Туве Янссон. Волшебная зима (с рисунками автора)

мчалась все дальше и дальше с бельчонком на спине и наконец
превратилась в крохотную точку на горизонте.

-- Я все думаю, хорошо ли у нас получилось, -- беспокойно заметил
Муми-тролль.

-- Лучше и быть не могло, -- утешила его Туу-тикки.

-- Нет, могло бы, -- возразила малышка Мю. -- Если бы мне
достался красивый беличий хвостик на муфту, было бы куда лучше.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. Таинственные существа

Через несколько дней после похорон бельчонка Муми-тролль
обнаружил, что кто-то стащил торф из дровяного сарая.

От двери тянулись по снегу широкие следы, словно кто-то волочил
за собой мешки.

"Это не Мю, -- подумал Муми-тролль. -- Она слишком маленькая, а
Туу-тикки берет лишь то, что ей нужно. Должно быть, это Морра".

Он отправился по следу -- шерстка у него на затылке стояла дыбом.
Ведь кроме него больше некому караулить топливо, так что это было
делом чести.

След обрывался на горе, за пещерой.

Там и лежали мешки с торфом. Они были сложены в кучу и
приготовлены для костра, а сверху лежала садовая скамейка семьи
Муми-троллей, скамейка, потерявшая в августе одну из своих передних
ножек.

-- Эта скамейка будет красиво гореть, -- сказала Туу-тикки,
высовываясь из-за костра. -- Она старая и сухая, как нюхательный табак.

-- Что старая, это точно, -- согласился Мумитролль. -- Скамейка
довольно долго переходила из поколения в поколение в нашей семье. Ее
можно было бы еще починить.

-- Лучше смастерить новую, -- сказала Туу-тикки. - Хочешь
послушать песню о Туу-тикки, которая сложила большой зимний костер?

-- Пожалуйста, -- добродушно согласился Мумитролль.

Тогда Туу-тикки начала медленно топтаться в снегу и петь:

К нам, одинокие, грустные,

к нам, в темноте заплутавшие,

белые, серые, русые,

в зимнюю стужу озябшие!

Бей, барабан, веселей!

Всех наш костер обогреет,

грусть и тревогу развеет.

Бей, барабан, веселей!

Пламя поярче раздуем,

машем хвостами, танцуем.

Бей, барабан, не молчи

в черной холодной ночи!

-- Хватит с меня черной ночи! -- воскликнул Мумитролль. -- Нет,
не хочу слушать припев. Я замерзаю. Мне грустно и одиноко. Хочу, чтобы
солнце вернулось!

-- Но как раз поэтому мы и зажжем нынче вечером большой зимний
костер, -- сказала Туу-тикки. -- Получишь свое солнце завтра.

-- Мое солнце! -- дрожа повторил Муми-тролль.

Туу-тикки кивнула и почесала мордочку.

Муми-тролль долго молчал. А потом спросил:

-- Как ты думаешь, заметит солнце, что садовая скамейка тоже
горит в костре, или нет?

-- Послушай-ка, -- серьезно сказала Туу-тикки, -- такой костер на
тысячу лет старше твоей садовой скамейки. Ты должен гордиться, что и
она сгорит в этом костре.

Спорить с нею Муми-тролль не стал.

"Придется объяснить это маме с папой, -- подумал он. -- А может,
когда начнутся весенние бури, море выбросит другие дрова и другие
садовые скамейки".

Костер становился все больше и больше. На вершину горы кто-то
тащил сухие деревья, трухлявые стволы, старые бочки и доски, найденные
кем-то, не желавшим показываться на берегу. Но Муми-тролль чувствовал,
что на горе полно народу, но ему так никого и не удалось увидеть.

Малышка Мю притащила свою картонную коробку.

-- Картонка больше не нужна, -- сказала она. -- Кататься на
серебряном подносе гораздо лучше. А сестре моей, кажется, понравилось
спать на ковре в гостиной. Когда мы зажжем костер?

