Уэлш Ирвин. Вечеринка что надо

   — Все веселье испортили, пидоры, — огорченно сказал парень, которого звали Яичница, когда за ними захлопнулась дверь.
   — Совсем спятили, — сказала вторая девушка Кэлуму и Круки. — Вы что, на улицу с ним собрались?
   Друзья промолчали в ответ. Худшие из галлюцинаций уже остались позади, но ноги были по-прежнему резиновыми, а реальность — слегка искаженной.
   — Интересно, что они с ним будут делать? — сказала Гиллиан.
   — Что делать-то будем? — спросил Круки, продолжая спускать тело Бобби вниз по лестнице.
   Бобби, хотя и не был тяжелым, перекатывался у них в руках как бурдюк с водой. Они по-новому ухватились за тело, но тогда ноги Бобби стали цепляться за ступеньки.
   — А хер его знает, — огрызнулся Круки. — Сперва надо выбраться из этого долбаного подъезда.
   — Тьфу! Я бы даже притронуться к нему не смогла! — сказала вторая девушка.
   — Заткнись, Мишель, — цыкнула на неё Гиллиан.
   Лестница наконец кончилась, и Бобби выволокли из подъезда на темную, пустынную улицу. Ноги Бобби безвольно тащились по асфальту. Гиллиан и Мишель сперва шли сзади на расстоянии нескольких футов, затем стали время от времени забегать вперед. Если же они видели, что кто-то идет навстречу, то переходили на другую сторону улицы.
   — Первый раз мертвяка вижу, — констатировала Гиллиан.
   — А я видала. Дедушку. Я видела, как его в ящик заколотили.
   — Как в ящик? — переспросила Гиллиан, которой представилось, что это и было причиной смерти дедушки.
   — Ну, священник: церковь: все такое: — с неожиданной грустью в голосе разъяснила Мишель.
   — Ах вот оно что: — дошло до Гиллиан. Затем она вновь посмотрела на Бобби. — Деньги у него при себе есть?
   Круки и Кэлум остановились.
   — Бедный мудел мертв»! Нас могут обвинить в убийстве! Мы не можем везти его в такси!
   — Мое дело — предложить, — сказала Гиллиан.
   — Угу, — Круки посмотрел на Кэлума. — Её дело — предложить. Круто, Кэл. Девки — они все такие:
   Кэлум был готов взорваться. Это был Бобби. Тело Бобби. Он вспомнил ту ночь у костра и как они с Бобби задавали другим однокашникам жару. Бобби Престон. Он вспомнил, как они играли в ИРА и в УДА вместе с Бобби. Он вспомнил, как выстрелил в Бобби из пугача, и Бобби притворился мертвым, и как он лежал в густой траве на обочине шоссе. Когда он встал, на спине к его тенниске прилипло собачье дерьмо.
   Теперь Бобби уже не прикидывался мертвым, а в дерьме были они все по самые уши.
   — Заткнитесь: ЭТО ЖЕ БОББИ: о, блин! — простонал Кэлум, внезапно остановившись. Он наконец заметил, что рядом с ними медленно едет полицейский автомобиль. Мысли его перекинулись с Бобби на собственную персону. Он понял, что его жизнь кончается так же необратимо, как кончалась жизнь Бобби — тихо, в кресле-качалке, от такой большой дозы героина, когда человек уже сам не понимает, что медленно умирает. Кэлум подумал о своей подружке Элен: увидит ли он её когда-нибудь снова?
   Коп выполз из машины, оставив своего напарника за рулем.
   — У вас все в порядке, ребята? — Он посмотрел сперва на Бобби, затем на Круки и Кэлума. — Ваш дружок. Видать, крепко надрался.
   Кэлум и Круки смотрели на полицейского. У того был расплющенный нос с двумя огромными дырами вместо ноздрей. Кожа имела нездоровый розовый оттенок и напоминала сырую свиную сардельку, а глаза — тусклые и глядящие в разные стороны — располагались на дне глубоких впадин в похожей на картофелину голове.
