Глава 22
Подъехав к особняку Тьюксбери, Уинстон и Стивен увидели припаркованный перед домом одинокий экипаж, которым иногда пользовался местный священник, и Стивен сначала выругался, а затем извинился. По дороге сюда они заехали к Хильдегард на случай, если Фиби еще была там, но столкнулись с самой Хильдегард, которая с гордостью сообщила о своей причастности к пропаже записки, а затем взахлеб, бессвязно стала говорить о том, что скоро получит поместье Марсден. Стивену вдруг стало жалко эту женщину, которая всегда будет злой и в конце концов останется одинокой.
В течение последнего часа во время их бешеной скачки из Лондона Стивен то впадал в мрачное молчание, то начинал ругаться последними словами. Уинстон отказался от всех попыток завести с ним разговор: в данный момент Стивен Ламберт, герцог Бэдрик, не годился в собеседники.
Лошади еще не успели остановиться, как Стивен выскочил из экипажа, и Уинстон поспешил вслед за ним, в последний раз взывая к его здравому смыслу:
– По крайней мере выясни, поженились ли они, прежде чем броситься в атаку, как Эдуард на Шотландию. В твоем положении устраивать сцены – самое последнее дело. – Стивен поднимался по лестнице через две ступеньки. – У меня такое чувство, что ты пропускаешь мимо ушей все мои слова, почему? – воскликнул Уинстон.
– Потому, что это я. – Стивен ударил медным молотком в массивную дубовую дверь.
– Будет что-то интересное. – Зная, когда следует помахать белым флагом, Уинстон со вздохом прислонился к каменной стене.
Стивен колотил в дверь и, казалось, уже готов был сломать эту чертову преграду, когда наконец появился дворецкий с расширившимися от испуга глазами. Его испуг вполне можно было понять – плащ Стивена был разорван, а глаза распухли так, что от них остались одни щелочки; да и у Уинстона вид был не лучше – после потасовки у него была разбита губа, над бровью красовалась шишка от удара оловянной кружкой, а ослепительно белый шарф украшали кровавые пятна. К тому же зловоние, пропитавшее в баре их одежду и сейчас исходившее от нее, отнюдь не действовало на слугу как успокоительное.
– Где Тьюксбери? – На этот раз не став ругаться, Стивен просто шагнул через порог, а дворецкий так и остался стоять, разинув рот от изумления.
Пройдя через холл, Стивен двинулся дальше по коридору, тяжело печатая шаги на мраморном полу. Он открывал двери, заглядывал внутрь и, не находя никого, с грохотом захлопывал их и шел дальше. Дворецкий чуть ли не бегом бежал за Стивеном, а Уинстон следовал позади, изо всех сил стараясь успокоить беднягу, чтобы тот не упал на пол, получив апоплексический удар.
Так они двигались вперед, пока не увидели перед собой на нижней ступеньке лестницы знакомую белокурую малышку, которая, по-царски подняв голову, наблюдала за приближением Стивена.
– От вас воняет, – с надменностью королевы Елизаветы высказалась девочка, сморщив носик и надув губки.
– Очень любезное замечание с твоей стороны, – остановившись, буркнул Стивен. – Где твой папа?
– Ступайте, Симпсон, я сама разберусь, – обратилась она к дворецкому, который уже готовился призвать на помощь какую-нибудь хитрость, и слуга, подчиняясь желанию девочки, юркнул в ближайшую комнату, но остался у самого порога. – Что вам угодно? – Блисс повернулась к Стивену и, судя по непреклонному выражению ее лица, кроха собиралась дать достойный отпор.
– Не думаю, что это касается тебя.
– Касается, если вам нужна моя помощь.
Не сдержавшись, Уинстон громко расхохотался – герцог Бэдрик, оказавшийся в отчаянном положении, вынужден был стоять здесь и объясняться с малым ребенком! И Уинстон снова громко засмеялся. Стивен, не ожидая подобной дерзости со стороны девочки, беспомощно взглянул на друга. Маленький деспот действительно ожидал, нет, требовал объяснений, и Стивен, в присущей ему манере сложив на груди руки, сдержанно ответил:
– Если хочешь знать, я пришел, чтобы забрать то, что принадлежит мне.
– Что-то вы мне не нравитесь. – Блисс подошла ближе, нисколько не боясь его, и подбоченилась совсем как отец.
– Взаимно. – Боже мой, и Фиби мечтала о своем таком же малыше, нет, ему это трудно понять. – Однако у меня нет времени обсуждать наши обоюдные чувства. Где мисс Рафферти?
– Зачем?
– Зачем?! – заорал Стивен.
Дворецкий ринулся вперед на защиту своей подопечной, и тотчас же в комнату влетела седая женщина, держа над головой пучок перьев для смахивания пыли, а из другой двери появился, по всей видимости, повар, если судить по тому, что у него в руке была сковородка, но Уинстон предупреждающе поднял руку, молча прося их не вмешиваться.
– Я не позволю вам обижать ее. – Блисс вздрогнула, но от своего не отступила.
Стивен понимал, что сердится исключительно из-за охватившей его паники, никто не заслужил его гнева, а уж этот маленький ребенок и вовсе был ни при чем. Стивен, выдохнув, опустился на колени перед Блисс.
– Я надеюсь сделать мисс Рафферти очень счастливой. Я обещаю. Но сначала мне нужно найти ее.
– Хорошо. – Мудрость и понимание, которые редко можно встретить в таких маленьких детях, засветились в глазах Блисс, она повернулась и пошла вверх по лестнице, а остальные последовали за ней, как стадо гусей. Замыкающим шествовал Уинстон.
– Она там с моим папой, – сказала Блисс, подойдя к двустворчатой двери красного дерева.
– Спокойно! – с лестницы крикнул Уинстон другу. Взявшись за ручку двери, Стивен про себя прочитал молитву, и это уже было знаменательно, ибо он не был человеком, склонным к набожности. А что, если они уже поженились? Боже, а если они сейчас занимаются любовью? А если?.. Маленькая ручонка стиснула его руку, и он с новой надеждой распахнул дверь.
При виде Фиби, которая сидела на диване, положив голову на плечо Тьюксбери, Стивена охватила слепая ярость, и он готов был кого-нибудь убить. Но в следующее мгновение он заметил, как у Фиби вздрагивают плечи. По лицу ее текли слезы.
– Что ты ей сделал, негодяй? – Потеряв над собой контроль, Стивен бросился к девушке, но Тьюксбери преградил ему дорогу, не дав сделать и трех шагов. В комнате к этому времени собралась уже небольшая армия слуг, ряды которой значительно пополнились.
