Страница:
— Вон его комната, — шепнул кендер так тихо, что Карамон едва расслышал его за стуком собственного сердца. — Последняя дверь налево.
Карамон вновь сунул руку под плащ и вцепился в рукоять кинжала, полагая, что прикосновение к оружию хоть немного успокоит его. Но как только Карамон дотронулся до холодного черенка, его судорожно передернуло, и он поспешно убрал руку.
Казалось бы, что сложного в том, чтобы пройти по коридору до конца, открыть дверь и проникнуть в комнату, но Карамон не мог сдвинуться с места.
Возможно, так подействовали на него воображенные последствия его замысла, буде его удастся осуществить. Возможно, он никак не мог решиться убить врага столь коварным образом: не в битве — спящего! Можно ли представить себе что-то более подлое и гнусное?!
«Боги подали мне знак», — напомнил себе Карамон и намеренно вызвал в памяти воспоминание об умирающем Варваре. Он вспомнил мучения Рейстлина, которым тот подвергся в Башне во время Испытания, и наконец подумал о том, что бодрствующий маг — противник, неизмеримо превосходящий его по силам, противник, которого простому смертному почти невозможно победить. Глубоко вздохнув, Карамон решительно взялся за рукоять кинжала. Вытащив оружие из-за пояса, он двинулся вдоль коридора, неслышно ступая по серебристому лунному лучу.
За спиной он услышал дыхание. Тас следовал за ним почти вплотную, так что, когда Карамон остановился, кендер едва не налетел на него.
— Останься здесь, — велел Карамон.
— Нет, я… — запротестовал было Тас, но гигант сурово шикнул.
— Тебе придется остаться, — сказал Карамон как можно убедительнее. — Кто-то должен караулить в коридоре. Если вдруг кто-нибудь появится, подай сигнал.
— Но…
Карамон в упор посмотрел на кендера. Заметив мрачное выражение его лица, Тас торопливо кивнул.
— Хорошо, хорошо, я встану вот тут, в тени. Он указал пальцем на нишу между колоннами, где, на его взгляд, было темнее всего, и поспешно исчез в ней.
Карамон выждал некоторое время, чтобы увериться — Тас не последует за ним даже «случайно», но кендер с несчастным видом покорно скрылся в тени за громадным каменным горшком, из которого торчало ныне засохшее дерево, и затих.
Только тогда Карамон повернулся и двинулся к заветной двери.
Стоя рядом с высохшим стволом какого-то экзотического растения, немногие уцелевшие листья которого громко шуршали при каждом его движении, Тас наблюдал, как Карамон крадучись движется вдоль стены. Он видел, что его друг наконец добрался до нужной двери и легонько толкнул ее рукой. Дверь поддалась и бесшумно открылась. Карамон скрылся в комнате.
Тассельхофа охватила дрожь. В животе его появилось какое-то мерзкое, болезненное ощущение, и оттуда оно стремительно разлилось по всему его телу. С губ кендера сорвался тоненький всхлип. Зажав рот рукой, чтобы не закричать в голос, кендер изо всех сил вжался спиной в холодную мраморную стену, потому что ему показалось, будто сейчас он умрет — умрет от темноты и одиночества.
Карамон бесшумно проник в комнату. Дверь он приоткрыл едва-едва, опасаясь, что заскрипят петли, но все обошлось. В комнате было темно и тихо. Никакой шум из других помещений Храма не проникал сюда, как будто царивший здесь удушающий мрак поглощал все живые звуки. Самому Карамону удушье сдавило грудь, и он припомнил, как чуть было не утонул в Кровавом Море Истара. Для того чтобы справиться с пылающими легкими и не выдать себя шумным дыханием, ему потребовалось немало усилий.
На пороге он задержался, пытаясь успокоить сердцебиение и стараясь оглядеться. Свет Солинари едва проникал сюда сквозь неплотно задернутые шторы.
Тонкий серебристый луч разрезал тьму пополам, и на полу лежала узкая дорожка, ведшая к кровати у дальней стены комнаты.
Мебели здесь почти не было. Карам он разглядел черную мантию, небрежно брошенную на деревянный стул с высокой спинкой, под которым стояли высокие кожаные башмаки. Огонь в камине не горел — ночь была по-летнему теплой. С кинжалом в руке Карамон легкими шагами пересек комнату.
«Боги подали знак», — подумал Карамон. Сердце его билось в груди с такою силой, что он едва не задохнулся. Он испытывал страх, страх такой мощный, какой прежде ему никогда испытывать не приходилось, — всепоглощающий, жуткий, первобытный. От этого страха внутри у него все похолодело, мышцы задрожали и пересохло во рту, «Надо действовать быстро!» — велел он себе, боясь, что вот-вот потеряет сознание или его стошнит. Толстый ковер на полу заглушал его шаги. Карамон уже видел на кровати фигуру спящего мага — дорожка лунного света взбиралась по одеялу и проходила по его лицу, прикрытому черным капюшоном. Именно так Карамон себе это и представлял.
— Боги благословляют мой путь, — пробормотал Карамон, не заметив того, что произнес эту фразу вслух.
Подойдя к краю постели, он прислушался к спокойному дыханию своей жертвы, ловя настороженным ухом любое изменение в размеренном ритме вдохов и выдохов, которое могло бы предупредить воина о том, что его присутствие обнаружено.
Вдох… Выдох… Дыхание было ровным, спокойным и глубоким. Так дышат молодые» здоровые люди. Карамон вздрогнул, подумав о том, сколько должно быть лет этому магу, и припоминая те мрачные слухи, где описывались способы, какими Фистандантилус продлевал жизнь своей души в новом теле. Карамон не слышал ни храпа, ни старческого горлового хрипа, ни одышки. Определенно, эти легкие и это горло принадлежали молодому человеку или, по крайней мере, молодому телу.
Лунный свет продолжал литься в окно, холодный и равнодушный.
Карамон поднял кинжал. Один удар в сердце — быстрый и точный, — и все будет кончено. Но он колебался. Нет, прежде, чем нанести удар, он должен взглянуть в лицо человека, который мучил и преследовал его брата.
— Не надо! Дурак, не делай этого! — закричал внутри Карамона какой-то голос. — Ударь его, ударь сейчас!
Но рука гиганта дрожала. Он должен был видеть лицо! Двумя пальцами Карамон взялся за край капюшона и быстрым движением отвел его в сторону… Серебристый свет Солинари скользнул по руке Карамона и упал на лицо спящего мага. Перед ним был вовсе не высохший древний старец, с лицом, отмеченным печатью бесчисленных преступлений и грехов. Это лицо не могло также принадлежать ни одной замученной жертве, чью душу злобный старик изгнал из тела с тем, чтобы завладеть новым, крепким и молодым вместилищем для своей собственной души.