   «Это все кислота, — подумал Круки. — Все эта долбаная кислота».
   Кэлум и Круки переглянулись поверх безвольно болтавшейся головы Бобби.
   — Вроде того, — наконец ответил Круки слабым голосом.
   — Вы тут никакого беспорядка не видели? Ну, там, несколько психов, бьющих витрины:
   — Не, ничего мы не видели, — сказала Мишель.
   — Да, дружок ваш совсем трубился, — сказал полисмен, подозрительно разглядывая Бобби. — Я бы на вашем месте отвел его домой.
   Покачав пару раз своей головой-обрубком, коп презрительно фыркнул и наконец уехал.
   — Мать твою так: нам кранты, приятель! Полные кранты! — простонал Кэлум.
   — А это дело, — сказал Круки, — что легавый сказал.
   — А? — переспросила Мишель.
   Кэлум недоверчиво уставился на Круки.
   — Ты послушай: если нас притормозят с его телом, то мы точно сядем. Но если мы отнесем Бобби к нему домой:
   — Блин, — Кэлум покачал головой. — Лучше уж его прямо здесь бросить.
   — Нет, что ты! — сказал Круки. — Сразу расследование начнется, понял?
   — Плохо я соображаю, — простонал Кэлум. — Чертова кислота:
   — На кислоте сидят только психи, — отрезала Гиллиан, жуя резинку.
   Круки стал смотреть, как одна сторона её лица вздувается и трясется при каждом жевке.
   — Я знаю, что нужно сделать. Отвезем его в больницу. Несчастный случай. Скажем, что нашли труп на улице, — внезапно оживившись, предложил Кэлум.
   — Нет, они все узнают: время смерти: — возразил Круки.
   — Время смерти: — зловещим эхом отозвался Кэлум. — Да я этого мудела даже не знал. Я в смысле — было дело, дружили в лохматом году, но потом разошлись, понял? Первый раз за долгие годы на него напоролся, понял? А он, оказалось, джанки, понял?
   Гиллиан приподняла голову Бобби. Кожа была серого цвета, глаза закрыты. Гиллиан оттянула веки пальцами.
   — Тьфу: какая гадость: — плевалась Мишель.
   — Заткнись на хер! — взвился Кэлум.
   — Мертв, как кусок дерьма, — торжественно объявила Гиллиан, закрывая Бобби глаза.
   Затем она вытащила компакт-пудру из сумочки и принялась гримировать Бобби лицо.
   — Чтобы на мертвяка не так походил, — объяснила она. — Если нас снова тормознут.
   — Умница, — одобрил Круки.
   Кэлум посмотрел на темно-синее небо, на мертвые, уснувшие окна домов. Горящие фонари только подчеркивали безжизненность призрачного города вокруг. Впрочем, дальше по курсу ярко горела освещенная витрина. Это было заведение, где круглосуточно торговали кебабами.
   — Я есть хочу, — заявил Круки.
   — Ага, — сказала Мишель. — Я тоже.
   Они усадили Бобби на скамейку под деревом у входа в городской сквер.
   — Ты, Кэл, посиди с Бобби, а я всем возьму по кебабу, — сказал Круки.
   — Погоди, — начал было Кэлум, но остальные уже шли через улицу по направлению к заведению.
   — Спокойно, Кэлли, не оставляй его одного! Мы скоро вернемся, — раздраженно крикнул Круки через плечо.
   «Вот суки, — подумал Кэлум, — как круто с их стороны: оставить меня здесь, с этим вот: " Он повернулся к Бобби:
   — Послушай. Боб, прости меня за этого чувака, но он ни во что не врубается: ну вроде как Иэн и вся наша старая компания: ничего не знали про вирус, думали тогда, что он только через трах передается, вроде того, понял? Вроде это только лондонских педрил касается, а вовсе не наших торчков. А ведь некоторые парни — ну, вроде Иэна, — они на игле только несколько месяцев сидели, Боб: вот непруха! — верно, Боб?..я же тоже проверялся, после Иэна. Понял?
