Страница:
— Я хочу спросить тебя насчет Чарли. Дело в том, что мы так и не нашли костюм, потому что вчера похоронили пустой гроб.
— Мы похоро. Он, прости.
— Да. Ник задал мне работенку — узнать, куда девался костюм, то есть, узнать, где теперь находится тело, а также выяснить, как его забрали и зачем Но главное — кто Я узнал, как его украли — владельца похоронного бюро убили сегодня — и.
— Уби... О, прости, я молчу, молчу.
— Ага. Так вот, мне представляется, что хозяин бюро был замешан в этом деле, и похититель, кто бы он там ни был, прикончил его, чтобы тот не проговорился Что-то вроде этого Вопрос «как» закрыт, но остаются еще «кто» и «зачем» Так вот Ты знал Чарли Броди и, может быть, подскажешь мне, кто спер его труп и зачем.
— Что? Откуда мне? Прости, ты все cкaзaл?
— Да, все.
— Так вот Откуда мне знать, зачем кому-то понадобилось мертвое тело? Разве что из-за героина?
— Ты должен был знать о том, что героин зашит в костюм и что костюм был на трупе Кто еще мог знать это?
— Но я и в самом деле понятия не имею, Эл Полагаю, его жена знала, что костюм на нем, — разве не она передала костюм сотрудникам бюро?
— Она здесь ни при чем, — ответил Энгель — Ей не было нужды...
— А я этого и не говорил.
— Да. Ей не было нужды красть тело, чтобы забрать костюм Могла бы просто похоронить Чарли в другом костюме — Так вот, — сказал Фред, — если тебе нужен только костюм, вовсе не нужно забирать труп Что с ним прикажешь делать потом? После того, как вынешь из костюма «снежок»? Энгель ответил:
— Знаешь, мне тоже приходила на ум эта мысль Может быть, тот, кто стащил Чарли, вовсе не имеет никакого отношения к героину в костюме и, возможно, даже не знает, что он там — Это звучит куда разумнее, — сказал Фред.
— Ничего подобного, — ответил Энгель — Хорошо Может быть, я позвоню тебе позже.
— Не забудь поговорить с Ником.
— Не забуду, — пообещал Энгель и забыл, едва повесив трубку.
Стакан опустел. Он налил еще порцию и, остановившись у бара, облокотился о его крышку, стараясь привести в порядок мысли.
Зачем было красть труп?
Уж конечно, не для экспериментов Теперь такого никто не делает. Люди сами, по доброй воле, завещают науке свои тела, и все такое прочее.
И не для того, чтобы забрать героин из костюма, в который был одет покойный, — это предположение, из которого все время исходил Энгель, оказалось ошибкой. Было куда проще взять только костюм.
Нет! Тот, кто украл Чарли Броди, сделал это потому, что ему нужен был Чарли Броди. Или, вернее, его тело.
Но на кой черт кому-то понадобилось тело Чарли Броди? Энгель заглянул в стакан и с удивлением обнаружил, что тот опять пуст. Он принялся исправлять положение, и в этот миг зазвонил телефон. Эл подошел к аппарату, с очередной порцией выпивки, поднял трубку и сказал:
— Алло!
— Алоиз, мне неловко тебя беспокоить, но я тебя надолго не задержу. Ты же знаешь, я бы ни за что не стала звонить, не будь это так важно.
— В чем дело?
— Я понимаю, сегодня вечером ты не сможешь прийти на обед, Алоиз, — сказала мать. — Но вот что мне хотелось спросить: может быть, завтра? Мне нужно знать, прежде чем идти по магазинам. Я бы не стала тебя беспокоить.
— И ради этого ты звонишь?
— Я не хочу отнимать твое...
— Нет, я не приеду, — ответил Энгель и бросил трубку. Он постоял у аппарата еще минуту или две, размышляя о том, что рано или поздно ему все равно пришлось бы нагрубить матери. Это было неизбежно. Неизбежно. Рано или поздно. Рано или поздно.
Зазвонил телефон.
Лучше раньше.
Он взял трубку и сказал:
— Калифорния.
Молодой женский голос ответил:
— Не может быть. Я не набирала кода.
— Чего?
— Не набрав кода, в Калифорнию не позвонишь. У каждого района есть местный код, и единственный способ позвонить куда-то — набрать этот самый код Поскольку кода не набирала, это не может быть Калифорния. Вы в Нью-Йорке Слегка ошарашенный, Энгель ответил:
— Да, я в Нью-Йорке.
— Вы мистер Энгель, Нью-Йорк?
— Полагаю, да.
— Это Марго Кейн. Надеюсь, я не помешала?
— Нет, нет. Нисколько.
— Я тут размышляла о всех тех неудобствах, которые доставила вам сегодня, и моя совесть вконец меня доконала — Да бросьте вы, — ответила Энгель.
— Нет, я правду говорю. Если вы не заняты, я с огромным удовольствием угостила бы вас сегодня вечером обедом. Что думаете?
— Не стоит, — ответил Энгель. — Мы квиты.
— Но я настаиваю. Уж такую малость я могу сделать. Когда мне подъехать?
— Значит, так, — сказал Энгель. — В шесть у меня встреча, вернусь к семи. Потом мне надо будет переодеться.
— Но это не затянется на весь вечер, правда? Мы можем встретиться и позже, когда вам будет удобно.
— В восемь, — предложил Энгель.
— Вы уверены? Вам не придется очень торопиться?
— Нет, все в порядке.
— Мы действительно должны встретиться именно сегодня, либо придется откладывать на несколько дней. Завтра вечером поминки несчастного Мюррея, на следующий день — похороны и все такое прочее, а после этого я, наверное, несколько дней и кусочка в рот не смогу взять. В общем, я надолго буду выбита из колеи, и сегодняшний вечер — лучший вариант для меня, если, конечно, вы не возражаете.
— Для меня тоже.
— Кроме того, я не теряю надежды увидеть вас и потом. И эту вашу роскошную квартиру.
— А, да-да.
— Ну ладно, в восемь.
— Ага.
Энгель повесил трубку, пригубил виски и улыбнулся сам себе, потому что сейчас было одно из тех редких за целый день мгновений, когда он понимал, что происходит. Миссис Кейн встретилась с Броком, и тот рассказал ей о полицейском, который только что ушел от него. Энгель назвал ему свое настоящее имя и Брок, должно быть, упомянул его в разговоре, так что миссис Кейн сразу узнала, кто это был. Теперь ей хотелось знать, что было нужно Энгелю, и она надеялась выяснить это за обедом.
