Работает. — И подняла глаза на Кронина. — Кто вы? Ну… — Рука её сделала лёгкий порхающий жест. — Какая у вас профессия?
Кронин пригладил волосы.
— Инженер.
Она склонила голову набок.
— Обыкновенный инженер?
— Обыкновенный.
Алексей взглянул на нож, который все ещё рассеянно подбрасывал на ладони, и поспешно спрятал его в карман. Он испугался, что она заметит на его рукоятке маленькую монограмму с литерой «А» — знаком высшей инженерной квалификации, заметит и сочтёт это хвастовством.
Но женщина ничего не заметила, она лишь сказала:
— Этого не может быть. — И добавила виновато, словно извиняясь: — Я такого не умею, совсем не умею. Я вообще ничего не умею.
Кронин недоверчиво улыбнулся.
— Ну делаете же вы что-нибудь?
Она согласно закивала:
— Делаю, конечно. Я пою, всю жизнь пою. А это иногда весело, а иногда очень скучно, когда только поешь, и больше ничего.
Кронин взглянул на неё так, словно увидел впервые.
Удивительный голос, лёгкий акцент, чарующая грация движений.
— Вы Кайна Стан?
— Кайна Стан, — подтвердила она. И спросила, немного морща лоб: — А вы, кто вы? Нет, не профессия, а… Как ваше имя?
Вот так они познакомились три года тому назад…
— Кайна, — теперь уже с улыбкой повторил Кронин, — вы…
— Я, — кивнула она. — А вы, как вы оказались здесь?
Этот простой вопрос поверг Кронина в смущение. Что он может ответить Кайне, своему близкому и доброму другу?
Правду сказать невозможно, а врать — стыдно.
— Это все лихорадка-тау, — нашёлся наконец Алексей, и это было почти правдой.
— Да, — охотно согласилась молодая женщина, — чего только не творится сейчас из-за этой лихорадки.
— Именно из-за неё мы и застряли на стигмийской базе. Кронин понемногу обретал обычную уверенность. — Мои друзья в карантине, я на свободе — скука смертная. И когда представилась возможность побывать в Даль-Гее, я ухватился за неё с удовольствием.
Внимательно глядя на Алексея, Кайна спросила с едва уловимой ноткой лукавства:
— И вам дали разрешение?
— Не только дали, но ещё и упрашивали, чуть ли не на коленях. — Кронин шутливо приосанился и в лёгком поклоне склонил голову. — Я приехал сюда, собственно, как представитель фирмы «Нун».
— Вот как! Вы занялись коммерцией?
Кронин улыбнулся:
— Неужели я так низко пал, что стал похож на коммерсанта? Все гораздо проще — фирма из-за лихорадки осталась без надёжных людей, а мы заинтересованы в контактах с нею. Правление обратилось к нам за содействием, и вот я в Даль-Гее.
— И как вам нравится ваша новая роль?
— Честно говоря, я не успел с нею освоиться. — Кронин, словно извиняясь, чуть развёл руками. — Я ведь прямо с космовокзала.
— И сразу в парк? — удивилась Кайна.
— Представьте. Ехал в гостиницу, и вдруг мне захотелось погулять. А здесь вы.
— Странно все это, — задумчиво сказала она.
— Странно, — согласился Кронин. — Раньше говорили — судьба.
Кайна вдруг рассмеялась и непринуждённо взяла его под руку.
— Вам не нужно ехать в гостиницу, Алексей. Вы поедете ко мне.
Повинуясь ей, Кронин сделал первый шаг и неуверенно спросил:
— А это удобно?
— А почему неудобно? Разве мы перестали быть друзьями?
— Нет, Кайна. Конечно, нет.
Под ногами сухо шуршал мелкий голубой песок, проплывал мимо широколистый кустарник, листья были оранжевые, с чёрными прожилками, а на руке его лежала прохладная рука Кайны, это было похоже на странную сказку.
Кронин незаметно, искоса все посматривал на её тонкий профиль. Кайна перехватила его взгляд и улыбнулась.
— Вы надолго к нам?
Кронин вдруг отдал себе отчёт в том, что они до сих пор говорят по-земному, и мысленно выругал себя за это.
— Да что-нибудь около недели наверняка пробуду, — ответил он по-далийски.
Кайна остановилась, изумлённо глядя на него.
— Вы говорите по-далийски?
— Как видите, — скромно ответил Алексей, возобновляя движение.
— Вижу, — повторила она и поправилась: — Не вижу — слышу. У вас чудесное произношение. Вас не отличишь от коренного далийца.
Кронин вздохнул и искренне признался:
— Если бы вы знали, как мне пришлось мучиться, пока я не овладел этим произношением.
Глаза Кайны потеплели.
