Страница:
– Идиот! – завопил я. – Держись крепче!
Заклятие Тихих вод годится разве что для узкой горной речки. Там оно способно усмирить бурный поток на несколько минут, достаточных для того чтобы перебраться на другой берег. Но применять его в открытом море в шторм равносильно самоубийству. Как я и ожидал, действие чар вскоре прекратилось, и волны, сбившиеся со своего ритма, образовали невиданный вал, который двинулся прямо на нас.
– Молитесь, ребята! – долетел до меня откуда—то издали искаженный ветром голос боцмана.
Не помню, что было дальше. Кажется, я действительно молился. А может, это было что—то другое, родившееся в самых сокровенных глубинах души и вылившееся отчаянной мольбой о пощаде. Я произносил какие—то чужие несвязные слова, смысла которых сам не понимал, но их звучание было странно знакомым, словно пришло из прошлых жизней. Потом меня накрыла тьма, исчезли звуки и цвета, я задохнулся под толщей воды, которая схватила и поволокла куда—то обессиленное тело. Мир перестал существовать…
– Господин лейтенант! Господин лейтенант, очнитесь же!
Кто—то немилосердно давил на грудь, затем меня перевернули на бок, чувствительно приложив носом о твердые доски. Легкие содрогнулись, и я зашелся в мучительном кашле, извергая из себя морскую воду вместе с содержимым желудка.
– Слава Лугу, вы живы! – возликовал знакомый голос.
– Маннаина благодари, придурок, – сердито посоветовал хриплый бас боцмана. – Только благодаря его заступничеству и выжили после твоего заклинания.
– Я просто… просто…
– Просто угробить нас решил? – предположил боцман.
Я еще немного покашлял и прошептал:
– Ветер надо было заклинать, а не море…
– Знаю, – оправдывался недоучка. – Я же и говорю: с воздухом у меня хуже получается, чем с водой.
М—да, что—то нынче не то творится с образованием!
Не дав этой мысли окончательно оформиться и развиться, я уселся на палубе, опираясь на дрожащие руки.
– Ну, ты как, лейтенант? – усмехнулся боцман, протягивая мне плоскую флягу. – Хлебни—ка вот… за второе рождение.
Я сделал большой глоток и замер, когда огненная струйка ядреного островного рамса обожгла пищевод. Контрабандный, наверное. Хорош! Вернув боцману флягу, оглянулся по сторонам. Надо же, уже вечер! Край моря, в котором утопал полукруг солнца, окрасился алым, ветер стих, вода выглядит мирно и безобидно.
– Обошлось, – вздохнул боцман. – Только двоих матросов смыло, да фок—мачта пополам треснула.
Ага, значит, эта вот штуковина называется фок—мачта. Действительно, треснула.
– Я починю! – с готовностью вскинулся Дрианн.
– Не надо! – посуровел боцман. – Помог уж раз, хватит.
– Да нет, действительно, я умею, – убеждал маг. – Пара Скрепляющих заклинаний…
Не дожидаясь окончания спора, я с трудом поднялся и заковылял к люку, ведущему вниз, мечтая лишь об одном: уснуть как можно крепче и проспать желательно все путешествие. На палубу вновь поднялись солдаты, все они с интересом рассматривали своего мокрого измученного лейтенанта. Но сейчас мне было все равно, по сравнению с пережитым их взгляды казались не значительнее жужжания назойливой мухи.
Если вы думаете, что сон в корабельной койке – занятие приятное и необременительное, то глубоко ошибаетесь. Нет, тут не так—то все просто! Скинув кольчугу и забравшись в гамак, который под тяжестью тела моментально свернулся и провис, я ощутил себя гигантской личинкой журженьского шелкопряда. Койка болталась в полу—локте от пола (или палубы, что ли?) и раскачивалась из стороны в сторону, реагируя на малейшее движение судна. Морская болезнь, со страху было отступившая, снова дала о себе знать вкрадчивым прикосновением к опустошенному желудку. Решив действовать на опережение и уснуть, прежде чем проснется тошнота, я закрыл глаза и подчинился ритму качки.
Снилась мне Галианна, она так плотно прижималась ко мне, что становилось трудно дышать. Впрочем, я не возражал, отвечая девушке такими же страстными объятиями. Вдруг она резко отстранилась, пристально глядя мне в глаза, и я с изумлением увидел прямо перед собой лицо принцессы.
– Ваше высочество, – пробормотал я и проснулся.
Принцесса исчезла, но тяжесть в груди осталась. Я открыл глаза и едва удержался от вопля: в кромешной тьме каюты загадочно мерцали два желтых огня, а их обладатель вольготно расположился на моей груди, собственно, и создавая ощущение удушья. Закусив губы, чтобы не дать паническому крику вырваться на волю, я принялся лихорадочно перебирать в уме всю известную мне нечисть. Кто бы это мог быть? Демон? Мимо, откуда ему здесь взяться? А может, это дух корабля? Бывают же духи леса, реки… моря? Да, это, наверное, какая—то выползшая из воды тварь. Только почему она сухая и горячая? И еще издает звуки, похожие… Ах ты, гнусное порождение Бездны!
– Бродяга, пошел вон! – воскликнул я шепотом, спихивая с груди невесть откуда взявшегося дядюшкиного кота.
Нахальный зверь бесшумно приземлился около койки, недовольным шипением выразив свой протест.
– А? Где? – раздалось из темноты. – У вас что—то случилось?
– Нет—нет, – поспешил я успокоить Дрианна. – Спи. Все в порядке.
Маг снова ровно засопел, а я откинулся назад, борясь с внезапно накатившим приступом тошноты. Перед закрытыми глазами кружилась багровая туча, усиливая дурное ощущение. Откуда же все—таки взялся Бродяга? Может, залез в мешок, который дядя нагрузил зельями? Да нет, я не выпускал его из рук, к тому же, уходя, видел кота сидящим на подоконнике. Пойти следом зверь не мог, я бы заметил. Что же выходит? На следующий день после моего визита Бродяга покинул дядюшкин дом и отправился в порт, где поднялся на корабль вместе с нашей ротой? Вполне возможно, в суматохе никто не обратил бы внимания на черную тень, прошмыгнувшую по трапу. Вот только зачем он это сделал? Кот никогда не был особенно ко мне привязан. Плюх! Я вздрогнул от неожиданности: Бродяга снова водрузился мне на грудь и, удобно свернувшись калачиком, принялся выталкивать из себя низкое утробное подвывание, которое, видимо, в простоте душевной принимал за мурлыканье. Желтые глаза светились в темноте, как два Ведьминых огня. Дышать стало труднее, зато морская болезнь чудесным образом перестала беспокоить. Я снова столкнул кота вниз и тут же схватился за горло, так вдруг затошнило. Забавно, однако! Подождав, когда Бродяга сделает еще одну попытку устроиться у меня на груди, я прислушался к ощущениям. Надо же, опять хорошо себя чувствую.