-- Когда взойдет луна, -- ответила Туу-тикки.

Весь вечер Муми-тролль был в ужасном напряжении. Он бродил из
комнаты в комнату и зажигал свечей больше, чем всегда. Иногда он молча
стоял, прислушиваясь к дыханию спящих и слабому потрескиванию стен,
когда мороз крепчал.

Муми-тролль был уверен, что теперь все таинственные, все
загадочные существа, все, кто боится света, и все ненастоящие, о
которых говорила Туу-тикки, вылезут из своих норок. Они подкрадутся
еле слышно к большому костру, зажженному маленькими зверюшками, чтобы
умилостивить тьму и холод. И наконец-то он их увидит!

Муми-тролль зажег керосиновую лампу, поднялся на чердак и открыл
слуховое окошко. Луна еще не показывалась, но долина была залита
слабым светом северного сияния. Внизу у моста двигалась целая вереница
факелов, окруженная пляшущими тенями. Они направлялись к морю и к
подножию горы.

Муми-тролль с зажженной лампой в лапах осторожно спустился вниз.
Сад и лес были полны блуждающих лучей света и неясного шепота, а все
следы вели к горе.

Когда он вышел на морской берег, луна стояла над ледяным покровом
моря белая как мел и ужасно далекая. Что-то шевельнулось рядом с
Муми-троллем, и, нагнувшись, он увидел сердитые светящиеся глаза
малышки Мю.

-- Сейчас начнется пожар, -- засмеялась она. -- Мы спалим весь
лунный свет.

И в тот же миг над вершиной горы взметнулось ввысь желтое пламя.
Туу-тикки зажгла костер.

Он занялся мгновенно. Взвыв, как зверь, костер вспыхнул снизу
доверху багровыми языками пламени: отблески его трепетали на
зеркальной поверхности почерневшего льда. Коротенькая сиротливая
мелодия пронеслась у самого уха Муми-тролля -- то мышки-невидимки,
опоздав, спешили попасть на эту зимнюю церемонию.

Их маленькие и большие тени торжественно скользили по вершине
горы. И вот начали бить барабаны.

-- Твоя садовая скамейка тоже пошла в ход, -- сказала малышка Мю.

-- Ну ее, эту скамейку! -- проговорил Муми-тролль.

Спотыкаясь, он карабкался вверх на оледенелую гору, сверкавшую в
отсветах огня. Снег таял от жара костра, и теплые струйки воды стекали
Муми-троллю на лапы.

"Солнце вернется, -- возбужденно подумал он. -- Конец темноте и
одиночеству. Можно будет посидеть на веранде на солнцепеке и погреть
спину..."

Он уже взобрался на вершину горы. Вокруг костра было жарко.
Мышки-невидимки затянули новую, какую-то неистовую мелодию.

Но пляшущие тени исчезли, а барабаны били уже по другую сторону
костра.

-- Почему они ушли? -- спросил Муми-тролль.

Туу-тикки поглядела на него своими спокойными голубыми глазами.
Но видела ли она его на самом деле? Он не был в этом уверен. Скорее
она всматривалась в свой собственный зимний мир, живший из года в год
по своим собственным, чужим для Муми-тролля законам. Ведь зимой он
всегда спал в теплом доме семейства муми-троллей.

-- А где тот, кто живет в шкафу купальни? -- спросил Муми-тролль.

-- Что ты сказал? -- с отсутствующим видом спросила Туу-тикки.

-- Я хочу видеть того, кто живет в шкафу купальни! -- повторил
Муми-тролль.

-- Его нельзя выпускать, -- ответила Туу-тикки, -- ведь никогда
не знаешь, что может взбрести в голову такому, как он.

Множество каких-то крохотных существ с длинными ногами
промчались, словно струйки дыма, по льду. Кто-то с серебристыми
рогами, громко топая, прошел мимо Муми-тролля, а над огнем, широко
размахивая крыльями, промчалось к северу что-то черное. Но все
случилось так быстро, что Муми-тролль даже не успел познакомиться с
этими таинственными существами.