– Вот вам и дипломатия, – пробормотал почти про себя Уинстон, небрежно прислонившись к дверному косяку.
– Дай мне пройти, – рявкнул Стивен, переведя угрожающий взгляд со своего друга на Тьюксбери.
– Вы думаете напугать меня? – Тьюксбери сложил руки на груди, но Стивен не удостоил его ответом.
– Фиби, не прячься за ним. Мне наплевать, если ты вышла замуж, к завтрашнему дню ты будешь вдовой. Он не смеет тебя удерживать.
Фиби, до этого неподвижно сидевшая на диване, выглянула из-за спины Тьюксбери, глаза у нее были красные и припухшие от слез. «Она много плакала», – заключил Стивен, и ему снова захотелось дать Тьюксбери пощечину, ведь, несомненно, только по вине этого лорда глаза у Фиби были полны слез.
– Что с твоим лицом? Что произошло? – всхлипнув, спросила она у Стивена.
– Маленькое недоразумение.
– Вернее, маленькое сражение. – вставил Уинстон.
– Добрый вечер, Уинстон, – не сводя глаз со Стивена, рассеянно поздоровалась Фиби, как будто только сейчас заметила присутствие лорда Пейли.
– Ради Бога, у нас же не светская беседа за чашкой чаю! – Стивен возмущенно всплеснул руками. – Можем мы с Фиби поговорить наедине?
– Нет! – в один голос ответили Фиби, Тьюксбери и Уинстон.
– Чего ты хочешь, Стивен? – еще немного отодвинувшись, спросила Фиби.
– Почему ты плакала?
– Мне так хотелось.
– Женские слезы ужасно расстраивают нас, правда? – вмешался з разговор Уинстон, направляясь к креслу, и, опустившись в него, потер колено. – Когда Элизабет плачет, мне хочется в одно и то же время выбежать из комнаты и заключить ее в объятия. Но она никогда не помнит, почему начала плакать.
– Я отлично помню, почему плакала. – Медленно поднявшись с дивана, Фиби выпрямилась.
– Мы что, должны разговаривать при всех? – Стивену хотелось обнять Фиби и поцелуями осушить все до последней слезинки на ее щеках.
– Да, пока я не услышу того, что убедит меня поступить иначе, – спокойно отозвался Тьюксбери.
Стивен едва удержался, чтобы не задушить этого человека, но решил, что убийство не самое подходящее начало медового месяца, если он у него вообще будет, в чем Стивен был далеко не уверен.
– Отвечай мне, вы поженились?
Неразбериху последнего получаса сменила гробовая тишина. Тиканье настенных часов барабанным боем отзывалось в голове Стивена, он слышал шелест платья Фиби, дыхание Уинстона, шарканье слуг, собравшихся у двери, и лай собак где-то снаружи. Будущее Стивена сейчас висело на волоске и зависело от одного слова: да или нет.
Пугающая мысль, что он, возможно, приехал слишком поздно, сдавила ему грудь, как широкий кожаный ремень, а Тьюксбери, казалось, с удовольствием наблюдал за его мучениями. Заглянув в глаза своему сопернику, Стивен не нашел там никакого ответа, словно смотрел на пень, и, вытянувшись по стойке «смирно», обреченно ждал решения своей участи.
– Еще нет, – произнес наконец Тьюксбери. – Но какое вам до этого дело?
Тяжкий груз свалился с плеч Стивена, но он должен был еще получить согласие Фиби. Бросив через плечо быстрый взгляд, он заметил, что собравшаяся толпа с удивлением и любопытством наблюдает за происходящим, никто не уходил, и рассчитывать, что присутствующие разойдутся, было бессмысленно.
– Поедем со мной домой, – обратился он к Фиби так, как будто в комнате, кроме них, никого не было.
– Она никуда отсюда не поедет.
– Разве это решать не самой Фиби? – Стивен остановился напротив Тьюксбери, так же, как он, скрестив руки.
– Если мне не изменяет память, вы отказались от такого права, – отозвался Тьюксбери.
– Но он стремится его получить, – заметил Уинстон.
– Если вы все позволите, я тоже кое-что скажу. – Порывисто встав, Фиби подошла к Тьюксбери, и Стивен посчитал ее вмешательство добрым знаком, потому что с момента его приезда она едва проронила несколько слов.
– Ну конечно, дорогая. – Он сделал рукой поощрительный жест.
– Не называй меня «дорогая». Неужели ты ожидал, что я уйду и оставлю лорда Тьюксбери в день нашей свадьбы? Неужели ты не понимаешь, что вверг меня в ад? Почему ты не задумался об этом, когда я прислала тебе записку?
– Я не получил записки, ее перехватила Хильдегард, – совершенно ошеломленный ее нападками, попытался защититься Стивен.
– Не получил записки? – повторила Фиби его слова скорее для себя, чем для кого-то еще, и в поисках подтверждения, взглянула на Уинстона, который молча кивнул.
– Итак, здесь не было сказано ничего, что изменило бы мое мнение, – сказал лорд Тьюксбери, переступив с ноги на ногу.
Самое непристойное ругательство сорвалось с губ Стивена, но дело вдруг разрешилось самым неожиданным образом – Блисс, подбежав к отцу, потянула его за сюртук:
– Папа, он больше не будет ее обижать. Он обещал.
Стивен не мог себе представить, чтобы маленький ребенок говорил с такой непоколебимой убежденностью, и был совершенно обескуражен тем, что семилетняя малышка встала на его защиту. Его жизнь внезапно резко изменилась, все семейные предания, за которые он крепко цеплялся и которые привязывали его к прошлому, рассыпались в пух и прах, и он мгновенно перенесся в настоящее, где на нем лежала ответственность за женщину, которая сейчас была перед ним, которая любила его и верила в него и которую он так жестоко обидел.
– Фиби, – мягко сказал он, понизив голос почти до шепота, – я действительно виноват. Дай мне возможность искупить вину. – И, шагнув вперед, Стивен умоляюще добавил: – Прошу тебя.
– Я… – Горькое отчаяние в голосе Стивена болезненно коснулось струн ее сердца, в душе проснулась надежда, как просыпается бутон лилии, раскрываясь навстречу утренней заре. Да, он глупец, но уж таков он есть, и таким она его любит. Сегодня, сидя здесь на диване, она плакала и просила прощения у лорда Тьюксбери, потому что все-таки не могла выйти за него замуж. Логика и здравый смысл говорили ей, что она должна остаться с ним, а сердце требовало, чтобы ушла. Ее любовь была так сильна, что признавала только одно решение – Фиби должна вернуться в Лондон, к Стивену. И вот теперь он сам пришел к ней; и, конечно же, не для того, чтобы пожелать ей счастья, он проделал весь этот путь из Лондона. Но каковы бы ни были его побуждения, она ни в чем не могла ему отказать. – Не понимаю, чего ты от меня ждешь.