Карамон увидел лицо молодого мага, усталое и изможденное после бессонных ночей, проведенных за работой над книгами, однако сейчас оно было расслаблено и спокойно, Это было лицо человека, чья упорная схватка с постоянной и почти невыносимой болью нашла свое отражение в суровых, упрямых морщинках вокруг рта.
Это лицо было знакомо Карамону едва ли не лучше, чем его собственное…
Рука с кинжалом судорожно опустилась, и клинок с сухим шорохом пронзил матрас. Карамон вскрикнул и, рухнув на колени возле кровати, вцепился скрюченными пальцами в одеяло. Его огромное тело содрогнулось от рыданий.
Рейстлин открыл глаза и, сев, заморгал на яркий лунный свет. Затем он снова надвинул на глаза капюшон рубашки, недовольно вздохнул и вынул кинжал из безвольной ладони брата.
Глава 9
Глава 10
Карамон вновь сунул руку под плащ и вцепился в рукоять кинжала, полагая, что прикосновение к оружию хоть немного успокоит его. Но как только Карамон дотронулся до холодного черенка, его судорожно передернуло, и он поспешно убрал руку.
Казалось бы, что сложного в том, чтобы пройти по коридору до конца, открыть дверь и проникнуть в комнату, но Карамон не мог сдвинуться с места.
Возможно, так подействовали на него воображенные последствия его замысла, буде его удастся осуществить. Возможно, он никак не мог решиться убить врага столь коварным образом: не в битве — спящего! Можно ли представить себе что-то более подлое и гнусное?!
«Боги подали мне знак», — напомнил себе Карамон и намеренно вызвал в памяти воспоминание об умирающем Варваре. Он вспомнил мучения Рейстлина, которым тот подвергся в Башне во время Испытания, и наконец подумал о том, что бодрствующий маг — противник, неизмеримо превосходящий его по силам, противник, которого простому смертному почти невозможно победить. Глубоко вздохнув, Карамон решительно взялся за рукоять кинжала. Вытащив оружие из-за пояса, он двинулся вдоль коридора, неслышно ступая по серебристому лунному лучу.
За спиной он услышал дыхание. Тас следовал за ним почти вплотную, так что, когда Карамон остановился, кендер едва не налетел на него.
— Останься здесь, — велел Карамон.
— Нет, я… — запротестовал было Тас, но гигант сурово шикнул.
— Тебе придется остаться, — сказал Карамон как можно убедительнее. — Кто-то должен караулить в коридоре. Если вдруг кто-нибудь появится, подай сигнал.
— Но…
Карамон в упор посмотрел на кендера. Заметив мрачное выражение его лица, Тас торопливо кивнул.
— Хорошо, хорошо, я встану вот тут, в тени. Он указал пальцем на нишу между колоннами, где, на его взгляд, было темнее всего, и поспешно исчез в ней.
Карамон выждал некоторое время, чтобы увериться — Тас не последует за ним даже «случайно», но кендер с несчастным видом покорно скрылся в тени за громадным каменным горшком, из которого торчало ныне засохшее дерево, и затих.
Только тогда Карамон повернулся и двинулся к заветной двери.
Стоя рядом с высохшим стволом какого-то экзотического растения, немногие уцелевшие листья которого громко шуршали при каждом его движении, Тас наблюдал, как Карамон крадучись движется вдоль стены. Он видел, что его друг наконец добрался до нужной двери и легонько толкнул ее рукой. Дверь поддалась и бесшумно открылась. Карамон скрылся в комнате.
Тассельхофа охватила дрожь. В животе его появилось какое-то мерзкое, болезненное ощущение, и оттуда оно стремительно разлилось по всему его телу. С губ кендера сорвался тоненький всхлип. Зажав рот рукой, чтобы не закричать в голос, кендер изо всех сил вжался спиной в холодную мраморную стену, потому что ему показалось, будто сейчас он умрет — умрет от темноты и одиночества.
Карамон бесшумно проник в комнату. Дверь он приоткрыл едва-едва, опасаясь, что заскрипят петли, но все обошлось. В комнате было темно и тихо. Никакой шум из других помещений Храма не проникал сюда, как будто царивший здесь удушающий мрак поглощал все живые звуки. Самому Карамону удушье сдавило грудь, и он припомнил, как чуть было не утонул в Кровавом Море Истара. Для того чтобы справиться с пылающими легкими и не выдать себя шумным дыханием, ему потребовалось немало усилий.
На пороге он задержался, пытаясь успокоить сердцебиение и стараясь оглядеться. Свет Солинари едва проникал сюда сквозь неплотно задернутые шторы.
Тонкий серебристый луч разрезал тьму пополам, и на полу лежала узкая дорожка, ведшая к кровати у дальней стены комнаты.
Мебели здесь почти не было. Карам он разглядел черную мантию, небрежно брошенную на деревянный стул с высокой спинкой, под которым стояли высокие кожаные башмаки. Огонь в камине не горел — ночь была по-летнему теплой. С кинжалом в руке Карамон легкими шагами пересек комнату.
«Боги подали знак», — подумал Карамон. Сердце его билось в груди с такою силой, что он едва не задохнулся. Он испытывал страх, страх такой мощный, какой прежде ему никогда испытывать не приходилось, — всепоглощающий, жуткий, первобытный. От этого страха внутри у него все похолодело, мышцы задрожали и пересохло во рту, «Надо действовать быстро!» — велел он себе, боясь, что вот-вот потеряет сознание или его стошнит. Толстый ковер на полу заглушал его шаги. Карамон уже видел на кровати фигуру спящего мага — дорожка лунного света взбиралась по одеялу и проходила по его лицу, прикрытому черным капюшоном. Именно так Карамон себе это и представлял.
— Боги благословляют мой путь, — пробормотал Карамон, не заметив того, что произнес эту фразу вслух.
Подойдя к краю постели, он прислушался к спокойному дыханию своей жертвы, ловя настороженным ухом любое изменение в размеренном ритме вдохов и выдохов, которое могло бы предупредить воина о том, что его присутствие обнаружено.
Вдох… Выдох… Дыхание было ровным, спокойным и глубоким. Так дышат молодые» здоровые люди. Карамон вздрогнул, подумав о том, сколько должно быть лет этому магу, и припоминая те мрачные слухи, где описывались способы, какими Фистандантилус продлевал жизнь своей души в новом теле. Карамон не слышал ни храпа, ни старческого горлового хрипа, ни одышки. Определенно, эти легкие и это горло принадлежали молодому человеку или, по крайней мере, молодому телу.
Лунный свет продолжал литься в окно, холодный и равнодушный.
Карамон поднял кинжал. Один удар в сердце — быстрый и точный, — и все будет кончено. Но он колебался. Нет, прежде, чем нанести удар, он должен взглянуть в лицо человека, который мучил и преследовал его брата.