– Ладно уж, спи здесь! – пробормотал я и сам погрузился в сон.
Утро одарило новыми радостями. Во—первых, проснувшись, я не обнаружил Бродягу. Оставалось лишь гадать: то ли он отправился куда—то по своим кошачьим делам, то ли просто мне приснился. «Здравствуй, мы снова вместе», – радостно приветствовала меня морская болезнь, стоило лишь разомкнуть веки. Со стоном я вывалился из койки и поднялся на верхнюю палубу. Видно, магу все—таки удалось вчера починить сломанную мачту, потому что каравелла шла под всеми парусами. Умеет мальчишка кое—что! Мне вот, к примеру, никогда не давались скрепляющие, восстанавливающие и прочие Созидательные заклинания. Солнце стояло уже высоко – ничего себе я поспал! – небо ласкало глаз яркой синевой, вокруг колыхалось все то же постылое море. А вы что думали, куда ж ему деться?
– А завтрак уже закончился, – осчастливил Дрианн. – Но я оставил вашу порцию. Вот.
Он протянул мне два сухаря, поверх которых лежал тонкий ломтик солонины, и деревянную кружку, полную пресной воды. Я уныло прожевал предложенные яства, не ощущая их вкуса и оглядываясь по сторонам. По случаю хорошей погоды большинство солдат выбрались из трюма, наслаждаясь свежим ветерком и солеными брызгами. Похоже, никто, кроме меня, от дурноты не страдал. Многие воины сняли рубахи, подставляя солнцу свои мускулистые, покрытые шрамами и татуировками, тела. Двое затеяли бороться: они топтались по палубе, крепко обхватив друг друга, подбадриваемые криками товарищей.
– Вам нужно познакомиться с капралами, господин лейтенант, – посоветовал Дрианн.
Сам знаю, только вот как? Вон стоят двое с нашивками, насмешливо косятся на меня. Один небольшого роста, коренастый, на вид лет сорока. Второй совсем молодой, не старше меня, высокий и жилистый. А, была – не была! Решительно подошел, представился:
– Лейтенант Рик Сайваар.
Тот, что постарше, сделав вид, что не замечает моей протянутой для пожатия руки, вытянулся в струнку и, ударив себя кулаком по левой стороне груди, отрапортовал:
– Капрал третьего десятка Добб Ноут!
Скрыв ехидную ухмылку, молодой повторил жест своего товарища:
– Капрал пятого десятка Сайм Хассон!
И не придерешься, все как полагается. Ну, и что дальше? Неожиданно для себя разозлившись, я гаркнул:
– Капралы, ко мне! Построиться!
В толпе солдат произошло движение, от нее отделились восемь человек и не спеша встали в одну линию. Я двинулся вдоль строя, останавливаясь перед каждым.
– Капрал первого десятка Бил Райтон!
– Капрал второго десятка Йок Мелли!
Да, все равно с первого раза не запомню. Тем не менее, я продолжал внимательно вглядываться в лица стоящих передо мной людей. Сразу видно, матерые вояки. Большинство были обриты наголо, что придавало им вид лихой и угрожающий. Кроме одного, который щеголял белокурыми локонами до плеч. И выглядел как—то совсем уж безобидно: высокий, тонкокостный, изящный – танцор, а не боец. Только светло—серые глаза, встретив мой удивленный взгляд, сверкнули из—под белесых бровей такой неукротимой злобой, что захотелось отшатнуться.
– Капрал седьмого десятка Ом Лютый!
Вот, и имя какое—то странное. Когда все назвали свои имена, я представился еще раз:
– Лейтенант Рик Сайваар, – и, немного помолчав, предложил. – Если есть какие—нибудь вопросы, задавайте.
Добб Ноут сделал шаг вперед:
– Господин лейтенант, не покажете, как правильно сделать «стойку скорпиона»? А то мы тут поспорили… – и протянул свой меч.
Сацеол и кровавая Морриган! Вот это я опозорился! Некоторое время над палубой царило выжидательное молчание, затем грянул хохот. Солдаты, поняв, что командир не знает простейших вещей, ржали как табун диких лошадей по весне, а капралы, стараясь перекричать их смех, наперебой сыпали вопросами:
– Что такое «вдовий захват»?
– Покажите «монастырскую подножку»!
– Во скольких вылазках вы бывали?
Не принимали участия в веселье лишь беловолосый Ом Лютый, лицо которого презрительно морщилось при каждом новом вопросе, да еще угрюмый капрал четвертого десятка – смуглый усач, кажется, по имени Хамар. Наконец, Бил Райтон, видимо, желая добить меня, выкрикнул:
– А правда, что вы купили баронский титул и чин лейтенанта?
– Хватит! – гаркнул Хамар.
Бил Райтон, поняв, что зашел слишком далеко, осекся, а усатый, бросив мне:
– Командуйте разойтись, лейтенант, – вышел из строя и заорал. – Четвертый десяток, в трюм, марш! Живо, орочьи выродки! Я вам покажу смешки и забавы! Вы у меня кровью харкать будете!
– Разойтись, – приказал я, боясь поднять глаза.
– Да, неудачно, – сочувственно произнес Дрианн, когда солдаты спустились вниз. – Ну ничего, в следующий раз получится лучше!
Я посмотрел на мальчишку. Идиот он, что ли? Или тоже издевается? Но круглое простодушное лицо лучилось доброжелательством. Значит, все же идиот. Да неужели непонятно: не будет никакого следующего раза! Я для них – никто, чужак, даром получивший то, что другие зарабатывают кровью! Я ничего не смыслю в воинской науке, и мне не знакомо ни одно из названий, которыми сыпали капралы! Так неужели же они позволят, чтобы ими, ветеранами, командовал неумеха и слабак? Нет, не допустят, и будут правы, потому что на войне цена моей ошибки – их жизнь! Впору было утопиться, но спас помощник капитана, который пригласил меня и мага в кают—компанию, на обед. В крохотном помещении за столом уместились капитан, два корабельных офицера и мы с Дрианном. Еда была не намного вкусней утренней солонины, но зато рамса вдосталь. От расстройства я приналег на островной напиток, и к концу обеда жизнь уже не казалась мне безнадежной. Я даже сумел поддержать беседу, хотя говорил не совсем внятно. Зато много смеялся, не догадываясь о новом испытании, которое судьба уже вписала для меня в свою книгу.
– Капитан! – в кают—компанию вбежал матрос. – Капитан, там… там…
Глаза малого вылезали из орбит, язык заплетался, дыхание сбилось. Он лишь разводил руками, пытаясь донести до нас суть происходящего.
