Страница:
Голоса, звучавшие в его наушниках, выражали полное с ним согласие, но подсказывать какой-либо выход не решались.
– ...и еще мы сверились с перечнем защитных костюмов, сэр, – вещал некто. – Согласно перечню, не так давно был взят защитный костюм для тралтана с трехчасовым запасом воздуха и стандартным портативным реактивным двигателем-ранцем. Время взятия костюма – два часа сорок пять минут назад. Если Гурронсевас пользовался двигателем во время посещения худларианского корабля и не снимал там скафандра, много ему не пролетать и воздух у него вот-вот закончится. Поисково-спасательная бригада готовится к выходу, но куда конкретно ее направлять?
– Допустим, что тралтан использует оставшееся топливо, чтобы быстро вращаться на месте, – произнес второй голос. – Тогда следовало бы сосредоточить внимание на быстро вращающемся объекте с массой, приблизительно соответствующей массе тела тралтана, и...
– Не знаю, сэр, – возразил первый голос. – У некоторых грузов и масса примерно такая же, и момент вращения... А если Гурронсевасу довелось угодить между двумя цистернами, то он вряд ли теперь напоминает тралтана.
– Разместите гравилучевые установки на внешней обшивке, – поспешно распорядился первый голос, – по согласованию со спасательной бригадой, которая будут срочно обследовать распыленные грузы. Если им удастся обнаружить нечто, напоминающее нашего странника, тут же вытягивайте.
– Гравилучевые установки – это не портативное оборудование, – возразил второй голос. – Нам понадобится время для того, чтобы перенести их из дока и установить.
– Понимаю, все понимаю. Но постарайтесь сделать это как можно быстрее.
Сквозь просветы на заляпанном спреем лицевом стекле шлема Гурронсевас увидел, что уравнялся в движении с госпиталем. Грузовой люк палубы, издалека казавшийся маленьким освещенным квадратиком, перестал улетать от него. Крошечные фигурки землян сновали туда и сюда, выносили из люка оборудование и устанавливали на внешней обшивке. Через несколько минут из люка вылетели спасатели в тяжелых скафандрах и рассыпались по району поисков.
Никто из них не направился прямо к Гурронсевасу, и он приготовился к худшему.
Вокруг него продолжали вертеться грузы, дымка хлора и худларианского спрея мало-помалу рассасывалась, вот только совсем рядом с Гурронсевасом худларианский баллон налетел на что-то, из-за чего взорвался и разбрызгивал питательный раствор, при этом бешено вращаясь. В космическом вакууме раствор не разлетался в разные стороны, а, вылетая из баллона, заворачивался спиралью. Баллон и Гурронсевас находились так близко, а двигался Гурронсевас так быстро, что не оставалось ничего другого, как только обхватить голову руками, чтобы предохранить лицевую пластину шлема от полного загрязнения.
А потом Гурронсевасу показалось, будто бы он попал на орбиту какой-то планеты, окруженной газовыми кольцами. Видимо, у него уже помутился рассудок, потому что мысль мелькнула такая: все-таки жизнь его заканчивается не так уж банально. Он только успел порадоваться, что миновал первое «планетарное кольцо» так, что лицевая пластина сохранила «окошечки».
За этим кольцом оказалось второе и третье, а за ними, примерно в пятидесяти ярдах впереди, – упаковка с неповрежденными худларианскими баллонами. Упаковка не вращалась и пребывала в неподвижности относительно Гурронсеваса, следовательно, для него опасности не представляла.
Спасательная бригада тщательно обследовала район поисков, но никто пока не сообщал, что заметил Гурронсеваса, а сам он видел сквозь дымку только одного Спасателя. Гурронсевас думал, не стоит ли ему помахать конечностями, дабы привлечь внимание землянина, когда взгляд его снова упал на вращающийся баллон с худларианским питательным раствором.
«А может быть, – подумал тралтан, в сознании которого мелькнула искорка надежды, – мне все-таки еще удастся провести ряд интересных экспериментов, пока я жив».
Неповрежденная упаковка с баллонами дрейфовала неподалеку. Гурронсевас включил двигатель и двинулся в направлении упаковки. Скорость он выбрал минимальную, дабы столкновение получилось по возможности не сильным, упаковка не завертелась и баллоны, лежавшие в ее ячейках, словно огромные яйца, не повредились.
Гурронсевас добился желаемого эффекта. Поравнявшись с упаковкой, он разместился как можно ближе к ее центру – настолько, насколько позволяла форма его тела. Из-за того, что загрузка корабля производилась первоначально на орбите в условиях невесомости, а гиперпространственный скачок к Главному Госпиталю Сектора также производился в условиях невесомости, два слоя баллонов перевозились не в наглухо закрытом контейнере, а в ячеистой упаковке. В просветы между баллонами Гурронсевас хорошо видел госпиталь.
Глядя через просвет, расположенный ближе всего к его шлему, Гурронсевас покрепче уцепился за упаковку с баллонами, включил двигатель и медленно завертелся вместе с упаковкой. Как только он увидел впереди ярко освещенный грузовой люк двенадцатой палубы, он совершил аккуратный маневр, придал вращению целенаправленность, выждал несколько мгновений, чтобы удостовериться в том, что он не уклонится от заданной цели. Затем он заставил себя хорошенько все продумать.
По подсчетам Гурронсеваса, в том слое упаковки, рядом с которым он сейчас находился, было сто баллонов со спреем. Раструбы баллонов были направлены вертикально вверх. Примерно двадцать баллонов он накрыл своим телом, и поэтому их следовало вычесть – они не могли ему ничем помочь в осуществлении задуманного. А вот остальные баллоны можно было безболезненно опустошить, не рискуя при этом забрызгаться питательной смесью. Тралтан осторожно расставил конечности, выбрал две пары баллонов, находящихся на одинаковом расстоянии от центра упаковки, и открыл вентили на полную мощность одновременно.
Он тут же ощутил легкое давление. Баллоны быстро выбрасывали свое содержимое в пространство, однако тяги для того, чтобы преодолеть собственный вес ячейки и вес тралтана, было маловато. Гурронсевас отвернул вентили на всех баллонах, до которых мог дотянуться, и вскоре его окружили белесые конусы выбрасываемой смеси. Было очень важно, чтобы выброс смеси осуществлялся в направлении, строго противоположном избранному Гурронсевасом, поэтому каждые несколько секунд тралтан заглядывал в просвет между баллонами, дабы удостовериться, что яркий квадратик грузового люка по-прежнему находится прямо перед ним; как только он замечал, что его сносит в сторону, он исправлял курс включением «боковых сопл» своего «двигателя».