— Не надо! Дурак, не делай этого! — закричал внутри Карамона какой-то голос. — Ударь его, ударь сейчас!
Но рука гиганта дрожала. Он должен был видеть лицо! Двумя пальцами Карамон взялся за край капюшона и быстрым движением отвел его в сторону… Серебристый свет Солинари скользнул по руке Карамона и упал на лицо спящего мага. Перед ним был вовсе не высохший древний старец, с лицом, отмеченным печатью бесчисленных преступлений и грехов. Это лицо не могло также принадлежать ни одной замученной жертве, чью душу злобный старик изгнал из тела с тем, чтобы завладеть новым, крепким и молодым вместилищем для своей собственной души.
Карамон увидел лицо молодого мага, усталое и изможденное после бессонных ночей, проведенных за работой над книгами, однако сейчас оно было расслаблено и спокойно, Это было лицо человека, чья упорная схватка с постоянной и почти невыносимой болью нашла свое отражение в суровых, упрямых морщинках вокруг рта.
Это лицо было знакомо Карамону едва ли не лучше, чем его собственное…
Рука с кинжалом судорожно опустилась, и клинок с сухим шорохом пронзил матрас. Карамон вскрикнул и, рухнув на колени возле кровати, вцепился скрюченными пальцами в одеяло. Его огромное тело содрогнулось от рыданий.
Рейстлин открыл глаза и, сев, заморгал на яркий лунный свет. Затем он снова надвинул на глаза капюшон рубашки, недовольно вздохнул и вынул кинжал из безвольной ладони брата.
Глава 9
— Это было на редкость глупо, братец, — без интереса разглядывая кинжал, сказал Рейстлин. — Мне трудно в это поверить, такого я не ожидал даже от тебя.
Карамон, по-прежнему стоявший возле кровати на коленях, поднял голову и посмотрел на брата. Лицо гладиатора вытянулось, осунулось и казалось смертельно бледным. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Рейстлин не дал ему вымолвить слова.
— «Я не понимаю, Рейст!» — хнычущим голосом передразнил он Карамона.
Карамон безмолвно закрыл рот и уставился на Рейстлина. Его лицо мрачно застыло, обратившись в суровую неподвижную маску. Только в глазах Карамона оставалась жизнь, но и они не в силах были оторваться от испачканного высохшей кровью лезвия.
— Пожалуй, — пробормотал он наконец, — лучше было бы не убирать капюшон с твоего лица.
Рейстлин улыбнулся, хотя брат не мог этого видеть.
— У тебя не было выбора. — Он вздохнул и покачал головой. — Брат мой, неужели ты собирался просто войти в комнату и зарезать меня во сне? Ты же знаешь, я с самого детства сплю чутко.
— Нет, не тебя! — горестно воскликнул Карамон, поднимая глаза на брата. — Я думал…
Говорить дальше он не мог. Рейстлин некоторое время недоуменно смотрел на Карамона и вдруг рассмеялся. Это был страшный смех, хриплый, язвительный, и Тассельхоф, все еще стоящий в коридоре в тени сухого дерева, зажал уши руками.
Потом, желая разобраться, что все же происходит, он покинул свое убежище и тихонько двинулся вдоль коридора.
— Так ты пришел, чтобы убить Фистандантилуса! — сказал Рейстлин. Мысль эта настолько ему понравилась, что он повторил ее вслух еще раз и расхохотался. — Дорогой брат, — сказал он сквозь смех, — я уже и забыл, каким ты можешь быть забавным!
Карамон вспыхнул и поднялся на ноги.
— Я хотел сделать это… ради тебя.
Гигант подошел к окну и, отдернув занавески, мрачно посмотрел наружу, где раскинулся, словно залитый серебром и перламутром, внутренний двор Храма.
— Ну конечно, — желчно сказал Рейстлин. — Разве ты что-нибудь делаешь не ради меня?
Маг отдал какую-то резкую команду, и комната озарилась ярким светом, идущим от хрустального шара его магического посоха, что стояла углу. Отбросив одеяло, Рейстлин поднялся с постели и подошел к очагу. Еще одно слово сорвалось с его губ, и в камине, где минуту назад даже не было дров, заплясало пламя.
Оранжевый отблеск огня упал на бледное, тонкое лицо мага и заблестел в его чистых карих глазах.
— Ну что ж, ты опоздал, брат мой. — Рейсшин сжимал и разжимал над огнем тонкие ладони. — Фистандантилус мертв, я сам убил его.
Карамон стремительно обернулся, но не произнес ни слова: в голосе брата ему послышались какие-то странные интонации. Рейстлин тем временем по-прежнему стоял у камина и смотрел в огонь.
— Ты хотел зарезать его спящим, — тихо сказал Рейстлин, и на губах его появилась мрачная улыбка. — Величайшего из магов, когда-либо живших на свете.
До настоящего момента…
Карамон увидел, как Рейстлин оперся вдруг на каминную полку, словно почувствовал внезапную слабость.
— Он был удивлен, увидев меня, — продолжал маг. — Он смеялся надо мной, как некогда смеялся надо мной в Башне. Но он боялся меня, я видел это по его глазам. «Ну что, начинающий маг? — смеялся он. — Как ты сюда попал? Может быть, тебя отправил в прошлое великий Пар-Салиан?». «Нет, — сказал я ему, — я прибыл сюда сам, и теперь я — хозяин Башни, ее Магистр». Этого он не ожидал. «Невероятно, — сказал он со смехом. — Я — тот, чей приход был предсказан пророчеством. Это я — властелин настоящего и будущего. Когда я управлюсь с делами, я вернусь к своей собственности». Он говорил, а страх в его глазах разгорался все сильнее и сильнее. В его взгляде я прочел невысказанный вопрос, и я ответил на него. «Да, — кивнул я ему, — пророчество оказалось не совсем точным или же было неверно истолковано. Ты собирался перенестись из прошлого в настоящее, используя жизненную силу, которую украл у меня и которая поддерживает теперь твое существование. Но ты забыл — а может быть, просто не интересовался этим, — что я могу пользоваться твоей духовной энергией. Ты вынужден был поддерживать мою жизнь, чтобы по-прежнему сосать соки моего тела. А тем временем я научился у тебя пользоваться Глазом Дракона, научился нужным словам. Когда я, умирающий, лежал в ногах у Астинуса, ты вдохнул жизнь в мое искалеченное тело, чтобы продолжить терзать его, ты привел меня пред очи Владычицы Тьмы и упросил ее дать мне ключ к тайнам древних магических текстов, которые я не мог прочитать.
А когда ты наконец почувствовал себя готовым, то вознамерился войти в мое тело и завладеть им».