– Да говори же, сто медуз тебе в душу! – взревел капитан.
Матрос нервно икнул, закатил глаза и осел на палубу в глубоком обмороке. Капитан плюнул и выскочил прочь из каюты—компании, попутно костеря парня, на чем свет стоит. Мимоходом удивившись, с чего это морскому волку приспичило вести себя подобно хрупкой барышне, я побежал следом. И увидел… нечто. Оно неспешно поднималось из воды перед носом корабля, создавая вокруг себя волнующиеся круги. Сначала это было похоже на шляпку невозможно огромного гриба. Розоватая и склизкая, не меньше пяти фихтов в поперечнике, она вырастала все выше, пока не закачалась над «Шайани», заслоняя собою солнце. Потом показалась неровная бахрома, колышущаяся и истекающая чем—то, больше всего напоминающим сопли. Следом, извиваясь, потянулись бесконечные тонкие плети, и я понял, что вижу гигантскую медузу. Она продолжала подниматься над водой, паря в воздухе, словно зловещая туча.
– Прими нас, Маннаин, – выдохнул капитан, медленно опускаясь на колени. Следом за ним на палубу рухнула вся команда.
Стоять остались только мы с Дрианном. Из люка высунулась голова Сайма Хассона. Мгновенно оценив ситуацию, капрал выкрикнул:
– Все наверх, с оружием!
Солдаты один за другим выскакивали на палубу, но не застывали в немом ужасе, а, следуя приказам капралов, строились вдоль бортов. Между тем медуза в воздухе раскрылась, как зонтик, и зависла над кораблем.
– Цельсь! Пли! – раздался крик Ома Лютого, и в бесформенное тело твари полетели арбалетные болты.
Все они достигли цели, но никак не повредили чудовищу, завязнув в мерно колышущейся массе. Раздался звук, похожий на чмоканье, и края зонта опустились, захватив в плен корабль. Медуза содрогнулась, сжимая каравеллу. Затрещала обшивка, с хрустом ломались мачты. Все мы оказались погребены под желеобразным коконом, с которого на головы валились комки едкой слизи. Солдаты рубили тело медузы мечами, выпускали в него тучи болтов – тщетно.
– Вставай! – заорал Хамар, встряхивая капитана. – Пушки – к бою!
– Это бесполезно, – ответил тот. – Дитя глубин непобедимо.
– Дитя глубин, – зачарованно повторил Дрианн. – Вот оно какое…
Мальчишка задрал голову и принялся восторженно разглядывать полупрозрачные внутренности медузы, словно картинку на занятиях в Университете.
– Встать, тряпка! – бесновался Хамар. – Командуй, поглоти тебя Бездна!
– Бездна здесь! – торжественно возвестил капитан и закрыл глаза, вознося молитву Маннаину.
– Оставь его, пушки залеплены слизью, – произнес, подходя, Сайм. – Может, тоже помолимся?
Хамар в ответ кратко, но емко сообщил товарищу, куда тот может засунуть свою молитву, и кинулся на помощь мечникам. Воздуха не хватало, палуба была залита слизью так, что двигаться стало невозможно.
– Хватит любоваться! – прикрикнул я на Дрианна. – Ты же маг, сделай что—нибудь!
– Да—да, сейчас! – заторопился мальчишка, и его пальцы заплясали, складывая рисунок заклятия. – Сейчас я огненным шаром ка—а–ак залеплю!
Почему у него в итоге вышло целых два шара – я так и не понял. Но оба они – небольшой, слабенький, и огромный, щедро напоенный пламенем – полетели вправо, насквозь пробив бок медузы, чем вызвали восторженные крики солдат. Но вскоре оказалось, что радость была преждевременной: раздался громкий чмок, и дыры затянулись. А несчастный маг обессиленно уселся на палубу, видимо, из—за нервного потрясения истощив свои силы. Именно в этот момент я отчетливо осознал: выхода нет, мы все погибнем под этим куском соплей. «Оставь себе, сынок, пригодится», – вдруг ясно прозвучал в памяти голос дядюшки Ге. Именно так сказал старик, возвращая мне капсулу из Солнечного камня, которую я хотел ему отдать. Где же она? Я сунул руку в потайной карман и нащупал гладкую теплую поверхность. Не задумываясь над тем, что делаю, разнял похожую на яйцо штуку на две половинки, в каждой из которой покоился безобидный на вид порошок. Дышать было нечем, голова кружилась, и я никак не мог сообразить, что делать дальше. Опасаясь, что потеряю сознание, соорудил первое пришедшее на ум заклятие – «Снежный вихрь» – и прошептал активирующие его слова. Такими штучками маги развлекают ребятишек на празднике Зимней сказки, заставляя снег подниматься с земли и образовывать маленькие рукотворные завихрения. Пауроний покинул свое гнездышко и смерчем взлетел вверх. Я тут же сплел и отправил следом «Железный кулак». Не самое сильное, но это все, что я мог на тот момент.
– Ложись! – завопил Дрианн, изумленно наблюдавший за моими действиями.
Странно, но все услышали и рухнули на скользкую палубу, я в том числе. Звук был такой, словно лопнули сами небеса. Что—то тяжелое и мокрое с отвратительным звуком плюхнулось на шею и растеклось по спине. Но дышать стало легко, я ощутил движение воздуха, и – о чудо – услышал плеск волн. Никогда еще шум моря не раздавался для меня такой чарующей музыкой. Немного выждав, я рискнул поднять голову, что удалось с трудом из—за толстого слоя покрывающей меня слизи. Палуба напоминала тарелку с рыбным заливным, какое добрые хозяйки подают гостям к праздничному столу. Вокруг дрожал вонючий розоватый студень, из—под которого, кряхтя и ругаясь, выползали оглушенные люди. По поверхности моря плавали обрывки бахромы и куски стрекал.
– Что это было? – соседний ком клейковины развалился, и из него выбрался Дрианн. – Как вам это удалось?
– Колданул маленько, – небрежно отмахнулся я, стараясь не заострять внимания на своей роли в произошедшем и пряча половинки опустевшей капсулы в карман.
Эффект, однако, вышел обратный.
– Вы…кто? Магистр, да? – глаза сияют, рот полуоткрыт в припадке щенячьего восторга.
– Да нет же, случайно все вышло.
