листовку вслух:
- "...Те, кто сегодня открыто призывают с трибун к продолжению
войны, завтра взойдут на эшафоты и будут в слезах молить о пощаде.
Дирак Ангестун Гесепт".
Он нарочито нахмурился:
- Вряд ли это сделал кто-то из магазина. Они бы не посмели.
- Н-но кто-то в-все-таки осмелился, - резонно заметил пучеглазый.
- Да, - Моури подозрительно посмотрел на него; - Ты заметил первый.
Так, может быть, это ты?
- Я? - пучеглазый полиловел, что соответствовало смертельной
бледности. - Я ее и не касался. Вы что, д-думаете, я спятил?
- Тем не менее, кто-то же сделал это!
- Это не я, - взволнованно заявил пучеглазый; он выглядел очень
испуганным. - Какой-то придурок...
Другой сири, помоложе и побойчее, прервал пучеглазого:
- Нет, на психа не похоже. Тут кое-что посерьезнее!
- С чего ты взял? - казалось, глаза у тощего сейчас выкатятся из
орбит.
- Если бы у парня поехала крыша, он, скорей всего, просто писал бы
на стенах. Дураки так и делают. А это, - он кивнул в сторону витрины,
- напечатано в типографии. Кто-то здорово рисковал головой, чтобы
прилепить здесь листовку. Я уверен, что за ловкачом стоит подпольная
организация.
- Тут так и написано, - перебил его чей-то голос, - Партия Свободы
Сириуса.
- Никогда о такой не слыхал, - заметил кто-то.
- Вот и услышал теперь, верно? - заметил Моури.
- Н-нужно что-то д-делать, - заявил пучеглазый, бестолково
размахивая руками.
Принимать меры входило в обязанности полицейского. Страж порядка,
вообразивший, что произошло убийство, уже проталкивался к витрине
сквозь толпу. Он посмотрел на тротуар, разыскивая тело, потом нагнулся
и стал шарить по асфальту - очевидно, думая, что покойник оказался
невидимым. Ничего не обнаружив, полицейский выпрямился, обвел взглядом
собравшихся и рявкнул:
- Ну, в чем дело?
Пучеглазый снова ткнул пальцем - на этот раз с таким видом, словно
ему был вручен патент на изобретение:
- Взгляните, офицер, что тут налеплено на витрине.
Полицейский взглянул - и увидел. Он, по крайней мере, дважды
прочитал листовку, причем лицо ем из сизого стало фиолетовым, а потом
багровым. Покончив с чтением, достойный страж порядка повернулся к
толпе:
- Кто это сделал?
Никто не знал.
- У всех вас есть глаза - вы что, внезапно ослепли?
Очевидно, дело обстояло именно так.
- Кто заметил первым?
- Я, - сказал пучеглазый гордо.
- Но ты не видел, кто это наклеил?
- Нет.
Полицейский выставил вперед подбородок:
- Ты уверен?
- Да, офицер, - выдавил пучеглазый, начиная нервничать. - Тут
случилась небольшая авария, и мы все смотрели, как два в-в-во... - от
страха он начал заикаться сильнее и уже не смог продолжить фразу.
Отмахнувшись от пучеглазого словно от назойливой мухи, полицейский
обратился к толпе; голос его звучал угрожающе:
- Тот, кто будет уличен в сокрытии личности преступника, разделит с
ним вину и получит такое же наказание.
Стоявшие в первых рядах отступили на несколько шагов, а те, кто
находился подальше, сразу же вспомнили о своих делах и поспешили
удалиться. Лишь около тридцати самых любопытных - и Моури в их числе -
не сдвинулись с места.
- Может быть, в магазине что-нибудь видели? - скромно предположил
Моури.
Полицейский огрызнулся:
- Не лезь не в свое дело, коротышка!
Затем он громко фыркнул, вошел в магазин и потребовал управляющего.
Этот почтенный гражданин вышел на улицу и с ужасом воззрился на свою
витрину, после чего стал проявлять симптомы глубокого нервного
потрясения.
- Мы-мы-мы ничего не знаем, офицер. Я уверяю вас... уверяю, что мы
тут ни-ни-ни при чем. Ведь эта... эта гадость наклеена снаружи, а не
изнутри! Кто-то из прохожих устроил такую мерзость, ясно же! И я ума
не приложу, почему он выбрал нашу витрину. Наш патриотизм ни у кого не
вызывает сомнений и...
- Кайтемпи понадобится не больше пяти секунд, чтобы это проверить,
- с ухмылкой заявил полицейский.
- Но я сам офицер запаса в...
- Заткнись. - Полицейский ткнул толстым пальцем в возмутительную
листовку. - Сорвать!
- Будет сделано, офицер! Так точно, офицер! Я немедленно очищу
витрину!
Управляющий подцепил край листовки и попытался оторвать ее от
стекла. Но не тут-то было; земная технология достигла совершенства в
создании клеящих веществ. После нескольких неудачных попыток
управляющий смущенно посмотрел на полицейского, зашел в магазин, взял
нож и снова принялся за работу. Ему удалось оторвать по маленькому
треугольному кусочку по углам; текст при этом не пострадал.
- Принеси горячей воды и попытайся ее размочить, - скомандовал
полицейский, быстро теряя терпение. Он повернулся к толпе и приказал
всем убираться. Любопытные неохотно двинулись прочь.
Перед тем, как завернуть за угол, Моури оглянулся: управляющий
возил тряпкой по стеклу витрины; рядом стояло ведро, над которым
подымался пар. Моури ухмыльнулся: вода, особенно горячая, легко
вступала в реакцию с гидрофлуоресцирующим веществом, входившим в
состав типографской краски.
По пути Моури прилепил еще пару листовок - там, где их трудно не
заметить, где они могли вызвать приличный переполох. Прошло двадцать
минут; вода уже должна была прореагировать с краской, и он не устоял -
вернулся к злополучному магазину.
Листовки на витрине уже не было, но на ее месте четкие белые буквы
красовались прямо на стекле. Теперь уже не только ведро, но и
полицейский с управляющим исходили паром; они метались около витрины и
яростно орали то на дюжину граждан, пытавшихся прочитать текст, то
друг на друга.
Проходя мимо, Моури слышал, как полицейский вопил:
- Мне плевать, что твоя поганая витрина стоит две тысячи гильдеров!
Или забей наглухо, или меняй стекло! Либо то, либо другое!
- Но, офицер! Две тысячи...
- Делай, как тебе сказано! Умышленно или нет - ты предоставил свою
витрину для подрывной пропаганды! Это серьезное преступление во время
войны!
Моури не спеша удалился; его никто не видел и ни в чем не
заподозрил. У него еще оставалось восемнадцать листовок, так что
работы хватило до темноты. В этот день он нашел себе подходящее
убежище.