Рейстлин повернулся к брату, и Карамон невольно отступил, пораженный ненавистью, которая пылала в глазах мага ярче, чем волшебный огонь в камине.
— Так он намеревался поступить со мной — ему нужно было, чтобы я оставался немощен и слаб. Но я стал сражаться! Сражаться с ним! — Взгляд Рейстлина устремился в пространство, мимо Карамона. — Я использовал его! Я использовал его дух, я жил с болью и одолел ее. «Ты — владыка своего настоящего, — сказал я ему, — но тебе не хватает сил, чтобы проникнуть в будущее. Владыка будущего — я, и я вот-вот завладею твоим настоящим!»
Рейстлин вздохнул, его руки опустились, а огонь в глазах погас. Взгляд его стал горестным и пустым.
— Я убил его, — сказал он. — Но это была страшная битва.
— Так ты убил его? — растерянно спросил Карамон. — Они… мне сказали, что ты вернулся в прошлое, чтобы учиться у него.
— Я и учился, — вздохнул Рейстлин. — Я провел с ним несколько долгих месяцев, я принял чужое обличье и явился перед ним только тогда, когда у меня было уже достаточно знаний и силы. На сей раз я выжал его досуха!
Карамон покачал головой:
— Это невероятно. Ты же отбыл ненамного раньше нас… Во всяком случае так сказал этот твой темный эльф. Рейстлин раздраженно дернул головой:
— Для тебя время — это путь солнца от восхода до заката. Для тех из нас, кто овладел его тайнами, время — это путешествие за тысячи солнц. Секунды становятся годами, часы — тысячелетиями. Вот уже несколько месяцев, как я, под именем Фистандантилуса, хожу по этим коридорам. В последние несколько недель я нередко бывал в Башнях Высшего Волшебства, в тех, что еще остались, чтобы учиться и постигать новое. Я побывал у Лорака и научил его пользоваться Глазом Дракона — смертельный дар для такого слабого и глупого существа, как он. В скором времени Глаз погубит его. Несколько долгих часов я провел с Астинусом в Большой Библиотеке и учился у него, как учился у великого Фистандантилуса. Я побывал во многих местах и видел вещи столь ужасные и столь чудесные, что ты не сможешь себе их даже представить. А для Даламара, да и для тебя тоже, прошел всего лишь день да ночь.
Рассуждения эти были выше понимания Карамона, и он в отчаянии, как утопающий хватается за соломинку, попытался уцепиться за то, что было ему доступно.
— Значит… — пробормотал он. — Значит, ты теперь… то есть с тобой все в порядке? Я имею в виду — будет в порядке, там, в нашем времени?
Карамон попытался показать куда-то руками, но никакого внятного жеста у него не вышло.
— У тебя не будет больше золотой кожи и этих страшных глаз со зрачками в форме песочных часов? Сейчас ты выглядишь… совсем как тогда, когда мы были молодыми а ехали к Башне… Ты останешься таким, когда мы вернемся?
— Нет, братишка, — терпеливо ответил Рейсшин. — Разве Пар-Салиан не объяснял тебе? Вижу, что нет, Время — как река, и я ничуть не изменил ее течения. Я просто… прошел берегом, поднялся выше по течению и вступил в поток. А вода несет меня своим путем обратно, к той точке, где я уже некогда был. Я…
Рейстлин внезапно замолчал и бросил быстрый взгляд на дверь. Затем он едва уловимо кивнул головой, после чего дверь сама собой распахнулась, и в комнату ввалился совершенно очумелый Тассельхоф Непоседа. Запнувшись на пороге, он шлепнулся ничком, но тут же вскочил на ноги.
— О, добрый вечер! — Кендер принялся отряхиваться как ни в чем не бывало.
— Я как раз собирался постучать. Я все понял! — воскликнул он, обернувшись к Карамону. — Видишь ли, все это был Фистандантилус, но он превратился в Рейсшина, а Рейстлин сумел стать Фистандантилусом. А теперь все наоборот — Фистандантилус оказывается Рейстлином, чтобы потом снова стать Фистандантилусом, но Фистандантилус теперь превратился в Рейстлина! Уяснил?
Но Карамон ничего не уяснил. Тас повернулся к магу и беспечно спросил:
— Разве не так, Рейст?..
Маг не ответил. Он смотрел на кендера столь грозно, что Тассельхоф в беспокойстве и словно ища защиты покосился на Карамона и сделал в его сторону два крошечных шажка. Но тут Рейстлин изобразил рукой манящее движение, и Тас в один миг оказался перед магом, причем тот держал его за шиворот на уровне собственного лица.
— Зачем Пар-Салиан послал тебя? — От голоса Рейстлина у кендера по спине побежали мурашки.
— Ну, он подумал, что Карамону скорее всего понадобится помощь, а тут и…
Пальцы Рейсшина еще сильнее стиснули воротник Тасовой куртки, а глаза превратились в узкие щелочки. Кендер почувствовал себя нехорошо.
— Ну, на самом деле он, пожалуй, и не думал посылать нас вдвоем. — Тас попытался извернуться и взглядом призвать Карамона себе в союзники, однако маг держал его крепко, и ему не удалось совершить этот маневр. — Можно сказать, что тут вышло… гм-м-м… что-то вроде несчастного случая. Наверное, П-пар-Салиан даже не знает, что послал меня. Кстати, если меня отпустить, та я. смогу говорить гораздо свободнее.
— Продолжай, — приказал Рейстлин и как следует встряхнул кендера.
— Рейст, прекрати! — нерешительно вмешался Карамон. — Какая тебе разница…
— Заткнись! — яростно прошипел маг, не отрывая от Таса пылающего взгляда.
— Продолжай!
— У меня было кольцо, которое кто-то потерял… ну, может быть, не потерял… — Тас слегка замялся, встревоженный выражением лица мага. Он решил не скрывать правду, насколько вообще способен на это кендер. — В общем, я случайно зашел в чью-то комнату, и кольцо упало прямо ко мне в кошелек. Скорее всего так оно и было, потому что я не знаю, как еще оно могло очутиться у меня.
Когда маг в красном плаще отправил Бупу домой, я понял, что следом будет мой черед… Я не мог бросить Карамона! И тогда-то я п-помолился Фисбену, то есть Паладайну, надел кольцо и — пуф!!! — Тас выразительно взмахнул руками.
— Я превратился в мышь!
В этом месте кендер выдержал паузу в надежде, что его слушатели как-то отреагируют на столь необычное приключение, но оба брата молчали. Глаза Рейсшина нетерпеливо сверкнули, а рука сильнее стиснула воротник куртки. Тас вынужден был продолжить, хотя дышать ему стало еще труднее.