– Как это случайно, если у вас была капсула с готовым заклинанием? Я видел…
Нет, дорогой, ты не видел, ты смотрел – а это вещи разные. Мальчишка не понял, что было в емкости из Солнечного камня. С одной стороны, странно это: неужели в университете не объясняют, для хранения какого вещества используются такие капсулки? С другой – можно списать на отсутствие опыта, нервную обстановку и нехватку воздуха. К тому же, он находился не так уж и близко. И потом: ну, какой нормальный человек поверит, что есть на свете чудаки, запросто таскающие в кармане порцию паурония, достаточную для уничтожения целого полка? А может, и армии, это если с умом распорядиться. Вообще—то, я использовал, так сказать, «сырую мощь» металла, выхода не было, да и умений маловато. Знающие же маги поступают по—другому: они по крупинкам добавляют порошок в готовые заклинания, либо применяют малую его толику при плетении боевых заклятий. Гномы любят добавлять пауроний в сталь, из которой потом изготавливают мечи, кинжалы, сабли, наконечники для стрел… Такое оружие стоит на порядок дороже обычного, но зато обладает непревзойденными боевыми качествами. Неудивительно, что Галатон с Парганией «бодаются» из—за колоний: только на Южном континенте имеются месторождения этого удивительного металла.
Так или иначе, разубеждать парня я не стал: пусть уж лучше думает, что его спутник – величайший маг всех времен и народов, чем догадается о содержимом капсулы. Не стоит забывать, что за хранение, распространение, добычу, перевозку, куплю и продажу паурония согласно законам Галатона полагается смерть. Слава Лугу, вроде бы никто ничего не заметил.
Настало время оценить потери, чем и занялся капитан, поразительно быстро передумавший помирать. Дитя глубин она, или не дитя, но тварь изрядно потрепала «Шайани»: мачты сломаны, изодранные, покрытые соплями паруса бессильно обвисли, дула пушек забиты тем же самым, палуба… сами понимаете. Но никто не погиб, и это вдохновило нас на новые подвиги. До самого вечера команда, объединив усилия с солдатами, надраивала палубу и выковыривала из пушек слизь. Мы же с Дрианном, вылив на себя по паре ведер морской воды и кое—как счистив с одежды липкий кисель, занялись мачтами и парусами. Маг, обессиленный после сотворения огненных шаров (работа с огнем отнимает много энергии, особенно, если волшебник предпочитает другую стихию), диктовал мне заклинания скрепления и восстановления, а я воплощал их в жизнь. После длительных мучений, во время которых мною были помянуты все боги Аматы и установлена степень родства сломанных мачт с демонами Мрака, работа, наконец, была закончена. Удалось даже кое—как заштопать и отскоблить от слизи паруса. Но конечно, вернуть им первозданный вид было не в моих силах.
– Ничего, – бодрился старший помощник за ужином в кают—компании. – Главное, корпус не пострадал.
– Однако далеко мы с такими парусами не уйдем, – остудил его пыл капитан. – До Санмы точно не дотянем. Первый же сильный ветер – и…
– Что же вы предлагаете? – помощник был странно напряжен.
– Унгда, – коротко произнес капитан.
– Но это невозможно!
– Выхода нет.
По лицам сидящих за столом офицеров было понятно, что слова капитана их не порадовали. Так, дай Луг памяти, что там не так с Унгдой? Конечно, печально известные Клыки смерти – длинная полоса рифов, тянущаяся вдоль всего побережья этой страны. Да, теперь ясно, почему моряки недовольны. Клыки смерти недаром получили такое название – около них каждый год гибнут десятки судов. Я осторожно поинтересовался:
– Может быть, удастся пройти дальше?
– Дальше – до самой Санмы сплошные скалы Пустыни призраков.
Судя по безмятежной улыбке Дрианна, парень ничегошеньки не знал о географии Южного континента. Все—таки удивительно, чему их учат в университете?
– А что плохого в Унгде? – спросил он.
– Да только то, что мы разобьемся о рифы, – резко ответил я, разозлившись на его несообразительность.
– Дело не в том, – капитан усмехнулся, когда мальчишеская физиономия мага расстроенно вытянулась. – Смею надеяться, я неплохой моряк, и сумел бы обогнуть Клыки. Тем более что бывал там не раз и знаю, как это сделать.
– Что же тогда?
– Говорят, в последнее время Клыки облюбовали морские тролли.
Нет, ну что же это такое, а? Теперь еще и такая головная боль! На Дрианна было жалко смотреть, так испуганно он вытаращил глаза.
– Но они же… людей едят! И еще у них сейчас период брачных игр!
Ай, молодец, парень! Расоведение ты хорошо учил. Чего нельзя сказать обо мне. Кое—какие сведения дядюшка Ге сумел вбить в мою буйную голову, но, надо признаться, их объем оставляет желать лучшего. Вот, к примеру, что мы знаем о троллях, кроме общеизвестных народных поговорок: «Туп, как тролль», «Заставь тролля Лугу молиться – он себе весь лоб расшибет», «Троллям закон не писан», и так далее? Это – здоровенные такие, в два человеческих роста, орясины, преимущественно грязно—синего цвета, невероятно тупые и в той же мере злобные. Согласно легенде о сотворении Аматы, выплюнул их Хаос, что и неудивительно. Делятся на горных и морских. Правда, поголовье горных подсократили воинственные гномы, которые этих тварей терпеть не могут. А вот морские цветут и процветают. Кто будет на них охотиться? Саймары, что ли? Так они – мирный народ. Что еще? Селятся тролли в подводных пещерах у скал или рифов, живут обычно парами, или небольшими семьями. За исключением, как изящно выразился маг, «периода брачных игр». Раз в году, в месяце Нуадия, толпы озабоченных продлением рода и жаждущих любви троллей собираются в одном месте. Самцы меряются силами, самки выбирают достойнейших. Именно в это время тролли особенно опасны. Длится это великолепие до месяца Пирия, так что у нас есть все шансы попасть на торжество – до конца Нуадия еще двадцать дней. Потом самки с самцами вновь расползутся в свои пещеры, и будут растить тролльчат, до следующего лета.
– В любом случае, впереди еще около двух дней пути, – прервал мои размышления голос капитана.
Изрядно поднабравшись рамса, который, как ни странно, немного смягчал симптомы морской болезни, я отправился в каюту, намереваясь хорошо выспаться после тяжелого дня. Дрианн плелся сзади, высоко подняв масленую лампу и поражая мое воображение подробным описанием анатомических особенностей троллей. В каюте я, не раздеваясь, забрался в койку и пожелал магу спокойной ночи. Как только погас свет, ко мне на грудь тихо запрыгнул Бродяга и принялся удовлетворенно подвывать. Памятуя о лечебном воздействии, которое оказывало его присутствие, я не стал прогонять зверя. Интересно, кстати, где он был целый день? Наверное, в трюме крыс ловил.
– Рик, что с вами? – испуганно воскликнул Дрианн.