-- Туу-тикки, миленькая, -- попросил он, потянув ее за полу
куртки.

И тогда она дружелюбно сказала:

-- Вон тот, кто живет под кухонным столиком!

Это был совсем крохотный зверек с косматыми бровями: он сидел
отдельно от всех и глядел в костер.

Муми-тролль подсел к нему и спросил:

-- Надеюсь, хрустящий хлебец был не очень черствый?

Зверек посмотрел на него, но ничего не ответил.

-- У вас такие удивительные косматые брови, -- вежливо продолжал
Муми-тролль.

Тогда зверек с косматыми бровями ответил:

-- Снадафф уму-у.

-- Что? -- удивленно спросил Муми-тролль.

-- Радамса! -- сердито ответил зверек.

-- Он говорит на своем собственном языке и думает, что ты
оскорбил его, -- объяснила Туу-тикки.

-- Но я вовсе этого не хотел, -- боязливо сказал Муми-тролль. --
Радамса, радамса, -- умоляюще добавил он.

Тут зверек с косматыми бровями вскочил, вне себя от злости, и
исчез.

-- Что же мне делать? -- произнес Муми-тролль. -- Теперь он еще
целый год проживет под кухонным столиком, не зная, что я пытался
сказать ему очень приятные слова.

-- Ничего не поделаешь, -- вздохнула Туу-тикки.

Садовая скамейка рассыпалась пламенным дождем.

На месте костра остались лишь красные угли, и снежная вода
бурлила в горных расселинах.

Тут мышки-невидимки перестали играть на флейтах, и все разом
уставились на лед.

Там сидела Морра. В ее маленьких круглых глазках отражался отсвет
костра, а сама она казалась сплошной громадной и бесформенной серой
глыбой. И стала гораздо больше, чем в августе.

Барабаны смолкли, когда Морра взгромоздилась на вершину горы. Она
подошла прямо к костру и, не произнеся ни слова, уселась на него.

Угли страшно зашипели, и вся гора окуталась туманом. Когда он
рассеялся, от пламенеющих углей не осталось и следа. Осталась лишь
одна большая серая Морра, нагоняющая снежную мглу.

Муми-тролль сбежал вниз на берег. Вцепившись в Туу-тикки, он
воскликнул:

-- Что теперь будет? Морра погасила солнце!

-- Успокойся! -- сказала Туу-тикки. -- Она пришла вовсе не для
того, чтобы погасить огонь, бедняжка хотела погреться. Но огонь, как и
все теплое, гаснет, когда Морра садится на него. Теперь Морра снова
разочаровалась в своих ожиданиях.

Муми-тролль видел, как Морра поднимается и обнюхивает вмерзшие в
землю угли. Затем она подходит к зажженной керосиновой лампе, которую
Мумитролль оставил на вершине горы, и лампа гаснет.

Морра еще немного помедлила на вершине. Гора опустела, все
разбрелись куда-то. Наконец Морра снова соскользнула на лед и
растворилась в темноте, одинокая, как и прежде.

Муми-тролль отправился домой.

Прежде чем заснуть, он осторожно подергал маму за ухо и сказал:

-- Этот вечер был не особенно веселый.

-- Ничего, сынок, -- пробормотала во сне мама, -- может, в другой
раз...

А под кухонным столиком сидел зверек с косматыми бровями и
бранился про себя.

-- Радамса! -- твердил он, пожимая плечами. -- Радамса!

Но, как видно, никто, кроме него самого, не мог понять, о чем он
толкует.

Туу-тикки удила подо льдом рыбу. Она думала о том, как это
хорошо, что у моря бывают часы отлива, когда оно становится мелким и
можно влезть в прорубь у мостков купальни и посидеть с удочкой на
камне. Сверху тебя прикрывает зеленоватый лесной свод, а под ногами
плещется море.

Все это похоже на черный пол и зеленый потолок, которые
простираются в бесконечность, пока не сольются воедино и не станут
сплошной тьмой.