– Поедем со мной, и ты поймешь, чего я хочу. – Когда Фиби кивнула, он сжал ее в объятиях и, пройдя мимо расступившихся слуг, повел по коридору, а Уинстон, Тьюксбери и Блисс последовали за ними к балкону. – Уинстон, – бросил на ходу Стивен, – попроси у Тьюксбери для себя экипаж, потому что твой возьму я.
– Бэдрик, я хочу услышать, что скажет Фиби.
– Все будет хорошо. – Фиби нервно улыбнулась. – Это правда. Подожди, – сказала она, когда они уже спустились до середины лестницы, и Стивен остановился.
Освободившись из его объятий, она взбежала вверх по ступенькам, присев возле Блисс, что-то шепнула на ухо девочке, и та с улыбкой кивнула. Фиби бегом вернулась к Стивену, и они рука об руку вышли из особняка.
– Что ты сказала Блисс? – уже в экипаже, усадив Фиби себе на колени, спросил Стивен.
– Я сказала, чтобы она нашла своему отцу женщину, которая будет любить его до безумия, и не соглашалась ни на что другое. Они оба заслуживают настоящего счастья.
– Господь его не оставит, а если за дело возьмется Блисс, у бедняги не будет шансов на спасение.
– Я знаю.
Чувство умиротворения снизошло на Фиби, и хотя вопросы о ее будущем остались без ответа, она знала одно: Стивен принадлежит ей. Прильнув к нему, она легонько прикусила ему мочку уха и нежно потерлась о висок.
– Фиби.
По огню, вспыхнувшему в его глазах, она догадалась, какой жар бушует в его теле, однако он не сделал ни малейшего движения, чтобы поцеловать ее или утопить в ласках. Ее губы, скользнув по его щеке, нежно прошлись по его губам, а руки поглаживали плечи. Фиби поразилась, как ее тянуло касаться его тела. Но Стивен, остановив ее своенравные руки, положил их ей на колени.
– Если ты не будешь осмотрительной, то окажешься на спине с задранной выше головы юбкой!
Фиби, не отрываясь, смотрела на него, ее минутное замешательство превратилось в томление, и, по правде говоря, она не отказалась бы испробовать то, от чего ее предостерегал Стивен.
– Не сейчас, дорогая, – должно быть, прочитав ее мысли, прошептал Стивен ей в самое ухо низким хрипловатым голосом, который всегда приводил ее в восторг, – сначала ванна, а потом постель – шампанское, свечи и полное уединение.
Во время поездки Стивен вел легкий разговор, но спроси кто-нибудь у Фиби, о чем шла речь, она не смогла бы повторить ни слова, ее мысли были поглощены предстоящей ночью, и кровь стучала у нее в висках в такт покачиванию экипажа.
Многочисленная прислуга, встретившая их в доме Стивена, бросилась исполнять приказания хозяина, а он, проводив Фиби в спальню, пожелал ей чувствовать себя непринужденно, но его совет оказался для Фиби невыполнимым – горло у нее было сухим, как бисквит недельной давности, а руки и ноги вдруг словно налились свинцом.
На кровати Фиби нашла белую кружевную ночную рубашку из такой тонкой прозрачной ткани, что было не совсем понятно, зачем вообще нужна такая одежда, а рядом с ней лежала серебряная щетка. Да, этот мужчина любит сюрпризы.
Переодевшись, Фиби стояла у окна, глядя на усыпанное звездами небо, и каждый ее нерв пел в предвкушении того, что ее ожидало. Освещенная лунным светом и свечами, эта спальня была местом, где сбываются мечты. Дверь отворилась, и Стивен в темно-вишневом атласном халате прислонился к косяку; его еще влажные волосы слегка вились возле ушей, а халат чуть распахнулся сверху, открывая смуглую мускулистую грудь. Под его пристальным взглядом по коже Фиби пробежала дрожь. Стивен, как делал это уже много раз прежде, зовущим жестом вытянул руку, и Фиби не раздумывая подошла к нему. Он подвел ее к кровати и неторопливыми, томительными движениями распустил шнуровку на ее рубашке, позволив ей соскользнуть к ногам девушки; когда же в его глазах засветились невысказанные ожидание и обещание, у Фиби перехватило дыхание.
Взяв ее руку, Стивен поднес ее к поясу своего халата, и Фиби, совсем перестав дышать, трясущимися руками освободила его от одежды. Она всегда любовалась его стройной фигурой, но сейчас впервые увидела полностью раздетым. Это привело Фиби в полное замешательство, щеки у нее вспыхнули, во рту пересохло, и ощущение было такое, словно туда засунули на хранение комок хлопка и забыли вынуть. Даже теперь ей не верилось, что однажды их тела были слиты воедино.
– Все так плохо?
– Нет… – Ее щеки покраснели еще сильнее. – Я… – Стивен засмеялся, и она с силой шлепнула его по плечу. – Не могу поверить, что мы… Я хочу сказать, не знаю… Никогда раньше я по-настоящему не видела мужского тела.
– Я очень надеюсь, что не видела, и обещаю, что у нас все будет замечательно. Иди сюда.
Он поднял ее над своей кроватью и осторожно опустил на простыню с рисунком из цветов барвинка. Атласная ткань нежно коснулась ее нагого тела, а волосы на груди и ногах Стивена защекотали голую кожу.
Когда губы Стивена нашли ее губы, Фиби почувствовала, что он вложил в поцелуй все сердце, и ответила ему со всей страстью. Но оба понимали, что один поцелуй не удовлетворит никого из них.
Дни одиночества и неопределенности, мучительные часы волнений и отчаяния вылились в исступленную жажду. Стивен прижался к Фиби, ее дыхание превратилось в стоны, а поцелуи стали дерзкими и требовательными. Стивен, нежно погладив ее по плечам, провел рукой по груди, потом ниже и еще ниже, а затем его рука опустилась к ее бедрам. С величайшей осторожностью, словно имел дело с бесценным сокровищем, он снова и снова повторял эти ласки, пока она не стала извиваться, дрожа от желания. Губы Стивена не оставили без внимания ни единого дюйма ее тела, но когда его горячее дыхание коснулось ее самого чувствительного центра, Фиби чуть не лишилась сознания. У нее уже не было никаких мыслей, только чувства управляли ее вздохами, стонами и движениями, а тело вибрировало, как струны арфы. И если бы в доме начался пожар, она наверняка его даже не заметила бы.