Моури остановился у гостиничной стойки и с деланным сожалением
обратился к портье:
- Ох уж эта война! Все так сложно, ничего нельзя планировать
заранее! - Он всплеснул руками; земляне в подобном случае пожимают
плечами. - Я должен уехать завтра, может быть, дней на семь. Так
неудачно все сложилось!
- Вы хотите отказаться от номера, господин Агаван?
- Нет. Я забронировал его на десять дней и заплачу за это время. -
Моури вытащил из кармана пачку гильдеров. - Если я вернусь вовремя, -
то смогу снова занять свой номер, в противном случае. - Он опять
сделал руками волнообразный жест и добавил: - Ну, что ж, не повезет,
так не повезет.
- Как вам будет угодно, господин Агаван, - ответил портье,
выписывая квитанцию и протягивая ее постояльцу. Речь шла о чужих
деньгах, и его ничуть не волновало, как постоялец их растранжирит.
- Спасибо, - поблагодарил Моури. - Долгих лет!
- Долгих лет, - ответил портье, но судя по интонации - скончайся
клиент прямо у стойки, он бы и глазом не моргнул.
Моури зашел в ресторан и поужинал. Затем поднялся в номер,
вытянулся на кровати, дав отдых гудящим ногам, и стал ждать
наступления темноты. Когда погасли последние блики заката, он достал
из чемодана новую пачку листовок, взял кусок мела и вышел.
На этот раз все было намного проще. Тусклое уличное освещение было
ему на руку; к тому же теперь он был хорошо знаком со всеми
заслуживающими внимания местами и мог не отвлекаться на поиски
квартиры. В течение четырех часов Моури постарался обезобразить
листовками как можно больше стен и витрин самых шикарных магазинов,
которые днем особенно привлекали внимание прохожих.
Выйдя из отеля в семь тридцать, в полуночи он наклеил ровно сто
листовок и вывел большими четкими буквами "ДАГ" на двадцати четырех
стенах.
Надписи были сделаны особым мелком земного производства, очень
похожим на обычный, но с одной интересной особенностью - мел въедался
в поры кирпича при попытке смыть его водой, чем больше тратилось
усилий, чтобы избавиться от надписи, тем ярче она проступала на стене.
Существовал единственный способ уничтожить надпись - снести стену и
построить новую.
Утром Моури позавтракал и покинул отель вместе со своим
заминированным чемоданом. Игнорировав динокары, что ждали пассажиров у
двери отеля, он влез в автобус. Моури пересаживался девять раз, меняя
направления и маршруты без всякого плана. Пять раз он оставлял чемодан
в автоматической камере хранения и путешествовал без багажа. Возможно,
не стоило так тщательно запутывать следы, но - кто знает! - все могло
случиться; он был обязан не только скрыться от реальной опасности, но
и предупредить возможность ее появления. Например, вполне возможен
такой вариант:
"Мы из Кайтемпи. Предъявите-ка регистрационную книгу Хм-м - вроде
имена те же, что и в прошлый раз... Кроме этого Шир Агавана. Кто он
такой, а?"
"Из службы лесной охраны, офицер".
"Вы узнали это из его документов?"
"Да, офицер. Они были в полном порядке".
"В каком учреждении он служит?"
"В Министерстве природных ресурсов".
"Вы видели печать министерства на его личной карточке?"
"Не помню... Возможно... но я не могу точно сказать".
"Следует обращать внимание на такие вещи. Вы ведь знаете, что ими
заинтересуются при проверке".
"К сожалению, офицер, я не могу запомнить каждую деталь документов,
которые проходят через мои руки за неделю".
"Не мешало бы вам посерьезней относиться к работе... Правда, с этим
Агаваном все, кажется, в порядке. Сделаю на всякий случай запрос о его
личности. Где тут у вас телефон?"
Любопытный агент набирает номер, задает несколько вопросов, бросает
трубку и раздраженно обращается к клерку:
"В списках сотрудников министерства Шир Агаван не значится! У этого
типа фальшивые документы! Когда он покинул отель? Был ли встревожен?
Не говорил, куда направляется? Отвечай, идиот! И ключ от его номера,
быстро! Он взял динокар? Опиши мне его поподробнее. Так, у него был
чемодан... Какой, а?"
С подобным риском неизбежно сталкиваешься, когда ищешь пристанища в
местах известных, находящихся под постоянным наблюдением. Риск
невелик, но все же он существует. Когда приговоренный к смертной казни
шпион будет ожидать исполнения приговора, мысль о том, что его поймали
чисто случайно, покажется не особенно утешительной. Чтобы продолжать
борьбу и победить, воин-одиночка должен всегда и во всем быть хитрее
врага.
Довольный, что теперь самый настырный сыщик не сможет проследить
его маршрут по городу, Моури втащил свой чемодан на четвертый этаж
грязной и тесной многоквартирной коробки, вошел в нанятую вчера
двухкомнатную квартиру, и в лицо ему ударил спертый воздух, - комнаты
пропахли какой-то кислятиной. Остаток дня пришлось посвятить уборке.
Найти его здесь будет непросто. Хозяин, тип с подозрительно
бегающими глазами, не потребовал никаких документов, сдавая квартиру
Густ Хуркину, мелкому железнодорожному служащему, честному,
трудолюбивому, простому парню, который станет платить регулярно и в
срок. Хозяин ничего не имел против сомнительных постояльцев - в этом
квартале темные личности пользовались уважением: как правило, у них
было гораздо больше гильдеров в карманах.
Закончив с уборкой, Моури купил газету и изучил ее от корки до
корки в поисках каких-либо упоминаний о его вчерашних похождениях. Но
об этом в газете не было ни слова. Сначала Моури почувствовал
разочарование, но, поразмыслив, приободрился.
Выступление против войны и открытая оппозиция правительству - это
не та новость, которую станут расписывать в передовых статьях; ни один
редактор не пропустил бы подобную информацию. Конечно, будь у него
выбор - такая сенсация! Но выбора-то у местных журналистов как раз и
не было; все их материалы наверняка подвергались цензуре. Это
означало, что его деятельность была замечена и уже приняты кое-какие
меры, пока еще самые простые.
В любом случае, игра только начиналась. Негромкое жужжание крылышек
"осы" уже заставило правительство придержать прессу. Мера
недостаточная и неэффективная. Она не сработает, потому что к ней
прибегли с единственной целью - потянуть время, пока соответствующие
органы выработают план действий.
Чем дольше правительство будет умалчивать о событиях вчерашнего
дня, тем активнее они станут обсуждаться населением, перемешиваясь с
невероятными слухами, заставляя задуматься многих. Чем дальше и
прочнее молчание, тем более многозначительным начнет оно казаться
людям, осведомленным о случившемся. А в военное время самый
деморализующий вопрос: "Что же еще они от нас скрывают?"