«Мой кот мурлычет», – хотел было ответить я, но почему—то передумал и сонно пробурчал:
Заклятие Тихих вод годится разве что для узкой горной речки. Там оно способно усмирить бурный поток на несколько минут, достаточных для того чтобы перебраться на другой берег. Но применять его в открытом море в шторм равносильно самоубийству. Как я и ожидал, действие чар вскоре прекратилось, и волны, сбившиеся со своего ритма, образовали невиданный вал, который двинулся прямо на нас.
– Молитесь, ребята! – долетел до меня откуда—то издали искаженный ветром голос боцмана.
Не помню, что было дальше. Кажется, я действительно молился. А может, это было что—то другое, родившееся в самых сокровенных глубинах души и вылившееся отчаянной мольбой о пощаде. Я произносил какие—то чужие несвязные слова, смысла которых сам не понимал, но их звучание было странно знакомым, словно пришло из прошлых жизней. Потом меня накрыла тьма, исчезли звуки и цвета, я задохнулся под толщей воды, которая схватила и поволокла куда—то обессиленное тело. Мир перестал существовать…
– Господин лейтенант! Господин лейтенант, очнитесь же!
Кто—то немилосердно давил на грудь, затем меня перевернули на бок, чувствительно приложив носом о твердые доски. Легкие содрогнулись, и я зашелся в мучительном кашле, извергая из себя морскую воду вместе с содержимым желудка.
– Слава Лугу, вы живы! – возликовал знакомый голос.
– Маннаина благодари, придурок, – сердито посоветовал хриплый бас боцмана. – Только благодаря его заступничеству и выжили после твоего заклинания.
– Я просто… просто…
– Просто угробить нас решил? – предположил боцман.
Я еще немного покашлял и прошептал:
– Ветер надо было заклинать, а не море…
– Знаю, – оправдывался недоучка. – Я же и говорю: с воздухом у меня хуже получается, чем с водой.
М—да, что—то нынче не то творится с образованием!
Не дав этой мысли окончательно оформиться и развиться, я уселся на палубе, опираясь на дрожащие руки.
– Ну, ты как, лейтенант? – усмехнулся боцман, протягивая мне плоскую флягу. – Хлебни—ка вот… за второе рождение.
Я сделал большой глоток и замер, когда огненная струйка ядреного островного рамса обожгла пищевод. Контрабандный, наверное. Хорош! Вернув боцману флягу, оглянулся по сторонам. Надо же, уже вечер! Край моря, в котором утопал полукруг солнца, окрасился алым, ветер стих, вода выглядит мирно и безобидно.
– Обошлось, – вздохнул боцман. – Только двоих матросов смыло, да фок—мачта пополам треснула.
Ага, значит, эта вот штуковина называется фок—мачта. Действительно, треснула.
– Я починю! – с готовностью вскинулся Дрианн.
– Не надо! – посуровел боцман. – Помог уж раз, хватит.
– Да нет, действительно, я умею, – убеждал маг. – Пара Скрепляющих заклинаний…
Не дожидаясь окончания спора, я с трудом поднялся и заковылял к люку, ведущему вниз, мечтая лишь об одном: уснуть как можно крепче и проспать желательно все путешествие. На палубу вновь поднялись солдаты, все они с интересом рассматривали своего мокрого измученного лейтенанта. Но сейчас мне было все равно, по сравнению с пережитым их взгляды казались не значительнее жужжания назойливой мухи.
Если вы думаете, что сон в корабельной койке – занятие приятное и необременительное, то глубоко ошибаетесь. Нет, тут не так—то все просто! Скинув кольчугу и забравшись в гамак, который под тяжестью тела моментально свернулся и провис, я ощутил себя гигантской личинкой журженьского шелкопряда. Койка болталась в полу—локте от пола (или палубы, что ли?) и раскачивалась из стороны в сторону, реагируя на малейшее движение судна. Морская болезнь, со страху было отступившая, снова дала о себе знать вкрадчивым прикосновением к опустошенному желудку. Решив действовать на опережение и уснуть, прежде чем проснется тошнота, я закрыл глаза и подчинился ритму качки.
Снилась мне Галианна, она так плотно прижималась ко мне, что становилось трудно дышать. Впрочем, я не возражал, отвечая девушке такими же страстными объятиями. Вдруг она резко отстранилась, пристально глядя мне в глаза, и я с изумлением увидел прямо перед собой лицо принцессы.
– Ваше высочество, – пробормотал я и проснулся.
Принцесса исчезла, но тяжесть в груди осталась. Я открыл глаза и едва удержался от вопля: в кромешной тьме каюты загадочно мерцали два желтых огня, а их обладатель вольготно расположился на моей груди, собственно, и создавая ощущение удушья. Закусив губы, чтобы не дать паническому крику вырваться на волю, я принялся лихорадочно перебирать в уме всю известную мне нечисть. Кто бы это мог быть? Демон? Мимо, откуда ему здесь взяться? А может, это дух корабля? Бывают же духи леса, реки… моря? Да, это, наверное, какая—то выползшая из воды тварь. Только почему она сухая и горячая? И еще издает звуки, похожие… Ах ты, гнусное порождение Бездны!
– Бродяга, пошел вон! – воскликнул я шепотом, спихивая с груди невесть откуда взявшегося дядюшкиного кота.
Нахальный зверь бесшумно приземлился около койки, недовольным шипением выразив свой протест.
– А? Где? – раздалось из темноты. – У вас что—то случилось?
– Нет—нет, – поспешил я успокоить Дрианна. – Спи. Все в порядке.
Маг снова ровно засопел, а я откинулся назад, борясь с внезапно накатившим приступом тошноты. Перед закрытыми глазами кружилась багровая туча, усиливая дурное ощущение. Откуда же все—таки взялся Бродяга? Может, залез в мешок, который дядя нагрузил зельями? Да нет, я не выпускал его из рук, к тому же, уходя, видел кота сидящим на подоконнике. Пойти следом зверь не мог, я бы заметил. Что же выходит? На следующий день после моего визита Бродяга покинул дядюшкин дом и отправился в порт, где поднялся на корабль вместе с нашей ротой? Вполне возможно, в суматохе никто не обратил бы внимания на черную тень, прошмыгнувшую по трапу. Вот только зачем он это сделал? Кот никогда не был особенно ко мне привязан. Плюх! Я вздрогнул от неожиданности: Бродяга снова водрузился мне на грудь и, удобно свернувшись калачиком, принялся выталкивать из себя низкое утробное подвывание, которое, видимо, в простоте душевной принимал за мурлыканье. Желтые глаза светились в темноте, как два Ведьминых огня. Дышать стало труднее, зато морская болезнь чудесным образом перестала беспокоить. Я снова столкнул кота вниз и тут же схватился за горло, так вдруг затошнило. Забавно, однако! Подождав, когда Бродяга сделает еще одну попытку устроиться у меня на груди, я прислушался к ощущениям. Надо же, опять хорошо себя чувствую.