Из-за Брока? Ну конечно, из-за Брока и наследства, которое она ожидала получить после смерти мужа. Вероятно, они крутили это дело с Броком, может быть, уже давно, а может, только что начали, и ей нужно было знать, не собирается ли Энгель устроить какую-нибудь пакость. Затем Энгель еще раз произнес: «Ого!», потому что ему в голову пришла другая мысль. Может быть, Брока уволили потому, что Мерриуэзер заметил, как он увивается вокруг миссис Кейн, одной из богатых клиенток? Такая мысль звучала разумно и позволяла разложить все по полочкам. Допустим, Брок и вдовушка вдруг оказываются в тихом уголке и, укрывшись среди цветов, предаются невинной утехе, а тут случайно появляется Мерриуэзер. Он шокирован, разгневан, он обвиняет во всем происходящем Брока и тут же вышвыривает его на улицу.
Какое изящное умозаключение, подумал Энгель, да только в поисках Чарли Броди оно ни черта не поможет.
— Эх, Чарли! — громко сказал Энгель исполненным усталости голосом. — Ну где же ты, дьявол тебя побери? Куда тебя черти унесли, Чарли?
Глава 14
Глава 15
— Мы похоро. Он, прости.
— Да. Ник задал мне работенку — узнать, куда девался костюм, то есть, узнать, где теперь находится тело, а также выяснить, как его забрали и зачем Но главное — кто Я узнал, как его украли — владельца похоронного бюро убили сегодня — и.
— Уби... О, прости, я молчу, молчу.
— Ага. Так вот, мне представляется, что хозяин бюро был замешан в этом деле, и похититель, кто бы он там ни был, прикончил его, чтобы тот не проговорился Что-то вроде этого Вопрос «как» закрыт, но остаются еще «кто» и «зачем» Так вот Ты знал Чарли Броди и, может быть, подскажешь мне, кто спер его труп и зачем.
— Что? Откуда мне? Прости, ты все cкaзaл?
— Да, все.
— Так вот Откуда мне знать, зачем кому-то понадобилось мертвое тело? Разве что из-за героина?
— Ты должен был знать о том, что героин зашит в костюм и что костюм был на трупе Кто еще мог знать это?
— Но я и в самом деле понятия не имею, Эл Полагаю, его жена знала, что костюм на нем, — разве не она передала костюм сотрудникам бюро?
— Она здесь ни при чем, — ответил Энгель — Ей не было нужды...
— А я этого и не говорил.
— Да. Ей не было нужды красть тело, чтобы забрать костюм Могла бы просто похоронить Чарли в другом костюме — Так вот, — сказал Фред, — если тебе нужен только костюм, вовсе не нужно забирать труп Что с ним прикажешь делать потом? После того, как вынешь из костюма «снежок»? Энгель ответил:
— Знаешь, мне тоже приходила на ум эта мысль Может быть, тот, кто стащил Чарли, вовсе не имеет никакого отношения к героину в костюме и, возможно, даже не знает, что он там — Это звучит куда разумнее, — сказал Фред.
— Ничего подобного, — ответил Энгель — Хорошо Может быть, я позвоню тебе позже.
— Не забудь поговорить с Ником.
— Не забуду, — пообещал Энгель и забыл, едва повесив трубку.
Стакан опустел. Он налил еще порцию и, остановившись у бара, облокотился о его крышку, стараясь привести в порядок мысли.
Зачем было красть труп?
Уж конечно, не для экспериментов Теперь такого никто не делает. Люди сами, по доброй воле, завещают науке свои тела, и все такое прочее.
И не для того, чтобы забрать героин из костюма, в который был одет покойный, — это предположение, из которого все время исходил Энгель, оказалось ошибкой. Было куда проще взять только костюм.
Нет! Тот, кто украл Чарли Броди, сделал это потому, что ему нужен был Чарли Броди. Или, вернее, его тело.
Но на кой черт кому-то понадобилось тело Чарли Броди? Энгель заглянул в стакан и с удивлением обнаружил, что тот опять пуст. Он принялся исправлять положение, и в этот миг зазвонил телефон. Эл подошел к аппарату, с очередной порцией выпивки, поднял трубку и сказал:
— Алло!
— Алоиз, мне неловко тебя беспокоить, но я тебя надолго не задержу. Ты же знаешь, я бы ни за что не стала звонить, не будь это так важно.
— В чем дело?
— Я понимаю, сегодня вечером ты не сможешь прийти на обед, Алоиз, — сказала мать. — Но вот что мне хотелось спросить: может быть, завтра? Мне нужно знать, прежде чем идти по магазинам. Я бы не стала тебя беспокоить.
— И ради этого ты звонишь?
— Я не хочу отнимать твое...
— Нет, я не приеду, — ответил Энгель и бросил трубку. Он постоял у аппарата еще минуту или две, размышляя о том, что рано или поздно ему все равно пришлось бы нагрубить матери. Это было неизбежно. Неизбежно. Рано или поздно. Рано или поздно.
Зазвонил телефон.
Лучше раньше.
Он взял трубку и сказал:
— Калифорния.
Молодой женский голос ответил:
— Не может быть. Я не набирала кода.
— Чего?
— Не набрав кода, в Калифорнию не позвонишь. У каждого района есть местный код, и единственный способ позвонить куда-то — набрать этот самый код Поскольку кода не набирала, это не может быть Калифорния. Вы в Нью-Йорке Слегка ошарашенный, Энгель ответил:
— Да, я в Нью-Йорке.
— Вы мистер Энгель, Нью-Йорк?
— Полагаю, да.
— Это Марго Кейн. Надеюсь, я не помешала?
— Нет, нет. Нисколько.
— Я тут размышляла о всех тех неудобствах, которые доставила вам сегодня, и моя совесть вконец меня доконала — Да бросьте вы, — ответила Энгель.
— Нет, я правду говорю. Если вы не заняты, я с огромным удовольствием угостила бы вас сегодня вечером обедом. Что думаете?
— Не стоит, — ответил Энгель. — Мы квиты.
— Но я настаиваю. Уж такую малость я могу сделать. Когда мне подъехать?
— Значит, так, — сказал Энгель. — В шесть у меня встреча, вернусь к семи. Потом мне надо будет переодеться.
— Но это не затянется на весь вечер, правда? Мы можем встретиться и позже, когда вам будет удобно.
— В восемь, — предложил Энгель.
— Вы уверены? Вам не придется очень торопиться?
— Нет, все в порядке.
— Мы действительно должны встретиться именно сегодня, либо придется откладывать на несколько дней. Завтра вечером поминки несчастного Мюррея, на следующий день — похороны и все такое прочее, а после этого я, наверное, несколько дней и кусочка в рот не смогу взять. В общем, я надолго буду выбита из колеи, и сегодняшний вечер — лучший вариант для меня, если, конечно, вы не возражаете.
— Для меня тоже.
— Кроме того, я не теряю надежды увидеть вас и потом. И эту вашу роскошную квартиру.
— А, да-да.
— Ну ладно, в восемь.
— Ага.