Сотни граждан зададут его завтра, послезавтра и на следующей
неделе; имеющие странную силу слова "Дирак Ангестун Гесепт" подхватят
тысячи людей, передавая их из уст в уста, - и все потому, что какова
бы ни была реальная мощь этой организации, правительство боится о ней
сообщать. Так станет ли простой человек доверять руководству, которое
твердит о своей неустрашимости, а само боится рассказать о том, что
случилось в столице? Резонный вопрос, не так ли?
Болезнь выглядит более зловещей, когда принимает характер эпидемии
и поражает отдаленные районы. Именно поэтому первой вылазкой Моури из
его нового убежища стала поездка в Радин, город в двухстах сорока
милях на юг от Пертейна. Население - триста тысяч; важный промышленный
центр - гидроэлектростанция, добыча бокситов, алюминиевый комбинат.
Моури выехал утренним поездом, переполненным самыми разнообразными
типами, согнанными войной со своих насиженных мест: тут были угрюмые
рабочие, скучающие солдаты, чванливые мелкие начальники, бесцветные
личности неопределенного рода занятий. А прямо напротив Моури сел
свиноподобный тип, ходячая карикатура на Министра продовольствия
Джеймека.
Поезд тронулся и понесся вперед. Пассажиры входили и выходили на
промежуточных остановках. Свиное Рыло, не удостаивая Моури вниманием,
с вельможной рассеянностью взирал на мелькавший за окном пейзаж, а
вскоре заснул, приоткрыв во сне рот. При этом он стал еще больше
походить на борова; для полного сходства оставалось только засунуть
ему в пасть лимон.
Когда до Радина оставалось тридцать миль, дверь в соседний вагон со
стуком распахнулась и появился полицейский в сопровождении двух
плотных субъектов в штатском, Эта троица остановилась около ближайшего
пассажира.
- Ваш билет, - потребовал полицейский.
Пассажир протянул кусочек плотного пластика; на лице его появилось
испуганное выражение.
Полицейский внимательно с обеих сторон изучил билет и передал его
своим спутникам, которые проделали то же самое.
- Удостоверение личности.
Документ был осмотрен столь же тщательно, правда, полицейский
проверял его довольно небрежно, но зато оба типа в штатском старались
вовсю.
- Ваш пропуск.
Он тоже подвергся тройной проверке и был возвращен вместе с билетом
и документами. Пассажир облегченно вздохнул. Полицейский ткнул пальцем
в следующего:
- Ваш билет!
Моури, сидевший в другом конце вагона, наблюдал за проверкой с
любопытством и смутным чувством тревоги. Однако когда тройка взялась
за седьмого пассажира, он встревожился не на шутку.
По неизвестным причинам парочка в штатском разглядывала документы
этого человека значительно дольше. Несчастный пассажир начал заметно
нервничать. Проверяющие с подозрением уставились на его напряженное
лицо. В глазах у них появился хищный блеск.
- Встать! - рявкнул один из них.
Пассажир вскочил и, дрожа, вытянулся перед ними. Хотя вагон не
слишком сильно трясло, он шатался. Под присмотром полицейского типы в
штатском с профессиональной ловкостью обыскали пассажира. Они
вывернули содержимое его карманов, осмотрели и засунули обратно; потом
ощупали беднягу с ног до головы, не смущаясь присутствием окружающих.
Один из них, не обнаружив ничего, достойного внимания, выругался
сквозь зубы и прикрикнул на пассажира:
- Ну, чего дрожишь?
- Я не очень хорошо себя чувствую, - ответил несчастный слабым
голосом.
- Неужели? Что с тобой такое?
- Меня укачивает. Мне всегда плохо в поездах.
- Выдумываешь ерунду! - тип в штатском посмотрел на своего
напарника и, потеряв терпение, махнул рукой. - Да садись ты!..
Пассажир, тяжко дыша, опустился на место. От ужаса он весь покрылся
фиолетовыми пятнами.
Полицейский задержал на нем взгляд еще на секунду, фыркнул и
обратился к номеру восьмому.
- Билет.
До Моури оставалось еще человек десять.
Он не имел ничего против проверки документов - не мешает лишний раз
убедиться в их надежности, но обыск! С полицейским наверняка не будет
хлопот, зато двое других явно из Кайтемпи; стоило им заглянуть в его
карманы - пиши пропало. Пройдет какое-то время, пока на Земле поймут,
что его молчание - молчание могилы, и каменноликий Вулф примется
обрабатывать очередного простофилю:
- Повернитесь! Пройдитесь, искривив ноги! Мы хотим сделать из вас
"осу"!
Тем временем большинство пассажиров уже прошло контроль и теперь
сосредоточенно наблюдало за тем, что творилось в конце вагона,
стараясь при этом придать своим лицам выражение максимальной
лояльности. Моури украдкой взглянул на Свинорылого, который мирно
покачивался напротив, свесив голову на грудь и приоткрыв рот. Спит или
только притворяется?
Моури не мог этого точно определить, но времени на колебания не
осталось - троица уже приближалась, и он решил рискнуть. У себя за
спиной он нащупал узкую, но глубокую щель в обивке кресла между
спинкой и сидением. Не спуская глаз со Свинорылого, Моури вытянул из
кармана пачку листовок и два мелка и затолкал их поглубже в щель.
Спящий не шевелился.
Через две минуты полицейский грубо ткнул Свинорылого в плечо,
отчего тот громко всхрапнул и открыл глаза, тупо уставившись на
контролеров.
- Ну? В чем дело?
- Ваш билет, - потребовал полицейский.
- Транспортная проверка? - отозвался Свинорылый с неожиданным
пониманием. - Ну, ладно, - мясистыми пальцами он извлек из нагрудного
кармана пеструю карточку в прозрачном пластике и протянул ее тройке с
таким видом, будто это был ключ от райских врат. На лице полицейского
появилась заискивающая улыбка. Громилы в штатском вытянулись, как
будто их застали спящими на посту.
- Прошу прощения, господин майор, - промямлил полицейский.
- Все в порядке, вы находитесь при исполнении служебных
обязанностей, - заметил Свинорылый снисходительно-презрительным тоном.
И он обвел глазами вагон, явно наслаждаясь сознанием своего
недосягаемого превосходства над простыми смертными.
Наблюдая за этой сценой, Моури едва сдерживал отвращение. Его
правая нога зачесалась от желания дать кое-кому хорошего пинка по
жирной заднице. Чтобы случайно не выдать себя, он крепко прижал ее к
полу.
Теперь полицейский, раздраженный публичным унижением, занялся
Моури.
- Билет.
Моури предъявил его, стараясь выглядеть спокойным и слегка
утомленным. Маска безразличия давалась ему нелегко, так как теперь он
находился в центре всеобщего внимания. К тому же его пристально
разглядывал Свинорылый и сверлили взглядами двое агентов в штатском.
