Страница:
– Что она такое, ты можешь мне объяснить?
– Нет. Я и сам не знаю. Думаю, если ты, Рийк, доберешься до мудрого племени, то все узнаешь сам.
– Угу, при условии, что они захотят мне рассказать.
– Не пройдя путь, не узнаешь, что скрывается в конце, – глубокомысленно заметил Йайли. – А теперь отдохни, Рийк. Тебе предстоит длинная и многотрудная дорога. Перед закатом солнца мы должны покинуть селение. Могучее племя в конце концов выйдет на ваш след. И если застанет вас здесь, жестоко покарает малых за помощь чужакам. Единственное ваше спасение в том, что могучее племя разбито на десятки мелких селений. И у каждого из них свое место охоты. Никто не может преодолеть границы дозволенного.
– Но ведь они могут, наверное, каким—то образом сообщить в соседнее селение.
– Они этого не сделают, Рийк, – как—то печально покачал головой Йайли. – Несмотря на то, что все мы – единое целое, мы разобщены. Только так сохраняется равновесие в Зеленом сердце. Здесь нет ни дружбы, ни любви.
– Но почему тогда…
– Я никогда не бывал за пределами Зеленого сердца, как и мой отец, и мой дед, и прадед, и много—много поколений гоблинов до них. Но мы сохранили традиции и легенды своего народа. Те, что сумели пронести через века. Одна из них повествует о Камне помощи. Я не могу отказать тебе, ведь талисман получен от наших далеких собратьев.
– Откуда ты знаешь? Ведь я мог украсть его или отобрать.
– Тогда с него пропали бы древние письмена. Скажи, Рийк, могу ли я узнать что—нибудь о гоблинах, давших его тебе?
Я вызвал в памяти картинку болота, на котором стояла гоблинская деревенька, образы Гир—ги и Дар—ха. Мордочка Йайли расплылась в блаженной улыбке.
– Сегодня великий день! Малое племя узнало, что где—то есть его братья и сестры. Благодарю тебя, Рийк. Ступай, поспи, перед закатом выходим.
Я растолкал Лютого и, передав ему слова гоблина, улегся на циновки. Поначалу сон не шел ко мне, печальные новости не давали покоя измученному сознанию. Сайм и Флиннел… Неужели ничего нельзя сделать? А Дрианн? Мальчишка мирно посапывал неподалеку. Я долго смотрел на его утомленное лицо. Что ж, он станет некромантом или может вообще превратится в нежить? Быть может, эти самые изначальные, если они такие мудрые, как утверждал Йайли, сумеют нам помочь? А ведь они есть… Прав был Ридриг. Моя цель близка, очень близка. Но что делать дальше? Не будучи уверенным, что дойду до сокровенных глубин Зеленого сердца, к тому же в глубине души подозревая, что никаких изначальных там нет, я не готовился к встрече с ними. Не задумывался о том, что скажу этим непонятным существам. Откладывал эти размышления на потом. И вот проблема встала передо мной во всей красе. Допустим, гоблин сумеет провести нас к обиталищу загадочного племени. Допустим даже, они согласятся меня выслушать. Предположим, что они обладают способностью к мыслеречи, даже наверняка обладают. Не стану же я объясняться с ними по—галатски. Что дальше? Где найти убедительные слова, что посулить взамен помощи? Неужели пообещать тысячу детских жизней? Отправить ребятишек в это чудовищное место, где даже магия какая—то непонятная? Луг знает! А вот я – нет. Наконец меня сморил спасительный сон, растворивший в своем тумане остатки тяжелых мыслей. Я сдался ему на милость, с облегчением подумав напоследок: чему быть, того не перебить…
– Ты слышал мой вызов? – нахмурился султан.
– Да, Солнцеподобный! Простите меня, но я не мог прервать процесс поглощения.
– Хм… хорошо. Много ли тебе удалось сделать?
Юноша замялся:
– Не очень, Солнцеподобный. Сто заготовок ждут своего часа.
– Почему так мало?
– Значительную часть приходится посылать на охоту. Многие не возвращаются.
– Как дикари?
– Они всецело помогают нам, Солнцеподобный, – немного помолчав, словно не решаясь в чем—то признаться, Ильман робко проговорил. – У меня плохая весть, Солнцеподобный.
Султан нахмурился, предчувствуя, что речь пойдет об Аталле, который вот уже четвертый день не откликался на его призывы. Потеряв терпение, Ирияс поручил юноше выяснить причину этого молчания. И вот теперь молодому некроманту по—видимому есть что сообщить.
– Аталла погиб, Солнцеподобный.
Погиб! Один из его лучших учеников, на подготовку которого было потрачено двадцать лет обучения! На этого талантливого мага султан возлагал особые надежды. Ирияс прикусил губу, дабы не показать охватившие его бешенство и гнев, недостойные великого властелина. Он на миг опустил веки, а когда вновь поднял их, в глазах не было уже безумного блеска. Лишь непроглядная тьма смотрела из них, непроницаемая и бесконечная.
– Как это произошло?
– Его убил галатский маг.
– Не может быть, – тихо проговорил султан, и в этом спокойном, ровном голосе угрозы было больше, чем в ином гневном окрике. – Ты ничего не перепутал? Маги Галатона слабы и беспомощны. Во всяком случае, те из них, которых называют боевыми.
– Нет, Солнцеподобный! Это был маг из империи. Аталла похитил его и собирался сделать заготовку. Но тот вдруг начал сопротивляться, произошел поединок, и галатец убил Аталлу. Мне рассказал об этом один из дикарей, который сумел спрятаться во время побоища.
Проклятье! Теперь еще выясняется, что сила Аталлы досталась имперскому магу. Впрочем, он вряд ли сумеет ее использовать. А если и сумеет… некромантия в его стране запрещена. Ее боятся до такой степени, что волшебника с такими возможностями четвертуют без всяких разговоров. Никому в голову не придет изучить несчастного, дабы понять, какие силы движут им. Если только о нем узнает сам Верховный маг… но такая вероятность ничтожно мала. Шпионы доносили, что чародейство Объединенной империи пребывает в упадке, университет обучает волшебников кое—как, многие отрасли магического искусства просто объявлены незаконными. Конечно, в секретных лабораториях велись серьезные исследования под эгидой имперских псов. Но все это было каплей в море по сравнению со всеобщим невежеством. Нет, какого—то колдуна из Галатона можно не опасаться. Впрочем, если подвернется случай, Ирияс с удовольствием рассчитается с ним за гибель лучшего ученика. Сейчас ум султана занимал другой вопрос:
– Что с носферату?