Когда, казалось, уже невозможно больше вынести ни одного прикосновения, ни одной ласки, Стивен перекатился на спину, увлекая за собой Фиби; оказавшись на нем, она ощутила, как его плоть мягким толчком вошла в нее, и после короткого замешательства с восторгом предоставила Стивену управлять собой, упиваясь новизной такого способа любви. С каждым движением бедер Фиби взлетала все выше и выше, и бушевавшее в ней пламя жгло ее все сильнее и сильнее, пока не рассыпалось на тысячу огненных осколков. Мышцы Стивена блестели от напряжения, он продолжал приподнимать и опускать тело Фиби, пока не замер, присоединившись к ней в волшебном царстве экстаза.
После сжигающего акта любви, все еще оставаясь в сказочном мире, они лежали лицом к лицу, сплетя ноги; их сердца бились как одно, и ни у него, ни у нее не было сил произнести хоть слово.
– Слава Богу, я успел вовремя, – наконец заговорил Стивен, нежно проведя пальцем по бровям Фиби.
– Должна тебе признаться кое в чем. – Она смущенно прикрыла глаза. – Я плакала на плече у лорда Тьюксбери потому, что решила вернуться в Лондон, к тебе. – Ее пальцы блуждали в путанице волос на груди Стивена. – Я боялась, что ты больше не хочешь меня.
– Не хочу тебя? – Он сжал ее в объятиях и поцеловал в макушку. – Я жить не могу без тебя. – Подвинувшись на край кровати, он потянулся к стоявшему рядом столику за маленькой коробочкой, обтянутой синим бархатом, и, достав из нее золотое кольцо с выгравированными на нем двумя переплетенными сердцами, бережно надел его на палец Фиби.
– Ты запомнил?! – воскликнула она благоговейно, и волна нежности нахлынула на нее. Кольцо на ее пальце было точной копией того, которое она описала Стивену в тот день на Чанктонбери-Ринг, когда они делились воспоминаниями и она призналась ему в любви. Поймет ли она когда-нибудь этого человека? «Во всяком случае, всю свою жизнь я буду к этому стремиться», – сказала себе Фиби.
– Глупая девочка. Разве я мог забыть? Воспоминание о том дне, когда мы впервые были близки, стало для меня одним из самых приятных, тогда ты похитила мое сердце. Я был дураком, отказываясь видеть очевидное. Как тот скелет в твоей пещере сокровищ, я клянусь, что никогда не буду любить другую женщину.
– Когда ты…
– Я заказал кольцо два дня назад, когда решил, что должен быть с тобой, а иначе сойду с ума. Мне просто нужно было время, чтобы увязать чувства со своим решением. Мне действительно очень стыдно, что я заставил тебя страдать. Если позволишь, я всю свою жизнь посвящу тому, чтобы сделать тебя счастливой. Фиби Рафферти, ты будешь моей женой? Окажешь ли ты мне великую честь разделить со мной жизнь?
– А как же проклятие? – На этот единственный вопрос еще не было дано ответа.
– Мысль, что я могу потерять тебя, приводит меня в ужас, но жить без тебя я не могу. Ты единственный человек, который всегда говорил, что любовь преодолеет все преграды. Я хочу отдать всего себя – свои руки, свое сердце, свое будущее – нежной, любовной заботе о тебе. Лучше я проведу месяц, неделю или всего один день с тобой, чем проживу жизнь без тебя. Фиби, выходи за меня замуж.
Эти слова прозвучали радостной музыкой для ушей Фиби, она так долго ждала этого момента и уже потеряла всякую надежду услышать такое признание из уст Стивена. Счастье пело в ней, как сотня скрипок, и, улыбнувшись от переполнявшей ее сердце любви, она ответила:
– Вы окажете мне честь.
– Я сойду в могилу, повторяя твое имя, наша любовь выгравирована на моем сердце. – Он накрыл ее своим телом и перед тем, как прижаться губами к ее губам, предупредил: – А если у тебя есть какие-то сомнения на сей счет, то уверяю, я буду уничтожать их одно за другим изо дня в день, пока мы живы.
В течение последнего часа во время их бешеной скачки из Лондона Стивен то впадал в мрачное молчание, то начинал ругаться последними словами. Уинстон отказался от всех попыток завести с ним разговор: в данный момент Стивен Ламберт, герцог Бэдрик, не годился в собеседники.
Лошади еще не успели остановиться, как Стивен выскочил из экипажа, и Уинстон поспешил вслед за ним, в последний раз взывая к его здравому смыслу:
– По крайней мере выясни, поженились ли они, прежде чем броситься в атаку, как Эдуард на Шотландию. В твоем положении устраивать сцены – самое последнее дело. – Стивен поднимался по лестнице через две ступеньки. – У меня такое чувство, что ты пропускаешь мимо ушей все мои слова, почему? – воскликнул Уинстон.
– Потому, что это я. – Стивен ударил медным молотком в массивную дубовую дверь.
– Будет что-то интересное. – Зная, когда следует помахать белым флагом, Уинстон со вздохом прислонился к каменной стене.
Стивен колотил в дверь и, казалось, уже готов был сломать эту чертову преграду, когда наконец появился дворецкий с расширившимися от испуга глазами. Его испуг вполне можно было понять – плащ Стивена был разорван, а глаза распухли так, что от них остались одни щелочки; да и у Уинстона вид был не лучше – после потасовки у него была разбита губа, над бровью красовалась шишка от удара оловянной кружкой, а ослепительно белый шарф украшали кровавые пятна. К тому же зловоние, пропитавшее в баре их одежду и сейчас исходившее от нее, отнюдь не действовало на слугу как успокоительное.
– Где Тьюксбери? – На этот раз не став ругаться, Стивен просто шагнул через порог, а дворецкий так и остался стоять, разинув рот от изумления.
Пройдя через холл, Стивен двинулся дальше по коридору, тяжело печатая шаги на мраморном полу. Он открывал двери, заглядывал внутрь и, не находя никого, с грохотом захлопывал их и шел дальше. Дворецкий чуть ли не бегом бежал за Стивеном, а Уинстон следовал позади, изо всех сил стараясь успокоить беднягу, чтобы тот не упал на пол, получив апоплексический удар.
Так они двигались вперед, пока не увидели перед собой на нижней ступеньке лестницы знакомую белокурую малышку, которая, по-царски подняв голову, наблюдала за приближением Стивена.
– От вас воняет, – с надменностью королевы Елизаветы высказалась девочка, сморщив носик и надув губки.
– Очень любезное замечание с твоей стороны, – остановившись, буркнул Стивен. – Где твой папа?
– Ступайте, Симпсон, я сама разберусь, – обратилась она к дворецкому, который уже готовился призвать на помощь какую-нибудь хитрость, и слуга, подчиняясь желанию девочки, юркнул в ближайшую комнату, но остался у самого порога. – Что вам угодно? – Блисс повернулась к Стивену и, судя по непреклонному выражению ее лица, кроха собиралась дать достойный отпор.
– Не думаю, что это касается тебя.
– Касается, если вам нужна моя помощь.
Не сдержавшись, Уинстон громко расхохотался – герцог Бэдрик, оказавшийся в отчаянном положении, вынужден был стоять здесь и объясняться с малым ребенком! И Уинстон снова громко засмеялся. Стивен, не ожидая подобной дерзости со стороны девочки, беспомощно взглянул на друга. Маленький деспот действительно ожидал, нет, требовал объяснений, и Стивен, в присущей ему манере сложив на груди руки, сдержанно ответил:
– Если хочешь знать, я пришел, чтобы забрать то, что принадлежит мне.
– Что-то вы мне не нравитесь. – Блисс подошла ближе, нисколько не боясь его, и подбоченилась совсем как отец.
– Взаимно. – Боже мой, и Фиби мечтала о своем таком же малыше, нет, ему это трудно понять. – Однако у меня нет времени обсуждать наши обоюдные чувства. Где мисс Рафферти?
– Зачем?
– Зачем?! – заорал Стивен.
Дворецкий ринулся вперед на защиту своей подопечной, и тотчас же в комнату влетела седая женщина, держа над головой пучок перьев для смахивания пыли, а из другой двери появился, по всей видимости, повар, если судить по тому, что у него в руке была сковородка, но Уинстон предупреждающе поднял руку, молча прося их не вмешиваться.
– Я не позволю вам обижать ее. – Блисс вздрогнула, но от своего не отступила.
Стивен понимал, что сердится исключительно из-за охватившей его паники, никто не заслужил его гнева, а уж этот маленький ребенок и вовсе был ни при чем. Стивен, выдохнув, опустился на колени перед Блисс.
– Я надеюсь сделать мисс Рафферти очень счастливой. Я обещаю. Но сначала мне нужно найти ее.
– Хорошо. – Мудрость и понимание, которые редко можно встретить в таких маленьких детях, засветились в глазах Блисс, она повернулась и пошла вверх по лестнице, а остальные последовали за ней, как стадо гусей. Замыкающим шествовал Уинстон.
– Она там с моим папой, – сказала Блисс, подойдя к двустворчатой двери красного дерева.
– Спокойно! – с лестницы крикнул Уинстон другу. Взявшись за ручку двери, Стивен про себя прочитал молитву, и это уже было знаменательно, ибо он не был человеком, склонным к набожности. А что, если они уже поженились? Боже, а если они сейчас занимаются любовью? А если?.. Маленькая ручонка стиснула его руку, и он с новой надеждой распахнул дверь.
При виде Фиби, которая сидела на диване, положив голову на плечо Тьюксбери, Стивена охватила слепая ярость, и он готов был кого-нибудь убить. Но в следующее мгновение он заметил, как у Фиби вздрагивают плечи. По лицу ее текли слезы.
– Что ты ей сделал, негодяй? – Потеряв над собой контроль, Стивен бросился к девушке, но Тьюксбери преградил ему дорогу, не дав сделать и трех шагов. В комнате к этому времени собралась уже небольшая армия слуг, ряды которой значительно пополнились.
– Вот вам и дипломатия, – пробормотал почти про себя Уинстон, небрежно прислонившись к дверному косяку.
– Дай мне пройти, – рявкнул Стивен, переведя угрожающий взгляд со своего друга на Тьюксбери.
– Вы думаете напугать меня? – Тьюксбери сложил руки на груди, но Стивен не удостоил его ответом.
– Фиби, не прячься за ним. Мне наплевать, если ты вышла замуж, к завтрашнему дню ты будешь вдовой. Он не смеет тебя удерживать.
Фиби, до этого неподвижно сидевшая на диване, выглянула из-за спины Тьюксбери, глаза у нее были красные и припухшие от слез. «Она много плакала», – заключил Стивен, и ему снова захотелось дать Тьюксбери пощечину, ведь, несомненно, только по вине этого лорда глаза у Фиби были полны слез.
– Что с твоим лицом? Что произошло? – всхлипнув, спросила она у Стивена.
– Маленькое недоразумение.
– Вернее, маленькое сражение. – вставил Уинстон.
– Добрый вечер, Уинстон, – не сводя глаз со Стивена, рассеянно поздоровалась Фиби, как будто только сейчас заметила присутствие лорда Пейли.
– Ради Бога, у нас же не светская беседа за чашкой чаю! – Стивен возмущенно всплеснул руками. – Можем мы с Фиби поговорить наедине?
– Нет! – в один голос ответили Фиби, Тьюксбери и Уинстон.
– Чего ты хочешь, Стивен? – еще немного отодвинувшись, спросила Фиби.
– Почему ты плакала?
– Мне так хотелось.
– Женские слезы ужасно расстраивают нас, правда? – вмешался з разговор Уинстон, направляясь к креслу, и, опустившись в него, потер колено. – Когда Элизабет плачет, мне хочется в одно и то же время выбежать из комнаты и заключить ее в объятия. Но она никогда не помнит, почему начала плакать.
– Я отлично помню, почему плакала. – Медленно поднявшись с дивана, Фиби выпрямилась.
– Мы что, должны разговаривать при всех? – Стивену хотелось обнять Фиби и поцелуями осушить все до последней слезинки на ее щеках.
– Да, пока я не услышу того, что убедит меня поступить иначе, – спокойно отозвался Тьюксбери.
Стивен едва удержался, чтобы не задушить этого человека, но решил, что убийство не самое подходящее начало медового месяца, если он у него вообще будет, в чем Стивен был далеко не уверен.
– Отвечай мне, вы поженились?
Неразбериху последнего получаса сменила гробовая тишина. Тиканье настенных часов барабанным боем отзывалось в голове Стивена, он слышал шелест платья Фиби, дыхание Уинстона, шарканье слуг, собравшихся у двери, и лай собак где-то снаружи. Будущее Стивена сейчас висело на волоске и зависело от одного слова: да или нет.
Пугающая мысль, что он, возможно, приехал слишком поздно, сдавила ему грудь, как широкий кожаный ремень, а Тьюксбери, казалось, с удовольствием наблюдал за его мучениями. Заглянув в глаза своему сопернику, Стивен не нашел там никакого ответа, словно смотрел на пень, и, вытянувшись по стойке «смирно», обреченно ждал решения своей участи.
– Еще нет, – произнес наконец Тьюксбери. – Но какое вам до этого дело?
Тяжкий груз свалился с плеч Стивена, но он должен был еще получить согласие Фиби. Бросив через плечо быстрый взгляд, он заметил, что собравшаяся толпа с удивлением и любопытством наблюдает за происходящим, никто не уходил, и рассчитывать, что присутствующие разойдутся, было бессмысленно.
– Поедем со мной домой, – обратился он к Фиби так, как будто в комнате, кроме них, никого не было.
– Она никуда отсюда не поедет.
– Разве это решать не самой Фиби? – Стивен остановился напротив Тьюксбери, так же, как он, скрестив руки.
– Если мне не изменяет память, вы отказались от такого права, – отозвался Тьюксбери.
– Но он стремится его получить, – заметил Уинстон.
– Если вы все позволите, я тоже кое-что скажу. – Порывисто встав, Фиби подошла к Тьюксбери, и Стивен посчитал ее вмешательство добрым знаком, потому что с момента его приезда она едва проронила несколько слов.
– Ну конечно, дорогая. – Он сделал рукой поощрительный жест.
– Не называй меня «дорогая». Неужели ты ожидал, что я уйду и оставлю лорда Тьюксбери в день нашей свадьбы? Неужели ты не понимаешь, что вверг меня в ад? Почему ты не задумался об этом, когда я прислала тебе записку?
– Я не получил записки, ее перехватила Хильдегард, – совершенно ошеломленный ее нападками, попытался защититься Стивен.
– Не получил записки? – повторила Фиби его слова скорее для себя, чем для кого-то еще, и в поисках подтверждения, взглянула на Уинстона, который молча кивнул.
– Итак, здесь не было сказано ничего, что изменило бы мое мнение, – сказал лорд Тьюксбери, переступив с ноги на ногу.
Самое непристойное ругательство сорвалось с губ Стивена, но дело вдруг разрешилось самым неожиданным образом – Блисс, подбежав к отцу, потянула его за сюртук:
– Папа, он больше не будет ее обижать. Он обещал.
Стивен не мог себе представить, чтобы маленький ребенок говорил с такой непоколебимой убежденностью, и был совершенно обескуражен тем, что семилетняя малышка встала на его защиту. Его жизнь внезапно резко изменилась, все семейные предания, за которые он крепко цеплялся и которые привязывали его к прошлому, рассыпались в пух и прах, и он мгновенно перенесся в настоящее, где на нем лежала ответственность за женщину, которая сейчас была перед ним, которая любила его и верила в него и которую он так жестоко обидел.
– Фиби, – мягко сказал он, понизив голос почти до шепота, – я действительно виноват. Дай мне возможность искупить вину. – И, шагнув вперед, Стивен умоляюще добавил: – Прошу тебя.
– Я… – Горькое отчаяние в голосе Стивена болезненно коснулось струн ее сердца, в душе проснулась надежда, как просыпается бутон лилии, раскрываясь навстречу утренней заре. Да, он глупец, но уж таков он есть, и таким она его любит. Сегодня, сидя здесь на диване, она плакала и просила прощения у лорда Тьюксбери, потому что все-таки не могла выйти за него замуж. Логика и здравый смысл говорили ей, что она должна остаться с ним, а сердце требовало, чтобы ушла. Ее любовь была так сильна, что признавала только одно решение – Фиби должна вернуться в Лондон, к Стивену. И вот теперь он сам пришел к ней; и, конечно же, не для того, чтобы пожелать ей счастья, он проделал весь этот путь из Лондона. Но каковы бы ни были его побуждения, она ни в чем не могла ему отказать. – Не понимаю, чего ты от меня ждешь.
– Поедем со мной, и ты поймешь, чего я хочу. – Когда Фиби кивнула, он сжал ее в объятиях и, пройдя мимо расступившихся слуг, повел по коридору, а Уинстон, Тьюксбери и Блисс последовали за ними к балкону. – Уинстон, – бросил на ходу Стивен, – попроси у Тьюксбери для себя экипаж, потому что твой возьму я.
– Бэдрик, я хочу услышать, что скажет Фиби.
– Все будет хорошо. – Фиби нервно улыбнулась. – Это правда. Подожди, – сказала она, когда они уже спустились до середины лестницы, и Стивен остановился.
Освободившись из его объятий, она взбежала вверх по ступенькам, присев возле Блисс, что-то шепнула на ухо девочке, и та с улыбкой кивнула. Фиби бегом вернулась к Стивену, и они рука об руку вышли из особняка.
– Что ты сказала Блисс? – уже в экипаже, усадив Фиби себе на колени, спросил Стивен.
– Я сказала, чтобы она нашла своему отцу женщину, которая будет любить его до безумия, и не соглашалась ни на что другое. Они оба заслуживают настоящего счастья.
– Господь его не оставит, а если за дело возьмется Блисс, у бедняги не будет шансов на спасение.
– Я знаю.
Чувство умиротворения снизошло на Фиби, и хотя вопросы о ее будущем остались без ответа, она знала одно: Стивен принадлежит ей. Прильнув к нему, она легонько прикусила ему мочку уха и нежно потерлась о висок.
– Фиби.
По огню, вспыхнувшему в его глазах, она догадалась, какой жар бушует в его теле, однако он не сделал ни малейшего движения, чтобы поцеловать ее или утопить в ласках. Ее губы, скользнув по его щеке, нежно прошлись по его губам, а руки поглаживали плечи. Фиби поразилась, как ее тянуло касаться его тела. Но Стивен, остановив ее своенравные руки, положил их ей на колени.
– Если ты не будешь осмотрительной, то окажешься на спине с задранной выше головы юбкой!
Фиби, не отрываясь, смотрела на него, ее минутное замешательство превратилось в томление, и, по правде говоря, она не отказалась бы испробовать то, от чего ее предостерегал Стивен.
– Не сейчас, дорогая, – должно быть, прочитав ее мысли, прошептал Стивен ей в самое ухо низким хрипловатым голосом, который всегда приводил ее в восторг, – сначала ванна, а потом постель – шампанское, свечи и полное уединение.
Во время поездки Стивен вел легкий разговор, но спроси кто-нибудь у Фиби, о чем шла речь, она не смогла бы повторить ни слова, ее мысли были поглощены предстоящей ночью, и кровь стучала у нее в висках в такт покачиванию экипажа.
Многочисленная прислуга, встретившая их в доме Стивена, бросилась исполнять приказания хозяина, а он, проводив Фиби в спальню, пожелал ей чувствовать себя непринужденно, но его совет оказался для Фиби невыполнимым – горло у нее было сухим, как бисквит недельной давности, а руки и ноги вдруг словно налились свинцом.
На кровати Фиби нашла белую кружевную ночную рубашку из такой тонкой прозрачной ткани, что было не совсем понятно, зачем вообще нужна такая одежда, а рядом с ней лежала серебряная щетка. Да, этот мужчина любит сюрпризы.
Переодевшись, Фиби стояла у окна, глядя на усыпанное звездами небо, и каждый ее нерв пел в предвкушении того, что ее ожидало. Освещенная лунным светом и свечами, эта спальня была местом, где сбываются мечты. Дверь отворилась, и Стивен в темно-вишневом атласном халате прислонился к косяку; его еще влажные волосы слегка вились возле ушей, а халат чуть распахнулся сверху, открывая смуглую мускулистую грудь. Под его пристальным взглядом по коже Фиби пробежала дрожь. Стивен, как делал это уже много раз прежде, зовущим жестом вытянул руку, и Фиби не раздумывая подошла к нему. Он подвел ее к кровати и неторопливыми, томительными движениями распустил шнуровку на ее рубашке, позволив ей соскользнуть к ногам девушки; когда же в его глазах засветились невысказанные ожидание и обещание, у Фиби перехватило дыхание.
Взяв ее руку, Стивен поднес ее к поясу своего халата, и Фиби, совсем перестав дышать, трясущимися руками освободила его от одежды. Она всегда любовалась его стройной фигурой, но сейчас впервые увидела полностью раздетым. Это привело Фиби в полное замешательство, щеки у нее вспыхнули, во рту пересохло, и ощущение было такое, словно туда засунули на хранение комок хлопка и забыли вынуть. Даже теперь ей не верилось, что однажды их тела были слиты воедино.
– Все так плохо?
– Нет… – Ее щеки покраснели еще сильнее. – Я… – Стивен засмеялся, и она с силой шлепнула его по плечу. – Не могу поверить, что мы… Я хочу сказать, не знаю… Никогда раньше я по-настоящему не видела мужского тела.
– Я очень надеюсь, что не видела, и обещаю, что у нас все будет замечательно. Иди сюда.
Он поднял ее над своей кроватью и осторожно опустил на простыню с рисунком из цветов барвинка. Атласная ткань нежно коснулась ее нагого тела, а волосы на груди и ногах Стивена защекотали голую кожу.
Когда губы Стивена нашли ее губы, Фиби почувствовала, что он вложил в поцелуй все сердце, и ответила ему со всей страстью. Но оба понимали, что один поцелуй не удовлетворит никого из них.
Дни одиночества и неопределенности, мучительные часы волнений и отчаяния вылились в исступленную жажду. Стивен прижался к Фиби, ее дыхание превратилось в стоны, а поцелуи стали дерзкими и требовательными. Стивен, нежно погладив ее по плечам, провел рукой по груди, потом ниже и еще ниже, а затем его рука опустилась к ее бедрам. С величайшей осторожностью, словно имел дело с бесценным сокровищем, он снова и снова повторял эти ласки, пока она не стала извиваться, дрожа от желания. Губы Стивена не оставили без внимания ни единого дюйма ее тела, но когда его горячее дыхание коснулось ее самого чувствительного центра, Фиби чуть не лишилась сознания. У нее уже не было никаких мыслей, только чувства управляли ее вздохами, стонами и движениями, а тело вибрировало, как струны арфы. И если бы в доме начался пожар, она наверняка его даже не заметила бы.
Когда, казалось, уже невозможно больше вынести ни одного прикосновения, ни одной ласки, Стивен перекатился на спину, увлекая за собой Фиби; оказавшись на нем, она ощутила, как его плоть мягким толчком вошла в нее, и после короткого замешательства с восторгом предоставила Стивену управлять собой, упиваясь новизной такого способа любви. С каждым движением бедер Фиби взлетала все выше и выше, и бушевавшее в ней пламя жгло ее все сильнее и сильнее, пока не рассыпалось на тысячу огненных осколков. Мышцы Стивена блестели от напряжения, он продолжал приподнимать и опускать тело Фиби, пока не замер, присоединившись к ней в волшебном царстве экстаза.
После сжигающего акта любви, все еще оставаясь в сказочном мире, они лежали лицом к лицу, сплетя ноги; их сердца бились как одно, и ни у него, ни у нее не было сил произнести хоть слово.
– Слава Богу, я успел вовремя, – наконец заговорил Стивен, нежно проведя пальцем по бровям Фиби.
– Должна тебе признаться кое в чем. – Она смущенно прикрыла глаза. – Я плакала на плече у лорда Тьюксбери потому, что решила вернуться в Лондон, к тебе. – Ее пальцы блуждали в путанице волос на груди Стивена. – Я боялась, что ты больше не хочешь меня.
– Не хочу тебя? – Он сжал ее в объятиях и поцеловал в макушку. – Я жить не могу без тебя. – Подвинувшись на край кровати, он потянулся к стоявшему рядом столику за маленькой коробочкой, обтянутой синим бархатом, и, достав из нее золотое кольцо с выгравированными на нем двумя переплетенными сердцами, бережно надел его на палец Фиби.
– Ты запомнил?! – воскликнула она благоговейно, и волна нежности нахлынула на нее. Кольцо на ее пальце было точной копией того, которое она описала Стивену в тот день на Чанктонбери-Ринг, когда они делились воспоминаниями и она призналась ему в любви. Поймет ли она когда-нибудь этого человека? «Во всяком случае, всю свою жизнь я буду к этому стремиться», – сказала себе Фиби.
– Глупая девочка. Разве я мог забыть? Воспоминание о том дне, когда мы впервые были близки, стало для меня одним из самых приятных, тогда ты похитила мое сердце. Я был дураком, отказываясь видеть очевидное. Как тот скелет в твоей пещере сокровищ, я клянусь, что никогда не буду любить другую женщину.
– Когда ты…
– Я заказал кольцо два дня назад, когда решил, что должен быть с тобой, а иначе сойду с ума. Мне просто нужно было время, чтобы увязать чувства со своим решением. Мне действительно очень стыдно, что я заставил тебя страдать. Если позволишь, я всю свою жизнь посвящу тому, чтобы сделать тебя счастливой. Фиби Рафферти, ты будешь моей женой? Окажешь ли ты мне великую честь разделить со мной жизнь?
– А как же проклятие? – На этот единственный вопрос еще не было дано ответа.
– Мысль, что я могу потерять тебя, приводит меня в ужас, но жить без тебя я не могу. Ты единственный человек, который всегда говорил, что любовь преодолеет все преграды. Я хочу отдать всего себя – свои руки, свое сердце, свое будущее – нежной, любовной заботе о тебе. Лучше я проведу месяц, неделю или всего один день с тобой, чем проживу жизнь без тебя. Фиби, выходи за меня замуж.
Эти слова прозвучали радостной музыкой для ушей Фиби, она так долго ждала этого момента и уже потеряла всякую надежду услышать такое признание из уст Стивена. Счастье пело в ней, как сотня скрипок, и, улыбнувшись от переполнявшей ее сердце любви, она ответила:
– Вы окажете мне честь.
– Я сойду в могилу, повторяя твое имя, наша любовь выгравирована на моем сердце. – Он накрыл ее своим телом и перед тем, как прижаться губами к ее губам, предупредил: – А если у тебя есть какие-то сомнения на сей счет, то уверяю, я буду уничтожать их одно за другим изо дня в день, пока мы живы.
Эпилог
Четыре года спустя
Фиби шла по картинной галерее особняка Марсден в поисках своего неугомонного семейства, безошибочно догадываясь, где оно могло быть в такой ясный солнечный день. Выйдя на балкон через раздвижные двери, она еще раз поразилась красоте этих мест и поблагодарила звезды и небеса, даровавшие ей все это.
Хэмпсон сидел возле стола, а у него на коленях устроилась Ханна, точная копия Стивена; напротив в кресле расположился Уиболт с трехмесячным Майклом на руках, сладко посапывавшем во сне, а Стивен стоял, прислонившись к каменной стене.
По светившемуся от возбуждения личику Ханны Фиби определила, что Хэмпсон развлекал девочку какой-то очередной невероятной историей или рассказом о подвиге ее предка, пользующегося дурной славой, и усмехнулась, потому что по сей день и сама любила слушать сказки старика.
– Разве вы забыли? – спросила она как можно строже, выйдя на солнце. – Мне кажется, у кого-то сегодня день рождения.
– У меня, мне три года! – Спустившись с колен Хэмпсона, девочка подбежала к матери и запрыгала возле нее.
Стивен тоже подошел к Фиби и, притянув к себе, поцеловал; он часто целовал жену, не обращая внимания на то, где они находились, и Фиби против этого нисколько не возражала.
– Хэмпсон рассказывал нам чудесную историю о бедном рыбаке, который нашел сокровище в яйце чайки, – сообщил ей Стивен.
– Это правда? – спросила Ханна.
– Некоторые сокровища можно найти в самых неожиданных местах, – обменявшись с мужем улыбкой, ответила Фиби дочери. – Просто нужно искать их и никогда не терять надежды. А теперь – мыться. Скоро прибудут гости.
– Не знаю, как Уинстон и Элизабет, – Стивен потер подбородок, – но Чарити с Элвудом каждый раз умудряются сбиться с дороги.
– Я думаю, – смеясь, отозвалась Фиби, – Чарити очень нравится терять дорогу вдвоем с мужем.
– Вот как? – Стивен слегка приподнял одну бровь и повел Фиби в комнаты. – Вероятно, в этом что-то есть. Если не возражаешь, Хэмпсон и Уиболт присмотрят за детьми, а я хотел бы потеряться вместе с женой где-нибудь внизу. Может быть, мы будем искать зарытое сокровище. – Он бросил на Фиби выразительный взгляд, от которого у нее по спине пробежала дрожь.
– Не забудь о наших гостях. – Она тоже подумала о маленьком, уютно обставленном тайнике под музыкальной комнатой.
Фиби ни в чем не могла отказать мужу и сомневалась, что такое когда-нибудь случится. Она хотела носить его имя, ожидала от него привязанности, а получила много больше, он подарил ей бесценное сокровище – свою любовь.
Фиби шла по картинной галерее особняка Марсден в поисках своего неугомонного семейства, безошибочно догадываясь, где оно могло быть в такой ясный солнечный день. Выйдя на балкон через раздвижные двери, она еще раз поразилась красоте этих мест и поблагодарила звезды и небеса, даровавшие ей все это.
Хэмпсон сидел возле стола, а у него на коленях устроилась Ханна, точная копия Стивена; напротив в кресле расположился Уиболт с трехмесячным Майклом на руках, сладко посапывавшем во сне, а Стивен стоял, прислонившись к каменной стене.
По светившемуся от возбуждения личику Ханны Фиби определила, что Хэмпсон развлекал девочку какой-то очередной невероятной историей или рассказом о подвиге ее предка, пользующегося дурной славой, и усмехнулась, потому что по сей день и сама любила слушать сказки старика.
– Разве вы забыли? – спросила она как можно строже, выйдя на солнце. – Мне кажется, у кого-то сегодня день рождения.
– У меня, мне три года! – Спустившись с колен Хэмпсона, девочка подбежала к матери и запрыгала возле нее.
Стивен тоже подошел к Фиби и, притянув к себе, поцеловал; он часто целовал жену, не обращая внимания на то, где они находились, и Фиби против этого нисколько не возражала.
– Хэмпсон рассказывал нам чудесную историю о бедном рыбаке, который нашел сокровище в яйце чайки, – сообщил ей Стивен.
– Это правда? – спросила Ханна.
– Некоторые сокровища можно найти в самых неожиданных местах, – обменявшись с мужем улыбкой, ответила Фиби дочери. – Просто нужно искать их и никогда не терять надежды. А теперь – мыться. Скоро прибудут гости.
– Не знаю, как Уинстон и Элизабет, – Стивен потер подбородок, – но Чарити с Элвудом каждый раз умудряются сбиться с дороги.
– Я думаю, – смеясь, отозвалась Фиби, – Чарити очень нравится терять дорогу вдвоем с мужем.
– Вот как? – Стивен слегка приподнял одну бровь и повел Фиби в комнаты. – Вероятно, в этом что-то есть. Если не возражаешь, Хэмпсон и Уиболт присмотрят за детьми, а я хотел бы потеряться вместе с женой где-нибудь внизу. Может быть, мы будем искать зарытое сокровище. – Он бросил на Фиби выразительный взгляд, от которого у нее по спине пробежала дрожь.
– Не забудь о наших гостях. – Она тоже подумала о маленьком, уютно обставленном тайнике под музыкальной комнатой.
Фиби ни в чем не могла отказать мужу и сомневалась, что такое когда-нибудь случится. Она хотела носить его имя, ожидала от него привязанности, а получила много больше, он подарил ей бесценное сокровище – свою любовь.