— Мне удалось спрятаться, — пропищал он так тонко, будто вновь обратился в мышь. — Я пробрался в лавара… рабола… лабораторию Пар-Салиана, где он устроил настоящее представление: камни пели, Крисания лежала вся белая, но Карамон почему-то испугался, и я не смог бросить его одного. Поэтому… поэтому… — Тас пожал плечами, насколько это было возможно в его положении.
— Теперь я здесь.
Рейстлин еще некоторое время держал кендера за шиворот и сверлил глазами, словно намеревался проделать в нем дыру и заглянуть внутрь, в самую душу.
Затем, удовлетворившись результатами только наружного осмотра, он выпустил Таса и снова повернулся к пылающему камину. Мысли его отлетели куда-то далеко-далеко…
— Что это может значить? — бормотал маг едва слышно. — Кендер… законы магии запрещают это. Неужели ход времени все же может быть изменен? Или он лжет? Может быть, с его помощью они хотят остановить меня?
— Что ты говоришь? — с интересом спросил кендер спину Рейстлина. — Из-за меня может измениться течение времени? То есть я мог бы…
Рейстлин обернулся со столь яростным видом, что Тас прикусил язык и отполз поближе к Карамону.
— Твой брат удивился, увидев меня, — сказал он гиганту. — Странно, ведь я видел его на невольничьем рынке, и он наверняка тоже видел меня…
— Невольничий рынок! — внезапно воскликнул Карамон. С него было довольно этих умных разговоров о реках времени. Что касалось невольничьего рынка, то тут ему все было понятно. — Рейст! — позвал он брата. — Ты сказал, что уже несколько месяцев живешь здесь. Значит, это ты устроил так, чтобы жрецы обвинили меня в нападении на Крисанию! Это ты купил меня! Это ты послал меня на Игры!
Рейстлин, недовольный тем, что его сбили с мысли, сделал нетерпеливый жест, но Карамон проявил настойчивость.
— Почему? — сердито спросил он. — Почему ты отправил меня к этому гному?
— О боги, Карамон! — Рейстлин повернулся и холодно взглянул на брата. — Какая мне может быть польза от пьяницы и разжиревшего увальня? Там, куда я отправлюсь, мне понадобится сильный и умелый воин.
— И ты… ты велел, чтобы я убил Варвара? — сверкнул глазами Карамон. — Ты послал предупреждение этому… как бишь… Кварату?
— Не будь простаком, братец, — перебил его Рейстлин. — Какое мне дело до мелких придворных интрижек? До всей этой глупой возни? Если мне понадобится разделаться с врагом, то я лишу его жизни в мгновение ока. Кварат очень льстит себе, если считает, что я так расстарался из-за его ничтожной, персоны.
— Нотном сказал…
— Гном слышит только звон монет, которые сыплются на его ладонь. Впрочем, думай как знаешь. — Рейстлин пожал плечами. — Мне это безразлично.
Карамон обдумывал слова брата. Тас открыл было рот — на его языке скопилась по меньшей мере тысяча вопросов, которые ему ужасно хотелось задать, — но Карамон сверкнул на него глазами, и кендеру пришлось проглотить свои вопросы. Гигант думал долго, с видимым напряжением, и наконец поднял голову.
— Что ты имел в виду, когда говорил «гам, куда я отправлюсь»?
— Неважно, — отрезал Рейстлин. — Об этом ты узнаешь, когда придет время, если можно так выразиться. Мои дела в этой эпохе почти закончены, но кое-что осталось. Здесь есть еще один человек, которого, как и тебя, нужно сперва подготовить.
— Крисания, — пробормотал Карамон. — Я знаю, она нужна тебе, чтобы сразиться с Владычицей Тьмы, верно? Как там они говорили?.. Тебе нужен жрец, чтобы…
— Я очень устал, брат, — перебил его Рейстлин. Повинуясь жесту его руки, пламя в камине погасло, а магический кристалл в посохе перестал изливать свет.
Комната сразу погрузилась в холодную, зыбкую полутьму. Даже лунный свет померк за окном — Солинари опустилась за высокие городские стены. Рейстлин, негромко шурша по полу подолом рубашки, вернулся к своей кровати.
— Я хотел бы отдохнуть. В любом случае вам нельзя оставаться здесь надолго. Шпионы наверняка уже доложили о вашем присутствии, а Кварат все же опасный противник… по крайней мере для вас. Постарайтесь уцелеть: мне будет нелегко подыскать себе нового телохранителя. Прощай, брат мой, и будь наготове.
Скоро я призову тебя. Помни о дате.
Карамон хотел что-то сказать, но вдруг выяснилось, что он обращается к закрытой двери. Вместе с Тасом они каким-то чудом оказались уже в коридоре Храма.
— Невероятно! — вздохнул кендер завистливо. — Я не почувствовал никакого движения, а ты? Только что мы были там, и вдруг — бац! — уже здесь. А он только едва рукой пошевелил. Наверное, очень здорово быть магом — сигать сквозь пространство, время и закрытые двери! — И он покосился на дверь в комнату Рейсшина.
— Идем. — Карамон стремительно повернулся к выходу.
— Скажи, Карамон, — догоняя друга, спросил кендер, — что Рейстлин хотел сказать этим своим «помни о дате»? Может быть, скоро его день рождения? Может быть. ты должен сделать ему подарок?
— Нет, — проворчал Карамон. — Не говори глупости.
— Вовсе это не глупости, — оскорбление возразил кендер. — В конце концов, не за горами праздник Середины Зимы. Может быть, Рейстлин ждет подарка по этому случаю? Наверняка они тут, в Истаре, празднуют Середину Зимы так же, как и мы.
Может быть, ты…
Карамон вдруг остановился.
— В чем дело? — спросил кендер, испуганный промелькнувшим на лице гиганта выражением ужаса. Торопливо оглядевшись по сторонам, Тас на всякий случай нащупал черенок небольшого ножа, который носил в поясной сумке. — Ты что-то услышал?
— Дата! — воскликнул Карамон. — Дата, Тас! Праздник Середины Зимы в Истаре! — Резко обернувшись, он схватил кендера за плечо. — Год? Какой сейчас год?
Тас попытался собраться с мыслями.
— Кажется… мне кто-то говорил… девятьсот шестьдесят второй.
Карамон застонал и обхватил руками голову.
— Да что случилось-то? — удивился Тас.
— Думай, Тас, думай! — пробормотал Карамон и, не отнимая рук от головы, нетвердым шагом двинулся по темному коридору. — Что я должен был сделать? Что я могу сделать?
Тас медленно пошел следом.
«Подумаем, — размышлял он. — Праздник Середины Зимы девятьсот шестьдесят второго года… Историческая дата… Почему она кажется мне знакомой?»
— Вспомнил! — торжествующе воскликнул Тас. — Это был последний праздник перед… перед… Его бросило в пот.