Рядом с Туу-тикки лежали четыре маленькие рыбки. Оставалось
поймать еще одну, чтобы хватило на уху.

Вдруг Туу-тикки почувствовала, что мостки качаются от чьих-то
нетерпеливых шагов. А потом там, наверху, кто-то забарабанил в дверь
купальни. Подождав немного, снова забарабанил.

-- Эй! -- закричала Туу-тикки. -- Я подо льдом!

Под ледяным сводом раздалось эхо: "Эй!" Много раз прокатившись
взад-вперед, эхо повторило: "...подо льдом!"

Вскоре в прорубь осторожно просунулась мордочка Муми-тролля. Его
уши были украшены выцветшими золотыми лентами.

Он взглянул на черную воду, дышавшую холодом, на четырех
застывших рыбок, пойманных Туу-тикки, и, задрожав, сказал:

-- Оно никогда не вернется.

-- Кто? -- спросила Туу-тикки.

-- Солнце! -- закричал Муми-тролль.

"Солнце! Солнце, солнце, солнце..." -- вторило, удаляясь все
дальше и дальше, эхо.

Туу-тикки вытянула из воды леску.

-- Не спеши так, -- сказала она. -- Солнце каждый год всходило
как раз в этот день; оно взойдет и сегодня. Убери свою мордочку, тогда
я смогу выбраться из проруби.

Туу-тикки вылезла из проруби и села на крутую лесенку купальни.
Она понюхала воздух, прислушалась и сказала:

-- Через час. Садись и жди.

Малышка Мю прикатила по льду и уселась рядом с ними. Она крепко
привязала к подошвам башмаков жестяные крышки от банок, чтобы лучше
скользить по льду.

-- Так, придется ждать новых чудес, -- сказала она. -- Но это не
значит, что я против того, чтобы стало светлее.

Из лесу прилетели, хлопая крыльями, две старые вороны и
опустились на крышу купальни. Минуты шли.

Внезапно шерсть на спине Муми-тролля встала дыбом, и после
нескольких минут мучительного ожидания он вдруг увидел, как на
сумеречном небе, низко над горизонтом зажглось красноватое сияние. Оно
сгустилось в узкую неяркую полоску, рассыпавшую длинные лучи света над
ледяным покровом моря.

-- Вот оно! -- вскричал Муми-тролль. Приподняв малышку Мю, он
поцеловал ее прямо в мордочку.

-- Ах! Нечего дурачиться! -- сказала малышка Мю. -- Не шуми! Не
из-за чего!

-- Ура! -- продолжал кричать Муми-тролль. -- Скоро наступит
весна! Станет тепло! Все начнет просыпаться.

Схватив четыре пойманные рыбки, Муми-тролль подбросил их высоко в
воздух, потом постоял даже на голове. Никогда прежде он не чувствовал
себя таким счастливым, как теперь на льду.

В тот же миг лед снова потемнел.

Вороны поднялись в воздух и, медленно взмахивая крыльями,
полетели в сторону суши. Туу-тикки собрала своих рыбешек, а маленькая
красноватая полоска тем временем опустилась за горизонт.

-- Никак солнце передумало?! -- в ужасе воскликнул Муми-тролль.

-- Неудивительно, раз ты так ведешь себя, -- сказала Мю и
умчалась на своих жестяных крышках-коньках.

-- Солнце вернется завтра, -- утешила Муми-тролля Туу-тикки. -- И
оно будет чуть побольше, уже как корка сыра. Не принимай это так
близко к сердцу.

И Туу-тикки полезла под лед, чтобы наполнить суповую кастрюлю
морской водой.

Ясное дело, она права. Не так-то просто солнцу взойти. Но оттого,
что кто-то прав, твое разочарование ничуть не меньше.

Муми-тролль сидел, глядя вниз, на ледяной наст, и внезапно
рассердился. Злость зародилась где-то в животе, он почувствовал себя
обманутым.