– Уничтожены, Солнцеподобный.
– Разве они не пошли за новым хозяином?
– Пошли, но на выручку магу пришел целый отряд, порубивший носферату в куски.
Ирияс вздохнул. С одной стороны, жаль, конечно, труда и времени, потраченных Аталлой на создание зомби. С другой – у мага не будет возможности сопоставить их странное поведение со смертью некроманта.
– Ты свободен, Ильман. Ступай. Я доволен тобой.
Лицо колдуна просияло от радости, затем Зеркало душ снова помутнело и превратилось в обычную кривоватую амальгаму. Ирияс задумался, поглаживая холеную черную бородку. Осталось получить отчет от остальных семи, но это подождет… В приемной дожидаются пленители, отправляющиеся в Галатон. Необходимо убедиться в том, что они готовы к миссии. Ирияс легко поднялся из—за стола. Высокий, худощавый, стремительный, он быстрыми шагами неслышно пересек устеленную коврами просторную комнату. Полы длинного халата из великолепной эмиратской черной парчи, подпоясанного затканным золотом кушаком, разлетались в стороны. Султан распахнул резные двери, ведущие в новые, не менее роскошные, покои. При его появлении десять мужчин и одна девушка, сидевшие прямо на коврах, поспешно встали на колени, смиренно склонив головы. Черные длинные одеяния, черные повязки, прикрывающие лоб, черные волосы – люди были похожи на стаю ворон.
– Вы поняли задание? – мягко спросил Ирияс.
– Да, Солнцеподобный, – пронеслось по комнате.
– Хорошо. Помните: никто не должен знать вашей истинной сути. В столицу не суйтесь, там слишком много ищеек и магов. Обходите крупные города. Путешествуйте по провинциям, останавливайтесь в деревнях и селах. Не задерживайтесь подолгу в одном месте…
Ирияс говорил довольно долго, и шеймиды почтительно внимали ему. Конечно, все это они уже знали. В школе их тщательно готовили к отправке в другие страны, и нещадно выбраковывали тех, кто был не в состоянии контролировать себя или не проявлял рвения к учебе. Но личная аудиенция Солнцеподобного была значительным событием. Неважно, в сущности, что он говорит, главное – он здесь, их вождь, надежда страны, вдохновитель беседует с ними.
Наконец, отпустив воинов, Ирияс прошел в подвал, где располагалась школа. Случайный прохожий, взглянувший на дом некоего почтенного купца, никогда не подумал бы, что под этим светлым, словно взмывающим ввысь зданием, красотой способным поспорить с дворцом султана, находится огромное разветвленное подземелье. Оно было наполнено магическими ловушками, охраняющими духами, неожиданно возникающими из каменных стен, злобными сущностями, готовыми разорвать чужака. К тому же здесь имелось все необходимое на случай вражеского вторжения. В подземелье могли спрятаться и жить не менее месяца около сотни человек. И еще: среди хитросплетения потайных ходов имелся один, известный только Ириясу, который проходил под городом, а заканчивался далеко за его пределами.
Солнцеподобный проследовал длинным коридором, осторожно отдернул тяжелую бархатную драпировку и очутился в небольшом круглом зале, опоясанном двумя рядами скамей, на которых сидели дети лет пяти – шести. В центре образованного ими круга стоял седобородый старик в черной одежде и что—то рассказывал скрипучим строгим голосом. Все внимание учеников было приковано к нему, поэтому Ирияс остался незамеченным. Он немного постоял, прячась за шторой, прислушался к тому, что говорил учитель Умар, затем развернулся и зашагал назад. Все хорошо, все идет, как надо. Детей придется обучать долго, но они – надежда страны, ее будущее. Ибо у Андастана нет будущего без некромантии.
Поднявшись в свой кабинет, Ирияс опустился в мягкое кресло и положил на колени раскрытую книгу. Но вскоре поднял голову, а взгляд его стал рассеянным. Солнцеподобный глубоко задумался.
Несколько тысячелетий назад Андастан был одной из самых могущественных держав Аматы. Пожалуй, даже самой могущественной. И все благодаря необыкновенным способностям его жителей к некромантии. Большинство андастанцев рождалось с этим даром. Никто не рисковал воевать против этой страны – ни одно войско не могло сравниться в силе с армией некромантов. И они победно шествовали по этому миру, оставляя за собой целые города, полные покорных рабов, вытягивая жизнь из всего, к чему прикасались их руки. Ирияс тяжело вздохнул. Как случилось, что великий талант андастанцев стал их же проклятием? Пожалуй, дело в том, что некромантов было слишком много. Каждый из них стремился поглотить как можно больше человеческих душ, чтобы увеличить свои силы и продлить жизнь. Со временем некоторые некроманты стали настолько могущественными, что их даже сложно было назвать людьми. А дар, которым обладали жители жаркой страны, не имел ничего общего с той магией, которая известна людям сегодня. Солнцеподобный усмехнулся, подумав, что это в сущности вообще не было магией. Чем больше душ поглощал колдун, тем сильнее становилось желание поглотить еще. Ирияс не знал, с чем это было связано, но уже испытал это явление на себе. Остановиться очень трудно, это – как диджах. Потому не желающие прервать свое восхождение к вершинам бессмертия и власти некроманты стали забирать души у своих соотечественников. В Андастане воцарился хаос, начались народные беспорядки. Самые могущественные чародеи сражались друг против друга: победитель забирал плененные побежденным души, а значит, его силу и жизнь. Желая отвлечь народ от внутренних распрей и опасаясь, что некроманты скоро не оставят в Андастане живых людей, султан развязал войну с соседом – Журженью. Вот здесь и пришел конец великой, неповторимой андастанской цивилизации. Свободолюбивый народ дал решительный отпор, оказалось, что журженьцы обладают такими магическими познаниями, которые дают возможность противостоять некромантии. Все – от мала до велика – встали под знамена мудрецов – так почему—то в Журжени назывались волшебники. И впервые некроманты познали горечь поражения. Их били по всем фронтам – и в сражениях между армиями, и в магических поединках. В книге под названием «Андастан: великие и страшные страницы истории», которая лежала на коленях у Солнцеподобного, приводилась древняя легенда о мудреце по имени Цзяо Ли, который бросил вызов правителю Андастана – великому некроманту, султану Хармезу Второму. Ирияс опустил глаза на давно знакомые, с детства выученные наизусть строки: «Стоял великий султан, как непоколебимая скала, как могучий тигр – владыка леса, как солнце в небе, свет которого затмевает звезды и луну. Глаза его сверкали, как два черных огня, волосы развевались на ветру, грозен и прекрасен был лик его, и даже деревья и травы склонились перед его величием. Простер Хармез руки и обратился с речью к своему сопернику. И страшны были слова его, и задрожала от них сама земля. Цзяо Ли ростом был мал и худ чрезвычайно, лицом желт и безобразен. Словно суслик, вылезший из своей норы, стоял он перед султаном, но не было страха в глазах его, когда отвечал он на слова Солнцеподобного»…