- Удостоверение!
Оно подверглось тройной проверке.
- Пропуск!
Моури протянул пропуск, внутренне готовясь и команде "Встать!".
Но таковой не последовало. Стараясь поскорее избавиться от
начальственного взгляда жирного майора, троица быстро просмотрела
документы. Моури засунул карточки в карман и, стараясь не показать
своего облегчения, обратился и соседу:
- Странно, с чего это вдруг такая проверка?
- Не твое дело, - отрубил Свинорылый самым оскорбительным тоном.
- Конечно, конечно, - поспешил согласиться Моури.
На этом разговор и закончился. Свинорылый смотрел в окно и, похоже,
спать больше не собирался. Про себя Моури пожелал ему провалиться в
ад: не так-то просто будет вытащить листовки, пока этот идиот
бодрствует.
Дверь с грохотом захлопнулась - полицейский и агенты Кайтемпи
закончили проверку и перешли в следующий вагон. Вдруг поезд
остановился так резко, что несколько пассажиров оказались на полу. В
хвосте поезда послышались крики.
Тяжело поднявшись, Свинорылый встал, открыл окно, высунул голову
наружу и посмотрел назад - туда, откуда доносился шум. Вдруг выхватив
из кармана пистолет, он с удивительным для своих габаритов проворством
пронесся по проходу и выскочил из вагона. Крики стали громче.
Моури выглянул в открытое окно. Вдоль путей бежало несколько
человек во главе с полицейским и агентами Кайтемпи. Он заметил, как
они вскинули руки, и в утреннем воздухе раздался звук выстрелов. Было
невозможно разглядеть, в кого они стреляли.
Позади всех, пытаясь догнать своих коллег, тяжело трусил
Свинорылый. Из всех окон торчали головы любопытных. Моури спросил у
ближайшей головы:
- Что случилось?
- Эти трое пришли проверять документы. А какой-то тип, как их
увидел, сразу бросился к другой двери и спрыгнул с поезда. Они
остановили состав и погнались за ним.
- Он не разбился, когда прыгал?
- По нему не скажешь. Во всяком случае, бежал он, как чемпион по
мейке. Навряд ли его догонят.
- Кто же он такой?
- Понятия не имею. Наверное, преступник, которого разыскивают.
- Да уж, - заметил Моури, - если бы за мной гнались люди Кайтемпи,
я бы драпал как последний спакум.
- Еще бы! - согласился собеседник.
Моури покинул свой наблюдательный пост и сел на место. Остальные
пассажиры приклеились к окнам, полностью поглощенные происшествием.
Момент был подходящий. Моури незаметно запустил руку в тайник, вытащил
листовки с мелками и засунул их в карман.
Поезд стоял около получаса, но ничего интересного больше не
произошло. Наконец состав тронулся; тут же в проходе появился
Свинорылый и тяжело плюхнулся на сиденье. Лицо толстяка было таким
кислым, что этой кислоты вполне хватило бы, чтобы замариновать всю его
жирную тушу.
- Поймали, господин майор? - спросил Моури как можно почтительней.
Свиное Рыло посмотрел на него с открытой враждебностью:
- Не твое дело!
- Конечно, конечно, господин майор, - выдавил Моури.
Они снова замолчали и не проронили ни слова до конца пути. Радин
был конечной станцией, и вагон опустел. В толпе пассажиров Моури
направился к выходу из вокзала, но не спешил начинать обработку витрин
и стен.
Вместо этого он стал следить за Свинорылым.
Оставаться при этом незамеченным не составляло труда. Вряд ли
Свинорылому могло прийти в голову опасаться слежки. Он шествовал, как
живое олицетворение закона, для которого простые смертные значили не
больше, чем пыль под ногами.
Выйдя из-под арки вокзала, Свинорылый свернул направо и тяжелой
поступью направился и автостоянке. Там он остановился у длинного
зеленого динокара, нашаривая в кармане ключи.
Спрятавшись за выступ стены, Моури наблюдал, как "объект" открыл
дверцу и втиснулся внутрь. Тогда он бросился к стоянке такси и
забрался в первую свободную машину. Зеленый динокар еще не успел
скрыться.
- Куда вам? - спросил водитель.
- Не могу сказать точно, - начал Моури, - я, видите ли, был здесь
только однажды и довольно давно. Но дорогу помню и буду говорить, куда
ехать.
Мотор загудел, машина набрала скорость; Моури не отрывал взгляда от
зеленого динокара и время от времени давал краткие инструкции.
Конечно, гораздо проще было бы приказать двигаться вслед за зеленой
машиной. Но тогда водитель свяжет его со Свиным Рылом или, по крайней
мере, с его динокаром. А в Кайтемпи превосходно умели выколачивать
подобную информацию. Моури избрал более сложный способ, зато таксист
ничего не заподозрит.
Они миновали центр Радина; наконец зеленая машина резко повернула
налево и по пандусу съехала в гараж многоквартирного дома. Такси
промчалось еще пару сотен ярдов, прежде чем Моури показал шоферу на
ближайшее здание:
- Приехали. - Моури вылез из машины, доставая деньги. - Неплохо
иметь хорошую зрительную память, верно, приятель?
- Ага, - протянул шофер. - С вас гильдер шестьдесят.
Моури протянул ему два гильдера и провожал машину взглядом, пока
она не скрылась за поворотом. Быстро вернувшись к нужному дому, он
вошел в огромный вестибюль и, усевшись в кресло, откинулся на спинку и
прикрыл глаза. Он выглядел как человек, дремлющий в ожидании приятеля;
неподалеку сидело еще несколько таких же посетителей. Никто из них не
обратил на Моури внимания.
Не прошло и минуты, как в противоположном конце вестибюля из двери,
ведущей в подземный гараж, показался Свинорылый. Не удостоив никого
взглядом, он втиснулся в один из лифтов. На световом табло над дверью
замелькали огоньки. Наконец вспыхнула цифра семь, затем отсчет пошел в
обратном порядке; загорелся ноль, дверь автоматически открылась, лифт
был пуст.
Еще через пять минут Моури зевнул; потянулся, взглянул на часы и
покинул здание. В ближайшем телефоне-автомате он набрал номер
коммутатора дома.
- Я должен был встретиться с одним человеком внизу, в вестибюле,
почти час назад, - объяснил он. - К сожалению, я задерживаюсь. Если он
все еще ждет, я хотел бы передать ему, что не смогу прийти.
- Этот человек - наш жилец? - осведомилась телефонистка.
- Да, конечно, но я никак не могу вспомнить его имя... у меня,
знаете ли, такая плохая память на имена... Он полный, тяжелые черты
лица, живет на седьмом этаже. Майор... майор ну и дырявая же у меня
- "...Те, кто сегодня открыто призывают с трибун к продолжению
войны, завтра взойдут на эшафоты и будут в слезах молить о пощаде.