Энгель повесил трубку, пригубил виски и улыбнулся сам себе, потому что сейчас было одно из тех редких за целый день мгновений, когда он понимал, что происходит. Миссис Кейн встретилась с Броком, и тот рассказал ей о полицейском, который только что ушел от него. Энгель назвал ему свое настоящее имя и Брок, должно быть, упомянул его в разговоре, так что миссис Кейн сразу узнала, кто это был. Теперь ей хотелось знать, что было нужно Энгелю, и она надеялась выяснить это за обедом.
Из-за Брока? Ну конечно, из-за Брока и наследства, которое она ожидала получить после смерти мужа. Вероятно, они крутили это дело с Броком, может быть, уже давно, а может, только что начали, и ей нужно было знать, не собирается ли Энгель устроить какую-нибудь пакость. Затем Энгель еще раз произнес: «Ого!», потому что ему в голову пришла другая мысль. Может быть, Брока уволили потому, что Мерриуэзер заметил, как он увивается вокруг миссис Кейн, одной из богатых клиенток? Такая мысль звучала разумно и позволяла разложить все по полочкам. Допустим, Брок и вдовушка вдруг оказываются в тихом уголке и, укрывшись среди цветов, предаются невинной утехе, а тут случайно появляется Мерриуэзер. Он шокирован, разгневан, он обвиняет во всем происходящем Брока и тут же вышвыривает его на улицу.
Какое изящное умозаключение, подумал Энгель, да только в поисках Чарли Броди оно ни черта не поможет.
— Эх, Чарли! — громко сказал Энгель исполненным усталости голосом. — Ну где же ты, дьявол тебя побери? Куда тебя черти унесли, Чарли?
Глава 14
Оставалось лишь гадать, куда девался Чарли Броди после смерти, но где он обретался при жизни, было хорошо извесгно. И это было самое подходящее для него место. Он и его женушка жили в квартире в манхэттенском Вестсайде, на 71-й улице, подле Уаст-Энд-авеню, где Броди терялся на фоне окружающей среды, словно черная кошка в угольной шахте. Его окружали робкие, подслеповатые, лысеющие люди среднего возраста, квалифицированные работники из нижних эшелонов громадных корпораций, и Чарли Броди вплоть до самой смерти соответствовал данному образцу с точностью патрона, досланного в ствол.
Его жилище тоже выглядело точь-в-точь как любая другая квартира в районе — респектабельное гнездышко, хотя и чуть обшарпанное, но степенное, уютное. Пол гостиной устлан поддельным персидским ковром. Пухлый диван и пара кресел, обивка одного из которых вполне гармонировала с диваном, были расставлены точь-в-точь так же, как их расположили бы в любой другой квартире по соседству.
Напротив дивана — стеллаж с телевизором, справа от него пылится проигрыватель, которым сроду не пользовались, а слева — радиоприемник, который включали от случая к случаю. Торшеры, столики — все это было подобрано со вкусом и расставлено по стандартной схеме. Над диваном на стене красовался пейзаж размытой осенними дождями лесной дороги, которую обступали деревья с золотисто-рыжей листвой. Картина смахивала на собранную детскую игру-мозаику, не хватало лишь разделяющих отдельные кусочки тоненьких линий.
Бобби Баундз, бывшая миссис Броди, сидела посреди всего этого, тихонько всхлипывая. Энгель вошел в комнату, и она тихонько прошептала:
— Простите, мистер Энгель, но я не могу сдержаться. С этой квартирой у меня связано столько воспоминаний...
Это означало, что, как бы ни была типична обстановка, в ней остается что-то свое, личное.
— Я не задержу вас надолго, — пообещал Энгель. — Я лишь хотел быстренько просмотреть бумаги Чарли и всякие прочие мелочи.
— В спальне стоит его маленький секретер, — сказала она.Пожалуйста, смотрите. Я до сих пор ни к чему не прикоснулась, у меня просто духу не хватает.
— Я постараюсь управиться побыстрее.
Обстановка спальни, как и следовало ожидать, была едва ли не точной копией гостиной, с единственной разницей: в углу стоял небольшой секретер с откидной столешницей, соседствовавший со стенным шкафом, на дверце которого было укреплено зеркало. Энгель сел подле секретера, поднял незапертую крышку и минут пятнадцать рылся в бумагах, уложенных в секции и ящички.
Ничего особенного. Счета, вырезанные из газет объявления, старые расписки по квартплате и удобствам, туристические брошюры, налоговые документы, личные письма и прочая ерунда. И ничего, что могло бы помочь Энгелю выяснить, где и почему сейчас находится Броди.
Главное затруднение состояло в том, что он даже представить не мог, для чего понадобилось похищать тело Броди. Если бы Энгель отыскал причину, он, вероятно, смог бы идти дальше. Однако содержимое ящиков не указывало на причину, не давало даже намека.
Он обшарил одежные ящики — уж если попал сюда, то должен был это сделать, — обыскал все карманы одежды в шкафу и шаг за шагом осмотрел всю комнату целиком, но так и не нашел ничего существенного.
Вернувшись в гостиную, он обнаружил, что вдова прекратила реветь и сидит тихо и смирно. Энгель сказал:
— У нас возникли проблемы, о которых я хотел бы поговорить с вами. Почему бы не пойти выпить? В баре нам будет легче разговаривать.
— Благодарю вас, мистер Энгель. Вы так любезны.
— Ну что вы, пустяки.
Миссис Броди выключила свет и тщательно заперла дверь. Они спустились по лестнице и двинулись к Семьдесят второй улице, где располагались ближайшие заведения. Заняв столик в китайском ресторане, они заказали только выпивку — к вящему недовольству прислуживавшего им азиата. Миссис Броди спросила:
— Надеюсь, вы нашли то, что искали, мистер Энгель?
— Ну... я не уверен. Вы же знаете, каждая мелочь может оказаться полезной.
— О да, конечно.
Энгель осознал, что ни он сам, ни его собеседница понятия не имеют о том, что он говорит, а осознав это, не стал развивать тему.
Сложность состояла в том, какой вопрос имело смысл ей задать. Она не знала о пропаже тела супруга, а у Энгеля не хватало духу преподнести ей эту новость. К тому же не было никаких причин рассказывать ей об этом. И что могла она знать о том, зачем это сделали и кому это понадобилось?
Вопросы, приходившие ему на ум, никуда не годились. Бессмысленно спрашивать, были ли у Чарли враги, ведь враг — это нечто такое, что есть у человека до того, как он дает дуба, а уж никак не после. Так что же дальше?
Следуя возникшей в мозгу неопределенной мысли, Энгель спросил:
— Скажите, не принадлежал ли ваш муж к э-э... какой-нибудь группе? Ну, знаете, братству, общине и тому подобное? — Братству? — она посмотрела на Энгеля так, что стало ясно: она и понятия не имеете том, что такое братство.