   «О чем это я?» — подумал Кэлум, наконец осознав бесплодность беседы. В первый раз до него в полной мере дошло, что теперь уже ничего не поделаешь.
   Пьяница в грязном, вонючем пальто подошел к нему. Он пялился на скамейку, что-то соображая. Затем он подсел к Бобби.
   — Все только и говорят сегодня, что о НСД. Все дело в НСД, дружок! — на последнем слове он подмигнул Кэлуму.
   — Ну и? — раздраженно переспросил тот.
   — Толстожопая сука торгует в этой лавке на Кокберн-стрит. Толстожопая сука — поверь мне, сынок. Я всегда туда хожу. Лавка на Кокберн-стрит. Там чудной народ работает, понял? Ну, вроде тебя. Студенты. Студенты, понял?
   — Ага, — Кэлум в отчаянье закатил глаза. Было очень холодно. И шея у Бобби тоже была очень холодной.
   — Филадельфия, город братской любви. Семья Кеннеди. Дж. Ф. Кеннеди, — сказал пьяница вкрадчиво. — Филадельфия, братская любовь, — еще раз подчеркнул он.
   — Вроде Бостон, — сказал Кэлум.
   — Нет: Филадельфия, — уперся пьяница.
   — Кеннеди, они из Бостона. Именно оттуда:
   — Я, БЛЯ, ЛУЧШЕ ТВОЕГО ЗНАЮ, СЫНОК! НЕ ТЕБЕ МЕНЯ ИСТОРИИ УЧИТЬ! — прорычал старый алкаш. Кэлум видел, как брызги его слюны падают Бобби на лицо. — Ты еще узнаешь! Скажи своему долбаному дружку!
   Тело Бобби навалилось на Кэлума, но тот отпихнул его обратно, придерживая рукой, чтобы оно не упало на пьянчужку.
   — Не трогай парня — он вырубился! — сказал Кэлум.
   — Я тебе сейчас скажу, где я был, когда пристрелили Джона Леннона: — просипел алкоголик.
   Кэлум насмешливо покачал головой:
   — Мы же с тобой о Кеннеди говорили, крыса помойная:
   — Я ПОМНЮ, СЫНОК, НО ТЕПЕРЬ, ТВОЮ МАТЬ, Я ГОВОРЮ О ДОЛБАНОМ ДЖОНЕ ЛЕННОНЕ! — Пьяница встал и запел: — Вот пришло Рождество, а что мы сделали хорошего? Веселого Рождества и счастливого Нового года!
   Он встал и, шатаясь, побрел по аллее. Кэлум внимательно следил за пьяницей, пока тот окончательно не растворился в ночи, хотя голос его еще долгое время доносился из темноты.
   Вскоре вернулись остальные с кебабами. Круки всучил Кэлуму одну порцию. Когда он раздал все, у него в руках осталась лишняя.
   — Блин! — процедил он сквозь зубы. — Совсем вылетело из головы, что сукин сын уже помер. — И он печально посмотрел на лишний кебаб.
   — Да уж, конечно. Ужасно эгоистично со стороны этого мудела — взять и вот так помереть! — взорвался Кэлум, пытаясь смотреть Круки прямо в глаза. — Оставить лишний кебаб! Ты только послушай, что несешь, Круки! Бобби помер, а ты ведешь себя как полный пидор!
   Круки стоял, раскрыв от неожиданности рот:
   — Прости, дружище, совсем забыл. Что он был твой кореш.
   Гиллиан внимательно посмотрела на Бобби:
   — Он же был Джанки, он все равно не стал бы есть. Они никогда не едят.
   — Помнишь толстого Фила Камерона? А, Кэл? — сказал Круки.