И ему стало стыдно оттого, что он шумел, оттого, что на ушах у
него золотые ленты. Это еще больше разозлило его. В конце концов
Муми-тролль почувствовал: он должен сделать что-то совершенно ужасное,
такое, что ему запрещают, иначе ему не успокоиться. И сделать сию же
минуту!

Он вскочил, перебежал через мост и ворвался в купальню, прошел
прямо к шкафу и широко распахнул его дверцы. Там висели купальные
халаты. Так же, как и летом.

И еще там лежал резиновый хемуль, которого ему никогда не
удавалось как следует надуть. А на Мумитролля смотрело незнакомое
существо -- маленькое, серое, с длинной шерстью и большой мордочкой.
Внезапно оживившись, оно словно ветер промчалось мимо Муми-тролля и
исчезло. Муми-тролль увидел, как его хвост, словно черный шнурок,
проскользнул в дверь купальни. Кисточка хвоста застряла на миг в
дверной щели, но потом вырвалась, и странное существо исчезло, будто
его и не было.

Зато появилась Туу-тикки с суповой кастрюлей в лапах и сказала:

-- Вон оно что, ты все-таки не удержался и открыл шкаф.

-- Там сидела всего-навсего какая-то старая крыса, -- угрюмо
буркнул Муми-тролль.

-- Это вовсе не крыса, -- объяснила Туу-тикки. -- Это тролль.
Тролль -- каким был и ты до того, как превратился в муми-тролля. Таким
ты был тысячу лет тому назад.

Муми-тролль не нашелся что ответить. Он отправился домой и уселся
поразмышлять в гостиной.

Немного погодя пришла Мю -- одолжить стеариновую свечу и сахар.

-- О тебе ходят жуткие слухи, -- восхищенно сказала она. --
Болтают, что ты выпустил из шкафа собственного предка. И утверждают,
будто вы похожи друг на друга.

-- Какая чепуха! Не говори глупости! -- отрезал Муми-тролль.

Он поднялся на чердак и отыскал семейный альбом. Муми-тролль
листал страницу за страницей, и всюду, чаще всего на фоне изразцовых
печей или на верандах, были изображены вполне достойные муми-тролли.
Ни один не напоминал тролля из шкафа.

"Должно быть, это ошибка, -- подумал Мумитролль, -- он не может
быть моим родственником".

Он взглянул на своего спящего отца. Только мордочка его
напоминала морду тролля. Но, может, тысячу лет тому назад?..

Вдруг зазвенела хрустальная люстра. Она тихонько качалась
взад-вперед, а в окутывающем ее тюлевом чехле что-то шевелилось:
мохнатое, маленькое, с длинным черным хвостом, свисавшим прямо между
хрусталиками.

-- Это он, -- пробормотал Муми-тролль. -- Мой предок поселился на
люстре в гостиной.

Но это вроде бы было не так опасно. Муми-тролль уже начал
привыкать к чудесам волшебной зимы.

-- Как поживаешь? -- тихонько спросил он тролля.

Тролль посмотрел на него сквозь тюль и помахал ушами.

-- Будь поосторожней с хрустальной люстрой, -- предупредил его
Муми-тролль. -- Это фамильная драгоценность.

Тролль, склонив голову набок, посмотрел на него внимательно, с
нескрываемым любопытством.

"Сейчас он заговорит, -- подумал Муми-тролль. И в тот же миг он
страшно испугался: неужели предок что-нибудь скажет? А вдруг заговорит
на иностранном языке, как тот зверек с косматыми бровями? А вдруг он
рассердится и скажет "радамса" или что-нибудь еще в этом роде? И тогда
их знакомству -- конец".

-- Тсс! -- прошептал Муми-тролль. -- Лучше ничего не говори!

Может, они все-таки родственники? А родственники, которые
приходят в гости, могут остаться надолго. А тем более если это предок,
он может остаться навсегда. Кто знает. И если вести себя неосторожно,
он может тебя неправильно понять и рассердиться. Придется им тогда всю
жизнь жить вместе со злым предком.