— Что-нибудь вроде масонов, ротарианцев, американских легионеров. Общество какого-нибудь Джона Бэрча. Словом, какая-нибудь группировка, — сказал Энгель.
— О нет, — ответила она. — Чарли не состоял в клубах. Он очень гордился своей независимостью. Каждый раз, когда его пытались уговорить вступить в какой-нибудь комитет, присоединиться к группе, бороться за то-то, отстаивать то-то, ну, вы знаете, как это бывает, так вот, Чарли всегда отвечал: «Спасибо, но только не я. Я не шастаю по клубам». От таких слов все эти деятели так злились, что, казалось, вот-вот лопнут от бешенства.
— А как насчет религии? — спросил Энгель. — Какой церкви он принадлежал?
— Ну, я не уверена, — ответила она. — Он придерживался одного из протестантских учений, кажется, методистского. Но он не очень-то часто ходил в церковь. Вот мы, например, сочетались гражданским браком. В одной из тех лас-вегасских церквей, где только женят. Это была чудесная, прекрасная церемония.
На секунду показалось, что Бобби готова расплакаться, но она вместо того уткнулась носом в стакан.
— Не состоял ли он в какой-нибудь религиозной секте? спросил Энгель.
— Нет. Он терпеть не мог всяких клубов, вы же знаете. Да, Энгель уже понял это. Но продолжал надеяться. Его вдруг охватила дикая мысль о какой-нибудь полоумной религиозной секте — друидов или что-то вроде того, — которые забирают тело своего умершего соратника для совершения таинств. Энгель понимал, что все это притянуто за волосы, но окажись вдруг, что так оно и есть, не имело бы значения, насколько безумна эта идея.
Но только если так оно и есть.
Фантазия Энгеля истощилась. Он старался выжать из разговора все, что возможно, но попал в тупик и понял это. Он задержался в баре, чтобы выпить еще стаканчик, затем взял такси и уехал готовиться к обеду с миссис Кейн.
Ну и жизнь! Чертовы вдовушки, что одна, что другая!
Его жилище тоже выглядело точь-в-точь как любая другая квартира в районе — респектабельное гнездышко, хотя и чуть обшарпанное, но степенное, уютное. Пол гостиной устлан поддельным персидским ковром. Пухлый диван и пара кресел, обивка одного из которых вполне гармонировала с диваном, были расставлены точь-в-точь так же, как их расположили бы в любой другой квартире по соседству.
Напротив дивана — стеллаж с телевизором, справа от него пылится проигрыватель, которым сроду не пользовались, а слева — радиоприемник, который включали от случая к случаю. Торшеры, столики — все это было подобрано со вкусом и расставлено по стандартной схеме. Над диваном на стене красовался пейзаж размытой осенними дождями лесной дороги, которую обступали деревья с золотисто-рыжей листвой. Картина смахивала на собранную детскую игру-мозаику, не хватало лишь разделяющих отдельные кусочки тоненьких линий.
Бобби Баундз, бывшая миссис Броди, сидела посреди всего этого, тихонько всхлипывая. Энгель вошел в комнату, и она тихонько прошептала:
— Простите, мистер Энгель, но я не могу сдержаться. С этой квартирой у меня связано столько воспоминаний...
Это означало, что, как бы ни была типична обстановка, в ней остается что-то свое, личное.
— Я не задержу вас надолго, — пообещал Энгель. — Я лишь хотел быстренько просмотреть бумаги Чарли и всякие прочие мелочи.
— В спальне стоит его маленький секретер, — сказала она.Пожалуйста, смотрите. Я до сих пор ни к чему не прикоснулась, у меня просто духу не хватает.
— Я постараюсь управиться побыстрее.
Обстановка спальни, как и следовало ожидать, была едва ли не точной копией гостиной, с единственной разницей: в углу стоял небольшой секретер с откидной столешницей, соседствовавший со стенным шкафом, на дверце которого было укреплено зеркало. Энгель сел подле секретера, поднял незапертую крышку и минут пятнадцать рылся в бумагах, уложенных в секции и ящички.
Ничего особенного. Счета, вырезанные из газет объявления, старые расписки по квартплате и удобствам, туристические брошюры, налоговые документы, личные письма и прочая ерунда. И ничего, что могло бы помочь Энгелю выяснить, где и почему сейчас находится Броди.
Главное затруднение состояло в том, что он даже представить не мог, для чего понадобилось похищать тело Броди. Если бы Энгель отыскал причину, он, вероятно, смог бы идти дальше. Однако содержимое ящиков не указывало на причину, не давало даже намека.
Он обшарил одежные ящики — уж если попал сюда, то должен был это сделать, — обыскал все карманы одежды в шкафу и шаг за шагом осмотрел всю комнату целиком, но так и не нашел ничего существенного.
Вернувшись в гостиную, он обнаружил, что вдова прекратила реветь и сидит тихо и смирно. Энгель сказал:
— У нас возникли проблемы, о которых я хотел бы поговорить с вами. Почему бы не пойти выпить? В баре нам будет легче разговаривать.
— Благодарю вас, мистер Энгель. Вы так любезны.
— Ну что вы, пустяки.
Миссис Броди выключила свет и тщательно заперла дверь. Они спустились по лестнице и двинулись к Семьдесят второй улице, где располагались ближайшие заведения. Заняв столик в китайском ресторане, они заказали только выпивку — к вящему недовольству прислуживавшего им азиата. Миссис Броди спросила:
— Надеюсь, вы нашли то, что искали, мистер Энгель?
— Ну... я не уверен. Вы же знаете, каждая мелочь может оказаться полезной.
— О да, конечно.
Энгель осознал, что ни он сам, ни его собеседница понятия не имеют о том, что он говорит, а осознав это, не стал развивать тему.
Сложность состояла в том, какой вопрос имело смысл ей задать. Она не знала о пропаже тела супруга, а у Энгеля не хватало духу преподнести ей эту новость. К тому же не было никаких причин рассказывать ей об этом. И что могла она знать о том, зачем это сделали и кому это понадобилось?
Вопросы, приходившие ему на ум, никуда не годились. Бессмысленно спрашивать, были ли у Чарли враги, ведь враг — это нечто такое, что есть у человека до того, как он дает дуба, а уж никак не после. Так что же дальше?
Следуя возникшей в мозгу неопределенной мысли, Энгель спросил:
— Скажите, не принадлежал ли ваш муж к э-э... какой-нибудь группе? Ну, знаете, братству, общине и тому подобное? — Братству? — она посмотрела на Энгеля так, что стало ясно: она и понятия не имеете том, что такое братство.
— Что-нибудь вроде масонов, ротарианцев, американских легионеров. Общество какого-нибудь Джона Бэрча. Словом, какая-нибудь группировка, — сказал Энгель.