— Последний праздник перед Катаклизмом! — прошептал он.
Карамон, по-прежнему стоявший возле кровати на коленях, поднял голову и посмотрел на брата. Лицо гладиатора вытянулось, осунулось и казалось смертельно бледным. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Рейстлин не дал ему вымолвить слова.
— «Я не понимаю, Рейст!» — хнычущим голосом передразнил он Карамона.
Карамон безмолвно закрыл рот и уставился на Рейстлина. Его лицо мрачно застыло, обратившись в суровую неподвижную маску. Только в глазах Карамона оставалась жизнь, но и они не в силах были оторваться от испачканного высохшей кровью лезвия.
— Пожалуй, — пробормотал он наконец, — лучше было бы не убирать капюшон с твоего лица.
Рейстлин улыбнулся, хотя брат не мог этого видеть.
— У тебя не было выбора. — Он вздохнул и покачал головой. — Брат мой, неужели ты собирался просто войти в комнату и зарезать меня во сне? Ты же знаешь, я с самого детства сплю чутко.
— Нет, не тебя! — горестно воскликнул Карамон, поднимая глаза на брата. — Я думал…
Говорить дальше он не мог. Рейстлин некоторое время недоуменно смотрел на Карамона и вдруг рассмеялся. Это был страшный смех, хриплый, язвительный, и Тассельхоф, все еще стоящий в коридоре в тени сухого дерева, зажал уши руками.
Потом, желая разобраться, что все же происходит, он покинул свое убежище и тихонько двинулся вдоль коридора.
— Так ты пришел, чтобы убить Фистандантилуса! — сказал Рейстлин. Мысль эта настолько ему понравилась, что он повторил ее вслух еще раз и расхохотался. — Дорогой брат, — сказал он сквозь смех, — я уже и забыл, каким ты можешь быть забавным!
Карамон вспыхнул и поднялся на ноги.
— Я хотел сделать это… ради тебя.
Гигант подошел к окну и, отдернув занавески, мрачно посмотрел наружу, где раскинулся, словно залитый серебром и перламутром, внутренний двор Храма.
— Ну конечно, — желчно сказал Рейстлин. — Разве ты что-нибудь делаешь не ради меня?
Маг отдал какую-то резкую команду, и комната озарилась ярким светом, идущим от хрустального шара его магического посоха, что стояла углу. Отбросив одеяло, Рейстлин поднялся с постели и подошел к очагу. Еще одно слово сорвалось с его губ, и в камине, где минуту назад даже не было дров, заплясало пламя.
Оранжевый отблеск огня упал на бледное, тонкое лицо мага и заблестел в его чистых карих глазах.
— Ну что ж, ты опоздал, брат мой. — Рейсшин сжимал и разжимал над огнем тонкие ладони. — Фистандантилус мертв, я сам убил его.
Карамон стремительно обернулся, но не произнес ни слова: в голосе брата ему послышались какие-то странные интонации. Рейстлин тем временем по-прежнему стоял у камина и смотрел в огонь.
— Ты хотел зарезать его спящим, — тихо сказал Рейстлин, и на губах его появилась мрачная улыбка. — Величайшего из магов, когда-либо живших на свете.
До настоящего момента…
Карамон увидел, как Рейстлин оперся вдруг на каминную полку, словно почувствовал внезапную слабость.
— Он был удивлен, увидев меня, — продолжал маг. — Он смеялся надо мной, как некогда смеялся надо мной в Башне. Но он боялся меня, я видел это по его глазам. «Ну что, начинающий маг? — смеялся он. — Как ты сюда попал? Может быть, тебя отправил в прошлое великий Пар-Салиан?». «Нет, — сказал я ему, — я прибыл сюда сам, и теперь я — хозяин Башни, ее Магистр». Этого он не ожидал. «Невероятно, — сказал он со смехом. — Я — тот, чей приход был предсказан пророчеством. Это я — властелин настоящего и будущего. Когда я управлюсь с делами, я вернусь к своей собственности». Он говорил, а страх в его глазах разгорался все сильнее и сильнее. В его взгляде я прочел невысказанный вопрос, и я ответил на него. «Да, — кивнул я ему, — пророчество оказалось не совсем точным или же было неверно истолковано. Ты собирался перенестись из прошлого в настоящее, используя жизненную силу, которую украл у меня и которая поддерживает теперь твое существование. Но ты забыл — а может быть, просто не интересовался этим, — что я могу пользоваться твоей духовной энергией. Ты вынужден был поддерживать мою жизнь, чтобы по-прежнему сосать соки моего тела. А тем временем я научился у тебя пользоваться Глазом Дракона, научился нужным словам. Когда я, умирающий, лежал в ногах у Астинуса, ты вдохнул жизнь в мое искалеченное тело, чтобы продолжить терзать его, ты привел меня пред очи Владычицы Тьмы и упросил ее дать мне ключ к тайнам древних магических текстов, которые я не мог прочитать.
А когда ты наконец почувствовал себя готовым, то вознамерился войти в мое тело и завладеть им».
Рейстлин повернулся к брату, и Карамон невольно отступил, пораженный ненавистью, которая пылала в глазах мага ярче, чем волшебный огонь в камине.
— Так он намеревался поступить со мной — ему нужно было, чтобы я оставался немощен и слаб. Но я стал сражаться! Сражаться с ним! — Взгляд Рейстлина устремился в пространство, мимо Карамона. — Я использовал его! Я использовал его дух, я жил с болью и одолел ее. «Ты — владыка своего настоящего, — сказал я ему, — но тебе не хватает сил, чтобы проникнуть в будущее. Владыка будущего — я, и я вот-вот завладею твоим настоящим!»
Рейстлин вздохнул, его руки опустились, а огонь в глазах погас. Взгляд его стал горестным и пустым.
— Я убил его, — сказал он. — Но это была страшная битва.
— Так ты убил его? — растерянно спросил Карамон. — Они… мне сказали, что ты вернулся в прошлое, чтобы учиться у него.
— Я и учился, — вздохнул Рейстлин. — Я провел с ним несколько долгих месяцев, я принял чужое обличье и явился перед ним только тогда, когда у меня было уже достаточно знаний и силы. На сей раз я выжал его досуха!