-- Тсс! -- повторил Муми-тролль. -- Тсс!

Предок, ничего не отвечая, стал трясти хрустальную люстру.

"Я покажу ему наш дом, -- подумал Муми-тролль. -- Мама непременно
бы это сделала, если бы какой-нибудь родственник явился к нам в гости".

Взяв лампу, он осветил красивую картину, которая называлась
"Филифьонка у окна". Тролль посмотрел на картину и встряхнулся.

Муми-тролль прошел дальше, к плюшевому дивану и осветил его
лампой. Он показал троллю по очереди все стулья, зеркало в гостиной и
трамвайчик из пенки, одним словом -- все самое ценное и красивое, что
было у семьи муми-троллей.

Тролль все внимательно рассматривал, но явно не понимал, что ему
показывают. В конце концов Мумитролль, вздохнув, поставил лампу на
выступ печки.

Но тут тролля явно что-то заинтересовало. Будто мешок с тряпьем,
вывалился он из хрустальной люстры и беспокойно забегал вокруг печки.
Он совал голову в отверстия печки и обнюхивал золу. Он очень
заинтересовался вышитым бисером шнурком, с помощью которого открывали
вьюшки, и долго тыкался носом в щелку между печкой и стеной.

"Должно быть, правда, что он -- мой родственник,-разволновавшись,
подумал Муми-тролль. -- Ведь мама всегда говорила, что наши предки
жили за печкой..."

В этот миг зазвонил будильник, который Мумитролль обычно ставил
на то время, когда наступали сумерки и когда он больше всего тосковал
от одиночества.

Тролль остолбенел, а потом бросился в печку, так что зола
поднялась серым облаком ввысь. Через минуту он уже сердито загромыхал
вьюшкой.

Муми-тролль выключил будильник и прислушался -- сердце его
колотилось. Но ничего больше не было слышно.

Немного сажи тихонько выпало из трубы, а шнурок вьюшки закачался.

Муми-тролль влез на крышу, чтобы успокоиться.

-- Ну, как тебе живется с дедушкой? -- крикнула малышка Мю,
съезжая с горки на санках.

-- Отлично! -- с достоинством произнес Мумитролль. -- В таком
древнем роду, как наш, все знают, как нужно себя вести.

Муми-тролль внезапно очень возгордился тем, что у него есть
предок. И вдобавок его самолюбие приятно щекотало то, что у малышки Мю
никакой родословной не было и что она скорее всего появилась на свет
случайно.

В ту ночь предок Муми-тролля переставил мебель во всем доме.
Делал он это совсем тихо, но удивительно энергично.

Он передвинул диван к печке и перевесил картины. Те, которые
нравились ему меньше, он повесил вверх ногами. (А может, это были как
раз те картины, которые ему больше всех приглянулись. Кто знает!)

Мебель была передвинута, а будильник брошен в помойное ведро.
Вместо этого тролль приволок с чердака кучу старого хлама и
нагромоздил его вокруг печки.

Пришла Туу-тикки и, взглянув на весь этот разор, сказала:

-- Я думаю, он хотел создать себе домашний уют. -- Туу-тикки
потерла нос. -- Он пытался окружить печку надежным частоколом, чтобы
никто не мешал ему в ней жить.

-- Но что скажет мама? -- забеспокоился Мумитролль.

Туу-тикки пожала плечами.

-- А зачем тебе понадобилось выпускать его из шкафа? -- сказала
она. -- Во всяком случае этот тролль ничего не ест. Страшно выгодно и
для тебя, и для него. Попытайся отнестись ко всему этому как к
забавной истории.

Муми-тролль кивнул.

Немного подумав, он залез в кучу ломаной мебели, пустых ящиков,
рыбачьих сетей, рулонов бумаги, старых корзин и садовых инструментов.
Очень скоро Муми-тролль понял, что там необычайно уютно.