— О нет, — ответила она. — Чарли не состоял в клубах. Он очень гордился своей независимостью. Каждый раз, когда его пытались уговорить вступить в какой-нибудь комитет, присоединиться к группе, бороться за то-то, отстаивать то-то, ну, вы знаете, как это бывает, так вот, Чарли всегда отвечал: «Спасибо, но только не я. Я не шастаю по клубам». От таких слов все эти деятели так злились, что, казалось, вот-вот лопнут от бешенства.
— А как насчет религии? — спросил Энгель. — Какой церкви он принадлежал?
— Ну, я не уверена, — ответила она. — Он придерживался одного из протестантских учений, кажется, методистского. Но он не очень-то часто ходил в церковь. Вот мы, например, сочетались гражданским браком. В одной из тех лас-вегасских церквей, где только женят. Это была чудесная, прекрасная церемония.
На секунду показалось, что Бобби готова расплакаться, но она вместо того уткнулась носом в стакан.
— Не состоял ли он в какой-нибудь религиозной секте? спросил Энгель.
— Нет. Он терпеть не мог всяких клубов, вы же знаете. Да, Энгель уже понял это. Но продолжал надеяться. Его вдруг охватила дикая мысль о какой-нибудь полоумной религиозной секте — друидов или что-то вроде того, — которые забирают тело своего умершего соратника для совершения таинств. Энгель понимал, что все это притянуто за волосы, но окажись вдруг, что так оно и есть, не имело бы значения, насколько безумна эта идея.
Но только если так оно и есть.
Фантазия Энгеля истощилась. Он старался выжать из разговора все, что возможно, но попал в тупик и понял это. Он задержался в баре, чтобы выпить еще стаканчик, затем взял такси и уехал готовиться к обеду с миссис Кейн.
Ну и жизнь! Чертовы вдовушки, что одна, что другая!
Глава 15
Очередная записка: «Ты не хотел бы мне позвонить? Если не хочешь больше со мной встречаться — так и скажи. Хотя бы намекни — я пойму».
Подписи не было, однако написано было на такой же программке, той же помадой, и бумажка была опять-таки пришпилена к двери накладным ногтем, так что Энгель легко догадался, кто мог это, написать.
— Жизнь — жестокая штука, — вслух произнес он. Сняв бумажку с двери, Энгель вошел в квартиру.
Было уже десять минут восьмого, и следующие три четверти часа Энгель принимал душ, переодевался — в общем, готовился к встрече с миссис Кейн. В конце концов, сказал он себе, она сегодня была в похоронном бюро, она знакома с Куртом Броком, а Курт, в свою очередь, был одним из тех, кто последним видел тело Чарли Броди, так что я могу рассматривать этот обед как своего рода деловую встречу. Вполне могла существовать связь между Марго Кейн и трупом Чарли Броди.
Могла? Поправляя перед зеркалом узел галстука, Энгель посмотрел себе в глаза и скорчил рожу. На кой хрен такой женщине, как Марго Кейн, могло понадобиться тело такого мужчины, как Чарли Броди?
Ну, ну, сказал он себе, как бы оправдываясь. Кто знает, а вдруг! Кто знает?
Это уж точно.
Марго появилась ровно в восемь, вошла улыбающаяся и резвая. На ней было платье цвета листвы, в котором она выглядела слишком худенькой, чтобы быть привлекательной. Впрочем, не совсем. Фиолетовый оттенок ее помады и лака для ногтей не так бросался в глаза, а иссиня-черные волосы на сей раз обрамляли ее лицо мягкими локонами. Она вошла со словами:
— Я бы стала навязывать вам свое общество хотя бы для того, чтобы еще раз взглянуть на вашу квартиру. Это самое очаровательное жилище из всех, где я была.
Энгель почувствовал, как его перышки начинают слегка топорщиться. Он не мог точно сказать отчего, но в том, как она отзывалась о его квартире, чувствовалась скрытая издевка. — Если вы готовы, мы можем идти. Или, — сказал он, спохватившись, — вы хотите для начала выпить?
На ее лице отразилось удивление, однако Энгель не мог понять, чем она удивлена — его тоном или его предложением.
— К чему это? — спросила она. — Мы можем выпить в ресторане.
— Ладно. Хорошо.
Они молча спустились к машине — все тому же спортивному «мерседесу-бенцу», который был припаркован у пожарного крана. Верх автомобиля был по-прежнему опущен. Энгель спросил:
— А вы хотя бы когда-нибудь покупаете билет, паркуясь вот так, как сейчас?
— Вы спрашиваете о зелененькой карточке, которую подсовывают под стеклоочиститель? — рассмеялась Марго, заводя двигатель. — У меня дома их полный ящик, добавила она, отъезжая от бордюра.
Марго была хорошим водителем, разве что слишком азартным. Она лихо погнала «мерседес» по узкой Виллидж-стрит.
Случайные прохожие махали вслед кулаками и выкрикивали ругательства. В конце концов машина въехала на эстакаду УэстСайд-Хайвей, ведущую на север. Удобно пристроив автомобиль на разделительной линии, миссис Кейн бросила взгляд на Энгеля и сказала:
— Что-то вы хмурый сегодня. Словно бы у вас тяжелый денек выдался.
— Это точно. Тяжелый денек.
— Бандитские делишки?
Она явно сказала это, чтобы развеселить его, и Энгель усмехнулся.
— Да, бандитские делишки, — ответил он. — Разыскиваю кое-что, принадлежавшее моему хозяину.
— Что-нибудь пропало?
— Пропало, украдено, исчезло. Найду — расскажу вам.
— Уж не из-за этого ли вы сегодня приезжали в похоронное бюро? Хотели там поискать?
Энгель решил не давать сколь-нибудь определенного ответа. Простенькая ложь — например, что он приезжал оплатить счет за Броди — помогла бы покончить с этим вопросом раз и навсегда. Но Энгель понимал, что она норовит вытянуть из него причину, по которой он искал встречи с Куртом Броком. Эта мысль позабавила Энгеля, и он решил прикинуться любезным дурачком, заставить Марго хорошенько потрудиться за ту лапшу, которую собирался ей навешать. Он сказал:
— Нет. Я обстряпывал самые разные бандитские делишки.
— Ах, так вот зачем вы туда приезжали!
— Я бы так не сказал. Послушайте, сегодня слишком хороший вечер, чтобы обсуждать похоронные бюро.
— Да, конечно, — ответила она, не сумев скрыть разочарования в голосе.