   — Ага, — кивнул Кэлум, — жирный Фил:
   — Единственный мудел из всех, кого я знал, кто сидел на игле и жирел, — улыбнулся Круки.
   — Полная херня, — фыркнула Гиллиан.
   — Нет, это чистая правда — верно, Кэл? — обратился Круки за подтверждением.
   Кэлум пожал плечами, но затем утвердительно кивнул:
   — Жирный Фил сперва вкалывался, а затем отправлялся искать сладенькое. Он заваливался в кафе «Бронкс» и выкатывал оттуда с полным мешком донатсов. Легче было его оторвать от шприца, чем от этих долбаных донатсов. Впрочем, с иглы он потом слез, не то что бедный Бобби. — Кэлум кинул взгляд на сереющее тело друга.
   Они доели кебабы при полном молчании. Круки откусил кусок от лишней порции, но подумал и бросил в кусты. Гиллиан посидела некоторое время в печали, но затем принялась накладывать голубую помаду на губы.
   — У него не было выбора, — сказал Кэлум. — Такие парни, как он: в общем, он зашел слишком далеко. Мы все были такие же — клевые парни, короче говоря, но так всегда бывает: кто-то покрепче, понял?
   — Может, у него уже СПИД был? — вставила Гиллиан.
   — Тьфу! — Мишель скорчила гримасу, но затем задумчиво сказала: — Какой ужас! Представьте себя на месте его мамы:
   Неторопливая беседа была прервана каким-то шумом с улицы. Кэлум и Круки напряглись. Времени на бегство или на какой-нибудь маневр не оставалось. Они распознали источник этого шума — скопище пьяных ублюдков, распевающих футбольные песни и обшаривающих пустынные улицы, ища, на ком можно сорвать свою злость.
   — Лучше сидеть тихо, — сказал Кэлум.
   Только он это сказал, как скопище демонов вползло в его поле зрения. Свет луны и огни уличных фонарей освещали их лица. Сколько их было, он не успел сосчитать, но ясно понял, что они их засекли.
   — ЭЙ ВЫ, ТАМ! — крикнул один из демонов.
   — Это вы кому?! — визгливо отозвалась Гиллиан.
   — Тсс! — зашипел Кэлум. — Не лезь, сами разберемся:
   Чувствовалось, что его охватила паника. «Долбаные мокрощелки, — подумал он. — Это же нам прилетит, не им. Мне конкретно».
   — ЭЙ, КОЗЛЫ, ВЫ КОПОВ ТУТ НЕ ВИДЕЛИ? — крикнул один из парней — высокий, атлетического сложения, с темными засаленными волосами и горящим бессмысленным взором.
   — Да вроде нет: — сказал Кэлум.
   — ВЫ ВАЩЕ ОТКУДА, БЛИН? — крикнул парень с засаленными волосами.
   — С вечеринки, — ответил Кэлум, заметно нервничая. — От друзей, короче, понял?
   — Это твой приятель, куколка? — спросил Гиллиан другой парень, в кепке пирожком, разглядывая при этом Кэлума.
   Гиллиан не сразу ответила: она долго смотрела в глаза задававшему вопрос, а затем с нескрываемым презрением в голосе сказала:
   — Вполне возможно. А тебе-то что?
   Кэлум почувствовал в груди странную смесь страха и гордости. Усиленная кислотой, эта смесь завладела всем его существом. Лицо его задергалось в нервном тике.
   Парень в кепке пирожком положил руки себе на бедра и медленно покачал головой. Затем он снова посмотрел на Кэлума.
   — Послушай, приятель, — сказал он, пытаясь казаться рассудительным, несмотря на переполнявшее его раздражение. — Если это твоя пташка, я бы ей посоветовал фильтровать базар, понял?
   Кэлум ограничился кивком головы. Лицо молодчика напоминало ему морду злобной гаргульи, которую Кэлум видел на открытках с видами Нотр-Дам. На открытке демон взирал на город с высоты крыши собора; сегодня ночью он сошел на землю.