– Ладно уж, спи здесь! – пробормотал я и сам погрузился в сон.
Утро одарило новыми радостями. Во—первых, проснувшись, я не обнаружил Бродягу. Оставалось лишь гадать: то ли он отправился куда—то по своим кошачьим делам, то ли просто мне приснился. «Здравствуй, мы снова вместе», – радостно приветствовала меня морская болезнь, стоило лишь разомкнуть веки. Со стоном я вывалился из койки и поднялся на верхнюю палубу. Видно, магу все—таки удалось вчера починить сломанную мачту, потому что каравелла шла под всеми парусами. Умеет мальчишка кое—что! Мне вот, к примеру, никогда не давались скрепляющие, восстанавливающие и прочие Созидательные заклинания. Солнце стояло уже высоко – ничего себе я поспал! – небо ласкало глаз яркой синевой, вокруг колыхалось все то же постылое море. А вы что думали, куда ж ему деться?
– А завтрак уже закончился, – осчастливил Дрианн. – Но я оставил вашу порцию. Вот.
Он протянул мне два сухаря, поверх которых лежал тонкий ломтик солонины, и деревянную кружку, полную пресной воды. Я уныло прожевал предложенные яства, не ощущая их вкуса и оглядываясь по сторонам. По случаю хорошей погоды большинство солдат выбрались из трюма, наслаждаясь свежим ветерком и солеными брызгами. Похоже, никто, кроме меня, от дурноты не страдал. Многие воины сняли рубахи, подставляя солнцу свои мускулистые, покрытые шрамами и татуировками, тела. Двое затеяли бороться: они топтались по палубе, крепко обхватив друг друга, подбадриваемые криками товарищей.
– Вам нужно познакомиться с капралами, господин лейтенант, – посоветовал Дрианн.
Сам знаю, только вот как? Вон стоят двое с нашивками, насмешливо косятся на меня. Один небольшого роста, коренастый, на вид лет сорока. Второй совсем молодой, не старше меня, высокий и жилистый. А, была – не была! Решительно подошел, представился:
– Лейтенант Рик Сайваар.
Тот, что постарше, сделав вид, что не замечает моей протянутой для пожатия руки, вытянулся в струнку и, ударив себя кулаком по левой стороне груди, отрапортовал:
– Капрал третьего десятка Добб Ноут!
Скрыв ехидную ухмылку, молодой повторил жест своего товарища:
– Капрал пятого десятка Сайм Хассон!
И не придерешься, все как полагается. Ну, и что дальше? Неожиданно для себя разозлившись, я гаркнул:
– Капралы, ко мне! Построиться!
В толпе солдат произошло движение, от нее отделились восемь человек и не спеша встали в одну линию. Я двинулся вдоль строя, останавливаясь перед каждым.
– Капрал первого десятка Бил Райтон!
– Капрал второго десятка Йок Мелли!
Да, все равно с первого раза не запомню. Тем не менее, я продолжал внимательно вглядываться в лица стоящих передо мной людей. Сразу видно, матерые вояки. Большинство были обриты наголо, что придавало им вид лихой и угрожающий. Кроме одного, который щеголял белокурыми локонами до плеч. И выглядел как—то совсем уж безобидно: высокий, тонкокостный, изящный – танцор, а не боец. Только светло—серые глаза, встретив мой удивленный взгляд, сверкнули из—под белесых бровей такой неукротимой злобой, что захотелось отшатнуться.
– Капрал седьмого десятка Ом Лютый!
Вот, и имя какое—то странное. Когда все назвали свои имена, я представился еще раз:
– Лейтенант Рик Сайваар, – и, немного помолчав, предложил. – Если есть какие—нибудь вопросы, задавайте.
Добб Ноут сделал шаг вперед:
– Господин лейтенант, не покажете, как правильно сделать «стойку скорпиона»? А то мы тут поспорили… – и протянул свой меч.
Сацеол и кровавая Морриган! Вот это я опозорился! Некоторое время над палубой царило выжидательное молчание, затем грянул хохот. Солдаты, поняв, что командир не знает простейших вещей, ржали как табун диких лошадей по весне, а капралы, стараясь перекричать их смех, наперебой сыпали вопросами:
– Что такое «вдовий захват»?
– Покажите «монастырскую подножку»!
– Во скольких вылазках вы бывали?
Не принимали участия в веселье лишь беловолосый Ом Лютый, лицо которого презрительно морщилось при каждом новом вопросе, да еще угрюмый капрал четвертого десятка – смуглый усач, кажется, по имени Хамар. Наконец, Бил Райтон, видимо, желая добить меня, выкрикнул:
– А правда, что вы купили баронский титул и чин лейтенанта?
– Хватит! – гаркнул Хамар.
Бил Райтон, поняв, что зашел слишком далеко, осекся, а усатый, бросив мне:
– Командуйте разойтись, лейтенант, – вышел из строя и заорал. – Четвертый десяток, в трюм, марш! Живо, орочьи выродки! Я вам покажу смешки и забавы! Вы у меня кровью харкать будете!
– Разойтись, – приказал я, боясь поднять глаза.
– Да, неудачно, – сочувственно произнес Дрианн, когда солдаты спустились вниз. – Ну ничего, в следующий раз получится лучше!
Я посмотрел на мальчишку. Идиот он, что ли? Или тоже издевается? Но круглое простодушное лицо лучилось доброжелательством. Значит, все же идиот. Да неужели непонятно: не будет никакого следующего раза! Я для них – никто, чужак, даром получивший то, что другие зарабатывают кровью! Я ничего не смыслю в воинской науке, и мне не знакомо ни одно из названий, которыми сыпали капралы! Так неужели же они позволят, чтобы ими, ветеранами, командовал неумеха и слабак? Нет, не допустят, и будут правы, потому что на войне цена моей ошибки – их жизнь! Впору было утопиться, но спас помощник капитана, который пригласил меня и мага в кают—компанию, на обед. В крохотном помещении за столом уместились капитан, два корабельных офицера и мы с Дрианном. Еда была не намного вкусней утренней солонины, но зато рамса вдосталь. От расстройства я приналег на островной напиток, и к концу обеда жизнь уже не казалась мне безнадежной. Я даже сумел поддержать беседу, хотя говорил не совсем внятно. Зато много смеялся, не догадываясь о новом испытании, которое судьба уже вписала для меня в свою книгу.
– Капитан! – в кают—компанию вбежал матрос. – Капитан, там… там…
Глаза малого вылезали из орбит, язык заплетался, дыхание сбилось. Он лишь разводил руками, пытаясь донести до нас суть происходящего.