На город опустилась ночь, чудесная весенняя ночь, а весна — единственное время года, когда в Нью-Йорке можно жить. Никогда больше не бывает прозрачного воздуха, чистого неба, никогда больше улицы и дома не выказывают хотя бы намека на индивидуальность, а краски не проступают сквозь вездесущую пыль и грязь. Машина мчалась по Уэст-Сайд-Хайвей, проходящей над запруженными грузовиками улицами, и, глядя на город справа, на Гудзон и побережье Джерси слева, Энгель и Марго чувствовали себя точь-в-точь как герои музыкальной киноленты тридцатых годов. Разумеется, вокруг сияли громадные афиши, рекламирующие пиво; трейлеры грузовых компаний, мчавшиеся своими маршрутами, порой закрывали кузовами вид на город, а протянувшиеся поперек реки красные неоновые буквы, их было видно с эстакады, медленно вспыхивали и гасли, являя миру одно и то же слово: «СПРАЙ». Заметив эту надпись в центре ночной панорамы, женщины в проезжавших автомобилях, охваченные романтическим видением, поворачивались к своим мужьям, и... "Дорогой, не забывай напоминать мне, чтобы я пользовалась только «crisco».
По дороге миссис Кейн больше не пыталась выудить у Энгеля какие-нибудь сведения. Небрежно роняя слова, они беседовали на посторонние темы — о погоде, о городе, о прочих пустяках и, когда между фразами возникали паузы, они не заботились о том, чтобы заполнить их словами.
У Семьдесят второй улицы Уэст-Сайд-Хайвей перешла в Генри Гудзон-Парквей. Скоростная эстакада кончилась, и дорога теперь бежала среди живописных парков; справа проносились массивные дряхлые многоквартирные дома. Впереди над рекой раскинулся сияющий всеми своими огнями мост Джорджа Вашингтона.
Энгель понятия не имел о том, куда его везет миссис Кейн, да это его и не волновало. Он ехал в хорошей машине и отдыхал, откинувшись на спинку кресла. Он больше не пытался убеждать себя, будто работает. На сегодня дела закончены. Завтрашний день был слишком близок, чтобы продолжать думать о Чарли Броди.
На мосту они оставили позади Генри Гудзона с его Парквей и выехали на Кросс-Бронкс-Экспрессвей, высотную дорогу, идущую над самыми неприглядными районами Нью-Йорка, затем свернули на Хатчинсон-Ривер-Парквей и двинулись к северной окраине города, прочь из штата. На границе Коннектикута дорога поменяла название, теперь это была Меррит-Парквей, и тут Энгель спросил:
— Куда мы едем?
— Я знаю одно уютное местечко. Уже не далеко.
— Нам еще возвращаться, не забывайте. Она вновь посмотрела на него, удивленная:
— Неужели гангстерам приходится вставать ни свет ни заря? — Всякое бывает.
Они свернули с Парквей на выезде к Лонг-Ридж-роуд, проехали на север еще несколько миль, и наконец Марго зарулила на стоянку подле бывшего сарая, превращенного нынче в ресторан «Индюшачий маршрут».
Внутри ресторан был стилизован под сельский кабак. Всюду грубое неструганое дерево. На стенах и под потолком висели тележные колеса, из них же были построены перегородки. Колес было столько, что какому-нибудь деревенскому предпринимателю их хватило бы на месяц торговли. И если лампы на столах и стенах были всего лишь подделкой под керосиновые, вины художника по интерьеру в этом не было.
— Придется малость подождать столика, — сказал им нелепо выглядевший в этой обстановке усатый француз-официант. — Не угодно ли пройти в бар?
Им было угодно. Склонившись над коктейлем, миссис Кейн дала волю чувствам.
— Мы с Мюрреем так часто здесь бывали, — сказала она.Трудно поверить, что больше мы никогда сюда не приедем.
— Должно быть, это был настоящий удар для вас, — произнес Энгель приличествующие случаю слова.
— И это так печально, — отозвалась она. — Так бессмысленно!
— Вы хотите об этом поговорить?
Она криво улыбнулась Энгелю и положила руку ему на плечо. — Вы такой милый, и я... Да, я хочу поговорить, — сказала она. — Мне не с кем было поделиться, просто не с кем. Мне приходилось держать все это в себе, внутри.
— Так не годится, — ответил Энгель. Он поймал себя на мысли о том, насколько это разные женщины — Марго и Долли, как не похожи их стили, их реакции. И тут же заставил себя выкинуть из головы такие сравнения. Если хорошенько подумать, то это просто низость с его стороны, решил он.
— Мюррей занимался производством одежды, — продолжала она. — Домашние платья, пеньюары.
— Вот как?
— "Шелковые ночные сорочки". Вы знаете эту марку?
— К сожалению, нет.
— Еще бы. Женщины гораздо лучше осведомлены в такого рода вещах.
— Разумеется.
— Вот так мы и познакомились. Я работала манекенщицей, и мы встретились на выставке. Сначала я решила... Знаете, все эти вещи, которые люди говорят о нравах в текстильной промышленности, — истинная правда... но Мюррей оказался совсем другим. Такой милый, внимательный, такой любезный. Мы поженились семь недель спустя, и впоследствии я ни секунды об этом не жалела. Конечно, была разница в возрасте, но это нас не беспокоило. Да и с чего бы? Мы были влюблены друг в друга. — Умгу, — ответил Энгель и потянулся за выпивкой. Миссис Кейн тоже сделала глоток.
— У нас была квартира в городе, — сказала она, — и дом в деревне. Недалеко отсюда, в Хантинг-Ридж. Вот так и получилось, что мы нашли этот ресторан и часто, очень часто сюда захаживали. А у Мюррея была контора в здании фабрики на Тридцать седьмой улице. Там все и случилось.
— Ммм?..
— Мюррей... В общем, Мюррей был не просто делец. Он начинал закройщиком и до последнего времени разрабатывал множество собственных моделей. Он нередко задерживался на фабрике по вечерам. Все уходили, а он оставался один поработать в своем кабинете, — Марго закрыла глаза. — Я так и вижу его, вижу большую лампу дневного света над его головой, он склоняется надстолом, а вся комната погружена в темноту, царит тишина, тут и там разбросаны рулоны ткани.
Внезапно ее веки вновь распахнулись.
— По словам пожарных, — сказала она, — часть изоляции электропроводки разрушилась, ведь это было старое здание. Произошло короткое замыкание, пожар. Все эти тонкие ткани, рулон за рулоном, огонь попросту сожрал их. Конечно, включились огнетушители, но их было недостаточно. Остальная часть здания не пострадала, но обстановка мансарды сгорела дотла.
Энгель потянулся и прикоснулся к ее руке-она была ледяная.
— Если вы не хотите...
— Нет, я хочу, хочу. Понимаете, Мюррея отрезало огнем от обеих дверей. Он сидел за перегородкой, отделявшей его от остального помещения, и она его защитила, но ненадолго. В этом пекле, в огне...
— Ну-ну, успокойтесь, — пробормотал Энгель. Марго замолчала, затаила дыхание, потом издала долгий вздох.