Дирак Ангестун Гесепт".
Он нарочито нахмурился:
- Вряд ли это сделал кто-то из магазина. Они бы не посмели.
- Н-но кто-то в-все-таки осмелился, - резонно заметил пучеглазый.
- Да, - Моури подозрительно посмотрел на него; - Ты заметил первый.
Так, может быть, это ты?
- Я? - пучеглазый полиловел, что соответствовало смертельной
бледности. - Я ее и не касался. Вы что, д-думаете, я спятил?
- Тем не менее, кто-то же сделал это!
- Это не я, - взволнованно заявил пучеглазый; он выглядел очень
испуганным. - Какой-то придурок...
Другой сири, помоложе и побойчее, прервал пучеглазого:
- Нет, на психа не похоже. Тут кое-что посерьезнее!
- С чего ты взял? - казалось, глаза у тощего сейчас выкатятся из
орбит.
- Если бы у парня поехала крыша, он, скорей всего, просто писал бы
на стенах. Дураки так и делают. А это, - он кивнул в сторону витрины,
- напечатано в типографии. Кто-то здорово рисковал головой, чтобы
прилепить здесь листовку. Я уверен, что за ловкачом стоит подпольная
организация.
- Тут так и написано, - перебил его чей-то голос, - Партия Свободы
Сириуса.
- Никогда о такой не слыхал, - заметил кто-то.
- Вот и услышал теперь, верно? - заметил Моури.
- Н-нужно что-то д-делать, - заявил пучеглазый, бестолково
размахивая руками.
Принимать меры входило в обязанности полицейского. Страж порядка,
вообразивший, что произошло убийство, уже проталкивался к витрине
сквозь толпу. Он посмотрел на тротуар, разыскивая тело, потом нагнулся
и стал шарить по асфальту - очевидно, думая, что покойник оказался
невидимым. Ничего не обнаружив, полицейский выпрямился, обвел взглядом
собравшихся и рявкнул:
- Ну, в чем дело?
Пучеглазый снова ткнул пальцем - на этот раз с таким видом, словно
ему был вручен патент на изобретение:
- Взгляните, офицер, что тут налеплено на витрине.
Полицейский взглянул - и увидел. Он, по крайней мере, дважды
прочитал листовку, причем лицо ем из сизого стало фиолетовым, а потом
багровым. Покончив с чтением, достойный страж порядка повернулся к
толпе:
- Кто это сделал?
Никто не знал.
- У всех вас есть глаза - вы что, внезапно ослепли?
Очевидно, дело обстояло именно так.
- Кто заметил первым?
- Я, - сказал пучеглазый гордо.
- Но ты не видел, кто это наклеил?
- Нет.
Полицейский выставил вперед подбородок:
- Ты уверен?
- Да, офицер, - выдавил пучеглазый, начиная нервничать. - Тут
случилась небольшая авария, и мы все смотрели, как два в-в-во... - от
страха он начал заикаться сильнее и уже не смог продолжить фразу.
Отмахнувшись от пучеглазого словно от назойливой мухи, полицейский
обратился к толпе; голос его звучал угрожающе:
- Тот, кто будет уличен в сокрытии личности преступника, разделит с
ним вину и получит такое же наказание.
Стоявшие в первых рядах отступили на несколько шагов, а те, кто
находился подальше, сразу же вспомнили о своих делах и поспешили
удалиться. Лишь около тридцати самых любопытных - и Моури в их числе -
не сдвинулись с места.
- Может быть, в магазине что-нибудь видели? - скромно предположил
Моури.
Полицейский огрызнулся:
- Не лезь не в свое дело, коротышка!
Затем он громко фыркнул, вошел в магазин и потребовал управляющего.
Этот почтенный гражданин вышел на улицу и с ужасом воззрился на свою
витрину, после чего стал проявлять симптомы глубокого нервного
потрясения.
- Мы-мы-мы ничего не знаем, офицер. Я уверяю вас... уверяю, что мы
тут ни-ни-ни при чем. Ведь эта... эта гадость наклеена снаружи, а не
изнутри! Кто-то из прохожих устроил такую мерзость, ясно же! И я ума
не приложу, почему он выбрал нашу витрину. Наш патриотизм ни у кого не
вызывает сомнений и...
- Кайтемпи понадобится не больше пяти секунд, чтобы это проверить,
- с ухмылкой заявил полицейский.
- Но я сам офицер запаса в...
- Заткнись. - Полицейский ткнул толстым пальцем в возмутительную
листовку. - Сорвать!
- Будет сделано, офицер! Так точно, офицер! Я немедленно очищу
витрину!
Управляющий подцепил край листовки и попытался оторвать ее от
стекла. Но не тут-то было; земная технология достигла совершенства в
создании клеящих веществ. После нескольких неудачных попыток
управляющий смущенно посмотрел на полицейского, зашел в магазин, взял
нож и снова принялся за работу. Ему удалось оторвать по маленькому
треугольному кусочку по углам; текст при этом не пострадал.
- Принеси горячей воды и попытайся ее размочить, - скомандовал
полицейский, быстро теряя терпение. Он повернулся к толпе и приказал
всем убираться. Любопытные неохотно двинулись прочь.
Перед тем, как завернуть за угол, Моури оглянулся: управляющий
возил тряпкой по стеклу витрины; рядом стояло ведро, над которым
подымался пар. Моури ухмыльнулся: вода, особенно горячая, легко
вступала в реакцию с гидрофлуоресцирующим веществом, входившим в
состав типографской краски.
По пути Моури прилепил еще пару листовок - там, где их трудно не
заметить, где они могли вызвать приличный переполох. Прошло двадцать
минут; вода уже должна была прореагировать с краской, и он не устоял -
вернулся к злополучному магазину.
Листовки на витрине уже не было, но на ее месте четкие белые буквы
красовались прямо на стекле. Теперь уже не только ведро, но и
полицейский с управляющим исходили паром; они метались около витрины и
яростно орали то на дюжину граждан, пытавшихся прочитать текст, то
друг на друга.
Проходя мимо, Моури слышал, как полицейский вопил:
- Мне плевать, что твоя поганая витрина стоит две тысячи гильдеров!
Или забей наглухо, или меняй стекло! Либо то, либо другое!
- Но, офицер! Две тысячи...
- Делай, как тебе сказано! Умышленно или нет - ты предоставил свою
витрину для подрывной пропаганды! Это серьезное преступление во время
войны!
Моури не спеша удалился; его никто не видел и ни в чем не
заподозрил. У него еще оставалось восемнадцать листовок, так что
работы хватило до темноты. В этот день он нашел себе подходящее
убежище.