Судя по показателям индикаторов внутри шлема, топливо для двигателя у Гурронсеваса уже несколько минут назад иссякло. Он решил, что на самом деле нулевые показатели просто предупреждают, что топливо на исходе, но что все же небольшой резервный запас остался. Тралтан искренне надеялся, что то же самое относится и к показателям запаса воздуха.
Гурронсевасу было трудно дышать, в висках стучало, в груди нарастала боль. Он убеждал себя в том, что все это от страха перед удушьем. Но он сам себе не верил.
Ему удалось оторваться от газового облака и рассеянных в пространстве грузов. Квадратик люка впереди увеличивался. Члены бригады спасателей продолжали произносить донесения о безрезультатных попытках обнаружить тралтана. А Гурронсевас удивлялся. По его мнению, уж теперь-то хотя бы один из них имел возможность его заметить. А потом его вдруг заметили все.
– Спасатель номер четыре. Похоже, вижу одну из упаковок с худларианскими баллонами. С одной стороны баллоны повреждены. Упаковка движется в направлении, противоположном тому, в котором движутся остальные грузы, и может угрожать персоналу...
– Говорит спасатель номер пять! Какое там повреждение! На упаковке летит наш тралтан! Ну и ловкач, доложу я вам! Вот только он слишком торопится...
– Спасатели, может кто-нибудь из вас перехватить его?
– Спасатель номер один. Нет, не раньше, чем он налетит на обшивку госпиталя. А мы все двигаемся не в том направлении. Операторы гравилучевых установок, вы готовы обеспечить ему мягкую посадку?
– Не готовы, спасатель номер один. Мы подключимся только через десять минут.
– Тогда бросьте свое подключение и расходитесь от люка подальше, чтобы он на вас не налетел.
– Вряд ли он на нас налетит. Мы рассчитали компьютером его траекторию и думаем, что он влетит прямой наводкой в люк. Этот тралтан знает, что...
– Говорит спасатель номер один. Всем операторам лучевых установок, расположенных по ту сторону люка: переключитесь на противодействие. Хватайте его, как только он влетит внутрь. Бригада по дегазации и медики, будьте готовы к...
Сердце Гурронсеваса колотилось так громко, что окончания переговоров он не услышал. Перед глазами у него плыло, но он все же видел, как быстро надвигается на него освещенный квадрат люка. Баллоны с питательной смесью продолжали опустошаться, но, увы, неравномерно, поэтому упаковка развернулась, и теперь его несло боком к краю люка.
На мгновение Гурронсевасу показалось, что ему все же удастся проскочить, не задев края люка, но тут его транспортное средство зацепилось-таки углом за комингс, в результате чего баллоны повылетали из ячеек. Чудесным образом сам тралтан при этом столкновении не пострадал, но влетел в люк в сопровождении сотни полных, нетронутых баллонов, и все эти бомбы на полной скорости помчались к дальней стене дока... А потом Гурронсевасу показалось, что его со всех сторон тыкают тупыми предметами. Это за работу принялись лучи-отталкиватели. Гурронсевас резко остановился на месте, а получившие полную свободу баллоны с грохотом ударились о дальнюю стену дока, где те из них, что еще были полны до краев, наконец взорвались и разбрызгали свое содержимое во все стороны.
Один из пролетавших мимо баллонов задел тралтана – не сильно, но от этого толчка вдруг заработало его переговорное устройство. Его-то, оказывается, всего-то и надо было пнуть как следует!
– Что же вы его, проклятие, там подвесили? – послышался голос главного оператора. – Тащите его к служебному входу. Дежурный медик, будьте готовы...
– Говорит Гурронсевас, – с трудом выдавил тралтан. – Мне срочно нужен воздух – гораздо более срочно, чем медицинская помощь.
– Так вы с нами разговариваете? Прорезались наконец? Отлично, – последовал отзыв главного оператора. – Держитесь, сейчас мы вас подзарядим.
Целую вечность, как показалось Гурронсевасу, он провел в переходной камере, где его защитный костюм очищали от малейших примесей хлора, после чего наконец сняли. Правда, раздражение его в значительной степени смягчилось тем обстоятельством, что теперь он мог свободно дышать и думать. Дежурный медик, жутко официозный нидианин, никак не желал поверить, что тралтан-диетолог ухитрился избежать тяжелых травм, и настаивал на том, что Гурронсеваса нужно перевезти в диагностическую палату для осмотра, а Гурронсевас упорно отказывался. В итоге пришли к компромиссному решению: Гурронсевас позволил медику обследовать сканером каждый квадратный дюйм поверхности своего тела.
В итоге у Гурронсеваса образовалось предостаточно времени для того, чтобы выслушать массу разговоров о множестве интересных событий, свидетелем которых он не стал. Спасатели и докеры переговаривались об отправке небольших транспортных средств типа катеров, которые предполагалось выслать на поиски уцелевших грузов, о том, что «Тревеннлет» вот-вот должен был вернуться к грузовой палубе, о том, что поврежденный люк грузовой палубы должны были отремонтировать с применением быстро застывающего герметика. Шла подготовка к перемещению оставшихся грузов.
Никто даже не упоминал о том, как дерзко и изобретательно Гурронсевас спас свою жизнь. И это было огорчительно. Ну, наверное, все были слишком заняты.
Когда доктор-нидианин в конце концов освободил тралтана, Гурронсевас спросил у него, как пройти к центру управления двенадцатой грузовой палубой. Он собирался кое о чем переговорить с сотрудниками. Сотрудники, большей частью земляне, все как один обернулись к вошедшему диетологу. Все молчали. Никто не улыбался. Осторожно шагая по полу, чтобы продемонстрировать свою учтивость, а также тот факт, что он сознательно сдерживается, Гурронсевас приблизился к землянину, показавшемуся ему главным.
– Мне бы хотелось выразить вам и вашим подчиненным искреннюю благодарность за попытки организовать мое спасение, – торжественно возгласил Гурронсевас. – Мне бы хотелось также принести извинения за ту сумятицу, которую я внес в процессе выгрузки...