– Да говори же, сто медуз тебе в душу! – взревел капитан.
Матрос нервно икнул, закатил глаза и осел на палубу в глубоком обмороке. Капитан плюнул и выскочил прочь из каюты—компании, попутно костеря парня, на чем свет стоит. Мимоходом удивившись, с чего это морскому волку приспичило вести себя подобно хрупкой барышне, я побежал следом. И увидел… нечто. Оно неспешно поднималось из воды перед носом корабля, создавая вокруг себя волнующиеся круги. Сначала это было похоже на шляпку невозможно огромного гриба. Розоватая и склизкая, не меньше пяти фихтов в поперечнике, она вырастала все выше, пока не закачалась над «Шайани», заслоняя собою солнце. Потом показалась неровная бахрома, колышущаяся и истекающая чем—то, больше всего напоминающим сопли. Следом, извиваясь, потянулись бесконечные тонкие плети, и я понял, что вижу гигантскую медузу. Она продолжала подниматься над водой, паря в воздухе, словно зловещая туча.
– Прими нас, Маннаин, – выдохнул капитан, медленно опускаясь на колени. Следом за ним на палубу рухнула вся команда.
Стоять остались только мы с Дрианном. Из люка высунулась голова Сайма Хассона. Мгновенно оценив ситуацию, капрал выкрикнул:
– Все наверх, с оружием!
Солдаты один за другим выскакивали на палубу, но не застывали в немом ужасе, а, следуя приказам капралов, строились вдоль бортов. Между тем медуза в воздухе раскрылась, как зонтик, и зависла над кораблем.
– Цельсь! Пли! – раздался крик Ома Лютого, и в бесформенное тело твари полетели арбалетные болты.
Все они достигли цели, но никак не повредили чудовищу, завязнув в мерно колышущейся массе. Раздался звук, похожий на чмоканье, и края зонта опустились, захватив в плен корабль. Медуза содрогнулась, сжимая каравеллу. Затрещала обшивка, с хрустом ломались мачты. Все мы оказались погребены под желеобразным коконом, с которого на головы валились комки едкой слизи. Солдаты рубили тело медузы мечами, выпускали в него тучи болтов – тщетно.
– Вставай! – заорал Хамар, встряхивая капитана. – Пушки – к бою!
– Это бесполезно, – ответил тот. – Дитя глубин непобедимо.
– Дитя глубин, – зачарованно повторил Дрианн. – Вот оно какое…
Мальчишка задрал голову и принялся восторженно разглядывать полупрозрачные внутренности медузы, словно картинку на занятиях в Университете.
– Встать, тряпка! – бесновался Хамар. – Командуй, поглоти тебя Бездна!
– Бездна здесь! – торжественно возвестил капитан и закрыл глаза, вознося молитву Маннаину.
– Оставь его, пушки залеплены слизью, – произнес, подходя, Сайм. – Может, тоже помолимся?
Хамар в ответ кратко, но емко сообщил товарищу, куда тот может засунуть свою молитву, и кинулся на помощь мечникам. Воздуха не хватало, палуба была залита слизью так, что двигаться стало невозможно.
– Хватит любоваться! – прикрикнул я на Дрианна. – Ты же маг, сделай что—нибудь!
– Да—да, сейчас! – заторопился мальчишка, и его пальцы заплясали, складывая рисунок заклятия. – Сейчас я огненным шаром ка—а–ак залеплю!
Почему у него в итоге вышло целых два шара – я так и не понял. Но оба они – небольшой, слабенький, и огромный, щедро напоенный пламенем – полетели вправо, насквозь пробив бок медузы, чем вызвали восторженные крики солдат. Но вскоре оказалось, что радость была преждевременной: раздался громкий чмок, и дыры затянулись. А несчастный маг обессиленно уселся на палубу, видимо, из—за нервного потрясения истощив свои силы. Именно в этот момент я отчетливо осознал: выхода нет, мы все погибнем под этим куском соплей. «Оставь себе, сынок, пригодится», – вдруг ясно прозвучал в памяти голос дядюшки Ге. Именно так сказал старик, возвращая мне капсулу из Солнечного камня, которую я хотел ему отдать. Где же она? Я сунул руку в потайной карман и нащупал гладкую теплую поверхность. Не задумываясь над тем, что делаю, разнял похожую на яйцо штуку на две половинки, в каждой из которой покоился безобидный на вид порошок. Дышать было нечем, голова кружилась, и я никак не мог сообразить, что делать дальше. Опасаясь, что потеряю сознание, соорудил первое пришедшее на ум заклятие – «Снежный вихрь» – и прошептал активирующие его слова. Такими штучками маги развлекают ребятишек на празднике Зимней сказки, заставляя снег подниматься с земли и образовывать маленькие рукотворные завихрения. Пауроний покинул свое гнездышко и смерчем взлетел вверх. Я тут же сплел и отправил следом «Железный кулак». Не самое сильное, но это все, что я мог на тот момент.
– Ложись! – завопил Дрианн, изумленно наблюдавший за моими действиями.
Странно, но все услышали и рухнули на скользкую палубу, я в том числе. Звук был такой, словно лопнули сами небеса. Что—то тяжелое и мокрое с отвратительным звуком плюхнулось на шею и растеклось по спине. Но дышать стало легко, я ощутил движение воздуха, и – о чудо – услышал плеск волн. Никогда еще шум моря не раздавался для меня такой чарующей музыкой. Немного выждав, я рискнул поднять голову, что удалось с трудом из—за толстого слоя покрывающей меня слизи. Палуба напоминала тарелку с рыбным заливным, какое добрые хозяйки подают гостям к праздничному столу. Вокруг дрожал вонючий розоватый студень, из—под которого, кряхтя и ругаясь, выползали оглушенные люди. По поверхности моря плавали обрывки бахромы и куски стрекал.
– Что это было? – соседний ком клейковины развалился, и из него выбрался Дрианн. – Как вам это удалось?
– Колданул маленько, – небрежно отмахнулся я, стараясь не заострять внимания на своей роли в произошедшем и пряча половинки опустевшей капсулы в карман.
Эффект, однако, вышел обратный.
– Вы…кто? Магистр, да? – глаза сияют, рот полуоткрыт в припадке щенячьего восторга.
– Да нет же, случайно все вышло.