Моури остановился у гостиничной стойки и с деланным сожалением
обратился к портье:
- Ох уж эта война! Все так сложно, ничего нельзя планировать
заранее! - Он всплеснул руками; земляне в подобном случае пожимают
плечами. - Я должен уехать завтра, может быть, дней на семь. Так
неудачно все сложилось!
- Вы хотите отказаться от номера, господин Агаван?
- Нет. Я забронировал его на десять дней и заплачу за это время. -
Моури вытащил из кармана пачку гильдеров. - Если я вернусь вовремя, -
то смогу снова занять свой номер, в противном случае. - Он опять
сделал руками волнообразный жест и добавил: - Ну, что ж, не повезет,
так не повезет.
- Как вам будет угодно, господин Агаван, - ответил портье,
выписывая квитанцию и протягивая ее постояльцу. Речь шла о чужих
деньгах, и его ничуть не волновало, как постоялец их растранжирит.
- Спасибо, - поблагодарил Моури. - Долгих лет!
- Долгих лет, - ответил портье, но судя по интонации - скончайся
клиент прямо у стойки, он бы и глазом не моргнул.
Моури зашел в ресторан и поужинал. Затем поднялся в номер,
вытянулся на кровати, дав отдых гудящим ногам, и стал ждать
наступления темноты. Когда погасли последние блики заката, он достал
из чемодана новую пачку листовок, взял кусок мела и вышел.
На этот раз все было намного проще. Тусклое уличное освещение было
ему на руку; к тому же теперь он был хорошо знаком со всеми
заслуживающими внимания местами и мог не отвлекаться на поиски
квартиры. В течение четырех часов Моури постарался обезобразить
листовками как можно больше стен и витрин самых шикарных магазинов,
которые днем особенно привлекали внимание прохожих.
Выйдя из отеля в семь тридцать, в полуночи он наклеил ровно сто
листовок и вывел большими четкими буквами "ДАГ" на двадцати четырех
стенах.
Надписи были сделаны особым мелком земного производства, очень
похожим на обычный, но с одной интересной особенностью - мел въедался
в поры кирпича при попытке смыть его водой, чем больше тратилось
усилий, чтобы избавиться от надписи, тем ярче она проступала на стене.
Существовал единственный способ уничтожить надпись - снести стену и
построить новую.
Утром Моури позавтракал и покинул отель вместе со своим
заминированным чемоданом. Игнорировав динокары, что ждали пассажиров у
двери отеля, он влез в автобус. Моури пересаживался девять раз, меняя
направления и маршруты без всякого плана. Пять раз он оставлял чемодан
в автоматической камере хранения и путешествовал без багажа. Возможно,
не стоило так тщательно запутывать следы, но - кто знает! - все могло
случиться; он был обязан не только скрыться от реальной опасности, но
и предупредить возможность ее появления. Например, вполне возможен
такой вариант:
"Мы из Кайтемпи. Предъявите-ка регистрационную книгу Хм-м - вроде
имена те же, что и в прошлый раз... Кроме этого Шир Агавана. Кто он
такой, а?"
"Из службы лесной охраны, офицер".
"Вы узнали это из его документов?"
"Да, офицер. Они были в полном порядке".
"В каком учреждении он служит?"
"В Министерстве природных ресурсов".
"Вы видели печать министерства на его личной карточке?"
"Не помню... Возможно... но я не могу точно сказать".
"Следует обращать внимание на такие вещи. Вы ведь знаете, что ими
заинтересуются при проверке".
"К сожалению, офицер, я не могу запомнить каждую деталь документов,
которые проходят через мои руки за неделю".
"Не мешало бы вам посерьезней относиться к работе... Правда, с этим
Агаваном все, кажется, в порядке. Сделаю на всякий случай запрос о его
личности. Где тут у вас телефон?"
Любопытный агент набирает номер, задает несколько вопросов, бросает
трубку и раздраженно обращается к клерку:
"В списках сотрудников министерства Шир Агаван не значится! У этого
типа фальшивые документы! Когда он покинул отель? Был ли встревожен?
Не говорил, куда направляется? Отвечай, идиот! И ключ от его номера,
быстро! Он взял динокар? Опиши мне его поподробнее. Так, у него был
чемодан... Какой, а?"
С подобным риском неизбежно сталкиваешься, когда ищешь пристанища в
местах известных, находящихся под постоянным наблюдением. Риск
невелик, но все же он существует. Когда приговоренный к смертной казни
шпион будет ожидать исполнения приговора, мысль о том, что его поймали
чисто случайно, покажется не особенно утешительной. Чтобы продолжать
борьбу и победить, воин-одиночка должен всегда и во всем быть хитрее
врага.
Довольный, что теперь самый настырный сыщик не сможет проследить
его маршрут по городу, Моури втащил свой чемодан на четвертый этаж
грязной и тесной многоквартирной коробки, вошел в нанятую вчера
двухкомнатную квартиру, и в лицо ему ударил спертый воздух, - комнаты
пропахли какой-то кислятиной. Остаток дня пришлось посвятить уборке.
Найти его здесь будет непросто. Хозяин, тип с подозрительно
бегающими глазами, не потребовал никаких документов, сдавая квартиру
Густ Хуркину, мелкому железнодорожному служащему, честному,
трудолюбивому, простому парню, который станет платить регулярно и в
срок. Хозяин ничего не имел против сомнительных постояльцев - в этом
квартале темные личности пользовались уважением: как правило, у них
было гораздо больше гильдеров в карманах.
Закончив с уборкой, Моури купил газету и изучил ее от корки до
корки в поисках каких-либо упоминаний о его вчерашних похождениях. Но
об этом в газете не было ни слова. Сначала Моури почувствовал
разочарование, но, поразмыслив, приободрился.
Выступление против войны и открытая оппозиция правительству - это
не та новость, которую станут расписывать в передовых статьях; ни один
редактор не пропустил бы подобную информацию. Конечно, будь у него
выбор - такая сенсация! Но выбора-то у местных журналистов как раз и
не было; все их материалы наверняка подвергались цензуре. Это
означало, что его деятельность была замечена и уже приняты кое-какие
меры, пока еще самые простые.
В любом случае, игра только начиналась. Негромкое жужжание крылышек
"осы" уже заставило правительство придержать прессу. Мера
недостаточная и неэффективная. Она не сработает, потому что к ней
прибегли с единственной целью - потянуть время, пока соответствующие
органы выработают план действий.
Чем дольше правительство будет умалчивать о событиях вчерашнего
дня, тем активнее они станут обсуждаться населением, перемешиваясь с
невероятными слухами, заставляя задуматься многих. Чем дальше и
прочнее молчание, тем более многозначительным начнет оно казаться
людям, осведомленным о случившемся. А в военное время самый
деморализующий вопрос: "Что же еще они от нас скрывают?"