— Не жалейте об этом. — Она помолчала и после некоторого колебания добавила: — Я очень рада, что могу говорить с вами на родном языке.
Вдруг поняв, как она может истолковать его усердие, Кронин, пожалуй, впервые за этот суматошный день, смутился. Заметив это, Кайна смутилась в свою очередь. Некоторое время они шли молча, глядя прямо перед собой. Будь Алексей в эти минуты внимательнее к окружающему, то заметил бы любопытное явление: почтительность, с которой далийцы смотрели на Кайну, подчёркнутую предупредительность, с которой ей уступали дорогу, и невозмутимость, с которой Кайна принимала эти знаки внимания.
Когда они свернули на боковую аллею, Кронин вдруг замедлил шаг и остановился. Кайна удивлённо взглянула на него, но, проследив за его взглядом, понимающе улыбнулась: в стороне от аллеи, под деревьями, стояло около десятка умроков, а недалеко от них — атлетически сложенный мужчина в блестящей, будто кожаной, одежде. Умроки расположились тесной группой, переминались с ноги на ногу, озирались по сторонам и почёсывались. На них были только короткие шорты. Кронин обернулся к Кайне с молчаливым вопросом.
— Это умроки, — пояснила она, — они занимаются здесь садовыми работами.
Кронин снова повернулся к умрокам и принялся разглядывать их, морща лоб. Кайна прикоснулась к его руке:
— Вам они неприятны?
— Не знаю, — ответил Алексей.
В это время один из умроков сделал осторожный шаг в сторону, постоял так, поглядывая на кожаного человека, сделал ещё два быстрых шага, наклонился и протянул руку к пышному, похожему на хризантему цветку, поднимавшемуся над травой.
Кожаный человек, не меняя позы и лишь повернув голову, резко взмахнул правой рукой. Раздался звонкий щелчок бича, умрок гортанно вскрикнул и одним прыжком присоединился к группе. Алексей сделал непроизвольное движение в сторону кожаного человека. Кайна едва успела удержать его.
— Что с вами?
— Но он ударил его! — обернулся к ней Алексей.
— Он только щёлкнул бичом. — В голосе Кайны звучали нотки недоумения. — Если за ними не следить, они разбегутся.
Кронин смотрел на неё так, словно не понимал смысла её слов.
Кайна лёгким прикосновением руки заставила его следовать за собой.
— Вам их жалко? — спросила она негромко.
Кронин промолчал: ему было стыдно своего импульсивного порыва. К тому же на память пришли цирковые представления с дрессированными животными: то же хлопанье бича, отрывистые команды и ответные действия зверя, совершенно не свойственные ему по природе. Он никогда не любил этих представлений.
— Когда я была маленькой, — проговорила Кайна, — я тоже иногда жалела умроков. У меня был большой, старый, совсем седой умрок. Я любила играть с ним, он был добрый и очень сильный. И вдруг он пропал. Я долго плакала, просила вернуть его, но мне сказали, что он убежал в лес.
— А он и правда убежал в лес?
Кайна покачала головой.
— Нет. Старых умроков умерщвляют, совершенно безболезненно: они засыпают и не просыпаются — вот и все. — И, со свойственной ей чуткостью уловив отчуждение Кронина, мягко добавила: — Не надо принимать все это близко к сердцу, умроки ведь не люди, а животные. Что хорошего в дряхлой старости? И потом, каждая цивилизация имеет особенности, к которым не сразу привыкаешь. Я вот долго не могла смотреть равнодушно, как земляне едят чуть обжаренное мясо. — Она передёрнула плечами и засмеялась. — Мне все время казалось, что они вот-вот зарычат и защёлкают зубами.
Кронин задумчиво взглянул на неё.
— Вы правы, Кайна, я понимаю… Но ведь этот умрок наклонился к цветку.
Кайна удивлённо подняла брови.
— Да, это правда, Алексей, — сказала она, будто вспоминая что-то полузабытое, — умроки любят цветы.
Глава 8
Выбравшись на автостраду, Снегин увеличил скорость и, когда начал обгонять основной поток автомашин, включил программно-контрольную аппаратуру. Каждая машина, как живое существо, имеет свой, индивидуальный, неповторимый характер: у неё специфический спектр шумов, вибраций, теплового и магнитного поля. На контрольном участке автострады аппаратура анализировала и запоминала характеристики всех машин, следующих сходным маршрутом. Когда этот контрольный участок был пройден, Снегин на ближайшем пункте разъезда съехал с автострады и принялся бессистемно петлять по улицам на относительно небольшой скорости. Не прошло и пяти минут, как на индикатор поступила выходная информация. Снегин усмехнулся: за ним шла не одна машина, а две. Одна на дистанции, предусмотренной соглашением, другая гораздо дальше, следуя за Снегиным по спрямлённому формализованному маршруту. «Вот и цена слова президента. Впрочем, вполне возможно, что это лишь излишнее усердие полиции, которая решила обезопасить себя от возможных случайностей и сюрпризов».