Он решил спать в корзине с древесной стружкой, стоявшей под
испорченной качалкой.

По правде сказать, он все это время не чувствовал себя
по-настоящему надежно в полутемной гостиной с пустыми окнами. А спящая
семья навевала на него тоску.

Теперь же, в тесном пространстве между ящиком с пожитками,
качалкой и спинкой дивана, он чувствовал себя совершенно уверенно и ни
капельки не боялся одиночества.

Сквозь отверстия в дверце печки он видел частицу темного
пространства, но, не желая мешать предку, утеплял стены своего нового
жилища как можно тише.

Вечером он взял с собой лампу, лег и слушал, как в печке шуршит
предок.

"Вот так и я, быть может, жил тысячу лет тому назад", --
зачарованно думал Муми-тролль.

Он решил крикнуть в трубу что-нибудь такое дружеское, в знак
тайного согласия. Но потом отказался от этой мысли, погасил лампу и,
свернувшись калачиком, глубже зарылся в древесную стружку.

ГЛАВА ПЯТАЯ. Одинокие гости

С каждым днем солнце все выше поднималось на небе. В конце концов
оно поднялось так высоко, что несколько неярких лучей упало в долину.
В этот знаменательный день после обеда в долине появился чужой --
маленький тощий песик в рваной шерстяной шапчонке, надвинутой на глаза.

Он утверждал, что зовут его Юнк и что в дальних долинах кончилась
еда. А с тех пор, как там побывала Ледяная дева, стало еще труднее
раздобыть какую-нибудь снедь. Говорят, что некий хемуль в отчаянии
слопал свою собственную коллекцию жуков, но, вероятно, это были только
слухи. Скорее всего он слопал коллекцию своего товарища. Во всяком
случае, в Муми-доле появилось много пришлых... Кто-то пустил слух, что
там есть рябина и целый погреб с вареньем. Хотя насчет варенья это,
верно, тоже были только слухи...

Юнк уселся в снег на свой тощий хвост, и вся его печальная морда
сморщилась.

-- Мы едим уху, -- сказала Туу-тикки. -- И ни о каком погребе с
вареньем я не слыхивала.

Муми-тролль бросил быстрый взгляд на круглый снежный сугроб за
дровяным сараем.

-- А погреб там! -- вмешалась малышка Мю. -- И там столько
варенья, что можно объесться, и на всех банках указан год, когда оно
сварено, а крышка обвязана красным шнурком!

-- Я, между прочим, стерегу имущество мамы и папы, пока они спят,
-- сказал, покраснев, Мумитролль.

-- Само собой! -- льстиво пробормотал Юнк.

Муми-тролль посмотрел на веранду, а потом на морщинистую морду
Юнка.

-- Ты любишь варенье? -- сердито спросил он.

-- Не знаю, -- ответил Юнк.

Муми-тролль вздохнул и сказал:

-- Ну ладно. Только помни: берите сначала самые старые банки.

Несколько часов спустя на мосту появилась целая толпа малюток, а
в саду металась растерянная Филифьонка и жаловалась, что ее комнатные
растения померзли, а кто-то съел все ее припасы. А по дороге в долину
она встретила бессовестную Гафсу, которая сказала, что зима есть зима
и надо позаботиться обо всем вовремя.

К вечеру вся долина так и кишела пришельцами, которые успели
протоптать тропинки к погребу с вареньем. Те, кто крепче держался на
ногах, отправились вниз, к морю, и поселились в купальне.

Только в пещеру никого не пустили. Малышка Мю заявила, что нельзя
мешать Мюмле.

Перед домом муми-троллей сидели и канючили самые обездоленные.

Муми-тролль с керосиновой лампой в лапе вылез через слуховое
окошко и осветил толпу.

-- Можете войти в дом и переночевать, -- пригласил он. -- Ведь
никогда не знаешь, как поведут себя все эти морры и прочие, что
слоняются вокруг.

-- Мне не влезть по веревочной лестнице, -- пожаловался какой-то