Сотни граждан зададут его завтра, послезавтра и на следующей
неделе; имеющие странную силу слова "Дирак Ангестун Гесепт" подхватят
тысячи людей, передавая их из уст в уста, - и все потому, что какова
бы ни была реальная мощь этой организации, правительство боится о ней
сообщать. Так станет ли простой человек доверять руководству, которое
твердит о своей неустрашимости, а само боится рассказать о том, что
случилось в столице? Резонный вопрос, не так ли?
Болезнь выглядит более зловещей, когда принимает характер эпидемии
и поражает отдаленные районы. Именно поэтому первой вылазкой Моури из
его нового убежища стала поездка в Радин, город в двухстах сорока
милях на юг от Пертейна. Население - триста тысяч; важный промышленный
центр - гидроэлектростанция, добыча бокситов, алюминиевый комбинат.
Моури выехал утренним поездом, переполненным самыми разнообразными
типами, согнанными войной со своих насиженных мест: тут были угрюмые
рабочие, скучающие солдаты, чванливые мелкие начальники, бесцветные
личности неопределенного рода занятий. А прямо напротив Моури сел
свиноподобный тип, ходячая карикатура на Министра продовольствия
Джеймека.
Поезд тронулся и понесся вперед. Пассажиры входили и выходили на
промежуточных остановках. Свиное Рыло, не удостаивая Моури вниманием,
с вельможной рассеянностью взирал на мелькавший за окном пейзаж, а
вскоре заснул, приоткрыв во сне рот. При этом он стал еще больше
походить на борова; для полного сходства оставалось только засунуть
ему в пасть лимон.
Когда до Радина оставалось тридцать миль, дверь в соседний вагон со
стуком распахнулась и появился полицейский в сопровождении двух
плотных субъектов в штатском, Эта троица остановилась около ближайшего
пассажира.
- Ваш билет, - потребовал полицейский.
Пассажир протянул кусочек плотного пластика; на лице его появилось
испуганное выражение.
Полицейский внимательно с обеих сторон изучил билет и передал его
своим спутникам, которые проделали то же самое.
- Удостоверение личности.
Документ был осмотрен столь же тщательно, правда, полицейский
проверял его довольно небрежно, но зато оба типа в штатском старались
вовсю.
- Ваш пропуск.
Он тоже подвергся тройной проверке и был возвращен вместе с билетом
и документами. Пассажир облегченно вздохнул. Полицейский ткнул пальцем
в следующего:
- Ваш билет!
Моури, сидевший в другом конце вагона, наблюдал за проверкой с
любопытством и смутным чувством тревоги. Однако когда тройка взялась
за седьмого пассажира, он встревожился не на шутку.
По неизвестным причинам парочка в штатском разглядывала документы
этого человека значительно дольше. Несчастный пассажир начал заметно
нервничать. Проверяющие с подозрением уставились на его напряженное
лицо. В глазах у них появился хищный блеск.
- Встать! - рявкнул один из них.
Пассажир вскочил и, дрожа, вытянулся перед ними. Хотя вагон не
слишком сильно трясло, он шатался. Под присмотром полицейского типы в
штатском с профессиональной ловкостью обыскали пассажира. Они
вывернули содержимое его карманов, осмотрели и засунули обратно; потом
ощупали беднягу с ног до головы, не смущаясь присутствием окружающих.
Один из них, не обнаружив ничего, достойного внимания, выругался
сквозь зубы и прикрикнул на пассажира:
- Ну, чего дрожишь?
- Я не очень хорошо себя чувствую, - ответил несчастный слабым
голосом.
- Неужели? Что с тобой такое?
- Меня укачивает. Мне всегда плохо в поездах.
- Выдумываешь ерунду! - тип в штатском посмотрел на своего
напарника и, потеряв терпение, махнул рукой. - Да садись ты!..
Пассажир, тяжко дыша, опустился на место. От ужаса он весь покрылся
фиолетовыми пятнами.
Полицейский задержал на нем взгляд еще на секунду, фыркнул и
обратился к номеру восьмому.
- Билет.
До Моури оставалось еще человек десять.
Он не имел ничего против проверки документов - не мешает лишний раз
убедиться в их надежности, но обыск! С полицейским наверняка не будет
хлопот, зато двое других явно из Кайтемпи; стоило им заглянуть в его
карманы - пиши пропало. Пройдет какое-то время, пока на Земле поймут,
что его молчание - молчание могилы, и каменноликий Вулф примется
обрабатывать очередного простофилю:
- Повернитесь! Пройдитесь, искривив ноги! Мы хотим сделать из вас
"осу"!
Тем временем большинство пассажиров уже прошло контроль и теперь
сосредоточенно наблюдало за тем, что творилось в конце вагона,
стараясь при этом придать своим лицам выражение максимальной
лояльности. Моури украдкой взглянул на Свинорылого, который мирно
покачивался напротив, свесив голову на грудь и приоткрыв рот. Спит или
только притворяется?
Моури не мог этого точно определить, но времени на колебания не
осталось - троица уже приближалась, и он решил рискнуть. У себя за
спиной он нащупал узкую, но глубокую щель в обивке кресла между
спинкой и сидением. Не спуская глаз со Свинорылого, Моури вытянул из
кармана пачку листовок и два мелка и затолкал их поглубже в щель.
Спящий не шевелился.
Через две минуты полицейский грубо ткнул Свинорылого в плечо,
отчего тот громко всхрапнул и открыл глаза, тупо уставившись на
контролеров.
- Ну? В чем дело?
- Ваш билет, - потребовал полицейский.
- Транспортная проверка? - отозвался Свинорылый с неожиданным
пониманием. - Ну, ладно, - мясистыми пальцами он извлек из нагрудного
кармана пеструю карточку в прозрачном пластике и протянул ее тройке с
таким видом, будто это был ключ от райских врат. На лице полицейского
появилась заискивающая улыбка. Громилы в штатском вытянулись, как
будто их застали спящими на посту.
- Прошу прощения, господин майор, - промямлил полицейский.
- Все в порядке, вы находитесь при исполнении служебных
обязанностей, - заметил Свинорылый снисходительно-презрительным тоном.
И он обвел глазами вагон, явно наслаждаясь сознанием своего
недосягаемого превосходства над простыми смертными.
Наблюдая за этой сценой, Моури едва сдерживал отвращение. Его
правая нога зачесалась от желания дать кое-кому хорошего пинка по
жирной заднице. Чтобы случайно не выдать себя, он крепко прижал ее к
полу.
Теперь полицейский, раздраженный публичным унижением, занялся
Моури.
- Билет.
Моури предъявил его, стараясь выглядеть спокойным и слегка
утомленным. Маска безразличия давалась ему нелегко, так как теперь он
находился в центре всеобщего внимания. К тому же его пристально
разглядывал Свинорылый и сверлили взглядами двое агентов в штатском.