Ирияс захлопнул книгу. Врал летописец, врал. Во—первых, не мог быть прекрасен лик султана, хотя бы потому, что к моменту решающей битвы возраст некроманта насчитывал пятьсот лет. За такое время, прожитое благодаря поглощенным душам, чародеи утрачивали человеческое обличье. Нет, конечно с помощью магии можно было поддерживать пристойный облик, но где—то после третьей сотни лет лицо становилось жутким. Словно само время смотрело из глаз, накладывая свою неумолимую печать на того, кто проживал чужие жизни. Во—вторых, земля, конечно, не дрожала от слов Хармеза. С чего бы великой стихии, повелительнице всего живого, пугаться пусть могущественного, пусть пятисотлетнего, но все же смертного. Солнцеподобный захлопнул книжку. Какой смысл перечитывать то, что прекрасно помнишь? Дальше мудрец победил некроманта с помощью какого—то фокуса со временем. Что это была за волшба – никто до сих пор не разгадал. А журженьцы своих тайн не выдают. Гибель султана была первой каплей в чаше горького яда поражения, которую Андастан испил до дна. Наследник Хармеза, взойдя на престол, своим первым указом запретил некромантию. Под страхом смерти. И много тысяч лет великое знание, данное андастанцам от рождения, слабой искоркой тлело под спудом жестких законов и запретов. Люди забыли о героической истории своей страны, боялись одного упоминания того великолепного искусства, которым владели их почти божественные предки. Слово «некромант» стало ругательным, его употребляли лишь тогда, когда хотели оскорбить недруга. Но богов не обманешь: сила, бурлящая в крови людей, никуда не исчезла, и никакие наказания, никакие казни и суды не вытравили ее. Андастанцы – избранный народ, в этом Ирияс не сомневался. И будущее страны – именно за некромантией. Нужно только находить тех, в чьих жилах течет кровь некромантов, нужно растить их, воспитывать, обучать и лелеять. Нужно вырастить целое поколение волшебников, способных использовать то неведомо—прекрасное, загадочное, неизвестно почему и кем дарованное умение. Конечно, прежде чем Андастан возродится, докажет всему миру свое величие и займет подобающее ему первое место в политической иерархии, придется потрудиться. Этого султан не боялся. На Востоке умеют работать.
Солнцеподобный поднялся с кресла и подошел к витражному окну, из которого был виден мощеный розовым камнем двор. Там седлали коней одиннадцать шеймидов. Десять мужчин и одна девушка. Еще одиннадцать воинов его тайной армии. Молодые, сильные, хорошо обученные. Не знающие слова «жалость», не умеющие сострадать, понимающие лишь язык силы. Готовые принять смерть во имя своей многострадальной страны и султана Ирияса Второго – гениального, мудрого правителя, вождя, сумевшего преступить через химеру страха, отринувшего нелепые запреты, ведущего свой народ к господству над миром.
Взлетев на коня, Лилла собралась уже пришпорить его и с криком «джа!» вылететь на узкую улочку, ведущую к торговому тракту. Но вдруг ощутила на себе чей—то пристальный взгляд. Она подняла глаза и увидела, что сверху через разноцветные мозаичные кусочки витража на нее смотрит Солнцеподобный. В который раз девушка поразилась одухотворенности его лица, угольному жару черных глаз, их священной одержимости. «Как он прекрасен, наш великий учитель», – подумала она, склоняя голову и краем сознания улавливая ласковую улыбку на этом чудесном лице. Ради него Лилла готова была пройти через любые испытания: затеряться в чуждом Галатоне, изображая дочь торговца или невесту ремесленника, жить в глухих деревнях, работать день и ночь над заготовками, не иметь дома, вечно странствовать, словно перекати—поле… и даже взойти на костер или принять любую другую смерть. Все будет блаженством, потому что в трудное мгновенье можно вспомнить эту нежную, тайную, сладкую улыбку, адресованную только ей одной.
Ирияс смотрел, как одиннадцать всадников покинули двор, и долго еще стоял у окна, распахнув створку и наслаждаясь благоуханием цветущего жасминового куста. Требуется время. На Востоке умеют ждать…
Я раскрыл глаза: наступал вечер, серебро озера окрасилось в алые закатные тона, кусты отбрасывали длинные плотные тени. Рядом с Омом стоял Йайли, зеленая физиономия которого выражала решимость.
– Пора выступать. Я поведу вас тайными тропами, Рийк, – прозвучало в моей голове. – Дойдем до Тала – так мы называем реку, а в его устье, там, где Тал впадает в Шард, я вас покину. Малому племени нельзя ходить дальше.
Уже знакомые гоблинши принесли нам изрядный запас провизии, и мы вслед за Йайли двинулись вдоль берега озера. Ушастик уверенно шел впереди, опираясь на короткое копье. Периодически он кидал через плечо какие—то семена, одновременно нашептывая нечто вроде заклятий на своем странном языке. Вскоре на землю опустилась тьма, а мы взобрались на холм, и оттуда спустились в густые джунгли. Гоблины обладали способностью видеть в темноте, и наш проводник даже не замедлил шаг. Однако, оглянувшись на спотыкающихся и поминающих всех богов Аматы воинов, он щелкнул пальцами, и над нами засиял белый шар, ярко освещая окрестности в радиусе десятка шагов. На всякий случай я все—таки воспользовался зрением мрака, чтобы не пропустить опасность. Но поведение Лютого меня успокоило: он совершенно точно не ощущал никакого преследования. Идти было гораздо легче, чем вчера. Сайм и Флиннел шли сами, из—за чего скорость передвижения отряда существенно возросла. Глядя на бодро шагающих воинов, я не мог поверить словам Йайли об их неминуемой гибели. Попытался нащупать сознание гоблина, спросил мысленно:
– Сколько осталось воинам?
– Думаю, дней пять, не больше, – тут же пришел ответ.