   — Пусть этот пидор сам что-нибудь скажет. — Парень с засаленными волосами еще раз посмотрел на Круки, а затем ткнул пальцем в сторону Бобби. — У него на губах помада. ТЫ ЧТО, ПЕДРИЛА, ЧТО ЛИ, ПРИЯТЕЛЬ?
   — Видишь ли, у парня: — начал было Кэлум.
   — ПУСТЬ САМ СКАЖЕТ! ЭЙ, ПРИЯТЕЛЬ, ТЫ КТО БУДЕШЬ? — рявкнул в сторону Бобби «сальные волосы».
   Ответа, естественно, не последовало.
   — АХ ТЫ ПИДОР! — с этими словами парень врезал Бобби по лицу. Кэлум и Круки отскочили в сторону; тело тяжело рухнуло на землю.
   — ВЫ УБИЛИ ЕГО! ВЫ ЕГО УБИЛИ НА ХЕР! — заверещала Мишель.
   — Если не убили, то щас убьем! — сказал парень с засаленными волосами, приближаясь к телу. — НУ-КА ТЫ, МУДЕЛ! ТЫ И Я! ОДИН НА ОДИН! ВСТАВАЙ, КОЗЕЛ!
   И он принялся пинать труп ногами.
   — ВЫПАЛ В ОСАДОК, ПИДОР! ВСЕ ВИДАЛИ? — и парень торжествующе посмотрел на своих дружков.
   Тип в кепке-пирожке развел в восторге руками, затем показал на парня с засаленными волосами и сказал:
   — С первого же удара! Ну ты даешь, Дуджи! — От удовольствия он даже прикрыл глаза и прикусил нижнюю губу. — Свалил пидараса с первого же удара!
   Парень, которого, оказывается, звали Дуджи, раздувшись от гордости, посмотрел на Кэлума и Круки. — Кто следующий?
   Кэлум оглянулся по сторонам в поисках потенциального оружия. Ничего подходящего под рукой не оказалось.
   — Э: да мы тут никому не мешали: — промямлил Круки.
   Парень, которого звали Дуджи, замер в недоумении, словно пытаясь переварить нечто до крайности несъедобное.
   — Да пошли вы все к ебене матери! — вдруг взвизгнула Гиллиан. — Козлы вы все!
   — ЭТО ТЫ С КЕМ ТАК РАЗГОВАРИВАЕШЬ? — взвился Дуджи.
   — А я не знаю с кем, у тебя ярлык отвалился, — сказала Гиллиан, не прекращая жевать жвачку и глядя на Дуджи с нескрываемым презрением.
   — ТАКИЕ ТЕЛКИ, КАК ТЫ, САМИ НАПРАШИВАЮТСЯ, ЧТОБЫ ИМ ВСТАВИЛИ! ЗАТКНИ СВОЙ ВОНЮЧИЙ РОТ! — чувствовалось, что еще ни одна женщина не наносила Дуджи подобного оскорбления.
   — ДА ТЫ ПОЛНЫЙ КОЗЕЛ! ДА ТЫ, КРОМЕ МАМОЧКИНЫХ, НИЧЬИХ ТИТЕК НЕ ЩУПАЛ, ХЕР МОРЖОВЫЙ! ВАЛИ ОТСЮДА, МОЖЕТ, КТО ИЗ ТВОИХ ВОНЮЧИХ ДРУЖКОВ ТЕБЕ В ЖОПУ ДАСТ! — Гиллиан походила на разбушевавшуюся ведьму; видно было, что ни один мужчина раньше не позволял себе говорить с ней таким тоном.
   Дуджи стоял, пыхтя как паровоз; казалось, его вот-вот хватит кондрашка. На лице у него застыла гримаса полного непонимания.
   — Да ты: Да ты меня еще не знаешь: — хрипел он, словно раненый зверь, заискивая и угрожая одновременно.