- Удостоверение!
Оно подверглось тройной проверке.
- Пропуск!
Моури протянул пропуск, внутренне готовясь и команде "Встать!".
Но таковой не последовало. Стараясь поскорее избавиться от
начальственного взгляда жирного майора, троица быстро просмотрела
документы. Моури засунул карточки в карман и, стараясь не показать
своего облегчения, обратился и соседу:
- Странно, с чего это вдруг такая проверка?
- Не твое дело, - отрубил Свинорылый самым оскорбительным тоном.
- Конечно, конечно, - поспешил согласиться Моури.
На этом разговор и закончился. Свинорылый смотрел в окно и, похоже,
спать больше не собирался. Про себя Моури пожелал ему провалиться в
ад: не так-то просто будет вытащить листовки, пока этот идиот
бодрствует.
Дверь с грохотом захлопнулась - полицейский и агенты Кайтемпи
закончили проверку и перешли в следующий вагон. Вдруг поезд
остановился так резко, что несколько пассажиров оказались на полу. В
хвосте поезда послышались крики.
Тяжело поднявшись, Свинорылый встал, открыл окно, высунул голову
наружу и посмотрел назад - туда, откуда доносился шум. Вдруг выхватив
из кармана пистолет, он с удивительным для своих габаритов проворством
пронесся по проходу и выскочил из вагона. Крики стали громче.
Моури выглянул в открытое окно. Вдоль путей бежало несколько
человек во главе с полицейским и агентами Кайтемпи. Он заметил, как
они вскинули руки, и в утреннем воздухе раздался звук выстрелов. Было
невозможно разглядеть, в кого они стреляли.
Позади всех, пытаясь догнать своих коллег, тяжело трусил
Свинорылый. Из всех окон торчали головы любопытных. Моури спросил у
ближайшей головы:
- Что случилось?
- Эти трое пришли проверять документы. А какой-то тип, как их
увидел, сразу бросился к другой двери и спрыгнул с поезда. Они
остановили состав и погнались за ним.
- Он не разбился, когда прыгал?
- По нему не скажешь. Во всяком случае, бежал он, как чемпион по
мейке. Навряд ли его догонят.
- Кто же он такой?
- Понятия не имею. Наверное, преступник, которого разыскивают.
- Да уж, - заметил Моури, - если бы за мной гнались люди Кайтемпи,
я бы драпал как последний спакум.
- Еще бы! - согласился собеседник.
Моури покинул свой наблюдательный пост и сел на место. Остальные
пассажиры приклеились к окнам, полностью поглощенные происшествием.
Момент был подходящий. Моури незаметно запустил руку в тайник, вытащил
листовки с мелками и засунул их в карман.
Поезд стоял около получаса, но ничего интересного больше не
произошло. Наконец состав тронулся; тут же в проходе появился
Свинорылый и тяжело плюхнулся на сиденье. Лицо толстяка было таким
кислым, что этой кислоты вполне хватило бы, чтобы замариновать всю его
жирную тушу.
- Поймали, господин майор? - спросил Моури как можно почтительней.
Свиное Рыло посмотрел на него с открытой враждебностью:
- Не твое дело!
- Конечно, конечно, господин майор, - выдавил Моури.
Они снова замолчали и не проронили ни слова до конца пути. Радин
был конечной станцией, и вагон опустел. В толпе пассажиров Моури
направился к выходу из вокзала, но не спешил начинать обработку витрин
и стен.
Вместо этого он стал следить за Свинорылым.
Оставаться при этом незамеченным не составляло труда. Вряд ли
Свинорылому могло прийти в голову опасаться слежки. Он шествовал, как
живое олицетворение закона, для которого простые смертные значили не
больше, чем пыль под ногами.
Выйдя из-под арки вокзала, Свинорылый свернул направо и тяжелой
поступью направился и автостоянке. Там он остановился у длинного
зеленого динокара, нашаривая в кармане ключи.
Спрятавшись за выступ стены, Моури наблюдал, как "объект" открыл
дверцу и втиснулся внутрь. Тогда он бросился к стоянке такси и
забрался в первую свободную машину. Зеленый динокар еще не успел
скрыться.
- Куда вам? - спросил водитель.
- Не могу сказать точно, - начал Моури, - я, видите ли, был здесь
только однажды и довольно давно. Но дорогу помню и буду говорить, куда
ехать.
Мотор загудел, машина набрала скорость; Моури не отрывал взгляда от
зеленого динокара и время от времени давал краткие инструкции.
Конечно, гораздо проще было бы приказать двигаться вслед за зеленой
машиной. Но тогда водитель свяжет его со Свиным Рылом или, по крайней
мере, с его динокаром. А в Кайтемпи превосходно умели выколачивать
подобную информацию. Моури избрал более сложный способ, зато таксист
ничего не заподозрит.
Они миновали центр Радина; наконец зеленая машина резко повернула
налево и по пандусу съехала в гараж многоквартирного дома. Такси
промчалось еще пару сотен ярдов, прежде чем Моури показал шоферу на
ближайшее здание:
- Приехали. - Моури вылез из машины, доставая деньги. - Неплохо
иметь хорошую зрительную память, верно, приятель?
- Ага, - протянул шофер. - С вас гильдер шестьдесят.
Моури протянул ему два гильдера и провожал машину взглядом, пока
она не скрылась за поворотом. Быстро вернувшись к нужному дому, он
вошел в огромный вестибюль и, усевшись в кресло, откинулся на спинку и
прикрыл глаза. Он выглядел как человек, дремлющий в ожидании приятеля;
неподалеку сидело еще несколько таких же посетителей. Никто из них не
обратил на Моури внимания.
Не прошло и минуты, как в противоположном конце вестибюля из двери,
ведущей в подземный гараж, показался Свинорылый. Не удостоив никого
взглядом, он втиснулся в один из лифтов. На световом табло над дверью
замелькали огоньки. Наконец вспыхнула цифра семь, затем отсчет пошел в
обратном порядке; загорелся ноль, дверь автоматически открылась, лифт
был пуст.
Еще через пять минут Моури зевнул; потянулся, взглянул на часы и
покинул здание. В ближайшем телефоне-автомате он набрал номер
коммутатора дома.
- Я должен был встретиться с одним человеком внизу, в вестибюле,
почти час назад, - объяснил он. - К сожалению, я задерживаюсь. Если он
все еще ждет, я хотел бы передать ему, что не смогу прийти.
- Этот человек - наш жилец? - осведомилась телефонистка.
- Да, конечно, но я никак не могу вспомнить его имя... у меня,
знаете ли, такая плохая память на имена... Он полный, тяжелые черты
лица, живет на седьмом этаже. Майор... майор ну и дырявая же у меня