Посчитав подготовительный этап законченным, Снегин минут сорок медленно разъезжал по городу, с любопытством разглядывая толпы народа на площадях, неожиданно тихие, уютные набережные залива. Однако в результате этого на первый взгляд бесцельного блуждания, за четверть часа до встречи он оказался там, где и было нужно, — в парковом районе. Покрутившись немного, он ввёл в аппаратуру исходные данные и включил программу «лабиринт». По этой программе в соответствии с координатами машины Снегина, преследующих машин и планом проезжих городских улиц аппаратура выбирала маршрут максимальной сложности и выдавала данные прямо на рулевое управление. Поэтому, нажав исполнительную кнопку, Снегин бросил руль, откинулся на спинку дивана и принялся внимательно следить за показаниями индикатора. Машина между тем начала петлять по проспектам, улицам и переулкам паркового района, где планировка была особенно запутанной и неопределённой. Прошла минута, другая, третья, а сопровождающие машины цепко держались за Снегиным. Похоже, что ими управляли специалисты самой высокой квалификации. Снегин переключил аппаратуру на максимально форсированный режим. В этом была известная доля риска, но времени для экспериментов уже не было, приходилось действовать наверняка. Машина стремительно шла по прямой, минуя попадавшиеся переулки, и вдруг свернула так круто, что Снегина с размаху бросило плечом за левый борт, потом ещё безжалостнее — вправо.
Застонал двигатель, выходя на предельные обороты, тело вдавило в сиденье, скорость начала расти с головокружительной быстротой. Ра-а-а… — взвыла сирена, распугивая людей, случайно оказавшихся на проезжей части; машина вильнула, впритирку объезжая кого-то из замешкавшихся. И вдруг резкое, до дрожи и раскачивания корпуса, торможение, крутой вираж, бешеный рывок куда-то в темноту, в тоннель, мелькание близких стен, торможение, поворот… Ра-а-а… Испуганная тень возле самого бокового стекла — и новый рывок машины. Когда Снегину уже начало казаться, что эта гонка на пределе, возможно, никогда не кончится, машина плавно сбросила скорость, а на индикаторе вспыхнул сигнал «Задание выполнено». Снегин вздохнул, отстегнул пояс безопасности, вытер платком влажный лоб и лишь после этого взялся за руль.
Посчитав подготовительный этап законченным, Снегин минут сорок медленно разъезжал по городу, с любопытством разглядывая толпы народа на площадях, неожиданно тихие, уютные набережные залива. Однако в результате этого на первый взгляд бесцельного блуждания, за четверть часа до встречи он оказался там, где и было нужно, — в парковом районе. Покрутившись немного, он ввёл в аппаратуру исходные данные и включил программу «лабиринт». По этой программе в соответствии с координатами машины Снегина, преследующих машин и планом проезжих городских улиц аппаратура выбирала маршрут максимальной сложности и выдавала данные прямо на рулевое управление. Поэтому, нажав исполнительную кнопку, Снегин бросил руль, откинулся на спинку дивана и принялся внимательно следить за показаниями индикатора. Машина между тем начала петлять по проспектам, улицам и переулкам паркового района, где планировка была особенно запутанной и неопределённой. Прошла минута, другая, третья, а сопровождающие машины цепко держались за Снегиным. Похоже, что ими управляли специалисты самой высокой квалификации. Снегин переключил аппаратуру на максимально форсированный режим. В этом была известная доля риска, но времени для экспериментов уже не было, приходилось действовать наверняка. Машина стремительно шла по прямой, минуя попадавшиеся переулки, и вдруг свернула так круто, что Снегина с размаху бросило плечом за левый борт, потом ещё безжалостнее — вправо.
Застонал двигатель, выходя на предельные обороты, тело вдавило в сиденье, скорость начала расти с головокружительной быстротой. Ра-а-а… — взвыла сирена, распугивая людей, случайно оказавшихся на проезжей части; машина вильнула, впритирку объезжая кого-то из замешкавшихся. И вдруг резкое, до дрожи и раскачивания корпуса, торможение, крутой вираж, бешеный рывок куда-то в темноту, в тоннель, мелькание близких стен, торможение, поворот… Ра-а-а… Испуганная тень возле самого бокового стекла — и новый рывок машины. Когда Снегину уже начало казаться, что эта гонка на пределе, возможно, никогда не кончится, машина плавно сбросила скорость, а на индикаторе вспыхнул сигнал «Задание выполнено». Снегин вздохнул, отстегнул пояс безопасности, вытер платком влажный лоб и лишь после этого взялся за руль.