   В мозгу у Круки под действием кислоты все эти эмоции двадцатикратно умножились. Он почувствовал прилив животного страха, который моментально трансформировался в гнев, и тут же набросился на Дуджи, осыпая воздух ударами. В один миг Круки очутился на земле, а Дуджи с двумя дружками принялся остервенело пинать его. Параллельно парень в кепке-пирожке вступил в единоборство с Кэлумом, и они начали гоняться друг за другом вокруг припаркованного автомобиля. Кэлум оторвал от машины антенну и рассек ею щеку противнику. Тот закричал не столько от боли, сколько от досады, поскольку Кэлум заполз под машину.
   Забравшись так, чтобы его нельзя было достать пинком, Кэлум совсем уже почувствовал себя в безопасности, но тут, к своему ужасу, заметил, что рядом с ним есть кто-то еще. Он начал ожесточенно пинаться, но тут осознал, что это всего лишь Круки.
   — КЭЛ, МУДИЛА, ЭТО ЖЕ Я! УЙМИСЬ ТЫ!
   Они лежали рядом, тяжело дыша, охваченные страхом, и прислушивались к голосам врагов:
   — ДАВАЙ ВЛЕЗЕМ В ДОЛБАНУЮ МАШИНУ! ЗАВЕДЕМ ДВИЖОК! ПЕРЕДАВИМ КОЗЛОВ!
   «Только этого еще не хватало!» — подумал Круки.
   — Лучше трахнем подстилок! Сучки долбаные!
   «Вот бля: Но они же все и начали, коровы!» — подумал Кэлум.
   — Только рискните, козлы! — Кэлум узнал голос Гиллиан.
   «Гиллиан, — подумал он. — Пусть только её тронут!»
   — А ну-ка, выползайте!
   «Вот еще! — подумали приятели одновременно. — Сами ползите сюда!»
   — Лучше врежем педриле, которого Дуджи завалил!
   Эта идея показалась компании соблазнительной. Из-под машины Круки и Кэлум наблюдали, как хулигуны молотят тело Бобби.
   Один из парней ткнул в губы Бобби заженной сигаретой. Бобби никак на это не отреагировал.
   — ОН В ПОЛНОМ ОТРУБЕ! ХВАТИТ! — крикнул кто-то, и компания угомонилась, увидев, что дело неладно.
   Кто-то первый панически метнулся с поля битвы, за ним последовали остальные. Один парень в синей куртке крикнул напоследок, обращаясь к девушкам:
   — Вы, телки! Проболтаетесь о нас — не жить вам на этом свете! Усекли?!
   — Усекли! — саркастически крикнула ему в ответ Мишель.
   Парень вернулся и ударил её по лицу. Гиллиан подскочила и двинула парню по зубам. Она хотела ударить его еще раз, но он схватил её за руку. Тогда Мишель сорвала с ноги туфлю и саданула парня снизу вверх по щеке высоким каблуком. Каблук скользнул по коже и впился прямо в глазницу.
   Парень пошатнулся от пронзительной боли и ухватился за рану руками, пытаясь остановить кровь.
   — Подстилка долбаная! Чуть мне глаз не вышибла! — взвыл он, пятясь назад, в то время как девушки медленно приближались к нему, словно два маленьких хищных зверька, атакующих более крупное, но раненое животное.
   — ТЫ, ПИДОР, ТЕБЯ УБЬЮТ! МОИ БРАТЬЯ ТЕБЯ УБЬЮТ НА ХЕР! ЭНДИ И СТИВИ ФАРМЕР! ЭТО МОИ БРАТЬЯ! ПОНЯЛ, КОЗЕЛ! — визжала Гиллиан.
   Парень не на шутку испугался и поспешно рванулся к своим дружкам.
   — ВЫЛАЗЬТЕ, МУДИЛЫ! — крикнула Гиллиан Кэлуму и Круки.