– Как это произойдет?
– Они просто тихо уснут, без боли, без страдания. Я постарался подкрепить их силой Зеленого сердца, но это ненадолго. Магия джунглей чужда людям, и излечение невозможно.
– Что? – вмешался Дрианн. – Вы о чем?
Пришлось с помощью мыслеречи объяснять магу, что случилось с парнями. Про то, что сказал гоблин о самом Дрианне, я умолчал, решив, что мальчишка и сам понимает: с ним творится неладное. Если захочет, поговорит со мной сам. А мне надо пока все как следует обдумать. Между тем Йайли указал куда—то и уже вслух произнес:
– Тал.
Я всмотрелся в хитросплетения высокой травы и лишь с помощью измененного зрения разглядел узкую полоску черной воды, почти скрытую смыкавшимися над ней растениями. Воины же видеть ее не могли – и даже светлым днем обнаружить словно нарочно спрятанную от любопытных глаз реку было бы непросто. Река скорее походила на ленивый ручеек, медленно и тихо, без журчания струившийся между густыми зарослями. Я хотел было подойти поближе и рассмотреть ее – уж больно странного цвета была вода. Но гоблин, зашипев, как встревоженная змея, остановил меня.
– Там опасно, – донеслась до меня его мысль. – Даже я не смогу помочь.
Ну, ничего удивительного. В каком месте этих джунглей не кроется опасность? Пожав плечами, я постарался держаться от Тала как можно дальше. И расшифровал замечание Йайли отряду.
– Да что ж это такое—то? – возмущался мастер Триммлер. – Какой—то мрак на земле! Куда ни плюнь – монстры, звери дикие, недоброжелатели какие—то! Вот у нас в Гольтенвейер…
– Да надоел ты со своими горами! – взъярился Добб, дрыгая ногой, в попытке стряхнуть с сапога вцепившуюся в него зубастую голубую лягушку. Тварь висела на коже обувки на манер злой собаки и не собиралась сдаваться. В конце концов, капрал шарахнул ногой о дерево и, раздавив тварь в лепешку, принялся обтирать ногу травой. – У вас там под землей тоже всякого хватает! – закончил он.
– Ну, так там все объяснимо, – миролюбиво проговорил гном.
Вдруг гоблин резко остановился и сделал знак замолчать.
– Кто—то идет, – тихо пробормотал Лютый, вскидывая арбалет.
Я прислушался: никаких подозрительных звуков не было. Жутковато вскрикивали ночные птицы, еле слышно шелестели листья под редкими набегами слабого ветерка. Больше ничего. Однако Ом насторожился, а Йайли так и вовсе весь словно бы встопорщился в ожидании.
– Отойдите от реки, – услышал я его мысленное распоряжение, – и не надо оружия.
Отдав воинам приказ, я замер в ожидании неизвестного существа, которое, судя по взгляду гоблина, должно было появиться со стороны реки. Довольно долго ничего не происходило, и неугомонный мастер Триммлер уже выразил предположение, что нашему проводнику что—то почудилось. На гнома зашикали и правильно сделали, потому что в этот момент появилось невероятное существо. Оно подошло совершенно бесшумно, словно призрак. Да и выглядело так же. Большое, выше человеческого роста, лишенное шкуры тело, стоящее на длинных тонких конечностях, было полупрозрачным, так что кости скелета и внутренности твари выставлялись на всеобщее обозрение. С отвращением я увидел в ее чреве полупереваренные останки какого—то мелкого зверька. Существо шло на задних лапах, передними лишь опираясь о землю, своими движениями напоминая гигантскую обезьяну. Вот только вытянутая морда была больше похожа на шакалью: пасть снабжена острыми клыками и хищно оскалена. Глаза же, огромные, как у лемура, но кроваво—красные, зловеще светились в ночной темноте. Хотя плоть зверя и просвечивала, она нисколько не напоминала желеобразное тело медузы. Судя по уверенным движениям, существо было вполне плотным и земным. И оно явно собиралось поохотиться.
– Не смотрите на него! – сказал мне Йайли.
Я передал его приказ остальным. Воины, памятуя о встрече с дикой кошкой, которая была способна зачаровывать сознание, поспешно опустили глаза. Но меня разбирало любопытство. Я не выдержал и взглянул исподлобья, надеясь увидеть, как гоблин будет останавливать жутковатого зверя. Напрасно я это сделал! Мой взгляд тут же попал в плен красного свечения, изливавшегося из глаз твари. В отличие от белой кошки, это существо было вполне зрячим, я понял это по тому, как в свете гоблинского шарика его зрачки то сужались, то расширялись. Я попытался отвести глаза, но не сумел: в сознание вонзилась острая игла боли. Мощная сила заполонила разум, закружила его, а затем поволокла куда—то, пытаясь вышвырнуть из реального мира в какой—то чужой. Перед мысленным взором замелькали жуткие картины этого иного, бесплотного мира: какие—то бесформенные существа, трансформирующиеся из одного образа в другой, серые потоки то ли жидкости, то ли грязного воздуха, призрачный свет неведомых светил…
– Вернись! – прозвучал жесткий приказ Йайли, и в следующий момент я обнаружил себя стоящим на коленях неподалеку от Тала. Голова разламывалась, глаза, казалось, сейчас лопнут и вытекут от боли. Бунтующий желудок подпрыгнул к горлу, и я был близок к тому, чтобы расстаться с его содержимым. Дрианн с мастером Триммлером подхватили меня и поставили на ноги. Меня шатало от слабости, поджилки тряслись, тело покрывалось холодным липким потом.
– Говорил же я вам, барон: местные обитатели способны ломать ментальные барьеры, – раздался в сознании недовольный голос Артфаала. – Ну куда вы, спрашивается, лезете?
Но я лишь нетерпеливо отмахнулся от демона, наблюдая за разворачивающейся перед нами сценой. Йайли сделал два шага вперед и замер перед красноглазой тварью, склонившись в низком поклоне. Существо немного помедлило, затем тоже изобразило нечто вроде почтительного приветствия, согнувшись всем корпусом, отчего передние конечности легли на землю. Потом оба выпрямились, и их взгляды скрестились в молчаливом поединке. Шло время, но ни один из противников – или союзников? – не опускал глаз.
– Нет. Я и сам не знаю. Думаю, если ты, Рийк, доберешься до мудрого племени, то все узнаешь сам.
– Угу, при условии, что они захотят мне рассказать.