— Ну, вот и все, — сказала она. — Простите, что заставила вас...
— Не думайте об этом.
— Вы так любезны, и мне неловко, но я должна была хотя бы раз выговориться. Теперь с этим покончено, и я больше никогда не стану говорить на эту тему, — Марго храбро улыбнулась и подняла свой стакан. — За будущее, — предложила она.
— За будущее.
Вскоре они заняли столик, и Марго сдержала свое слово:
больше о Мюррее они не заговаривали, вновь сосредоточившись друг на друге и затрагивая более легкие и менее личные темы. Стоило Энгелю обратиться к ней «миссис Кейн», и она тут же воспротивилась, требуя, чтобы он отныне звал ее Марго, что он впоследствии и делал. Время от времени она пыталась неназойливо выведать, зачем он приезжал в похоронное бюро, но Энгель продолжал отшучиваться, увиливая от ответа. Раз, когда она вышла в уборную, он опять принялся сравнивать ее с Долли, и вновь, как и раньше, загнал эту мысль подальше.
Подписи не было, однако написано было на такой же программке, той же помадой, и бумажка была опять-таки пришпилена к двери накладным ногтем, так что Энгель легко догадался, кто мог это, написать.
— Жизнь — жестокая штука, — вслух произнес он. Сняв бумажку с двери, Энгель вошел в квартиру.
Было уже десять минут восьмого, и следующие три четверти часа Энгель принимал душ, переодевался — в общем, готовился к встрече с миссис Кейн. В конце концов, сказал он себе, она сегодня была в похоронном бюро, она знакома с Куртом Броком, а Курт, в свою очередь, был одним из тех, кто последним видел тело Чарли Броди, так что я могу рассматривать этот обед как своего рода деловую встречу. Вполне могла существовать связь между Марго Кейн и трупом Чарли Броди.
Могла? Поправляя перед зеркалом узел галстука, Энгель посмотрел себе в глаза и скорчил рожу. На кой хрен такой женщине, как Марго Кейн, могло понадобиться тело такого мужчины, как Чарли Броди?
Ну, ну, сказал он себе, как бы оправдываясь. Кто знает, а вдруг! Кто знает?
Это уж точно.
Марго появилась ровно в восемь, вошла улыбающаяся и резвая. На ней было платье цвета листвы, в котором она выглядела слишком худенькой, чтобы быть привлекательной. Впрочем, не совсем. Фиолетовый оттенок ее помады и лака для ногтей не так бросался в глаза, а иссиня-черные волосы на сей раз обрамляли ее лицо мягкими локонами. Она вошла со словами:
— Я бы стала навязывать вам свое общество хотя бы для того, чтобы еще раз взглянуть на вашу квартиру. Это самое очаровательное жилище из всех, где я была.
Энгель почувствовал, как его перышки начинают слегка топорщиться. Он не мог точно сказать отчего, но в том, как она отзывалась о его квартире, чувствовалась скрытая издевка. — Если вы готовы, мы можем идти. Или, — сказал он, спохватившись, — вы хотите для начала выпить?
На ее лице отразилось удивление, однако Энгель не мог понять, чем она удивлена — его тоном или его предложением.
— К чему это? — спросила она. — Мы можем выпить в ресторане.
— Ладно. Хорошо.
Они молча спустились к машине — все тому же спортивному «мерседесу-бенцу», который был припаркован у пожарного крана. Верх автомобиля был по-прежнему опущен. Энгель спросил:
— А вы хотя бы когда-нибудь покупаете билет, паркуясь вот так, как сейчас?
— Вы спрашиваете о зелененькой карточке, которую подсовывают под стеклоочиститель? — рассмеялась Марго, заводя двигатель. — У меня дома их полный ящик, добавила она, отъезжая от бордюра.
Марго была хорошим водителем, разве что слишком азартным. Она лихо погнала «мерседес» по узкой Виллидж-стрит.
Случайные прохожие махали вслед кулаками и выкрикивали ругательства. В конце концов машина въехала на эстакаду УэстСайд-Хайвей, ведущую на север. Удобно пристроив автомобиль на разделительной линии, миссис Кейн бросила взгляд на Энгеля и сказала:
— Что-то вы хмурый сегодня. Словно бы у вас тяжелый денек выдался.
— Это точно. Тяжелый денек.
— Бандитские делишки?
Она явно сказала это, чтобы развеселить его, и Энгель усмехнулся.
— Да, бандитские делишки, — ответил он. — Разыскиваю кое-что, принадлежавшее моему хозяину.
— Что-нибудь пропало?
— Пропало, украдено, исчезло. Найду — расскажу вам.
— Уж не из-за этого ли вы сегодня приезжали в похоронное бюро? Хотели там поискать?
Энгель решил не давать сколь-нибудь определенного ответа. Простенькая ложь — например, что он приезжал оплатить счет за Броди — помогла бы покончить с этим вопросом раз и навсегда. Но Энгель понимал, что она норовит вытянуть из него причину, по которой он искал встречи с Куртом Броком. Эта мысль позабавила Энгеля, и он решил прикинуться любезным дурачком, заставить Марго хорошенько потрудиться за ту лапшу, которую собирался ей навешать. Он сказал:
— Нет. Я обстряпывал самые разные бандитские делишки.
— Ах, так вот зачем вы туда приезжали!
— Я бы так не сказал. Послушайте, сегодня слишком хороший вечер, чтобы обсуждать похоронные бюро.
— Да, конечно, — ответила она, не сумев скрыть разочарования в голосе.
На город опустилась ночь, чудесная весенняя ночь, а весна — единственное время года, когда в Нью-Йорке можно жить. Никогда больше не бывает прозрачного воздуха, чистого неба, никогда больше улицы и дома не выказывают хотя бы намека на индивидуальность, а краски не проступают сквозь вездесущую пыль и грязь. Машина мчалась по Уэст-Сайд-Хайвей, проходящей над запруженными грузовиками улицами, и, глядя на город справа, на Гудзон и побережье Джерси слева, Энгель и Марго чувствовали себя точь-в-точь как герои музыкальной киноленты тридцатых годов. Разумеется, вокруг сияли громадные афиши, рекламирующие пиво; трейлеры грузовых компаний, мчавшиеся своими маршрутами, порой закрывали кузовами вид на город, а протянувшиеся поперек реки красные неоновые буквы, их было видно с эстакады, медленно вспыхивали и гасли, являя миру одно и то же слово: «СПРАЙ». Заметив эту надпись в центре ночной панорамы, женщины в проезжавших автомобилях, охваченные романтическим видением, поворачивались к своим мужьям, и... "Дорогой, не забывай напоминать мне, чтобы я пользовалась только «crisco».