   — Щас, — вяло отозвался Кэлум. Ему было хорошо лежать под машиной.
   Круки, напротив, чувствовал себя так, словно его заживо похоронили вместе с Кэлумом.
   — Вылазьте! — сказала Мишель.
   — Как тут хорошо! Это все из-за кислоты: о, блин: я не могу. Вы бы шли домой: — бормотал Кэлум.
   — Я СКАЗАЛА, ВЫЛАЗЬТЕ НА ХЕР! — взвизгнула Гиллиан голосом, который прямо-таки скреб по окончаниям слуховых нервов.
   Жалкие от стыда и страха друзья выползли из-под машины.
   — Тсс! — с мольбою в голосе прошипел Кэлум. — Тут же копов полно!
   — Э: круто! Ну вы молодцы, девочки! — сказал Круки.
   — Здорово, просто здорово, — согласился Кэлум.
   — Этот хер ударил Мишель, — сказала Гиллиан, показывая на отчаянно рыдавшую подругу, которая пыталась надеть обратно свою туфлю.
   Густые брови Круки нахмурились в порыве сострадания:
   — Мы еще найдем этих мудаков, верно, Кэлли? Заявимся с кодлой. Если б не кислота, мы бы справились, верно? Жалкие ублюдки! Дрочилы несчастные! Скажи, я подумал — нам крышка, когда они навалились, но они больше друг друга, чем нас, пинали, козлы позорные! Ну, мы их еще найдем! Если б не эта кислота, верно, Кэл?
   — На кислоте сидят только психи, — вставила Гиллиан.
   Они посмотрели на Бобби. Лицо его сползло на одну сторону, словно у него была сломана челюсть и разбито полчерепа. Кэлум снова вспомнил, как он в шутку выстрелил в Бобби, когда они детьми играли в окрестностях Ниддри, и как Бобби прикинулся мертвым.
   — Пойдем, — сказал он.
   — Нельзя его здесь так оставить, — сказал Круки, весь дрожа. «Это могло быть мое лицо: " — подумал он.
   — Нет, лучше свалить. Полиция решит, что это работа этих ублюдков. Они бы его и вправду убили, — сказала Мишель сквозь слезы. — Все помрем, ничего не попишешь:
   В полной темноте они пошли в сторону квартиры Круки в Фонтейнбридже. Все молчали, только Мишель время от времени всхлипывала. Круки и Кэлум нетвердо вышагивали впереди; Гиллиан, ласково обняв Мишель, следовала за ними в нескольких ярдах.
   — Все об Алане тоскуешь? — спросила Гиллиан. — Пора выкинуть его из головы, давно пора. Мишель. Думаешь, он сейчас сидит и тебя дожидается? Как бы не так! — фыркнула она. — Тебе нужно дать первому попавшемуся парню. Пусть он тебя так трахнет, чтобы мозги из башки вылетели. Ты давно ни с кем не спала. Подруга! Отсюда все твои беды:
   — Я из-за Алана работу в банке потеряла: — всхлипнула Мишель. — Хорошее место. Королевский банк.
   — Забудь его. Лови кайф, — сказала Гиллиан.
   Мишель скорчила злую гримасу, которую на лету попыталась переделать в улыбку. Гиллиан мотнула головой в направлении Круки и Кэлума. Девушки рассмеялись.
   — Какого берешь? — спросила Мишель.
   — Оба полные козлы, но тот, бровастый, немного получше будет, — сказала Гиллиан, показывая на Круки.
   — Да, вроде ничего: — сказала Мишель. — А у дружка его — как его звать, Кэлум? — жопа больно тощая.
   Гиллиан обмозговывала сказанное. Мишель права. У Кэлума, и верно, тощая жопа.
   — Какая разница, если хер при нем, — рассмеялась она, покраснев от прилива гормонов.
   Мишель рассмеялась вместе с ней.