– Не пройдя путь, не узнаешь, что скрывается в конце, – глубокомысленно заметил Йайли. – А теперь отдохни, Рийк. Тебе предстоит длинная и многотрудная дорога. Перед закатом солнца мы должны покинуть селение. Могучее племя в конце концов выйдет на ваш след. И если застанет вас здесь, жестоко покарает малых за помощь чужакам. Единственное ваше спасение в том, что могучее племя разбито на десятки мелких селений. И у каждого из них свое место охоты. Никто не может преодолеть границы дозволенного.
– Но ведь они могут, наверное, каким—то образом сообщить в соседнее селение.
– Они этого не сделают, Рийк, – как—то печально покачал головой Йайли. – Несмотря на то, что все мы – единое целое, мы разобщены. Только так сохраняется равновесие в Зеленом сердце. Здесь нет ни дружбы, ни любви.
– Но почему тогда…
– Я никогда не бывал за пределами Зеленого сердца, как и мой отец, и мой дед, и прадед, и много—много поколений гоблинов до них. Но мы сохранили традиции и легенды своего народа. Те, что сумели пронести через века. Одна из них повествует о Камне помощи. Я не могу отказать тебе, ведь талисман получен от наших далеких собратьев.
– Откуда ты знаешь? Ведь я мог украсть его или отобрать.
– Тогда с него пропали бы древние письмена. Скажи, Рийк, могу ли я узнать что—нибудь о гоблинах, давших его тебе?
Я вызвал в памяти картинку болота, на котором стояла гоблинская деревенька, образы Гир—ги и Дар—ха. Мордочка Йайли расплылась в блаженной улыбке.
– Сегодня великий день! Малое племя узнало, что где—то есть его братья и сестры. Благодарю тебя, Рийк. Ступай, поспи, перед закатом выходим.
Я растолкал Лютого и, передав ему слова гоблина, улегся на циновки. Поначалу сон не шел ко мне, печальные новости не давали покоя измученному сознанию. Сайм и Флиннел… Неужели ничего нельзя сделать? А Дрианн? Мальчишка мирно посапывал неподалеку. Я долго смотрел на его утомленное лицо. Что ж, он станет некромантом или может вообще превратится в нежить? Быть может, эти самые изначальные, если они такие мудрые, как утверждал Йайли, сумеют нам помочь? А ведь они есть… Прав был Ридриг. Моя цель близка, очень близка. Но что делать дальше? Не будучи уверенным, что дойду до сокровенных глубин Зеленого сердца, к тому же в глубине души подозревая, что никаких изначальных там нет, я не готовился к встрече с ними. Не задумывался о том, что скажу этим непонятным существам. Откладывал эти размышления на потом. И вот проблема встала передо мной во всей красе. Допустим, гоблин сумеет провести нас к обиталищу загадочного племени. Допустим даже, они согласятся меня выслушать. Предположим, что они обладают способностью к мыслеречи, даже наверняка обладают. Не стану же я объясняться с ними по—галатски. Что дальше? Где найти убедительные слова, что посулить взамен помощи? Неужели пообещать тысячу детских жизней? Отправить ребятишек в это чудовищное место, где даже магия какая—то непонятная? Луг знает! А вот я – нет. Наконец меня сморил спасительный сон, растворивший в своем тумане остатки тяжелых мыслей. Я сдался ему на милость, с облегчением подумав напоследок: чему быть, того не перебить…
* * *
Султан Ирияс Второй внимательно всматривался в мутную поверхность Зеркала душ: пора бы уже Ильману выйти на связь. Тонкие пальцы Солнцеподобного нетерпеливо барабанили по столешнице драгоценного черного дерева. Мальчишка заставляет себя ждать! Наконец стекло подернулось рябью изморози, которая затем стала стремительно отступать к краям, оставляя после себя голубоватое сияние. Из—под ярких лучей проступило смуглое молодое лицо с испуганными черными глазами.– Ты слышал мой вызов? – нахмурился султан.
– Да, Солнцеподобный! Простите меня, но я не мог прервать процесс поглощения.
– Хм… хорошо. Много ли тебе удалось сделать?
Юноша замялся:
– Не очень, Солнцеподобный. Сто заготовок ждут своего часа.
– Почему так мало?
– Значительную часть приходится посылать на охоту. Многие не возвращаются.
– Как дикари?
– Они всецело помогают нам, Солнцеподобный, – немного помолчав, словно не решаясь в чем—то признаться, Ильман робко проговорил. – У меня плохая весть, Солнцеподобный.
Султан нахмурился, предчувствуя, что речь пойдет об Аталле, который вот уже четвертый день не откликался на его призывы. Потеряв терпение, Ирияс поручил юноше выяснить причину этого молчания. И вот теперь молодому некроманту по—видимому есть что сообщить.
– Аталла погиб, Солнцеподобный.
Погиб! Один из его лучших учеников, на подготовку которого было потрачено двадцать лет обучения! На этого талантливого мага султан возлагал особые надежды. Ирияс прикусил губу, дабы не показать охватившие его бешенство и гнев, недостойные великого властелина. Он на миг опустил веки, а когда вновь поднял их, в глазах не было уже безумного блеска. Лишь непроглядная тьма смотрела из них, непроницаемая и бесконечная.
– Как это произошло?
– Его убил галатский маг.
– Не может быть, – тихо проговорил султан, и в этом спокойном, ровном голосе угрозы было больше, чем в ином гневном окрике. – Ты ничего не перепутал? Маги Галатона слабы и беспомощны. Во всяком случае, те из них, которых называют боевыми.
– Нет, Солнцеподобный! Это был маг из империи. Аталла похитил его и собирался сделать заготовку. Но тот вдруг начал сопротивляться, произошел поединок, и галатец убил Аталлу. Мне рассказал об этом один из дикарей, который сумел спрятаться во время побоища.
Проклятье! Теперь еще выясняется, что сила Аталлы досталась имперскому магу. Впрочем, он вряд ли сумеет ее использовать. А если и сумеет… некромантия в его стране запрещена. Ее боятся до такой степени, что волшебника с такими возможностями четвертуют без всяких разговоров. Никому в голову не придет изучить несчастного, дабы понять, какие силы движут им. Если только о нем узнает сам Верховный маг… но такая вероятность ничтожно мала. Шпионы доносили, что чародейство Объединенной империи пребывает в упадке, университет обучает волшебников кое—как, многие отрасли магического искусства просто объявлены незаконными. Конечно, в секретных лабораториях велись серьезные исследования под эгидой имперских псов. Но все это было каплей в море по сравнению со всеобщим невежеством. Нет, какого—то колдуна из Галатона можно не опасаться. Впрочем, если подвернется случай, Ирияс с удовольствием рассчитается с ним за гибель лучшего ученика. Сейчас ум султана занимал другой вопрос:
– Что с носферату?