По дороге миссис Кейн больше не пыталась выудить у Энгеля какие-нибудь сведения. Небрежно роняя слова, они беседовали на посторонние темы — о погоде, о городе, о прочих пустяках и, когда между фразами возникали паузы, они не заботились о том, чтобы заполнить их словами.
У Семьдесят второй улицы Уэст-Сайд-Хайвей перешла в Генри Гудзон-Парквей. Скоростная эстакада кончилась, и дорога теперь бежала среди живописных парков; справа проносились массивные дряхлые многоквартирные дома. Впереди над рекой раскинулся сияющий всеми своими огнями мост Джорджа Вашингтона.
Энгель понятия не имел о том, куда его везет миссис Кейн, да это его и не волновало. Он ехал в хорошей машине и отдыхал, откинувшись на спинку кресла. Он больше не пытался убеждать себя, будто работает. На сегодня дела закончены. Завтрашний день был слишком близок, чтобы продолжать думать о Чарли Броди.
На мосту они оставили позади Генри Гудзона с его Парквей и выехали на Кросс-Бронкс-Экспрессвей, высотную дорогу, идущую над самыми неприглядными районами Нью-Йорка, затем свернули на Хатчинсон-Ривер-Парквей и двинулись к северной окраине города, прочь из штата. На границе Коннектикута дорога поменяла название, теперь это была Меррит-Парквей, и тут Энгель спросил:
— Куда мы едем?
— Я знаю одно уютное местечко. Уже не далеко.
— Нам еще возвращаться, не забывайте. Она вновь посмотрела на него, удивленная:
— Неужели гангстерам приходится вставать ни свет ни заря? — Всякое бывает.
Они свернули с Парквей на выезде к Лонг-Ридж-роуд, проехали на север еще несколько миль, и наконец Марго зарулила на стоянку подле бывшего сарая, превращенного нынче в ресторан «Индюшачий маршрут».
Внутри ресторан был стилизован под сельский кабак. Всюду грубое неструганое дерево. На стенах и под потолком висели тележные колеса, из них же были построены перегородки. Колес было столько, что какому-нибудь деревенскому предпринимателю их хватило бы на месяц торговли. И если лампы на столах и стенах были всего лишь подделкой под керосиновые, вины художника по интерьеру в этом не было.
— Придется малость подождать столика, — сказал им нелепо выглядевший в этой обстановке усатый француз-официант. — Не угодно ли пройти в бар?
Им было угодно. Склонившись над коктейлем, миссис Кейн дала волю чувствам.
— Мы с Мюрреем так часто здесь бывали, — сказала она.Трудно поверить, что больше мы никогда сюда не приедем.
— Должно быть, это был настоящий удар для вас, — произнес Энгель приличествующие случаю слова.
— И это так печально, — отозвалась она. — Так бессмысленно!
— Вы хотите об этом поговорить?
Она криво улыбнулась Энгелю и положила руку ему на плечо. — Вы такой милый, и я... Да, я хочу поговорить, — сказала она. — Мне не с кем было поделиться, просто не с кем. Мне приходилось держать все это в себе, внутри.
— Так не годится, — ответил Энгель. Он поймал себя на мысли о том, насколько это разные женщины — Марго и Долли, как не похожи их стили, их реакции. И тут же заставил себя выкинуть из головы такие сравнения. Если хорошенько подумать, то это просто низость с его стороны, решил он.
— Мюррей занимался производством одежды, — продолжала она. — Домашние платья, пеньюары.
— Вот как?
— "Шелковые ночные сорочки". Вы знаете эту марку?
— К сожалению, нет.
— Еще бы. Женщины гораздо лучше осведомлены в такого рода вещах.
— Разумеется.
— Вот так мы и познакомились. Я работала манекенщицей, и мы встретились на выставке. Сначала я решила... Знаете, все эти вещи, которые люди говорят о нравах в текстильной промышленности, — истинная правда... но Мюррей оказался совсем другим. Такой милый, внимательный, такой любезный. Мы поженились семь недель спустя, и впоследствии я ни секунды об этом не жалела. Конечно, была разница в возрасте, но это нас не беспокоило. Да и с чего бы? Мы были влюблены друг в друга. — Умгу, — ответил Энгель и потянулся за выпивкой. Миссис Кейн тоже сделала глоток.
— У нас была квартира в городе, — сказала она, — и дом в деревне. Недалеко отсюда, в Хантинг-Ридж. Вот так и получилось, что мы нашли этот ресторан и часто, очень часто сюда захаживали. А у Мюррея была контора в здании фабрики на Тридцать седьмой улице. Там все и случилось.
— Ммм?..
— Мюррей... В общем, Мюррей был не просто делец. Он начинал закройщиком и до последнего времени разрабатывал множество собственных моделей. Он нередко задерживался на фабрике по вечерам. Все уходили, а он оставался один поработать в своем кабинете, — Марго закрыла глаза. — Я так и вижу его, вижу большую лампу дневного света над его головой, он склоняется надстолом, а вся комната погружена в темноту, царит тишина, тут и там разбросаны рулоны ткани.
Внезапно ее веки вновь распахнулись.
— По словам пожарных, — сказала она, — часть изоляции электропроводки разрушилась, ведь это было старое здание. Произошло короткое замыкание, пожар. Все эти тонкие ткани, рулон за рулоном, огонь попросту сожрал их. Конечно, включились огнетушители, но их было недостаточно. Остальная часть здания не пострадала, но обстановка мансарды сгорела дотла.
Энгель потянулся и прикоснулся к ее руке-она была ледяная.
— Если вы не хотите...
— Нет, я хочу, хочу. Понимаете, Мюррея отрезало огнем от обеих дверей. Он сидел за перегородкой, отделявшей его от остального помещения, и она его защитила, но ненадолго. В этом пекле, в огне...
— Ну-ну, успокойтесь, — пробормотал Энгель. Марго замолчала, затаила дыхание, потом издала долгий вздох.
— Ну, вот и все, — сказала она. — Простите, что заставила вас...
— Не думайте об этом.
— Вы так любезны, и мне неловко, но я должна была хотя бы раз выговориться. Теперь с этим покончено, и я больше никогда не стану говорить на эту тему, — Марго храбро улыбнулась и подняла свой стакан. — За будущее, — предложила она.
— За будущее.
Вскоре они заняли столик, и Марго сдержала свое слово:
больше о Мюррее они не заговаривали, вновь сосредоточившись друг на друге и затрагивая более легкие и менее личные темы. Стоило Энгелю обратиться к ней «миссис Кейн», и она тут же воспротивилась, требуя, чтобы он отныне звал ее Марго, что он впоследствии и делал. Время от времени она пыталась неназойливо выведать, зачем он приезжал в похоронное бюро, но Энгель продолжал отшучиваться, увиливая от ответа. Раз, когда она вышла в уборную, он опять принялся сравнивать ее с Долли, и вновь, как и раньше, загнал эту мысль подальше.