– Сумятицу?! – чуть не задохнулся главный оператор. Покачав головой, он добавил:
– Спасли вы себя сами, Гурронсевас. Ну а идея использовать баллоны с питательной смесью в качестве реактивных двигателей... скажем так – уникальна.
Когда стало ясно, что больше никто из землян ему ничего не скажет, Гурронсевас проговорил:
– Вскоре после того, как я приступил здесь, в госпитале, к исполнению своих обязанностей, одно существо – кто именно, я говорить не буду, – сказало мне, что пища – это всего лишь топливо. Никогда бы не подумал, что это может быть сказано в буквальном смысле.
Главный оператор криво улыбнулся, но тут же снова посерьезнел. У остальных выражения лиц не изменились. Гурронсевасу не нужно было становиться цинрусскийским эмпатом, чтобы догадаться, что они все о нем сейчас не слишком высокого мнения. Ну, хорошо, пусть они не реагируют на шутки, но, вероятно, не откажутся исполнить небольшую просьбу.
Старательно подбирая слова, Гурронсевас сказал:
– Я намереваюсь внести некоторые важные изменения в питание худдариан, помимо перемен в питании представителей других видов. Но для этой работы мне потребуется разрешение и участие Главного администратора госпиталя. Могу я воспользоваться вашим коммуникатором? Я хотел бы поговорить с полковником Скемптоном.
Главный оператор развернул свой вертящийся стул к стеклу, часть которого была очищена от налипшей худларианской еды. Он смотрел на бригаду ремонтников, старавшуюся поскорее привести в чувство сломанную крышку люка, на заваленный обломками и забрызганный белой смесью пол дока. Далеко не сразу он обернулся к Гурронсевасу.
– Не сомневаюсь, – сказал он, – полковник Скемптон и сам жаждет побеседовать с вами.
– ...и еще мы сверились с перечнем защитных костюмов, сэр, – вещал некто. – Согласно перечню, не так давно был взят защитный костюм для тралтана с трехчасовым запасом воздуха и стандартным портативным реактивным двигателем-ранцем. Время взятия костюма – два часа сорок пять минут назад. Если Гурронсевас пользовался двигателем во время посещения худларианского корабля и не снимал там скафандра, много ему не пролетать и воздух у него вот-вот закончится. Поисково-спасательная бригада готовится к выходу, но куда конкретно ее направлять?
– Допустим, что тралтан использует оставшееся топливо, чтобы быстро вращаться на месте, – произнес второй голос. – Тогда следовало бы сосредоточить внимание на быстро вращающемся объекте с массой, приблизительно соответствующей массе тела тралтана, и...
– Не знаю, сэр, – возразил первый голос. – У некоторых грузов и масса примерно такая же, и момент вращения... А если Гурронсевасу довелось угодить между двумя цистернами, то он вряд ли теперь напоминает тралтана.
– Разместите гравилучевые установки на внешней обшивке, – поспешно распорядился первый голос, – по согласованию со спасательной бригадой, которая будут срочно обследовать распыленные грузы. Если им удастся обнаружить нечто, напоминающее нашего странника, тут же вытягивайте.
– Гравилучевые установки – это не портативное оборудование, – возразил второй голос. – Нам понадобится время для того, чтобы перенести их из дока и установить.
– Понимаю, все понимаю. Но постарайтесь сделать это как можно быстрее.
Сквозь просветы на заляпанном спреем лицевом стекле шлема Гурронсевас увидел, что уравнялся в движении с госпиталем. Грузовой люк палубы, издалека казавшийся маленьким освещенным квадратиком, перестал улетать от него. Крошечные фигурки землян сновали туда и сюда, выносили из люка оборудование и устанавливали на внешней обшивке. Через несколько минут из люка вылетели спасатели в тяжелых скафандрах и рассыпались по району поисков.
Никто из них не направился прямо к Гурронсевасу, и он приготовился к худшему.
Вокруг него продолжали вертеться грузы, дымка хлора и худларианского спрея мало-помалу рассасывалась, вот только совсем рядом с Гурронсевасом худларианский баллон налетел на что-то, из-за чего взорвался и разбрызгивал питательный раствор, при этом бешено вращаясь. В космическом вакууме раствор не разлетался в разные стороны, а, вылетая из баллона, заворачивался спиралью. Баллон и Гурронсевас находились так близко, а двигался Гурронсевас так быстро, что не оставалось ничего другого, как только обхватить голову руками, чтобы предохранить лицевую пластину шлема от полного загрязнения.
А потом Гурронсевасу показалось, будто бы он попал на орбиту какой-то планеты, окруженной газовыми кольцами. Видимо, у него уже помутился рассудок, потому что мысль мелькнула такая: все-таки жизнь его заканчивается не так уж банально. Он только успел порадоваться, что миновал первое «планетарное кольцо» так, что лицевая пластина сохранила «окошечки».
За этим кольцом оказалось второе и третье, а за ними, примерно в пятидесяти ярдах впереди, – упаковка с неповрежденными худларианскими баллонами. Упаковка не вращалась и пребывала в неподвижности относительно Гурронсеваса, следовательно, для него опасности не представляла.
Спасательная бригада тщательно обследовала район поисков, но никто пока не сообщал, что заметил Гурронсеваса, а сам он видел сквозь дымку только одного Спасателя. Гурронсевас думал, не стоит ли ему помахать конечностями, дабы привлечь внимание землянина, когда взгляд его снова упал на вращающийся баллон с худларианским питательным раствором.
«А может быть, – подумал тралтан, в сознании которого мелькнула искорка надежды, – мне все-таки еще удастся провести ряд интересных экспериментов, пока я жив».
Неповрежденная упаковка с баллонами дрейфовала неподалеку. Гурронсевас включил двигатель и двинулся в направлении упаковки. Скорость он выбрал минимальную, дабы столкновение получилось по возможности не сильным, упаковка не завертелась и баллоны, лежавшие в ее ячейках, словно огромные яйца, не повредились.