Карамон покачал головой:
— Это невероятно. Ты же отбыл ненамного раньше нас… Во всяком случае так сказал этот твой темный эльф. Рейстлин раздраженно дернул головой:
— Для тебя время — это путь солнца от восхода до заката. Для тех из нас, кто овладел его тайнами, время — это путешествие за тысячи солнц. Секунды становятся годами, часы — тысячелетиями. Вот уже несколько месяцев, как я, под именем Фистандантилуса, хожу по этим коридорам. В последние несколько недель я нередко бывал в Башнях Высшего Волшебства, в тех, что еще остались, чтобы учиться и постигать новое. Я побывал у Лорака и научил его пользоваться Глазом Дракона — смертельный дар для такого слабого и глупого существа, как он. В скором времени Глаз погубит его. Несколько долгих часов я провел с Астинусом в Большой Библиотеке и учился у него, как учился у великого Фистандантилуса. Я побывал во многих местах и видел вещи столь ужасные и столь чудесные, что ты не сможешь себе их даже представить. А для Даламара, да и для тебя тоже, прошел всего лишь день да ночь.
Рассуждения эти были выше понимания Карамона, и он в отчаянии, как утопающий хватается за соломинку, попытался уцепиться за то, что было ему доступно.
— Значит… — пробормотал он. — Значит, ты теперь… то есть с тобой все в порядке? Я имею в виду — будет в порядке, там, в нашем времени?
Карамон попытался показать куда-то руками, но никакого внятного жеста у него не вышло.
— У тебя не будет больше золотой кожи и этих страшных глаз со зрачками в форме песочных часов? Сейчас ты выглядишь… совсем как тогда, когда мы были молодыми а ехали к Башне… Ты останешься таким, когда мы вернемся?
— Нет, братишка, — терпеливо ответил Рейсшин. — Разве Пар-Салиан не объяснял тебе? Вижу, что нет, Время — как река, и я ничуть не изменил ее течения. Я просто… прошел берегом, поднялся выше по течению и вступил в поток. А вода несет меня своим путем обратно, к той точке, где я уже некогда был. Я…
Рейстлин внезапно замолчал и бросил быстрый взгляд на дверь. Затем он едва уловимо кивнул головой, после чего дверь сама собой распахнулась, и в комнату ввалился совершенно очумелый Тассельхоф Непоседа. Запнувшись на пороге, он шлепнулся ничком, но тут же вскочил на ноги.
— О, добрый вечер! — Кендер принялся отряхиваться как ни в чем не бывало.
— Я как раз собирался постучать. Я все понял! — воскликнул он, обернувшись к Карамону. — Видишь ли, все это был Фистандантилус, но он превратился в Рейсшина, а Рейстлин сумел стать Фистандантилусом. А теперь все наоборот — Фистандантилус оказывается Рейстлином, чтобы потом снова стать Фистандантилусом, но Фистандантилус теперь превратился в Рейстлина! Уяснил?
Но Карамон ничего не уяснил. Тас повернулся к магу и беспечно спросил:
— Разве не так, Рейст?..
Маг не ответил. Он смотрел на кендера столь грозно, что Тассельхоф в беспокойстве и словно ища защиты покосился на Карамона и сделал в его сторону два крошечных шажка. Но тут Рейстлин изобразил рукой манящее движение, и Тас в один миг оказался перед магом, причем тот держал его за шиворот на уровне собственного лица.
— Зачем Пар-Салиан послал тебя? — От голоса Рейстлина у кендера по спине побежали мурашки.
— Ну, он подумал, что Карамону скорее всего понадобится помощь, а тут и…
Пальцы Рейсшина еще сильнее стиснули воротник Тасовой куртки, а глаза превратились в узкие щелочки. Кендер почувствовал себя нехорошо.
— Ну, на самом деле он, пожалуй, и не думал посылать нас вдвоем. — Тас попытался извернуться и взглядом призвать Карамона себе в союзники, однако маг держал его крепко, и ему не удалось совершить этот маневр. — Можно сказать, что тут вышло… гм-м-м… что-то вроде несчастного случая. Наверное, П-пар-Салиан даже не знает, что послал меня. Кстати, если меня отпустить, та я. смогу говорить гораздо свободнее.
— Продолжай, — приказал Рейстлин и как следует встряхнул кендера.
— Рейст, прекрати! — нерешительно вмешался Карамон. — Какая тебе разница…
— Заткнись! — яростно прошипел маг, не отрывая от Таса пылающего взгляда.
— Продолжай!
— У меня было кольцо, которое кто-то потерял… ну, может быть, не потерял… — Тас слегка замялся, встревоженный выражением лица мага. Он решил не скрывать правду, насколько вообще способен на это кендер. — В общем, я случайно зашел в чью-то комнату, и кольцо упало прямо ко мне в кошелек. Скорее всего так оно и было, потому что я не знаю, как еще оно могло очутиться у меня.
Когда маг в красном плаще отправил Бупу домой, я понял, что следом будет мой черед… Я не мог бросить Карамона! И тогда-то я п-помолился Фисбену, то есть Паладайну, надел кольцо и — пуф!!! — Тас выразительно взмахнул руками.
— Я превратился в мышь!
В этом месте кендер выдержал паузу в надежде, что его слушатели как-то отреагируют на столь необычное приключение, но оба брата молчали. Глаза Рейсшина нетерпеливо сверкнули, а рука сильнее стиснула воротник куртки. Тас вынужден был продолжить, хотя дышать ему стало еще труднее.
— Мне удалось спрятаться, — пропищал он так тонко, будто вновь обратился в мышь. — Я пробрался в лавара… рабола… лабораторию Пар-Салиана, где он устроил настоящее представление: камни пели, Крисания лежала вся белая, но Карамон почему-то испугался, и я не смог бросить его одного. Поэтому… поэтому… — Тас пожал плечами, насколько это было возможно в его положении.
— Теперь я здесь.
Рейстлин еще некоторое время держал кендера за шиворот и сверлил глазами, словно намеревался проделать в нем дыру и заглянуть внутрь, в самую душу.
Затем, удовлетворившись результатами только наружного осмотра, он выпустил Таса и снова повернулся к пылающему камину. Мысли его отлетели куда-то далеко-далеко…
— Что это может значить? — бормотал маг едва слышно. — Кендер… законы магии запрещают это. Неужели ход времени все же может быть изменен? Или он лжет? Может быть, с его помощью они хотят остановить меня?
— Что ты говоришь? — с интересом спросил кендер спину Рейстлина. — Из-за меня может измениться течение времени? То есть я мог бы…
Рейстлин обернулся со столь яростным видом, что Тас прикусил язык и отполз поближе к Карамону.
— Твой брат удивился, увидев меня, — сказал он гиганту. — Странно, ведь я видел его на невольничьем рынке, и он наверняка тоже видел меня…
— Невольничий рынок! — внезапно воскликнул Карамон. С него было довольно этих умных разговоров о реках времени. Что касалось невольничьего рынка, то тут ему все было понятно. — Рейст! — позвал он брата. — Ты сказал, что уже несколько месяцев живешь здесь. Значит, это ты устроил так, чтобы жрецы обвинили меня в нападении на Крисанию! Это ты купил меня! Это ты послал меня на Игры!
Рейстлин, недовольный тем, что его сбили с мысли, сделал нетерпеливый жест, но Карамон проявил настойчивость.
— Почему? — сердито спросил он. — Почему ты отправил меня к этому гному?
— О боги, Карамон! — Рейстлин повернулся и холодно взглянул на брата. — Какая мне может быть польза от пьяницы и разжиревшего увальня? Там, куда я отправлюсь, мне понадобится сильный и умелый воин.
— И ты… ты велел, чтобы я убил Варвара? — сверкнул глазами Карамон. — Ты послал предупреждение этому… как бишь… Кварату?
— Не будь простаком, братец, — перебил его Рейстлин. — Какое мне дело до мелких придворных интрижек? До всей этой глупой возни? Если мне понадобится разделаться с врагом, то я лишу его жизни в мгновение ока. Кварат очень льстит себе, если считает, что я так расстарался из-за его ничтожной, персоны.
— Нотном сказал…
— Гном слышит только звон монет, которые сыплются на его ладонь. Впрочем, думай как знаешь. — Рейстлин пожал плечами. — Мне это безразлично.
Карамон обдумывал слова брата. Тас открыл было рот — на его языке скопилась по меньшей мере тысяча вопросов, которые ему ужасно хотелось задать, — но Карамон сверкнул на него глазами, и кендеру пришлось проглотить свои вопросы. Гигант думал долго, с видимым напряжением, и наконец поднял голову.
— Что ты имел в виду, когда говорил «гам, куда я отправлюсь»?
— Неважно, — отрезал Рейстлин. — Об этом ты узнаешь, когда придет время, если можно так выразиться. Мои дела в этой эпохе почти закончены, но кое-что осталось. Здесь есть еще один человек, которого, как и тебя, нужно сперва подготовить.
— Крисания, — пробормотал Карамон. — Я знаю, она нужна тебе, чтобы сразиться с Владычицей Тьмы, верно? Как там они говорили?.. Тебе нужен жрец, чтобы…
— Я очень устал, брат, — перебил его Рейстлин. Повинуясь жесту его руки, пламя в камине погасло, а магический кристалл в посохе перестал изливать свет.
Комната сразу погрузилась в холодную, зыбкую полутьму. Даже лунный свет померк за окном — Солинари опустилась за высокие городские стены. Рейстлин, негромко шурша по полу подолом рубашки, вернулся к своей кровати.
— Я хотел бы отдохнуть. В любом случае вам нельзя оставаться здесь надолго. Шпионы наверняка уже доложили о вашем присутствии, а Кварат все же опасный противник… по крайней мере для вас. Постарайтесь уцелеть: мне будет нелегко подыскать себе нового телохранителя. Прощай, брат мой, и будь наготове.
Скоро я призову тебя. Помни о дате.
Карамон хотел что-то сказать, но вдруг выяснилось, что он обращается к закрытой двери. Вместе с Тасом они каким-то чудом оказались уже в коридоре Храма.
— Невероятно! — вздохнул кендер завистливо. — Я не почувствовал никакого движения, а ты? Только что мы были там, и вдруг — бац! — уже здесь. А он только едва рукой пошевелил. Наверное, очень здорово быть магом — сигать сквозь пространство, время и закрытые двери! — И он покосился на дверь в комнату Рейсшина.
— Идем. — Карамон стремительно повернулся к выходу.
— Скажи, Карамон, — догоняя друга, спросил кендер, — что Рейстлин хотел сказать этим своим «помни о дате»? Может быть, скоро его день рождения? Может быть. ты должен сделать ему подарок?
— Нет, — проворчал Карамон. — Не говори глупости.
— Вовсе это не глупости, — оскорбление возразил кендер. — В конце концов, не за горами праздник Середины Зимы. Может быть, Рейстлин ждет подарка по этому случаю? Наверняка они тут, в Истаре, празднуют Середину Зимы так же, как и мы.
Может быть, ты…
Карамон вдруг остановился.
— В чем дело? — спросил кендер, испуганный промелькнувшим на лице гиганта выражением ужаса. Торопливо оглядевшись по сторонам, Тас на всякий случай нащупал черенок небольшого ножа, который носил в поясной сумке. — Ты что-то услышал?
— Дата! — воскликнул Карамон. — Дата, Тас! Праздник Середины Зимы в Истаре! — Резко обернувшись, он схватил кендера за плечо. — Год? Какой сейчас год?
Тас попытался собраться с мыслями.
— Кажется… мне кто-то говорил… девятьсот шестьдесят второй.
Карамон застонал и обхватил руками голову.
— Да что случилось-то? — удивился Тас.
— Думай, Тас, думай! — пробормотал Карамон и, не отнимая рук от головы, нетвердым шагом двинулся по темному коридору. — Что я должен был сделать? Что я могу сделать?
Тас медленно пошел следом.
«Подумаем, — размышлял он. — Праздник Середины Зимы девятьсот шестьдесят второго года… Историческая дата… Почему она кажется мне знакомой?»
— Вспомнил! — торжествующе воскликнул Тас. — Это был последний праздник перед… перед… Его бросило в пот.
— Последний праздник перед Катаклизмом! — прошептал он.
Глава 10
Денубис отложил перо и потер глаза. В библиотеке стояла отрадная тишина.
Жрец сидел за столом, прикрыв рукою глаза в надежде, что краткий отдых восстановит ясность его мысли. Однако надежда была напрасной. Когда Денубис открыл глаза и снова взялся за перо, чтобы продолжить перевод священных текстов, зрение опять его подвело. Слова и строчки плавали на странице, наползали друг на друга, и он не мог вникнуть в смысл ни одной фразы.
Денубис насупил брови и попытался сосредоточиться, так что в конце концов ему удалось кое-что разобрать, однако работа по-прежнему давалась ему с огромным трудом. Вдобавок у Денубиса разболелась голова, да так сильно, что он сам уверился, будто виски у него ломит вот уже несколько дней кряду. Эта тупая, пульсирующая боль будет, наверное, преследовать его даже во сне.
Жрец сидел за столом, прикрыв рукою глаза в надежде, что краткий отдых восстановит ясность его мысли. Однако надежда была напрасной. Когда Денубис открыл глаза и снова взялся за перо, чтобы продолжить перевод священных текстов, зрение опять его подвело. Слова и строчки плавали на странице, наползали друг на друга, и он не мог вникнуть в смысл ни одной фразы.
Денубис насупил брови и попытался сосредоточиться, так что в конце концов ему удалось кое-что разобрать, однако работа по-прежнему давалась ему с огромным трудом. Вдобавок у Денубиса разболелась голова, да так сильно, что он сам уверился, будто виски у него ломит вот уже несколько дней кряду. Эта тупая, пульсирующая боль будет, наверное, преследовать его даже во сне.