– Уничтожены, Солнцеподобный.
– Разве они не пошли за новым хозяином?
– Пошли, но на выручку магу пришел целый отряд, порубивший носферату в куски.
Ирияс вздохнул. С одной стороны, жаль, конечно, труда и времени, потраченных Аталлой на создание зомби. С другой – у мага не будет возможности сопоставить их странное поведение со смертью некроманта.
– Ты свободен, Ильман. Ступай. Я доволен тобой.
Лицо колдуна просияло от радости, затем Зеркало душ снова помутнело и превратилось в обычную кривоватую амальгаму. Ирияс задумался, поглаживая холеную черную бородку. Осталось получить отчет от остальных семи, но это подождет… В приемной дожидаются пленители, отправляющиеся в Галатон. Необходимо убедиться в том, что они готовы к миссии. Ирияс легко поднялся из—за стола. Высокий, худощавый, стремительный, он быстрыми шагами неслышно пересек устеленную коврами просторную комнату. Полы длинного халата из великолепной эмиратской черной парчи, подпоясанного затканным золотом кушаком, разлетались в стороны. Султан распахнул резные двери, ведущие в новые, не менее роскошные, покои. При его появлении десять мужчин и одна девушка, сидевшие прямо на коврах, поспешно встали на колени, смиренно склонив головы. Черные длинные одеяния, черные повязки, прикрывающие лоб, черные волосы – люди были похожи на стаю ворон.
– Вы поняли задание? – мягко спросил Ирияс.
– Да, Солнцеподобный, – пронеслось по комнате.
– Хорошо. Помните: никто не должен знать вашей истинной сути. В столицу не суйтесь, там слишком много ищеек и магов. Обходите крупные города. Путешествуйте по провинциям, останавливайтесь в деревнях и селах. Не задерживайтесь подолгу в одном месте…
Ирияс говорил довольно долго, и шеймиды почтительно внимали ему. Конечно, все это они уже знали. В школе их тщательно готовили к отправке в другие страны, и нещадно выбраковывали тех, кто был не в состоянии контролировать себя или не проявлял рвения к учебе. Но личная аудиенция Солнцеподобного была значительным событием. Неважно, в сущности, что он говорит, главное – он здесь, их вождь, надежда страны, вдохновитель беседует с ними.
Наконец, отпустив воинов, Ирияс прошел в подвал, где располагалась школа. Случайный прохожий, взглянувший на дом некоего почтенного купца, никогда не подумал бы, что под этим светлым, словно взмывающим ввысь зданием, красотой способным поспорить с дворцом султана, находится огромное разветвленное подземелье. Оно было наполнено магическими ловушками, охраняющими духами, неожиданно возникающими из каменных стен, злобными сущностями, готовыми разорвать чужака. К тому же здесь имелось все необходимое на случай вражеского вторжения. В подземелье могли спрятаться и жить не менее месяца около сотни человек. И еще: среди хитросплетения потайных ходов имелся один, известный только Ириясу, который проходил под городом, а заканчивался далеко за его пределами.
Солнцеподобный проследовал длинным коридором, осторожно отдернул тяжелую бархатную драпировку и очутился в небольшом круглом зале, опоясанном двумя рядами скамей, на которых сидели дети лет пяти – шести. В центре образованного ими круга стоял седобородый старик в черной одежде и что—то рассказывал скрипучим строгим голосом. Все внимание учеников было приковано к нему, поэтому Ирияс остался незамеченным. Он немного постоял, прячась за шторой, прислушался к тому, что говорил учитель Умар, затем развернулся и зашагал назад. Все хорошо, все идет, как надо. Детей придется обучать долго, но они – надежда страны, ее будущее. Ибо у Андастана нет будущего без некромантии.
Поднявшись в свой кабинет, Ирияс опустился в мягкое кресло и положил на колени раскрытую книгу. Но вскоре поднял голову, а взгляд его стал рассеянным. Солнцеподобный глубоко задумался.
Несколько тысячелетий назад Андастан был одной из самых могущественных держав Аматы. Пожалуй, даже самой могущественной. И все благодаря необыкновенным способностям его жителей к некромантии. Большинство андастанцев рождалось с этим даром. Никто не рисковал воевать против этой страны – ни одно войско не могло сравниться в силе с армией некромантов. И они победно шествовали по этому миру, оставляя за собой целые города, полные покорных рабов, вытягивая жизнь из всего, к чему прикасались их руки. Ирияс тяжело вздохнул. Как случилось, что великий талант андастанцев стал их же проклятием? Пожалуй, дело в том, что некромантов было слишком много. Каждый из них стремился поглотить как можно больше человеческих душ, чтобы увеличить свои силы и продлить жизнь. Со временем некоторые некроманты стали настолько могущественными, что их даже сложно было назвать людьми. А дар, которым обладали жители жаркой страны, не имел ничего общего с той магией, которая известна людям сегодня. Солнцеподобный усмехнулся, подумав, что это в сущности вообще не было магией. Чем больше душ поглощал колдун, тем сильнее становилось желание поглотить еще. Ирияс не знал, с чем это было связано, но уже испытал это явление на себе. Остановиться очень трудно, это – как диджах. Потому не желающие прервать свое восхождение к вершинам бессмертия и власти некроманты стали забирать души у своих соотечественников. В Андастане воцарился хаос, начались народные беспорядки. Самые могущественные чародеи сражались друг против друга: победитель забирал плененные побежденным души, а значит, его силу и жизнь. Желая отвлечь народ от внутренних распрей и опасаясь, что некроманты скоро не оставят в Андастане живых людей, султан развязал войну с соседом – Журженью. Вот здесь и пришел конец великой, неповторимой андастанской цивилизации. Свободолюбивый народ дал решительный отпор, оказалось, что журженьцы обладают такими магическими познаниями, которые дают возможность противостоять некромантии. Все – от мала до велика – встали под знамена мудрецов – так почему—то в Журжени назывались волшебники. И впервые некроманты познали горечь поражения. Их били по всем фронтам – и в сражениях между армиями, и в магических поединках. В книге под названием «Андастан: великие и страшные страницы истории», которая лежала на коленях у Солнцеподобного, приводилась древняя легенда о мудреце по имени Цзяо Ли, который бросил вызов правителю Андастана – великому некроманту, султану Хармезу Второму. Ирияс опустил глаза на давно знакомые, с детства выученные наизусть строки: «Стоял великий султан, как непоколебимая скала, как могучий тигр – владыка леса, как солнце в небе, свет которого затмевает звезды и луну. Глаза его сверкали, как два черных огня, волосы развевались на ветру, грозен и прекрасен был лик его, и даже деревья и травы склонились перед его величием. Простер Хармез руки и обратился с речью к своему сопернику. И страшны были слова его, и задрожала от них сама земля. Цзяо Ли ростом был мал и худ чрезвычайно, лицом желт и безобразен. Словно суслик, вылезший из своей норы, стоял он перед султаном, но не было страха в глазах его, когда отвечал он на слова Солнцеподобного»…