   Гиллиан пригляделась повнимательней к Кэлуму. «Очень тощий, но руки и ноги большие. Если учесть все три фактора, — подумала она, — не исключено, что с членом у него полный порядок».
   — Пойдет, бери бровастого, а я займусь его приятелем, — предложила она.
   — Допустим, — пожала плечами Мишель.
   Они пришли на квартиру к Круки и устроились у камина. Гиллиан присела на край кушетки и стала массировать Кэлуму шею. Тот уже почти совсем отошел от кислоты, и прикосновения Гиллиан были ему приятны.
   — Ты такой зажатый, — сказала она.
   — Я зажатый, — беспомощно подтвердил Кэлум.
   «Неудивительно, — подумал он, — после такого славного вечера. Я зажатый», — и тихо хихикнул.
   Мишель и Круки лежали рядом на полу и перешептывались.
   — Ты, поди, думаешь, что я шлюха какая-нибудь: — нежно шептала Мишель.
   — Не-е: — неуверенно возражал Круки.
   — Я работала в банке, в центральной конторе, — разъясняла Мишель, словно оправдываясь. — Королевский банк, — добавила она, напирая на слово «Королевский». — Шотландский Королевский банк, понял?
   — Ага, это на Маунд, — кивнул Круки.
   — Да нет, я про Королевский банк, а ты — просто про шотландский. А я работала в шотландском Королевском банке. Центральная контора. Площадь Св. Андрея.
   — Королевский банк: — согласился Круки. — Ага: Королевский банк: — повторил он, глядя в её черные глаза.
   Красивая какая: эти глаза, яркие губы. Помада. Даже на отходняке у него рябило в глазах от её помады. Круки понял: ему нравятся женщины, которые знают толк в помаде. Мишель относилась именно к этой категории.
   — Пошли с тобой туда, — сказала Мишель, потянув его к двери в соседнюю комнату.
   — Ага: верно: в спальню. Ага, в спальню, — сказал Круки, поднимая кустистые брови.
   Они встали с пола — Мишель легко и непринужденно, Круки несколько неуверенно — и на цыпочках направились в спальню. Круки, заметив, что Кэлум следит за ними, надул губы и нахмурил брови.
   — Вот мы и одни остались, — улыбнулась Гиллиан.
   — Ага, точно, — отозвался Кэлум.
   Они легли на кушетку. Гиллиан сняла пальто из очень пушистого искусственного меха и укрыла им себя и Кэлума. Кэлуму очень понравилось, как Гиллиан выглядит в коротком красном платье. У нее были красивые руки, и Кэлум понял, что они показались ему страшными под воздействием кислоты.
   Гиллиан была восхищена тем, какое твердое у Кэлума тело. Она не могла понять причины: то ли у Кэлума такие сильные мышцы, то ли он такой костлявый, и это её возбуждало. Она начала гладить Кэлума через одежду, потом запустила руку к нему в пах. Кэлум ощутил эрекцию.
   — Ох, как хорошо, — шептала Гиллиан низким грудным голосом.
   Он в ответ поцеловал её и засунул руку в разрез её платья, но бюстгальтер был такой тугой, что, пытаясь извлечь из него груди, он сделал ей больно. Тогда он оставил в покое бюстгальтер и скользнул рукой по бедру. Он уже было совсем пробрался к Гиллиан между ног, но тут она внезапно вскочила с кушетки — оказалось для того, чтобы раздеться. Кэлум быстро разделся вслед за ней, но при этом у него пропала эрекция. Гиллиан снова легла на кушетку, привлекла его к себе, и Кэлум опять возбудился, но недостаточно сильно.
   — Что с тобой? Тебе что-то не нравится? — отрывисто спросила Гиллиан.
   — Это из-за кислоты, наверное: или: у меня есть девушка, понимаешь? Элен: Я в смысле, что я так и не знаю, с ней я или нет: ну, у нас что-то не сладилось, и я больше не живу с нею вместе, в этом смысле: но мы еще встречаемся иногда.