Гурронсевас добился желаемого эффекта. Поравнявшись с упаковкой, он разместился как можно ближе к ее центру – настолько, насколько позволяла форма его тела. Из-за того, что загрузка корабля производилась первоначально на орбите в условиях невесомости, а гиперпространственный скачок к Главному Госпиталю Сектора также производился в условиях невесомости, два слоя баллонов перевозились не в наглухо закрытом контейнере, а в ячеистой упаковке. В просветы между баллонами Гурронсевас хорошо видел госпиталь.
Глядя через просвет, расположенный ближе всего к его шлему, Гурронсевас покрепче уцепился за упаковку с баллонами, включил двигатель и медленно завертелся вместе с упаковкой. Как только он увидел впереди ярко освещенный грузовой люк двенадцатой палубы, он совершил аккуратный маневр, придал вращению целенаправленность, выждал несколько мгновений, чтобы удостовериться в том, что он не уклонится от заданной цели. Затем он заставил себя хорошенько все продумать.
По подсчетам Гурронсеваса, в том слое упаковки, рядом с которым он сейчас находился, было сто баллонов со спреем. Раструбы баллонов были направлены вертикально вверх. Примерно двадцать баллонов он накрыл своим телом, и поэтому их следовало вычесть – они не могли ему ничем помочь в осуществлении задуманного. А вот остальные баллоны можно было безболезненно опустошить, не рискуя при этом забрызгаться питательной смесью. Тралтан осторожно расставил конечности, выбрал две пары баллонов, находящихся на одинаковом расстоянии от центра упаковки, и открыл вентили на полную мощность одновременно.
Он тут же ощутил легкое давление. Баллоны быстро выбрасывали свое содержимое в пространство, однако тяги для того, чтобы преодолеть собственный вес ячейки и вес тралтана, было маловато. Гурронсевас отвернул вентили на всех баллонах, до которых мог дотянуться, и вскоре его окружили белесые конусы выбрасываемой смеси. Было очень важно, чтобы выброс смеси осуществлялся в направлении, строго противоположном избранному Гурронсевасом, поэтому каждые несколько секунд тралтан заглядывал в просвет между баллонами, дабы удостовериться, что яркий квадратик грузового люка по-прежнему находится прямо перед ним; как только он замечал, что его сносит в сторону, он исправлял курс включением «боковых сопл» своего «двигателя».
Судя по показателям индикаторов внутри шлема, топливо для двигателя у Гурронсеваса уже несколько минут назад иссякло. Он решил, что на самом деле нулевые показатели просто предупреждают, что топливо на исходе, но что все же небольшой резервный запас остался. Тралтан искренне надеялся, что то же самое относится и к показателям запаса воздуха.
Гурронсевасу было трудно дышать, в висках стучало, в груди нарастала боль. Он убеждал себя в том, что все это от страха перед удушьем. Но он сам себе не верил.
Ему удалось оторваться от газового облака и рассеянных в пространстве грузов. Квадратик люка впереди увеличивался. Члены бригады спасателей продолжали произносить донесения о безрезультатных попытках обнаружить тралтана. А Гурронсевас удивлялся. По его мнению, уж теперь-то хотя бы один из них имел возможность его заметить. А потом его вдруг заметили все.
– Спасатель номер четыре. Похоже, вижу одну из упаковок с худларианскими баллонами. С одной стороны баллоны повреждены. Упаковка движется в направлении, противоположном тому, в котором движутся остальные грузы, и может угрожать персоналу...
– Говорит спасатель номер пять! Какое там повреждение! На упаковке летит наш тралтан! Ну и ловкач, доложу я вам! Вот только он слишком торопится...
– Спасатели, может кто-нибудь из вас перехватить его?
– Спасатель номер один. Нет, не раньше, чем он налетит на обшивку госпиталя. А мы все двигаемся не в том направлении. Операторы гравилучевых установок, вы готовы обеспечить ему мягкую посадку?
– Не готовы, спасатель номер один. Мы подключимся только через десять минут.
– Тогда бросьте свое подключение и расходитесь от люка подальше, чтобы он на вас не налетел.
– Вряд ли он на нас налетит. Мы рассчитали компьютером его траекторию и думаем, что он влетит прямой наводкой в люк. Этот тралтан знает, что...
– Говорит спасатель номер один. Всем операторам лучевых установок, расположенных по ту сторону люка: переключитесь на противодействие. Хватайте его, как только он влетит внутрь. Бригада по дегазации и медики, будьте готовы к...
Сердце Гурронсеваса колотилось так громко, что окончания переговоров он не услышал. Перед глазами у него плыло, но он все же видел, как быстро надвигается на него освещенный квадрат люка. Баллоны с питательной смесью продолжали опустошаться, но, увы, неравномерно, поэтому упаковка развернулась, и теперь его несло боком к краю люка.
На мгновение Гурронсевасу показалось, что ему все же удастся проскочить, не задев края люка, но тут его транспортное средство зацепилось-таки углом за комингс, в результате чего баллоны повылетали из ячеек. Чудесным образом сам тралтан при этом столкновении не пострадал, но влетел в люк в сопровождении сотни полных, нетронутых баллонов, и все эти бомбы на полной скорости помчались к дальней стене дока... А потом Гурронсевасу показалось, что его со всех сторон тыкают тупыми предметами. Это за работу принялись лучи-отталкиватели. Гурронсевас резко остановился на месте, а получившие полную свободу баллоны с грохотом ударились о дальнюю стену дока, где те из них, что еще были полны до краев, наконец взорвались и разбрызгали свое содержимое во все стороны.
Один из пролетавших мимо баллонов задел тралтана – не сильно, но от этого толчка вдруг заработало его переговорное устройство. Его-то, оказывается, всего-то и надо было пнуть как следует!
– Что же вы его, проклятие, там подвесили? – послышался голос главного оператора. – Тащите его к служебному входу. Дежурный медик, будьте готовы...
– Говорит Гурронсевас, – с трудом выдавил тралтан. – Мне срочно нужен воздух – гораздо более срочно, чем медицинская помощь.
– Так вы с нами разговариваете? Прорезались наконец? Отлично, – последовал отзыв главного оператора. – Держитесь, сейчас мы вас подзарядим.
Целую вечность, как показалось Гурронсевасу, он провел в переходной камере, где его защитный костюм очищали от малейших примесей хлора, после чего наконец сняли. Правда, раздражение его в значительной степени смягчилось тем обстоятельством, что теперь он мог свободно дышать и думать. Дежурный медик, жутко официозный нидианин, никак не желал поверить, что тралтан-диетолог ухитрился избежать тяжелых травм, и настаивал на том, что Гурронсеваса нужно перевезти в диагностическую палату для осмотра, а Гурронсевас упорно отказывался. В итоге пришли к компромиссному решению: Гурронсевас позволил медику обследовать сканером каждый квадратный дюйм поверхности своего тела.
В итоге у Гурронсеваса образовалось предостаточно времени для того, чтобы выслушать массу разговоров о множестве интересных событий, свидетелем которых он не стал. Спасатели и докеры переговаривались об отправке небольших транспортных средств типа катеров, которые предполагалось выслать на поиски уцелевших грузов, о том, что «Тревеннлет» вот-вот должен был вернуться к грузовой палубе, о том, что поврежденный люк грузовой палубы должны были отремонтировать с применением быстро застывающего герметика. Шла подготовка к перемещению оставшихся грузов.
Никто даже не упоминал о том, как дерзко и изобретательно Гурронсевас спас свою жизнь. И это было огорчительно. Ну, наверное, все были слишком заняты.
Когда доктор-нидианин в конце концов освободил тралтана, Гурронсевас спросил у него, как пройти к центру управления двенадцатой грузовой палубой. Он собирался кое о чем переговорить с сотрудниками. Сотрудники, большей частью земляне, все как один обернулись к вошедшему диетологу. Все молчали. Никто не улыбался. Осторожно шагая по полу, чтобы продемонстрировать свою учтивость, а также тот факт, что он сознательно сдерживается, Гурронсевас приблизился к землянину, показавшемуся ему главным.
– Мне бы хотелось выразить вам и вашим подчиненным искреннюю благодарность за попытки организовать мое спасение, – торжественно возгласил Гурронсевас. – Мне бы хотелось также принести извинения за ту сумятицу, которую я внес в процессе выгрузки...
– Сумятицу?! – чуть не задохнулся главный оператор. Покачав головой, он добавил:
– Спасли вы себя сами, Гурронсевас. Ну а идея использовать баллоны с питательной смесью в качестве реактивных двигателей... скажем так – уникальна.
Когда стало ясно, что больше никто из землян ему ничего не скажет, Гурронсевас проговорил:
– Вскоре после того, как я приступил здесь, в госпитале, к исполнению своих обязанностей, одно существо – кто именно, я говорить не буду, – сказало мне, что пища – это всего лишь топливо. Никогда бы не подумал, что это может быть сказано в буквальном смысле.
Главный оператор криво улыбнулся, но тут же снова посерьезнел. У остальных выражения лиц не изменились. Гурронсевасу не нужно было становиться цинрусскийским эмпатом, чтобы догадаться, что они все о нем сейчас не слишком высокого мнения. Ну, хорошо, пусть они не реагируют на шутки, но, вероятно, не откажутся исполнить небольшую просьбу.
Старательно подбирая слова, Гурронсевас сказал:
– Я намереваюсь внести некоторые важные изменения в питание худдариан, помимо перемен в питании представителей других видов. Но для этой работы мне потребуется разрешение и участие Главного администратора госпиталя. Могу я воспользоваться вашим коммуникатором? Я хотел бы поговорить с полковником Скемптоном.
Главный оператор развернул свой вертящийся стул к стеклу, часть которого была очищена от налипшей худларианской еды. Он смотрел на бригаду ремонтников, старавшуюся поскорее привести в чувство сломанную крышку люка, на заваленный обломками и забрызганный белой смесью пол дока. Далеко не сразу он обернулся к Гурронсевасу.
– Не сомневаюсь, – сказал он, – полковник Скемптон и сам жаждет побеседовать с вами.
Глава 12
Однако вскоре выяснилось, что главный оператор не знаком с образом мышления Главного администратора: три попытки связаться с полковником Скемптоном успеха не принесли. Четвертую попытку предпринял Гурронсевас самолично, но какой-то подчиненный Скемптона сказал ему, что информация о том, что случилось с Гурронсевасом, передана Главному психологу вместе с рекомендациями полковника Скемптона и что Гурронсевасу надо обратиться к майору О'Маре, и притом – срочно.
Атмосфера в приемной Отделения Психологии напоминала таковую в тралтанском Зале Скорби, где друзья собрались у останков уважаемого товарища. Но ни Брейтвейту, ни Лиорену, ни Ча Трат не удалось даже словом перемолвиться с Гурронсевасом. О'Мара не заставил его томиться в ожидании.
– Главный диетолог Гурронсевас, – приступил О'Мара к беседе безо всяких преамбул. – Вы, по всей вероятности, не осознаете всей тяжести вашего положения. Или вы желаете заявить мне, что вы ни в чем не виноваты, что, наоборот, вы правы, а все остальные заблуждаются?
– Безусловно, нет, – оскорбился Гурронсевас. – Признаю, я несу некоторую ответственность за случившееся, но только потому, что оказался не там, где надо, в неудобное время и попал в такие условия, что неизбежно должен был произойти несчастный случай. Полную же ответственность за все, что произошло, на меня нельзя взваливать ни в коем случае. Вы не станете спорить с тем, что существо, целиком и полностью ситуацией не владеющее, не может нести за нее ответственность. Ситуацией я владел слабо, поэтому могу нести только ограниченную ответственность.
Довольно долго О'Мара молча созерцал тралтана. Шерстистые полумесяцы над его глазами опустились и превратились в толстые серые прямые линии. Губы Главный психолог сжал так плотно, что дышал носом, и довольно шумно. Наконец он заговорил.
– Кстати, насчет ответственности, – сказал О'Мара. – Мне нужны кое-какие разъяснения. Вскоре после происшествия мне позвонил худларианин и заявил, что готов разделить с вами ответственность за случившееся. Что вы об этом скажете?
Гурронсевас растерялся. Если на худларианского медика возложат, хотя бы частично, вину за случившееся в грузовом отсеке, он мог расстаться с интернатурой. Интерн показался Гурронсевасу существом воспитанным, тактичным, он оказал ему большую помощь, высказав предложения по решению проблемы с питанием худлариан. Наверняка его профессиональный уровень был довольно высок, иначе его бы не приняли на работу в Главный Госпиталь Сектора.
– Худларианин ошибается, – решительно заявил Гурронсевас. – У него было дело на корабле, и он сопровождал меня на «Тривеннлет» как экскурсовод, и, кроме того, он консультировал меня по ряду вопросов, связанных с питанием худлариан. Он хотел проводить меня обратно, но я отказался и ушел один. Поскольку я все-таки Главный диетолог, а он простой интерн, худларианин не стал со мной спорить, так что в этом деле худларианин никак не замешан.
– Ясно, – кивнул О'Мара, издал непереводимый звук и добавил:
– Только учтите, что я совершенно равнодушен ко всякому там благородству и самоуничижению. Хорошо, Гурронсевас, сказанное мне вашим знакомым интерном-худларианином нигде не будет фигурировать официально, но только потому, что наказание за случившееся вам разделить не удастся. Это взаимное выгораживание вам не поможет. Можете еще что-либо сказать в свое оправдание?
– Нет, – сказал Гурронсевас. – Потому что больше я ничего дурного не сделал.
– Вы так думаете? – хмыкнул майор.
Гурронсевас этот вопрос проигнорировал, так как уже ответил на него. Он сказал:
– У меня есть другой вопрос. Для продолжения внедрения диетических новшеств мне необходим материал, которого в настоящее время в госпитале нет. Но я не уверен... может быть, для приобретения этих материалов потребуется разрешение Главного администратора. Может быть, это и не так, но я решил поинтересоваться на этот предмет у Главного администратора лично. Но почему-то полковник Скемптон со мной разговаривать не желает, и даже...
О'Мара поднял руку и сказал:
– Во-первых, не встречаться с вами ему посоветовал я, по крайней мере – до тех пор, пока не уляжется, скажем так, эмоциональная пыль. Но есть и другие причины. Вы вызвали катастрофу на двенадцатой грузовой палубе. Ненамеренно, конечно, это понятно. Кроме того, на вашем счету сильнейшее загрязнение дока, разгерметизация и структурные повреждения крышки грузового люка и механизма стыковки «Тривеннлета». Ремонт и наведение порядка потребуют значительных затрат – материальных и временных...
– Стыдитесь! – вскричал возмущенный тралтан. – Если будет доказано, что я действительно несу полную ответственность за все эти несчастья, я за все заплачу. Я не беден, но, если моих сбережений не хватит, можете делать вычеты из моей зарплаты до тех пор, пока стоимость ремонтных работ не будет выплачена до конца.
– Если бы вы располагали сроком жизни гроалтеррийца, – сказал О'Мара, – глядишь, и расплатились бы. Но это не так, да и в любом случае никто не собирается требовать от вас выплаты компенсации за причиненный ущерб. При рассмотрении случившегося сделан вывод о том, что операторы лучевых установок несколько переоценивают в последнее время свои способности и недооценивают необходимую технику безопасности. Они у нас, спору нет, большие профессионалы, но и им есть над чем поработать. Финансовый аспект проблемы будет решен переговорами между Корпусом Мониторов и страховой компанией, застраховавшей «Тривеннлет», и вас касаться не должен и не будет. Однако вы уже расплачиваетесь за содеянное другой валютой, и я не уверен, можете ли вы себе это позволить. У вас уже почти не осталось резервов доверия.
Покуда вы наносили визит на «Тривеннлет» и совершали незапланированный выход в открытый космос, менее катастрофические события имели место в палате АУГЛ. Выздоравливающие чалдериане так увлеклись преследованием изобретенной вами подвижной еды, что, судя по словам Старшей сестры Гредличли, чуть не разнесли палату вдребезги. А именно: получили серьезные повреждения одиннадцать секций внутренних стен, сломаны спальные рамы у четверых пациентов – причем так, что о ремонте не может быть и речи. К счастью, обошлось без жертв.
Я знаю, что Гредличли считает себя обязанной вам, – продолжал майор, – из-за того, какие новшества вы внесли в илленсианское меню, но не могу сказать, что в настоящее время она считает себя вашим другом. То же самое можно сказать и о лейтенанте Тимминсе, который отвечает за ремонт не только в чалдерианской палате, но и займется ремонтом на двенадцатой грузовой палубе.
Но бояться вам прежде всего следует полковника Скемптона. Советую вам избегать встреч с ним, поскольку он мечтает об одном: чтобы вас с треском выгнали из госпиталя и вернули на родную планету. И притом – немедленно.
Гурронсевас молчал. Он не мог говорить. Казалось, будто его неповоротливая куполообразная голова превратилась в проснувшийся вулкан, который долго спал, но теперь готов в любое мгновение извергнуть лаву, истомившуюся под напором стыда и гнева. Гурронсевас не мог смириться с тем, чтобы его, существо с такой высокой профессиональной репутацией, ждала столь несправедливая судьба. Однако чувство стыда возобладало, поэтому тралтан произнес единственные приемлемые в подобной ситуации слова.
Гурронсевас резко развернулся и пробормотал на ходу, отчаянно топая:
– Я немедленно напишу заявление с просьбой об отставке.
– Я уже не раз сталкивался со случаями, – произнес ему вслед О'Мара негромко и спокойно, но так, что Гурронсевас остановился и повернулся к нему вполоборота, – когда такие слова, как «сейчас же» и «немедленно» произносились сгоряча. Подумайте.
Рейсовый корабль на Тралту, или Нидию, или мало еще куда вы решите отправиться, не появится в Главном Госпитале Сектора еще несколько недель. Ну а если вы вознамеритесь лететь на какую-нибудь отдаленную тралтанскую колонию, редко посещаемую коммерческими судами и кораблями Корпуса Мониторов, то ждать вам придется еще дольше. За это время вы могли бы завершить задуманные вами проекты. Госпиталь от этого только выиграет – при условии, конечно, что вы не учините новых катастроф. Выиграете и вы лично, поскольку чем дольше здесь пробудете, тем меньше будет у посторонних, включая и ваших коллег по кулинарии, подозрений на счет того, что вас отсюда выгнали. Тогда ваша профессиональная репутация пострадает гораздо меньше.
Насколько это возможно для тралтана, – продолжал О'Мара, коротко оскалившись, – постарайтесь вести себя тише воды, ниже травы. Не делайте ничего такого, что могло бы привлечь внимание полковника Скемптона, не раздражайте других начальников – и обнаружите, что до «немедленно» еще очень далеко.
– Но когда-то, – проговорил Гурронсевас так, что это прозвучало скорее как утверждение, нежели как вопрос, – мне все равно придется уйти.
– Полковник настаивал на том, чтобы вы улетели как можно скорее. Я обещал, что это так и будет. В противном случае вас бы посадили под домашний арест.
Главный психолог откинулся на спинку стула, чем ясно дал понять, что беседа окончена. Гурронсевас, однако, с места не тронулся.
– Я все понимаю, – сокрушенно проговорил он. – Мне хотелось бы сказать, что вы выказали редкостное понимание и сочувствие и учли, какие чувства могут овладеть мной в создавшейся ситуации. Такая ваша реакция для меня... удивительна. Я смущен, тронут. Просто не представлял, что существо с вашей репутацией способно повести себя так лояльно, и...
Тралтан смущенно умолк. Он не понял, какое впечатление произвела его хвалебная тирада. Не оскорбился ли О'Мара? Во всяком случае, он снова склонился к столу.
– Позвольте, я некоторым образом развею ваше неведение, – сказал он. – Я, конечно, знаю о том, что вы тайно колдуете над моей едой, и притом довольно давно. Нет, мои сотрудники вас не выдали. Вы забываете о том, что я психолог, и моим подчиненным просто невозможно было скрыть от меня те невербальные сигналы, которыми они непрерывно обменивались. Ну а вы выдали себя тем, что несравненно улучшили вкус получаемой мной еды. Прежде она была настолько безвкусной, что я запросто мог во время еды заниматься чем угодно. Теперь все изменилось. Мое драгоценное время тратится на то, чтобы я гадал, какие новые сюрпризы кулинарии меня ожидают на этот раз. После еды я размышляю о том, каким же путем вы ухитрились добиться того или иного привкуса. Не могу сказать, что мне пришлись по душе все ваши нововведения, поэтому я послал вам список, где указано мое мнение о том или ином блюде вкупе с предложениями по дальнейшим модификациям.
– Это чрезвычайно любезно с вашей стороны, сэр, – пробормотал Гурронсевас.
Атмосфера в приемной Отделения Психологии напоминала таковую в тралтанском Зале Скорби, где друзья собрались у останков уважаемого товарища. Но ни Брейтвейту, ни Лиорену, ни Ча Трат не удалось даже словом перемолвиться с Гурронсевасом. О'Мара не заставил его томиться в ожидании.
– Главный диетолог Гурронсевас, – приступил О'Мара к беседе безо всяких преамбул. – Вы, по всей вероятности, не осознаете всей тяжести вашего положения. Или вы желаете заявить мне, что вы ни в чем не виноваты, что, наоборот, вы правы, а все остальные заблуждаются?
– Безусловно, нет, – оскорбился Гурронсевас. – Признаю, я несу некоторую ответственность за случившееся, но только потому, что оказался не там, где надо, в неудобное время и попал в такие условия, что неизбежно должен был произойти несчастный случай. Полную же ответственность за все, что произошло, на меня нельзя взваливать ни в коем случае. Вы не станете спорить с тем, что существо, целиком и полностью ситуацией не владеющее, не может нести за нее ответственность. Ситуацией я владел слабо, поэтому могу нести только ограниченную ответственность.
Довольно долго О'Мара молча созерцал тралтана. Шерстистые полумесяцы над его глазами опустились и превратились в толстые серые прямые линии. Губы Главный психолог сжал так плотно, что дышал носом, и довольно шумно. Наконец он заговорил.
– Кстати, насчет ответственности, – сказал О'Мара. – Мне нужны кое-какие разъяснения. Вскоре после происшествия мне позвонил худларианин и заявил, что готов разделить с вами ответственность за случившееся. Что вы об этом скажете?
Гурронсевас растерялся. Если на худларианского медика возложат, хотя бы частично, вину за случившееся в грузовом отсеке, он мог расстаться с интернатурой. Интерн показался Гурронсевасу существом воспитанным, тактичным, он оказал ему большую помощь, высказав предложения по решению проблемы с питанием худлариан. Наверняка его профессиональный уровень был довольно высок, иначе его бы не приняли на работу в Главный Госпиталь Сектора.
– Худларианин ошибается, – решительно заявил Гурронсевас. – У него было дело на корабле, и он сопровождал меня на «Тривеннлет» как экскурсовод, и, кроме того, он консультировал меня по ряду вопросов, связанных с питанием худлариан. Он хотел проводить меня обратно, но я отказался и ушел один. Поскольку я все-таки Главный диетолог, а он простой интерн, худларианин не стал со мной спорить, так что в этом деле худларианин никак не замешан.
– Ясно, – кивнул О'Мара, издал непереводимый звук и добавил:
– Только учтите, что я совершенно равнодушен ко всякому там благородству и самоуничижению. Хорошо, Гурронсевас, сказанное мне вашим знакомым интерном-худларианином нигде не будет фигурировать официально, но только потому, что наказание за случившееся вам разделить не удастся. Это взаимное выгораживание вам не поможет. Можете еще что-либо сказать в свое оправдание?
– Нет, – сказал Гурронсевас. – Потому что больше я ничего дурного не сделал.
– Вы так думаете? – хмыкнул майор.
Гурронсевас этот вопрос проигнорировал, так как уже ответил на него. Он сказал:
– У меня есть другой вопрос. Для продолжения внедрения диетических новшеств мне необходим материал, которого в настоящее время в госпитале нет. Но я не уверен... может быть, для приобретения этих материалов потребуется разрешение Главного администратора. Может быть, это и не так, но я решил поинтересоваться на этот предмет у Главного администратора лично. Но почему-то полковник Скемптон со мной разговаривать не желает, и даже...
О'Мара поднял руку и сказал:
– Во-первых, не встречаться с вами ему посоветовал я, по крайней мере – до тех пор, пока не уляжется, скажем так, эмоциональная пыль. Но есть и другие причины. Вы вызвали катастрофу на двенадцатой грузовой палубе. Ненамеренно, конечно, это понятно. Кроме того, на вашем счету сильнейшее загрязнение дока, разгерметизация и структурные повреждения крышки грузового люка и механизма стыковки «Тривеннлета». Ремонт и наведение порядка потребуют значительных затрат – материальных и временных...
– Стыдитесь! – вскричал возмущенный тралтан. – Если будет доказано, что я действительно несу полную ответственность за все эти несчастья, я за все заплачу. Я не беден, но, если моих сбережений не хватит, можете делать вычеты из моей зарплаты до тех пор, пока стоимость ремонтных работ не будет выплачена до конца.
– Если бы вы располагали сроком жизни гроалтеррийца, – сказал О'Мара, – глядишь, и расплатились бы. Но это не так, да и в любом случае никто не собирается требовать от вас выплаты компенсации за причиненный ущерб. При рассмотрении случившегося сделан вывод о том, что операторы лучевых установок несколько переоценивают в последнее время свои способности и недооценивают необходимую технику безопасности. Они у нас, спору нет, большие профессионалы, но и им есть над чем поработать. Финансовый аспект проблемы будет решен переговорами между Корпусом Мониторов и страховой компанией, застраховавшей «Тривеннлет», и вас касаться не должен и не будет. Однако вы уже расплачиваетесь за содеянное другой валютой, и я не уверен, можете ли вы себе это позволить. У вас уже почти не осталось резервов доверия.
Покуда вы наносили визит на «Тривеннлет» и совершали незапланированный выход в открытый космос, менее катастрофические события имели место в палате АУГЛ. Выздоравливающие чалдериане так увлеклись преследованием изобретенной вами подвижной еды, что, судя по словам Старшей сестры Гредличли, чуть не разнесли палату вдребезги. А именно: получили серьезные повреждения одиннадцать секций внутренних стен, сломаны спальные рамы у четверых пациентов – причем так, что о ремонте не может быть и речи. К счастью, обошлось без жертв.
Я знаю, что Гредличли считает себя обязанной вам, – продолжал майор, – из-за того, какие новшества вы внесли в илленсианское меню, но не могу сказать, что в настоящее время она считает себя вашим другом. То же самое можно сказать и о лейтенанте Тимминсе, который отвечает за ремонт не только в чалдерианской палате, но и займется ремонтом на двенадцатой грузовой палубе.
Но бояться вам прежде всего следует полковника Скемптона. Советую вам избегать встреч с ним, поскольку он мечтает об одном: чтобы вас с треском выгнали из госпиталя и вернули на родную планету. И притом – немедленно.
Гурронсевас молчал. Он не мог говорить. Казалось, будто его неповоротливая куполообразная голова превратилась в проснувшийся вулкан, который долго спал, но теперь готов в любое мгновение извергнуть лаву, истомившуюся под напором стыда и гнева. Гурронсевас не мог смириться с тем, чтобы его, существо с такой высокой профессиональной репутацией, ждала столь несправедливая судьба. Однако чувство стыда возобладало, поэтому тралтан произнес единственные приемлемые в подобной ситуации слова.
Гурронсевас резко развернулся и пробормотал на ходу, отчаянно топая:
– Я немедленно напишу заявление с просьбой об отставке.
– Я уже не раз сталкивался со случаями, – произнес ему вслед О'Мара негромко и спокойно, но так, что Гурронсевас остановился и повернулся к нему вполоборота, – когда такие слова, как «сейчас же» и «немедленно» произносились сгоряча. Подумайте.
Рейсовый корабль на Тралту, или Нидию, или мало еще куда вы решите отправиться, не появится в Главном Госпитале Сектора еще несколько недель. Ну а если вы вознамеритесь лететь на какую-нибудь отдаленную тралтанскую колонию, редко посещаемую коммерческими судами и кораблями Корпуса Мониторов, то ждать вам придется еще дольше. За это время вы могли бы завершить задуманные вами проекты. Госпиталь от этого только выиграет – при условии, конечно, что вы не учините новых катастроф. Выиграете и вы лично, поскольку чем дольше здесь пробудете, тем меньше будет у посторонних, включая и ваших коллег по кулинарии, подозрений на счет того, что вас отсюда выгнали. Тогда ваша профессиональная репутация пострадает гораздо меньше.
Насколько это возможно для тралтана, – продолжал О'Мара, коротко оскалившись, – постарайтесь вести себя тише воды, ниже травы. Не делайте ничего такого, что могло бы привлечь внимание полковника Скемптона, не раздражайте других начальников – и обнаружите, что до «немедленно» еще очень далеко.
– Но когда-то, – проговорил Гурронсевас так, что это прозвучало скорее как утверждение, нежели как вопрос, – мне все равно придется уйти.
– Полковник настаивал на том, чтобы вы улетели как можно скорее. Я обещал, что это так и будет. В противном случае вас бы посадили под домашний арест.
Главный психолог откинулся на спинку стула, чем ясно дал понять, что беседа окончена. Гурронсевас, однако, с места не тронулся.
– Я все понимаю, – сокрушенно проговорил он. – Мне хотелось бы сказать, что вы выказали редкостное понимание и сочувствие и учли, какие чувства могут овладеть мной в создавшейся ситуации. Такая ваша реакция для меня... удивительна. Я смущен, тронут. Просто не представлял, что существо с вашей репутацией способно повести себя так лояльно, и...
Тралтан смущенно умолк. Он не понял, какое впечатление произвела его хвалебная тирада. Не оскорбился ли О'Мара? Во всяком случае, он снова склонился к столу.
– Позвольте, я некоторым образом развею ваше неведение, – сказал он. – Я, конечно, знаю о том, что вы тайно колдуете над моей едой, и притом довольно давно. Нет, мои сотрудники вас не выдали. Вы забываете о том, что я психолог, и моим подчиненным просто невозможно было скрыть от меня те невербальные сигналы, которыми они непрерывно обменивались. Ну а вы выдали себя тем, что несравненно улучшили вкус получаемой мной еды. Прежде она была настолько безвкусной, что я запросто мог во время еды заниматься чем угодно. Теперь все изменилось. Мое драгоценное время тратится на то, чтобы я гадал, какие новые сюрпризы кулинарии меня ожидают на этот раз. После еды я размышляю о том, каким же путем вы ухитрились добиться того или иного привкуса. Не могу сказать, что мне пришлись по душе все ваши нововведения, поэтому я послал вам список, где указано мое мнение о том или ином блюде вкупе с предложениями по дальнейшим модификациям.
– Это чрезвычайно любезно с вашей стороны, сэр, – пробормотал Гурронсевас.