Ирияс захлопнул книгу. Врал летописец, врал. Во—первых, не мог быть прекрасен лик султана, хотя бы потому, что к моменту решающей битвы возраст некроманта насчитывал пятьсот лет. За такое время, прожитое благодаря поглощенным душам, чародеи утрачивали человеческое обличье. Нет, конечно с помощью магии можно было поддерживать пристойный облик, но где—то после третьей сотни лет лицо становилось жутким. Словно само время смотрело из глаз, накладывая свою неумолимую печать на того, кто проживал чужие жизни. Во—вторых, земля, конечно, не дрожала от слов Хармеза. С чего бы великой стихии, повелительнице всего живого, пугаться пусть могущественного, пусть пятисотлетнего, но все же смертного. Солнцеподобный захлопнул книжку. Какой смысл перечитывать то, что прекрасно помнишь? Дальше мудрец победил некроманта с помощью какого—то фокуса со временем. Что это была за волшба – никто до сих пор не разгадал. А журженьцы своих тайн не выдают. Гибель султана была первой каплей в чаше горького яда поражения, которую Андастан испил до дна. Наследник Хармеза, взойдя на престол, своим первым указом запретил некромантию. Под страхом смерти. И много тысяч лет великое знание, данное андастанцам от рождения, слабой искоркой тлело под спудом жестких законов и запретов. Люди забыли о героической истории своей страны, боялись одного упоминания того великолепного искусства, которым владели их почти божественные предки. Слово «некромант» стало ругательным, его употребляли лишь тогда, когда хотели оскорбить недруга. Но богов не обманешь: сила, бурлящая в крови людей, никуда не исчезла, и никакие наказания, никакие казни и суды не вытравили ее. Андастанцы – избранный народ, в этом Ирияс не сомневался. И будущее страны – именно за некромантией. Нужно только находить тех, в чьих жилах течет кровь некромантов, нужно растить их, воспитывать, обучать и лелеять. Нужно вырастить целое поколение волшебников, способных использовать то неведомо—прекрасное, загадочное, неизвестно почему и кем дарованное умение. Конечно, прежде чем Андастан возродится, докажет всему миру свое величие и займет подобающее ему первое место в политической иерархии, придется потрудиться. Этого султан не боялся. На Востоке умеют работать.
Солнцеподобный поднялся с кресла и подошел к витражному окну, из которого был виден мощеный розовым камнем двор. Там седлали коней одиннадцать шеймидов. Десять мужчин и одна девушка. Еще одиннадцать воинов его тайной армии. Молодые, сильные, хорошо обученные. Не знающие слова «жалость», не умеющие сострадать, понимающие лишь язык силы. Готовые принять смерть во имя своей многострадальной страны и султана Ирияса Второго – гениального, мудрого правителя, вождя, сумевшего преступить через химеру страха, отринувшего нелепые запреты, ведущего свой народ к господству над миром.
Взлетев на коня, Лилла собралась уже пришпорить его и с криком «джа!» вылететь на узкую улочку, ведущую к торговому тракту. Но вдруг ощутила на себе чей—то пристальный взгляд. Она подняла глаза и увидела, что сверху через разноцветные мозаичные кусочки витража на нее смотрит Солнцеподобный. В который раз девушка поразилась одухотворенности его лица, угольному жару черных глаз, их священной одержимости. «Как он прекрасен, наш великий учитель», – подумала она, склоняя голову и краем сознания улавливая ласковую улыбку на этом чудесном лице. Ради него Лилла готова была пройти через любые испытания: затеряться в чуждом Галатоне, изображая дочь торговца или невесту ремесленника, жить в глухих деревнях, работать день и ночь над заготовками, не иметь дома, вечно странствовать, словно перекати—поле… и даже взойти на костер или принять любую другую смерть. Все будет блаженством, потому что в трудное мгновенье можно вспомнить эту нежную, тайную, сладкую улыбку, адресованную только ей одной.
Ирияс смотрел, как одиннадцать всадников покинули двор, и долго еще стоял у окна, распахнув створку и наслаждаясь благоуханием цветущего жасминового куста. Требуется время. На Востоке умеют ждать…
* * *
– Подъем, ребята! – зазвенел над головой голос Лютого.Я раскрыл глаза: наступал вечер, серебро озера окрасилось в алые закатные тона, кусты отбрасывали длинные плотные тени. Рядом с Омом стоял Йайли, зеленая физиономия которого выражала решимость.
– Пора выступать. Я поведу вас тайными тропами, Рийк, – прозвучало в моей голове. – Дойдем до Тала – так мы называем реку, а в его устье, там, где Тал впадает в Шард, я вас покину. Малому племени нельзя ходить дальше.
Уже знакомые гоблинши принесли нам изрядный запас провизии, и мы вслед за Йайли двинулись вдоль берега озера. Ушастик уверенно шел впереди, опираясь на короткое копье. Периодически он кидал через плечо какие—то семена, одновременно нашептывая нечто вроде заклятий на своем странном языке. Вскоре на землю опустилась тьма, а мы взобрались на холм, и оттуда спустились в густые джунгли. Гоблины обладали способностью видеть в темноте, и наш проводник даже не замедлил шаг. Однако, оглянувшись на спотыкающихся и поминающих всех богов Аматы воинов, он щелкнул пальцами, и над нами засиял белый шар, ярко освещая окрестности в радиусе десятка шагов. На всякий случай я все—таки воспользовался зрением мрака, чтобы не пропустить опасность. Но поведение Лютого меня успокоило: он совершенно точно не ощущал никакого преследования. Идти было гораздо легче, чем вчера. Сайм и Флиннел шли сами, из—за чего скорость передвижения отряда существенно возросла. Глядя на бодро шагающих воинов, я не мог поверить словам Йайли об их неминуемой гибели. Попытался нащупать сознание гоблина, спросил мысленно:
– Сколько осталось воинам?
– Думаю, дней пять, не больше, – тут же пришел ответ.
– Как это произойдет?
– Они просто тихо уснут, без боли, без страдания. Я постарался подкрепить их силой Зеленого сердца, но это ненадолго. Магия джунглей чужда людям, и излечение невозможно.
– Что? – вмешался Дрианн. – Вы о чем?
Пришлось с помощью мыслеречи объяснять магу, что случилось с парнями. Про то, что сказал гоблин о самом Дрианне, я умолчал, решив, что мальчишка и сам понимает: с ним творится неладное. Если захочет, поговорит со мной сам. А мне надо пока все как следует обдумать. Между тем Йайли указал куда—то и уже вслух произнес:
– Тал.
Я всмотрелся в хитросплетения высокой травы и лишь с помощью измененного зрения разглядел узкую полоску черной воды, почти скрытую смыкавшимися над ней растениями. Воины же видеть ее не могли – и даже светлым днем обнаружить словно нарочно спрятанную от любопытных глаз реку было бы непросто. Река скорее походила на ленивый ручеек, медленно и тихо, без журчания струившийся между густыми зарослями. Я хотел было подойти поближе и рассмотреть ее – уж больно странного цвета была вода. Но гоблин, зашипев, как встревоженная змея, остановил меня.
– Там опасно, – донеслась до меня его мысль. – Даже я не смогу помочь.
Ну, ничего удивительного. В каком месте этих джунглей не кроется опасность? Пожав плечами, я постарался держаться от Тала как можно дальше. И расшифровал замечание Йайли отряду.
– Да что ж это такое—то? – возмущался мастер Триммлер. – Какой—то мрак на земле! Куда ни плюнь – монстры, звери дикие, недоброжелатели какие—то! Вот у нас в Гольтенвейер…
– Да надоел ты со своими горами! – взъярился Добб, дрыгая ногой, в попытке стряхнуть с сапога вцепившуюся в него зубастую голубую лягушку. Тварь висела на коже обувки на манер злой собаки и не собиралась сдаваться. В конце концов, капрал шарахнул ногой о дерево и, раздавив тварь в лепешку, принялся обтирать ногу травой. – У вас там под землей тоже всякого хватает! – закончил он.
– Ну, так там все объяснимо, – миролюбиво проговорил гном.
Вдруг гоблин резко остановился и сделал знак замолчать.
– Кто—то идет, – тихо пробормотал Лютый, вскидывая арбалет.
Я прислушался: никаких подозрительных звуков не было. Жутковато вскрикивали ночные птицы, еле слышно шелестели листья под редкими набегами слабого ветерка. Больше ничего. Однако Ом насторожился, а Йайли так и вовсе весь словно бы встопорщился в ожидании.
– Отойдите от реки, – услышал я его мысленное распоряжение, – и не надо оружия.
Отдав воинам приказ, я замер в ожидании неизвестного существа, которое, судя по взгляду гоблина, должно было появиться со стороны реки. Довольно долго ничего не происходило, и неугомонный мастер Триммлер уже выразил предположение, что нашему проводнику что—то почудилось. На гнома зашикали и правильно сделали, потому что в этот момент появилось невероятное существо. Оно подошло совершенно бесшумно, словно призрак. Да и выглядело так же. Большое, выше человеческого роста, лишенное шкуры тело, стоящее на длинных тонких конечностях, было полупрозрачным, так что кости скелета и внутренности твари выставлялись на всеобщее обозрение. С отвращением я увидел в ее чреве полупереваренные останки какого—то мелкого зверька. Существо шло на задних лапах, передними лишь опираясь о землю, своими движениями напоминая гигантскую обезьяну. Вот только вытянутая морда была больше похожа на шакалью: пасть снабжена острыми клыками и хищно оскалена. Глаза же, огромные, как у лемура, но кроваво—красные, зловеще светились в ночной темноте. Хотя плоть зверя и просвечивала, она нисколько не напоминала желеобразное тело медузы. Судя по уверенным движениям, существо было вполне плотным и земным. И оно явно собиралось поохотиться.
– Не смотрите на него! – сказал мне Йайли.
Я передал его приказ остальным. Воины, памятуя о встрече с дикой кошкой, которая была способна зачаровывать сознание, поспешно опустили глаза. Но меня разбирало любопытство. Я не выдержал и взглянул исподлобья, надеясь увидеть, как гоблин будет останавливать жутковатого зверя. Напрасно я это сделал! Мой взгляд тут же попал в плен красного свечения, изливавшегося из глаз твари. В отличие от белой кошки, это существо было вполне зрячим, я понял это по тому, как в свете гоблинского шарика его зрачки то сужались, то расширялись. Я попытался отвести глаза, но не сумел: в сознание вонзилась острая игла боли. Мощная сила заполонила разум, закружила его, а затем поволокла куда—то, пытаясь вышвырнуть из реального мира в какой—то чужой. Перед мысленным взором замелькали жуткие картины этого иного, бесплотного мира: какие—то бесформенные существа, трансформирующиеся из одного образа в другой, серые потоки то ли жидкости, то ли грязного воздуха, призрачный свет неведомых светил…
– Вернись! – прозвучал жесткий приказ Йайли, и в следующий момент я обнаружил себя стоящим на коленях неподалеку от Тала. Голова разламывалась, глаза, казалось, сейчас лопнут и вытекут от боли. Бунтующий желудок подпрыгнул к горлу, и я был близок к тому, чтобы расстаться с его содержимым. Дрианн с мастером Триммлером подхватили меня и поставили на ноги. Меня шатало от слабости, поджилки тряслись, тело покрывалось холодным липким потом.
– Говорил же я вам, барон: местные обитатели способны ломать ментальные барьеры, – раздался в сознании недовольный голос Артфаала. – Ну куда вы, спрашивается, лезете?
Но я лишь нетерпеливо отмахнулся от демона, наблюдая за разворачивающейся перед нами сценой. Йайли сделал два шага вперед и замер перед красноглазой тварью, склонившись в низком поклоне. Существо немного помедлило, затем тоже изобразило нечто вроде почтительного приветствия, согнувшись всем корпусом, отчего передние конечности легли на землю. Потом оба выпрямились, и их взгляды скрестились в молчаливом поединке. Шло время, но ни один из противников – или союзников? – не опускал глаз.