– Как это случайно, если у вас была капсула с готовым заклинанием? Я видел…
Нет, дорогой, ты не видел, ты смотрел – а это вещи разные. Мальчишка не понял, что было в емкости из Солнечного камня. С одной стороны, странно это: неужели в университете не объясняют, для хранения какого вещества используются такие капсулки? С другой – можно списать на отсутствие опыта, нервную обстановку и нехватку воздуха. К тому же, он находился не так уж и близко. И потом: ну, какой нормальный человек поверит, что есть на свете чудаки, запросто таскающие в кармане порцию паурония, достаточную для уничтожения целого полка? А может, и армии, это если с умом распорядиться. Вообще—то, я использовал, так сказать, «сырую мощь» металла, выхода не было, да и умений маловато. Знающие же маги поступают по—другому: они по крупинкам добавляют порошок в готовые заклинания, либо применяют малую его толику при плетении боевых заклятий. Гномы любят добавлять пауроний в сталь, из которой потом изготавливают мечи, кинжалы, сабли, наконечники для стрел… Такое оружие стоит на порядок дороже обычного, но зато обладает непревзойденными боевыми качествами. Неудивительно, что Галатон с Парганией «бодаются» из—за колоний: только на Южном континенте имеются месторождения этого удивительного металла.
Так или иначе, разубеждать парня я не стал: пусть уж лучше думает, что его спутник – величайший маг всех времен и народов, чем догадается о содержимом капсулы. Не стоит забывать, что за хранение, распространение, добычу, перевозку, куплю и продажу паурония согласно законам Галатона полагается смерть. Слава Лугу, вроде бы никто ничего не заметил.
Настало время оценить потери, чем и занялся капитан, поразительно быстро передумавший помирать. Дитя глубин она, или не дитя, но тварь изрядно потрепала «Шайани»: мачты сломаны, изодранные, покрытые соплями паруса бессильно обвисли, дула пушек забиты тем же самым, палуба… сами понимаете. Но никто не погиб, и это вдохновило нас на новые подвиги. До самого вечера команда, объединив усилия с солдатами, надраивала палубу и выковыривала из пушек слизь. Мы же с Дрианном, вылив на себя по паре ведер морской воды и кое—как счистив с одежды липкий кисель, занялись мачтами и парусами. Маг, обессиленный после сотворения огненных шаров (работа с огнем отнимает много энергии, особенно, если волшебник предпочитает другую стихию), диктовал мне заклинания скрепления и восстановления, а я воплощал их в жизнь. После длительных мучений, во время которых мною были помянуты все боги Аматы и установлена степень родства сломанных мачт с демонами Мрака, работа, наконец, была закончена. Удалось даже кое—как заштопать и отскоблить от слизи паруса. Но конечно, вернуть им первозданный вид было не в моих силах.
– Ничего, – бодрился старший помощник за ужином в кают—компании. – Главное, корпус не пострадал.
– Однако далеко мы с такими парусами не уйдем, – остудил его пыл капитан. – До Санмы точно не дотянем. Первый же сильный ветер – и…
– Что же вы предлагаете? – помощник был странно напряжен.
– Унгда, – коротко произнес капитан.
– Но это невозможно!
– Выхода нет.
По лицам сидящих за столом офицеров было понятно, что слова капитана их не порадовали. Так, дай Луг памяти, что там не так с Унгдой? Конечно, печально известные Клыки смерти – длинная полоса рифов, тянущаяся вдоль всего побережья этой страны. Да, теперь ясно, почему моряки недовольны. Клыки смерти недаром получили такое название – около них каждый год гибнут десятки судов. Я осторожно поинтересовался:
– Может быть, удастся пройти дальше?
– Дальше – до самой Санмы сплошные скалы Пустыни призраков.
Судя по безмятежной улыбке Дрианна, парень ничегошеньки не знал о географии Южного континента. Все—таки удивительно, чему их учат в университете?
– А что плохого в Унгде? – спросил он.
– Да только то, что мы разобьемся о рифы, – резко ответил я, разозлившись на его несообразительность.
– Дело не в том, – капитан усмехнулся, когда мальчишеская физиономия мага расстроенно вытянулась. – Смею надеяться, я неплохой моряк, и сумел бы обогнуть Клыки. Тем более что бывал там не раз и знаю, как это сделать.
– Что же тогда?
– Говорят, в последнее время Клыки облюбовали морские тролли.
Нет, ну что же это такое, а? Теперь еще и такая головная боль! На Дрианна было жалко смотреть, так испуганно он вытаращил глаза.
– Но они же… людей едят! И еще у них сейчас период брачных игр!
Ай, молодец, парень! Расоведение ты хорошо учил. Чего нельзя сказать обо мне. Кое—какие сведения дядюшка Ге сумел вбить в мою буйную голову, но, надо признаться, их объем оставляет желать лучшего. Вот, к примеру, что мы знаем о троллях, кроме общеизвестных народных поговорок: «Туп, как тролль», «Заставь тролля Лугу молиться – он себе весь лоб расшибет», «Троллям закон не писан», и так далее? Это – здоровенные такие, в два человеческих роста, орясины, преимущественно грязно—синего цвета, невероятно тупые и в той же мере злобные. Согласно легенде о сотворении Аматы, выплюнул их Хаос, что и неудивительно. Делятся на горных и морских. Правда, поголовье горных подсократили воинственные гномы, которые этих тварей терпеть не могут. А вот морские цветут и процветают. Кто будет на них охотиться? Саймары, что ли? Так они – мирный народ. Что еще? Селятся тролли в подводных пещерах у скал или рифов, живут обычно парами, или небольшими семьями. За исключением, как изящно выразился маг, «периода брачных игр». Раз в году, в месяце Нуадия, толпы озабоченных продлением рода и жаждущих любви троллей собираются в одном месте. Самцы меряются силами, самки выбирают достойнейших. Именно в это время тролли особенно опасны. Длится это великолепие до месяца Пирия, так что у нас есть все шансы попасть на торжество – до конца Нуадия еще двадцать дней. Потом самки с самцами вновь расползутся в свои пещеры, и будут растить тролльчат, до следующего лета.
– В любом случае, впереди еще около двух дней пути, – прервал мои размышления голос капитана.
Изрядно поднабравшись рамса, который, как ни странно, немного смягчал симптомы морской болезни, я отправился в каюту, намереваясь хорошо выспаться после тяжелого дня. Дрианн плелся сзади, высоко подняв масленую лампу и поражая мое воображение подробным описанием анатомических особенностей троллей. В каюте я, не раздеваясь, забрался в койку и пожелал магу спокойной ночи. Как только погас свет, ко мне на грудь тихо запрыгнул Бродяга и принялся удовлетворенно подвывать. Памятуя о лечебном воздействии, которое оказывало его присутствие, я не стал прогонять зверя. Интересно, кстати, где он был целый день? Наверное, в трюме крыс ловил.
– Рик, что с вами? – испуганно воскликнул Дрианн.
«Мой кот мурлычет», – хотел было ответить я, но почему—то передумал и сонно пробурчал: